Антропология для социо-гуманитарных специальностей. Учебник - читать онлайн

Антропология – система относительно автономных дисциплин, предметом которых является человек.

Антропология (от греческого anthropos – человек и logos – слово, учение, наука) в наиболее широком понимании представляет собой область знания, предметом исследования которой является человек. Иначе говоря – это совокупность дисциплин, изучающих человека и человечество на всех этапах его развития. Антропологические дисциплины объединены рядом общих научных принципов и методов, среди которых особо выделяется принцип целостности (холизм), ориентирующий на многоаспектный или всесторонний анализ изучаемых явлений.

Традиционно сложившийся в европейской науке метод теоретизирования предполагает чёткое разделение исследуемого и исследующего на субъект и объект. Надо учитывать, что первоначально под субъектом в истории мысли понималось то, что порождает, лежащее в основе, буквально – подлежащее. На начальных этапах постижения человеком мира и себя, в качестве субъекта выступали последовательно Хаос, Космос, природа, явленный мир, стихии, Ум и другие первоначала. Затем, в эпоху Средневековья, в европейской традиции субъектом начал выступать Бог. В Новое время, после Декарта, в качестве субъекта предстал человек. Именно человек, по нововременным представлениям, лежит в основе теории, порождает её, выступает её субъектом. То, что человек высказывает о мире – есть теория, выраженное понимание. Поскольку теория есть не что иное, как развитое понятие, по меткому замечанию Гегеля, то, по мере того, как изменяется наше понимание самих себя, наше понимание человека, само понятие «человек», должна изменяться и теория. Но беда в том, что сегодня не существует общепринятого понятия «человек», которое носило бы универсальный для всех наук характер.

Сама этимология (происхождение) слова «человек» носит незавершённый вид, учёные по сей день спорят о происхождении слова. Корень «чело» («чоло») сближается со значениями, «лоб, голова, высший, главный» в славянских языках. «Век» это не только временная единица, но и в первоначальных, древних словах – «сила». Отсюда «увечный, изувечить» в значениях – «бессильный, лишить силы».1 «Сила в голове»? Или, как писал Ф. Бэкон, один из родоначальников современной науки – «Знание – сила»?

Но если написать подряд самоназвания человека у славянских племён, то мы увидим: человек – clovek – czlowiek – slovek – slovak – словен. Возможно, речь идёт о главном человеческом атрибуте – Слове, Речи, которые могут существовать и существуют отдельно, помимо человека, внеситуативно, транслируясь через поколения, вечно.2

Две этих этимологии преломились в двух методологических подходах к изучению человека. Один известен как «гуманитарный», другой – как «естественнонаучный». К настоящему времени расхождения в этих подходах столь значительны, что, по сей день, не вполне просматриваются возможности их примирения. Одна из существующих сегодня множества классификаций типов человека даже делит всех людей на «технарей и гуманитариев» или «лириков» и «физиков».

Основная проблема заключена не только в том, что частные науки дают частные, частичные определения человека, но и в том, что человек, сам для себя, оказался и субъектом и объектом одновременно. Отсюда двойственность и неопределённость. А это значит, что весь привычный методологический аппарат объективного европейского научного знания оказался непригоден для того, чтобы дать полное определение человека. Проблема оказалась далеко выходящей за пределы возможностей любой отдельно взятой объективной науки и переместилась в область философского поиска оснований знания о человеке.

Изменение понимания человеком самого себя есть тем самым изменение теории человека. Изменение теории может осуществляться только как изменение состояния самого мыслителя, теоретика. Изменяя теорию человека (как и любую теорию), человек тем самым изменяет себя. Изменив себя, он вынужден изменить теорию. Он изменился, и понятие тоже должно измениться. Теория (понятие) перестаёт выступать как статичное утверждение: «Человек – это…», а преобразуется в непрерывный динамический процесс.

То, что сегодня происходит в научной и философской мысли, есть отражение общего парадигмального сдвига, переживаемого человечеством. Знания, накопленные в области методологии познания, в теории познания, ещё только начинают прилагаться к назревшим конкретным проблемам, и далеко не все из этих проблем сегодня разрешены. Проблема определения человека как раз из таких.

Антропология – область научного познания, в рамках которой изучаются фундаментальные проблемы существования человека в природной и искусственной среде.

Применительно к физическому строению человека термин «антропология», по-видимому, впервые встречается в названии книги Магнуса Хундта, вышедшей в Лейпциге в 1501 г.: «Антропология о достоинстве, природе и свойствах человека и об элементах, частях и членах человеческого тела». Это сочинение чисто анатомическое. В 1533 г. появилась книга итальянца Галеаццо Капелла «Антропология, или рассуждение о человеческой природе», содержащая данные об индивидуальных вариациях человека. В 1594 г. вышло сочинение Касмана «Антропологическая психология, или учение о человеческой душе» и вслед за ней 2-я часть – «О строении человеческого тела в методическом описании». Секуляризация мышления в эпоху нового времени лишила понятие «антропология» теологического содержания и сделала его свободным для наполнения новым смыслом. Эта новая концепция антропологии развивается в XVI – XVIII вв. главным образом в рамках немецкой школьной философии (в Англии и Франции аналогичные концепции разрабатываются в рамках так называемой «моральной философии»). В сочинениях М. Хундта, О. Кассмана, К. Бутелиуса и Й. Рете, С. Гвениуса предпринимаются попытки философского исследования душевного мира (psychologia) специально человека, которое и обозначается как anthropologia. Антропология определяется как «учение о человеческой природе» («anthropologia est doctrina humanae naturae»). Данное определение носит вполне традиционный характер, свидетельствующий о заметном влиянии поздней схоластики и догматики на категории новой дисциплины. Таким образом, под названием «антропология» школьная философия раннего Нового времени развивает традицию, восходящую к теологически ориентированной метафизической антропологии, которую она подвергает секуляризации, ставя по-новому вопрос о природе человека: как определить человека, прибегая не к схоластической метафизике и не к математизированной средневековой физике, но к методам новых естественных наук, основанных на наблюдении, эксперименте и описании природы во всем её разнообразии?3

Человек начинает определяться не через отношение к Богу, но через отношение к природе: на смену концепции «в человеке есть нечто божественное, но человек – не Бог» приходит представление «человек – существо природное, но человек – не природа». Таким образом, чтобы определить человека с естественнонаучной позиции, его необходимо выделить из природы (по каким критериям – другой вопрос), противопоставить ей.

Таким образом, в западноевропейской литературе довольно рано укоренилось двойное понимание термина «антропология», а именно – как науки о человеческом теле, с одной стороны, и о человеческой душе – с другой. Такой двойственный смысл имеет, например, «антропология» в анонимном сочинении, опубликованном в Англии в 1655 г. под заголовком «Отвлеченная антропология или идея о человеческой природе, отраженная в кратких философских и анатомических выводах».

Французские энциклопедисты придавали термину «антропология» очень широкое значение, понимая под ним всю совокупность знаний о человеке. Немецкие философы XVIII – начала XIX в., в частности Кант, включали в антропологию главным образом вопросы психологии. В течение XIX в. и до сего времени в Англии, Америке и Франции под антропологией понимают учение, во-первых, о физической организации человека и, во-вторых, о культуре и быте различных народов и племен в прошлом и настоящем.

Рассматривая последовательное развитие отдельных отраслей естествознания, Энгельс писал: «В конце прошлого века закладываются основы геологии, в новейшее время – так называемой (неудачно) антропологии, опосредствующей переход от морфологии и физиологии человека и его рас к истории». Эта характеристика антропологии является приложением к конкретной науке антропологии общего взгляда Энгельса на классификацию наук. Он указывал, что каждая наука анализирует отдельную форму движения материи или ряд форм движения, связанных между собой и переходящих друг в друга. Поэтому классификация наук есть классификация или иерархия форм движения. «Подобно тому, как одна форма движений развивается из другой, так и отражения этих форм, различные науки, должны с необходимостью вытекать одна из другой». Антропология с этой позиции есть отрасль естествознания, которая изучает происхождение и эволюцию физической организации человека и его рас. Но так как человек представляет собой существо качественно своеобразное, жизнь которого может протекать только в условиях общества и коллективно осуществляемого производства, то ясно, что антропологию нельзя поставить в один ряд с частными разделами зоологии. Антропология не может изучать человека с тех же позиций, с каких энтомология исследует насекомых, орнитология – птиц и т. п.

В советской науке вплоть до последних десятилетий XX века было принято строгое разделение терминов «антропология», «этнография», «археология». Под археологией понимают науку, изучающую историческое прошлое человечества по вещественным источникам, под этнографией – отрасль истории, исследующую все стороны культуры и быта ныне живущих народов, происхождение этих народов, историю их расселения, передвижения и культурно-исторических взаимоотношений. Антропология же изучала вариации физического типа человека во времени и в пространстве.

Задача антропологии – проследить процесс перехода от биологических закономерностей, которым подчинялось существование животного предка человека, к закономерностям социальным. Таким образом, антропология занимает в кругу биологических дисциплин особое место. Имея предметом своего исследования человека, она не может не выйти за пределы естественно-исторических вопросов; изучая человека, она вступает в ту область знаний, где действуют факторы социально-исторические. Из этого пограничного положения антропологии в ряду наук вытекает и её отношение к смежным отраслям знания. Антропология неразрывно связана с другими биологическими науками и вместе с тем самым тесным образом соприкасается с науками общественными являясь в собственном смысле гуманитарной наукой. Антропология в этом смысле как бы увенчивает собой естествознание.

Наименование новой науки о человеке было предложено основоположником и создателем первой школы антропологов в России профессором Московского университета А. П. Богдановым (вторая половина Х1Х века). Термин «физическая антропология» вводится им с чётко определённой целью – выделить особую науку о человеке, предметом которой является изучение человеческого организма методами измерения (антропометрия) линейных размеров, массы, окраски покровов и других морфологических признаков, т.е. исследование именно физических параметров. За таким пониманием предмета физической антропологии явно просвечивалось её содержание как дисциплины естественнонаучного цикла.

Основатель антропологической науки в России А. Богданов в речи на торжественном собрании Московского университета в январе 1876 г. указал, что естествознание без антропологии остаётся незавершённым и только «с антропологией естествознание не является каким-то особенным островом, отделенным бездною от других наук чисто человеческих, если можно так выразиться, т. е. касающихся самых высоких, самых увлекательных для ума сторон его природы, его истории и его существования».

Сам А. П. Богданов и его ученики приложили много усилий по исследованию антропологических типов и этногенеза русского народа (славян), были активными пропагандистами и пионерами преподавания новой науки о человеке в российских университетах. Однако в то же время не только в России, но и в других странах антропологии не получила ещё официального признания и оставалась по большей части вне круга университетских дисциплин.

Постепенно положение исправлялось, и уже начиная с 1920-х годов, в нашей стране антропология становится обязательным предметом биологического образования, включается в учебные планы и гуманитарных специальностей, однако на правах преимущественно факультативной дисциплины. Начиная с этого же времени, на свет появляются «антропологии» с новыми названиями: философская антропология, психологическая, культурная и др. Они дополняют пространство социологических учений с биологическим уклоном (социал-дарвинизм, расовая антропология, расовая гигиена и пр.), находя свою «нишу» в более сильном акценте интерпретации взаимодействия социального и биологического начал в человеке.

Объединение этих двух начал и несводимость их друг к другу определяло, с одной стороны, необходимость интеграции всей научной информации о человеке в общей антропологии, с другой стороны, дифференциацию конкретных знаний по самым разным направлениям человековедения: от систематики и анатомии, исследований структурной организации, законов функционирования и эволюции человеческого вида, до познания возникновения и развития его в форме общественно-исторической системы. Разноплановый и вместе с тем единый образ человека может быть создан путём синтеза всех знаний в области естественных и гуманитарных наук, в контексте с их социологическими и философскими обобщениями. Такой комплексный подход, а не конгломерат разных «антропологий», позволит создать фундаментальную науку – общую антропологию, которая объединит информацию человека о самом себе, в том числе и в области физической антропологии.

В соответствии с исторической традицией и в настоящее время существует несколько основных смыслов слова «антропология».

Первый смысл – «узкий», когда речь идёт о конкретных научных школах и подходах, выросших из разработок американских и английских этнографов конца XIX – начала XX столетия, специализировавшихся на изучении так называемых «примитивных культур». Этнология и этнография – вот предметности, лежащие в основе этой сферы знания. Успехи и все возрастающая популярность изучения «примитивных культур» расширили поле исследования этнографов; странность и непонятность для европейского сознания многих «примитивных» культурных форм настоятельно побуждали пересмотреть универсалистский и, по сути, просвещенческий взгляд на природу человека.

В соответствии с этим взглядом, различие человеческих обычаев, верований, институтов, систем ценностей – это лишь поверхностные «приращения», искажения, скрывающие то, что в человеке есть постоянного, общего, универсального. В свете новых полевых данных, зачастую превосходящих воображение европейцев, стало казаться, что «природа человека» как таковая вовсе не существует, что люди становятся такими, какими их делает культура. Настоятельно потребовали ответов вопросы общего характера: в чем причины отличия культур и как вообще можно определить, что такое «культура»? Как соотносятся между собой «культурное» и «социальное»? На каких основаниях возможна типология культур?

Возникла необходимость методологического и теоретического осмысления многочисленных полевых наработок; общие вопросы о культуре, социуме, ментальности заставили антропологов обратиться и к более общим вопросам языка, мышления, символических систем. Наибольших успехов в XX столетии добились профессиональные школы антропологов в США и в Англии, причём американские учёные именуют себя «культурными антропологами», а английские по большей части – «социальными антропологами», в соответствии с тем, что они полагают основным понятием – культуру или социум. Антропология в первом, «узком», смысле, то есть выросшая из этнографии, неразрывно связана с социологией и культурологией, мощный пласт которой она, собственно, и породила; важными её составляющими являются этнопсихология, когнитивная психология, психолингвистика, социолингвистика, многочисленные теории малых групп и т. д.

Антропология во втором смысле – понятие, обозначающее «человековедческий» аспект той или иной науки, соотнесённость той или иной области знания с проблемой человека. Здесь в первую очередь можно выделить философскую антропологию. У Канта, например, вопрос «что такое человек?» формулируется как основной вопрос философии; Фейербах ставит в центр философии Человека как чувственно-телесное существо; идеи Ницше, Дильтея, Гуссерля подготавливают возникновение в 20-е годы XX века специального философского направления, которое собственно и называется «философской антропологией» (Шелер, Плеснер, Гелен, Ротхакер и др.). Общим для представителей этого направления является стремление к целостному рассмотрению человека, единому объяснительному принципу его органических особенностей, душевно-эмоциональной сферы, познавательных способностей, социальности. Такие философские направления, как экзистенциализм и персонализм, тоже можно назвать по своей сути антропологическими. Под воздействием философской антропологии во второй половине ХХ века возникают религиозная антропология, психологическая и педагогическая антропология.

Появляются и другие «антропологии», имеющие отношение к разным традиционным дисциплинам. Под воздействием, с одной стороны, культурной (социальной) антропологии, а с другой стороны – исторической антропологии, в последние десятилетия появляются экономическая антропология и политическая антропология.

«Антропологический бум» последнего времени не исчерпывается появлением экономической и политической антропологий – возникает все больше новых отраслей знания, дисциплин, именующих себя «антропологиями». Перечислим несколько: феноменологическая антропология, визуальная антропология, машинная антропология, герменевтическая антропология, художественная антропология и т. д. Очевидно, что такие названия конструируются очень просто: какая-либо область науки, знания или бытия просто оказывается определением к слову «антропология» – «антропология» становится в последнее время «модным» понятием.

