Оренбург, завод, 2039 год.
В первый раз из убежища вышли через год после Того дня, когда все в округе накрыло радиационным дождем. Да и если бы не нужда, приперевшая людей к стенке, так и сидели бы под землей, в бункере. Сначала кончились медикаменты. Пусть завод и был оснащен всем необходимым, и сырости как таковой там не было, но отсутствие солнца и замкнутый в одном пространстве образ жизни сказывался как нельзя плохо.
Больше тысячи человек жили под одной крышей, а точнее под толщей земли и бетона. Многое поизносилось, и попытки чинить без нужных запчастей не приносили успеха. Запасы продовольствия тоже подходили к концу. И не ровен час, когда голод настигнет убежище, ставшее для многих не просто укрытием, а родным домом. Тогда и решили на общем совете, что нужно выйти на поверхность, все разведать и найти все то, что так важно для содержания людей.
Город пострадал из-за радиоактивных осадков, принесённых ветром, из-за землетрясения и взрывов. И этого хватило, чтобы убить все живое и смести часть города с лица земли. Для Бурана, как и для остальных в группе, это была первая вылазка, и очень важная. От них теперь зависела жизнь людей на заводе.
Открыли гермодверь, вышли наружу и застыли, закрываясь руками от яркого дневного света. Вся группа была одета в защитные комбинезоны, с противогазами, и вооружены до зубов. На всякий случай. Дозиметры мерно пощелкивали, сообщая, что фон слабый, но маски снимать нельзя. А вокруг пейзажи, один хлеще другого. Справа от входа в убежище, в метрах двухстах, стояло здание инженерного бюро. Выбитые стекла, рухнувший на землю козырек, ступени, измазанные чёрной жижей неясного происхождения. И грязные следы на фасадах многих зданий. А на крыше дома через дорогу вообще высилась гора мусора. Видимо это гнездо обладателя этих грязных следов.
Слева от группы, в двух-трех километрах, через дорогу с разбитым асфальтом, сквозь который пробивались уже молодые ростки деревцев, имелся магазин «Туризм и рыбалка». Зарешеченные, целые окна и амбарный замок на двери свидетельствовали о том, что там еще никто не успел побывать. По центру, прямо на дороге, лежал перевернутый и уже порядком сгнивший фургон, с еле читаемой надписью «Продукты». А прямо за забором были разбросаны уже трухлявые от времени и погоды чемоданы и сумки, вперемешку с мусором и человеческими останками. Один из парней молча поднял с земли книгу и альбом с фотографиями. Чьи-то воспоминания, чья-то жизнь, ушедшие в забвение.
Оправившись от состояния шока, вызванного увиденной разрухой, грязью и запустением, группа выстроилась клином и по знаку ведущего направились к уцелевшему магазину.
– Добро пожаловать в новый мир! – пробухтел один из бойцов.
– Да, лишь бы не начать знакомиться с новоявленной флорой и фауной. Так что не только по сторонам смотрите, но и под ноги, – ответил Буран, идущий во главе отряда.
Под ногами хрустели ветки, стекло, кости, шуршал разлетавшийся от ветра мусор. Опасности пока не было. Чутье командира не подводило еще ни разу.
Ржавый замок был с лёгкостью сбит, и группа с осторожностью, прикрывая спины друг друга, зашла внутрь. Осмотрелись, убедились, что кроме них в помещении никого нет, и закрыли за собой дверь. Внутри магазина стоял запах затхлости и старья, который чувствовался даже сквозь фильтры. Фон был в норме, и ребята сняли противогазы. Толстым слоем пыли было покрыто все вокруг. Стало ясно, что после того, как хозяин закрыл дверь, ни одной живой души здесь не было. А вот полезного было много. Камуфляжные рыбацкие костюмы-горки и обувь хорошо сохранились, будучи упакованными в полиэтилен и коробки. Фонари, батарейки, ножи, леска, табак – все было разобрано ребятами сразу же. Нашлись и туристические сухпайки. На сроки годности никто и не смотрел. Не время сейчас едой разбрасываться.
Алексей залез в подсобку и обнаружил там целый ящик с консервами, и даже не стал читать этикетки. Тут же вскрыл ножом одну банку. Пахло мясом. Содержимое загустело и стало похоже на паштет. Подцепив тем же ножом кусочек, Алексей отправил его в рот. Он не был голоден, но очень уж хотелось первому попробовать. Это «нечто» было не солёным, и вроде бы мясо, но ни на что не похоже.
– Эй, ребят, смотрите, что нашел, – позвал он остальных.
Буран подошел к нему, взял банку, покрутил в руках и засмеялся.
– Что не так? – дожевав, спросил Алексей.
– Что-что, – пытался унять смех Буран. – Чистейший протеин, что! Эх, Леха, Леха!
Парни в это время уже изучали банки и ржали в голос. Алексей же абсолютно не понимал, чем вызвана столь бурная реакция.
– Ну, на безрыбье, как говорится, – давился смехом командир.
Леха, наконец, посмотрел на этикетку и прочитал – «Черви. Консервированные. Без соли».
Его тут же вывернуло. И он трехэтажным матом обещал припомнить при случае своим товарищам, как они над ним хохотали. Но ящик с банками все же прихватили. Не пропадать же протеину в столь неспокойное время. Даже если это черви. Консервированные.
Буран вместе с группой уже собирался выйти из магазина с хабаром, как они заметили движение возле бюро. С прогулки возвращался хозяин гнезда на той самой крыше.
Кто в бинокль, кто в прицел винтовки – пытались рассмотреть мутанта. «Оно» было огромного размера, словно горилла. Мощные плечи, маленькая голова, круглая спина, лапы-руки были мускулистыми и длинными, и если бы он не тащил подмышкой здоровенного лохматого зверя, то эти лапы точно волочились бы по земле. Зверю уже был каюк, и теперь ему предстояло стать ужином мутанта-гориллы. Сам же зверь напоминал волка или собаку, мутировавший, выросший настолько, что одним ударом мог свалить человека и перегрызть глотку. Но у гориллы было значительное преимущество в размерах. И кожа у него была местами гладкая, а местами торчала шерсть клочками. Из кого вырос этот монстр, думать не хотелось.
Ребята пристально наблюдали за происходящим. Выйти и нарваться никто не хотел. Пришлось ждать. Они смотрели, как мутант с едой под мышкой начал аккуратно забираться по стене здания. За что он там цеплялся, было непонятно. Но силищи в нём было! Мама не горюй. Неожиданно для всех откуда-то со стороны раздался резкий звук. Да такой, что ребята рефлекторно закрыли руками уши. Следом за звуком в небе появился и его обладатель. Чёрная птица, в длину метра два с половиной, крылья летучей мыши, да еще и с перепонками. Клюв у птицы был длинный и явно крепкий, а хвост был чешуйчатый, как у ящерицы. И птичка совершенно точно нацелилась на гориллу.
