Крупные слезы катились по лицу Тони Потаповой, падали на ее кофточку и по шее стекали за шиворот. Она положила тонкий пальчик на кнопку звонка и несколько раз быстро нажала.
За дверью раздались тяжелые шаги, и подозрительный голос спросил:
– Кто там?
– Это я.
– Кто – я? Такими «я» все тюрьмы забиты! Не пущу, если не скажете.
– Да Тоня, Тоня!
Дверь немедленно открылась, и появилась крупная брюнетка в черных брюках с отворотами и в расстегнутой белой рубашке. Нечесаные волосы спадали на плечи, челка свисала на лоб, скрывая глаза. Главенство захватил тяжелый подбородок, который диктовал всему облику свою волю.
– А, это ты. Заходи. Рыдаешь?
Брюнетка втянула Тоню в коридор.
– В общем, ничего удивительного. Через две недели ты должна была напялить на себя фату и топать к алтарю. Но твой Фофанов тоже хорош. Умереть так бездарно!
Тоня зарыдала еще самозабвеннее, вытирая глаза и нос руками, – платок был уже насквозь мокрым.
– Ах, Шура! Я плачу совершенно не поэтому! Я такая гадина…
– Пойдем, я налью тебе водки, – предложила Шура и потащила гостью на кухню.
В кухне царил художественный беспорядок. Здесь не было немытой посуды, старых очистков или крошек на столе. Однако вся утварь громоздилась как попало, поражая количеством и многообразием. Свободная от мебели стена была увешана всякой всячиной. Часы с кукушкой, вышивки в рамках, на которых были изображены цветы и фрукты, сувенирные тарелки, привезенные из экзотических стран, фотографии неизвестных личностей и два кашпо с необузданными традесканциями. Тоня Потапова обожала эту кухню. Сюда можно было прийти в любое время и в любом настроении и найти поддержку. А поддержка ей требовалась сегодня, как никогда.
– Садись на свой стул, – велела Шура, доставая из холодильника водку.
Шура Измайлова была весьма оригинальной личностью: ненавидела организованный труд, постоянно воевала с многочисленной родней и курила сигары. Водка помогала ей в работе – она занималась дизайном интерьеров и в поисках вдохновения иногда выходила за рамки разумного. В ее квартире никто ни разу не видел непочатой бутылки. Впрочем, алкоголь не смог поработить ни ее душу, ни тело.
– Почему ты вся такая расхристанная? – спросила Тоня, сделав маленький глоточек обжигающей жидкости, в которую успело упасть несколько хрустальных слезинок с ее подбородка.
– Тренирую свою сексуальность, – ответила Шура, выпятив бюст.
– А почему ты тренируешь ее в мужских брюках и рубашке?
– Хочу быть похожей на Грету Гарбо. Ты же знаешь, она – мой идеал. Решила стать ее современным воплощением.
Тоня в последний раз шмыгнула носом и одним махом прикончила водку.
– Если бы Грета Гарбо узнала, какой размер штанов ты носишь, у нее сделалась бы горячка. Прежде чем становиться воплощением, советую похудеть килограммов на тридцать. Сто раз тебе говорила, чтобы ты прекратила покупать пастилу и печенье в оптовых магазинах.
– Можно подумать, вес может остановить женщину на пути к совершенству! У Греты Гарбо тоже были недостатки.
– Я знаю, – мрачно кивнула Тоня. – Большие ноги. Но в остальном она была изящной, грациозной, обладала природным целомудрием и аристократизмом. А ты похожа на портового моряка. И не спорь! Я устала бороться с тобой за твое же здоровье. Ты выполнила сегодня свой комплекс физических упражнений?
– Не успела, – пожала плечами Шура.
– И чем же ты была занята?
– Выщипывала брови. Хотела сделать их ниточками – точно как у Греты на том знаменитом снимке Кларенса Синклера Булла.
– Не понимаю, о каких бровях ты говоришь, – возразила Тоня, чувствуя, что слезы высохли окончательно. – У тебя есть только рот и челка. Лично я не видела твоих бровей лет восемь.
Шура запахнула рубашку и плюхнулась на табуретку, которая взревела нечеловеческим голосом и заскребла ножками по полу.
– Ну ладно, не отвлекайся, – заявила она, ничуть не обидевшись. – Кажется, кто-то обозвал себя гадиной. Или мне послышалось?
Тоня подперла подбородок рукой и горестно призналась:
– Да, гадина – это я! Все меня жалеют, сочувствуют, поддерживают…
– И что?
– А то, что я не заслуживаю сочувствия! Потому что я… Я ведь… Я поняла, что я…
– Ну ладно, ладно, выкладывай. Меня ничем не удивишь.
Шура говорила правду. По-настоящему она удивилась только один раз в жизни, когда впервые увидела голого мужчину.
– Я поняла, что не любила Андрея! – выпалила Тоня. Налила себе еще водки и подержала ее во рту, как будто раздумывая – глотать или нет. Проглотила, разумеется, и с надрывом повторила: – Я не любила его! Но собиралась выйти за него замуж. И бог наказал меня.
– Почему тебя? – удивилась Шура, нарезая колбасу прямо на клеенке, которой был накрыт стол. По ходу дела она успела засунуть себе в рот приличный кусок. – Это ведь Фофанов шарахнулся головой о ступеньку и умер.
– Если бы мы поженились, – объяснила свою позицию Тоня, – я сделала бы его несчастным. Бог показал, что намерения мои были ужасны.
Шура соорудила два огромных бутерброда, украсив их редиской и малосольными огурцами, и всучила один безутешной подруге.
