Альфа Центавра. Второе путешествие на землю - читать онлайн

Глава 1

– Здесь есть Вины?

– Не думаю. И более того, я сомневаюсь, что они и на Марсе есть.

– Почему?

– А кто это видел?

– Марсиане говорят – есть!

– Здесь есть марсиане? не знал.

– А ты кто?

– Ты думал, я марсианин? Нет, с дальней Це.

– Не может быть. И знаешь почему? Там нет солнца.

– Но есть Вины, хотя их, как и здесь не видно. Более того, как здесь живут – я вообще не понимаю.

– Да, жарко, но ведь мы не выходим на улицу.

– Никогда?

– Ни-ког-да!

– Наверное, скучно?

– Почему? Нет поля, реки, леса? Вон, посмотри.

На стенах висели головы убитых животных. Медведей, кабанов, волков. В застекленных нишах вместо окон были замурованы утки, гуси, на сучках повыше окон сидели птицы, как-то:

– Пеночка Трещетка.

А пониже ползал Ранункулюнс Репенс.

– Значит, жизнь продолжается? – спросил Вра.

– Да, конечно, просто мы живем Под Куполом, – ответил Дэн.

– Земля тоже, говорят, живет Под Куполом?

– Да, есть и такие мнения. Но с их Куполом нет связи. Если что:

– Придется лететь Космическим Кораблем.

– Это долго?

– Конечно. Больше двух месяцев.

– Значит, будут хорошие фильмы?

– Нет, в этот раз нет.

– Почему? Возьмут законсервированных женщин?

– И знаете, вы правы, именно так. Да я и сам понимаю, что напрасно. Потом от них уже не удастся избавиться.

– Зачем тогда их отпускают, я хотел сказать:

– Реанимируют?

– Надеются, что на Земле все равно погибнут.

– Где же третий? – спросил Вра.

И тут они увидели в окно, что третий дерется на улице.

– Где это происходит? – спросил Вра, – если здесь нет окон.

– Обычно – это секретная информация, – ответил Дэн, – но сейчас я могу сказать, только что была надпись:

– Дел Риччи синего цвета.

– Где?

– Рядом, сейчас, наверное, придет.

– Может помочь ему?

– Просто так не получится.

– Нужно знать Код входа в пространство Дел Риччи.

– Как у нас! Если нет точного Кода обязательно заведут, как минимум, в какую-нибудь другую Риччи. А я так, например, Пасту не ем. Без шариков из мяса Больших Драконов не вкусно, а с ним…

– Дорого?

– Не в этом дело, у нас каждый может съесть два кило с большой скидкой, и еще кило почти бесплатно.

– У нас тоже, но от них же ж толстеют.

– Вот и я хотел это сказать.

Далее, им предлагают выйти, чтобы проверить их способности, в борьбе с террористами. Выйти на помощь третьему сотруднику, вместе с которым должны лететь на Землю для проведения антитеррористической операции.

Они расплатились Лингами.

– Мало, – сказала барменша Га.

– Большой Дракон добавит, – Вра.

– Нет, нет, это не у вас на Дальней Це, можно так шутить, здесь барменша может или сама избить, или выпустить Сторожевого Пса.

– Что выбираете? – невозмутимо, но с легкой улыбкой ответила Га.

– Да ладно, ладно, – Вра полез с свою темно-синюю, с замком из потухшего урана сумку, и протянул барменше еще пачку Лингов.

– Не пойдет, – ответила Га, едва взглянув на них.

– Почему?

– Самопал. – И добавила, включив прямо посередине зала большой экран: – Вот посмотрите, только прислали рассказ о Земле, куда вы летите, про посадку Травки прямо на своих участках.

– Их курят? – спросил Дэн.

– Я не вникала, по-моему, не только.

– Дело не в этом пьют его или курят, – сказал Дэн.

– А в чем?

– В том, мил Це, что ты сам сделал эти деньги, – рявкнула Га.

– Сам? Я не умею.

– Ты видел кино?

– Я не с Земли.

– Не важно. Если возможно во всем Мире, то в нашей э-э Альфе Центавра это делается тем более.

– Что более? Я ничего не понял, – сказал Вра.

– Ты сам вырастил эти деньги, – пояснил Дэн, и попросил пока сделать ему два двойных Хэнна.

– Хэннесси, вы имеете в виду?

– Что значит Хеннесси? – переспросил Дэн.

– Я уже поставила земные цены и земные названия вин, – сказала Га, – я тоже, надо думать, лечу…

– С нами? – удивился Вра, продолжая искать в сумке деньги.

– Не с вами, а сама по себе, у меня, между прочим, спецзадание.

– Пей Хени, друг, – сказал Дэн, и добавил: – Если денег нет эта кружка будет за мой счет.

Вра приподнял рюмку и посмотрел на свет:

– Двадцать пять грамм – не больше.

Вра выпил и тут же воскликнул:

– А! вспомнил, мне дали сдачу.

– С мороженого? – уже без улыбки спросила Га.

Вра сел за ближайший стол, и сказал:

– Я настаиваю, что не буду отвечать за эти Линги, как за подделку.

– Да?

– Да. Я вообще эти лютики только впервые у вас и увидел.

– Вот попался! – радостно воскликнула Га, и кстати налила себе немного итальянского вермута. – За вас счет, – она подняла фужер в направлении Вра.

– Если вы не верите, что у меня есть деньги, как можно пить за мой счет?

– Она верит, что они у вас есть, – сказал Дэн.

– Что значит, верю – не верю? Если я сам уверен:

– Других денег у меня нет.

– Что вы покупали на рынке?

– Я не был на рынке. Более того, я был уверен, что здесь, как и у нас никаких рынков давно нет. Мне эти Линги дали на Таможне.

