Когда Верест вернулся в детский дом, на улице уже окончательно стемнело. Малышка мирно спала у него на руках, причмокивая о чём-то своём.
В кухне горели лампы, слышался детский плач и мужские голоса.
– Вы можете говорить, что угодно. Торговля людьми у нас в государстве запрещена. И пока у власти наш король, да продлят боги его век, это карается смертной казнью! – тихо сказал стражник.
Рес вошёл к ним. Двое стражников держали под руки ту, что осталась смотреть за детским домом. Соседки охали и не давали им её увести.
Девушка, пришедшая за ребёнком, кинулась к мужчине.
– С ней уже всё в порядке. – Устало сказал он, передавая малышку.
Верест и подумать не мог, насколько привязался к этой крохе, и никак не мог понять, почему так щемит в груди и хочется завыть в звёздное небо.
– Спасибо вам… – прошептала девушка, бережно прижав малышку к груди.
– Как тебя зовут? – вдруг спросил волк.
– Оленора, господин… – робко ответила она.
– Береги ее, Нора… – Рес не мог смотреть ей в глаза. Ему хотелось забрать крошку, закричать: «Моё!» и никому больше не отдавать.
– А вы ещё вернетёсь сюда? – робко спросила она.
Стражники наконец-то повели из дома ту, кого непременно приговорят к казни, и им пришлось отойти в разные стороны.
– Вернусь. – Ответил, шагнув к ней.
– Я хотела спросить… Тут дети… За ними же теперь совершенно некому смотреть…
– Ты хочешь остаться? – с прищуром поинтересовался мужчина. Он ещё не успел осознать ту радость, которую подарили ему слова Норы.
– Да… – она робко кивнула и бросила грустный взгляд на детишек, собравшихся и плачущих в углу.
– Это хорошо. А как же твоя мать? – поинтересовался волк, проследив за её взглядом.
– Я напишу ей и, думаю, она поймёт. Или приедет к нам… – пожала плечами девушка.
– Хорошо. Я попрошу градоправителя переписать детский дом на вас, а когда вернусь в город – непременно зайду к вам.
И, запретив себе оборачиваться, мужчина вышел из дома. Холодный ветер ударил в лицо, и Верест устало потер виски холодными пальцами.
Пять лет назад. Это был голодный год. Из-за поздних морозов погибло очень много урожая. Он ехал с большим отрядом в охране обоза, потому что в то голодное время, сопровождение было просто необходимо из-за постоянных набегов сошедших с ума селян.
Словно призраки по краям дорог стояли женщины, они держали на руках новорожденных детей, просили милостыню…
Отряд остановился у колодца, чтобы напоить лошадей. К волку подошла совсем ещё юная девочка. На вид он не дал бы ей и пятнадцати лет, да собственно так оно и было…
– Мне уже почти исполнилось восемнадцать, всего пару дней осталось, господин. Может, вы хотите купить первый раз? – краснея и смущаясь, спросила она.
– Мне можешь не врать. Зачем это тебе? – Верест заставил себя посмотреть в эти синие, словно безоблачное небо, грустные глаза.
– Мама умерла, мне трех братьев кормить нечем… – разрыдалась девчонка, не сдержав эмоций. – Может вы меня трахнете за деньги? Только так мы сможем выжить… – смущённо лепетала, закрыв лицо худыми руками.
Мужчина не понимал, почему она выбрала именно его, среди целого каравана, но лишь коротко бросил:
– Пошли.
Девчонка завела его в совершенно пустой дом. Вся мебель была вынесена отсюда. Верест понимал, что, скорее всего всё, что только можно было, просто отдали за еду.
– Братьев дома нет, вы можете не стесняться… – прошептала она, стаскивая платье.
Вер даже не стал смотреть на едва сформировавшуюся фигуру. Девчонка дрожала всем телом, и запах страха противно щекотал ноздри.
Мужчина снял с пояса кошель и бросил на стол.
– На сколько-то хватит. – Коротко сказал он, развернулся и ушёл. Конечно же, он не собирался выполнять её просьбу, для него она была всего лишь ребёнком. Пошёл с ней, чтобы отругать без свидетелей и убедиться, что она не врёт, но в конечном итоге мог только посочувствовать.
Через три года они снова проезжали ту деревню… Красивая, румяная девушка бросилась к нему. Плакала, благодарила…
Верест поёжился от очередного порыва ветра. Иногда ему хотелось сбежать от собственных воспоминаний, но от этого становилось лишь хуже. В груди словно разрасталась большая чёрная пропасть и высасывала все эмоции, чувства, сбивала с пути и не давала дышать. И он помнил, помнил каждый прожитый день, каждую встречу и всю ту боль, что успел пережить за свои годы.
Мужчина развернулся и пошёл к градоправителю, надо было рассказать про тот цирк, объяснить всё, чтобы искоренить такое с лица земли.