День рождения директора, который Маша с любопытством ждала и боялась одновременно, принес ей новые открытия и новое имя.
Оказалось, что поздравить именинника явилось человек сорок. Некоторые из гостей были весьма колоритными персонажами. Особенно ее впечатлил дядя Льва Моисеевича, ортодоксальный еврей с пейсами и в диковинном пиджаке, называемом, как выяснилось, лапсердаком. Не менее живописно смотрелась группа из трех сестер хозяйки дома, вместе с которыми пришли их мужья, дети и внуки. Центром этой большой кучи был маленький мальчик, которого все звали Абрамчик. Маша так и не поняла, кому этот белокурый ангел приходится сыном. Все хлопотали вокруг него так, словно именно он был пупом земли. Машу мальчик выделил из толпы сразу, уставился огромными шоколадными глазищами и вдруг заявил:
– Ты похожа на мою кошку. Ее зовут Муся. Когда ее нет, ты будешь вместо. Я буду звать тебя Кошка Муся.
Маша посмотрела на стоящего перед ней малыша и по его лицу поняла, что вариант высказать возражения даже не рассматривается.
– Ладно, – сказала она, – тогда я буду звать тебя Пиратом.
Абрамчик подумал и кивнул кудрявой головкой.
– Тогда говори – Пират семи морей.
– Заметано.
Маша протянула Пирату семи морей руку, которую он с достоинством пожал.
Оглянувшись, она заметила, что их разговор не ускользнул от внимательного взора Мудрости Вселенной, и поняла, что прошла еще один этап испытаний.
Абрамчик взял ее за руку.
– Пошли лучше сыграем в шахматы, а то тут скучно.
Маша послушно пошла в комнату, где на столике стояла шахматная доска. Играть она умела, но не очень любила, считая шахматы слишком медленным и занудным видом спорта. Пират семи морей обыграл ее в три хода и быстро расставил фигуры для новой игры. Маша приготовилась к позору номер два, но тут зычный голос хозяйки позвал всех к столу.
Ее посадили рядом с очень красивой женщиной. Она представилась Элеонорой, а Лев Моисеевич, сидевший напротив, добавил:
– Наша милая Элеонора – хозяйка того шикарного ювелирного магазина «Сапфир», напротив которого имеет честь располагаться наш скромный салон.
– Вы преувеличиваете шикарность моего магазина, Лев Моисеевич. А вот ваш салон гремит на весь Петербург, – парировала красавица и нежно улыбнулась имениннику.
Все сидящие за столом тоже невольно улыбнулись.
Боже! Неужели такие женщины существуют в реальности, а не только в кино или на картинах? Маша покосилась на нежные, с тонкими пальцами руки соседки. Наверное, аристократка в десятом поколении.
Сразу захотелось выпрямиться и убрать локти со стола. Надо себя контролировать, а то, не дай бог, забудешься и чавкнешь.
– Кошка Муся, – позвал ее через весь стол Абрамчик, – ты будешь со мной пазлы складывать?
– Конечно, – сразу согласилась Маша.
Пазлы – это гораздо лучше, чем шахматы.
– Тогда я отдам тебе половину вишен из компота, – заявил малыш, и взрослые умиленно засмеялись.
– Муся – шикарно звучит! По-домашнему, – раскладывая по тарелкам закуски, сказала Бина Рафаэльевна.
Маше показалось, она хотела добавить что-то еще, но передумала.
– Мы все будем звать вас Мусей, – торжественно объявила тучная дама в бусах, грудами навешанных на богатырской груди.
Элеонора наклонилась к Маше.
– Можно я буду называть вас Марией? Это имя подходит вам гораздо больше.
Маша посмотрела на нее благодарно. Какая чуткая женщина!
В перерыве между блюдами Маша вылезла из-за стола размяться и вышла в соседнюю комнату, которая оказалась точной копией остальных. Шкафчики, комодики, витринки. А на них – нагромождение статуэток, вазочек и разных приятных взору вещичек. Большая люстра сверкала хрусталем, радостно освещая всю эту красоту.
