Возился я с Вездетанком до середины марта. В итоге, с основными функциями ничего революционного не сделал, разве что повысил характеристики на ощутимые проценты, практически по всем направлениям, от орудийного до ходового. Мопс на эту тему, кстати, если и не ликовал с визгами, то явно радовался. И показывал отрадные показатели на испытаниях под Сталедаром, говоря при этом слава ласковые и душеспасительные.
Кстати, на эти испытания повадился наблюдать Василий, глава наёмников Хариуса. В общем – понятно: он вроде как – главнокомандующий вооружённых сил, и ему по должности положено знать, что из себя эти силы представляют. Мы, конечно, не в его подчинённых вообще, но, в частности, на дорогу до Белоярска он командиром выйдет, как-никак. Да и спрашивал Василий каждый раз, перед тем как присоединиться к нам на своей малой уашке мотоциклетного типа.
А вот наш дальнейший маршрут от Белоярска требовал функцию дополнительную. Требовал, конечно – слишком громкое слово, но возможность до Нижневартовска просто доплыть, а не прорубаться-пробиваться сквозь тайгу была очень привлекательной. Так что я даже немного изменил обводы корпуса, сделав Вездетанк более обтекаемым. Убрал старый и поставил два новых водомётных двигателя, добытых из матерящегося Петровича.
Все эти работы уменьшали внутреннее пространство Вездетанка, несмотря на некоторое увеличение высоты транспорта. Увеличивать её, к сожалению, можно было только до определённых предела, а после него – Вездетанк банально навернётся на ближайшем повороте. В итоге, стали мы думать над прицепом, благо вариант реки снимал вопрос проходимости.
– Не нравится мне вариант с прицепом, Жора, – в процессе обсуждения озвучила Света. – Уязвимым он будет, или на нужно вешать столько же оружия, как и на Вездетанк.
– Товарищ Жора, докладываю: в случае появления прицепа к транспорту, полноценно обслуживать оборонительные и атакующие системы БВМ Мопс не сможет, – вторил Светке Мопс. – Расчётные мощности БВМ перекрывают, с учётом увеличивающегося количества независимых турелей и датчиков, потребности Вездетанка. Увеличение управляемых устройств приведёт к снижению эффективности управления!
– Мне, вообще-то, тоже не нравится этот вариант! – остановил я разошедшихся критиков. – Но место мы откуда возьмём? Санузел уменьшим…
– Не вздумай! – всполошилась Светка.
– …или количество боезапаса?
– Товарищ Жора, категорически не рекомендую уменьшать количество боезапаса! – отозвался Мопс.
– А количество запасов питания уже я уменьшать не дам! – сложил я руки на груди, поддержанный утробным подвыванием пищезаинтересованного Бейго. – И что будем делать?
– Думать, – вынужденно признала Светка.
Стали думать. И закономерно выходило, что часть груза нам так и так нужно было выносить наружу Вездетанка. Или вообще этот груз не брать, что совсем не вариант выходил.
В техническом плане, после обдумывания-моделирования, выходил у нас не прицеп. А съёмные бронированные контейнеры: этакие короба-подсумки и рюкзак для Вездетанка. В конце концов, по мере расходования, их, уже опустевшие, можно просто оставить на месте.
– Еду твою ненаглядную в эти контейнеры! – заявила Светка.
– И чего ты злая такая? – уточнил я.
– Я – добрая. Потому что ванна в санузле есть, – ответила подруга. – А ты на неё чуть не покусился!
– Ну в общем – действительно только провизию и выносить, – признал я.
Просто есть стационарное оборудование – его выносить банально не выйдет. Провода, приводы, куча всего утяжеляющего именно Вездетанк, добавляющее уязвимостей и усложняющее конструкцию.
Выносить наружу боезапас – сверхглупо: имея патроны, добыть еду можно. А не имея их – можно этой едой стать. Так что, пусть и не все запасы еды, но их большая часть перекочевала в контейнеры, и стало посвободнее.
А после уже мы вдвоём со Светой стали общаться, ходить по Хариусу и выяснять интересующие моменты. И да, этот корабль и вправду имел в трюме натуральный мост и четыре выдвижные оси!
