Перебраться через стену решили в задней части Крепости, обращенной на север, прочь от Москвы. Традиционно там всегда было меньше арбалетчиков и наблюдателей поскольку если попрут мутанты, их стрелами не сдержать, а дикие всегда нападали со стороны города, так как предпочитали обитать в высотных домах.
Очень бы пригодилось бесшумное метательное оружие, вроде лука или арбалета, но его не было, поэтому Дарья, достала из ножен шашку и босиком направилась к лестнице.
Таня схватила ее за рукав платья, прижала палец к губам и вынула из руки оружие, давая понять, что пойдет она. Дарья бросила взгляд на маму, словно ища поддержки, но та лишь кивнула, дескать, пойдет Таня. В этом был смысл – изящная Дарья, хотя и отличалась завидной ловкостью, все же меньше Тани годилась для физически сложной рубки холодным оружием. С шашкой, конечно, она бы справилась замечательно, но тут любые шансы должны быть использованы, в том числе, и преимуществе в мускульной силе, которым, безусловно, из всех обладала только Таня.
Грузная девушка, неожиданно для всех, легко взбежала наверх по деревянным ступенькам, скрывшись из виду в черных тенях, очерченных лунным светом.
Фактор неожиданности. Этой фразой Инга очень точно выразила главное, что до этой минуты приносило беглянкам успех. Никто не ожидал нападения с тыла, вот и все. Первый арбалетчик даже не понял, что произошло, когда в воздухе коротко свистнула шашка, и его голова, отрубленная с одного удара, покатилась по площадке, и с глухим стуком упала во двор. Из перерубленных сонных артерий в черное небо с едва слышным шипением ударили пульсирующие струи крови, разлившись по доскам огромной лужей. Тело арбалетчика повалилось на бок, подергивая ногой.
Таня шагнула в тень, под навес, защищавший среднюю площадку на случай дождя, и осторожно, приставным шагом, двинулась дальше. Второй арбалетчик, державший левую часть смотрового сектора, поднялся на ноги и двинулся на звук, который услышал. Он уже открыл было рот, чтобы окликнуть товарища, но из темноты, словно по волшебству, высунулось сверкнувшее в свете луны лезвие, и коротко полоснуло его по незащищенному горлу. Он захрипел и выронил тяжелый арбалет, который Таня вовремя подхватила свободной рукой.
Охранника, державшего правую часть обзорного сектора, она убрала издалека, звонким выстрелом из араблета, уже не боясь быть услышанной бойцами средней и левой позиций. Тяжелый дубовый болт с наконечником из листового железа, раскроил череп охранника надвое, забрызгав доски вокруг мозгами.
Закончив с зачисткой сектора на средней площадке, Таня спустилась вниз, отдала один арбалет Инге и объяснила, где лежат еще два.
– Вам теперь надо зачистить верхнюю площадку, с лучниками. Это проще, так как им разрешается спать, а просыпаются они только по тревоге.
– А ты? – удивилась Инга.
– Что я? Кто по-вашему тут останется? Если уж кому и прятаться в тачанке, так это мне.
– Вообще-то я места меньше занимаю, – с едва заметной усмешкой вставила слово Варя.
– Ничего, я помещусь, – холодно ответила Таня. – И еще. Там, наверху, лук для меня возьмите, и стрел побольше.
Вооруженная пистолетом и мачете, она, гордо расправив плечи, направилась к ангару.
– Так, никому не спать на ходу! – окликнула девушек Инга, решительно взяв на себя роль командира. – Скоро смена караулов, нельзя ее дожидаться, а то поднимут тревогу раньше времени.
Все поспешили подчиниться, хотя никого не покидала мысль, что самая опасная роль досталась Тане, а не кому-то из них. Впрочем безопасных ролей не было ни у кого. Во всем новом мире.
Собрав все три арбалета и взяв на прицел лучников на верхней площадке, Дарья, Змейка и Варя одновременно выстрелили по команде Инги. Две тяжелых арбалетных стрелы точно поразили охранников, пройдя у них через все туловище снизу доверху, и разорвав почти все внутренние органы за долю секунды. При таком попадании точно не издашь ни звука. Но Змейка промахнулась, и ее стрела со стуком вонзилась в одну из досок верхней площадки у ног правого лучника. Он присел на корточки и заглянул вниз через щель между досками. Похоже, у него и мысли не возникло, что он мог стать жертвой нападения изнутри крепости, а потому ничего, кроме недоумения, удар в доску у него не вызвал. Он не понимал, что случилось, но тревогу поднимать и не думал, предполагая что угодно, кроме реального положения дел.