– Вот сволочи, – сказал Дэн, – сами выращивают.

– Скорее всего, конфисковали у Альфов с левого берега.

– С правого.

– Почему с правого?

– Потому что мы на левом.

– Ну, это откуда еще посмотреть, – сказала Га, и добавила, требовательно взглянув на Вра: – Я еще налью?

– Да, конечно, – ответил он, – я люблю пьяных барменов.

– Я не бармен, а барменша.

– А разница? – и наклонившись к уху Дэна, спросил: – Ее можно трахнуть?

– Не знаю, если только за деньги. Твои Линги она не возьмет. Здесь строго наказывают не только тех, кто сам выращивает Лютик Длиннолистный, но и прикидывается, что не разбирается в фальшивках.

– Но я действительно не вижу разницы. – Вра положил перед собой пять Лингов, которые дал ему Дэн, и пять свои. – Одинаковые.

– Разные, – сказала, вышедшая из-за стойки Га.

– В настоящие добавляют изотоп?

– Нет, – ответила Га, – они просто по-другому пахнут.

– Выходит эти деньги можно использовать для определения: отсюда ли особь?

– Можно бы, – ответил Дэн, – но пока что это не требовалось.

– И вряд ли потребуется, – сказала Га, – Альфа Центавра недоступна для посторонних.

– Тогда откуда же эти деньги? – Вра потряс головой. – Ай доунт ноу.

– А это что за язык? Прошу вас не ругайтесь. И да:

– Лично я не верю.

– Что ты предлагаешь? – спросил Дэн.

– Пусть выйдет один и поможет третьему.

– Ладно, я согласен, но только при условии, что мои Линги будут сертифицированы.

– Конечно, – ответил Дэн.

– Я тоже За, но не понимаю, как это можно сделать. У меня таких прав нет, чтобы принимать листья Лютиков, как валюту.

– А это валютный бар, что ли?

– Нет.

– Тогда почему нельзя взять мои деньги, как простые Альфы?

– Хорошо, но я могу тебе предложить только себя за эти деньги, – рявкнула Га, и кстати добавила себе еще Итальянского Вермута.

– Себя? – повторил Вра, и приложил ко лбу пальцы.

– Ты пытаешься определить, стою ли я этих денег?

– Нет, я думал, что это мне должны заплатить, – сказал Вра.

– За что?

– За мои деньги.

– Он ничего не понял, – попытался успокоить Га Дэн.

– Я пойду, но при условии, что мне обменяют мои Линги на конвертируемую валюту один к одному. Как минимум, это, во-первых.

– Во-вторых?

– Эту ночь ты проведешь со мной. – Он всмотрелся в лицо Га.

– Скорее всего, да, – ответила она, – но это будет, я думаю, морг или больница.

– Третье? – спросил Дэн.

– Даже если я не смогу спасти этого парня, который там бьется с тремя Большими Драконами, ты, Дэн, останешься моим другом.

– Я согласен, ибо верю, что вы, Вра, честный Це. И не проиграете нарочно. Кстати, какое оружие вы выбираете, я должен сообщить эту информацию судье.

– Судье? – не понял Вра. – Я думал, это настоящая драка, а не бой гладиаторов.

– Дак нет, чтобы да, – сказала Га, показывая пальцем, что сама она понимает, о чем говорит.

– Она имеет в виду судью на Винах, – сказал Дэн. И добавил: – Ты понял, что это значит?

– Не совсем. Точнее, совсем не понял.

– Здесь нельзя убивать.

– Да? Впервые слышу, ибо эта добрая леди только что обещалась оплакивать меня в морге.

– Да, это так, но в данном случае не очень существенно, – сказал Дэн и потер переносицу.

– Ты сам-то хоть понял, что сказал?

– Да понял, понял, но боюсь, ты не поймешь.

– Ты считаешь меня глупее паровоза?

– Паровоза? А что это такое? – встряла Га.

– Ну-у, не знаю, так сравнение с движущейся стеной.

– У вас на дальней Це есть паровозы?

– Да отстань ты! – рявкнул Вра. – Или тебе так и хочется записать меня в шпионы-мионы.

– А что это за мионы? – без улыбки спросила Га.

– Так, если я погибну в этом бою, в морг ко мне не приходи.

– Почему?

– Не люблю, знаешь ли, гостей в это время. И вообще, я требую письменного соглашения.

– Зачем? – не понял Дэн, – ты не веришь моему слову.

– Не в этом дело, друг, но чё-то я уже боюсь оказаться в коме после этого неравного боя.

– Тем более, – сказала Га, – ты ничего не будешь помнить всё равно.

– Я его проглочу.

– Кого, рукопись?

– Флешку.

– Ф-ку? Я не поняла, что ты сказал.

– Мы запишем наш Договор на флешку, и…

– И ты ее проглотишь, – закончила Га. – У вас бумагу называют флешкой?

– А у вас?

– У нас просто бумагой, – сказал Дэн.

– Хорошо, тогда я положу эту Бумагу в Банк. Банки-то, надеюсь, здесь еще есть?

– Хорошее слово сказал, – Дэн даже хлопнул нового друга по плечу. – Еще!

– Ты прав, – резюмировала Га, – были, но Уже – нет.

– Почему?

– Не знаю, все брали там деньги, неверное, вот они в конце концов и кончились, я так думаю.

– Деньги кончились вместе банками, – повторил Вра, и добавил:

– Поэтому вы перешли на Лютики.

Вра вышел и упал на снег. Вся арена была усыпана лепестками белых роз. Зачем?

– Естественно за тем, чтобы была видна кровь, – констатировал для себя Вра. И даже забыл удивиться, что ее нет на этом белом ковре. Может быть забыл, что вышел на продолжение боя, а не для того, чтобы его начать?

