Мотоциклы выскочили перед выстроившимся первым мятежным батальоном и, развернувшись, уставились в него пламегасителями пулеметов МГ.
Двигатели чихнули и заглохли. И в этой тишине, внезапно наступившей, слышно было, как полощется над коньком крыши комендатуры флаг со свастикой, развеваемый легким августовским ветерком.
С первого мотоцикла, соскочил из-за спины водителя лейтенант и, сделав несколько шагов, остановился, заложив руки за спину, недоуменно оглядывая строй.
Офицера удивила форма одежды стоящих солдат. В хромовых сапогах и в черных куртках они являли, по его мнению, нелепейшее зрелище.
– Что здесь происходит?– спросил он и стоящий от него в десятке шагов Фриц ответил быстро, но слегка бестолково от волнения вдруг его охватившего.
– Здесь, герр лейтенант, построение батальона. Так что,.. стоим.
– Вижу, что не лежите,– оборвал его лейтенант.– Я спрашиваю, что это за маскарад?
– Это не маскарад, герр лейтенант. Это приказ Фюрера. Новая форма одежды для рядового состава Вермахта,– возразил ему Фриц, набираясь решимости.
– Что? Какого Фюрера?– растерялся лейтенант.– Где офицеры?
– Нашего. Адольфа Гитлера. А офицеров мы расстреляли, за саботаж этого приказа.
– Что-о-о? Как это расстреляли? Всех?
– Нет. Один убежал.
– За что расстреляли? По чьему приказу?– вытаращил глаза лейтенант и потянулся к кобуре.
– За саботаж и воровство казенных средств, отпущенных на выплату жалования рядовому составу. Без приказа расстреляли. По совести. Вы, герр лейтенант, руку от кобуры держите подальше, парни взвинчены и могут неправильно понять. Вот так. Командир первого взвода, первой роты, временно нейтрализуйте лейтенанта, а братьям мы сейчас объясним в чем тут дело,– унтер офицер первого взвода, первой роты, скомандовал и взвод, разбежавшись на отделения, выстроился вокруг лейтенанта, взяв его на прицел.
– Сдайте оружие, герр лейтенант.
– Чт-о-о-о! Как это сдайте? Кому? Тебе унтер?
– Мне, герр лейтенант,– кивнул унтер и ловко выхватил из кобуры лейтенанта пистолет.
– Да вы все под суд пойдете за это. Одумайтесь, идиоты. В концентрационный лагерь захотели?– возмутился лейтенант, пробуя вразумить солдат.
– Молчать!– вдруг рявкнул на него унтер.– Может меня и концлагерь ждет, но тебя, шкура, я на прощанье обязательно пристрелю, чтобы не так обидно было баланду лагерную хлебать.
Лейтенант опешил от такого нарушения уставной субординации и, повернувшись к своему взводу, скомандовал:
– Пулеметчики, по врагам нации огонь!– однако пулеметчики, сидящие в колясках, приказ выполнять не спешили, оглядываясь друг на друга и недоуменно пожимая плечами.
Сказать, что-либо лейтенанту больше не позволили, сбив с ног прикладами, заломав руки и заткнув рот солдатским полотенцем. Так его и держали сразу четверо, чтобы не мешал Фрицу объяснять взводу мотоциклистов положение дел.
А Фриц, яростно жестикулируя, демонстрировал пачки марок, изъятые у "ворюг" и тыкал пальцем в сапоги и куртки. Челюсти у мотоциклистов поползли удивленно вниз и отвисли бы до груди, если бы не тугие ремешки касок. А перед ними швырнули чемодан английских фунтов стерлингов, добивая этим фактом окончательно.
– Это что же выходит? Нам тоже положено по сто пятьдесят тысяч марок?– не поверил один из пулеметчиков, уставившись на чемодан с деньгами.
– Приказ Фюрера. Я сам слышал. Штурмбанфюрер врать не станет. Зачем ему врать?
– И где наше жалование тогда?– пулеметчик ткнул пальцем в сторону извивающегося в руках солдат лейтенанта.– Распакуйте ему рот. Пусть скажет,– просьбу его тут же удовлетворили и лейтенант, получив возможность говорить, заорал.
– Какое жалование? Идиоты. Нет такого приказа.– Ему снова заткнули рот тряпкой, а пулеметчик кивнул в его сторону.
– Говорит, что нет такого приказа.
– Наши тоже говорили, что не знают о таком приказе, а потом у них в чемоданах и тайниках все нашлось. И обмундирование, и деньги. Все до пфенига,– возразил ему Фриц.– Начали расстреливать по одному и сразу все нашлось. Даже водки русской целый грузовик и английские деньги. Так же и ваши, мерзавцы. Все они скоты на солдатской шее жируют.
