В королевском дворце все было намного поскромнее. Алый бархат, оббивающий стены, золотое тиснение, подсвечники из чистого золота, горящие уютными магическими огнями. Все вокруг прямо вопило о богатстве хозяина. Причем, вопило до хриплоты. А потом выдыхалось и устало поскуливало.
– … мадам Розмари услышала, как кто-то воет! Она подумала, что это соседская собака! – читал Фогс. – Она спросила у соседей, и они тоже слышали вой. Мадам Розмари легла спать. К утру вой стих. Вот! Я тут усилил, что к утру вой стих! Хотел написать, утром все закончилось. Но подумал…
Говорил он быстро, скороговоркой, и я слушала его в пол уха.
– И ты хочешь за это три риаля? – спросил Дитрих, усмехаясь и отпуская меня на роскошный диван.
Сколько- сколько?! Три риаля? Заметка стоит три риаля?! Ничего себе! Я превратилась в слух. Три риаля! Три!
– Ну да! – смутился Фогс, глядя на свои почеркушки.
– Во-первых, кто такая мадам Розмари? – спросил Дитрих. – Кто-нибудь кроме соседей о ней знает?
– Ну, это хорошая женщина… Она вдова… У нее двое сыновей… – залепетал Фогс.
– Плевать! Где она живет? – спросил Дитрих, небрежно падая на диван. Он сидел рядом со мной в той позе, которую я уже видела камере. Одна нога стояла на полу, а вторая лежала на ней горизонтально.
– На Мэйн Стрим Авеню… – замялся Фогс, пряча глаза и переминаясь с ноги на ногу.
– Это была страшная ночь для всех окрестных домов. Душераздирающий вой раздавался в темноте, разбудив добропорядочных горожан, – лениво, словно нехотя цедил Дитрих. – Как я тебя учил писать про происшествия? Ты должен заставить каждого, читающего газету подумать, что это произошло рядом. Но место называешь в последнюю очередь.
– Да, да, я помню, – пролепетал Фогс, смущенно краснея.
– Теперь нам нужен авторитетный источник, – лениво вздохнул Дитрих, пока я все внимательно слушала. – В статье всегда должен быть авторитетный источник с его мнением. Но его можно не называть. Пиши. Старый охотник сказал, что это явно не собака… Собаки воют по-другому. «И, похоже, что не волк!», – добавил он, опасливо глядя по сторонам.
– Такого он не говорил, – заметил Фогс, что-то записывая. – Он только про собаку…
– Запомни. Смешно, страшно, интересно – это три слова, которые приносят тебе деньги, – усмехнулся Дитрих, рассматривая свои ногти. – Однако, мы ничего не утверждаем. Продолжим. Жители вынуждены были закрыть все окна и двери. Они боялись выходить на улицу. К утру вой стих так же внезапно, как и появился.
Дитрих поднялся и направился в кабинет. Часы на стене показывали три часа ночи.
– Жители Мейн Стрим Авеню обеспокоены. Догадки разные. Одни думают, что это чудовище, сбежавшее от какого-нибудь мага. Другие полагают, что это чей-то любовник, сломавший ногу при падении с балкона, а третьи уже подыскивают жилье в другом районе, если вой снова повториться.
Дитрих закончил, толкнул роскошные двери, и мы вошли в кабинет. Шикарный письменный стол был уставлен стопками бумаг. Слегка протертое кресло было отодвинуто.
Дитрих остановился, достал портмоне, а потом высыпал себе на ладонь три золотые монетки. Он замер, делая вид, что хочет протянуть их Фогсу, но внезапно передумал. Бедняга Фогс даже дернулся, но деньги Дитрих ссыпал себе в другую ладонь.
– Это мне? – спросил Дитрих, осматриваясь по сторонам. – Неужели? Какой я молодец! Дитрих, ты просто гений! Не устаю тобой восхищаться. Какая хорошая заметка! Вы просто талант!
Он усмехнулся, погладив себя по голове и ссыпал золото себе в карман.
– Что-то еще? – спросил Дитрих, подходя к столу и рассматривая бумаги. Некоторые он сразу комкал и бросал на пол. Некоторые задумчиво откладывал.
Я решила поговорить с ним, чтобы выкупить помещение. Пусть размещает типографию где угодно! Ну раз мы муж и жена, то пусть выкупит! Иначе, я уйду от него, и по городу пойдут слухи, что брак фиктивный. А ему это не выгодно.
– Да, есть! Тут мистер Сэрдон вернулся из Авильона. Там видели, как дракон летал над городом с девушкой в лапах. Представляете? Это сенсация! И еще новость из Авильона! Герцог Аддерли убил своего компаньона, обанкротил, и женился на его дочери! Представляете! – воодушевленно выпалил Фогс.
– Новости Авильона, нас ностриакорцев, не волнуют, – произнес Дитрих, поморщившись. – Пусть авильонские газеты об этом пишут. Запомни, ностриакорцев волнуют новости Ностриакора.
– Понял, – обреченно кивнул Фогс, отчаянно листая блокнот. – И еще одна новость! У графини Флери завелся любовник!
– Так, а вот это уже интересно, – потер руки Дитрих. – Учишься, парень, учишься… Дальше. Я требую подробностей! Так же как и все жители города! Как я тебя учил писать про сплетни?
– Эм… У меня тут записано! – зашуршал листиками Фогс. – Скандально! Сначала громкий факт с именами и фамилиями, потом подробности. Подробности смаковать! Я записал!
– И… – оживился Дитрих.
– Все, – сознался Фогс, вздыхая. – Я больше ничего не смог узнать! Ну, еще то, что их застукал муж. И все…
– Понятно, – разочарованно протянул Дитрих. – И ты еще здесь? Иди, вынюхивай! Завтра это должно быть в вечернем выпуске.
