Среда, 11 августа 2038 года. Оренбург.
Жара для августа стояла жуткая. Футболки прилипали к спинам, вода скупалась во всех магазинах. Кто-то обмахивался веерами, другие носили с собой ручные вентиляторы или специальные солнцезащитные зонтики с пропеллером внутри. Шины автомобилей буквально плавились на асфальте, от которого поднимался пар. И никто не замечал паутины трещин, растущих и покрывающих землю и дороги.
Беспилотные такси ловили глюки – их электронные мозги не выдерживали таких высоких температур, и, во избежание поломок, сами отключались. Не спасали и кондиционеры в салоне, так как узел искина устанавливался под капот машины. Из-за этих такси образовалась километровая пробка, которую пытались объехать консервативные водители на своих напичканных электроникой мобилях.
Электромобили тратили весь свой заряд и становились таким же препятствием на пути у бензиновых машин. Всюду раздавались недовольные сигналы, окрики, нецензурная брань. Между рядами разномастных тачек проезжали моноколесные роботы, предлагая напитки, модную бумажную прессу и куаркоды на развлечения.
Люди шли по своим делам. Одни торопились, другие просто гуляли или прятались в тени от палящего солнца. Внимания не обращали на гул, постепенно нарастающий и не предвещающий ничего хорошего.
На детской площадке между четырьмя пятиэтажными домами старой хрущевской застройки, но с отремонтированными по последнему слову моды фасадами, прогуливались мамочки с детьми разного возраста, в колясках и на трехколесных велосипедах. Дети капризничали из-за жары, игрушек и нехватки внимания. Мамочки болтали друг с другом, с прохожими или по телефону. На удивление в этом дворе не было ни единого робота-няни, которые обычно имели три-четыре пары рук-манипуляторов, и приобретались как раз в целях занять капризное чадо.
Молодая мамочка в одной руке держала смартфон, другой рукой качала коляску, когда за спиной прогрохотало. От испуга и неожиданности она обернулась на звук, и телефон выпал из ее рук. Сердце словно остановилось, и женщина забыла, как дышать, в ужасе оглядываясь вокруг. Дом, из которого она только что вышла, сложился, как карточный домик, и ушел под землю, оставив после себя облако пыли и обломки бетона. Рядом закричали полными ужаса и отчаянья голосами. Следуя инстинктам, практически на автопилоте, женщина побежала с коляской из двора на дорогу.
Буран долго ждал этого дня. У людей его профессии выходные, как и отпуск, случались редко. Не смотря на середину недели, да еще и страшное пекло, он собирался провести свой законный выходной на даче за городом, в полном одиночестве. Чтобы никакие срочные вызовы от генералов и штабных не помешали, Буран отключил телефон. Он любил свою работу. В ОМОН не попадает абы кто. Спасение жизней, поимка преступников, обеспечение безопасности – настоящая мужская работа. Но иногда и от любимых занятий можно устать, и физически, и морально. Каждый по-своему справляется со стрессом и выгоранием. Буран же предпочитал оставаться наедине с самим собой. В багажнике в сумке стояла упаковка пива, маринованное мясо в кастрюле, заготовленное с вечера. Осталось только доехать.
Размышляя о том, как проведет день, Буран не сразу заметил, что встал в пробку. Расслабился.
– Ничто не испортит мне день, – спокойно проговорил он.
Постукивая пальцами по рулю, он посмотрел по зеркалам, попытался высунуть голову в окно и увидеть размеры и причины пробки. Но понять ничего не удалось, тогда Буран залез в навигатор и включил режим «светофора». Ближайшие три километра светились красным. Голосовой помощник вежливо сообщил, что возобновление движения ожидается не ранее, чем через час.
