Нирмала сидела в глубине лавки Сэла, пила чай с печеньками и размышляла о всяком. Болтовню Сэла, состоящую в основном из жалоб на его неудавшуюся жизнь, она практически полностью пропускала мимо ушей. Все это она слышала очень много раз, но приходилось выслушивать снова и снова. И сладкий чай со сладкими печеньками того стоил.
В отличие от мяса, которое в приюте им давали два раза в год, сладкого им не давали вообще никогда. Вроде как, вы же едите фрукты, а это намного лучше сахара в чае. Вот и приходилось жертвовать ушами у Зачарователя в гостях.
Приютские дети ходить к Сэлу не любили. Для них было невыносимо скучно выслушивать нескончаемые жалобы старика. А вот Нирмала была отзывчивым и внимательным слушателем. Шутка. Просто она умела делать вид, что внимательно слушает, вставляя подходящие реплики в короткие перерывы бесконечной речи Зачарователя.
Сэл, вообще, примечательная личность и в первый раз историю его жизни было слушать даже интересно. Родился он в Кихаре больше двух сотен лет назад. Когда достиг седьмой ступени Закалки тела прошел первое Испытание Арки.
Никто не знает, как именно ему посчастливилось получить Дар Зачарователя, а сам он не признается какой предмет выбрал в первой комнате. Сэл объясняет это тем, что не хочет, чтобы неразумные детишки пошли по его стопам. Хотя Нирмала подозревала, что он просто не желает плодить конкурентов.
Каждый Дар растет от применения. Но чем дальше он развивается, чем выше по уровням взбирается Одаренный, тем больше усилий он должен прикладывать.
У ремесленных Даров своя специфика для роста. Поначалу Дар развивается быстро, и для роста ему достаточно использовать Дар на обычных материалах. А вот дальше требуются уже особые материалы, которые добывают в местах силы.
Профессия Зачарователя, это такая урезанная версия профессии Артефактора. Если Зачарователь может только зачаровать материал на одно какое-то действие, например, отгонять насекомых, то, в зависимости от вложенной силы, он проработает от недели до месяца. А когда вложенная сила иссякнет, то амулет полностью разрушится.
Артефактор же создает из тех же материалов артефакты с более сильным действием, чем Зачарователь. А также может подзаряжать его энергией до десяти раз, пока артефакт не разрушится.
Вот и Сэл, используя обычные материалы, больше не мог заставить расти Дар. Ему пришлось использовать особые материалы. А они были очень дорогие. Он продал свой дом и все имущество. На эти деньги купил дорогих материалов и смог с их помощью развить Дар до восьмой ступени.
А потом взял и прошел второе Испытание Арки. Его Дар усилился, и теперь ему для развития Дара нужно было использовать только дорогие материалы. С простыми и дешевыми материалами Дар совсем перестал расти.
Поэтому Сэл уехал в столицу Империи Сеймор – Исальмер. Там он рассчитывал устроиться в помощники сильному Зачарователю, и с его помощью добыть для себя дорогие материалы.
Но найденный им Зачарователь, который согласился принять его на работу, дорогие материалы ему не разрешал использовать. Вот и клепал Сэл дешевые амулеты долгие годы. Платил правда тот Зачарователь хорошо и Сэл смог скопить достаточную сумму денег, чтобы покупать иногда дорогие материалы для себя.
В столице Сэл прожил почти сто лет. За это время он женился и завел троих сыновей. Когда сыновья выросли и превзошли отца в Возвышении, мужчина плюнул на все и вернулся доживать свои последние годы в родном городе.
Хотя, учитывая, что он прошел два Испытания Арки и прибавил к обычному сроку жизни еще двести лет, то его последние годы продлятся еще лет восемьдесят точно.
Третье Испытание он даже не мечтает пройти, потому что с доступными здесь материалами для зачарования его Дар вообще не развивается.
Обычно директриса Лая заказывала ему амулеты для отпугивания насекомых и слабые лечебные амулеты, с которыми выздоровление больных детишек шло быстрее. Амулеты от насекомых размещали в каждой комнате, поэтому у детей не было проблем с вшами, блохами и прочей нехорошей живностью, которая может завестись у детей. Также эти амулеты отгоняли и ядовитых насекомых, которых в этих местах было очень много.