Ему подвели коня.

– Вот из ит?

– Это лошадь, – был однозначный ответ.

– Как тебя понимать, амиго? – спросил Вра. – Будешь отбивать атаки слева, окей?

– А ты?

– Я справа.

– А по центру кто? Дядя Федя?

– Без центра, просто берем в клещи и давим.

– Как? Их трое, а нас двое. Более того, их уже четверо.

– Где, не вижу, ах, да, точно, но они объединились, может и мы так сделаем? – спросил Вра.

– Кто на ком, я на тебя, или ты на мне?

– Надо подумать.

– Нет времени думать друг, давай я на тебе, – сказал Пипи, как назвал его за минуту до этого Вра в честь той бутылки французского шампанского, которую Га дала ему с собой со словами:

– Выпьешь за нашу победу.

– Я не пью шампанского.

– Все равно возьми.

– Окей.

А этот слон, которого подвели ему на арене, от радостной встречи с Вра развернулся и так лягнул задней лапой, что попал именно по бутылке, от чего она и разбилась.

– Зачем ты это сделал, пришелец? – мягко спросил Вра.

– Прости, у меня еще мало опыта, и я не мог попасть точно по пробке.

– Ты хотел ногой открыть бутылку шампанского? – удивился Вра.

– Дак естественно.

– В там случае надо было бить по-гусарски: по горлышку.

– Отличная мысль, но, к сожалению, пришла опосля, – констатировал Пипи.

– Мей би, мне сесть на тебя, как сделала вон та Шкура? – Вра показал на мохнатого Казака в бараньей шапке, и такой же, похоже бурке.

– Та не, я знаю Дзюдо, как Жан-Клод Ван Дамм, поэтому позволь мне остаться просто рядовым бойцом.

– Ты хочешь быть спецназовцем?

– Да. Как Жан-Клод Ван Дамм в фильме про свою черную губастую любовницу.

– У вас здесь есть фильмы?

– А у вас?

– Пока нет.

– Откуда же ты знаешь про Жана-Клода Ван Дамма?

– Это ты знаешь, я – нет.

– Ну, теперь ты знаешь?

– Теперь – да.

– Ну, и окей, ты переместись на моё место, а я возьму на себя всадника.

Несмотря на стратегические разработки Вра, скоро все смешалось, хотя Пипи и успел два раза уложить своего главного противника по имени Буцефал с красивой Шкурой на спине. В том смысле, если кто правильно понял, так звали бойца по имени Шкура, красивого бойца. Он слез с коня и сказал:

– Хрен с вами, деритесь сами.

И Пипи провел два отличных приема Дзюдо. Сначала Переднюю подсечку в падении – хотя и не надеялся на удачу, так просто сделал, чтобы вывести Буцефала из равновесия, но этот мышастый парень улетел почти во вторые ряды Амфитеатра.

Ну, а потом был еще более рискованный прием. Нет, пока что не Мельница – тем более, она, возможно здесь запрещена – а Бросок через голову с упором стопы в живот.

– Тоже бы можно запретить, – сказал интеллигентный Журналист, каким был Дэн. Они с Га смотрели бой через Вины.

– Тогда уж это будет не бой, а детский сад, – ответила барменша.

– Не знаю, не знаю, такого коня и я бы взял себе.

– Ну вызовешь его на бой на пути к Земле.

– Кого? Коня?

– Обоих, я думаю. Этот красивый Шкура с ним не расстанется.

– Куплю всё равно, – сказал Дэн. И добавил: – Он подходит для моей комплекции. – И Буцефал как будто его услышал, сделал бросок Через бедро с захватом и перешел на удержание.

Глава 2

– Да-а, – ахнули трибуны, что могло означать и обратное. А именно:

– Задавит весом. – Хорошо, что подоспел Шкура, и попытался взять голову Буцефала в зацеп. Имеется в виду:

– Задушить за шею. – Не удалось, но задушить до конца Пипи он не смог. Тем более, что судья прокаркал конец первого раунда. И не удивительно:

– Если попугай может говорить, то каркать тем более.

– Скажи:

– Кар-р-р, – предложила кстати Га Дэну, но он ответил отказом:

– По крайней мере, не сейчас. – И более того:

– Пусть лучше каркает он, – Дэн показал на голографию Вра.

– Нет, я на всякий случай, если он будет травмирован. А все к тому идет, – сказала Га.

Но оказалось, что один из четырех мушкетеров даже не вышел на второй раунд. Некоторые даже не заметили – больше следили за конем – как Вра провел ему два болевых, хотя и не до конца. А под конец бросил с большой амплитудой через спину. И хотя этот парень Корень Большой Пальмы и упал на бок, но едва уполз с арены после гонга, в том смысле что кукареканья Попугая.

– Корень не выше… – Га не смогла завершить свою мысль. – И знаешь почему? Я не понимаю, что происходит. Честно.

– Что именно? – спросил Дэн.

– Этот Шкура начал душить своего коня, Буцефала, зачем?

– Чтобы не достался мне. Шутка. Думаю, он просто хотел оторвать его от Пипера, слишком разошелся.

– Что значит: разошелся? Я не понимаю.

– Ты думаешь, они должны драться двое против троих?

– Вообще-то, я думала, что так и будет. Ну, если вышли еще и лошади, то 4 – 2.

– Да, – сказал Дэн, и добавил: – Чтобы понять, могут ли бойцы достаточно хорошо ориентироваться не только здесь на Альфе Центавра, но и в околоземных, и даже более того:

– В Земных условиях, – на второй раунд изменили условия.

– Изменили, не поставив известность тех, кто уже дрался в первом раунде? – не поняла Га.