Правда подобное техническое решение, увеличение массы, переделки и прочие моменты привели к тому, что Хариус мог плыть полным ходом только восемь часов подряд. Крейсерским – восемнадцать. После чего турбины корабля надо было останавливать и заниматься ТО: смазка, проверка и прочем подобные моменты. Иначе машинерия имела все шансы накрыться в самый неподходящий момент.
Я всё это разглядывал, прикидывал, но так и не пришёл к окончательному выводу: криворукие ли жадины, создавшие переделки Хариуса техники. Потому что исходных условий их я не знал. Функции свои Хариус выполнял пару сотен лет, тонуть не собирался. А учитывая сложности предполагаемых маршрутов, выходило непонятно.
Если всего в достатке, техники, запчастей, станков и материалов: то безоговорочные криворучки. А если корабль делался в условиях войны с империалистами и нехватки ресурсов – так почти гениальное и работающее решение.
Но это непонятно, какое решение конструкторов Хариуса повлекло за собой пусть и закономерный, но не самый приятный для нашего пути от Белоярска до Нижневартовска итог. А именно, команда Хариуса, что матросы, что наёмники, толком не знали речной фауны. То есть, ряд особо противных и вредных мутантов они, конечно, знали: либо здоровенных, имеющих возможность нанести ущерб кораблю. Такие встречались редко, но были, как и специфическое вооружение для борьбы с ними.
Либо твари, имеющие возможность забраться на палубу корабля: забраться, запрыгнуть, залететь и прочее. А вот с чем может столкнуться Вездетанк мы так толком и не поняли. Он как судно, гораздо меньше, чем Хариус, и во многом (хотя, к счастью, далеко не во всём) более уязвим.
Причём, наземных тварей, населяющих побережье, речные острова или даже тайгу – наёмники знали прекрасно, описывали с подробностями. Это было для них и “рабочим местом” – сопровождение нескольких больших уашек с товаром. И местом стоянки Хариуса на время ТО, как я понял, корабль либо ложился в дрейф, что не слишком хорошо, либо приставал к островам, известным на побережье местам, ну и само собой – к существующим поселениям с портами.
Подобная ситуация не слишком радовала, хотя и не запредельно расстраивала: мы в любом случае знакомились с препятствиями несколько более подробно, чем рассчитывали. И все попытки исправить ситуацию, пообщавшись с экипажами других кораблей, не дали ничего интересного. Они и наземную фауну знали гораздо хуже хариусовцев, а уж про обитателей Печоры ниже по течению и не говоря. Про сибирскую фауну, как понятно, оставалось только молчать.
А по имеющимся данным были известны гуси. Кстати, в отличие от данных Светы, гуси ниже по течению Печоры оказывались не только засадными хищниками. То ли мутировали сверх “общего” уровня, то ли это связано с более бедной фауной и отсутствием добычи. И учитывая их габариты – неприятные твари, здоровенные, сволочи! Впрочем, Вездетанку не опасные.
А вот что представляло реальную опасность, это мерзкие, противные раки! Пивохлёбов на них, сволочей клешнястых, нет! Эти твари, как понятно, нападали в прибрежной полосе и заимели, помимо совершенно неприличных размеров до двух метров! Бесит, пакость такая! Да, так вот, обзавелись какими-то фантастическими по силе мерзкими клешнями. Я в упор не верил, пока Петрович не извлёк из недр Хариуса обрывок… якорной цепи! Здоровенный, прочный, с просто раздавленным звеном! А там сталь – ого какая!
– Петрович, так корабли плавают-то? – немного удивился я, разглядывая разрубленное звено. – Этим тварям обшивку прорезать – раз плюнуть!
– Не пи…ди, – отмахнулся Петрович. – Не раз плюнуть, эти х…илы клешнястые за…буться обшивку клешнить! Но могут, только они, пидоры такие, тупые. Хоть и здоровые, б…дь!
В общем, выходил такой расклад, что, например, если что-то в клешню не помещается – сволочной рак это и не клешнит. Потыкать-поскрести, угол поменять – ему мозгов не хватает. Чуть ли не тупее стали, чем были до мутаций, в общем. Не говоря о том, что плавать эти здоровенные паразиты не умеют, донные во всех смыслах, даже плавник на хвосте своём противном потеряли. Шмыгают по дну, клешнят, до чего доберуться. Опасны только на мелководье, но там реально опасны.