Буран вышел из машины и осмотрелся. Что-то заныло в груди, зашевелилось, как червяк. В воздухе пахло тревогой, и чем-то едва уловимым, но до боли знакомым. Буран знал это чувство. Его ни с чем не спутать. И появлялось оно в минуты опасности. Предчувствуя беду, Буран всмотрелся вдаль и понял, что так встревожило его. Крайняя левая полоса дороги, где находился он сам, а также средняя и правая, все в одну сторону были забиты машинами. А три встречных полосы – абсолютно пусты. Ни одного авто, мопеда или беспилотного такси. И ведь сначала Буран не обратил на этот факт никакого внимания, лишь подумал, что человечество выросло до фантастических технологий, а проблему пробок и дорог до сих пор никто не смог решить.
Земля дрогнула неожиданно, Буран еле устоял на ногах, ухватился за дверь своей машины. Посмотрел вперед и застыл на мгновение – асфальт провалился под тяжестью стоящих автомобилей, и они тут же ушли под землю. Оцепенение ушло, Буран быстро схватил сумку с заднего сиденья и побежал через пустую часть дороги. Кто-то окликнул его сзади, выйдя из соседней машины, но Буран, не оглядываясь, закричал: «Спасайтесь!» Асфальт пошел волной, сминая все на своем пути.
– Сделаем папе сюрприз? – женщина улыбалась, держа за руку пятилетнего мальчика со связкой цветных воздушных шариков.
– Да! – малыш подпрыгивал в предвкушении увидеть удивленное папино лицо, и как он будет улыбаться, и возьмет его, маленького, на руки, и станет кружить…
А потом они вместе с мамой пойдут есть мороженое и кататься на карусели, потому что сегодня у Алешеньки день рождения. Алеше можно не пойти в садик, а папе можно не сидеть весь день на работе. А вечером мама с папой подарят что-то очень интересное, может даже то, о чем мечтал Алешенька. Лучше, конечно, щенка. Мальчик очень хотел щенка, обязательно ушастого и пузатого.
Но этот день разрушил многие мечты, не выбирая, детские они или взрослые. Не успев сделать несколько шагов до машины отца семейства на парковке за территорией завода, мама и Алеша увидели, как вздыбилась земля под их ногами. Мама подхватила мальчика и уже не заметила, как с другой стороны на них падал бетонный столб. Они ощутили мощный толчок, швырнувший их на землю. А через несколько минут лишь затянутое дымом небо отражалось в глазах матери и ребенка.
– У нас уже несколько свищей! Мы не справляемся! – кричал по рации Степан Петрович, одновременно нахлобучивая каску на голову. – Что там с автоматикой?
– Степан Петрович! Ничего не работает! Автоматика отказала! – последовал ответ.
– Искин же должен включить протокол безопасности! – кричал Петрович, ускоряя шаг между газовыми трубами и установками.
– Искин всё! Сбой!
– Черт его дери, – сплюнул Степан Петрович.
День не задался с утра. Автоматизированные системы сбоили, трубы лопались в самых неожиданных местах, одни вентили закрывали вручную, у других не работали задвижки. Операторы газовых установок и распределительных пунктов бегали туда-сюда, хватались за головы, за сердце, проклинали автоматизацию и искусственный интеллект.
Резкий подземный толчок свалил Степана Петровича с ног. За толчком последовал взрыв, за ним еще и еще. Петрович услышал крики, попытался встать, но сверху на него упало что-то тяжелое, и мужчина провалился во тьму.
Алексей нервно мерил шаги вдоль забора, отделяющего дорогу по улице Шевченко от территории городской больницы имени Пирогова, или в народе просто Пироговки. Он курил одну сигарету за другой. То медленно брел, то ускорял шаг, то останавливался и всматривался в окна хирургического комплекса. Где-то там, в операционной, лежала его жена Светлана. Сложная операция по удалению опухоли головного мозга. Врачи говорили, что шансы есть всегда. Нужно надеяться и верить, а еще молиться. Алексей раздраженно сплевывал. Он не был атеистом, но и не верил особо в молитвы и прочее сверхъестественное. Даже когда жена Света таскала его по гадалкам и знахаркам, по монастырям и храмам, Алексей относился к этому скептически.