– Кто там хотел с тварями познакомиться? Пожалуйста, добро пожаловать на представление! – хмыкнул командир.
– Интересно, кто кого?
– Кем была раньше эта птичка?
– Поскорее бы они свалили отсюда.
– Может получится по-тихому выйти? Авось не заметят?
Каждый считал своим долгом высказаться. Но командир решил, что не стоит испытывать судьбу и попадаться под горячую лапу любого из монстров.
Тем временем птичка пикировала на гориллу. Мутант почувствовал опасность, и одним махом закинул свою добычу на крышу, а сам повернулся боком к птице. Та в свою очередь, не ожидая подвоха и не успев отклониться, налетела прямо на массивную лапищу мутанта. От удара птичка перекувыркнулась через себя несколько раз и с размаху шлепнулась на землю, пропахав клювом приличных размеров борозду. Несколько секунд и птичка уже трясет головой, и, тяжело дыша, медленно пытается встать, опираясь на суставы крыльев. А горилла уже тут как тут. Удар кулака пришелся в голову по касательной, отчего птица снова отлетела уже в сторону старого дуба, чьи корни завитками высились над землей.
– Охррр… Мо-у-у… Ох-хрр, – прорычал мутант, только что победивший в коротком бою.
Птица вдруг издала очень громкий писк, почти ультразвук, и ребята увидели, как корни дуба, словно живые, обхватывают птицу и затягивают в землю. Группа была в недоумении – выходя на поверхность, они и не подозревали, насколько опасным стал теперь мир. Леха, услышав этот писк, вдруг упал на пол, обхватив голову руками, и несколько минут корчился и стонал. Остальные всполошились, пытались оказать помощь, но она не потребовалась. Вскоре, отдышавшись, Леха посмотрел на ребят и сказал:
– Мне нужно выйти туда, – показал он рукой на улицу.
– Какого хрена? Ты с ума сошел? – возмутился командир.
– Этот мутант… Он был человеком… Раньше. Я слышу его, чувствую. Я поговорю с ним, и он нас не тронет. Он… Охраняет, – еле выговорил Леха.
– Кого охраняет? Что ты несешь?
– Не знаю, этот звук, он что-то сделал со мной. Я их чувствую, могу различать опасных и не очень. Мне нужно выйти, – никто не мог удержать парня, когда он поднялся и, натягивая противогаз, подошел к двери. – Фотоальбом. Кто-то из вас нашел. Нужно вернуть.
Ему протянули фотоальбом и он вышел.
Остальные напряженно наблюдали в окно за своим товарищем и гориллой, который уже обратил своё внимание на человека. Плечи гориллы опускались и поднимались. Было непонятно, злится он или нервничает. Леха же видно ничего не боялся, шел уверенно и остановился только в паре метров от мутанта. Неизвестно говорили ли между собой человек и мутант, ничего не было слышно, кроме рычания. Они стояли так пару минут, потом Леха протянул мутанту альбом, а тот, помедлив, взял его. Прижал к груди, будто бы кивнул (по крайне мере, именно на это было похоже его движение головы) и ушёл к своему гнезду.
Леха вернулся к отряду.
– Ну, ты шаман, слушай! – воскликнул Буран.
– Пожалуй, это станет моим новым именем, – хмыкнул Леха-Шаман, и отряд отправился обратно в убежище.
***
Карчугин, один из заводских, работал когда-то менеджером и теперь был приставлен на общественные работы, потому что как он сам сказал – «ничего не умею и не хочу». Однако помогать окружающим ему надоело на следующий же день. Он пошел к начальству и потребовал определить его на более «престижную» работу. Виктор Павлович смотрел на него исподлобья и ухмылялся. Игорь Карчугин был худым и невысоким мужиком, постоянно употреблял все, что горит и дымится, частенько находился в неадекватном состоянии и до поры был не опасен. Воздействовали на него воспитательными разговорами. Придумали для таких случаев исправительные работы и карцер для буйных. Карчугин за год попробовал себя в самых разных сферах – в охране порядка, в ревизии складов, и в других умственных профессиях, не требующих особых навыков. Но все равно был не доволен. Он стал резко высказываться в сторону руководства, открыто выражал свою неприязнь. Когда по приказу Сибурова весь имеющийся и спрятанный алкоголь нашли и изъяли, Игорь сумел убедить нескольких субъектов в своей правоте. Затем они устроили драку на общей площади, в которой умудрились покалечить троих невинных граждан. Каждому из бунтовщиков впаяли трое суток карцера. Но их это только обозлило. Позже стали пропадать вещи и продукты. Стали более заметны волнения среди людей.
Бунтовщики вели себя развязно, требовали, чтобы им выдали химзу и оружие, орали, что им положено гораздо больше, и что те, кто распоряжается их жизнью, сидят на золоте и ящиках с едой, жируют и вообще… А потом Сибуров созвал большое собрание.
Карчугин и компания стали выкрикивать нечто вроде «долой власть», «отдайте еду народу», «тот, кто правит, всегда врет», «выпустите нас на поверхность», «отдайте нам оружие», и тому подобное. Кричали также, что от народа все скрывают, что в комплексе есть еще двери и ходы, которые замурованы, и никто кроме власти о них не знает. На этих словах у Андрея Владимировича брови полезли на лоб, и отпала челюсть. Откуда такая информация? Как он узнал то, что было скрыто буквально за семью печатями? Он толкнул локтем Виктора, и когда тот повернулся, посмотрел на него вопросительно. Виктор Павлович стоял бледный и растерянно смотрел на коллегу. Андрей прошептал еле слышно: «Взять его. Взять их всех!»
Виктор кивнул и передал по рации бойцам охраны: «Всех бунтовщиков взять и отвести в карцер. Карчугина в первую очередь!» И как только вооруженные люди двинулись в толпу и стали скручивать особо буйных, началась суматоха, драка и прозвучало несколько холостых выстрелов в потолок, чтобы успокоить народ. Карчугин же, смекнув, что происходит, бросился бежать. Андрей с Виктором, отдав приказ найти Карчугина, отправили народ по своим отсекам и чтоб не высовывались, во избежание неприятностей.
– Командир, прием! Карчугина нашли, он взял заложников, – прошипела рация.
– Вот, с-скотина! Кого? Где? – проорал Виктор Палыч.
– Игровая комната, – тяжёлый вздох. – Там пятеро детей и няня.
