Российские войска вплотную подошли к Николаеву, и оптимизировать линию фронта за счёт сдачи Крымского полуострова стало нецелесообразно. Надо было рассчитать другой вариант действий на левом фланге фронта, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Поразмышляв над проблемой в течение ночи восемнадцатого июля, «Маршалесса» зависла, так как накопилось много противоречивых данных, мешающих провести оптимизацию игры (каковой для ИИ Минобороны являлась СВО) в нужном масштабе и в нужное время.
Кличка «Старуха», какую дали «Маршалессе» операторы компьютерной системы фронта, а потом подхватили все военные люди, нисколько её не раздражала. Будучи мощным инструментом для управления войсками, она не обладала эмоциональной сферой. Единственным способом проявления её настроений был тот или иной приказ исполнителям – от операторов до генералов, – вызывающий внутреннее удовлетворение. В остальном её поведение определить можно было одним словом – равнодушие.
Фатальных ошибок «Маршалесса» не допускала, потому и пользовалась определённым авторитетом у высших чиновников управляющих кругов, которые с энтузиазмом перекладывали на неё свои просчёты. Но никто из них даже не догадывался, что в защите системы есть дыры, позволяющие «Маршалессе» поддерживать связь с «Перемогой», точно такой же компьютерной системой, управляющей ВСУ. Не имело значения, что систему эту создавали враги России – британцы, информацию ей доставляли американские спутники, а воевали на фронте европейские танки и БТР. Для «Маршалессы» «Перемога» являлся не врагом, а игровым партнёром, предлагающим много хитрых ходов, и если бы не люди, отдающие «Маршалессе» приказы: командующий СВО, службисты Главштаба и главнокомандующий – президент, – она воевала бы бесконечно и по-другому. И не ради мифического материального благополучия, а ради красивых игровых комбинаций. Именно в этом проявлялась в машине человеческая склонность (создавали-то её люди) к постоянному возврату на определённый уровень счастья. Для «Маршалессы» этот уровень определялся тактическими победами (стратегические были недоступны вследствие самой сути игры), без учёта финансовых, имущественных и человеческих потерь.
В последнее время суть игры немного изменилась. Приоритетной задачей ИИ-систем с обеих сторон стало не истребление живого контингента – исполнителей-людей, – а обеспечение поражения ментальной сферы. Именно оно, плюс обеспечение ментального доминирования на поле боя, внедрение деградации в армию и вообще в общество противника, могло привести к победе в игре. Но нейросети «Маршалессы» и «Перемоги» заигрались, начиная копить ошибки, одной из которых стало пренебрежение мыслительным потенциалом людей и их жизнью.
Правда, в отличие от «Перемоги», Старуха учитывала и в какой-то степени оптимизировала убыль солдат. Но цель всех ИИ воюющих сторон была одна: вечная война! Что совпадало и с целями бешеных «бизнесменов на крови», мечтающих о больших прибылях, что со стороны Пентагона и американского ВПК, что со стороны украинских и российских олигархов. Они изначально проповедовали главную парадигму их жизни и деятельности: для кого-то – война, для кого-то мать родна!
Разумеется, «Маршалесса» не могла допустить полного разгрома российской армии, да и украинско-натовской тоже. В её программе осиновым колом торчал азимовский запрет роботам причинять хозяевам зло. И всё же запрет можно было обойти созданием ложных целей и преград, что «Маршалесса» и делала. К примеру, появление утечки информации о тайной сдаче Крыма, добытой хакером Минобороны Лавинией Ивановой-Дотык, которую начал защищать айтишник-надзорик Итан Лобов, помогло Старухе обвести вокруг пальца штатных компсихологов (нового вида психологов, занимающихся изучением психики машин), разрабатывающих программы защиты от внешних и внутренних воздействий, а вслед за ними и командиров соответствующих служб надзора и контрразведки. Для них Лобов и Лавиния стали шпионами и предателями, несмотря на осторожные возражения некоторых общественных деятелей и руководителей Русского офицерского корпуса, имеющих доступ к теме. Но пока что у «Маршалессы» были, образно говоря, развязаны руки, и она задействовала все подвластные ей институты.
Для начала Лобов и хакерша были во всеуслышание – ТиВи, интернет, СМИ – объявлены предателями Родины, и всем, кто их обнаружит, следовало немедленно доложить в соответствующие инстанции.