Третий смысл слова «антропология» – наиболее широкий, где под «антропологией» подразумевается любое знание или представление, имеющее отношение к человеку, а также комплекс представлений о человеке в целом и его реализация в той или иной эпохе или культуре. Этот, последний, смысл возникает, когда мы говорим, например: «человек Возрождения». Здесь имеется в виду некоторая реализованная в действительности «модель человека», которая, с одной стороны, рефлексируется в разных текстах или, например, педагогических системах и практиках данной эпохи и культуры, с другой – проявляется как реальность человека «здесь и сейчас», то есть в определённой исторической и культурной среде. Что касается исследования нерефлексивного проявления «модели человека» в разные исторические эпохи, этим занимается упомянутая выше историческая антропология, а изучение рефлексивного антропологического пласта разных эпох и культур можно было бы назвать историей антропологии.

В современной науке встречаются различные варианты систематизации антропологических дисциплин. Так, к антропологии относят: археологию, этнографию, этнологию, фольклор, лингвистику, физическую и социальную антропологии. Этот набор антропологических дисциплин постепенно расширяется, в него включают медицинскую антропологию (психологию человека, генетику человека), экологию человека и др.. В литературе существует мнение, что антропология как область научных исследований объединяет собственно антропологию, или естественную историю человека (включающую эмбриологию, биологию, анатомию, психофизиологию человека); палеоэтнологию и этнологию – науку о распространении человека на земле, его поведении и обычаях; социологию, рассматривающую отношения людей между собой; лингвистику; мифологию; социальную географию, посвящённую воздействию на человека климата и природных ландшафтов; демографию, представляющую статистические данные о составе и распределении человеческой популяции. Из этих систематизаций вытекает расширительная трактовка антропологии, когда в неё включаются и гуманитарные, и социальные науки. Кроме того, термины этнография (появился в Германии в конце XIX в.), этнология (введён по Франции) и антропология (вошёл в научный оборот в англоязычных странах) традиционно использовались для обозначения науки о человеке и его культуре.

Необходимо особо отметить, что отечественная антропологическая мысль имеет давние и прочные традиции. Можно сказать, что с самых первых шагов своего становления отечественная интеллектуальная традиция имеет выраженную антропологическую окраску. Это можно проследить на материалах отечественных философских, религиозных и литературных текстов на всей истории русской письменной традиции.

Философская антропология

Понятие философская антропология в современной литературе употребляется в трёх основных значениях.

Во-первых, это специальная философская дисциплина, занимающаяся проблематикой человека. Наиболее активно формируется на протяжении последней четверти ХХ века путём выделения собственного объекта философского исследования и специфики его рассмотрения (человек в философском осмыслении, учение о человеке, природа и сущность человека). То, что философская антропология стала развиваться в 20 веке, отражает основополагающую тенденцию в европейском сознании, связанную с приоритетным выделением человека в качестве центральной темы исследований. Человек становится самой насущной темой размышлений, и ценой за это выступает его предельная проблематичность. Ранее эта проблематичность тоже имела место, но она или растворялась во всеобщем размеренном строе (как в античности), или занимала свою, чётко определённую, сущностную нишу в едином порядке бытия (в христианском средневековье), или рассматривалась как неотъемлемая часть человеческого существования, которой нужно в нем отвести своё место и не более. Мысль потому и не выделяла человека в отдельную и самоценную проблему, что она определялась более фундаментальными началами. Для Канта, например, вопрос «что такое человек», предназначенный к разрешению именно антропологией, ставится по причине завершения и подытоживания сферы знания – причём сам этот вопрос не имеет самостоятельного значения, а лишь объединяет, являясь их источником, три предшествующих вопроса; таким образом, вопрос о человеке выступает как вопрос о источнике знания – метафизического, морального и религиозного. У Канта во всех вопросах акцент делается на слове «что», и если для первых трёх вопросов это вполне естественно, то вопрос «что есть человек» становится философско-антропологическим только тогда, когда акцент делается не на «что», а «есть», т.е. когда не знание, а бытие, не сущность, а существование человека становятся проблемой.

Во-вторых, под философской антропологией понимается совокупность антропологических концепций в неклассической и постнеклассической философии, возникших после «антропологического поворота», связанного с творчеством Л. Фейербаха в немецкой и Н. Г. Чернышевского в русской философии. Два означенных автора завершили процесс формирования «антропологического принципа», складывавшегося на протяжении многовековой работы философов. Антропологический принцип провозглашает человека исходным пунктом и конечной целью всякой философии. В дальнейшем он был дополнен «антропным принципом» современной космологии, устанавливающим зависимость существования человека от физических параметров Вселенной. Истоки – в концепциях космизма: Циолковский, Чижевский, Вернадский, Тейяр де Шарден. В настоящее время в этом, втором значении философская антропология вбирает в себя целый ряд концепций современной мысли: персоналистических, феноменолого-экзистенциалистических, неопрагматических, психоаналитических, неотомистских и неопротестантских, диалогистических и других, так или иначе центрированных вокруг проблематики человека.

В-третьих, в узком смысле философская антропология – течение в немецкоязычной философии ХХ века с 20-х годов оформленное как идейное и методологическое единство и связанное с творчеством М. Шелера, А. Гелена, Э. Ротхакера, М. Швельски, М. Ландмана, Э Кассирера и др. Кратко их идеи можно сформулировать в тезисах:

Человек есть сложное динамическое явление – образующие целостного человека физические и психологические процессы структурно тождественны, несводимы к механике, носят направленный характер. (М. Шелер).

Человек способен к изменению собственного бытия; понятие «человек» предстаёт как иерархически организованная последовательность определений. (Х. Плеснер).

Человек находится в диалогических отношениях с природой, целостен, системен; определение человека должно представать как «тотальное понимание системы». (А. Гелен).

Человек обусловлен не только биологически, но и им же создаваемым миром культуры. (Э. Ротхакер, Э. Кассирер).

Философская антропология была влиятельнейшим течением в XX веке, и её значение отразилось даже на тех, кто с ней был не согласен. Но проект философской антропологии до сих пор не завершён. Если дело обстоит так, то значит, актуальность философской антропологии не утрачена для современной мысли.

Уже многозначность определения философской антропологии показывает, что данная дисциплина находится в стадии активного развития и трансформации. Связано это с неопределённостью самого базового понятия «человек», которое является ключевым для всех более частных научных дисциплин и антропологии в целом. Именно поиск полного понятия человека и является предметом и индикатором состояния философской антропологии. Именно вокруг определения самого понятия «человек» идут наиболее бурные дискуссии последнего времени.

«Пора объяснить, что наше настойчивое внимание к понятию человека-в-целом, к судьбе этого понятия, порождено совсем не академическим пристрастием к полноте, к учёту всех малейших деталей. … Дело совсем в другом. Модель, которая не имеет полного образа своего предмета, не знает его полных очертаний, контуров, является эвристически ущербной, и эта ущербность весьма значима практически…

Когда модель отказывает, требует ревизии или полной замены, только полный образ предмета, то есть понятие человека-в-целом, может дать наводящие указания для поиска новой модели, стать ориентиром в этих поисках. В противном случае, если такого образа нет, человек не знает, чего он может и чего не может от себя ждать, на что способен и на что не способен; и он оказывается в дезориентации, в беззащитности от неведомого себе – себя. Антропологическая ситуация сегодня являет как раз этот случай»4.

Попытки разрешить кризис в философской антропологии предпринимаются и на путях анализа ситуации «изнутри», с предложениями по более тщательному или глубокому анализу отдельных аспектов человека или разработке темы природы или сущности человека, в различных её вариантах, например в такой постановке: «Все яснее становится глубина антропологического кризиса, связанного с потерей идеи человека как высшей ценности с одной стороны. С другой стороны – острее осознается необходимость поисков новых путей развития антропологического знания.

Вместе с тем звучат предложения подвергнуть критическому разбору саму философскую антропологию как научную дисциплину или направление философской мысли: «Философская антропология может быть понята как невозможность для мысли помыслить саму себя. А поскольку никто не хочет в этом признаться, постольку философскую антропологию выдают за знание того, как представлен человек в различных философских рассуждениях. <…..> Философскую антропологию нельзя представлять как обобщение некоей антропологии. Ибо это глупо. Ведь антропология – наука. И обобщать её можно средствами науки. А если философская антропология – это наука, то у неё должны быть предмет, метод, язык и прочее. Философия – это софия. У неё одна природа. Антропология – это логос. У неё другая природа. Философская антропология является продуктом сопряжения разных природ. Это некий кентавр. Полуфилософия. Полунаука. То, что своей неполнотой, своим «полу» может ввести в заблуждение.

Итак, само понимание феномена философской антропологии зависит от ответа на вопрос: является ли философия наукой или нет?»5

Таким образом, вопрос определения статуса философской антропологии изначально предстаёт как неоднозначный и заставляет заново рассматривать самые основания философствования. Поскольку иные, не европейские, способы философствования, такой проблемы не имеют, то очевидно, что данная проблема сопряжена с определённым методом, аксиоматическим набором, категориальным аппаратом, которые обусловили и принципиальную метафизичность европейской философии и принципиальную исключенность человека из-под вопроса. Очевидно, что возможность нового антропологического синтеза вряд ли осуществится без рассмотрения самих оснований философии. «Философия изначально трактовалась как забота человека о самом себе, о своём культурном развитии. Родоначальниками такого подхода были древние греки, которые понимали философию как «органон» – совокупность средств и практик заботы о себе. Фуко называл такие средства и практики «техниками себя». Он выделял три базовые практики такой заботы – «диететика» (забота о доме, своём быте), «экономика» – (забота о материальной жизни и материальном окружении), «эротика» – (забота о другом человеке, любовь к другому). В этом смысле необходимо говорить о восстановлении задач «первой философии», утраченных после Аристотеля, про которые философия периодически вспоминает в эпохи кризисов, то есть в ситуации «постмодерна», зарождения нового проекта человека. В классической философской традиции важным было мышление о бытии. Философия шла от идеи субстанции, но тем самым философия постепенно стала безличной, бесчеловечной.

В неклассической парадигме философ идёт от личности, от автора акта философствования. Это возможно при фиксации новой ситуации, ситуации «после». В этой ситуации нет единого мира и нет единственного мира, есть мир миров. Нет готового мира, а есть постоянное творение миров, пульсация миров. Философ творит свой мир концептов и в нем живёт»6.

Различные авторы различным образом оценивают как возможность нахождения общего взгляда на человека, так и саму возможность развития философской антропологии. Эти оценки колеблются от полностью пессимистических, до столь же полностью оптимистических. Есть и радикальные позиции, например М. К. Мамардашвили считал, что самостоятельной проблемы человека в философии не существует.7 Той же точки зрения придерживался и В. В. Бибихин.8 Более современные авторы предлагают изменить саму постановку проблемы: «Классический век философии окончен и ожидается постчеловеческий проект, в котором делается упор на тематике личности, персоны, технологии личностного роста, и самоопределения. Настало время говорить о постчеловеческой персонологии».9

«Происходит смена природы человека, точнее природ у человека. Человек выходит за пределы своей биосоматики. Отсюда следует необходимость некоей новой системы знания – гуманологии, которая в отличие об антропологии объемлет разные виды и способы человеческого бытия. Течение трансгуманизма или posthuman studies в англоязычной литературе. Гуманология – есть новый синтез теории и практики трансформации человеческой природы в процессе создания человеком искусственных форм собственной жизни и разума. Нужна новая идея человека»10. Здесь же и попытки предложить рассмотрение проблемы человека с позиции современных подходов, сложившихся, прежде всего, в естественных науках, возвести понятие человека к иным основаниям: «Изучение жизнедеятельности человеческих существ по относительно новым параметрам «энергия и «информация» требует развития нового научного направления «эниологическая антропология»».11

Пример пессимистической оценки перспектив философской антропологии: «Человек не умер. Закончилось господство одного из проектов человека, долгое время признаваемого главным и единственным, проекта человека рационального, человека Просвещения. На повестке дня диалог проектов человека. С этой точки зрения не следует говорить об одной природе человека. Нет смысла искать одну его сущность. За признанием идеи мира следует признание миров человеческих. Природа человека многообразна. Нет одной идеи человека. Есть разные проекты человека.

Эти природы и проекты не заданы, а конструируются через культурные практики.

Нет смысла заявлять об универсальной науке или учении о философской антропологии. У философской антропологии вообще нет самостоятельного предмета – она представляет некий набор онтологических идей и принципов. Искать новые основания для некоторой абстрактной философской антропологии – вчерашний день.

Антропология дробится на различные направления…

Остаётся актуальным не построение некой универсальной науки, а прояснение самой онтологической идеи человека, самой антропологической проекции человека на мир.

Для теолога мир рассматривается на фоне идеи Бога, так и для антрополога весь мир раскрывается в контексте идеи человека»12.

Более оптимистические прогнозы опираются на реально наблюдаемый процесс слияния и объединения наук, идущий параллельно с дроблением и конкретизацией наук о природе и человеке, поиск возможности интеграции знания: «Интегральная антропология – призвана преодолеть искусственный разрыв, образовавшийся между философской антропологией и научной антропологией, физической и культурной, между антропологией и другими науками о человеке. Интегральная антропология – изучает сущность родового бытия человека, включает в себя персоналистическую антропологию (учение о личности как социокультурной определённости человека), антропологию свободы (учение о свободе как способе автономного существования человека в мире антропологического творчества, учение о творчестве, антропологии гражданственности и духовного развития и т.д.).

Отдельных наук о человеке не счесть, однако у всех этих антропологий нет какого-то объединяющего их структурного инварианта, а значит, мы едва ли можем рассчитывать на то, что удастся раскрыть или установить какой-то простой принцип, описывающий их отношения и, следовательно, возможность установления их единства.

Чтобы правильно сформулировать представление о человеческой природе, необходимо объединить естественнонаучные, социальные и гуманитарные познания»13. Правда, это пока более декларативное заявление, нежели практическое, реальное воплощение. К тому же сегодня проект интегральной антропологии представляется простой суммой подходов разных наук, хотя автор цитаты правильно фиксирует главную методическую трудность осуществления этого проекта: «нет объединяющего структурного инварианта».

Оптимистичнее звучит оценка, базирующаяся на процессе поиска и становления новых общеметодологических подходов, единых как для гуманитарных, так и для естественнонаучных дисциплин, высказанная В. С. Борзенковым в ходе дискуссии, организованной журналом «Человек» и посвящённой историческому развития взглядов на человека и возможность построения общей науки о человеке: «Современная картина мира – реальная предпосылка для единой науки о человеке»14. И тот же автор: «Раскол знания на естественнонаучное и социально-гуманитарное в настоящее время может быть преодолён. Прежде всего, в результате развития естественных наук произошла деструкция означенной оппозиции и возникла возможность единой науки»15.