– Могли бы дать хоть риаль, – взмолился Фогс. А потом опустил глаза, заливаясь румянцем. Тихим голосом он добавил. – Вы не заплатили за мои стихи, которые я принес три дня назад.
– Ах, стихи… – нахмурился Дитрих, словно что-то вспоминая. – Это те, которые я вчера выбросил?
– Выбросили? – ужаснулся Фогс, нервно что-то царапая в блокноте пером. Он покраснел до кончиков ушей.
– Вот скажи мне, – снисходительно заметил Дитрих, глядя на несчастного Фогса. Он даже по дружески обнял его за плечи. Мне показалось, что в душе Дитриха что-то зашевелилось! – Что принесет мне больше денег? Твои страдания о безответной любви к дочери барона? Или скандал с оставленной в залог служанкой? Только честно? Ответ очевиден! Иди, работай!
И Фогс понуро отправился добывать ценные слухи и сплетни. Когда дверь за ним закрылась, я услышала, как кто-то споткнулся на лестнице и ойкнул.
– По поводу тебя! – заметил Дитрих, падая в свое роскошное и любимое кресло. – Итак, правило первое. С этого момента ты живешь здесь. Я не хочу, чтобы тебя лишний раз видели на улице.
– Это с чего это? – с вызовом спросила я, глядя на свое платье. Обычно я одеваюсь прилично!
– Ерунда, – отмахнулся Дитрих, смяв очередную бумагу и ловко забросив ее в дорогую вазу. Его дорогие сапоги лежали на столе среди кучи съехавших стопок и сверкали застежками. – Это я не тебе. Ты будешь изображать экономку.
– Я? Экономка? – ужаснулась я, глядя на его невозмутимый профиль. Я никогда не пойду никому в услужение! Ниже пасть уже некуда!
– Посмотри на себя! Ты очень экономная женщина! Экономишь даже на нормальном платье, – заметил он, а я сжала кулаки от негодования.
– Я не собираюсь работать здесь служанкой! – отрезала я, глядя на часы. Ой, не успеваю. Что же делать? Скоро клиенты придут, а у меня ничего не готово!
– Хорошо. Представлю тебя, как бедную родственницу. Ты приехала с окраины. Родители умерли, замуж ты не вышла. Будешь сидеть в доме безвылазно, – махнул рукой Дитрих, явно не желая видеть меня своей женой. – Оплакивать какого-нибудь своего погибшего жениха, как и полагается старой деве! На глаза лишний раз не попадайся. Мы тебя даже, как незамужнюю вдову оденем. Это я беру на себя. Ты согласна? Ни с кем не разговариваешь, ни с кем не общаешься. Так продолжается до тех пор, пока мы не разведемся. А это будет после того, как король успокоится, и отвлечется на какой-нибудь другой скандал. Потом ты так же тихо исчезнешь, как и появилась.
– За что король так не любит вас? – спросила я, решив, что сейчас или никогда.
– За правду, – улыбнулся Дитрих, невозмутимо перебирая бумаги. Большая часть из них уже валялась мятая на полу. – Понимаешь, аристократия – это опора короля. А я пишу про них правду. Сплетни, скандалы… То, что они хотят утаить, я вытаскиваю наружу. Они бояться меня, а я пишу правду про его сторонников, постепенно подбираясь к его семье.
Может дело в полумраке, разрушаемом падающими в окно лучами рассвета, но в этот момент зловещая улыбка озарила Дитриха. В этом полумраке он казался страшнее, чем все бандиты, убийцы, разбойники, воры, которые обшиваются в моем ателье.
– Почему? – ужаснулась я его улыбке.
– У меня с ним личные счеты. Это все, что тебе полагается знать, – отрезал Дитрих. – Есть то, что я никогда ему не прощу. И не успокоюсь, пока не ударю его в самое больное место, не вырву заметкой его сердце, не брошу его на пол, и не растопчу.
Не знаю, о чем это он, но у меня тоже были условия.
– Итак, я согласна играть твою родственницу. Но! – подняла я палец вверх. – При условии, что ты дашь мне десять тысяч риалей! Я хочу выкупить свою лавку. После того, как все закончится, мне нужно будет куда-то возвращаться. Я думаю о своем будущем.
– По факту меня не интересует твоя мастерская. Меня интересует подвал, – заметил Дитрих, разбирая бумаги. – Там вполне поместится еще одна моя типография. А что? Сверху какой-нибудь магазинчик, кафе, мастерская, а внизу – надежно спрятанная типография. И то, и другое приносит мне прибыль. У меня половина города так живет. Так что я предлагаю тебе остаться на своем месте, когда все закончится.
– Ну уж нет! – представила я, глядя на Дитриха. – Лучше деньги. А типографию размещай, где хочешь!
– Мне проще выкупить помещение и посадить туда другую швею! – заметил он, морщась и брезгливо отстраняя от себя бумажку.
Я посмотрела себе под ноги. Это были заметки, которые приносили и присылали Дитриху.
– Мне проще заработать деньги и никакой типографии там не будет! – гордо произнесла я. – И вообще, я могу сказать об этом королю!
– Тебя же первой и заметут, – заметил Дитрих, вскинув бровь. – Королевской благодарности не существует. А тобой очень заинтересуются. Сейчас казна переживает не лучшие времена, поэтому король стал ужасно жадным до чужого имущества. Король не любит быть кому-то обязан, так что если я однажды будут проезжать мимо твоей опустевшей лавочки, я глубоко вздохну и задерну штору.
– Тогда я заработаю эти деньги! И вам моя мастерская не достанется! – твердо сказала я. – А теперь, позвольте мне уйти! У меня много работы! А скоро придут заказчики!