– Черт, – сквозь зубы прошипел Палыч и повернулся к Андрею. – Слышал?
– Бойцов туда, и сами пойдем, – Андрей схватил его за рукав и потащил за собой.
Карчугин был невменяем. Дети, которые знали его как дядю Гошу, были напуганы до ужаса. Плакали, всхлипывали, сидя кучкой в углу комнаты. Ящики с игрушками были разбросаны, детские столики и стулья валялись как попало. А в середине комнаты лежала груда кубиков лего, из которых малыши строили замок. Игрушки на заводе не были случайностью. Их закупили для благотворительных целей и хранили на складе.
Няней стала Елена Дмитриевна, женщина лет сорока, худенькая и невысокая. Елена работала на заводе экономистом. И в день Катастрофы муж и двое ее детей, Аля и Ваня, пришли к ней незадолго до обеденного перерыва. Так и оказались они всей семьей в убежище. Она сама вызвалась заниматься детьми. Осталась дежурить с детками, родители которых по тем или иным причинам задерживались на работах. С ней же был и её пятилетний сын Ванечка.
Елену сильно напугало появление Карчугина. Ещё бы! Орал как резаный, крушил все на своем пути, размахивал ножом, напугал детей. И Елена не знала, как его отвлечь, как успокоить деток? Карчугин то и дело кидался на неё, замахивался, угрожая «прирезать, как собаку». Она пыталась с ним говорить, просила отпустить хотя бы детей. Но тот впадал в ещё большее бешенство.
– Вы все твари! Все бабы твари! И все это ваше гребаное убежище, весь этот комплекс! Да чтоб вы все сдохли здесь! Пусть приходят все эти шестерки, я с ними разделаюсь! Чертова страна, ненавижу! – он яростно брызгал слюной, наворачивал круги по комнате с ножом в руках. – Мне плевать на всех вас! Мне плевать на власть! Власть! Как вы все достали своими порядками и правилами! Я свободы хочу! Свободно жить хочу! А нас заперли тут, как мышей в клетке! И всё тайны свои охраняют, как шпионы заправские! То это не так, то другое, задолбали, суки! Нахер я вообще здесь остался в тот день! Нахер это сраное государство! Дебил чертов, надо было когти рвать отсюда, ещё тогда, после универа! Да как же! Почётная работа, секретность, вашу мать! Подписка гребаная! Слышишь?! – он подлетел к няне и схватил её за волосы, крича прямо в лицо.
Пятеро вооружённых бойцов охраны стояли за дверью игровой вместе со своим начальством. И по звукам старались просчитать, где кто находится в комнате. Штурмовать опасно, ведь психанет, и не дай-то бог поранит кого. Андрей и Виктор решили попробовать переговоры, да и вообще желательно, чтоб Карчугин сам открыл дверь. Входов других нет, окон тем более, и вариантов спасения заложников совсем никаких.
– Карчугин! Слышишь? Давай не дури, говори, что тебе нужно и отпусти заложников. Давай договоримся? – начал Виктор Палыч.
– Пошли вы все! – зарычал тот из-за двери.
– Говори, чего хочешь, только не трогай никого, я тебе обещаю, что тебя никто не тронет, – крикнул Андрей Владимирович, хмуро поглядывая на бойцов.
– Ага, ща прям послушался! Я дверь открою, а вы мне пулю в лоб? Ищите дураков! – ответил Карчугин.
– Так ты скажешь, что тебе нужно? – повторил Виктор Палыч, а Андрей в это время пошептался с одним из охранников, и тот куда-то убежал.
Ответа не было.
– Слушай, Вить, как бы ни вышло чего, а? – нервничал Андрей. – Сейчас резак принесут, попробуем вскрыть.
– Лишь бы жертв не было. И не нравится мне эта тишина за дверью, – выругался Палыч. – Эй, Карчугин! Чего молчишь?
Из комнаты донеслись звуки возни, а следом раздался женский крик, который резко оборвался. В это же время подоспел охранник с резаком. Тут уже стояли родители, чьи дети находились внутри. Нервничали, плакали и просили что-то предпринять. Как только раздался крик, все резко оглянулись на дверь.
– Режь, давай, чего стоишь? – закричал Андрей.
Елена Дмитриевна чуть ли не умоляла Карчугина отпустить детей. Даже когда он держал её за волосы, она не отступала. Её сын Ванечка, видя, что маме угрожает опасность, бросился на обидчика. Карчугин, в запале, не ожидая такого поворота, с силой оттолкнул мальчика. Ребенок от удара пролетел несколько метров и ударился спиной о шкаф. Так и остался лежать. Карчугин бешено смотрел на дело рук своих, и когда повернулся к Елене, которая закричала и дернулась на него, он и не сразу понял, что произошло. Нож, который он держал, оказался в груди нянечки. И практически следом дверь срезали с петель, и все, кто находился в коридоре, оказались внутри. Карчугина повязали и увели к начальству. Елену, истекающую кровью, и Ванечку без сознания отправили в лазарет. А перепуганных до смерти малышей забрали родители.
– И что с тобой делать, сволочь ты позорная? – кричал Палыч.
Карчугин сидел на стуле, руки связаны за спиной, рожа уже побитая. И Андрей Владимирович, и охрана с калашами стояли здесь же.
– Как узнал про тайные ходы и двери? Что и где видел, выкладывай. Помнится мне, тебе не поручали такой работы. Инициативу проявил?
– Плохо вы знаете комплекс, товарищ командир, – криво ухмыльнулся Карчугин. – Да мне нечего скрывать. Это вы у своего главного инженера Тимофеича спросите, почему он вам все планы комплекса не выложил. На третьем уровне, на северной стороне в цеху атомном, есть ход. И в восточном переходе у лифта, в стене, есть потайная дверь, если специально не искать – сроду не найдешь. И у гаража, не доходя метров пятьдесят, в нише. Вроде стена стеной, а нет, ход тайный. Прорезь там есть, возможно, для пропуска. Только кто ж её знает, где и у кого карты эти. Интересно, что там, да не попасть, – хмыкнул он, прищуриваясь.
– Капитан, – обратился Палыч к одному из стоявших тут же бойцов. – Пошли ребят проверить, и Тимофеича сюда приведите. Надо выяснить, что еще знает старый хрыч. Не хватало нам еще сюрпризов.
Капитан кивнул и вышел.
– Ты скажи, зачем ты бунт здесь решил устроить? – поинтересовался Андрей.