В дискуссии, проведённой журналом «Человек» в 2003 году, звучали и другие конструктивные оценки возможности создания единой антропологии: «Мануильский М. А.: Одним из исследований обнаружено около 200 научных дисциплин, так или иначе занимающихся человеком. Какую роль в этом континууме должно играть человекознание (человековедение)? Ответ на этот вопрос требует решения ряда фундаментальных проблем методологии и философии науки. … Безусловно, важнейшую роль в их решении играет представление о том, что такое человек, как предмет исследования. Бессмысленно обсуждать возможность создания науки, предмет которой не определён. …Исчерпывающе описывают проблемное поле изучения человека четыре понятия. Первое – человек как родовое существо, как вид Homo sapiens. Второе – человек как индивид, субъект общественных отношений, социальных процессов и т. д. Третье – человек как личность, индивидуум, обладающий неким набором интеллектуально-эмоциональных способностей. Наконец, человек как неповторимая индивидуальность».16

Как предельное обобщение происходящего в философской антропологии американский философ Абрахам Каплан иронично заметил: «Человек может быть определён как существо, не поддающееся определению».17

А отечественный исследователь А. А. Баталов предложил: «Кажется, пора отказаться от дискуссий на тему «конечного счёта». Следует исходить из того, что человек бесконечномерен. Тогда проблема будет звучать иначе – «А как реализуется эта бесконечномерность?». Думается, такая постановка проблемы позволит привести в какое-то единство многообразие человеческих свойств.

Видимо стоит прекратить бесплодные методологические споры и сочинение очередных «антропологических универсалий» и ориентироваться исключительно на характер проблемы, с которой работает исследователь, то есть, каким именно параметром он интересуется».18

И завершить этот обзор можно таким итогом: «Философская антропология, знамя которой, в начале её пути, поднял такой яркий и глубокий мыслитель как Макс Шелер, – давала импульс развития практически всем областям философии, забывая о принципиальном обосновании своего собственного статуса. И постепенно сама эта философия оживленная и даже преображённая „антропологическим взрывом“, стала все более и более снисходительно относиться к возможности признания основополагающего значения философской антропологии, используя впрочем, её авторитет как своего рода привлекательную маску. …Все это не могло не сказаться и на понимании философией самого человека. Если человек стал игрушкой, которую можно повернуть в какую угодно сторону, в руках многочисленных пишущих о нем мыслителей; если фундаментальные основания проблемы человека в современной философии растаскиваются на анализ частных аспектов, не получив своего целостного раскрытия и развития; если наконец, тезис о „смерти человека“ в философском контексте предстаёт более перспективным, плодотворным и соответствующим духу окружающего мира, нежели исследования по „положению человека в Космосе“, то значит философская антропология не смогла осуществить заложенные в ней возможности, значит проблема человека, несмотря на свою распространённость и популярность в исследованиях мыслителей, ещё не получила своего фундаментально философского осмысления, значит открытие и рождение человека для философии ещё только предстоит и именно с ним будет связан новый прорыв философской мысли»19.

Наличие сегодня столь полярных оценок философской антропологии, которые обнаружились в ходе рассмотрения литературы, можно подытожить словами Гёте: «Если на какой либо предмет обнаруживаются два взаимоисключающих взгляда, то это не значит, что истина лежит между ними. Между ними лежит проблема»20. Таким образом, в качестве ведущей проблемы современной антропологии вообще и философской антропологии в частности, выдвигается неопределённость предмета самой этой науки. И, соответственно, неопределённость самой философской антропологии.

На пересечениях методов собственно философской антропологии с методами других естественнонаучных и гуманитарных подходов стали формироваться так называемые частные антропологии. Это условное название, скорее речь идёт об антропологизации социологии, психологии, истории и педагогики.

Религиозная антропология

Религиозная антропология предполагает феноменологически описать такой феномен, как «религиозный человек» через основные структуры, или категории, его фундирующие.

В настоящее время существует специальный университетский курс «Религиозная антропология», содержание которого регламентировано Госстандартом по специальности 022200 «Религиоведение», в соответствии с которым религиозная антропология является дисциплиной, которая изучает «представления о человеке в его отношении к богам, божеству, Богу, священному в этнических и мировых религиях»21. Религиозная антропология исследует религиозные представления, которые, как и любые другие знания из сферы гуманитарных наук, характеризуются своими особенностями, отличными от знаний из области, как конфессионального богословия, так и естественных наук. Все религии претендуют на то, что только их учение о человеке и является единственно подлинной религиозной антропологией или истинной антропологией как таковой. С другой стороны, и науки развивают те или иные представления о человеке. Религиозная антропология в целом рассматривает человека, находящегося во взаимодействии, соотнесённости со сверхъестественным божественным началом. Это начало в разных религиях понимается по-разному, и именно благодаря тому, как оно понимается, раскрывается и значимость человека. Если в первобытном мифологическом сознании не остаётся место собственно для человека, то связано это всеобщим взаимопроникающим единством божественного и природного, раскрывающегося во множественных формах. В буддизме, с царящим в нем отношением к миру как к иллюзорной видимости и страданию, все направлено на обретение полного покоя через растворение в пустоте нирваны. Это достигается через раскрытие в себе Будды, в котором Атман и Брахман суть одно и то же. В исламе Бог предстаёт как абсолютный правитель, в соответствии с этим человек понимает себя как беспрекословно подчинённый его власти – или её земному представителю. В иудаизме мы встречаем Бога как абсолютную трансцендентность, вызывающую у человека чувство «страха и трепета» и благодарность за дарованный Им Закон, почитаемый в качестве твёрдого и неизменного основания всей человеческой жизни. Божественное начало обосновывает человека, а поэтому непосредственная соотнесённость, осуществляющаяся в молитвенном обращении человека к Богу или собственно в мистическом опыте, связывает мистическое богословие и мистическую антропологию.

Религиозный, христианский контекст, так или иначе, пронизывает любую европейскую (религиозную или светскую) антропологию, сам термин «anthropologia» возникает в Средние века именно в христианской теологии. В религиозной антропологии понятие человека не менее значимо, чем понятие религии, следовательно, значимы те антропологизированные формы религии, где роль человека представлена наиболее фундаментально. Прежде всего, выделяется христианство, в котором Богочеловечество Иисуса Христа подымает человека на такую невиданную высоту, что как говорит Н. Бердяев: «истинная антропология заключена уже в истинной христологии. Христологическое и антропологическое сознание во всем подобны друг другу»22.

Связано это, во-первых, с тем, что христианство переняло от иудаизма понимание человека в качестве «образа и подобия Бога», а во-вторых, с тем, что, благодаря догмату о вочеловечивании Сына Божьего и о неслиянном единстве в нем божественной и человеческой природ, христианство преодолело абсолютный до этого разрыв между человеческим и божественным и стало единственной личностной религией, в которой Христос понимается как Абсолютная Личность, а человек, соответственно, как конечная личность. Именно понятие «личность», этимологически идущее от древнегреческого prosopon и латинского persona, означающего в античном театре театральную маску и даже роль актёра (отсюда «персонаж»), позволяет отдать христианству приоритет в понимании значимости уникальной индивидуальности перед безличным бытием как Единым.

Только в XIX веке, особенно после работ Ч. Дарвина, начинается утверждение естественнонаучной или физической антропологии, корни которой были заложены ещё древней натуралистической медициной и анатомией. Обычно в учебные издания принято включать только материалы, которые утвердились в науке и стали общепризнанными. Это очень мало приложимо к такой дисциплине как «Религиозная антропология». Здесь все или почти все находится под вопросом. Очень часто в дискуссиях о различных аспектах взаимоотношений религии, философии и науки, областью пересечения которых является и дисциплина «Религиозная антропология», понятие знания связывается с философией и наукой, противопоставляясь религии как вере. С одной стороны, данная дисциплина призвана описать собственно религиозные представления о человеке, которые являются различными в разных конфессиях (или религиозных объединениях), являясь частью «веры», вероисповедального «кредо». С другой стороны, данная дисциплина призвана научно, т.е. максимально объективно и беспристрастно выразить эти описания.

В религиозной антропологии также предпринимаются попытки построить модель человека на основе синтеза теологических и философских подходов. В отечественной литературе это, прежде всего, попытки построения православной антропологии, можно указать на работы С. С. Хоружего, попытавшегося синтезировать опыт православия с современными взглядами на человека23; О. И. Генисаретского, работающего на стыке философской антропологии, православной антропологии, и культурологической методологии24; Р. Б. Введенского, синтезирующего психологические подходы с православием25, коллективные сборники работ богословов и философов.26

Теологическая антропология

Как инвариант религиозной антропологии существует теологическая антропология. Это рассмотрение антропологической проблематики в контексте той или иной религиозной традиции. Теологическая антропология рассматривает взаимодействие человека с миром сверхреального, божественного; для этого направления важно определить человека через призму религиозной идеи. Теологическая антропология представляет собой одно из направлений современного религиозного модернизма, в рамках которого религиозные мыслители ставят вопросы о сущности человека как двойственного по своей природе существа, рассматривают проблемы бытия человека в современном мире, исходя из основополагающих принципов христианского вероучения. Протестантские теологи Нибуры, Тиллих, иудаистский философ Бубер, католические антропологи Тейяр де Шарден, К. Ранер, православные богословы, в частности П. А. Флоренский, А. С. Позов – таков далеко не полный перечень религиозных мыслителей, представляющих различные течения в теологической антропологии. Подчёркивая возрастающее значение теологической антропологии в современных условиях, её сторонники видят различие между философским и теологическим подходами к человеку в том, что хотя теология (как и философия) занимается поисками ответа на вопрос о смысле жизни, но она при этом предполагает опыт веры и связанный с ним опыт спасения. Теологическая антропология, следовательно, критически осваивает достижения естественнонаучного и философского знания о человеке. Она должна быть открытой перед науками о человеке, но и эти последние должны быть открыты более высокому измерению, в конечном счёте, – спасению.

Все это становится особо актуальным со второй половины XIX века: именно в это время Серен Кьеркегор раскрывает насущную жизненную необходимость постановки этих проблем для существования человека в аспекте его отношений с Богом, отношений, которые он понимает как «экзистенциальные». Поэтому Кьеркегор является основателем как современной философии, так и религиозной антропологии, которые в XX века очень тесно, хотя и по-разному, пересекались. Так, русскую религиозную философию, в первую очередь В. Соловьева, Н. Бердяева, С. Франка, С. Булгакова, П. Флоренского можно понимать как исходящую из основных установок религиозной антропологии восточного христианства, неразрывно связанного с персоналистичностью Христа. С другой стороны, такие крупные протестантские богословы, как Р. Бультман, К. Барт, П. Тиллих во многих своих произведениях опираются на те же положения в понимании человека, что и немецкий экзистенциализм. В этом смысле нельзя не отметить и всплеск французского неотомизма, во главе которого стоят Э. Жильсон и Ж. Маритен. Концепции человека, выраженные католиком Тейяром де Шарденом и иудеем Мартином Бубером, в равной степени могут быть отнесены как к философской, так и религиозной антропологии. Большой интерес вызывает и влияние религиозности на понимание человека в первобытных сообществах, о чем свидетельствуют труды Леви-Брюля, М. Мосса, К. Леви-Стросса. Среди мировых религий тема человека часто поднимается по отношению к буддизму и дзен-буддизму – например, отечественным исследователем Щербатским и японским Судзуки. Перечень этот можно продолжить, но главное здесь отметить, что религиозная антропология откликается на все те проблемы, которые являются актуальными для современного человека.

Историческая антропология

Историческая антропология позиционирует себя как дисциплина, рассматривающая различные типы личности, существовавшие в разные эпохи, разные исторически сформированные способы быть человеком, исторические модели поведения и способы бытия. Усилия антропологов-этнографов активизировали все пространство гуманитарных наук: изучение традиционных культур, систем родства, обычаев, форм поведения, менталитета в настоящем стимулировало обращение к подобной проблематике в прошлом; возникла историческая антропология как особое направление истории – на данный момент это весьма авторитетный и разветвленный подход внутри исторической науки. Показательный вектор развития исторической антропологии – появление таких ответвлений, как, например, история эмоций, где индивидуально-психологическое, то есть непосредственно соотнесённое с отдельным человеком, рассматривается как проявление историко-культурного.

Здесь существует большое количество различных моделей в зависимости от подходов авторов, соответственно, различные исторические антропологии. Допускается, что исторически не существует одной единственной природы человека или, что она определённым образом изменяется, эволюционирует27. Появление исторической антропологии как отдельного направления является следствием так называемого «антропологического поворота», активно затронувшего в первые десятилетия XX века почти все области знания. Фундаментальные изменения в понимании человека, во многом стимулированные философией Ницше и его лозунгом «Бог умер, и мы убили его», привели к необходимости реформирования истории как одной из основополагающих гуманитарных наук и формирования её новой методологии. Выполнение этой задачи взяла на себя группа французских историков во главе с Марком Блоком и Люсьеном Февром, объединившихся вокруг основанного ими в 1929 году журнала «Анналы», который послужил базой для становления новой исторической школы – «Анналов». Усилия основоположников школы «Анналов» были направлены на то, чтобы сделать историю фундаментальной междисциплинарной наукой о человеке, вовлекающей в сферу своих исследований любые события, формально и не относящиеся к истории. Человек оказывается тем магнитом, который, притягивая к себе сферы исследований самых разных наук, позволяет рассматривать их в историко-антропологической перспективе.

Происходит переориентация приоритетов для исторического познания. На первое место выходит изучение именно человека (а не каких-либо общих механизмов социальной регламентации или культурной формации) в аспекте его повседневного существования, что выдвигает принципиально новую задачу: историческое исследование и описание социокультурных оснований повседневного сознания. Это означает обращение к таким влиятельным и значимым факторам человеческой жизни, как, например, языковая картина мира, привычки, традиции, мифологемы, основополагающие социальные, возрастные и иные устои – то есть все то, что сейчас понимается под общим понятием «культурного менталитета». Все что оказывается следами повседневного сознания, а они воплощаются, прежде всего, в бытовых подробностях, остающихся запечатлёнными в литературе, живописи или элементах материальной культуры – просто необъятный кладезь для историка.

Соответственно с этим история погружается в изучение не отдельной уникальной личности и её сознания, а анонимного, массового, не имеющего своего выражения повседневного сознания человека определённой эпохи и определённой среды, со своими порядками, нормами и границами. История стала пониматься не только и не столько как череда определённых исторически значимых событий, совершаемых отдельными личностями, а как изменение установок повседневного сознания в отношении восприятия основополагающих структур жизненного мира. Большое значение здесь приобретает исследование соотношений в историческом процессе частного и общего, индивидуального и коллективного, микро- и макропроцессов. В связи с этим открывается исторический плюрализм в формировании картин мира в разные периоды или даже в один период, но разными социальными и культурными группами; здесь историческая антропология пересекается с социальной и психологической.

Современные отечественные продолжатели школы «Анналов» представлены такими исследователями, как А. Я. Гуревич, Ю. Л. Бессмертный, А. Л. Ястербицкая, Л. М. Баткин, Ю. Н. Афанасьев, Вяч. Вс. Иванов и др.

Физическая антропология

Физическая антропология – раздел антропологии и биологии, изучающий изменчивость человека в связи с его видовой, расовой, этнической, территориальной, половой, возрастной, конституциональной и социальной принадлежностью. Цель физической антропологии – изучение многообразия фенотипа человека во времени и пространстве, а её задачи – в выяснении формы и факторов этой изменчивости. В отечественной литературе укоренилось деление физической антропологии на:

а) эволюционную антропологию (учение об антропогенезе),

б) расоведение и этническую антропологию,

в) морфологию человека.