Он взглянул на часовню, на крест, сияющий на солнце, и решил расправиться со своими сомнениями. Скромно открыл тяжелые дубовые двери, вошел, переминаясь с ноги на ногу. Бабуля, божий одуванчик, маленькая и сгорбленная, протирала кандило2 со свечами. Посмотрела на Алексея снизу вверх, перекрестилась, подпустила ближе к иконе и протянула свечку.
– Лица на тебе нет, – сказала бабуля. – На-ка вот, поставь за здравие родной тебе души, – и пошла по своим делам.
Алексей кивнул, взял свечку, зажег от стоящей рядом, поставил на нужное место. И задумался. Как просить? О чем? И, главное, кого? А услышат ли? Алексей не умел просить и не верил. Но раз ноги сам принесли, раз он уже стоит здесь перед образами, то нужно хотя бы попросить за Светлану. Она не виновата в своей болезни, страшно обрушившейся на их семью нежданно и негаданно. У них была хорошая семья, счастливая. Они мечтали о детях, чтобы как минимум трое малышей бегали по дому и дарили радость. Не сложилось, не сбылось. Алексей не представлял себе жизни без Светы, не знал, что будет делать, если жены не станет.
– Господи, ничего не прошу для себя, – губы Алексея беззвучно зашевелились. – Помоги жене моей, пожалуйста. Лишь бы она не мучилась.
Больше он слов не находил. В армии и на войне не было столько страхов за жизнь, как в эти минуты. Там вообще отсутствовали мысли о бренности бытия. Не до того было. И хотя Алексей уже давно имел лишь частичное отношение к силовым структурам, работал инструктором по стрельбе, чувство сдержанности никуда не делось. Не мог Алексей выплескивать эмоции. Он неумело перекрестился и вышел. Ноги сами несли, не разбирая дороги. Алексей не заметил, как оказался далеко от больницы, как треснул тротуар, как позади него громыхнуло и заскрежетало. Что-то тяжелое ударило его по голове, и Алексей упал, отключившись. Когда очнулся, уже вовсю выла сирена ПВО. Голова гудела. Алексей ощупал затылок, и на руках осталась кровь. В сотне шагов он увидел толпу людей у ворот завода. Они кричали, плакали, размахивали руками. Алексей поднялся с земли, и, прихрамывая и держась за голову, побрел в сторону толпы.
– Граждане! Разойдитесь! Сюда нельзя, это режимный объект! – горланил охранник в черной чоповской форме, придерживая автомат на виду для устрашения.
– Слушай, Паш, это же ПВО. И даже не учебная тревога, – второй охранник, Дмитрий, повернулся к напарнику. – Мы можем их впустить в безопасную зону. А там пусть начальство разбирается, – кивнул он на проходную.
Павел брезгливо посмотрел на взволнованных и перепуганных людей, затем на Дмитрия.
– Ты чего? В гуманисты заделался? Да нам за такое головы снесут! – и провел ребром ладони по горлу.
– Паш, ладно тебе…
Взрыв заставил прекратить спор и инстинктивно пригнуться. Женщины завизжали, дети испуганно заплакали, а мужчины бросились угрожать охранникам. Когда в нескольких метрах от толпы упал вертолет и загорелся, охранник Павел чертыхнулся, но бросил ключи от калитки напарнику, а сам кинулся открывать дверь подземного гаража. Взволнованные, испуганные люди уже через несколько минут спрятались за толстыми бетонными стенами скрытого от чужих глаз сооружения. Буран помог раненному Алексею, затем Анне с коляской. И только когда опустилась стальная дверь и внутри помещения сработала сирена, Буран понял, что прежней жизни пришел конец.