– Более того, тут даже непонятно, что считать первым раундом: то, что было до нашего дорогого гостя Вра, или первый раунд – это первый бой с его участием.

– Хренопасия какая-то, – выразилась Га.

– Почему?

– Тут народу даже не хватает. Если только коня считать за того, что был до выхода Вра на арену.

– Да, наверное, его и хотели запутать, введя нелогичные вводные, но ему, как оказалось, всё по барабану. Что с конем пить, что на нем ехать.

– Я бы так не смогла.

– Ты уже в него влюбилась?

– В кого, в Пипера, Пипи, – как назвал его Вра.

– Давай так: ты возьмешь себе Пипера, а я Буцефала, – сказал Дэн.

– Не путай меня, пожалуйста, я поеду не с конем, а с Вра.

– Не выйдет.

– Почему?

– Только что прислали вводную с Дальней Це.

– Он любит другую?

– Да, Ольгу.

– Кто такая, почему не знаю?

– А нет никого, просто Ольга.

– Тогда я пойду ретранслируюсь в Ольгу. А че? Они вот, что вытворяют, даже понять невозможно, кто с кем дерется. Сплошной реслинг.

– Вот из ит, Реслинг?

– Сплошные договорные матчи. До-договаривались до того, Корень заболел, и не вышел на второй раунд, а он и не должен был выходить вообще, Вра и пришел биться вместо него.

– Почему? – возразил Дэн, – по-моему, они должны были биться вместе, бок о бок, а уже во втором раунде, Корень не должен был выходить. Так написано в программе.

– Вот видишь, они даже нас запутали. Неужели такие условия нас ждут на Земле? Дай, я посмотрю программку, может ты меня обманываешь, или не понял чего-нибудь?

– Не дам, у тебя должна быть своя.

– Мне никто не присылал.

В это время на арене остались только Пипер и Буцефал. Вра пытался подняться, встал на одно колено, и махнув рукой, опять грохнулся, подняв тучу пыли.

– Ты посмотри, он как будто пьяный! – воскликнул Дэн.

– Не заговаривай мне зубы, дай программку, – Га протянула лапу.

– Иди, тебя зовут.

– Куда?

– Ты не знаешь?

– Нет.

– Ты уже Ольга, и должна знать, куда тебе сейчас надо.

– Ах, да, точно, в больницу, он ведь ранен.

– Не выдумывай, ты просто переволновалась – они в сауне.

Перед Космическим Кораблем проверяли билеты, и у одного парня билета не было.

– Я потерял билет.

– Чушь, – сказал хромой Корень. А билеты проверял именно он.

– Вы находите?

– Нахожу ли я? Да, нахожу, вы правы.

– Я прав?

– Да.

– Тогда проходите. Тем более, где-то я вас, кажется, видел! – крикнул Корень уже в спину этому парню. Больше расспрашивать не решился. И знаете почему? На спине, у прошедшего без билета, было написано:

– Иначе, – по крайней мере, он так прочитал, и решил, что это скорее всего тайный агент.

– Конкурент, – добавил Корень.

Но Ко – Конкурента не пустила стюардесса.

– Корень! – рявкнула она из двери Звездолета, – почему посторонний на борту.

– Если он посторонний – выбрось его, – решил не связываться хромой Корень. Впрочем, он даже не понимал, почему у него болит немного нога, почему хромает. Врач обследовал и сказал:

– Окэй, – пляшите.

– Я бессмертный – не могу, – пошутил парень. Хотя знал: по земным меркам каждый Альфацентавровец – практически:

– Бессмертен.

– Пусть докажет, что он на самом деле Ученый, – крикнула опять стюардесса из Звездолета.

А этот Ученый был уже внутри, сидел у игорного стола. Как принято в перелетах до Земли играли в Девятку. Этот Ученый или, если читать наоборот Иначе – что-то похожее на имя индейца в фильме Мела Гибсона Апокалипсис – неожиданно признался, что играть в Девятку:

– Я не умею.

– Точно, Иначе, – рявкнула Га. Она была стюардессой, и поэтому была очень злой. Дак, и естественно, потому что не стала Ольгой, в качестве которой должна была лететь на Землю вместе со своим будущим мужем Вра. Но Вра по принятому на Альфе обычаю не выбрал ее среди двенадцати других.

– А если бы их была тысяча, или даже две? – задала риторический вопрос несостоявшемуся мужу Га.

– Легче бы не было, – простодушно ответил Ученый.

Га хотела дать ему пощечину, но вперед выступила одна из тех двенадцати девушек, и перехватила руку барменши.

Га сразу провела Заднюю Подножку, но не удачно: девушка не расцепила захват, и бросила Га за ее барную стойку, приемом с упором стопы в живот.

Они решили биться до первого перелома руки или ноги, но Дэн решил этот спор за Ученого звездолетчика, прояснив ситуацию:

– Что? – спросила Га, – вас не поняла, прошу повторить.

– Этот не он, – опять растерянно ответил Дэн, хотя и сам направил Га к этому парню, когда он появился из Амфитеатра.

Рычаг коробки передач в ее головке с блондинчатыми волосами переключился в положение:

– Назад, – видимо, это был Автомат, и она поняла, точнее, наоборот, не поняла, как могла ошибиться. – Это все из-за тебя, Дэн. – И добавила:

– Нельзя быть таким безответственным.

– Обдернулся, прости, – и сам ужаснулся Дэн.

– Если что, ты возьмешь меня с собой. – Сами дамы не могли лететь, только с мужьями. Или по крайней мере, с большими поклонниками.

Дэн согласился, но не прошел Детектор Правды, который проверил, что как не муж, а большой поклонник Дэн сделал слишком мало подарков Га, как-то:

– Только сапоги из натуральной кожи, но не женские, а просто офицерские, да кольцо из Анаптаниума.