Эволюционная антропология (учение об антропогенезе) рассматривает процесс эволюционного формирования человека, как биологического вида, и связана с приматологией и археологией. Расоведение изучает расовую изменчивость человека, в него как составная часть входит этническая антропология, которая изучает изменчивость человека в зависимости от его принадлежности к определённой народности. Этот раздел близок к этнографии, популяционной генетике и медицинской географии. Полученные данные используются при анализе происхождения народов (этногенез) и, в медицинской антропологии, при изучении географического распределения болезней, а также вероятности их возникновения и особенностей течения в разных этнических группах. Морфология человека – раздел физической антропологии, изучающий изменчивость формы и строения тела живого (соматология) и мёртвого (мерология) человека.

В качестве самостоятельной научной дисциплины физическая антропология оформилась во второй половине XIX в. Практически одновременно в странах Западной Европы и в России были учреждены первые научные антропологические общества и стали издаваться первые специальные антропологические работы. Среди основоположников научной антропологии – созвездие выдающихся учёных своего времени: П. Брока, П. Топинар, Р. Мартин, И. Деникер, К. М. Бэр, А. П. Богданов, Д. Н. Анучин и другие.

К периоду становления физической антропологии относится разработка общих и частных антропологических методик, формируется специфическая терминология и сами принципы исследований, происходит накопление и систематизация материалов, касающихся вопросов происхождения, этнической истории, расового многообразия человека, как биологического вида.

Российская антропологическая наука уже к началу XX в. представляла собой самостоятельную дисциплину и имела в своём основании непрерывную научную традицию, связанную с комплексным подходом к исследованию человека.

Наука о происхождении и эволюции человека, образовании рас, и о нормальных вариациях физического строения человека называется биологической антропологией. Методы антропологии – антропоскопия (описательная методика), антропометрия (измерительная методика), краниология (изучение черепа), остеология (изучение костного скелета), одонтология (изучение зубной системы), дерматоглифика (изучение кожного рельефа), пластическая реконструкция (восстановление лица человека по черепу), исследования крови, микроанатомия и др.

Предметом изучения физической (или биологической) антропологии является многообразие биологических признаков человека во времени и пространстве.

В физической антропологии особую важность имеет рассмотрение главных морфологических критериев человека (двуногая локомоция, высокоразвитые кисть и головной мозг), который позволяет выделить семейство гоминид в особый биологический таксон без обязательной ссылки на социальные характеристики, а также привлечения «трудовой» теории для объяснения эволюционного происхождения этого семейства. Долгое время трудовая теория оставалась почти непререкаемой догмой советской антропологии в понимании движущих сил антропогенеза и утверждения о стагнации эволюционного развития сапиенса после его возникновения как биологического вида. Новые подходы, в частности указание на приобретение объёма головного мозга в 900—1200 см³ у питекантропа, превышающего нижнюю границу объёма мозга современного человека, в период, когда не обнаруживается заметного прогресса в орудийной деятельности, заставляют более критично отнестись к «трудовой» интерпретации движущих сил эволюции человека.

Дальнейшее развитие антропологических исследований связано с более широким использованием данных по генетике индивидуального развития и популяционной генетике, экологии человека, акцентом на эволюционный анализ происхождения человека, процессов расообразования, изменения биохимической и физиологической организации, прежде всего иммунитета посредством создания устойчивого полиморфизма.

Задача биологической антропологии – выявление и научное описание изменчивости (полиморфизма) ряда биологических признаков человека и систем этих (т.н. антропологических) признаков, а также выявление причин, обуславливающих это многообразие.

Исходным уровнем изучения биологической антропологии является индивид. Применение популяционно-статистических методов и комплексный подход к исследованию предоставляют возможность описания и других уровней организации человека – популяций и их объединений.

В своём составе физическая антропология имеет несколько основных разделов – направлений исследования биологии человека. С большой долей условности мы можем говорить о существовании антропологии исторической (исследует историю и праисторию многообразия человека) и антропологии географической (исследует проблемы географической вариабельности человека).

Экологическая антропология

Задачей антропоэкологии является исследование приспособительной изменчивости популяций человека, обитающих в разнообразных условиях окружающей среды, с использованием антропологических методов (рассматривается система «человек-культура-среда»). Под влиянием меняющейся естественной среды в ходе длительного расселения, человеческие популяции приобретают свойства, делающие их более приспособленными к тем или иным географическим условиям жизни.

Приспособление осуществляется не только с помощью культурных усовершенствований, но и в результате перестроек функциональных и структурных систем организма. Любые подобные приспособительные черты (биологического и небиологического порядка), возникшие естественным образом или специально выработанные для успешного существования в данных условиях, называют приспособительными, или адаптивными, изменениями. Вся та доля биологической изменчивости, которая может быть ассоциирована с конкретными экологическими факторами и имеет значение для выживаемости человека, может быть названа экологической, или приспособительной, изменчивостью.

Таким образом, взаимодействие в системе «организм-среда» выстраивается в последовательную схему: изменение экзогенных факторов среды => приспособление к новым условиям => экологическая изменчивость.

При этом важно помнить, что под приспособлением (адаптацией) понимается:

– сам процесс, в ходе которого организм приспосабливается к условиям окружающей среды (адаптация = процесс приспособления);

– степень достигнутого приспособления (адаптация = результат приспособления);

– стратегия выживания, направленная на решение «задач», которые ставит перед организмом среда (адаптация = стратегия выживания).

Приспособление может быть генетически детерминированным явлением, возникающим в ходе естественного отбора по данному ведущему фактору – это т.н. генотипическая адаптация, связанная с «направленным» изменением генных частот в популяции (адаптация ~ отбор, ведущий к изменению наследственной нормы реакции).

Другой вариант приспособления связан с быстрой фенотипической или поведенческой реакцией, возникающей в ответ на тот же фактор в течение короткого времени (адаптацией на уровне фенотипа). Такие индивидуальные изменения никак не затрагивают частоту того гена, который связан с развитием данного адаптивного признака. Механизм развития таких изменений можно описать, используя концепцию физиологического стресса, а частный пример этого явления представляет акклиматизация.

Можно выделить два соподчинённых между собой уровня адаптации: биологический и социальный (небиологический). Процесс биологической адаптации человека находится в постоянном взаимодействии с изменениями в культурной и социальной сфере, а для каждой конкретной группы человека значение того или иного составляющего элемента общего процесса различно. Чаще всего культурные системы сглаживают давление окружающей среды на организм человека, но они же могут многократно усиливать существующий стресс или продуцировать новые типы стресса.

В результате изучения закономерности географического распределения множества антропологических признаков, было введено понятие об адаптивном типе человека как норме биологической реакции на комплекс условий окружающей среды, возникающей независимо в сходных условиях, и в популяциях, которые могут быть не связаны между собой генетически. Достаточно чётко выделяются несколько таких устойчивых комплексов (арктический тип, континентальный тип, умеренный тип, аридный тип, тропический тип и высокогорный тип). Тенденции и черты адаптивной изменчивости человека находят близкие аналогии в закономерности приспособления различных видов животных.

Судя по географической приуроченности, адаптивные типы формировались на протяжении всей истории человечества, а разнообразие популяций значительно возрастало по мере расширения нашего видового ареала. Наиболее древним является, видимо, тропический адаптивный комплекс, а все остальные могут рассматриваться как дочерние по отношению к нему. Изучением истории адаптации человека занимается т.н. историческая антропоэкология. Это направление посвящено изучению образа жизни и динамики адаптивных процессов у человека и его эволюционных предшественников. Для ранних стадий становления человечества воздействие географической среды носило более жёсткий характер, но по мере развития социальной жизни и хозяйственно-культурной деятельности давление естественных условий обитания «смягчалось». Тем не менее, в настоящий момент очевидно, что без постоянно происходящих адаптивных изменений человеческие популяции не могут успешно освоить разнообразные экологические регионы Земли.

Медицинская антропология

Медицинская антропология изучает изменчивость организма и личности в норме и патологии, факторы благополучия и риска, предболезнь, изменчивость этиологии и патогенеза заболеваний в связи с конституциональными, генетическими, экологическими и социальными факторами.

Идеи антропологии всегда находили применение в медицине. Уже Гиппократ выделял сухую, влажную, вялую и упругую конституции, рекомендуя принимать их во внимание при лечении болезней. Гален ввёл понятие о габитусе – совокупности особенностей внешнего строения тела. Учение о габитусе как признаках предрасположенности к заболеваниям сложилось к XVII – XVIII вв. Однако, полное слияние антропологии и медицины относится к концу XIX – началу XX вв. Выделение медицинской антропологии получило официальное признание в 1968 году на Международном конгрессе антропологических и этнографических наук в Токио.

Медицинская антропология, как и «общая», включает гуманитарное и естественнонаучное направления.

Предметом гуманитарного направления является проблема «тела, нормы, патологии, здоровья, болезнь и лечение в различных этнических, исторических, социальных и культурных обществах».

Естественнонаучное направление включает анатомическую антропологию, физиологическую антропологию, биохимическую антропологию, психическую антропологию. Теоретическим стержнем естественнонаучного направления является конституциология – учение о конституции человека как совокупности свойств организма, определяющих его реактивность и особенности индивидуального развития.

В соответствии с принятым структурированием медицины, её разделением на профилактическое и клиническое направления, выделяют также биомедицинскую антропологию – основу профилактической медицины, изучающую изменчивость в границах нормы, факторы благополучия и риска.

Клиническая антропология образует основу клинической медицины, изучающую изменчивость этиологии и патогенеза заболеваний в связи с изменчивостью конституциональных факторов. Её приоритетами являются связи конституции и болезни. Физиологическая антропология. Официальное утверждение нового направления в антропологии, получившего правомерный статус научной дисциплины – физиологической антропологии произошло в Москве в 1964 году в рамках VII всемирного конгресса антропологических и этнографических наук.

Границы исследований физиологической антропологии настолько широки, что нередко её просто называют биологией человека.

Она изучает функциональные особенности тех структур, которые составляют предмет изучения морфологии, а с расоведением она связана потому, что физиологические признаки организма варьируют в различных сочетаниях среди множества людей, принадлежащих к разным расам и живущих в разнообразных природно-географических зонах. Физиологическая антропология связана с генетикой человека, с исследованием таких признаков, наследственная обусловленность которых хороню известна. Это группы крови, сывороточные белки и ферменты, вкусовая чувствительность, состав ушной серы, цветовая слепота. Это и изучение функциональных связей человеческих популяций с окружающей средой, другими словами, адаптация человека к различным природно-климатическим условиям и многое другое.

Возрастная антропология. Вопросы возрастной антропологии находятся в центре внимания учёных, этот раздел морфологии стал как бы «модным» в последние годы. Увеличилось число исследований, которые посвящены изучению роста и развития детей определённого возраста (от 1 года и до 18 лет), динамике физического развитии современного человека от рождения и до старости в связи с изменениями социальной среды и демографическими показателями. Антропологи работают над проблемой детских конституций, так как конституциональная типология применительно к детям практически не разработана, динамика процессов роста во многом связаны с типом телосложения у ребёнка. С этой проблемой связаны вопросы о влиянии повышенной физической нагрузки на развитие и формирование организма в широком возрастном аспекте: взаимосвязь конституциональных типов и пропорции тела, соотношение биологического возраста и конституции.

Спортивная антропология. В наше время возросло значение такого направления общей антропологии, как спортивная антропология. Она изучает закономерности морфологических и функциональных изменении, происходящих в организме человека под влиянием спортивной деятельности. Основной её метод – метод антропометрии или соматометрии – измерений живого человека.

Прикладная антропология. Антропология интересуется буквально всем: строением зубов, рельефом кожи, цветом волос и глаз, ростом, весом и формой головы; кто ближайший из родственников человека, в каких местах нашей планеты шло формирование расовых подразделений, почему у жителей высокогорья выше уровень гемоглобина, чем у живущих в равнинных районах, чем объяснить процесс акселерации у детей и подростков и удивительный биохимический полиморфизм человеческих популяций и т. д. Естественно, что это изучение призвано не просто удовлетворять любопытство исследователей, но и носит сугубо практический характер. Одна из особенностей антропологии – её постоянно растущее участие в жизни человека, её соучастие в решении вопросов, которые выдвигает наша действительность. Трудно найти науку, данные которой так преданно и стойко, на протяжении целых столетий служили бы человеку. С результатами исследований антропологов мы сталкиваемся буквально каждый день, на каждом шагу.

Решение задач прикладной антропологии такое же древнее, как сам человек, с тех пор, как наш далёкий предок стал изготовлять и пользоваться орудиями труда и предметами быта. Какое построить жилище, как создать удобные стулья и парты, как оборудовать рабочее место на заводе, у станка, сшить пальто, смастерить лодку или оборудовать концертный зал – вот далеко не полный список вопросов, которые решает прикладная антропология.

Психологическая антропология

Психологическая антропология – первоначально именовалась направлением «культура-и-личность». Широкую известность она получила благодаря книгам М. Мид, Бенедикт, И. Халлоуэла, Дж. Долларда, Дж. Уайтинга, И. Чайлда, Дж. Хонигмана, Э. Хьюза. Основным предметом было исследование того, как индивид действует, познает и чувствует в условиях различного культурного окружения. Поэтому психологическая антропология является в значительной степени разделом этнопсихологии как междисциплинарной отрасли знания, изучающая этнические особенности психики людей, национальный характер, закономерности формирования и функции национального самосознания, этнических стереотипов и т. д.

Создание специальной дисциплины «психологии народов» было провозглашено уже в 1860 г. М. Лацарусом и X. Штейнталем, которые трактовали «народный дух» как особое, замкнутое образование, выражающее психическое сходство индивидов, принадлежащих к определённой нации, и одновременно как их самосознание; содержание его должно быть раскрыто путём сравнительного изучения языка, мифологии, морали и культуры. В начале XX в. эти идеи получили развитие и частичную реализацию в «психологии народов» В. Вундта.

В зарубежной мысли психологическая антропология конституировалась в самостоятельное научное направление.

В США этнопсихология и психологическая антропология практически отождествляется с неофрейдистской теорией, пытавшейся вывести свойства национального характера из так называемой «базовой», или «модальной», личности, которая в свою очередь ассоциировалась с типичными для данной культуры методами воспитания детей. Современное определение психологической антропологии не представляет собой единого целого ни по тематике, ни по методам. В ней можно выделить ряд самостоятельных направлений:

– сравнительные исследования этнических особенностей психофизиологии, когнитивных процессов, памяти, эмоций, речи и т. д., которые теоретически и методически составляют неотъемлемую часть соответствующих разделов общей и социальной психологии;

– культурологические исследования, направленные на уяснение особенностей символического мира и ценностных ориентации народной культуры, неразрывно связанные с соответствующими разделами этнографии, фольклористики, искусствознания и т. п.;

– исследования этнического сознания и самосознания, заимствующие понятийный аппарат и методы из соответствующих разделов социальной психологии, изучающих социальные установки, межгрупповые отношения и т. д.;

– исследования этнических особенностей социализации детей, понятийный аппарат и методы которых ближе всего к социологии и детской психологии.