– Я ненавижу вас всех, – процедил он сквозь зубы, выплевывая кровь и крошево зубов. – Ненавижу эту страну. Все просрали, все что можно и нельзя. Родина, мля. Патриоты, мля. Конченые вы все. И хорошо, что долбанули ядеркой. Да только жаль, что я здесь оказался. Нужно было по ту сторону баррикад находиться. Секретность, мля, охраняли. Придурки, задолбали своей секретностью, тайнами своими. Все отобрали у народа, и продали тем же китайцам и америкосам. Идиоты, – Карчугин одновременно и смеялся, и откашливался.
– Ну и валил бы! Что тебе мешало? Причем тут дети и нянечка? – пытаясь унять возросшую ярость, прикрикнул Андрей.
– Я ж сказал, секретность эта ваша, – ухмыльнулся Карчугин. – А отсюда свалить, так вы не даете! Ни костюмы, ни оружие, ни припасы. Все ж по счёту у вас, все охраняется! Вы же вла-а-асть! Вы же вершите судьбы народа, – крякнул он.
– Молись, сукин сын, чтобы Елена с мальчиком остались живы, – прошипел Палыч.
– И что? На поверхность выгоните без защиты? – сплюнул Карчугин.
Палыч покосился на него, и хотел было уже ответить, но тут в дверях появился Тимофеич.
– А скажи-ка нам дорогой Тимофеич, – с ходу начал Андрей Владимирович. – Что ты еще от нас скрываешь? Помимо тайных ходов и дверей?
Тимофеич затушевался, глядя на побитого Карчугина.
– Какие такие ходы? – испуганно пробормотал старик.
– В северном, в восточном переходе и у гаража, – уточнил Палыч.
Тимофеич то и дело поглядывал то на Карчугина, то на Палыча, то на Андрея. Теребил очки, краснел, потел, будто борясь с собой.
– Только это, там не все ладно, с ходами этими, – вздохнул он, роясь во внутреннем кармане жилета. – Вот. А планы я вам все отдал, в начале еще. А секретные, – хмыкнул он, положив черную карточку на стол, – наверху остались, в кабинете директора.
Андрей покачал головой укоризненно, а Палыч забрал карту и повертел её в руках.
– Универсальная?
– Так и есть, – вздохнул Тимофеич. – Только осторожнее там, странное там, за дверями этими.
– Разберемся, – ответил Палыч.
Неожиданно зазвонил телефон (внутренняя связь работала автономно), Виктор Палыч взял трубку, и, отвечая односложно, он становился бледнее с каждой секундой. А когда положил трубку, вытер вспотевший лоб и сказал медленно, словно вкладывая всю накопившуюся злость в каждое слово:
– Елена Дмитриевна умерла от потери крови. Мальчик Ванечка лежит со сломанной спиной. А ты, Карчугин, – наливаясь яростью, посмотрел он на преступника, – по законам военного времени… Расстрелять! Немедленно! – стукнул кулаком по столу со всей дури и закричал Палыч, краснея и брызжа слюной во все стороны.
Все кто стоял в комнате – вздрогнули. Никогда еще они не видели Палыча таким. В ярости, бешенстве, и подписывающего своими словами смертный приговор. И не казнили еще никого ни разу с начала Катастрофы. В стране смертную казнь ввели еще до катастрофы за особо тяжкие преступления, в том числе за измену Родине. В комплексе наказывали, сажали в карцер, заставляли исправляться и отрабатывать, но не казнили. И ведь допустить повторения подобных событий было никак нельзя. А значит, нужны самые жесткие меры. Считал ли Палыч себя правым? Да, убийца должен быть наказан. Считали ли также остальные? Да, потому что подобное не прощается. И исправить здесь ничего нельзя.
Старший смены охраны Савельев задал только один вопрос:
– Где?
– А в северном переходе и расстрелять, – тяжело дыша, ответил Виктор Палыч. – Я проконтролирую.
Все кроме Тимофеича вышли из кабинета, и повели Карчугина к северному переходу на третьем уровне. Тимофеич крестился и причитал, напуганный до смерти. Руки его тряслись, ноги еле держали, и так по стеночке он и ушёл к себе, от греха подальше, как он сам и выразился. Карчугин тоже испугался. Он не верил до конца, что его действительно казнят. Думал, что может, попугают, посадят в карцер и все замнется. Он даже имел смелость высказать свои мысли вслух, за что получил локтем в живот лично от Савельева. Тогда он начал плакать, мол, братцы, простите, был дурак, теперь осознал. На что Палыч остановил его и, глядя прямо в глаза, сказал:
– Ещё пять минут назад мы были тварями для тебя. И страна, в которой ты родился, была поганая. И святого ничего для тебя не существует в этом мире. Так что заткнись и постарайся умереть достойно. Хотя, – он брезгливо осмотрел осужденного, – в твоем случае это невозможно.
Карчугин умолк и за все время пока шли, он смотрел в пол и не проронил больше ни слова.
Северная сторона комплекса прилегала к зданию аэрокосмического института на поверхности. Большинство помещений в той части завода было законсервировано и запечатано. Собственно как и выход наверх через здание института. Сделали это в самом начале, и не только ради защиты от угрозы радиации, но и для того чтобы спрятать множество технологий от возможного врага. Естественно, что все работы были приостановлены, потому что без правительства продолжать деятельность было невозможно.
Когда дошли до нужного перехода, Виктор Палыч сам открыл гермодверь универсальным ключом. Никого не удивил длинный коридор с тюбингами, утопающий во тьме. Тут же был зажжён фонарь, который осветил часть коридора. Обычные бетонные стены, тюбинги каждые три метра. Трещины местами, и легкий сквозняк, непонятно откуда взявшийся. Куда ведёт коридор, никто не знал, могли лишь предполагать.
– Есть что сказать напоследок? – спросил Палыч, глядя на преступника, которого бойцы поставили на колени.
– Да пошел ты, – сплюнул Карчугин со злостью.
– Ну и отлично, – сухо ответил Палыч и нажал на курок пистолета.
От звука выстрела все вздрогнули. Карчугин упал с дыркой во лбу.
– Завтра уберем, а сейчас по домам, – тихо сказал Андрей Владимирович, и переход снова закрыли, оставив там мертвое тело.
А на утро тела на том месте они не обнаружили. И пройдя с километр по коридору, петляющему то вправо, то влево, то вниз, то вверх, и поняв, что конца этому коридору нет и неизвестно куда ещё он заведет, все вернулись назад озадаченными. Нужно было найти другие схемы переходов завода. А для этого нужно идти наверх, в административное здание завода. И заодно наведаться в больницу имени Пирогова за лекарствами и оборудованием.