Сапоги не модные, а Анаптаниум на Земле:

– Ничего не стоит. – Хотя и сделал оговорку:

– Скорее всего.

Тем не менее, принял решение:

– Пустить, – но только, как стюардессу.

– А если Звездолет сломается? – спросила Га.

– В том смысле, что не сможет лететь назад? – спросил Детектор, и ответил: – Останешься там, командовать Женским Батальоном.

И вот теперь та дама, которую выбрал, точнее не выбрал, а это она заступилась в баре за Иначе, и которую тоже взяли в этот полет стюардессой предложила драться за:

– Него, – она показался пальцем на Иначе.

– Я сам бы мог постоять за себя, если бы играли в Покер, – сказал парень, но, прости, в Девятку не умею, не удосужился изучить. – И добавил: – Впрочем, могу, если разрешите научиться По Ходу Дела.

– Меня зовут Ан, если ты не забыл, – обратилась девушка к Иначе, и я выручу тебя во второй раз. И знаешь почему?

– Почему?

– Ты сделал мне протекцию в это Путешествие на Землю. – И не отрицай, пожалуйста, – добавила она, видя, что парень чё-то задумался.

И девушки тут же надели земные костюмы Дзюдо, одна розовый, другая желтый. Почему такие цвета? Не удалось более точно установить, какие они на Земле.

Но Хромой Корень, который проверял билеты, оказался и командиром этой Экспедиции:

– Только шашки или шахматы. – И все поняли:

– Пока хватит Дзюдо, можно играть только в Девятку. – А как пересечем Меридиан, то и в Покер. И знаете почему? Боюсь, не многие на Земле умеют играть в Девятку. Поэтому, не чтобы Они, а Мы сами будем учиться играть в Покер.

– Нет, но наверно, можно будет и в Девятку, – влез Вра, только что вышедший из буфета, – иногда.

– Когда, Иногда? – спросил опешивший Корень.

– Если до атаки осталось мало времени, минут пять-шесть, покер разыграть не успеть.

– Ах, если не успеть, тогда да, можно и в Девятку, почему нет, ведь так хочется вспомнить прошлое, как мы здесь хорошо жили на Альфе Центавра. Как говорится:

– У вас сколько, семь? а у меня, прощеньица просим, семь с половиной!

– Шучу – восемь, – закончил за него Вра.

Пока мужчины разговаривали дамы все равно раздрались. Да так, что даже сломали Подножку Звездолета, по которой взбирались пассажиры.

– Я виноват, – сказал Корень, залазьте так и отчаливаем.

– А я? – спросил Иначе.

– Лети, конечно, и знаешь почему? Подножка-то сломалась, этому должно быть какое-то оправдание, и это оправдание ты.

– А! вот билет, – воскликнул Иначе, – он записан у меня на руке.

– И это? – Корень приподнял рукав френча Ученого, – вер-на-а.

Было написано две единицы и две восьмерки.

Но это надо было еще додуматься составить из двух палочек и четырех кружков число. И это число было:

– Тысяча девятьсот восемнадцатый.

Далее, это ошибка Винов? И надо сто лет идти туда, в 1818 году.

Всю дорогу Га вертелась около Иначе, что многие этого не поняли, в частности и сама Ан, которая, как жена сидела рядом с Иначе и подсказывала, как ему лучше играть в Покер.

– Я сам специалист, – иногда мрачно высказывался Иначе, – но тут же получал ответ:

– Я пока еще замужем за одним тут, так что мои подсказки на тебя стопроцентно не действуют.

– А…

– А если поженимся, когда я разведусь, то всё равно ты можешь считать себя Почти свободным человеком.

– Почему? – спросил Иначе Почти?

– И кстати, – влезла Га, – я вспомнила, как звали того красивого индейца из племени Майя, которого он спас.

– Кто? – это рявкнула, слегка полуобернувшись Ан. – И да: что ты здесь вертишься? Сказано же:

– Занято!

– Кем, простите, тобой? – И Га добавила: – Это вообще комильфо сидеть женатой бабе с незамужним енералом.

– Корень! – позвала Ан, не пожелав обменяться любезностями с Га, – убери от меня и моего будущего мужа свою стюардессу.

– А то что? – задумчиво спросил Корень: он внимательно рассматривал два короля среди своих пяти карт, и пытался решить:

– Бросить их, или ждать третьего?

– Или я выброшу ее в иллюминатор.

– Бросай. Они небьющиеся.

– Я разобью.

– Более того, это и не иллюминаторы.

– А что?

– Так только видимость.

– Может, эт-та, – сказала Га, – тебе пересесть к тому Корешку? – она кивнула на командира десанта.

И они уже опять взяли захваты на своих сине-желтых куртках, неизвестно откуда появившихся. Оказывается, Дэн выдал. Где взял? Вез в подарок тем из Землян, кто ему первыми понравится, но решил две слишком мало, чтобы дарить, отдал этим дамам Га и Ан.

– По крайней мере, драться будут по правилам. – И добавил: – Тем более все равно лучше сначала постирать, прежде чем дарить. И знаете почему? Вдруг сядут, а потом жаловаться будут, что велики.

– Малы, – поправил его Вра.

– Да, точно, никак не могу запомнить, что больше: малы или велики.

– Ты в покер играть умеешь? – спросил Иначе.

– Дак, естественно, учусь.

– Больше – это четыре Короля, а меньше – четыре Дамы.