«Центральной посылкой психологической антропологии является утверждение о существовании глубинной связи между конкретным окружением, в котором существует человек и фундаментальными, отличительными категориями его разума: окружение человека наполнено приспособлениями, орудиями поведения предыдущих поколений в овеществлённой и идеальной форме. В этом, прежде всего, и состоит функция культуры как специфического средства человеческой адаптации».28

При этом «орудия поведения» людей существуют не субстанционально, а, прежде всего, операционально. Это специфический, культурно определённый образ поведения человека относительно объектов Универсума. В него же включаются и доминирующие стили познания и трансляции полученного знания. Любая культура складывается в ходе взаимодействия со средой и отбора наиболее результативных для данных условий существования образов поведения. Эти образы фиксируются и начинают выступать определёнными константами, ориентированными на данную среду. Таким образом, любая культура определяется, прежде всего, набором операторов, являющимися уникальными для любой культуры константами, которые образуют собой как бы каркас, на котором строится конкретное поведение людей в меняющейся ситуации. Из этого следует сходство культурных констант групп людей, живущих в одной ландшафтной среде и их принципиальная готовность к объединению, несмотря на языковые, физические, бытовые различия и разнообразие родов деятельности и экономических укладов. Это обстоятельство детально исследовано Л. Н. Гумилевым в ряде работ, посвящённых этногенезу.29

Соответственно, одна из ведущих ролей культуры – психологическая адаптация к изменениям среды. Поскольку речь идёт об адаптации, прежде всего, психологической картины мира, то адаптация осуществляется посредством изменения, коррекции, прежде всего психологических механизмов, познавательных схем. Изменяются интенции, направленности мышления и поведения. Механизмы восприятия, обусловленные физиологически, искажаются в меньшей мере, они скорее связаны с изменениями природной среды и биологическими мутациями.

Из этого следует, что любая культура существует, прежде всего, как динамичная, изменяющаяся структура, тесно связанная со средой. «И внешнее природное окружение, и воспринимаемая народом ценностная, идеологическая система с антропологической точки зрения – явления одного порядка. Это внешняя среда, природная и социокультурная. И то и другое требует приспособления. И то и другое в восприятии человека определённым образом рационализируется».30

Поскольку сами внутренние механизмы, алгоритмы рационализации среды оказываются идентичными как для природы, так и для социума, то необходимо признать существование таких схем рассудка, которые, с одной стороны, были бы физиологически обусловлены, а с другой, позволяли бы находить ответы на любые вызовы внешней среды, независимо от того, культурная это среда или природная. То есть речь идёт о психологических механизмах очень высокой степени универсализации.

Поскольку свойства национальной культуры и свойства составляющих этнос (этническую общность) индивидов не тождественны, между культурологическими и психологическими исследованиями этнопсихологии и психологической антропологии всегда существуют определённые расхождения. Для психологов острой проблемой является надёжность тестов и экспериментальных процедур, применяемых для исследования различных этнических общностей. В современных условиях особое внимание в этнопсихологии уделяется изучению психологических причин этнических конфликтов, нахождению эффективных путей их разрешения, а также выявлению истоков роста национального самосознания, развития его в разных социальных и национальных средах.

Одно из ведущих структуралистских направлений в психологической антропологии – когнитивная антропология (Гуденаф, Ф. Лаунсбери, X. Конхлин, С. Брунер и др.), которая занимается выявлением и сравнением «когнитивных категорий» в разных культурах. Это направление возникло в середине 50-х годах ХХ века в США в рамках развития методов формального семантического анализа. Окончательно оформилось в середине 60-х годов. В основе когнитивной антропологии лежит представление о культуре как системе символов, как специфически человеческом способе познания, организации и ментального структурирования окружающей действительности. В языке, по мнению сторонников когнитивной антропологии, заключены все когнитивные категории, лежащие в основе человеческого мышления и составляющие суть культуры. Эти категории не присущи имманентно человеческому мышлению; они воспринимаются человеком в процессе инкультурации. Главным объектом когнитивной антропологии, являются разнообразные классификационные и таксономические системы, функционирующие в культурах.

В отечественной психологии, начиная с работ классика отечественной психологии С. Л. Рубинштейна, философа по базовому образованию, в чьих работах принципиально был поставлен вопрос о необходимости переопределения человека в мире и, соответственно, пересмотре предмета и метода психологии,31 и работ Б.Г Ананьева32, постоянно ставился вопрос о необходимости переопределения человека как предмета. При этом они оба сделали большой вклад в формирование и развитие идей культурно-исторической школы в психологии, признанным основателем которой является Л. С. Выготский (1896—1934). Признано, что невозможно развитие психологии как частной науки, без определения общего понятия человека. Сегодня эти же вопросы в той или иной форме поднимают многие отечественные авторы, например, В.Б.Братусь33, В. И. Слободчиков и В. Н. Исаев34, в работах которых ставится вопрос о необходимости поисков в психологии новых оснований для человека. Одновременно с этим в отечественной психологии ставится вопрос о построении специально гуманитарной психологии, крепнет понимание того, что психология, помимо укрепления арсенала и методологии естественнонаучного познания, должна каким-то образом ввести в свой арсенал гуманитарные технологии и перейти от рассмотрения отдельных феноменов человеческой психики к рассмотрению целостного человеческого существования. При этом однозначно постулируется необходимость более строгого разделения понятий «личность» и «человек».

Наряду с пониманием необходимости найти более адекватное определение личности, в психологии растёт понимание невозможности выполнить эту работу в рамках прежних методических и методологических подходов. В связи с этим в рамках психологии предпринимаются попытки ассимилировать сравнительно новые методологические подходы, в частности, теорию систем и системную методологию.35 При этом, естественно, встаёт вопрос о том, каким образом можно совместить разнородные инструменты познания в изучении единого предмета.

Юридическая антропология

Юридическая антропология одна из самых молодых антропологий, развитие её в нашей стране во многом связано с процессами трансформирования общества с конца XX века и по настоящее время. Традиционно антропологи и правоведы во многом независимо друг от друга изучали так называемое обычное право – раздел юриспруденции, трактующий об основанных на обычае правовых отношениях в различных обществах. Обычай – это унаследованная стереотипная форма социальной регуляции деятельности, которая воспроизводится в определённом обществе или социальной группе и является обычной для её членов. Дисциплинарная область юридической антропологии изначально развивалась также в сопряжении с проблемой урегулирования конфликтов в человеческом обществе. Поэтому многие правовые теории тесно связаны с теориями конфликта и распространённым взглядом на человека как на источник зла и на общество – как на организованную защиту против человеческой натуры, когда праву отводится позитивная роль в урегулировании конфликта.

Этнографы и правоведы сохраняют интерес к изучению обычного права в традиционном виде, т.е. как «права», распространённого среди определённых этнических общностей (народов). Огромным практическим подспорьем для специалистов и полезным напоминанием для администраторов стало издание сборников документов по правовому регулированию вопросов жизни и взаимодействия с государством этнических меньшинств (или «инородцев») и политики в отношении инокультурной периферии в период императорской России.

Но в настоящее время выделяется качественное отличие в изучении права не столько как «традиционного», «обычного» (фактически в этническом аспекте) в противовес государственному или «централизованному» праву, а как проблемы сосуществования культурно обусловленных правовых систем в едином и единовременном гражданском сообществе.

Новое заключается и в междисциплинарности изучения правового плюрализма, прежде всего в сотрудничестве этнологов и правоведов.

Исторически именно интерес к праву, подкреплённый изучением классической античности, стали одними из основных толчков к созданию в 19 веке основных теорий общества и социальной эволюции. Некоторые авторы вообще рассматривали общественную эволюцию исключительно через призму эволюции правовых систем. Однако, если отдельный человек рассматривается в основе своей как положительное начало, а конфликт – как врождённое свойство общества, тогда роль права рассматривается как прежде всего репрессивная. В действительности, в любой правовой системе заключено своего рода базовое противоречие между двумя началами: регулирование или контроль за отклонением от нормы и поддержание статус-кво. Различные правовые теории отражают или подчёркивают тот или иной аспект природы права и правонарушения. Одни обращают первичное внимание на индивидуальную девиантность, особенности индивидов, исходя из того, что индивид есть продукт процесса несовершенной социализации. Другие обращают внимание на то, как само общество продуцирует конфликт между отдельными людьми, группами или социальными классами. Таким образом, антропологическая проблематика становится ведущей в юриспруденции и прямо требует формирования самостоятельной юридической антропологии.

Так, например, антропологи, изучавшие обычное право у меланезийцев, обратили внимание на различие между «разногласием-противоречием», которое представляет собою проявление имеющегося в социальном материале внутреннего напряжения, и «спором», который представляет собою специфическое выражение данного разногласия или противоречия. В этом случае разрешение спора не является решением глубинной проблемы, которая является источником противоречия. Именно поэтому в Меланезии, как и во всех других обществах, имеется тенденция возлагать вину не на структурные проблемы общества, а на особые черты или проступки отдельных личностей. Правовой процесс, фокусируя внимание на отдельной «жертве обстоятельств» и на самом процессуальном случае, способствует сохранению системы, которая является источником проблемы. Поэтому правовые системы могут соответственно восприниматься как спасительные механизмы, в том смысле, что они персонифицируют проблемы, которые в действительности имеют социальную природу, и тем самым отвлекают внимание от исходных корней конфликта и девиантности (отклонений от нормы).

Важным моментом в развитии юридической антропологии стали работы французского социолога и социального философа Эмиля Дюркгейма, который обосновывал девиантность как коллективный продукт общества, которое, чтобы обеспечивать и сохранять социальную солидарность, должно обязательно определять свои собственные моральные границы (или нормы), тем самым создавая аутсайдеров или нарушителей нормы. Эти идеи составили основу подходов, по которым устанавливались процессы селекции и определения девиантных личностей и групп. Дюркгейм оказал влияние на конфликтные модели девиантности, которые связывались с феноменом социальной стратификации и рассматривали преступление и правовой процесс как продукты определённой идеологии правящего класса, действующего в интересах сохранения своего господствующего положения.

Как показали многие антропологи и социологи, представление о праве как системе норм и кодексов, а о правовых концепциях как самодостаточных системах, приводит к тому, что те особенности права, которые опираются на собственно человеческое и культурно-социальное в человеке, просто выпадают из рассмотрения, поскольку не зафиксированы в самом праве, а образуют подразумеваемый контекст его функционирования. Именно антропологические подходы к праву исследуют такие моменты социальной организации в различных формах разрешения споров и конфликтов, как, например, избегание (в смысле изгнания или отторжения), порицание, испытание, посредничество, переговоры, судебное решение и другие. Избегание (изгнание), например, является типичной формой разрешения противоречия, когда социальное пространство относительно неограниченно, а формальные механизмы социального контроля сравнительно неразвиты, как, например, в традиционных обществах охотников и собирателей. Наоборот, судебное решение представляет собою формализованную правовую норму социального контроля, которая развивается с увеличивающимся разделением труда, социальной дифференциацией и ростом бюрократии.

Центральным моментом антропологического изучения правовых систем является их культурно обусловленный плюралистический характер, в том числе их частое сосуществование внутри единой национальной или региональной «централизованных» правовых систем. Речь идёт, прежде всего, о том, что в полиэтничных социальных средах такие правовые подсистемы, как уголовное, гражданское или коммерческое право, могут сосуществовать с другими правовыми кодексами разного типа – обычаями, нормами и правилами, продиктованными религиозными установками. Эти «другие» правовые системы или отдельные нормы имеют разные степени формализации и развитости и обычно распространены среди разных сегментов населения одного и того же государства или его региона. Но, будучи признанными со стороны государства и общества, они составляют, то самое «единое правовое пространство», о котором, прежде всего, заботятся представители «государственного права». Будучи не признанными, или даже репрессируемыми, эти культурно обусловленные правовые нормы, бытующие, как правило, среди этнических или иммигрантских меньшинств, все равно составляют часть социальной реальности как малых общин, так и большого общества, производя напряжённость и противоречия, а иногда и жестокие конфликты. Примером такого правового пространства является существование норм шариата в мусульманских общинах внутри светских государств.

Возникающие противоречия и конфликты между так называемым «традиционным» и привнесённым («навязанным») правом и составляют сферу интересов представителей юридической антропологии, а специализированное использование антропологического знания при разрешении индивидуальных правовых случаев (обычно в системе правопорядка стран Запада) чаще всего называется «судебной антропологией». Однако сфера использования антропологического знания в праве гораздо шире, чем просто предоставление экспертных свидетельств в особых случаях, когда речь идёт о представителях тех или иных культурно отличительных групп.

В последние годы внимание учёных привлекает не только то, как в рамках «национального права» уживаются и учитываются специфические нормы и обычаи групп населения, исторически включённых в государственные образования, но сохраняющих эти особые нормы обычно на уровне местных или региональных сообществ. Под довольно широким определением «правовой плюрализм» юридическая антропология фактически понимает сферу изучения того, как разные нормативные режимы могут сосуществовать в едином социальном пространстве.

Современная юридическая антропология, построенная, прежде всего, на сравнительном принципе правовых систем, имеет огромное теоретическое и практическое значение в таких областях, как принятие законов в отношении так называемого «коренного (или аборигенного) населения». Имеется в виду, прежде всего, население, сохраняющее традиционные систему хозяйственного и культурного жизнеобеспечения, отличающиеся от жизни остального населения государства. Кроме того она исключительно важна при осуществлении правозащитной деятельности по отношению к представителям меньшинств (обычно этнических и религиозных), консультативной деятельности для различных аборигенных общин и ассоциаций и ряд других сфер.

Область сравнительного изучения правовых теорий заключает в себе богатые возможности для использования антропологического знания. Причём, это знание может быть использовано достаточно плодотворно не только для раскрытия и разрешения противоречия между так называемым «обычным» правом и «централизованным» или национальным правом и законодательством, но и для более всестороннего учёта культурного контекста даже в самых индустриальных и модернизированных сообществах.

Особую актуальность юридическая антропология имеет для России как уникального полиэтнического, поликультурного и поликонфессионального образования, в котором соблюдение прав различных людей, взаимодействие большого количества норм, принадлежащих к различным системам обычного права, постоянно порождает почву для конфликтов.

Педагогическая антропология

Педагогическая антропология – направление в философии образования и теоретической педагогике, которое возникло в середине 60-х – начале 70-х годов XX века. Это направление представлено, прежде всего, в европейских странах, в философской культуре которых существовали и существуют достаточно мощные антропологические традиции – традиции философской антропологии, антропологического подхода к межличностным коммуникациям, к психологическим и социально-психологическим аспектам.

Педагогическая антропология развивается в тесной связи со сравнительной педагогикой и ставит своей задачей найти и продемонстрировать этнокультурные основания разработки образовательных проектов и реализации образовательных программ. В зависимости от представлений о природе человека, движущих силах его развития, конструируется различная педагогика.

В связи с попытками реформирования системы образования в России выросло число публикаций, посвящённых поискам оснований новой педагогики. Естественно, из-за невозможности решения вопросов педагогики в связи с новыми задачами без определения человека как предмета, исследователи обращаются к рассмотрению антропологических вопросов. В настоящее время начинает позиционироваться специальная отрасль знания «изучающая образовательный процесс во всем его объёме и многообразии, соотносительно со всеми этапами жизненного пути человека. Семантически и терминологически корректно было бы назвать её «эдукалогия» либо антропогогика»».36 Но и здесь общий вывод звучит примерно так: «Трудность сущностного определения образования усложняется ещё и тем фактом, что до сих пор философская антропология не определилась со своим собственным «предметом» – человеком»37.