В конце концов он заподозрил, что кто-то из арбалетчиков, уснув на средней площадке, нечаянно выпустил вверх стрелу. Решив проучить виновника, лучник осторожно спустился по лестнице, но не успел сделать и пары шагов, как Варя с размаху шарахнула его прикладом арабалета по затылку. Оглушенный, он сделал пару неловких шагов, но тут из тени выскочила Инга, и ударила его короткой арбалетной стрелой прямо в глаз. Варя и Змейка вместе подхватили обмякшее тело и уложили на доски, чтобы оно с грохотом не полетело во двор.
Путь был свободен. Очистив обзорный сектор, беглянки могли беспрепятственно выбраться наружу. Стена со стороны леса имела отрицательный уклон, чтобы затруднить мутантам возможность по ней карабкаться, но спуск вниз не представлял трудностей, так как на средней площадке лежали свернутые в бухты веревки, специально для экстренного спуска пехотинцев во время боя. По ним Инга с девушками бесшумно соскользнула во тьму, расчерченную лунными тенями. С собой, в качестве трофеев, прихватили все оружие, какое смогли утащить на себе.
К сожалению, тащить тяжести предстояло довольно далеко. Можно было, конечно, имитировать нападение с севера, просто чуть отойдя в лес, но такой подход имел два весомых недостатка. Во-первых, когда сбегутся обороняющиеся, они найдут шесть трупов на стрелковых площадках, что сразу вызовет подозрения. Во-вторых, с севера на крепость почти никто никогда не нападал, так как дикие не отличались особыми тактическими изысками, и били всегда в лоб. Неожиданность такого нападения могла вызвать неадекватные ответные действия, тогда как при имитации нападения с юга все должно было пойти по накатанной колее. Поэтому Инга приняла однозначное решение – углубиться в лес, обойти Крепость по широкому радиусу, после чего имитировать нападение. При этом надо было успеть все это сделать до смены караулов, так как если трупы убитых охранников и арбалетчиков обнаружат раньше, события тоже могли начать развиваться непредсказуемо.
В лесу было страшно. Не смотря на то, что погода уже второй день стояла сухая, и водоемов поблизости не было, все равно мысль о возможности наткнуться в темноте на бродячих мутантов приводила в ужас. Девушки, нагруженные трофейным оружием, с трудом пробирались через густые заросли, наросшие за последние двадцать восемь лет без вмешательства человека. Инга держала взведенный арбалет наготове, но из него можно успеть, если что, положить лишь одну тварь, не больше. А они по одиночке бродят редко. Куда больше надежд было на превосходную казачью шашку в руке Дарье. Такой, если не мешкать и не впадать в ступор от страха, можно с успехом отбиться от трех, а то и пяти мутантов. Такое бы оружие каждой из девушек, можно было бы не так беспокоиться о мутантах. Или хотя бы обеспечить им тех, кто, хоть более или менее, умел с ним обращаться – а это, кроме Дарьи, Инга и Таня. Но, сожалению, шашку добыть удалось только одну, так как их изначально прибирали к рукам самые лучшие воины, а потом передавали по наследству. Вообще удача, что она оказалась у одного из охранников. Хотя нет, скорее закономерность, потому что кого угодно не поставили бы охранять Ингу.
Впрочем, на крайний случай можно было пустить в ход против тварей прихваченный со стены ручной пулемет. Но тогда отряд себя выдаст, и об имитации нападения уже речи не будет. Тогда единственным путем будет позорное возвращение назад, а за ним не менее позорное наказание за побег и убийство охранников. Дарья решила про себя, что палить из пулемета раньше времени не даст никому. Лучше погибнуть от рук мутантов, чем вернуться в Крепость. Она вспомнила, что кто-то из великих флотоводцев требовал после высадки сжигать корабли за собой, чтобы ни у кого не было соблазна отступить и вернуться до полной победы. Дарья поняла, что свои корабли на уже мысленно сожгла. Все. Пути назад нет. Ни в каком случае. Ни при каких обстоятельствах.
Наконец Инга, посмотрев на ковш Большой Медведицы в небе, подняла руку, жестом приказывая остановиться.
– Южная часть, – сказала она. – Пришли.
– Отдышаться надо, – призналась Змейка.
– Некогда, – холодно ответила Инга и ткнула в созвездие Большой Медведицы, ручка которого служила четким мерилом времени, поворачиваясь на девяносто градусов каждые три часа. – Скоро смена караула, а нам надо успеть раньше.