Как это ни удивительно – никто не возразил. Изображались, что все уже научились играть в Покер. По крайней мере, уже запомнили основные комбинации. Но никто еще, кроме Иначе, не знал, что главное в этой игре не какая комбинация карт, как называется, а:

– Какая она у кого в данный момент. – Казалось, что знать это Всегда – невозможно. Хотя и этого мало, важно понять, понимает ли противник, что вы поняли его комбинацию.

Неожиданно раздался крик ужаса:

– Из кабины пилотов вышел этот самый пилот, он едва волочил ногу, и упал через три шага.

– Наверное, тоже играл сам с собой в Это дело, – сказала Га, но ей не дали уточнить, в какое именно.

– Это не метеорит, – сказал Дро и потерял сознание.

Га тем не менее констатировала:

– Над ним не было начальника, а под ним – будильника.

– Тебе надо было там находиться, – рявкнул Корень.

– А здесь кто будет вам прислуживать, – без знака вопроса рявкнула Га.

– На Земле спишу в санитарки, – тем не менее резюмировал Кор.

– А хо-хо не хо-хо?

– Что? Ты еще здесь?

– А где мне быть.

– Бегом марш за штурвал Звездолета.

– Там нет штурвала, – хотела сказать Га, но вспомнила, что штурвал, как раз был зачем-то в кабине пилота. Правда, он был убран под панель приборов, но нажатием белой кнопки освобождался. Когда, зачем?

– А хрен его, точнее, ее знает.

Но тут неожиданно объявили:

– Надеть Земные костюмы.

Га юркнула в каюту пилотов и нажала Белую Кнопку. Это ей подсказала автоматическая память.

– А вот, что делать дальше? – спросила она у себя, – не знаю.

Обернувшись назад Га увидела белый костюм, встала, осмотрела его – ничего особенного:

– Нет никаких антигравитационных механизмов. Надела, опять села за приборную доску со штурвалом, и тут всё стало ясно:

– Земля уже рядом, пора включать форсунки для мягкой посадки. А точнее, просто автоматику.

И она включила. Но! автоматика была уже включена, а теперь отключилась. Загорелась надпись:

– Уверены ли вы в отключении Автоматики.

– Без знака вопроса, – констатировала Га, – значит, всё нормально. Почему? Ну-у, я уверена. – Она вытянула руку вперед. – Дрожат. – И она опять рванула штурвал на себя.

– Тебе где мозги вправляли? – спросил Кор, приоткрыв дверь. – Мы уже пролетели на двести лет вперед.

– А какая разница? – спросила Га, – нам все равно, сто туды-твою, сто…

– Прекрати, и быстро возвращайся, мы и так уже попали в Небытиё.

– Я могу, но самое большое только на сто лет назад.

– Почему?

– Дак, ниже плинтуса уже.

– Плинтуса, значит? Ну, возвращайся хоть на сто. Я тебе устрою, как приземлимся такое, что почувствуешь себя:

– Ниже плинтуса.

Глава 3

– Бел-ы-ы-е-е! – немного разочарованно сказала одна девушка другой.

У многих на одежде были вышиты имена, как предполагалось по протоколу. Но не у всех.

– Почему не у всех имена? – спросил Кор, как он сказал встретившего его:

– Парламентера.

– Нэ успели.

– Что значит, не успели? – возмутился Корень. – Мы вам послали Предупреждение о Прибытии сто лет назад. Мало?

– Дак, мы его получили только, практически на прошлой неделе.

– Что значит, Практически?

– Ну, я точно не считал, но примерно-то всё равно прав.

– Имя?

– Чья?

– Охренеть можно! – рявкнул Кор, – что значит:

– Чья? – У вас есть какие-нибудь прекрасные дамы, чтобы я мог с ними общаться с вдохновением?

– Есть. Да, есть, – повторил парень, но боюсь не про вашу честь. – И продолжил, не давая Кору еще раз возмутиться:

– Оне Красные.

– Вот из ит, Красные?

– Ну, вы в белом, а мы-то: в красном.

– Что-то незаметно.

– Наденьте приборы ночного видения и заметите.

И Корень, командир экспедиции, надел.

– Действительно, – выдохнул он, и добавил: – А так незаметно.

И подошли к нему две прекрасные дамы:

– Татьяна.

– Александра.

– Могли бы и не говорить.

– Почему?

– У вас на… кстати вы откуда, с Марса или с самой Альфы Центавра?

– Дак, оттуда, естественно, – ответил Кор.

– Конспиратор, – хлопнула его по одному плечу девушка с надписью на груди Татьяна.

– Ночью расскажет всё без утайки! – ударила по другому дама, на груди которой было изображено длинное имя:

– Александра.

– Зат-трудняюсь прочесть, – сказал Кор.

– Да зови просто, как своих рабов, тамоди на небе:

– Танька да Сашка.

– Таня, значится, и Саша, отлично. Честно, я сам удивляюсь, что могу говорить на земном языке, как абориген.

– Еще раз нас так обзовешь – всё, так и будем тебя звать:

– Абрр.

– Вот из ит – Абрр.

– Ах-ха-ха. Ха-ха! – рассмеялись девушки.

– С Луны, а не знает, что такое Рыб-ба!

– Простите, что такое рыба я знаю, но рыба – это Абыр-р-р.

– Мы говорим скорописью, – ответила Щепкина-Куперник, Таня. И добавила: – Я буду писать о вас пьесу, али даже ромэн.

– А я буду вашей женой, – сказала Коллонтай, Саша.

– Нет, нет, нет, пока что никаких жен, мы все здесь, – он махнул рукой на приближающуюся делегацию с Альфы, – дали клятву не жениться на землянах, пока не свяжет электрический разряд.

– Что такое электрический разряд? – спросила Ще-Ка.

– А эта вот так, – ответила за командора подруга Кой.

Она зашла сзади и пощекотала Корика – как она произнесла уменьшительно-ласкательно – за ребрышки.