Педагогическая антропология – область человековедения, изучающая проблемы воспитания и обучения людей. Она стремится понять, как очеловечивается человек и как люди разного возраста влияют друг на друга. Насколько воспитуем ребёнок на разных этапах жизни. Каковы причины и процессы становления личности. Современная педагогическая антропология отражает развитие мировой мысли и возможна только как результат её усвоения. Проблематика, метод, содержание педагогической антропологии синтетичны, полидисциплинарны. Предметом педагогической антропологии является объект педагогики – человек развивающийся. Педагогика имеет свой предмет – целенаправленные взаимодействия людей, влекущие за собой желаемые изменения в мотивационной, интеллектуальной, поведенческой сферах личности. Педагогическая антропология, выдвигает на первый план такие понятия, как «встреча», «забота», «наставление», «настроение» и др..

Педагогические закономерности, практически действенные учения, теории, модели, прогнозы, рекомендации, понятия возможного и необходимого, допустимого и должного могут строиться только на фундаменте целостного и системного знания о развивающемся человеке, и наоборот – каждый закон индивидуального и группового развития становится основой собственно педагогической практики.

Человек как воспитуемый и воспитатель есть одновременно и субъект, и объект педагогики. Не увязывая воедино природу своего объекта и своего предмета, педагогика не в силах выйти в конструктивную позицию – не может управлять изучаемыми процессами.

Задачами педагогической антропологии являются формирование ориентиров для учёта закономерного разнообразия личностных свойств необходимых для теории и практики педагогической науки. Педагогическая антропология также формирует основы для типологий педагогических ситуаций, для разработки методических вариантов обучения и воспитания. Это позволяет получить простые и действенные способы индивидуализации образовательной работы, т.е. применения научного знания на практике.

Учение о педагогических профессиональных патологиях, об их признаках, их внешних и внутренних причинах и развитии, об их терапии и профилактике также входит в круг задач педагогической антропологии. Такие дефекты личности как властолюбие, человеконенавистничество, агрессия, жестокость являются абсолютными противопоказаниями для профессиональной реализации человека в области педагогики. Понятно, насколько необходимы описания этих патологий и педагогические выводы из них. Одна из важнейших целей педагогики – профилактика и коррекция девиантного, разрушительного поведения – в принципе недостижима вне и помимо человековедения.

Педагогическая антропология не может при этом не опираться на данные психологии и психоанализа, психиатрии. Психология преступника, например, даёт ценный материал для развития педагогической нозологии, терапии и гигиены. Психоанализ отсылает исследователя к детству страдающего болезнью души, к хронически и одноразовым психическим травмам, даёт глубокие знания о неврозах и их изживании. Медицинская психология служит важным источником для педагогической деонтологии.

Педагогическая антропология выделяется в структуре педагогики как фундаментальная и, вместе, вспомогательная наука, составляющая «цокольный этаж» в здании педагогики, т.е. снабжающая все её области целостным знанием об их объекте. Это знание необходимо для решения крайне важной методологической проблемы – перехода с уровня на уровень в изучении человека, например, с биохимического, молекулярного уровня – на поведенческий через многократно опосредствующие этот переход звенья. Это знание может помочь в периодизации онтогенеза человека, наконец, в построении теории личности, при решении вопросов о структуре, сторонах и признаках развития личности, о границах изменений этих признаков и факторах, регулирующих эти изменения.

Данные и результаты биологических наук о человеке также принимаются во внимание педагогической антропологией. Физиология и психология как источники педагогической антропологии выступают на первый план. Но человек – единственное из известных нам существ, физиология которого опосредствована социальной средой, разумеется, в меньшей степени, чем психология, но все же достаточно ощутимо. Стало быть, педагогическая антропология синтезирует, наряду с данными биологии, материалы и результаты общественных наук, сопоставляя их друг с другом и с практикой воспитания и образования.

Таким образом, педагогической антропологии приходится интерпретировать данные как базовых, исходных наук о человеке, так и венчающей их философской антропологии. Однако было бы неверным полагать, что педагогическая антропология возникла как простое приложение философской антропологии к педагогической действительности и практике образования, хотя среди выдающихся представителей педагогической антропологии немало тех философов, которые по праву считаются основателями философской антропологии в ХХ веке (О. Больнов, М. Бубер, Й. Дерболав и др.). Соотношение между философской и педагогической антропологиями гораздо более сложно. Внутри целого ряда философских концепций образования, (в частности, в диалогической философии образования М. Бубера), весьма сильны мотивы, связующие их с педагогической антропологией. Да и целый ряд понятий, выдвинутых ими, находят своё применение в педагогической антропологии. Это относится, например, к понятиям «педагогическое отношение», «встреча» и др.. Тем более усложняется взаимоотношение между философской и педагогической антропологиями, если учесть, что в 60-80-е годы происходит интенсивный процесс диверсификации педагогической антропологии, выделения в ней специфических направлений, которые делают акцент на определённые методики и развивают свой концептуальный аппарат

Педагогическая антропология, опираясь на законы развития личности и человеческих сообществ, устанавливаемые различными науками, в свою очередь рождает знание о законах развития человека с точки зрения его воспитания. Педагогическая антропология сама выступает как один из источников целостного человековедения. Своё понимание человека как воспитателя и воспитуемого педагогическая антропология черпает из истории человечества, его искусства, культуры, философии.

Педагогическую антропологию в целом можно охарактеризовать как способ антропологического обоснования образования. Это достаточно общее определение задач и цели педагогической антропологии конкретизируется представителями этого течения внутри философии образования в различных направлениях. Одни из них подчёркивают, что педагогическая антропология является эмпирической теорией и философским анализом понятий педагогики. Другие усматривают её основную задачу в развёртывании теории и генезиса личности. Третьи считают педагогическую антропологию частной областью наук об образовании. Четвертые видят в ней науку о междисциплинарном поле коммуникаций, в которые вступает человек, и которые являются предметом различных наук, объединяемых ею. Эти «разноречия» в трактовке предмета и целей педагогической антропологии определяются, прежде всего, теми традициями, с которыми связаны те или иные представители педагогической антропологии.

Культурная и социальная антропология

Социальная и культурная антропологии базируются не на изучении эмпирических объектов, как в науке, и не строительстве интеллектуальных конструктов как в философии, а на изучении реальных структур социума и на основании этого формировании тех или иных представлений о человеке. Социальная антропология, как и культурная антропология, выделяется в самостоятельное направление исследований из более общей дисциплины известной как социокультурная антропология. Она, в свою очередь, сформировалась на границе социологии, этнографии и общей антропологии как дисциплина, в рамках которой изучается культурно-историческое своеобразие социальных институтов, функционирующих в различных этносах.

Понятие культуры приобрело особенно большое значение в конце XIX – начале XX века благодаря исследованиям немецких философов: Г. Риккерта, В. Дильтея, Г. Зиммеля, Э. Кассирера, О. Шпенглера и др. В их работах термин «науки о культуре» дополнил или даже заменил классический термин «науки о духе» и стал ключевым понятием по отношению к сфере, в которой осуществляется конкретный анализ творческой деятельности человека. Культура в современной философии определяется разными исследователями по-разному, однако во всех случаях культура полагается в качестве важнейшего проявления человеческой деятельности, как универсальный результат жизнедеятельности человека, причём как результат, в котором наиболее адекватно «отпечатывается» сущность человека. Именно поэтому совершенно естественным является использование анализа культуры, её истории и её форм в качестве основы для исследования человеческого бытия.

Культурная антропология – особая область научных исследований, концентрирующая внимание на процессе взаимоотношения человека и культуры. Эта область познания сложилась в европейской культуре в XIX в. Объектом культурной антропологии является человек, взятый в контексте его культуры, человек, взятый в его социальном и природном окружении и рассмотренный через призму культуры его общества (среды). Человек рассматривается в ней как родовое существо, прошедшее историко-культурную эволюцию. В зарубежной литературе существуют различные подходы к выделению предметного поля этой науки. Понятие культурной антропологии используется для обозначения относительно узкой области, связанной с изучением человеческих обычаев, т.е. сравнительных исследований культур и сообществ, и, более широко, для обозначения такой науки о человечестве, которая стремится к обобщениям поведения людей и к самому полному возможному пониманию разнообразия человечества.

Культурная антропология концентрирует внимание на проблемах генезиса человека как творца и творения культуры в филогенетическом и онтогенетическом плане. Главные проблемы культурантропологических исследований связаны со становлением человека как феномена культуры: окультуривание основных инстинктов человека, возникновение специфически человеческой конституции, строение тела человека в его связи с культурной средой, поведение человека, становление норм, запретов и табу, связанных с включенностью человека в систему социокультурных отношений, процессы инкультурации, влияние культуры на половой диморфизм, семью и брак, любовь как культурный феномен, становление мироощущения и мировоззрения человека, мифология как культурное явление и др. Не менее важны в современную эпоху вопросы экологии человека и культуры, исследование закономерностей функционирования экокультуросистем, поскольку становление человека как носителя культуры не может не включать в себя оценку его места и роли в сохранении природы и культуры современности.

Большое значение для становления теоретической программы исследования человека и культуры имели труды Тейлора «Первобытная культура», «Введение к изучению человека и цивилизации (Антропология)», «Доисторический быт человечества и начало цивилизации» и др., в которых он с позиций эволюционизма дал антропологическую трактовку культуры, положив тем самым начало культурантропологических исследованиям. В русле эволюционизма развивались исследования Фр. Фрезера, Дж. Мак-Леннана, Дж. Леббока, Ю. Липперта и отечественых учёных К. Д. Кавелина, М. М. Ковалевского, М. И. Кулишера, Н. Н. Миклухо-Маклая, Д. Н. Анучина, В. Г. Богораза (Тан) и др.

Этот период развития культурной антропологии принято называть эволюционистским (1860—1895). Американский исследователь Дж. Стокинг полагает, что эволюционистскому этапу предшествовал этап этнологический (1800—1860). Следующий этап развития культурантропологии связан с деятельностью американского учёного Боаса и носит название исторического (1895—1925). Боас выступил с критикой позитивистского сциентизма. Его методологический скепсис оказал большое влияние на исследователей: некоторые из них отказались от естественнонаучных стандартов познания («научное пораженчество» П. Радина и др.) в пользу эмпирической описательности и декларации релятивизма и эмпиризма (Херсковиц).

С 50-60-х гг. ХХ века в среде американских культурологов наметилось направление, получившее название неоэволюционизма (Л. Уайт, Дж. Стюард, Э. Р. Сервис, М. Салинс и др.).

Л. Уайт, ещё в 1939 г. предложивший создать особую науку культурологии как общетеоретическую дисциплину, зафиксировал назревавший в то время кризис культурной антропологии. Её отличие от культурологии Уайт видел в том, что антропологи замкнулись в экзотическом мире бесписьменного прошлого, как в убежище от жгучих проблем современности. Культурология понималась им как общетеоретическая и методологическая база для антропологических исследований и как возможность нового этапа развития и осовременивания культурной антропологии.

Дальнейшая эволюция культурной антропологии осложнена появлением компромиссных методологических установок, связанных с влиянием фрейдизма на американскую культурантропологию (Кардинер и его школа «изучения культуры и личности») и со стремлением Эванс-Причарда переформулировать структурно-функциональную методологию в терминах «значений» элементов культуры и его попытки слияния антропологии с историей.

В послевоенный период в культурной антропологии начинают господствовать направления, ориентированные на понимание значений «других» культур и привлечение в антропологию методов лингвистики (структурная лингвистика Ф. де Соссюра, фонология Н. С. Трубецкого, формальная лингвистика Р. Якобсона), связанных с выработкой на этой основе приёмов формального анализа феноменов культуры. В науке появляется много вариантов символической структурной антропологии (К. Леви-Стросс, Э. Лич, В. Тэрнер и др.).

Примером синтеза культурной антропологии и герменевтики (Г. Гадамер, П. Рикёр), аналитической философии языка (Г. Райл, Т. Витгенштейн), философии символических форм (С. Лангер) и литературоведения (К. Бёрк) выступает интерпретативная антропология Г. Гирца, в свою очередь, влияющая на становление таких направлений, как «антропология как культурная критика» (Дж. Маркус, М. Фишер, Дж. Клиффорд) и «экспериментальная этнография» (М. Агар, Дж. Лофланд, Э. Хьюз), которые особое внимание уделяют дискурсивному аспекту антропологического знания (знание трактуется не только как отражение исследователем «другой» культуры, но как диалог между ними) и поиску риторических стратегий передачи исследователем личного опыта понимания «другой» культуры.

В объект культурной антропологии входит также географическая среда формирования и развития той или иной культуры. Одно дело – жизнь и культурные атрибуты эскимоса в условиях сурового Севера (образ и стиль жизни, культура жилища, утвари, костюма и т.д.), и другое – жизнь и культура члена племени пигмеев в Тропической Африке. Ныне развивается частная научная дисциплина, называемая геокультурологией. Обнаруживаются серьёзные особенности степной, лесной и горной культур, что немаловажно для культурной антропологии, ориентированной на изучение культур народов нашей страны.

Культурная антропология ориентирована на изучение культур отдельных народов и человечества в целом, применительно и в связи с особенностями функционирования индивидов в рамках той или иной культуры. При этом в рамках культурной антропологии выделяются этнография – описание культур конкретных современных народов и этнология – сравнительный анализ и обобщение данных, собранных в этнографических исследованиях, и выделение закономерностей человеческого развития в контексте данной культуры. В отечественной литературе в связи с этим чаще используются термины этнография и этнология, а в англоязычной – антропология, что иногда приводит к терминологической путанице в литературе. Наиболее бурное развитие эти области человеческого знания получили с XIX века и в XX веке в связи с формированием империалистической и колониальной систем, требовавшими практических знаний об особенностях быта и мировоззрения колонизуемых народов. Культурная антропология – это направление в развитии антропологических исследований, в которых в качестве основы полагается анализ культуры (её исторических форм, её общего генезиса, её структурных особенностей и т. п.).

Особое значение для антропологических исследований анализ культуры имеет в тех случаях, когда закрыт непосредственный доступ к тем структурам, в которых функционирует человек; это относится либо к исчезнувшим структурам, т. е. к общественным системам, существовавшим в прошлом, либо к примитивным («закрытым») сообществам, которые, как правило, недоступны для непосредственного вхождения в них человека цивилизованного общества.

Первый тип исследований до сих пор в основном осуществляется историками, которые, не ограничиваясь фиксацией событийной стороны тех или иных эпох, пытаются обозначить общие составляющие культурного развития эпохи и через них показать специфику бытия человека. Одними из первых примеров такого рода исследований являются исторические труды Л. П. Карсавина (например, книга «Основы средневековой религиозности в XII—XIII веках, преимущественно в Италии», 1915). В 20-30-е годы по этому пути пошли многие западные историки, культурологи и, отчасти, философы. Среди самых известных трудов, созданных в этом направлении: Й. Хёйзинга «Осень средневековья», М. Дворжак «История итальянского искусства в эпоху Возрождения», М. Бахтин «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья» и др. Во второй половине 20 века особенно большую известность приобрели выполненные в этом духе работы М. Фуко («История безумия в классическую эпоху», «Слова и вещи. Археология гуманитарных наук» и др.).

На втором направлении работали в основном этнографы и этнофилософы, которые через анализ культурных стереотипов и форм примитивных сообществ пытались найти основу как для более глубокого понимания бытия самих этих сообществ и человека к них, так и для вскрытия общих закономерностей и принципов бытия человека в сообществах любого типа. Исследование примитивных культур оказалось полезным в том смысле, что в них удалось обнаружить фундаментальные принципы жизни человека, которые в развитых, цивилизованных культурах оказываются заслонёнными и затемнёнными более яркими, но вторичными явлениями и структурами. К классическим трудам в этой области относятся работы К. Леви-Стросса, К. Юнга, К. Леви-Брюля, Б. Малиновского и др.