После того как тело Карчугина исчезло, Андрей Сибуров решил, что пора выяснить, куда ведет ход и куда исчезло тело. Жить по соседству с каким-нибудь мутантом как-то не хотелось. Все помнили, что есть и другие ходы, о которых говорил Карчугин. Но они открыли именно северный, и труп пропал именно там. А значит, этот коридор сейчас важнее. Да и в больницу за оборудованием нужно отправить людей. Ванечке, покалеченному от рук Карчугина, требовалась операция, а нужных инструментов в подземке не было. Зато через дорогу от территории завода была больница имени Пирогова. За хирургическими принадлежностями вызвался идти Алексей Шаман, мужик с извечно натянутым на глаза капюшоном, и по слухам, потерявший жену в той самой больнице в момент катастрофы. Прозвище Шаман оказалось кстати – Алексей постоянно изъяснялся какими-то цитатами давно забытых мудрецов, и частенько, что не скажет, то сбывается. Никто не знал, кто он, откуда и чем занимался до войны. Да и ни к чему эти знания. На бывшем заводе как минимум половина жителей не имели отношения к заводской деятельности и всякого рода секретности.
Виктор Палыч вызвался попасть в кабинет директора завода в административном здании. Андрей Владимирович не возражал.
Выйдя на поверхность, Виктор с тремя бойцами-добровольцами осмотрелись. Пасмурное небо не предвещало ничего хорошего. Лето в этом году было холодным. Земля еще не пришла в себя после катастрофы, и небольшие облака пепла все еще висели над городом, словно привязанные на нитки. Местами желтая пожухшая трава, как проплешины, напоминающие об ошибках человечества. Повсюду валялся мусор, то ли принесенный ветром, то ли оставленный здесь до катастрофы. От выхода из подземного завода до нужного здания идти около трех километров по прямой. И большая опасность состояла в том, что местность была открытой. Небольшие редкие деревца не могли прикрыть людей, а наоборот, могли прятать мутантов или чего похуже. Но больше всего остерегались попасть на глаза кому-то из пришлых.
Начальство завода, перед первым выходом на поверхность, решило, что стоит избегать ненужных контактов. И выяснить, кто еще остался в городе. Всем сталкерам втолковали это самое важное правило выживания в их новом суровом мире. Из-за отсутствия какой-либо связи с другими городами трудно было себе представить, что происходит в стране. На всей ли планете такая же разруха? Или враги потихоньку оккупировали российские земли? Кто ответит на этот вопрос? Чего еще опасаться? Все эти страхи привели к единственному решению – город нужно блокировать. И если щиты и энергетические купола не работали из-за отсутствия электричества, то семейства мутантов вполне могли поспособствовать и отпугивать неизвестных. Их просто не убивали без надобности. Старались везде пройти тихо и незаметно. Учились на собственных ошибках. Сталкеры, регулярно отправляющиеся в рейды, научились быть практически невидимыми. На ключевых подходах к городу были спрятаны посты. А когда оказалось, что в городе есть еще люди, кроме живущих на заводе, то с ними были заключены определенные договоренности о безопасности города. И самое главное, что они соблюдались. Но исключать случайных пришлых было нельзя. Отряд во главе с Виктором прекрасно это понимал, ступая почти бесшумно по мертвой земле на пути к своей цели.
Уже на подходе к административной территории ребята увидели, что одно из зданий слева от них наполовину разрушено. Оно отчего-то треснуло посередине и посыпалось крупными обломками.
– Хорошо, что нам не сюда, – сказал Виктор Палыч, разглядывая план местности на бумажной карте, и, показав направо, пошел в нужную сторону.
Вдруг он присел, прячась за мусорными баками, бойцы тут же последовали за ним. Впереди был какой-то шум, словно ковшом экскаватора скребли по асфальту.
– Что там видно? – к Виктору придвинулся поближе один из парней, рослый и крепкий Серега.
Виктор только прижал палец к респиратору, чтобы соблюдали тишину. Он выглянул аккуратно из-за бака и увидел его – огромного восьмилапого паука. Он был действительно большой, выше человеческого роста раза в полтора, а то и в два. Его мохнатое коричневое туловище было достаточно массивным. Восемь таких же покрытых шерстью лап были крепче костей, как железо, потому и скрежетали с таким шумом по разбитому асфальту. У паука имелось восемь глаз, два из которых были самыми большими и располагались по центру головогруди, а остальные шесть поменьше – вокруг первых двух. Чудовище было занято. Поковыряв асфальт, оно поковыляло вперед с таким же громким шелестом лап.
– На охоту, наверное, отправился, – тихо сказал Виктор. – Еще немного подождем.
Какое-то время отряд ждал в укрытии, когда скроется из виду грозный паучище. Он их не заметил и не услышал, и ребятам это было на руку. Они потихоньку встали в полный рост, и вышли из-за баков. Старались шагать тихо, но неожиданно под ногами что-то хрустнуло. Это были кости каких-то животных. Видимо таких же мутантов, как и паук, только слабее и меньше размером.
Подойдя ближе к нужному зданию, сталкеры увидели, что вход крепко затянут паутиной. Скорее всего, паук обустроил здесь свое логово. И только потом они увидели, что делал паук перед уходом – метил территорию. В небольшой яме была лужа слизи бледно-желтого цвета, и ниточка этой жидкости вела как раз к паутине. Парни наморщились, и, стараясь не наступать на слизь, подобрались к замурованному входу. Паутина оказалась очень крепкой, и, судя по всему давнишней, так как успела затвердеть. Каждый из сталкеров по очереди пытался разрезать паутину ножом, но ничего не помогало.
– Как же он входит и выходит? – спросил один из парней, низенький и крепкий Женя.
Виктор поднял голову наверх, чтобы осмотреть здание, и увидел несколько разбитых окон на втором этаже. А прямо над входом, вокруг окна были царапины, по всей видимости, от паучьих лап.
– А вон как! – показал он остальным. – Нам, кстати, на второй этаж и нужно, где-то там кабинет бывшего директора завода.
– И как туда попасть? – почесал бороду Серега.
– Надо обойти здание, здесь должна быть пожарная лестница, – ответил Виктор, оглядываясь вокруг.