Андрей осматривал модернизированные цеха на заводе. Как заместитель директора, он делал замечания сотрудникам, строчил пометки в своем планшете, осматривал роботов, задавал уточняющие вопросы искину. Переход на автоматизированные и роботизированные системы дался заводу нелегко. В гонке за упрощением работы всегда следует сокращение персонала. Из трех с половиной тысяч работников при своей должности осталось чуть больше тысячи. Не все доверили искину, решив, что и за ним тоже нужно присматривать. В отличие от многих других предприятий здесь учли необходимость ручного управления в форс-мажорных обстоятельствах. Многофункциональных настраиваемых станков стало больше в разы, они заменили старые фрезерные и точильные агрегаты. И хотя завод создавал лишь детали для некоторых видов оружия, и собирал созданных там же роботов для своих нужд и для обеспечения ими всего города, при желании специалисты могли настроить технику и для изготовления стрелкового оружия и патронов.
Роботы выполняли заложенные программой функции, люди решали поставленные задачи. Полная идиллия, если бы не консерваторские замашки отдельных техников и ученых. Андрей как раз спорил с одним пожилым инженером о возможностях и вседозволенности искина, когда вся делегация разом почувствовала сильный толчок. Еле устояли на ногах. Оглянулись друг на друга непонимающе. С потолка сыпалась пыль, и скрипели металлические пластины. Сработала аварийная сирена.
Машиностроительный завод, ставший спасением для немногих людей – это десять километров по периметру, окруженный бетонными секциями забора и колючей проволокой. Он имел несколько зданий на территории, преимущественно административного характера – инженерное бюро, бухгалтерия, начальство и прочие белые воротнички сидели именно здесь. Малая часть заводских цехов также находилась на поверхности. А вот под землей прятались пять уровней подземных локаций, уходящих глубоко вниз. Лабиринты бетонных переходов и коридоров, лифтов, как вертикальных, так и горизонтальных, монорельсовых. Множество ходов, ведущих в никуда, и столько же предназначенных для экстренных выходов на поверхность.
Большая часть рабочих, численность которых не превышала тысячу человек, находились внизу. И Андрей со своими помощниками, начальниками отделов, оказался именно здесь. В момент катастрофы все возможные выходы заперлись автоматически. А с поверхности вниз спустилось еще несколько сотен людей, как с самого завода, так и чужих, с улицы, которые по воле случая оказались рядом. Как только гермодверь закрылась, по стенам и полу прошлась вибрация, отдающая гулким эхом взрывной волны. Потом еще раз и еще.
Андрей добежал до подземного гаража, и увидел людей, в страхе прячущихся за спинами других. Он подходил ко всем, заглядывал в глаза и с каждой секундой терял надежду. Поняв, что не найдет того, кого ищет, Андрей с размаху ударил по закрытой двери, взвыл от вспыхнувшей в руке боли и в отчаянии опустился на пол.
Свет моргнул и погас. А через тридцать секунд сработало аварийное питание. Затем прошла очередная волна тряски. Потрескался потолок, осыпалась штукатурка и в воздухе повисла бетонная пыль. Люди, буквально вжавшиеся в стены и пол, друг в друга, сжимая свои скромные пожитки с ужасом в глазах, кашляли, кричали, плакали. Всем было страшно. Звук сработавшей сирены гражданской обороны эхом отдавался в ушах. Никто не понимал в полной мере, что это их день «Икс». Тот день, когда они, сами того не зная, смогли спастись от жуткой смерти. Никто не мог предположить, что это лишь начало. И к чему приведет долгая жизнь под землей, в страхе перед будущим.
Буран оказал первую медицинскую помощь Алексею, и стал наблюдать за товарищами по несчастью. Оставив свою сумку раненному новому знакомому, он решил пройтись по залу и прояснить сложившуюся ситуацию.
Всех людей проводили в большой зал для совещаний и рассадили, благо кресел и стульев хватало. И хорошо хоть вода была на видном месте, в кулерах, да туалеты обозначены специальными табличками. Сначала хотели остаться в огромном холле, из которого по всему сооружению вели коридоры, но решили, что в совещательном зале удобнее. Оказалось, что с разных ходов и лифтов сверху спустилось достаточно большое количество человек.