Наконец, последним и самым современным направлением в рамках культурной антропологии является использование анализа отдельных феноменов современной культуры с целью выявления особенностей бытия современного человека. В силу сложности современной культуры взгляд исследователей концентрируется на особенно выразительных и специфичных культурных феноменах, характерных именно для современной постиндустриальной культуры: кинематограф, мода, реклама, техносфера, виртуальная реальность и т. п.

После Второй мировой войны исследователи обращаются к методологии структурно-функционального анализа, что приводит к появлению социальной антропологии (Малиновский, Радклифф-Браун и др.). Кризис традиционной антропологии некоторые учёные связывают с тесным сотрудничеством антропологов с колониальной политикой метрополии. Новые перспективы в этой науке раскрылись в анализе аспектов социального поведения человека. Социальная антропология пришла на место этнологии как центральная «сердцевинная» область культурной антропологии. Объектом социальной антропологии является человек, жизнедеятельность которого протекает совместно с другими. Следовательно, в объект этой дисциплины включается также природное, социальное и искусственное окружение человека. Все это вместе можно представить в виде статического и динамического состояний: в первом случае мы имеем систему (картину) взаимоотношений человека с этим окружением, во втором – процессы его взаимодействия с ним.

Социальная антропология исследует связь человека как био-психо-социального существа, т.е. существа мыслящего, понимающего других, переживающего и творящего, с его окружением, нейтральным или враждебно чуждым ему. Применяя, с одной стороны, обезличенные методы анализа, а с другой – ценностный подход к выбору целей своих рекомендаций, социальная антропология как бы объединяет результаты бесстрастного анализа с человеческой целью для внедрения своих знаний в жизнь. В этом её практическая значимость, полезность для людей.

Из этой позиции следует и понимание предмета социальной антропологии. Её предметом являются закономерности и механизмы взаимодействия человека с его социальным и природным окружением. Окружение изучается в функциональных и символических аспектах. Предметом социальной антропологии, таким образом, выступают универсальные структуры общества, выделяемые в рамках социологических исследований и взаимодействие с этими структурами отдельных человеческих индивидов.

В каждом обществе функционируют свои формы социальности, т.е. типы взаимодействия людей и их групп (конфликта, кооперации, эксплуатации, солидарности, социального равенства или неравенства, господства и подчинения и т.д.). Значит, исследуя социальные процессы (как социологи), мы, переходя на позицию социальной антропологии, изучаем степень оснащённости социальных процессов, вызываемых к жизни потребностями конкретных людей. Поэтому ключевой категорией социальной антропологии выступает понятие «социогуманитарный процесс». Предметное поле социальной антропологии определяется неотъемлемой конституирующей связью между социумом и человеком. В этом, самом приближенном и общем смысле социальная антропология может быть понята как исследования общественных основ существования и бытия человека.

Социальная антропология исследует становление человека как социального существа, а также основные структуры и институты, которые способствуют процессу социализации человека, и ряд других вопросов. Идеи социальной антропологии развивали Малиновский, который понимал культуру как совокупность институтов, служащих для удовлетворения первичных (физиологических и психических) и вторичных, т.е. порождённых самой культурой, потребностей людей; Радклифф-Браун, утверждавший, что современная антропология является функционально обобщающей и социологичной, это наука сравнительной социологии. Социальная антропология уделяла внимание процессам взаимодействия человека и культуры на стадии цивилизации (это и интерес к урбанистической культуре в работах американского исследователя Р. Редфилда, что отчасти связано и с проникновением в культурантропологию методологии структурно-функционального анализа, с усилением влияния социологов – Дюркгейма, Парсонса).

В послевоенный период формируется также культурно-экологический подход, взаимодействующий с «экологической психологией», «культурной географией», «социальной географией», «экологией человека». Этот подход, именуемый «экологической антропологией», объясняет взаимовлияние природной среды и культур. Это направление представляют М. Бейтс, Дж. Стюард, М. Салинс, а с российской стороны – М. Г. Левин, С. П. Толстов, Н. Н. Чебоксаров и др.

Сразу отметим, что, наряду с более широким и фундаментальным пониманием социальной антропологии, существует более узкое. Так, в словаре западной социологии, вышедшем в 1990 году, социальная антропология понимается как «раздел социологии, объектом изучения которого являются примитивные и традиционные общественные системы», а в словаре по социологии ей даётся такое определение: «отрасль этнографической науки, которая исследует социальные институты и отношения в докапиталистических странах»38.

Зарождение социальной антропологии очень тесно связано с исследованием социальных структур первобытных обществ, а значит и с «социологией коллективного», основателем которой можно по праву считать Э. Дюркгейма, чья работа «Элементарные формы религиозной жизни» уже давно считается классической. Именно Дюркгейм заложил плодотворную почву для появления и развития целой школы французской социальной антропологии, представленной такими яркими именами, как М. Мосс и Леви-Брюль; без неё также невозможно представить и появление «структурной антропологии» Леви-Стросса. Именно благодаря его влиянию 6 января 1960 года в Коллеж де Франс была открыта кафедра социальной антропологии. Сам Леви-Стросс считал, что эта кафедра является полноценной правопреемницей кафедры социологии, которой руководил М. Мосс с 1931 по 1942 гг.– именно Марсель Мосс, стремившейся сделать этнологию полноправной самостоятельной наукой, первым (по признанию Леви-Стросса) ввёл во французскую терминологию словосочетание «социальная антропология», полагая, что уже место самой социологии нужно понимать исключительно внутри социальной антропологии. Что же касается самого Леви-Стросса, то, признавая себя учеником Э. Дюркгейма и М. Мосса, он предложил новую методологию социальной антропологии, учитывающую труды таких основоположников семиологии, как. Р. Якобсон, Ф. де Соссюр, Н. Трубецкой, а именно, он стал рассматривать первобытные общества как структурно упорядоченную и организованную совокупность знаковых систем (мифа, ритуала, жеста, родства, права и др.).

Социальная антропология в это же время активно развивалась и в других странах. Прежде всего, стоит выделить английскую школу социальной антропологии, стоящую на позициях структурного функционализма, которая прославилась такими учёными, как Бронислав Малиновский (поляк по происхождению) и Альфред Реджиналд Радклифф-Браун. Функционализм как метод этой школы основывался на стремлении описать различные формы культурной жизни в их целостности и взаимосвязи, оставляя вопрос о динамике и развитии культуры в стороне. В теории Малиновского культура представляет собой совокупность институтов, служащих удовлетворению как первичных (физиологических и психических), так и вторичных (т.е. порождённых самой культурой) потребностей. Каждый институт культуры внутри определённой социально организованной этнической группы является носителем конкретной функции; таким образом, каждое общество является самобытным и уникальным выражением функционально действующих институтов, которые полностью и определяют существование и сознание человека—члена этого общества. Радклифф-Браун стремился создать естественную классификацию структур первобытного общества, исходя из её выражения, прежде всего в институте родства. Человеческая же деятельность понималась им как процесс инвестирования в воспроизводство определённого образца общественных отношений и институтов. Если же говорить о представителях американской социальной антропологии (Ф. Боас и Б. Уорф), то нужно отметить, что она ориентировалась на использование, прежде всего, лингвистических методов, рассматривалась как наука, исследующая коммуникационные основы и формы культур, связанные с ними проблемы коммуникации, выражения и понимания.

В Америке же плодотворно работал и Альфред Шютц, признанный родоначальник феноменологического направления в социологии. Родившись в Вене, он в конце двадцатых-начале тридцатых сблизился с Э. Гуссерлем (одно время был даже его ассистентом), открытие которого в области феноменологического метода повлияли на применение Шютцем этого метода для осуществления «феноменологии жизненного мира повседневности», результаты которой нашли своё воплощение в большой работе 1932 года «Смысловое строение социального мира», очень ценимой Гуссерлем. В 1939 году Шютц вынужден был уехать по политическим мотивам из Германии в США, где он работал профессором Новой школы социальных наук в Нью-Йорке. Будучи глубоким и оригинальным мыслителем, он смог придать социальной антропологии и социологии философскую фундаментальность и перспективу, поставив в центр своих разработок построенный на феноменологическом (т.е. описательном) методе анализ взаимосоотнесённости между личностным повседневным сознанием и повседневной действительностью, в которую это сознание погружено и вовлечено. Большое внимание Шютц уделял основоположнику философской антропологии Максу Шелеру, особенно в той части, которая совмещалась с его интересом к социальному миру – таковой является, например, проблема интерсубъективности.

Если коротко характеризовать современное состояние проблематики социальной антропологии, то нужно отметить, что она уже вышла за пределы определённости в методах и установках какого-либо одного направления. Социальная антропология открыла сферу, тематика которой является актуальной даже для тех, кто и не причисляет себя к приверженцам классических методов и подходов социальной антропологии.

Политическая антропология. В настоящее время начинают позиционироваться и более частные аспекты социальной антропологии, например, политическая антропология или «антропология власти»39. Базовой предпосылкой данной дисциплины является представление о неразделимости культуры и политических структур. В курсах политической антропологии изучается культурное влияние на политические идеологии (авторитаризм, демократия); политическое влияние на культурные формы (идентичность, гражданство); политические конфликты и связанные с ними культурно-социальные изменения (общественная сфера, гражданское общество).

Поскольку антропологи занимались в основном изучением неевропейских цивилизаций и культур, предметом изучения политической антропологии стали механизмы и институты власти и социального контроля преимущественно в доиндустриальных и посттрадиционных обществах. Первоначально, на этапе своего самоопределения политическая антропология – это изучение институтов управления и соответствующей практики у этнических сообществ, в особенности в примитивных обществах и в обществах с племенным строем. Политическая антропология выясняет связь политического поведения с более широкой групповой культурой и исследует то, какими путями происходит развитие политических институтов и практики.

С 1945 г. возрастающий интерес к изучению незападных обществ, проявляемый политологами, привёл к возникновению у них общей с антропологами области изысканий; взаимодействие оказалось обоюдно плодотворным. Использование данных антропологии позволило политологам проверить свои теории на большем числе разнообразных политических систем. Они извлекли для себя пользу и из глубоких наблюдений антропологии, относящихся к этническим факторам в политическом поведении, а также из применения такого метода полевых исследований, разработанного в антропологии, как включённое наблюдение.

В курсах политической антропологии изучается культурное влияние на политические идеологии (авторитаризм, демократия); политическое влияние на культурные формы (идентичность, гражданство); политические конфликты и связанные с ними культурно-социальные изменения (общественная сфера, гражданское общество).

Таким образом, первоначально политическая антропология изучала системы властно-управленческих отношений в традиционных обществах. В настоящее же время она чаще понимается как прикладная наука, направленная на оптимизацию принимаемых в процессе управленческой деятельности решений в условиях, когда в качестве управляемых выступают полиэтничные субъекты, политическая культура которых густо замешана на традиционном субстрате. При этом, по мере переноса знаний о закономерностях функционирования институтов власти традиционных обществ на общества модернизированные, индустриальные и постиндустриальные в круг предметов данной науки входят системы управления, контроля и власти в обществе вообще в связи с теми или иными культурными и групповыми различиями индивидов.

В итоге, можно определить предмет изучения данной дисциплины как совокупность институтов контроля и власти в обществах: структура данных институтов и их сравнительная типология, анализ причин и факторов преобразования одних форм в другие, проблема адаптации, инкорпорации и трансформации традиционных механизмов контроля в современных политических институтах.

Исходя из этого, политическую антропологию можно определить также как антропологическую дисциплину, изучающую народы мира с целью выявления особенностей политической организации в исторической динамике.

Экономическая антропология

Экономическая антропология – научная дисциплина, возникшая в XX в. на стыке социологии, экономики и социальной антропологии. Экономическая антропология занимается исследованием взаимодействий людей по поводу товаров и обеспечения услуг. Предметом классической экономической антропологии являлась экономика докапиталистических стран или так называемых крестьянских обществ, где рынок, хотя и присутствует, но не определяет образ жизни. Сегодня в фокусе научного внимания экономической антропологии оказались проблемы современных обществ, поскольку народы не живут более изолированными общинами, они так или иначе интегрированы в мировой рынок и эта интеграция в значительной степени изменила их образ жизни. В экономической антропологии в качестве основного экономического ресурса рассматриваются не земля, не климатические условия, не полезные ископаемые, а люди и их культурная история. Культурное наследие страны, этнопсихология населения, традиционные стереотипы и нормы трудовой деятельности – вот главные предпосылки того, что называется экономической жизнью в понимании экономической антропологии.

Макс Вебер впервые перебросил мостик от экономики к массовой культуре, убедительно доказав, что европейский капитализм стал в значительной степени не результатом развития «производительных сил», а итогом ценностной революции в Европе, утвердившейся под знаменем протестантской ереси. Для современной экономической антропологии, зачастую уже заменяющей собой традиционную экономическую науку, «культурный фактор» становится объясняющим и для экономических взлётов послевоенной Японии, и теперешнего Китая, и Словении; этим фактором объясняется и «великая депрессия 1920-1930-х гг.», и экономический крах 1997—1998 гг. в Юго-Восточной Азии и в России. С точки зрения экономической антропологии, изобретённая в той или иной стране экономическая модель не поддаётся экспорту, несмотря на действие общих и универсальных экономических законов.

Экономическая антропология как особая область знания начала существовать тогда, когда данные об экономических отношениях примитивного общества пришли в непримиримое противоречие с претендовавшей на универсальность формальной экономической теорией. Только тогда исследователи осознали существование особых проблем, относящихся к области экономической жизни примитивных народов, и начали искать пути к их решению.

Но это произошло далеко не сразу. Длительное время область экономики не привлекала внимания этнографов. Конечно, хозяйство примитивных народов не могло совершенно остаться вне поля их зрения, но, обращаясь к нему, они исследовали, прежде всего, технологию, в меньшей степени организацию труда и почти совсем не касались собственно экономических отношений. Ещё меньше внимания уделяли экономическим отношениям путешественники, торговцы, миссионеры. Поэтому материалы, относящиеся к экономической структуре примитивного общества, носили крайне отрывочный характер.

Первые более или менее серьёзные попытки свести воедино все данные о первобытном хозяйстве были предприняты в конце XIX – начале XX вв. Но в этих работах больше говорилось о технологии и организации труда, чем об экономических отношениях. Одним из немногих исключений была книга Н. И. Зибера «Очерки первобытной экономической культуры» (1881), в которой экономическим отношениям было уделено довольно много внимания. Из числа других работ можно указать на труды Э. Дюркгейма (1893), К. Бюхера (1893, 1897, 1898), Ш. Летурно (1897), Г. Панкова (1897), Г. Кунова (1898), Н. Н. Харузина (1903), Ф. Шомло (1909), М. Мошковского, (1911), В. Гауля (1914), В. Копперса (1915—1916), М. Шмидта (1920—1921).

Как известно, ещё классическая буржуазная политэкономия объявляла капиталистические отношения естественными, вытекающими из самой природы человека. Так как буржуазные отношения обрисовывались в её теориях в значительной степени объективно, то сам этот человек вообще прямо представал как идеализированный капиталист. В качестве основных черт ему приписывались склонность к обмену, стремление к извлечению максимальной личной материальной выгоды, к прибыли, к наживе. Таким же во многом был образ «экономического человека» и в политэкономии середины XIX в.