Змейка поджала губы и ничего не ответила. Дарья бросила на нее быстрый взгляд. Все более становилось очевидным, что Змейка является слабым звеном команды, что она физически не готова к серьезным действиям за пределами Крепости. Она может сломаться в любой момент, и тогда начнутся проблемы. Серьезные. Но пока обошлось – она просто устала. Что будет дальше, предсказать было попросту невозможно.
Инга приказала отойти глубже в лес и занять там позиции для имитации нападения. Она сама взяла длинный лук, прихваченный по просьбе Тани с верхней площадки, а остальные прицелились в охранников на стене из арбалетов. Четыре стрелы почти одновременно унеслись в темноту, со стены раздались крики. Кто-то сразу выстрелил из ружья наугад, но дробь в патроне была мелкая, и били без прицела, поэтому свинец лишь зашуршал в стороне по листьям деревьев. Инга продолжала стрелять из лука, а Дарья, перезарядив свой арбалет, помогла взвести тугую тетиву Змейке. Та бросила на нее благодарный взгляд – сама бы не справилась.
Второй арбалетный залп вызвал куда более заметную реакцию – со стен начали бить из луков. Но цели никто не видел, поэтому стрелы со свистом рассекали воздух то левее засевших в кустах беглянок, то правее, то с недолетом, то с перелетом.
– Уходим ближе к дороге! – приказала Инга.
Перемещения по местности изначально входили в ее план, так как, если стрелять чуть разных частей позиций, можно создать иллюзию большей численности нападавших. Кроме того, в конце концов, оказаться надо поближе к дороге, по которой из ворот выедут пулеметные тачанки для зачистки прилегающих к Крепости лесных зарослей. А там уже, как повезет.
Дали залп с одной позиции, с другой. Потом Инга приказала Дарье и Варе уйти левее, а сама со Змейкой ушла, наоборот, правее, еще ближе к дороге. С точки зрения обороняющихся, стрелы летели с большой территории, что говорило о большой численности противника. Самим же им стрелять прицельно не было никакой возможности – мешала темнота и заросли.
В небо взлетели несколько осветительных ракет, и повисли на парашютах. Их мерцающий, поразительно яркий свет заставлял трепетать перепутанную сетку теней, но защитникам Крепости это не дало никакой новой информации. Была надежда, что позиции нападающих можно будет разглядеть по колыханию веток, но эти надежды не оправдались.
Командир южного сектора обороны, двадцати двух летний Егор, призадумался. Нападение было странным во всех смыслах, и выходило за рамки его богатого, по меркам нового времени, опыта. Нападали, на его взгляд, дикие, в этом у него не было сомнений, так как мутанты не пользуются метательным оружием, а другие чистые, живущие в московских анклавах, не отходят далеко от герметичных убежищ. Но если дикие, то они, как правило, ведут себя шумно и лезут толпой. Тут же ситуация была совершенно иной. Кто-то обстреливает стены из леса, примитивным оружием, подходящим именно для диких, но ведет себя далеко за рамками тактических приемов диких. Что это могло означать, Егор не понимал, но зато он понимал, что столкнулся с чем-то из ряда вон выходящим. А раз так, надо было применять и ответные меры такие же. Тоже из ряда вон выходящие.
– Первому и второму пулемету беглый огонь без прицела короткими очередями! – приказал Егор.
Такой поворот дела просто обязан был резко поменять поведение диких. Услышав пулеметный огонь, и как пули свистят рикошетами, они, скорее всего, бросятся наутек. Или, наоборот, ринутся в атаку, что бывало редко, только когда им уже совсем терять нечего. В любом случае станет ясно, с кем приходится иметь дело.
Но Инга ожидала такой реакции и велела всем укрыться за толстыми деревьями. На стенах грохотали пулеметы, пули, каждая третья из которых бала трассирующей, расчерчивали огненными нитями погруженный во тьму лес. Некоторые попадали в деревья, издавая глухой стук и сшибая со стволов кору.
Но воображение Егора рисовало совсем другую картину. Он и подумать не мог, что нападение на крепость устроили всего четыре человека, способные легко укрыться от огня любой плотности. Ему казалось, что пулеметы бьют по большому отряду, который, ввиду большой численности, за деревьями весь не спрячется. Перед его мысленным взором разворачивалась картина массовой гибели диких, как они падают, сраженные пулями. Его лишь удивило, что со стороны леса ни раздалось ни единого крика. Это было совершенно немыслимо. Пулемет – не снайперская винтовка. Он молотит, как попало, кого-то убьет, кому то попадет в ногу или руку, разнеся на осколки кость. Иначе быть не могло. Но никто ни разу не вскрикнул.