Все устали, и с каждой минутой становились злее и голоднее. Плакали, молчали, разговаривали, смотрели в одну точку, пытались помочь другим, успокаивали детей. В подземном комплексе стопроцентно имелось все на случай катастрофы. Ведь имелось же электричество и запасные генераторы (а где генераторы, там и топливо), есть вода, есть очищенный воздух. Температура помещения плюс двадцать три. Вполне комфортно для длительного существования. Роботы продолжали сновать туда-сюда. И тогда Андрей собрался с силами, несмотря на тоску и внутреннюю панику, и решился выступить. Инженеров, которые ходили за ним, как привязанные, попросил созвать весь персонал. Долго ждали, когда наберется полный зал. Стало душно, но вентиляция еще справлялась.
– Добрый день! Хотя какой он добрый, простите, – Андрей закашлял от нервного напряжения. – Так случилось, что мы вынуждены сейчас находиться с вами вместе в укрытии. Наверное, можно даже порадоваться, что остались живы. Меня зовут Андрей Владимирович Сибуров, и я заместитель директора данного завода, – он обвел руками пространство вокруг. – Я человек заводской, как и многие присутствующие, пользуясь тем, что знаю здесь каждый уголок, предлагаю поступить следующим образом. Сейчас я хочу услышать от специалистов прогноз, что нас ждет, что на поверхности, и как долго нам придется здесь находиться. По полученной информации будем решать, что делать дальше, – он кивнул в сторону, и к нему подошли с папочками и бумажками два мужичка, изрядно вспотевшие и раскрасневшиеся.
Заводские совещались долго и шумно, к ним вышел пожилой крепкий мужичок, который, оказалось, работал здесь дольше всех, и по должности обязанный знать весь завод вдоль и поперек. Он пошептался с Сибуровым, затем оглядел многочисленную толпу, прокашлялся и представился:
– Борис Тимофеевич, главный техник данного подземного комплекса. Что ж… – он умолк, еще раз обвел взглядом людей и продолжил. – Мы порешали, раз уж нам предстоит установить здесь порядок, я сочту своим долгом вам помочь насколько это возможно. По всей вероятности, сидеть нам тут неизвестно сколько. А значит, хаоса нужно избежать и обо всем договориться, так сказать, на берегу.
Откуда-то из темного угла донесся голос Бурана:
– В этом вы правы. Нам придется здесь жить. И не один десяток лет, – здоровый накачанный мужик вынырнул из своего укрытия.
Толпа заголосила возмущенно. Кому охота жить под землей, без солнца и света, с толпой незнакомых людей? Да и родные, дом, там наверху! Но Борис Тимофеевич, поджав сухие губы, поднял руку, призывая к тишине.
– Кхе-кхе, – прокашлялся он в очередной раз. – Вы правы, молодой человек. Имеющиеся у нас данные говорят о том, что нас накрыло ядерной бомбой. Еще прошла волна землетрясений. И в данный момент, да и в ближайшие годы, выход на поверхность – это верная смерть. Радиация зашкаливает за две тысячи рентген. И сколько еще в воздухе ядовитых веществ, мы знать, увы, не можем. У нас имеется радиостанция, и наш сотрудник отмечает на карте уже известные зоны поражения, исходя из сообщений. И мы приняли решение сохранять радиомолчание.
Толпа умолкла, пораженная известием. Изредка были слышны стоны и всхлипы. Борис Тимофеевич тяжело вздохнул, вытирая вспотевший лоб, и сказал:
– Если никто не против, мы с Андреем Владимировичем постараемся решить вопрос по обустройству нас всех в этих помещениях и обеспечению всем необходимым.