– Так-то оно так, но…– пулеметчик снял каску и поскреб в затылке.
– Что "но"?
– Там за нами наш полк идет, чего-то топчется у овражка и еще эти эсэсовцы хохлы. С ними как?
– Объясним!– рубанул Фриц воздух рукой.– Как есть, все расскажем.
– А герр оберст прикажет стрелять и все…– Это что же? Братоубийство?
– Значит, нужно не допустить этого как-то…– уверенности в голосе у Тельмана убавилось.– Нужно арестовать офицеров и рассказать правду всем. А потом видно будет.
– А эсэсовцы? Им, я слышал, вообще жалование пока не платят. Только паек дают.
– И их арестовать вместе с офицерами,– решительно заявил Фриц.
– Их два батальона. Почти тысяча человек с отдельными взводами,– с сомнением покачал головой пулеметчик. Без крови никак. Их, правда, и не жалко, "Стрельцов сечевых ", но и они ведь, сколько наших перебьют.
– Тогда что?
– Может, сдадитесь? Герр оберст сам вояка и фронтовиков любит. Вряд ли он участвует в воровстве. Мимо него это как-то провернули.
– А если нет, если участвует?– Фриц вздохнул тяжко и предложил свой вариант развития событий:
– Предлагаю следующее. Вы едете назад и докладываете, что мы арестовали лейтенанта и требуем парламентеров для переговоров, но парламентеров не только из офицеров, но и из солдат. Делегацию. От каждой роты по человеку. Мы займем оборону на окраине, там у нас система окопов уже есть с траншейками и будем ждать ответ. Офицерье конечно воспротивится и пошлет кого-нибудь с ультиматумом. Пока то, се. Время выиграем.
– Зачем?– не понял пулеметчик.
– Тебя как зовут? Ганс. Слушай, Ганс, пока они там будут совещаться, вы обойдите все роты и расскажите фронтовым братьям, что тут произошло. Про жалование разворованное. А там посмотрим. За вами вряд ли будут следить. Разбежались быстренько и все рассказали. Пока офицеры будут головы ломать, как нас вразумить и повязать.
– Да мы-то расскажем, только ведь не поверят. Мы вон сами, пока этих английских денег целый чемодан не увидели, сомневались. Не тащить же его с собой, как наглядную агитацию?
– Поверят, не поверят. Там поглядим. Ориентироваться будем на обстоятельства. Мы ведь не против Германии и Фюрера, мы против казнокрадов – офицеров.
– Ладно,– Ганс нахлобучил обратно каску на коротко стриженную белобрысую голову.– Выдвигайтесь! Заводи, поехали,– мотоциклы дружно заурчали и с треском развернувшись, умчались в сторону окраины.
– Батальо-о-о-н! Справа по ротно! Марш!!!– скомандовал Фриц и немцы дружно затопали вслед за упылившими мотоциклистами.
Пока взвод мотоциклистов общался с взбунтовавшимся батальоном, полк замеревший у овражка, пытался восстановить обвалившийся мосток. Всего метров пятнадцать длиной и выглядящий невзрачно, он требовал серьезного ремонта, раз не выдержал и рухнул после того, как по нему прокатились мотоциклисты. Оберст уже думал о том, не двинуться ли дальше пешей походной колонной, тем более, что окраина городка находилась от мостика метрах в пятистах. Овражек же и вовсе, был шириной всего метров десять и препятствием для пешего прохода не являлся.
Однако командир отдельного взвода саперов, заверил его, что срубив пару деревьев его умельцы в течение пятнадцати минут отремонтируют это убогое сооружение и даже усилят его подпорками.
– Действуйте!– согласился оберст и сел в свой командирский БТР, взглянув на часы.
Саперы забегали с пилами и топорами, как тараканы. Работа закипела и через четверть часа, как и обещал лейтенант, мост был восстановлен, усилен и готов к эксплуатации.
– Выдержит?– оберст с сомнение разглядывал мостовое покрытие, местами зияющее прорехами.
– Должен, герр Оберст. Танк, конечно, нет, но бронетранспортер должен.
Заявил это комвзвода саперов с такой уверенностью в голосе, что оберст, почему то ему поверил и дал отмашку.
Водитель его БТР-а, выжал сцепление и медленно вполз передними колесами на доски мостика. Вполз и замер. Опытному водителю, что-то не понравилось. Он не мог объяснить что, но ехать дальше не спешил.
– Ну! Что встал?– повернулся к нему всем корпусом оберст.
– Что-то мне он не нравится,– пробормотал водитель.– Этот мост.