Нирмалу за ними отправляли раз в месяц, когда амулеты разрушались. Но девочка ходила к старику и просто так, не по делу. Во-первых, чай с печеньками. Во-вторых, если умеючи направить разговор с помощью наводящих вопросов, то получалось иногда услышать в потоке жалоб и крупицы ценной информации.
И в-третьих, самое главное, книги. У Сэла было множество книг, в том числе привезенных из столицы. Старик выдавал их почитать, но только в его лавке, а пока девочка читала продолжал изливать ей душу. Из этих книг Нирмала узнала очень много важной информации об этом мире.
На прошлой неделе у Нирмалы начали шататься два нижних молочных зуба. Пришлось идти к Лире, чтобы она их осторожно и умеючи вырвала. Тогда же лекарка провела с девочкой всякие гигиенические процедуры, вроде обрезания ногтей и кончиков волос. Также проверила чистоту ушей и вообще провела, так сказать, обычный медицинский осмотр. Такое с детьми она проводит каждые две недели.
И сейчас девочке приходилось грызть печеньки боковыми зубами.
– А мой сын Сид и говорит мне…
– Господин Сэл, простите что перебиваю, – Нирмала оставила в покое печеньку, которую грызла. Старик благосклонно кивнул, поощряя задать вопрос. – Я тут недавно заметила, что у всех в приюте по три-четыре буквы в именах. У вас вот тоже, и сына вы назвали Сид. А у некоторых в именах больше букв. От чего это зависит?
– Ох, – Сэл задумался. – Я даже сам не знаю, просто так повелось с давних времен. Некоторые традиции и обычаи Империи настолько древние, что уже никто не помнит с чего все началось. Все простолюдины и прочий небогатый люд называют своих детей именами, в которых три-четыре буквы. Родовитые аристократы дают имена детям, в которых семь и больше букв. А остальные просто богатые жители Империи называют детей именами, в которых пять-шесть букв.
– Ух ты! А какие еще обычаи вы знаете? – Нирмала внезапно поняла, что сынки Наместника и сам Наместник и правда имеют длинные имена. Да и сама Нирмала носит семибуквенное имя.
– Ну еще знаю, что аристократы разрешают сокращать свое имя только близким родственникам или лучшим друзьям. Если простолюдин вдруг вздумает сократить имя аристократа, тот имеет право снести ему голову с плеч.
– Понятно, – протянула девочка. Вот почему, даже ненавидя ее всей душой, приютские дети не смеют называть ее сокращенным именем. Хоть за ней и не стоит богатый Род или сильные защитники, но даже так ей позволено больше, чем обычным людям. – А какие еще бывают?
Сэл рассказал еще много неписаных правил и обычаев, которые местные жители соблюдали неукоснительно, хоть уже давно забыли с чего все началось. Хотя так было не со всеми обычаями.
Вот стена вокруг Кихара очень высокая, толстая и крепкая. Ее постоянно чинят и укрепляют. И это при том, что уже больше тысячи лет не было нападений на город. Но за ее состоянием все равно следят на всякий случай. Вдруг из Мертвой Пустыни придут полчища измененных зверей? Или из Волшебного Леса вырвется какая-нибудь сильная тварь?
Или артефактные фляги. В них вода сама конденсируется, и в течение дня пустая фляжка полностью наполняется водой. Хотя это может происходить и быстрее, зависит от качества материалов, использовавшихся при ее изготовлении, и силы Артефактора.
И такую флягу обязательно покупает всякий, кто собирается идти в Мертвую Пустыню. Да, охранник каравана может десять лет протаскать с собой флягу и ни разу ей не воспользоваться. А в следующий раз на них наскочит целая стая измененных зверей и повредит бочки с водой. И только бесконечная фляга спасет охранника от смерти.
Ближе к вечеру Нирмала нехотя вернулась в приют. Сая в последнее время постоянно ее шпыняет. Уже месяц их четверка дежурит, а девочка в это время отдыхает, вот она и недовольна. Остальные три девочки ограничиваются взглядами, полными ненависти, опасаясь еще раз вызвать гнев директрисы. А вот Сая более рисковая, или, скорее, безголовая.