И как люди тут живут? Посидишь – и сам не заметишь, как станешь похож вон на ту серебряную раскоряку на полке! Только пыль собирает!
– Тошно? – спросила у нее за спиной Бина Рафаэльевна. – Живот не крутит от этого богатства?
Маша пожала плечом и тут же почувствовала, как живот действительно слегка скрутило.
– Это все Лев Моисеевич собрал. Меня раньше тоже от всего этого тошнило, пока я его не полюбила.
– Кого? Богатство? – спросила Маша и отошла в сторону, впуская в комнату хозяйку.
– Нет. Льва Моисеевича.
Бина Рафаэльевна груженой баржей проплыла мимо и плюхнулась на диванчик в углу. Диванчик охнул.
– Уф! Упрела, как коняка! – заявила она и стала интенсивно обмахиваться журналом, взятым со стола.
Маше стало интересно.
– У евреев замуж принято выдавать, а не выходить. Льва Моисеевича я долго на дух не выносила. Тьфу, думаю, суслик какой-то! Однако тетушки свое дело знали туго и нас все равно свели. Как бычка с телкой! Я ведь сначала думала, что он жадный, а потом поняла: все это он копит впрок, чтобы мне голодать не пришлось.
Бина Рафаэльевна усмехнулась и бросила журнал обратно.
– Из семьи в тринадцать человек после блокады выжила только его мать. Лева родился в пятидесятых, когда уже было что покушать, но страх перед голодом ему с молоком матери передался. Та всю жизнь куски прятала, а Левушка стал собирать все, что можно обменять на еду. Понимаешь, девочка, все, что ты видишь, – это его любовь ко мне. Он думает, что если все опять станет плохо, то я с голодухи не помру. Ему ведь ничего этого не надо. Он за меня всю жизнь боится.
Бина Рафаэльевна поднялась и одернула платье.
– Когда я это поняла, полюбила своего Суслика всей душой! И ни на кого его не променяю!
– Я думала, вы его ревнуете, поэтому сами отбираете сотрудниц, – зачем-то сказала Маша.
Бина Рафаэльевна ничуть не удивилась.
– Ревновала. Но недолго. Первые тридцать лет. Он ведь ходок был! Да еще какой! А потом понял, что ничего нового все равно не покажут, и вернулся, так сказать, в лоно семьи. Так что, пойдем еще покушаем или как? – неожиданно закончила хозяйка.
– Покушаем, пожалуй, – согласилась Маша.
И они с Биной Рафаэльевной улыбнулись друг другу.
«Я люблю их обоих», – подумала Маша и полезла на свое место за столом.
– Кто на мой пирог с курой? – закричала хозяйка, вынося из кухни исходящее горячим паром блюдо.
– А он кошерный? – поинтересовался Абрамчик.
– Радость моя, это же мясо из супермаркета! Где тут кошерность! – воскликнула Бина Рафаэльевна.
Оказалось, проблема кошерности волновала только ребенка, все остальные, включая ортодоксального дядю, поглощали чудо кулинарии с аппетитом. Маша, которая в последнее время ввиду крайней скудности бюджета питалась не очень хорошо, окончательно объелась и стала засыпать. Это было ужасно, потому что возвращаться предстояло через полгорода, сначала на маршрутке, потом на метро.
Ее спасла Элеонора, объявившая радушным хозяевам, что, к сожалению, вынуждена их покинуть, и предложившая захватить юную гостью с собой.
– Дорогая Муся, вы можете смело довериться нашей дивной Элеоноре, – заявил вконец охмелевший Лев Моисеевич.
Маша радостно побежала за курткой. Бывают же на свете такие приятные люди!
Хозяйка ювелирного магазина довезла окончательно сомлевшую Машу до дома и, прощаясь, сказала:
– Заходите ко мне. Просто так. Поболтать. По вторникам и четвергам у нас мало покупателей. Можно позволить себе немного расслабиться.
Взглянула на смущенное Машино лицо и добавила:
– Я умею варить очень вкусный кофе. Вы любите робусту или арабику?
Маша что-то пробормотала и быстренько выбралась из машины. Он бывает разный? А она-то думала, что молотый или растворимый!