– Целоваться тебе на нем с девицами не придется,– буркнул раздраженно комполка.– Трогай потихоньку…– водитель взглянул на него с укоризной, и уже было собрался сдвинуть БТР с места, но тут из улочек выскочили мотоциклисты и, проскочив на скорости через восстановленный мост, остановились вдоль обочины, рядом с командирской машиной.
– Стой!– махнул рукой оберст Бурман…– и только что отремонтированный мост, медленно пополз опять в овраг, но уже противоположным своим концом.
– В-о-о-о-т! Икк!– отреагировал водитель радостно.
– Доннер веттер. Где этот болтун с топором заместо головы? Сдай назад,– оберст выскочил из кабины и направился к мотоциклистам.
– Ну, что там?– крикнул он нетерпеливо.– Где лейтенант?
– Герр оберст, первый батальон требует выслать к ним для переговоров представителей полка. И чтобы среди парламентеров непременно было по одному рядовому от каждой роты. Лейтенанта они задержали в качестве заложника,– доложил унтер-офицер, вытянувшись по стойке смирно.
– Они там, что белены объелись? Где офицеры батальона? Тоже заложники?
– Офицеров они расстреляли?
– Что?– не поверил своим ушам оберст.
– Расстреляли, герр оберст. За казнокрадство.
– Т-а-а-а-к!!! Офицерский состав в голову колонны!!!– гаркнул оберст и от машины к машине понеслось: – Офицеры в голову колонны. Офицеры…
Офицеры выскакивали из кабин грузовиков и БТР-ов и неслись бегом к комполка, а взвод мотоциклистов, воспользовавшись тем, что они оказались, предоставлены самим себе, также разбежался по всей колонне, разнося новость, которая ошарашивала личный состав и вырывала из дремотного состояния.
– Пятьдесят тысяч марок?! Быть такого не может!– реагировало большинство, но всем солдатам полка, по крайней мере, становилось понятно, куда они ехали и понятна, становилась причина бунта собратьев по оружию.
– Сам видел. Все в хромовых сапогах и кожаных куртках. А еще деньги показали. У каждого в ранце по сто пятьдесят тысяч марок. Офицеров расстреляли всех почти, но свое кровное получили,– убеждал белобрысый пулеметчик.– Хотите, верьте, хотите – нет. А еще они нашли у одного офицерика целый чемодан фунтов стерлингов. Говорят, что десять миллионов. По миллиону на офицера примерно. Измена явная. Шпионы английские. Сеть. Сам видел. Вот такой чемоданище,– Растопыривал руки белобрысый, и убегал к следующей машине.
– Чего они хотят?– спрашивали его.
– Хотят, чтобы оберст послал к ним по одному солдатику от каждой роты. Ну, чтобы рассказать, как все было и показать деньги. Офицеры вряд ли согласятся на это. В атаку погонят на них.
Тем временем оберст Бурман, собрав офицеров, устроил летучку. Доведя до их сведения требование
мятежников, он пнул передний скат и прошипел:
– Позор. На весссссь Вермахт. Что думаете, господа офицеры?– Офицеры молчали и отводили глаза в сторону.
– Ну, что-нибудь вы все же думаете? Или ветер свищет в мозгах, как у гулящей потаскухи?– рыкнул оберст недовольно.– Вот вы, герр гауптман?– прихватил он за пуговицу мундира командира одной из рот.
– Думаю, что нужно согласиться, герр оберст, с их требованием. Послать к ним переговорщиков и разъяснить, что приказа этого о повышении жалования не было. Что Фюрер не идиот, платить по стольку нижним чинам и тем более обувать их в хромовые сапоги. Нужно подобрать солдат, которые помогут нам. Лояльных и исполнительных. Дисциплинированных. Провести с ними разъяснительную беседу, в которой втолковать доходчиво, что вся эта история с повышенным жалованием – тщательно спланированная провокация врагов. Коммунистов и евреев, которые затесались в наши ряды и сеют раздор.
– Евреев? Раздор? Согласиться с требованием? У кого есть другие предложения и мнения, господа офицеры? Вы, герр майор? – Бурман отпустил пуговицу гауптмана и вцепился в пуговицу майора – командира второго батальона.
– Не соглашаться с требованиями мерзавцев. Если каждый солдат станет требовать у меня финансовый отчет, то это уже не армия будет, а черт знает что. Я и слово подобрать не могу, герр оберст, цензурное. Все почему-то матерщина русская на ум приходит. Предлагаю батальон разоружить, а зачинщиков беспорядка арестовать и отправить в гестапо. Пусть там с ними разберутся.