Виктор, полицейский патрульный, волею судеб, оказавшийся на заводе, понимая, что домой он теперь не вернется, вызвался помогать. Никто ему не препятствовал, даже обрадовались. Вопрос власти всегда нужно решать в первую очередь. Кто за что отвечает, кто кем командует. Заводские рабочие и их малочисленное начальство считали этот завод и все его помещения своим домом, своим детищем, а значит, и власть должна быть в руках людей имеющих информацию. Принцип «все лучшее нам, а остальным – как получится» не стал камнем преткновения, и не привел к многочисленным спорам и к дракам. А недовольные всегда присутствовали в любом обществе.
Народ согласился немного потерпеть и свыкнуться с мыслью, что завод стал их домом надолго. Работа закипела. Заводским пришлось примириться с тем, что они здесь не одни, и что свои семьи они больше никогда не увидят. Они быстро выяснили, что связи нет никакой – интернета нет, телефоны не работали ни стационарные, ни сотовые. Для начала было решено использовать верхний уровень. Потому что обойти весь комплекс и выяснить бесчисленное количество вопросов в кратчайшие сроки не представлялось возможным. Легко ли разместить полторы тысячи человек, в необорудованном для быта, хоть и в огромном помещении? Обеспечить каждого жизненно необходимым? Нелегко. Но три человека, взявшись за это, подтверждали, что возможно все, если захотеть. Даже управлять тысячной толпой. Бывший уже полицейский, заместитель директора и главный техник сделали для людей то, чего не смог бы сделать, наверное, никто другой.
Борис Тимофеевич, Виктор и Андрей, взяв с собой несколько крепких мужчин, начали обход уровня для раздачи указаний.
Секции первого уровня представляли собой большие комнаты на тридцать, пятьдесят и сто квадратных метров. Часть из них была заполнена столами и шкафами, часть станками и оборудованием, а некоторые и вовсе стояли пустыми. Было решено вынести из комнат большую часть столов и шкафов, оставив лишь по два-три предмета вместе со стульями. Станки составили более тесно, и добавили к ним из других помещений. Пустующие, самые большие комнаты, оставили на всякий случай для других нужд. Большую часть роботов отвели на один из складов с металлом и отключили. Топливо и энергию лучше сохранить для людей. Заказы выполнять завод уже не мог. Просто не для кого, а потому даже искин стал бессмысленным. Его тоже отключили, перейдя на полностью ручное управление, а двери стали открываться только специальными картами доступа.
Самой лучшей новостью за сутки для тех, кто никогда раньше не был в подземном комплексе, стало то, что на первом уровне имелась столовая. Большая столовая с кладовой и запасом продуктов.
В первые сутки о ней все забыли, кроме работников самой столовой, которые от страха и не выходили оттуда, почувствовав вибрацию и услышав грохот, да еще и перебои со светом добавили масла в огонь. Тогда трое сотрудников столовой решили, что раз никто к ним не идет обедать, значит, точно что-то случилось. А по правилам безопасности они должны закрыться и ждать распоряжений. Они закрылись, и сидели, пока другие трое активистов не стали вскрывать дверь столовой. Поплакали, провели ревизию по имеющимся запасам, покумекали, каким образом все делить и насколько хватит этих продуктов. Решили установить минимальную пайку на каждого. И в процессе выяснилось, что на нижних уровнях тоже должны иметься запасы продовольствия. А по слухам и вовсе должен быть в комплексе склад еще СССРовских времен, с самой войны, когда завод был перевезен с Ленинграда в Оренбург. Борис Тимофеевич покачал головой, мол, есть, но он туда ни разу не заходил, дверь не открывал, и подтвердить не может. Поварам, наконец, дали указание накормить всех поочередно, затем выдать суточный паек на каждого. Людей разместили в освободившихся комнатах. Нашлись и матрасы с одеялами, как ни странно, и в достаточном количестве. Видимо готовились заранее, как положено режимному объекту. А из фанеры и пластиковых перегородок многие соорудили себе ширмы, дабы оградиться от соседей. Все устали и хотели спать. И спать, не скрючившись, не сидя и не на ходу, а вытянуть ноги хотя бы. Потому большинство людей, разместившись и утолив голод, сразу уснули. Остались те, кто еще был в силах стоять на ногах и таскать тяжелые станки и мебель.