– Прекратить огонь! – приказал Егор.
Он никак не мог построить у себя в голове приемлемую картину, у него, что называется, в клочья рвало все шаблоны, созданные на основе собственного и чужого опыта. Он лишь понимал, что по какой-то причине пулеметы не причиняют противнику никакого вреда.
Через несколько минут на среднюю площадку поднялся Шамиль, правая рука Юсупа, чтобы выяснить, на кого тут расходуют драгоценные пулеметные боеприпасы. В этот раз он был одет во все черное, и сопровождали двое вооруженных охранников.
Шамиль был всего на год старше Егора, и доживал последние годы. Вероятность его мутации, и без того поздней, возрастала буквально с каждым вдохом. Ночами он нигде не появлялся без охранников, и не потому, что боялся нападения от своих же, а чтобы его могли прикончить сразу, как начнет мутировать на безлюдных улицах Крепости.
Егор усмехнулся, подумав, что и с женами своими Шамиль спит, наверняка, под прицелом обрезов. Иначе никак. Это и было главным проклятием зараженных – неизбежная и всегда неожиданная мутация. Не мутировали только дети лет до семнадцати. А потом это могло произойти в любой момент, но никогда не позже десяти лет после наступления половой зрелости. То есть, тридацтилетний рубеж в новом мире не преодолевал никто. За исключением Инги. Ей было сорок пять, и ничего.
Ученые из лаборатории в бункере объясняли этот факт особым набором генов, говорили о неком иммунитете, но толку от таких разговоров не было ни малейшего. За двадцать восемь лет ученым так и не удалось создать ни противоядия против заразы, охватившей мир, ни вакцины. Чистые так и не могли безопасно покинуть бункер, постоянно опасаясь, что кто-то снаружи подхватит инфекцию и занесет ее в внутрь, а зараженные как мутировали, так и продолжали мутировать, проживая короткие жизни. Лишь однажды, обследуя сбитые вертолеты, Инга нашла доказательства существования антивируса на острове Готланд. Это были фотографии, которые она один раз показала лишь Дарье, а затем уничтожила. Очень уж ей не хотелось зажечь Юсупа идеей похода на северо-запад, ценой многих и многих жизней.
Сам Шамиль, не отличавшийся слишком ярким воображением, относился к факту собственной скорой гибели не просто без лишних эмоций, а даже с некоторой долей философского спокойствия. Чему быть, того не миновать, считал он, а многие погибают, даже не дожив до мутации. Так что грех жаловаться, а надо радоваться отпущенным дням и наполнять их всеми доступными наслаждениями.
Не смотря на такой, до крайности утилитарный, подход, Шамиль, как и Юсуп был не чужд ответственности за других. Правда она была у обоих довольно своеобразная, и росла из корней все той же меркантильной утилитарности. Юсуп и Шамиль справедливо считали, что наслаждаться жизнью смогут лишь пока существует симбиоз между жителями бункера и зараженными. Ведь ни о каких наслаждениях за пределами Крепости и речи быть не могло. Там, за стенами, люди просто выживали, и ничего больше. А тут можно было жить. Может и не так роскошно, как в старом мире, наполненном удивительными и не всегда понятными чудесами, но все же жить, а не просто выживать.
Понимая это, Юсуп прикладывал не мало усилий на поддержание законности и порядка, установленных в более ранние времена, поощрял лучших воинов, обеспечивающих всеобщую безопасность, призывал зараженных к преклонению перед чистыми, дарующими знания и технологии. Когда-то ему в этом активно помогала сама Инга, но потом их понимание методов сохранения исходного симбиоза разошлось. Оно расходилось все дальше и дальше, пока не сменилось плохо скрываемой неприязнью.