И так продолжала играть на нем, пока не допела до конца целый куплет песни:

(Стихи А. С. Пушкина)

А Танька вспомнила своего деда, актера Щепкина, и спела под эти же ребрышки:

(Оригинал текста П. С. Парфенов)

– Чушь и бред, так не поют, – встряхнулся Корнилов – как его тут же прямо под аккомпанемент ребрышек обозвала Коллонтай – нужен оркестр. Или по крайней мере, магнитофон.

– Вот из ит, магнитофон? – спросила Таня Щепкина.

– Щас включат, – ответил Кор, и добавил: – Маг сюды-ы.

Далее, включают песню – какую? – и под эту песню Га и Ан дерутся с Кой и Ще-Ка. Песня Малежика – Провинциалка.

– Он обозвал нас Провинциалками, – со слезами на глазах сказал артистка Щепкина.

– Придется ответить, – тоже чуть не заплакала Алек.

И концерт, заготовленный для приветствия аборигенов Альфы и ее Центавры был заменен боем между двумя сладкими парочками:

– Га и Ан со стороны межпланетного сообщества и Артистка и Любовница Комиссара – моряка Черноморского флота Дыбенко – с другой.

Для справки: Дыбенко просил Коллонтай называть его моряком Черноморского флота:

– Для конспирации, – так как чаще бывал в районе Балтфлота.

Первый раунд Ар и Лю проиграли. Ан и Га провели каждой по два приема, и что характерно, оба из стойки и с большой амплитудой. Но земные дамы выдержали сильные удары, ибо были они о свою матушку-Землю. Но больно было, было. Тем не менее обе хором залаяли:

– Ничего не было. – А судья был с Альфы, Дэн. Ему было стыдно сразу отправлять таких красивых девушке в откат, и он признал их:

– Абсолютную правоту. – Чем, естественно, вызвал бурную реакцию своих Ан и особенно Га.

– Я тебе больше никогда не дам, так и запиши себе в Ноутбук.

Но Дэн ответил достойно:

– Ну-у, во-первых, сколько я ни просил, так, кажется, ничего и не было. – Ибо:

– Я бы знал.

– Во-вторых?

– Что? Ах, во-вторых, они наши гости, и мы не можем их обижать против их же воли.

– Ты хоть сам-то понял, чё сказал? – рявкнула Ан, правда негромко. Понимала и даже сказала:

– Им же хуже будет. – Но.

Но вышло по-другому:

– Коллонтай и Щепкина-Куперник предложили начать вторую серию с:

– Пятидесяти метров и постепенно сближаться.

– Нам по барабану, – ответили с Альфы Центавра, – начинайте хоть с конца, как говорится, футбольного поля.

И начали, хотя Дэн, хотел возразить:

– Бить только руками и ногами, – его девушки поняли, что хочет запретить бить головой.

– Пусть делают, что хотят, – сказала Га, – но одной из них я сёдня точно голову сверну.

Ан:

– Я сломаю ногу.

Но не смогли даже пересечь центральный круг, откуда начинаются все матчи.

Анна упала уже через десять метров, а Галя – как удлинили их имена до земных любознательные зрители – через двадцать метров.

Альфовцы ахнули:

– Как можно бить с такого расстояния?! – и уже готовы были на всё, лишь бы их не забрили в бараны с рабскими наклонностями.

– Почему никто не предупредил, что у местных жителей есть такие огнестрельные способности? – спросил Кор у Вра.

– Так никто и не знал, – Вра.

– Чего не знал? – Кор.

– Что мы попадем сюды.

– Да-а, мы летели в совсем другое место.

Пришел парень по имени Александр Пархоменко и предложил:

– Опять наладить отношения.

– Как? – спросил Кор.

– Мы подарим вам всем по Кольту Сорок Пятого калибра, – сказал другой, это как раз был Дыбенка, любовник одной из участвовавших в бою дам. А может и обеих.

И дали:

– Пять Анаконд, семь, Браунингов, и десять Кольтов Кобр.

От радости инопланетяне забыли все на свете, как-то:

– И про убитых Ан и Га, а также про количество патронов, необходимых для этих Кольтов, думали, по мешку на каждый хватит на всю жизнь.

Далее, Га и Ан оживают, как?

Решили похоронить с почестями в честь первого на памяти этого поколения контакта Людей и Альфов.

– Так мы даже лучше будем понимать, что такое огнестрельное оружие, – сказал Дро – водитель, как сказал Котовский при первом знакомстве:

– Кобылы, – и показал на космический корабль с Альфы Центавра, который действительно стоял на четырех ногах, как корова. Но можно было при желании и земном воображении признать за так любимую всеми, в том числе и этими ребятами, Пархоменко и Котовским:

– Лошадь. – Как говорится кратко: сие благородное животное и так далее. Как-нибудь при случае повторю.

А! вот как раз опять, эти ребята Пархоменко и Котовский посадили Ан и Га – убитых на дуэли, если кто не забыл – на лошадей и повезли.

– Куды?! – заорал Дрозд, как его уже прозвали на Земле:

– Водитель Кобылы. – ВК, не путать с КВВК. А это, впрочем, щас будет.

И Дро нагнал Кота и Птаху, как по альфовской аналогии назвал он Пархоменко. С Котом-то понятно: вороватые, лихие замашки. Но Пархоменко действительно:

– Летал на коне.

Альфовец догнал этих ребят только, этеньшен:

– В бане.

– Да вы что?!

– А что?

– Банкет еще не закончился, а вы тащите наших девок в баню, – рассказал Дро.

– Они же ж мертвы-е-е, – в свою очередь рассказал Котовский.