Однако постепенно накапливались факты, свидетельствовавшие, что кроме капитализма существуют и другие формы экономики и, что стремление к прибыли, к наживе не всегда и не везде является основным стимулом поведения человека. В настоящее время мало кто из этнографов решается прямо утверждать, что примитивная экономика в своей сущности является капиталистической.

Вполне естественно, что люди первобытного общества мыслились как обладающие теми же самыми основными чертами, что и наши современники, по крайней мере, в области хозяйственной деятельности. Подобного рода обращение с фактами, относящимися к экономическим отношениям, было возможно потому, что все они носили фрагментарный, отрывочный характер.

Поворот произошёл только тогда, когда впервые в истории этнографии было собрано множество самых разнообразных фактов, относящихся к различным аспектам экономических отношений одной небольшой этнической группы, и была предпринята попытка их обобщить, свести воедино, нарисовать целостную картину экономической жизни данного народа. Этот сдвиг связан с появлением работ Б. Малиновского, в которых была детально описана и проанализирована система экономических отношений общества меланезийцев островов Тробриан.

Б. Малиновский впервые показал всю глубину отличия экономических отношений примитивного общества от экономических отношений капитализма и вообще современного общества. Собранный им материал свидетельствовал, что в первобытности существовали не просто иные формы привычных экономических отношений, а отношения, абсолютно непривычные, совершенно не укладывающиеся в рамки сложившихся представлений о том, какими должны быть экономические отношения. Экономическими в примитивном обществе оказались, в частности, такие отношения, которые в капиталистическом обществе никем не рассматриваются как таковые. А некоторые из примитивных производственных отношений не только не походили на экономические, но вообще выступали, с точки зрения европейца, как совершенно бессмысленные, нелепые, иррациональные. Как неоднократно подчёркивал сам Малиновский, понять мотивы и стимулы деятельности человека можно только путём анализа отношений, в которых он живёт¹⁹. Даже здравый смысл является продуктом определённых отношений. Иррациональное, бессмысленное, нелепое, с точки зрения европейца, понятно и естественно для человека примитивного общества.

Наглядно показав, с одной стороны, что в примитивных обществах существует сложная система экономических отношений, а с другой, что никакой теории этой экономики не существует, Малиновский поставил этнографов перед задачей дальнейших исследований в этой области и тем самым положил начало экономической антропологии как особой научной дисциплины.

В 1939 г. вышли в свет книги Р. Ферса «Примитивная полинезийская экономика» и Д. Гудфеллоу «Принципы экономической социологии», а в 1940 г.– обобщающая работа М. Херсковица «Экономическая жизнь примитивных народов» (была переиздана в 1952 г. в переработанном виде под названием «Экономическая антропология»). С переходом ко второму этапу произошли определённые изменения и в области теории экономической антропологии. До этого в ней не было разных теоретических направлений, хотя отдельные учёные и придерживались различных точек зрения по тем или иным вопросам. Теперь, как мы уже видели, одно из направлений в определённой степени оформилось.

Как реакция на появление «формалистского» направления в экономической антропологии постепенно возникло и выкристаллизовалось теоретическое течение, придерживавшееся совершенно иных взглядов на первобытную экономику. Если духовным предтечей этого направления, получившего название «субстантивистского», был Б. Малиновский, то его непосредственным основоположником – экономист и историк экономики К. Полани.

Среди докапиталистических экономик его, прежде всего, интересовали «примитивные» («племенные») и «архаичные». Под первыми он понимал экономику доклассовых и переходных к классовым обществ, под вторыми – экономику раннеклассовых, в том числе древневосточных обществ.

К. Полани настаивает на необходимости чёткого разграничения двух различных значений термина «экономика» – формального и субстантивистского. Экономика в формальном смысле существует везде, где экономят, экономизируют. Отсюда сторонники формальной экономической теории делали вывод, что существование экономики равнозначно существованию экономизирования, рационального калькулирования, а так как экономика универсальна, то отсюда необходимо следует, что такую же природу имеют экономизирование, максимизирование и т. п.

К. Полани указывает, что экономика действительно универсальна, но вовсе не в смысле наличия во всех обществах экономизирования, максимизации прибыли, а лишь в том значении, что в каждом обществе неизбежно должен иметь место процесс производства, распределения и потребления материальных благ и услуг. Экономика выступает как субстанция (отсюда термин «субстантивизм»), основа любого общества. Чтобы бесперебойно снабжать общество всеми необходимыми материальными благами, экономический процесс должен отличаться единством и стабильностью, а это может быть обеспечено лишь действием определённых общественных институтов. Экономика всегда является институциализованным процессом. «Институциализация экономического процесса, – пишет К. Полани, – наделяет этот процесс единством и стабильностью; это порождает структуру с определённой функцией в обществе». «Именно общественные институты, через посредство которых организован экономический процесс, определяют мотивы и стимулы, побуждающие человека к производству. В изучении именно институционного, а не технического аспекта кроется задача экономической антропологии.

Важнейшим автором в области экономической антропологии является и Р. Ферс. Его труды «Примитивная экономика новозеландских маори» (1929), «Примитивная полинезийская экономика» (1939) и «Малайские рыбаки: их крестьянская экономика» (1946) отличаются необычайным богатством фактического материала и тщательным анализом всех сторон экономической жизни изучаемых народов. Во всех своих работах Р. Ферс подчёркивает глубокое различие между примитивной и капиталистической экономиками. Он нередко говорит даже о резком контрасте между ними. В капиталистической системе «индивид, как правило, – указывает он, – имеет высокую степень анонимности и безликости в экономической ситуации. Даже если он не только номер в платёжной ведомости, то именно его функции как рабочей силы, владельца капитала, администратора имеют первостепенную важность. Именно эти его специфически экономические качества как таковые, а вовсе не все его социальные характеристики имеют значение. Он в принципе вполне заменим. Величина и качество вклада в экономический процесс, независимо от личного статуса или положения в обществе, – вот что определяет его роль»». И вполне естественно, что в большом диапазоне решений, относящихся к экономическому аспекту поведения, человек руководствуется выгодой для себя.

Иначе обстоит дело в примитивных и «крестьянских» обществах. В примитивных общинах индивид как экономический фактор персонализирован, а не анонимен. Он занимает определённое экономическое положение в силу определённого социального положения. Переместить его экономически означает нарушить социальный порядок. Личный характер носят все вообще экономические связи, все они определяются социальным положением и социальными отношениями людей. Труд, например, всегда даётся не просто как экономическая услуга, но прежде всего как услуга социальная. Социальные отношения диктуют условия передачи материальных благ и услуг. Как подчёркивает Р. Ферс, в примитивном и «крестьянском» обществах действует принцип: «от каждого – согласно обязательствам, вытекающим из его положения в социальной системе, каждому – по его правам в этой системе».

Соблюдение обязательств обеспечивается, прежде всего, силой общественного мнения. В такой экономике принимается за само собой разумеющееся, что большинство людей желают выполнять свои обязательства. Это ожидание базируется главным образом на факторе статуса. Если человек не выполняет своей доли работы и особенно тех задач, которые приходятся на него в силу родственных и социальных обязательств, его репутация падает. Помимо презрительных насмешек и прямого глумления, его гордость страдает от падения престижа в глазах остальных. И желание престижа в позитивном смысле может вести человека к тому, что он будет давать больше, чем требуют его обязательства. Надо отметить, что данный тип экономических отношений типичен вовсе не обязательно для стран с примитивной экономикой. Например, он очень ярко выражен в экономике современной Японии.

Именно стремление найти для экономической антропологии чёткий и ясный объект исследования побудило Р. Ферса обратить взгляд к формальной экономической теории. Он не мог не видеть, что сама природа современной экономической теории создаёт фундаментальные трудности для применения её терминологии к изучению примитивных институтов. «Антрополог, привлечённый вначале некоторыми обобщениями теоретика-экономиста, вскоре наотрез от них отказывается… Его буквально поражает прямая неприменимость к примитивному обществу многого из понятийного аппарата и терминологии экономической науки».

Р. Ферс вынужден признать, что принципов экономики, которые поистине общи или универсальны, мало. Большинство претендующих на универсальность, возникли внутри идей индустриальной, капиталистической системы.

«Тенденция экономистов, – писал Р. Ферс, – заключается в претензии на всю сферу, где имеет место выбор при распределении ресурсов, как на свою область, но на практике они ограничивают свой анализ ситуацией, где существуют цены, где все измеряется в деньгах». Соответственно все они под максимизацией понимают извлечение наибольшей возможной в данных условиях денежной выгоды.

Но в примитивном обществе деньги отсутствуют. Там неизбежно должны действовать иные стимулы. Можно, конечно, предположить, что человек в примитивном обществе руководствуется стремлением к материальной выгоде, к наибольшему возможному удовлетворению своих материальных потребностей. Но даже если это допустить, совершенно неясно, каким образом можно осуществить в данных условиях рациональный расчёт максимизации. Ведь если нет денег, то тем самым отсутствует способ выразить все возможные варианты распределения ограниченных ресурсов между альтернативными целями человека в одних и тех же количественных единицах и тем сделать их сопоставимыми, сравнимыми.

Но дело ещё более усложняется, если мы примем во внимание, что люди примитивного общества руководствуются в своей экономической деятельности отнюдь не только стремлением к прямой материальной выгоде. А на этом Р. Ферс категорически настаивает. «Иногда воображают, – пишет он, – что главным стимулом экономической деятельности людей племенного общества является непосредственное желание удовлетворить свои материальные нужды… Это является важным фактором в их жизни. Но было бы ошибочным интерпретировать их экономическую организацию как простую реакцию на их потребности в пище, одежде, жилье и т. п. Во-первых, эта реакция не индивидуальная, а социализированная, общественная. Ценность пищи, заключается для них не просто в её способности утолить голод, но и в том, что она может быть использована для выражения их обязательств по отношению к свойственникам, вождям, предкам, для проявления гостеприимства, для выставления напоказ богатства, для устройства инициации или браков сыновей… Вся экономическая система этих людей пронизана данным сложным, комплексом духовных ценностей. Из этого можно видеть, во-вторых, что многие из потребностей, на которых базируется их экономическая жизнь, носят нематериальный характер. Стремление создать себе репутацию может толкать человека к накоплению пищи, коров, каноэ, но в определённых случаях это же стремление побуждает его к отказу от накопления, заставляет его преднамеренно давать больше, чем он получает взамен, или расходовать свои ресурсы на то, чтобы женить сына или похоронить отца, или, как в случае потлача индейцев северо-западного побережья Северной Америки, разрушать наиболее ценную свою собственность с тем, чтобы стать выше соперника в глазах окружающих. Все это – экономическое поведение, ибо связано с выбором способа распоряжения богатством. Но оно не покрывается идеей, что максимизация удовлетворения материальных потребностей является экономической целью».

Таким образом, сам Р. Ферс в достаточной мере убедительно показывает, что ни формальная экономическая теория в целом, ни её наиболее общие и абстрактные положения и понятия ни в малейшей степени не помогают разобраться в примитивной экономике. «Экономическая деятельность, – читаем мы у Р. Ферса, – подчинена социальным целям. Только путём изучения этих целей можно увидеть, как особая экономическая система действует». Но формальная экономическая теория никогда даже не претендовала на исследование социальных целей.

В книге «Элементы социальной организации», появившейся десятилетия спустя после «Примитивной полинезийской экономики», Р. Ферс видит теоретическую задачу экономической антропологии не в создании новых, более универсальных экономических категорий, а в «контекстуализации» тех универсальных положений, что выработаны в экономической теории капитализма. Он говорит даже о целом «понятийном аппарате для изучения примитивного общества», в который будет абсорбирована лишь очень незначительная часть того, что содержится в формальной экономической теории. По существу Р. Ферс здесь приближается к идее о необходимости создания специальной теории первобытной экономики.

Результатом разочарования как в формалистской, так и в субстантивистской концепции первобытной экономики явилось появление своеобразной «средней» линии в экономической антропологии, сторонники которой выступили с критикой как того, так и другого теоретического направления. Однако сами они никакого позитивного решения теоретических проблем первобытной экономики не предложили. Некоторые из них видят выход из того теоретического тупика, в который зашла экономическая антропология, в своеобразном синтезе субстантивистской и формалистской концепций.

Однако все заявления о необходимости построения навой теории первобытной экономики на основе синтеза двух существующих направлений остаются только заявлениями. Никаких реальных попыток в этом направлении никто из экономических антропологов даже и не пытается предпринять. Теоретический кризис переживает не только формалистское направление в экономической антропологии, но и вся экономическая антропология в целом.

Возникновение экономической антропологии сделало не только возможным, но и настоятельно необходимым дальнейшую конкретную разработку теории экономики общества.

Резюме

Если понимать под антропологией учение о человеке в целом, то придётся признать, что к началу XXI века человечество все ещё не располагает хотя бы относительно детально разработанным учением о человеке, которое носило бы достаточно всеобщий характер и могло бы быть использовано при построении частных теорий и гипотез. При этом существует хорошо разработанная масса конкретного фактического материала, накопленного в естественных и гуманитарных науках и с большей или меньшей степенью эффективности осмысленного в рамках этих же частных наук. Одновременно, не существует общепринятого понимания сущности человека и, хотя попытки достижения такого понимания предпринимались на протяжении всей истории мировой мысли, тем не менее, по сей день, общего учения о человеке нет. Современное состояние теории человека не может претендовать на сколько-нибудь выраженную целостность. Каждая из изучающих человека дисциплин использует своё понятие человека и свою методологию. Далее, человек не является чем-то остановленным, неподвижным, существующим в каких-то очерченных рамках. Определение понятия «человек» затрудняется ещё и тем, что человек должен определить сам себя, дать определение самому себе. Это оказывается очень и очень непросто. Фактически каждый из мыслителей и естествоиспытателей, рискнувший обратиться к этой теме, использует своё понятие человека. Более того, каждая научная дисциплина, изучающая человека, использует своё определение, сводя целостность человека к одному его какому-то свойству, предмету данной частной науки. Осуществляет редукцию. Человека можно исследовать и как животное в рамках биологии, и как совокупность химических процессов в рамках биохимии, и даже как материальное тело, подверженное действию физических законов, в рамках физики. Общая проблематика философской антропологии отражает более широкие процессы, происходящие в современной науке и современном мировоззрении, которые определяются как парадигмальный сдвиг (изменение способа теоретизирования и формирования понятийного поля отдельных научных дисциплин).

В настоящее время не существует общепринятого понятия «человек», которое носило бы универсальный характер. Работа, начатая выдающимися европейскими мыслителями по обоснованию предмета антропологии в ХХ веке не завершена. Понимание человека, предложенное в классической философской антропологии, носит ограниченный и противоречивый характер. Но, вместе с тем, содержит и позитивные моменты, открывающие возможность расширения понятийного и методологического аппарата науки о человеке.

Сегодня существует необходимость по-новому осмыслить феномен человека, с тем, чтобы получить такую его теоретическую модель, которая позволила бы рассмотреть его как неразрывную целостность. Только такой подход даст возможность объяснения столь насущных проблем, как отношения между движущими мотивами человеческого поведения, его потребности, причинные связи межкультурных конфликтов, проблемы столкновения культур и цивилизаций, причины всеобщей невротизации.

Вопросы для самоподготовки

Что изучает антропология?

Как соотносится антропология с психологией, философией, биологией, экологией, социологией и др. науками?

Какие естественно-научные антропологии Вы знаете?

Что изучает культурная антропология?

Что изучает социальная антропология?

В чем различие между юридической и политической антропологией?