Проходя мимо она то пихнет Нирмалу в спину, то подставит подножку, то так сильно дернет за косу, что у девочки потом долго болит голова. В общем в приют ей идти не хотелось. Хорошо, что завтра у нее по плану рисование на площади и она почти весь день проведет вне стен приюта.
***
На следующий день после обеда девочка возвратилась в приют в расстроенных чувствах. Неудачный сегодня выдался день для рисования.
Всего она нарисовала пять портретов из которых у нее купили только два. Причем последняя старушка, с виду божий одуванчик, оказалась той еще жадобой.
Во-первых, она заявила, что больше одной медной монеты ее портрет не стоит, и то это она еще и переплатит. До хрипоты Нирмала спорила с этой старушкой. Торговались они долго, но в итоге девочка все-таки получила за рисунок три медяшки. Но сколько же сил и времени это у нее отняло.
А во-вторых, когда гадская бабка ушла, то Нирмала ощутила такую усталость, что у нее чуть колени не подгибались. Спустя полчаса, когда она более-менее пришла в себя, то решила больше никогда не связываться с этой старушкой.
Она знала, что Дары бывают очень разными. Некоторые требуют весьма специфических действий для своего развития. Так может у этой старушки Дар Сварливости, или что-то вроде? То есть для его развития ей надо с кем-то спорить. В результате старушка уходит довольная и полная сил, а Нирмала с трудом стоит на ногах полностью обессиленная?
Ну его. Нирмала занесла эту старушку в свой черный список, как и тех двух женщин, что отказались покупать свои портреты.
Пообедала мясом в том же трактире. А что? Готовят там вкусно, цена умеренная. Чтобы немного утешить себя, купила по дороге в приют леденец на палочке. Жаль, что он не сильно помог.
Сегодня дежурили Сая с девочками и сейчас они как раз штопали порванные платья девочек.
– Что, нагулялась, придурочная? – С дикой злобой процедила Сая.
Угу, имя Нирмалы она не сокращает, просто обзывает придурочной. Настроение у девочки испортилось окончательно. Она подошла к Сае, схватила портняжные ножницы, лежащие рядом с ней на столе и застыла, уставившись на девочку пустым взглядом.
Сая нервно сглотнула, переводя взгляд с острия ножниц, направленных на нее, и на жуткий, пустой взгляд больной на голову девочки. А вдруг на нее что-то найдет, и эта сумасшедшая набросится на нее? Аристократке ничего не сделают, особенно когда она заявит, что ничего не помнит. Сая так себя накрутила паническими мыслями, что могла только сидеть и, закрыв лицо руками, ожидать жестокой расправы.
Но спустя три минуты Нирмала ожила и недоуменно посмотрела на ножницы у себя в руках. Она сделала вид, будто не помнит, как это вдруг ножницы оказались у нее в руках. Пусть Нирмалу ненавидят, а теперь еще и сочтут совсем спятившей, но если ее оставят в покое, то это того стоит.
Ножницы она не вернула, а отправилась в душевые. Там на стене было старое, потрескавшееся и почерневшее зеркало. Посмотрела в него, выбрав самый чистый от черноты участок. Встретилась взглядом с темно-серыми, как грозовые тучи, глазами и решительно кивнула.
Вообще Нирмале нравилось ее лицо. Тонкие изящные черты, небольшой прямой носик, нежная линия подбородка. Густые русые волосы, а брови прямые вразлет цветом темнее, как и ресницы. Внешность неяркая, но приятная и симпатичная.
Девочка опустила ножницы в карман платья кольцами вниз. Отвязала ленту, стягивающую низ косы и перевязала ее у самой шеи. Потом занесла ножницы правой рукой, а левой крепко схватила косу и оттянула ее.
Резала она косу долго. Нет, сил в руке у нее хватало, а вот ножницы оказались туповаты и с трудом справлялись с толстой, толщиной почти в ее руку, косой.
Спустя десять минут, облегченно выдохнув, Нирмала смотрела на зажатую в руке длинную, где-то полуметровую косу, уже начавшую расплетаться с другого конца.
Ножницы она опять отправила в карман, а сама пошла на кухню. Там сейчас никто не готовил, обед недавно закончился, а до ужина еще далеко.
