Как толстенькие золотые часы,
заводишься ты любовью.
Шлепнула акушерка тебя по пяткам —
и дерзкий твой вопль
Занял место средь прочих стихий.
Эхо наших голосов – дань славному твоему
прибытью. Новая статуя
Встала в музее убогом. Твоя нагота оттенила
Безопасность нас всех – и мы встали вокруг,
равнодушные, словно стены.
Я – не более мать тебе,
Чем облачко, что мимо зеркала проплывает,
в нем отражая свою
Неторопливую смерть от руки ветра.
Всю ночь мотыльковые вздохи твои
Мерцают меж плоских розовых роз.
Я слушаю, просыпаясь:
В ушах шевелится далекое море.
Крик – я срываюсь с кровати, этакая корова,
в смешной, цветастой,
Викторианской ночной рубашке.
Разинутый ротик твой – чистый, как у котенка.
Квадрат окна
Белит, глотая, скучные звезды.
Вот и попробуй теперь
Вести заметки:
Звонкие гласные вверх воспаряют,
точно воздушные шарики.