Решили не разделяться, а обойти строение слева направо. Всюду попадались обглоданные кости, слизь и сиреневый шевелящийся мох на стенах. Парни, не сговариваясь, обходили это «чудо природы» стороной. Свернули за угол – лестницы не было. Обогнули следующий угол и увидели лестницу, ведущую на крышу. Правда, с земли дотянуться до нее было тяжеловато. Неподалеку обнаружился контейнер для крупногабаритного мусора. Его-то парни и подтащили к стене, чтобы легче было взобраться, предварительно перевернув его днищем вверх. Лестница оказалась крепкой. Но рядом с ней, на втором этаже, не было никаких окон. Поэтому пришлось забираться на крышу, чтобы потом найти люк или что-то подобное. Здание было трехэтажным, и парни не особо переживали из-за препятствий. На крыше сюрпризов не было. Ни костей, ни следов пребывания каких-либо существ, только мусор, сухие ветки и листья. Люк нашелся быстро и на радость бойцов не был закрыт изнутри. Спустились на третий этаж. Замерили фон, и он им не понравился, пришлось остаться в противогазах. На этаже было темно. Виднелись лишь общие очертания предметов, а имевшиеся здесь окна настолько заросли грязью, что пропускали совсем мало света. Да и пол, и столы были покрыты таким толстым слоем пыли, что сразу стало ясно – за год никто и не пытался сюда попасть. И, конечно же, тот факт, что паук облюбовал второй этаж, придавало только нервозности. Но чудовище лохматое ушло по своим каким-то мерзопакостным делам, и парни надеялись, что успеют выполнить свою задачу до его возвращения.
– Надо поторопиться, – сказал Виктор.
И они пошли искать лестницу на второй этаж. По кабинетам шарить не стали. Да и что там можно найти кроме мебели, которой у них и на заводе полно, и вороха бумаг? Долго искать лестницу не пришлось, но тут у ребят возникла проблема. Бетонная когда-то лестница состояла из двух пролетов и одной площадки. И если пролет, ведущий на эту площадку, и сама площадка были целыми, то нижний пролет просто отсутствовал, а обломки его валялись внизу, аж на первом этаже.
– М-да, – снова почесал бороду Серега.
Виктор хмыкнул, снял рюкзак и доставил веревку.
– Скалолазного оборудования у нас не имеется, поэтому будем действовать по старинке, – сказал он и принялся обвязывать себя и перила, которые выглядели вроде бы надежно.
Еще один боец Максим, молодой совсем, заметно нервничал. Явно ему не хотелось спускаться в самое логово восьмилапого.
– Для экономии времени я пойду один, а вы, все трое, ждите меня здесь, – отдал приказ Виктор.
– Но командир…– бойцы пытались возмутиться, но Палыч их жестом осадил.
– Цыц! Следите лучше здесь, найдите окно, смотрите, чтоб паук не вернулся раньше времени, если что – действуйте по обстоятельствам. А я быстро, – перелез через перила, выдохнул и кивнул, чтоб его спускали потихоньку.
Оказавшись в паре метров над полом второго этажа, Виктор включил фонарь и огляделся. Кучками, по углам, лежали ветки и всякая ветошь. Стены вокруг этих куч были покрыты слизью. Движения никакого Палыч не увидел, дернул веревку, и его спустили ниже. Он коснулся ботинками пола и замер, прислушиваясь. Ему показалось, что где-то рядом что-то булькает. Быстро снял с себя веревки, показал наверх большой палец и, передернув затвор автомата, шагнул в коридор.
Воняло ужасно, чувствовалось даже сквозь фильтры. Виктор Палыч с минуту еще слушал звуки и думал, с какого коридора начать. Посветил направо – пусто, тихо. Налево – из-за мусора ничего не видно. Хотел в раздумьях потереть лоб, но противогаз мешал. Он волновался. Никак не мог успокоить разогнавшееся куда-то сердце. От переживаний забыл все, что говорил Тимофеич. Уж этот-то старый хрыч прекрасно знал, где находится нужный кабинет. Палыч не часто ходил в рейды. Он же командир, и для вылазок у него имелись другие люди. Но сейчас дело чрезвычайной важности. Тайные коридоры и тоннели – это вам не хухры-мухры, кто знает, кто или что может появиться в этих коридорах? Каких опасностей ждать? А осведомлен, значит вооружен. Потому и пошел сам, а ребят взял для прикрытия.
– Кажется, старый говорил, про правый коридор, – прошептал он сам себе и пошел направо.
Коридор с чередой дверей и кабинетов был длинным, метров сто, не меньше. Какие-то двери выломаны, или открыты, другие заперты. Но паук видно еще не дошел до этой части здания со своим гнездовьем, не успел здесь нагадить. Палыч, наконец, увидел дверь, которая отличалась от остальных и цветом, и своей массивностью. А на ней была пыльная табличка. Палыч протер ее ребром ладони в перчатке и прочитал надпись – «Генеральный директор Кузнецов Н.Б.»
– Вот и пришли, – улыбнулся он и дернул за ручку.
Дверь поддалась не сразу. Виктору пришлось приложить немало усилий, чтобы ее открыть. И хотя она не была заперта, но от времени и, наверное, от сырости тяжелая дверь набухла и теперь не хотела двигаться с места. Но Палыч человек упертый и настойчивый, стараясь шибко не шуметь и постоянно прислушиваясь к звукам в здании, все же открыл дверь директорского кабинета. И тут же в нос, а точнее в фильтр ударил запах затхлости и смерти. Он невольно прикрыл респиратор рукой и увидел причину. Директор сидел на своем месте, в большом кожаном кресле, слегка откинувшись на спинку и запрокинув голову. Это был скелет, обтянутый кожей, и уже давно мумифицированный. Палыч как ни разглядывал его, а понять, отчего тот умер, он никак не мог. И сделал вывод, что Кузнецов погиб от смертельной дозы радиации.
Он не смог покинуть завод или не захотел, или были другие причины, но человек буквально сгорел на работе.
– Да, старик, жаль, что так вышло с тобой. Но у нас есть выжившие. Твой завод оказался прекрасным бункером для многих. И знаешь, я пришел по делу. Нам бы секретные схемы тоннелей найти, – проговорил он, как бы извиняясь за вторжение и беспокойство. Ведь как ни крути, а кабинет стал для Кузнецова склепом на долгое время. И Виктору было искренне жаль этого человека. И неважно, каким тот был при жизни. Никто не заслуживал такой смерти.
Внезапно со скелета что-то оторвалось и упало, жалобно звякнув. Палыч обошел огромный дубовый стол, и, подойдя ближе к скелету, увидел на полу ключ. Он поднял его, зажал в руке и мысленно поблагодарил покойника. Осмотрев кабинет, Палыч увидел множество рамок с фотографиями. Тут и рабочие снимки, и с чиновниками, и с семьей… Награды и кубки занимали почетное место на стеклянных витринах. Шкафы в цвет стола с множеством папок и документов. И сейф за одной из дверок шкафа. Большой и тяжелый сейф. Если бы не ключ, то пришлось бы возвращаться под землю за резаком, потому что дотащить сейф они и вчетвером бы не смогли. Но ключ, слава богу, имелся. Палыч не удивился, увидев в сейфе кучу денег. Никому не нужных теперь банкнот. Больше всего его поразило наличие в металлическом ящике береты с пачкой патронов. Палыч еще раз глянул на покойника, удивляясь, что тот даже не подумал воспользоваться оружием. Здесь же были и карты подземных тоннелей. Виктор понял это с одного взгляда, увидев тот самый коридор, в котором пропал труп Карчугина. Но рассматривать и изучать, куда ведет ход, он не стал – в коридоре послышалась возня. Он засунул карты в рюкзак, захватил берету с патронами и направился к выходу.