Скорее всего она перестраховывается, но мало ли какие Дары существуют? Может есть такие, что наводят порчу или сглаз по части тела человека. Она и молочные зубы свои, которые ей недавно вырвала лекарка, также кинула в печь. Вот и косу она тоже собралась там спалить.
Поваров там сейчас не было, только несколько приютских девочек, моющих посуду. Те даже перестали намывать тарелки, когда Нирмала кинула в еще тлеющие угли свои волосы. Поморщившись от запаха жженых волос, тут же разнесшегося по кухне, девочка посмотрела на пялящихся на нее с превеликим удивлением девочек.
Похоже слава сумасшедшей девчонки вскоре закрепится за ней намертво. Пожав плечами, Нирмала отправилась в свое тайное место.
С недавних пор она начала медитировать там. Вспомнив несколько прочитанных фантастических книг на тему магии и ее развития, она подумала, что с помощью медитации сможет ускорить свое развитие и увеличить пропускную способность тела выше достигнутого максимума.
Пока, к сожалению, у нее ничего не получалось. Нирмала даже начала сомневаться, что это сработает, но продолжала испытывать разные виды медитаций. Сейчас она пробовала медитацию с образами. Закрывала глаза и представляла то бесконечную гладь воды, то бескрайнюю голубизну неба, то бездонный космос.
Ничего из этого ей не помогало впитывать энергии мира больше, чем при уже достигнутом максимуме. Сознанием охватывать окружающее пространство и впитывать энергию из него, как это происходит при переходе на седьмую ступень Закалки тела, с помощью медитации тоже не получалось.
Промучившись два часа, Нирмала плюнула на это дело и решила заплести себе колосок. Сама себе она его плести не умела, поэтому времени это заняло прилично. Но через полчаса она уже кое-как перевязывала лентой получившуюся косичку. Жаль, очень жаль, что тут не изобрели резинок для волос. Хотя может и изобрели, но стоят они так дорого, что приютским девочкам просто недоступны.
Перед сном Нирмала долго думала, и пришла к выводу что детское тело и гормоны все больше влияют на нее. Например, спор с той жадной бабкой. Ведь что ей стоило просто уйти, или сунуть рисунок ей в руки со словами «Подавись, старая карга»? Но нет, спорила с ней до последнего.
Или этот случай с отрезанной косой. Она определенно действовала в порыве эмоций, слабо представляя зачем вообще это делает и к каким последствиям это приведет. Просто психанула и действовала назло, причем непонятно кому она пыталась навредить.
А вот воспитательница Иола так сокрушалась о ее волосах, ведь девочка не должна ходить с короткими волосами, так не принято. Да, случиться может всякое, но ни одна добропорядочная девочка добровольно не расстанется с длинными волосами.
Зато этими действиями Нирмала подтвердила, что с головой у нее нелады. И, как догадывалась девочка, она еще не раз сотворит какое-нибудь безумство и докажет свое звание придурковатой девочки, с отбитыми мозгами.
***
Спустя месяц Нирмале исполнилось девять лет. В Империи такого понятия как Новый год не было. Может это влияние того факта, что люди тут живут долго и для них год – это не так и много.
Император правит Империей Сеймор уже две тысячи лет. Что для него какой-то один год? Да и те, кто прошел пять Испытаний Арки и получили дополнительные пятьсот лет жизни, вряд ли считают прожитый год чем-то достойным отметить этот момент. А простые люди все повторяют за ними.
Но Нирмала прожила не так и много лет, а в детстве каждый год случаются много событий, дарящих новые и яркие ощущения. Правда не всегда эти события несут что-то хорошее.
Нападение ушлепков произошло через месяц после того, как девочке исполнилось восемь лет. Вот уже девять месяцев это тело занимает другая личность, и для новой Нирмалы это будет первый день рождения в этом мире.
В этот день она опять пошла к Лире, и та выдрала два верхних молочных зуба. Теперь улыбка девочки выглядела очень странно. Два нижних зуба по центру отросли, но соседние все еще держались на своих местах, и новые зубы торчали выше рядом стоящих. А верхних двух по центру не было. В общем зрелище не для слабонервных.