Тут мимо пробегающий по каким-то своим делам Дмитрич (а беседа с Петровичем была не в техничке, а на палубе, меня матершинник вывел и тыкал в реку, сопровождая жестами пояснительные матюги), приостановился, взял курс на нас и бегло (и без мата!) рассказал, что эти самые раки – весьма вкусные и питательные мерзости. Вот сам путь их и жрёт, блин!
– А главное, Георгий, они очень интересны тем, что не едят уничтоженную добычу! – сообщил Дмитрич.
– Это как?! – уже совсем удивился я.
– Я не совсем правильно выразился, Георгий, – признал этот сказочник. – Они не едят добычу непосредственно сразу. Нечем.
После чего рассказал такую (не слишком интересную, потому что раки сволочные, но занятную, в плане мутационно-эволюционных путей) историю. Раки эти напрочь лишились головного рта, как класса. Обзавелись взамен хлебальником-сосальником в заднице, на конце своей гадкой шейки. И жрут они задницей всякий планктон и мелкую донную живность. Но они здоровые, их немало, и сдохли бы они все, изведя мелочёвку. Так вот, выходит, что они охотятся на “подкорм”. Трупы их жертв падают на дно, к этим трупам ни одна приличная (и неприлично-мутантская) рыба не сунется, потому что заклешнят. А сжирает заклешнённых донная живность, на обилии жратвы плодятся, ну и обеспечивают клешнястых пропитанием.
– Хотя, подозреваю, полуразложившуюся плоть раки уже могут поглощать, – дополнил Дмитрич. – Но на отменных вкусовых качествах раков, Георгий, это не сказывается! – заявил он и ускакал.
Вот точно – сам пусть жрёт! Мало того, что раки противные, так ещё и гнилоеды-трупоеды! Меня после этого “аппетитного” предложения от того, чтобы поделиться завтраком с Печорой, удержали только титанические усилия ЗЖКТРУ!
И всё, из достоверного. Ну были рассказы рыбаков, которым явно не хватало рук, чтобы описать “КАКААААЯ!” была рыба, лягуха, ещё какая тварь. И тут даже Светка вставала в тупик.
– Жор, я не понимаю, врут они, или говорят правду! – аж помотала она головой. – Это… ну у десятков человек! Совсем ничего не понимаю, – призналась рыжая.
– Так всё довольно просто, Свет. Это – рыбаки. Они сами не знают, врут или правду говорят. Вот и ты понять не можешь. Свойство у рыбаков такое, вроде всегда было, – задумчиво добавил я.
И понятно, что рыбацкие рассказы нас никак не продвинули, в плане: а что нас ждёт-то? Точнее, так: времени до отплытия всё меньше, скоро и плюс будет. И появилась у меня идея, не самая умная, не самая глупая. А именно, побродить по льду под Сталедаром, посмотреть электрозрением на речных сволочей. Ну хоть размеры примерные установить, а то товарищи рыбаки врали ТАКОЕ, что и не товарищи, а вообще пациенты! При этом, а вдруг не врали?
Ну и лёд под Сталедаром твёрдый, подстрахуюсь. Да и не буду долго бродить – но вот речные рыбины и прочая живность тридцатиметровыми, а то и пятидесятиметровыми описывались! Реально интересно, да и небесполезно может оказаться.
Светка на мою идею ответила в стиле “чем бы Жорик ни тешился, лишь бы водил аккуратно”, зловредина такая. Но в целом – не возражала, так что направился я на лёд Печоры. И не просто так, а с нейлонобелковым страховочным канатом, Ловчим с бобиной, в полной броне. В общем, как следует подготовился.
Ну и направился бродить по льду, а Светка Бейго удерживала-успокаивала: опасности нет, а если и появится – ему не по зубам. Вот чисто собачья у него привычка прорезалась – ждать, когда удержат. Но всё равно – отличный пёс!
И вот, брожу я, разглядываю мне доступное. Ну и в целом – рыбаки оказались рыбаками. Никаких китов речных и прочего, хотя фауна и здоровая, и обильная, с этим не поспоришь. Побродил часок, поразглядывал, направился обратно… И, как дурак, поскользнулся! На пустом месте! Ну на льду, конечно, но всё же. Обидно, на зад шлёпнулся, Светка захрюкала веселясь, смешно ей, блин!