Чтобы попасть к больнице Пироговке, как называли ее в народе, нужно было пересечь широкий проспект Победы и пойти либо по улице Монтажников, либо по улице Шевченко. А там найти проход, или махнуть через забор и отыскать хирургическое отделение. Это ближайшая больница к заводу. А другая, специальная хирургическая, находилась рядом с рынком, в центре города. Но туда идти никто не хотел. Ходили слухи, что там бродят мутанты-хирурги со скальпелями, вросшими в конечности. И хотя над этими слухами большинство посмеивались, и хирургов этих в глаза никто не видел, все равно Четвертую горбольницу обходили стороной.
С Шаманом тоже пошли два добровольца, Буран и Сивый. Продираясь с территории сквозь кусты, и перебравшись через бетонные секции забора, они оказались на проспекте. Напротив, через дорогу, на них смотрели темные окна многоэтажек. Они словно являлись немым укором для выживших обитателей города. Шаман прислушался к свистящему ветру. Снял с пояса бинокль, приложил окуляры к глазам и стал рассматривать окрестности. Проспект был относительно чист, то есть кроме ржавых машин и поваленных трухлявых деревьев никаких препятствий. Во дворах тоже никакого движения.
Шаман подал знак, что можно пересечь дорогу. Он решил, что ближе идти по улице Монтажников и сообщил об этом своим напарникам. Перейдя на другую сторону улицы и заглянув за угол дома, они остановились. Безопасность прежде всего. С этого места все хорошо просматривалось и уже виднелась больничная часовня со сверкающим куполом. Со стороны казалось, что забор зарос плющом, и сквозь него ничего не видно. На улице стояла гнетущая тишина. Это напрягало Шамана больше всего. «Не к добру это», – подумал он, втягивая ноздрями воздух. Быстро перебрались к забору. Но не успели сделать и пары шагов, как Шаман отдернул Бурана подальше от подозрительной зелени, которая оплела забор вдоль и поперек. Трава была живая и тянула свои ветки, словно щупальца, норовя ухватить людей за ноги или за руки. Плети двигались и извивались, издавая странный шуршащий звук.
– Гадость какая, – процедил Буран, осматривая опасные кусты.
– Если весь забор в этой дряни, то нам придется туговато, – сказал Шаман задумчиво.
– А может сжечь? – предложил Сивый.
Шаман с Бураном удивленно уставились на него.
– Ну, сжечь, – повторил Сивый. – Тут гаражи рядом, видели? Может где канистра с бензином завалялась?
– Дельное предложение, – хмыкнул Шаман.
И они снова перешли дорогу и прошли к гаражам. Какие-то из них оказались открыты и пусты, на других висели замки. Шаман предвидел что-то подобное и захватил с собой кое-какие инструменты. Достал большие кусачки и перекусил дужку первого замка. Железные створки открылись, и сквозь фильтры в нос ударил запах сырости. Внутри все было покрыто плесенью, а крыша вдавлена внутрь. Ни машины, ни канистр здесь не было. Несколько гаражей были закрыты изнутри, и лезть туда ребята не осмелились. Открыли другой гараж. А в нем оказалась старенькая копейка, но выглядела она как новая, не считая толстого слоя пыли. Видно, что прежний хозяин с любовью относился к своей рабочей лошадке.
В гараже было сухо. На стенках были прикручены полки и на них лежали разные инструменты и запчасти, гвоздики и шурупы. В дальнем правом углу стояли металлические канистры, одна из которых оказалась наполовину полной.
– Повезло, – улыбнулся Буран.
– Надо идти, – сказал серьезно Шаман. – Время дорого, а мы на месте топчемся.
Ребята закрыли гараж как смогли. В дань уважения к хозяину, они не хотели, чтобы копейка пострадала. По крайней мере, не по их вине.
Подошли ближе к часовне. Именно здесь находились главные ворота. Замка на них не было, но створки плотно оплетены ползучим растением. Буран щедро облил траву бензином и отошел подальше. Шаман чиркнул спичкой и бросил ее в ворота. Плети вспыхнули и издали дикий оглушающий визг, словно резали одновременно целое стадо свиней. Парни попадали на землю, закрывая уши руками и кривясь от боли. Спустя несколько долгих минут все прекратилось, и тогда сталкеры смогли отдышаться. Поднимаясь с земли, они посмотрели на дело своих рук. Проход открылся.
Они осторожно вошли на больничную территорию. Слева стояла часовня, и ее большие дубовые двери были закрыты и покрыты плесенью. Впереди стояло четырехэтажное здание, а на входе висела поблекшая и облупившаяся табличка “Приемный покой”.
– Не думаю, что нам сюда, – тихо сказал Буран.
– Хирургия дальше, – Шаман махнул рукой налево от приемного покоя. – Будьте начеку. Неизвестно, кто и что здесь обитает.
Ребята кивнули и осторожно двинулись за Шаманом. Больница занимала большую территорию и состояла из шести корпусов, технических зданий, собственной котельной и часовни. Имелся и свой небольшой парк с аллеями и лавочками. Но все поросло травой, деревьями, и опуталось лианами. До хирургического отделения идти минут пять, а если идти медленно, прислушиваясь и настораживаясь, то дорога заняла бы и того больше. Так рассуждал Шаман и делился своими соображениями. В метрах пятидесяти справа от них в густом кустарнике что-то шуршало и хрустело. Отряд остановился и ребята переглянулись.
– Такое чувство, что кто-то кого-то жрет, – вполголоса сказал Сивый.
– Так, идем тихо, Буран замыкающий, – отдал приказ Шаман.
Они продолжили движение еще медленнее, стараясь не наступать на ветки, стекло и куски кирпича. Буран периодически оглядывался, хруст из кустов не прекращался, вдобавок еще послышалось громкое чавканье, но оттуда никто не собирался выходить. А спустя минут десять напряженной дороги между зданиями, по разбитой, не заросшей тропинке аллеи, Шаман сообщил, что они пришли. Но воодушевления в голосе не слышалось, и Буран посмотрел туда же, куда глядели остальные. Главный вход в отделение оказался завален строительным мусором. Ребята хотели обойти корпус в поисках другого входа, но, зайдя за угол, увидели, что вся стена покрыта тем самым “живым” плющом. Он раскидал свои плети по кирпичной кладке, обвивая темные провалы окон. Искать дверь в этой ядовитой траве равносильно самоубийству.