Открыто выступить против Инги Юсуп побаивался, прекрасно понимая, что его мало кто в этом поддержит, но и советы женщины он стал пропускать мимо ушей. Единственным его настоящим соратником стал Шамиль. Они были во многом похожи, и дополняли друг друга, как тень дополняет свет. Юсуп был для зараженных не просто вождем, он сделался для них светлым богом, а Шамилю отвел роль темного бога, карающего. Юсуп поощрял, Шамиль наказывал. Юсуп дарил надежду, Шамиль ее отнимал. Перед Юсупом преклонялись, Шамиля боялись. Но вместе они и создавали тот порядок вещей, благодаря которому держалось хрупкое равновесие в Крепости
Юсуп прилагал не мало усилий, чтобы остаться незапятнанным, возлагая грязную работу на Шамиля, который охотно за нее брался. И хотя все понимали, что приказы, в том числе и карающие, исходят от Юсупа, боялись и недолюбливали все равно Шамиля. Хотя бы потому, что не так жестоки были сами приказы, отдаваемые Юсупом, как страшна была жестокость, с какой Шамиль приводил их в исполнение.
Поднимаясь на стрелковую площадку, Шамиль и предположить не мог, что в число таинственных нападавших, поставивших в тупик тактический гений Егора, входит несостоявшаяся невеста Юсупа, которая, как ему казалось, должна рыдать в бараке для девушек..
– Какая необходимость тратить патроны? – строго спросил Шамиль у Егора.
– Беспокоящий огонь… – стушевавшись, отрапортовал командир южного сектора.
– Кого беспокоящий?
– Ну… Противника.
– Ты так думаешь? – на губах Шамиля появилась недобрая усмешка.
– Я хотел…
– Пока твой огонь побеспокоил только меня! – с нажимом перебил его Шамиль. – И снял, между прочим, с шикарной бабы. Если ты дальше будешь полоскать мне мозг, я, еще не остыв, тебя самого тут раком поставлю и отчпокаю по первому разряду. Врубаешься? Должи по форме, что происходит!
Егор тут же вытянулся по стойке «смирно» и начал быстро, без прикрас, излагать сначала факты, затем свою интерпретацию.
– И что? – спросил под конец Шамиль – К чему привел пулеметный огонь?
– Ни к чему, как видишь… – Егор развел руками. – У меня шаблон рвет. Что-то тут не так.
Шамиль задумался.
– Ладно, шаблон рвет, это нормально. Главное, чтоб у тебя пукан не рванул. Прикажи вывести пехоту и тачанки. Сразу поймем, с кем имеем дело!
По тревоге подняли спящих в казармах воинов, сняли засовы с ворот, начали запрягать коней в боевые тележки. Шамиль решил, что двух тачанок будет вполне достаточно но, на всякий случай, для повышения маневренности, велел использовать по четыре коня в упряжке, а не по два, как обычно.
Когда Инга заметила, что створки крепостных ворот расходятся в сторону, она тут же приказала дать последний залп, взвести арбалеты, и ползком пробираться к дороге. За это время через ворота, двигаясь цепью и не стреляя, выдвинулся метров на пятьдесят десяток пехотинцев, вооруженных кустарными длинноствольными ружьями, патроны к которым были начинены кустарным же черным порохом. Еще дальше от ворот выдвинулись две тачанки, на каждой из которых был установлен пулемет. Один из бойцов каждого экипажа выполнял функции возницы, другой пулеметчика. В воздух взмыли осветительные ракеты.
Дорога была довольно широкой, а площадка перед воротами очищена от леса, чтобы тот не ограничивал видимость для стрелков на площадках. В такой обстановке нападение на любую из тачанок неизбежно бы привело к тому, что беглянок заметили бы. Инга понимала, что действовать пока нельзя, но бездействовать было не менее опасно. Хотя бы потому, что Таня, спрятавшаяся под сиденьем, могла напасть на экипаж тачанки раньше времени. Тогда ее точно убьют, а остальным придется либо отступать в лес, так и не захватив транспорт, или сдаваться.
В отличии от Дарьи, Инга, в качестве крайнего варианта, возвращение в Крепость не отметала. Она прекрасно понимала, что их ждет в этом случае, но иногда важнее просто выжить. Потому что выжив, ты всегда можешь получить второй шанс, а погибнув, уже точно нет.
С каждой секундой опасность непредвиденного развития событий нарастала. Вроде бы и выбраться из Крепости удалось, и все дальше пошло по плану, и вот, уже тачанки совсем рядом. Но близок локоть, да не укусишь. Получалось, что удавшийся на начальном этапепобег оказался не благом, а загнал беглянок в еще худшую ловушку, чем прежде. Там, в Крепости, можно было в любой момент отказаться от плана. Поначалу бы вообще все сошло с рук, но с каждой удачей и с каждой победой, не смотря на приближение к желанной цели, все менее вероятной становилась возможность для отступления. По большому счету, каждой такой победой беглянки все больше загоняли себя в совершенно безвыходную ситуацию.