И тут мне по кумполу прилетает. Неслабо так, аж в глазах потемнело! Я за оружие хватаюсь, башкой вращаю, даже боевой форсаж врубил… И вырубил. Но ощущение стукнотости пыльным мешком со мной осталось!
– Кто-нибудь смолжет мне обяснить, – ошалело смотря на стукнувшее меня, спросил я у всего, – КАК и ОТКУДА мне на голову свалился рабочий ЭВМ Солнышка Знаний?!
Потому что был это именно он, с малым терминалом, полноценный, хоть и не стационарный ЭВМ Солнышка! С весёлыми рожицами и пластиной ГОСТа! И рабочий, судя по диодам!
Светка хрюканьем своим неприличным поперхнулась, соскочила с края настила. А Бейго, умный пёс, остался, только тихим подвыванием выражал сочувствие.
Подошла подруга к Солнышку, посмотрела, присвистнула.
– Приподними ка меня, Жор, посмотрю, “откуда”, – выдала она.
Ну, мне не сложно, подставил ладони, поднял Светку на вытянутых руках. Осыпался какой-то гнилой трухой, хорошо, что в шлеме. И с минуту, пока Светка сверху в переплетениях крепей и арматуры шебуршала, задавался вопросом: ржа то-откуда? Сталедар, как бы, из нержавейки, нечему там ржаветь!
Наконец, Светка спрыгнула, мной поймалась, и встала в театральную позу. Даже прокашлялась, артистка!
– Свет, ну что?! – не выдержал я.
– Жорочка, я тебе не раз говорила – ты ОЧЕНЬ прочный, чрезвычайно, уникально прочный комсомолец, – начала эта язва. – ТЕПЕРЬ – я в этом уверена абсолютно. Получить по голове двумя центнерами – и даже не потерять сознание… Ты поразителен, Георгий Верхазов! – приложила она ехидные ручонки к груди.
– Светочка, я тебе не так часто говорил – ты ОЧЕНЬ стервозная, вредная и ехидная девушка-андроид. Рыжая притом, – дополнил я, под дорольные кивки рыжей. – А теперь будь так любезна, расскажи: как Солнышко Знаний долбанулось мне на голову?
– Ну ладно, такие приятные комплименты, Жора, я от тебя редко слышу, – показала мне язычину Светка. – Заслужил.
И на самом деле – особого секрета не было. Это не роторник в холодильнике, блин! В общем, короб Солнышка просто держался на магнитном зацепе на распорной балке. На ней, потому и не виден. Но вот если сама балка – нержавейка, то с магнитами такой финт не выходит. И зацеп, со временем, просто потерял защитное напыление и проржавел. А короб ЭВМ замер на наклонной распорке, в шатком равновесии. Которое мое падение (И, как врала Светка, многоэтажный мат. Точно врала – не помню ничего такого!) нарушило. И свалился ЭВМ на меня, причём на голову, чтоб его микросхемы!
– Спасибо, Свет, – искренне поблагодарил я. – Только что на распорке делало Солнышко?
– Думаю, Жора, это либо так любимый тобой несун – спёр что мог, в процессе возведения настила. И не смог забрать. Или во время нападения роботов стройка прервалась. Мы, кстати, неподалёку от одного из сталедарских Солнышек, – потыкала в настил над нами пальцем Света. – То есть поставили…
– А возвращаться за ним стало некому. А потом и не заметили.
– Или оба варианта одновременно, – кивнула Светка.
– Так, тут всё понятно, кроме одного: а что нам с учебным ЭВМом делать-то?
– Точно не оставлять тут, – категорично заявила Светка.
– Это-то понятно, – согласился я. – А делать-то что?
– Жора, я понимаю, что тебя стукнуло, – сочувственно покивала рыжая. – Тогда поясняю: поднимаем Солнышко на настил. Тащим в Вездетанк. Там отпусти его, не держи в руках! И подумаем, а что с ним делать. Твоя моя понимай?
– Пока ты по-русски говорила – понимай, – буркнул я. – Ладно, давай тебя сначала поднимем.
В общем, дотягали мы ЭВМ до Вездетанка, а там сели и стали ломать голову – а что с этим свалившимся на голову в прямом смысле слова прибором делать-то?