– Разоружить? В гестапо? Это все?– оберст пристальным взглядом обвел всех присутствующих.– Вы представляете себе, герр майор, как это осуществить? Разоружение? Вон они уже по своим окопчикам разбежались. Ну-ка выковыряй их теперь оттуда. Вы же опытный, боевой офицер. У них тут каждая кочка пристреляна. Или вы думаете, что они стрелять в ответ не станут? Сомневаюсь. У них девять МГ, а от мостика этого, до их окопов чистое поле. Половину этого сброда положат. В лоб не взять. Значит, нужно обходить с флангов, но они и в окружении будут неделю в этих окопах отстреливаться. Авиацией и танками придется долбать и давить. Как вы думаете, господа офицеры, если мы тут половина полка положим в боях со своим же батальоном, белены объевшимся, то куда нас командование потом отправит? Правильно. В дисциплинарную роту в лучшем случае рядовыми. Всех!!! Никто не отсидится за чьей-то широкой спиной. Разбираться долго не будут. Полк расформируют, офицеров разжалуют. Предлагаю следующее. Послать к этим мерзавцам делегацию, как они просят. По рядовому, так по рядовому от роты. Хоть от взвода. А пока они там митингуют, окружить и выдвинуть ультиматум. Сдаться!!! Гарантируя при этом, что наказаны в соответствии с дисциплинарным уставом Вермахта будут только зачинщики беспорядков. Остальных же наказывать не будем, даже марки эти проклятые пообещаем не изымать. Пусть подавятся. Время пока работает на нас, но его немного, господа офицеры. Все согласны?
– Так точно, герр оберст,– хором согласились с комполка офицеры.
– Смирно! Слушай боевой приказ. Второму батальону выдвинуться на рубеж оврага и занять оборону. Ориентир первый – отдельно стоящая береза, ориентир второй изгиб оврага. Задача – не допустить прорыва в сторону Гомеля. Третий батальон и первый батальон СС "Галичина"– скрытно выдвигаются на левый фланг и охватывают мятежников, используя складки местности и отдельно стоящие здания. По фронту до двухсот метров с охватом с тылу на такую же дистанцию. Оставшийся батальон СС, обходит их справа, охватывая и препятствуя возможному прорыву в этом направлении. Командирам рот выделить по одному солдату в группу парламентеров. Члена НСДАП. Толкового, дисциплинированного и с хорошо подвешенным языком. Пообещать им всем по железному кресту, если батальон разоружится. Прислать их сюда, ко мне. Выполнять,– Офицеры побежали в свои подразделения, а оберст, присев на подножку БТР-а закурил, обдумывая дальнейшие действия.
– Эй, рядовой, у тебя есть чистое полотенце?– вспомнил оберст, что для исполнения парламентерских функций группе понадобится белый флаг.– Доставай. Тоже пойдешь с этими парламентерами. Палку найди, и полотенце к ней привяжи,– водитель полез в кабину за полотенцем, а оберст снова задумался, по привычке шевеля губами:– "Я вам повышу жалование, мерзавцы! Засуну в самое дерьмо. Нажретесь досыта!"– бормотал он.– "Только сдайтесь, только сдайтесь. Половину сразу на фронт, остальных лес прочесывать от партизан этих пархатых. Сгною!"– водитель морщился, привязывая полотенце к пруту. В первом батальоне взбунтовавшемся, у него служил кузен по отцу Фриц Тельман, тихоня и рохля. Водителю было заранее жаль брата и он, сочувствуя ему, обрадовался, что оберст назначил его "знаменосцем".
«Влип Фриц».– думал он.– «Сгноит оберст, раз обещает»,– и желая заранее замолвить словцо за рохлю брата, обратился к Бурману:
– Герр оберст, у меня там в первом брат служит. Недотепистый такой. Тельман Фриц. Двоюродный. Я – Тельман Эрнст, а он Фриц. Герр оберст, он-то наверняка ни при чем. Мухи не обидит. Смирный и исполнительный.
– Тельман? Где-то я уже слышал эту фамилию,– наморщил лоб комполка.– Это не он Рейхстаг поджег в 37-ом, кажется?
– Никак нет, герр оберст. Рейхстаг подожгли коммунисты.
– Да? Зачем?
– Не могу знать.
– Ну да. Откуда тебе – идиоту про это знать,– то ли подумал, то ли сказал оберст.– Ну и чего ты мне тут со своим кузеном?
– Хороший он солдат, говорю. Дисциплинированный,– пояснил Эрнст.
– Учту,– буркнул оберст и, увидев подбегающих солдат рядовых в количестве шести человек, встал с подножки.– Начальника штаба ко мне,– рявкнул он.