Не смотря на то, что аварийная система работала, использовать лифты никто не рискнул. Не хватало еще застрять где-то между уровнями и помереть там же от голода и обезвоживания. Покончив с первым уровнем и сделав все необходимые записи, Андрей, Виктор и Борис, взяв несколько человек, направились на второй уровень. Они знали, что внизу есть еще люди. С нижних уровней, как только все произошло, не все рабочие устремились наверх.
Это строго запрещалось правилами безопасности. А потому с каждого уровня ниже первого наверх было отправлено по два-три десятка человек, чтобы разведать, что происходит, какова обстановка, и как долго им теперь здесь сидеть. Гонцы присутствовали с самого начала собрания, видели и слышали все, о чем говорили новоявленные начальники. Посовещавшись меж собой, они согласились с Борисом и Андреем, и сообщили, что нижние уровни готовы сделать все необходимое для налаживания порядка и быта для людей. Борис Тимофеевич облегченно вздыхал, качая головой. Что ж поделать? Раз такое случилось, нужно оставаться людьми, и быть всем вместе. Помогать друг другу, защищать слабых, заботиться о больных. Если в данное время их судьба свела вместе, поставила бок о бок в этом маленьком подземном мирке, значит так и должно быть. Очередное испытание от Вселенной. Как ни крути, но они живы, они дышат, им есть чем питаться, и есть многотонная крыша над головой, не давшая им сгинуть без следа и без памяти. А стоит ли человек чего-нибудь, если не оставил памяти о себе, если некому о нем ни поговорить, ни помолиться за упокой души? Вряд ли. Человека помнят по делам его, страшным или благостным. Это уж как повезет.
Еще два нижних уровня, второй и третий, были переделаны под быт живущих там теперь людей. Часть мощностей отключили ради экономии. Все работы по созданию роботов остановили. Среди рабочих и инженеров нашлись любители-оружейники, которые предложили использовать в деле станки для выточки и сборки оружия и патронов. На всякий случай. Все понимали, что рано или поздно им придется подняться на поверхность. И неизвестно, какие опасности теперь таил внешний мир. Любители фантастических книжек выдвигали самые невероятные теории далекие от принципов биологии, физики и химии. Говорили даже, что люди, оставшиеся там, могли каким-то образом выжить, мутировать и представлять опасность. И так как истинной причины произошедшего никто не знал, предполагали и наличие врага на территории города, и одичавших в отсутствие человека животных. Предложение было воспринято на «ура». Хитрое ли дело, иметь свой оружейный цех под боком? Они и мечтать о таком не могли! А тут все под рукой, даже Кулибины свои имелись, вместе с Калашниковыми и Драгуновыми. Решено – сделано.
С обходом уровней стало ясно, что завод, хоть и минимально, но все же был готов к подобному удару. В одном из помещений нашлись противогазы с фильтрами, костюмы химзащиты, дозиметры, армейские сухпайки. И все в рабочем состоянии и надлежащем виде. Все это имущество подняли на первый уровень, сухпайки отправили на склад с запасами, а для остального выделили целое помещение, куда потом стали складывать и оружие с боеприпасами. И поставили смену, охранять до особых распоряжений. Люди все же готовились, они понимали, что когда-то их запасы иссякнут, или произойдет что-нибудь ужасное, да, в конце концов, лекарства нужны будут или инструменты, и тогда нужно будет что-то предпринимать. А идти раздетым в неизвестное и странное никто не хотел. Сразу нашлись добровольцы, умеющие стрелять, драться и выживать на местности, и готовые этому обучать всех желающих. Виктор Павлович поддержал эту идею, и сам же всю эту задумку проконтролировал. Так начались долгие серые будни, наполненные рутиной и лишенные надежд.