Поэтому Нирмала, в честь своего дня рождения, ходила по приюту и улыбалась всем, кого встречала по пути.
И еще она окончательно выросла из своих сандалет. Воспитательница Иола забрала у нее старые сандалеты и выдала новые. Которые отличались от старых только размером, а не внешним видом.
Больше ничего примечательно в этот день не случилось. Дни рождения сирот никто не праздновал, даже если знали в какой день они появились на свет.
Нирмала родилась в тот день, когда в Империи начиналась засуха. Считалось что у детей, родившихся в этот день, будет очень трудная и несчастливая жизнь. Это тоже была одна из тех вещей, которые люди просто знают, уже не помня откуда это пошло. Учитывая судьбу Нирмалы, может они не так уж и не правы.
Несколько раз в неделю она по-прежнему ошивалась на площади. Хозяева трактиров и лавок уже узнавали ее. Иногда у нее были удачные, то бишь прибыльные, дни, иногда не очень. Но она уже отложила одну серебрушку, которую разменяла у знакомого трактирщика. Можно было конечно и не заморачиваться, но тридцать медных монет уж больно много места занимали, да и очень красноречиво оттягивали карман.
А еще, благодаря постоянному употреблению мяса, она чуть-чуть окрепла и на ее кости наросло немного мяса. И даже ее ребра теперь не так легко пересчитать, как было в прошлом году.
Также Нирмала нашла в строительном мусоре плотный крепкий отрезок ткани. Она его постирала, высушила и пошила себе сумку, в которой носила рисовальные принадлежности. Да и от несильного дождя она могла защитить бумагу и карандаши.
Засушливый сезон длился шесть месяцев и был для всех людей тяжелым испытанием. От вездесущей пыли, невыносимой жары и страшной духоты страдали даже высокоуровневые Одаренные. Хотя и не так сильно, как обычные люди или слабые Одаренные.
Но самое трудное время наступало тогда, когда ветер дул с запада, принося из Мертвой Пустыни тучу мелкой белой пыли. Город и окрестности будто накрывал пылевой туман. Даже солнце не было видно, будто небо закрыл слой облаков, хотя это была всего лишь пыль. Дышать приходилось пылью, пыль была в воде и еде, она налипала на одежду и тело, забивалась в волосы. От пыли не было спасения.
Если бы не колодцы, то выжить тут было бы невозможно. К западу от Кихара, как раз между городом и Пустыней, протекала река. Начиналась она где-то в Волшебном Лесу, и бурно текла на юг. Потом поворачивала на восток и сливалась с другой рекой, берущей начало в центре континента.
Река носила название Переменчивая, и оно говорило само за себя. В сезон дождей она быстро наполнялась водой и с бешеной скоростью бежала мимо. А в сезон засухи она так же стремительно мелела, и через месяц ее русло становилось полностью сухим. Река продолжала течь, но уже глубоко под землей.
В такую погоду люди становились злыми и раздражительными. Поэтому бизнес Нирмалы приносил все меньше дохода, но потихоньку ее накопления продолжали увеличиваться.
***
Через два месяца после дня рождения Нирмалы, директриса вызвали ее к себе в кабинет. Девочка перебрала в памяти последние события, но не нашла, к чему бы директриса могла придраться.
– Садись, Нирмала. Как поживаешь? Как твое здоровье?
– Все хорошо, госпожа Лая, – мило улыбнулась девочка, про себя удивляясь, с чего бы директрисе интересоваться такими темами. Воспитательницы и лекарка постоянно докладывают ей обо всем, что происходит в приюте.
– Отлично, просто отлично, – покивала женщина. – А на какой ты сейчас ступени?
Нирмала сомневалась недолго.
– На четвертой, госпожа, – выпятила грудь вперед девочка.
– Очень хорошо, очень, – опять покивала женщина, внезапно теряя к ней интерес. – Возьми эту записку и сходи к господину Сэлу, возьми у него амулеты.
– Хорошо, госпожа Лая, – Нирмала с готовностью подорвалась с жесткого стула и схватила со стола сложенный вчетверо лист бумаги. – До свидания, госпожа Лая.
Выйдя из кабинета, Нирмала медленно потопала на выход из приюта. «Очень странно, очень»: передразнила она директрису.