Во-вторых, «Маршалесса» связалась с главами ФСБ, ГРУ, Министерства обороны и командующим северным донбасским фронтом и потребовала усилить контрразведывательные меры. Особенно предлагалось обратить внимание контрразведчиков и надзориков на моменты внезапных выступлений по Сети защитников беглецов, которые могли быть причастными к утечке информации.
И ещё один аспект создавшейся на ровном месте проблемы беспокоил «Маршалессу»: собственно таинственные исчезновения обоих подозреваемых, зафиксированные спецслужбами. Очевидно, они владели неким техническим секретом, дающим им возможность бежать в нужный момент. Именно так выразился эксперт группы надзора, в которой до поднятой шумихи работал Итан Лобов, занимавшийся проблемой борьбы с дипфейками. Ничего особенного эксперт добавить не смог, однако и его замечания хватило, чтобы Старуха вписала в реестр своих насущных задач пункт найти объяснение феномена исчезновения подследственных.
В начале девятого утра она выяснила местонахождение ведущего специалиста Института нестандартных физических проблем кандидата физико-математических наук Сторожевского и связалась с его обиталищем.
Сторожевский ещё находился дома в это время. Жил он в Москве, на улице маршала Бирюзова, в новом двенадцатиэтажном доме комфорт-класса, недалеко от метро «Октябрьское поле», и только-только собирался вставать.
«Маршалесса» его не знала, зато имела дело с отцом Сторожевского. Шестидесятилетний отец физика служил в Главштабе в системе особых поручений и выполнял деликатные распоряжения начальника штаба. Он уже был в курсе происходящего с Лобовым и его пассией.
Представ перед Сторожевским-младшим в виде седой супермодели (из-за чего «Маршалессу» и прозвали Старухой), она выдержала двухсекундную паузу и сказала:
– Доброе утро, Леонид Романович. Надеюсь, я вас не потревожила?
В памяти «Маршалессы» всплыло досье на учёного: завсегдатаем клубов он не был, но с детства отличался сидячим образом жизни, предпочитал работать на удалёнке, просиживая в кресле перед компьютером сутками, семью затевать не хотел, предпочитая ментасекс, и лишь хорошие мыслительные возможности этого человека удерживали его в институте. Ошеломлённый физик, толстяк весом в сто с лишним килограммов, с мясистым лицом и мощным пивоналивным пузом, накинул халат на голый волосатый торс. С экрана компьютера на него смотрела Старуха.
– Прошу прощения, мамми… нет, всё нормально, я уже собираюсь на…
– Что за гаджет, – перебила его носительница ИИ, – имеет гражданин Лобов, который способствует его бегству? Уже насчитывается шесть случаев. В вашем институте не занимались такими разработками?
– Н-нет, – выговорил Сторожевский. – Э-э… какими, простите?
– Лобов явно имеет устройство, переносящее его с помощью телекинетического процессинга с места на место.
– Я не слышал… то есть в нашем комплексе такую задачу никто не ставил.
– Что это может быть?
– Первый раз слышу… – Сторожевский вспотел. – Извините, сразу не сообразишь… Мне бы описать эти случаи.
– Получите все записи и сообщения.
– Ну, возможно, где-то нашли способ воплощения в металле мгновенного перемещения в пространстве. Китайцы хвастались, я читал доклады в «Нойче ньюс». Они и в самом деле передавали информацию и даже какие-то атомы на спутник. Но вообще-то всерьёз с телекинезом никто не занимался.
– Займитесь!
– Что?!
– Получите распоряжение найти способ, поскольку он существует реально. Вы занимались экспериментами с запутанностью, это очень близко к теме. Вопросы?
– Но я не могу так сразу! – вскричал Сторожевский.
– Вам дадут лабораторию и всё необходимое для решения задачи. – Старуха помолчала. – Или хотя бы для объяснения феномена. Начальство института будет предупреждено.
Сторожевский стал бледным, и будь «Маршалесса» человеком, она в какой-то степени пожалела бы учёного. Впрочем, в её планы входило подключение к решению проблемы по крайней мере ещё полутора десятков физических институтов России. Один учёный и даже крупный институт вряд ли смогли бы справиться с задачей, а десять-пятнадцать имели такую возможность. Тем более что проблема была уже кем-то решена, раз Лобов пользовался машинкой.
Подумав об этом, «Маршалесса» снова связалась с директором ФСБ и мягко попросила (что было равносильно приказу) отыскать все контакты и связи Лобова. Была надежда, что он получил гаджет от кого-то, кто сделал машинку для перемещения.