– Придется заняться скалолазанием, – вздохнул Шаман и достал из рюкзака крюк и веревку.
Буран и Сивый смотрели на него так, будто впервые увидели, или словно тот предложил лезть по живой стене.
– Чего уставились? Не умеете что ли? Или высоты боитесь? – поднял левую бровь Шаман.
– Ну… это…– промямлил Сивый.
– Не ожидал просто, – спохватился Буран. – И не такое приходилось вытворять.
– А я и думаю, ты ж военный, мой ровесник, не растерял еще навыков-то, – хмыкнул Шаман. – Тогда мы лезем, а Сивый привяжется, и поднимем его.
Сивый вспотел и выдал тяжкий вздох, но ему и самому не хотелось оставаться одному на улице. В компании все же как-то спокойнее. Шаман забросил крюк с веревкой в одно из разбитых окон третьего этажа и, закинув автомат за спину, как обезьяна, мигом добрался до подоконника. Заглянув внутрь, посветил фонариком, залез в комнату, выглянул снова в окно и махнул рукой Бурану. Тот также ловко забрался в окно, помогая себе ногами, отталкиваясь от стены. Дошла очередь до Сивого. Он принялся обвязывать себя веревкой так, как показали ему мужики, чтобы получилась страховка. Парень так долго возился, что Шаман уже начал нервничать и не зря. Из кустов выглянула мерзкая злобная морда собаки-мутанта. Из пасти капала кровавая слюна, сразу понятно, что псина только что отобедала. Но этот факт не влиял на то, как она смотрела на свою новую жертву – на Сивого.
– Давай быстрее! – крикнули хором Шаман и Буран, но у парня внизу что-то не так было с веревкой. Он запутался сам и никак не мог освободиться. Поднять его в таком положении было невозможно. Он уже порядком нервничал, руки не слушались, а веревка не поддавалась.
– Обвяжи вокруг пояса, мы тебя вытянем! – крикнул Буран, в отчаянии глядя на товарища.
– Никак не могу, сейчас, еще немного, – пыхтел Сивый, и его запотевшая маска отчетливо говорила о том, что он сильно нервничает.
Псина не торопилась, и явно не сомневалась в своих силах. Она (или он?) медленно подбиралась к своей жертве, которая судорожно возилась возле больничного корпуса.
Наконец, Сивый снял с себя веревку, и снова повязал ее, только теперь на пояс. Буран стал тянуть его наверх, а Шаман уже целился в собаку. Один ее прыжок, второй и… Выстрел. Меткий выстрел Шамана отбросил псину обратно в кусты. А Сивый, запыхаясь, уже залезал на подоконник.
Он тут же уселся на грязный пол и прислонился к стене.
– Живой? Живой, – выдохнул Буран, а Шаман укоризненно покачал головой.
Они, наконец, огляделись и поняли, что находятся в одной из больничных палат. Правда, ржавые кровати были перевернуты, матрасы словно выпотрошены, а дверь валялась в коридоре.
– Хватит рассиживаться, – недовольно заворчал Шаман. – Там мальчик умирает, а мы тут загораем.
– Ты знаешь куда идти? – парни быстро засобирались, хватая свои вещи.
– Примерно, – буркнул их «командир».
Шаман аккуратно выглянул из палаты, огляделся – никого. Сделал знак, и Буран вышел первым, пробежал до следующий открытой двери. Проверил – тихо. Следом вышел Сивый, и только потом Шаман. В коридоре было мало мусора, в отличие от палат и комнат медсестер, где царил настоящий хаос. Местами и стены были в засохшей крови, и матрасы, и пол. Дозиметр щелкал умеренно. Ни живых, ни мертвых существ здесь давно не было. Осталось лишь напоминание. Разгром и кровавые разводы. Они дошли до холла, в котором обычно сидели медсестры, висел когда-то телевизор, стояли лавки. Посреди помещения в кучу свалены столы и стулья. Непонятно для чего, ведь это явно не баррикады.
– На момент, когда грохнуло, здесь наверняка лежало много людей, – вдруг подал голос Сивый. – От них ничего не осталось.
– Нельзя спасти всех, как бы ты не хотел, – глухо и как-то отстраненно ответил Шаман.
Буран молчал. Да, больно и обидно, жалко и страшно. Но здесь Шаман прав. Выживают сильные и хитрые. Из холла они вышли к лестнице. Наверх подниматься не стали, да и Шаман упорно шел на второй этаж. Он прекрасно знал расположение комнат и где что находится. Только говорить не хотел.
Лестницу прошли спокойно. Войдя в холл второго этажа, Шаман повернул направо. Над входом, который когда-то закрывался стеклянными дверьми, висела большая лампа, на удивление целая, с красной надписью «Хирургическое отделение». Буран с Сивым переглянулись, но говорить ничего не стали. И так все понятно, а бередить чужую душу не было надобности. Разбитые двери открывали коридор, который спустя пятнадцать метров разветвлялся. Слева находилась операционная, справа реанимация. Шаман долго не думая пошел налево. Двери стояли целыми и закрытыми изнутри. Видя это, Буран спросил:
– Будем ломать?
Шаман кивнул и отошел в сторону. А Сивый с Бураном стали ломать двери. В комнате с той стороны что-то громко звякнуло и двери открылись. Шаман же в это время стоял с закрытыми глазами и судорожно сглатывал застрявший в горле комок. Он очень боялся увидеть то, что находится за дверью.
– Ох, – послышался возглас Бурана, и Шаман заглянул в помещение.
Он увидел три почти истлевших трупа на полу, кто полусидя у стены, кто скорчившись в невероятной позе. На операционном столе лежал еще один неузнаваемый уже скелет. Шаман подошел ближе и застыл. Парни молчали, и не став тревожить человека, сами собрали все хирургические инструменты, обшарили ящики и взяли все, что могло бы пригодиться.
На тумбочке лежала цепочка с крестиком. Буран взял ее, и, взглянув на Шамана, вложил находку ему в руку. Тот словно проснулся, вернулся из забытья, и посмотрел на цепочку. Затем сжал ее в кулаке и сунул за пазуху.
Когда Буран посмотрел на Шамана, то выглядел уже собранным, словно завершил свою миссию, и готов двигаться дальше. Бурану не нужно было ничего объяснять, он все понимал. Проверив рюкзаки, еще раз осмотрев комнату, они втроем вышли из операционной и отправились обратно на завод. Врачи в лазарете и мальчик ждали их возвращения.