– …Значит ты ничего не слышала о перекрёстке дорог, на который они ходили?
– Я нет. Может, и ходили они. Кто его знает? А может, сочиняют теперь. Этого уже никто не помнит, никак ты не проверишь.
– А про то, что они через дыры ходят?
– Ну, слышала такое. Баба Саня ведь тоже всё хлебушек в дыры крошила.
– В дыры? Ты же говорила, что под стол она крошила?
– Ну, это было, когда они под стол полезли, кто-то из внуков. И увидели, что хлеба нет. Кто-то забрал у них. Все напугались сразу же. А так-то она чуть ли не каждую ночь вставала да в дыры хлебушек крошила. То по углам, то в подвальную дыру, где кошка-то ходит. Вот туда и сыпала. Так говорили. Уже не знаю, правда или нет.
– А есть перекрёсток дорог на Либежгоре?
– Вот уж не знаю. Сколько там ни ходили, а ни разу не видела такого. Знаю, что говорили раньше, как на перекрёсток ходили слушать будущее, но я не знаю, в каком это месте. Мне кажется, то в другом месте, не на Либежгоре.
– Будущее слушать? Это как?
– Ну, гадали так. Выходишь на перекрёсток… Это на Святки надо, в определённый час. После полуночи вроде. Выходишь, стоишь и слушаешь. Что послышится, то и сбудется.
– И многие так гадали?
– Да все, кто не боится. И Витька ведь ходил после армии, услышал звон инструментов и гул двигателя. А потом ведь лет пять работал, технику чинил. И Ритка наша тоже ходила. Несколько раз говорила, что слышала гул не то поезда, не то ещё чего – говорит, непонятно ей было. А потом в плавание ведь ушла, судовым поваром. Видать, то был гул парохода, а не поезда.
– И это всё не на перекрёстке Либежгоры?
– Вот врать не буду. Может, и там было что-то, да потом сколько ведь лес пилили, сколько дорог переделано. Как я вот помню, никогда там перекрёстка не видела. Там только дорога идёт прямая на горелую избушку, и всё.
– Это дорога так называется?
– Ну да, раньше так говорили. Куда пошли вы за грибами? Да мы на горелую избушку пошли, там об дорогу[6].
– Значит там была горелая избушка?
– Нет, при нас точно не было. Это название такое. А избушки там никогда не видели.
– Ну, название же на пустом месте не появится. Раз есть такое название, значит стояла там горелая избушка когда-то. Может, какие-то бревна валялись или остатки камней из-под фундамента?
– Да что ты! Я не знаю, может, что и было когда-то, но при нас ничего. Лес там один, и всё. Ни избушек, ни камней – ничего не видели.
– А может, старики что-то рассказывали? Что там деревня была или жил кто-то?
– Нет, ничего такого не слышала. Может, и было когда-то, но мои старики мне никогда такого не рассказывали. Я думаю, ничего там не стояло. Назвали просто так, от балды. Вот и всё! Я только знаю, что сказала. Знаю, как осиновские всё в дыры хлебушек крошили, ходили тут, колдовали.
– Осиновские тоже в дыры хлебушек крошили?
– Ну да. Уж не знаю, хлеб там али что ещё. Сама не видела. Но крошили, это точно. Нечистым или другим, кто их знает. Они ведь в старину и мертвечков своих в дыры спускали.
– Мертвецов в дыры отпускали? Это как?
– Ну, хоронили так. Иной раз не в могилу клали, как у людей заведено, а в дыру.
– В какую дыру?
– Да в обычную, какую ещё.
– В какую обычную? Что, в любую дыру, которая в доме имеется? В подвал, например?
– Да ещё почище! В болотинах, в эти самые, какие… в отдушины.
– Что за отдушины?
– Ну, в болотах, которые большие-то, где Левки Остров. Там ведь болото огромное, до горизонта почти. Там и отдушины есть. Дыра, где почва не затянулась. Туда и опускали, на умах. Я ведь не знаю: так поговаривали. А так ли оно было-то на самом деле, я ведь не знаю.