– Это твой дядя во всем виноват, – безапелляционно заявила она. – Он с самого начала подбивал тебя выйти замуж. Коллекционеры вообще очень странные люди. Я знаю, о чем говорю! Откуда он выкопал этого Фофанова?
– Он не выкопал. У Андрея от прабабушки остался кузнецовский сервиз, и он хотел его оценить. Кто-то посоветовал ему обратиться к дяде Лене.
– Леониду Николаевичу сервиз страшно понравился, – продолжила Шура, – как и его хозяин. И он решил, что вы будете прекрасной парой. С Фофановым, а не с сервизом, разумеется.
– Ничего подобного, – горячо возразила Тоня. – Нас никто не заставлял становиться парой. Так вышло, что у Андрея и дяди Лени оказалось много общего. Андрей стал ходить к нам в гости, и я волей-неволей познакомилась с ним поближе. Знаешь, какой он был красивый?
– Знаю, – пробурчала Шура. – Как хочешь, но в нем чувствовалось что-то ненастоящее. У меня нюх на подделки. Может быть, твой Фофанов хотел завладеть коллекцией Леонида Николаевича?
– После дядиной смерти коллекция отойдет музею, – горячо возразила Тоня. – Все об этом знают. Нет, Андрей был бескорыстен.
Расправившись с бутербродом, Шура облизала пальцы и только потом вытерла их салфеткой.
– Но ты его не любила. Тогда зачем довела дело до свадьбы? Ну погуляла со смазливой мордой, да и все. У тебя на работе ухажеров целый этаж.
Тоня Потапова работала дизайнером в крупной компании и действительно пользовалась популярностью. Даже кое-кто из руководящего эшелона не остался равнодушен к ее красоте. Коммерческий директор дважды приглашал ее в ресторан, но она отказала, искренне считая, что служебный роман похож на порнографию: у него куча зрителей и нет толковой интриги. На хрупкую Тоню многие обращали внимание, отмечая ее приятные черты, чистый лоб и спокойные глаза. Уголки губ девушки загибались вверх маленькими крючочками, и эта полуулыбка, как все недосказанное, казалась особенно привлекательной. В ее облике чувствовалась прекрасная завершенность, которая дается только природой. Еще одним подарком той же самой природы оказался покладистый характер. Она легко находила общий язык с людьми, ни разу ни с кем серьезно не ссорилась – даже с давней подругой Шурой Измайловой.
– Поэтому я так и расстроилась! – Тоня беспомощно развела руками. – Сама не могу понять, как дело дошло до свадьбы. Андрей обладал мощной аурой и…
– Еще бы, – буркнула Шура. – Когда продаешь кухонные комбайны, без мощной ауры никуда. Заработки будут низкими. Я считаю, ты зря так убиваешься. Ну совершила ошибку. Ничего особенного. Тем более не первую.
Тоня немедленно надулась:
– Потапов не в счет.
– Как же не в счет, когда ты до сих пор носишь его фамилию?
– Только потому, что Тоня Потапова звучит гораздо лучше, чем Тоня Попкова.
– Да, в браке есть свои плюсы, – философски заметила Шура. – Даже если он длится всего пару месяцев.
– Не передергивай. Мы с Романом были женаты полгода. Не будь он таким тютей…
– А то ты с самого начала не поняла, что он тютя!
– Я думала, что это временное явление и он поглупел от любви.
Шура достала коробку с сигарами, вытащила одну и, оскалив крепкие зубы, ловко откусила кончик, потом долго раскуривала, втягивая щеки.
– Если бы я увидела потаповскую тетку с самого начала, я бы тебя предупредила, – заметила она. – Не тетка, а дракон с хвостом. Причем огнедышащий. Это она испортила Роману характер. Вертит им, как хочет. Отчего он с ней до сих пор не разругается?
– Говорит, что рвать родственные узы – это грех.
– Врет он все. Просто не может справиться. Она ни за что не выпустит его из своих когтей. Знаешь, есть такие женщины, которым обязательно нужно кого-то порабощать. Без этого они чахнут и раньше срока отправляются на тот свет. Мужа она уморила много лет назад и сразу же переключилась на Романа. Мне кажется, ты сошлась с ним только потому, что у вас похожие судьбы. Он сирота, и ты сирота. Его воспитывали тетя с дядей, и тебя тоже.
– Наверное, ты права. Роман больше подходил на роль моего брата, чем мужа. Кстати, Андрей был против того, чтобы мы встречались.
– На его месте я тоже была бы против, – призналась Шура, пуская клубы дыма. От ее сигары воздух на кухне сделался серым и пахучим.
– Мне нужно будет заняться делами Андрея, – сказала Тоня, решительно сложив руки замочком. – У него вообще не осталось родственников. Но друзья наверняка есть. Нужно отыскать их, сообщить о его смерти. Позвонить к нему на службу. Может быть, разобрать документы, вещи… Я вообще готова сделать все что нужно.
– Разумно, – согласилась Шура, довольная тем, что подруга больше не ревет белугой. – Ты без пяти минут его вдова. Конечно, сделай что полагается. Я тебе помогу.
В этот момент в сумочке Тони зазвонил мобильный телефон. Она торопливо достала его. Шура отвела руку с сигарой подальше от лица и замерла в ожидании.
– Алло, – сказала Тоня. – Да, это я. – Некоторое время слушала, после чего перебила: – Простите, а с кем я разговариваю? – Прикрыла трубку ладонью и одними губами пояснила Шуре: – Это из милиции.