– Дак, тем более, наверно, нельзя так делать? – спросил Дрозд, так как точно не знал еще, можно ли так делать.

– Мы их не трахать сюда притащили, – сказал Пархоменко.

– А зачем? – не понял Дро.

– Будет откачивать, – ответил Кот.

– Это лечебное заведение? – Дро.

– Лечебно-профилактическое, – ответил Кот, и добавил: – Ибо. Ибо, если человек оживает, то уж потом обязательно пойдет трахаться только в баню.

– Вы мне зубы не заговаривайте, я в полете изучал земную историю: люди никогда, практически, не оживают.

– Да, оживают, – махнул рукой Птаха, – просто это не может быть известно.

– Почему?

– Они воскресают под другими именами.

– Е-рун-н-да-а! – рявкнул Дро, – попрошу отдать мне наших девушек взад.

– Пожалуйста, – сказал Котовский, – вы можете считать наших-ваших дам мертвым, от этого тебе будет легче?

– Более того, может быть, земляне и не воскресают из простых покойников, но на альфавцах никто ж ишшо не пробовал.

– Попробуем? – задал почти риторический вопрос Кот. А Дрозду уже налили. Он выпил, согласился, и только потом спросил:

– Что это было?

– Испанское коллекционное вино за пять тыщ, – сказал Котовский.

– За пять тыщ чего? – спросил еще не опьяневший Дро.

– Ты чего хочешь? Золота?

– Бриллиантов? – Кот.

– Со всеми еще выпью, потом скажу. – И сказал:

– Аники у вас есть?

– Вы имеете в виду Анаптаниум?

– О! молодес-с, – решил Дро, значит есть.

– Сколько надо? – спросил Кот, он услышал это слово только пятнадцать минут назад, когда они скакали в баню. Птаха ему сообщил, что есть на Альфе Центавра Камень Жизни и называется толи:

– Унобтаниум, – толи:

– Анобтаниум, – но по-нашему, по-Одесски будет:

– Анаптаниум. – Аник.

Еще по дороге Кот передал записку своему помощнику-ординарцу Махно – в смысле, чтобы первый встречный ему передал:

– Привези в баню рукавицу Ониксов.

И этот парень, пацан, решил сам заработать на этом деле. Он работал мастеровым по изготовлению шашек и шахмат, и других шкатулок именно из оникса и агата, мечтал стать хозяином этой мастерской. Несмотря на такое распространение этого камня, многие считали его очень дорогим, особенно в сочетании в перстне с червонным золотом.

– Ты кто? – сразу спросил его Котовский.

– Олух! – крикнул уже слегка, а может и даже более того запьяневший, Дро.

И действительно, парень был в онучах и в рваном треухе.

– Я лаптем щи не хлебаю, Альфовец, – достойно ответил пацан. – Кстати: Чапаев.

– Что нужно, я не подаю, – ответил Дро, – и знаешь почему? Не взял с собой.

– Я принес, что ты просил, – сказал Чапаев, и протянул Котовскому рукавицу.

– А где батька? – спросил Котовский.

– Какой батька?

– Махно.

– Он молодой, так-то и я батька.

– Ладно, разбер-ремся, давай Аники.

– Тока за небольшое вознаграждение, – Чапаев.

– Будет, не сумлевайся! – обнял его Пархоменко.

– Согласен! – рявкнул маленький Чапаев.

– Ну, давай.

– Давай уехал в Одессу – залог, пажалста.

– Дай ему что-нибудь, – сказал Котовский.

– А что я ему дам? Пулемет, может быть? Да вдобавок с тройкой вороных.

– Кольт хачу, – сказал Василий Иванович.

– Дай ему Анаконду, пусть согнется в три погибели от тяжести, – сказал Котовский.

– Да? А мне чего? – спросил Пархоменко.

– Еще достанем.

– Возьми-те меня на дело, – сказал Чапаев, – я сам выберу себе, какой Кольт мне больше нужен. Авось, понравится Браунинг. Или Смит-энд-Вессон.

– Давай, мил паренек, сюда Аники, я сам тебе подарю, может быть, даже Кобру.

– Давай сначала я посмотрю, вот из ит. – Чапаев.

Наконец вмешался Котовский:

– Ты чё в натуре, откати сюда камни.

– Э-э, так сказать, – начал Чапаев, – я должен знать, за что идет такой непримиримый торг.

– Хрен знает что, – ответил и Дро, – я уже и сам не помню. Может вы хотите карту местности?

– Какой местности? – Птаха.

– Нашей, Альфы, так сказать, Центавры, – Дро.

– Центавра, – поправил его Чапаев.

– Очень, очень вер-р-р-на-а-а, – высказался Дро, и покачнулся.

– Приляг, приляг, мил человек, на лавку-то, авось легче станет, еще выпьешь. Коньяк хороший, сам покупал, – Кот.

– Это очень дорогие Аники, – я просто так их не отдам, – сказал Чапаев.

Котовский разозлился, и хотел врезать Чапаеву, да прямо по жопе, как малолетке, но парень убежал на другой конец длинного стола из свежего дуба. Хотя скорее всего, это была сосна, или что-то другое, ибо дуб крепок и дорог, а денег пока еще мало.

– Ты откуда вообще взялся? – спросил Пархоменко, и посмотрел на Котовского.

– Я?!

– Да не ты, а он.

Пока они разговаривали Дрозд спустился под стол, и прополз на карачках до торца, у которого маячил Чапи. И как раз тут же положил тяжелую рукавицу с Аниками на пол. Ее и взял, быстро думающий, несмотря на почти уже систематическое пьянство Дро.

У Дро был с собой один камень Унобтаниума с самой Дальней Альфы, его подарил ему, точнее, дал на хранение-провоз на Землю Дэн:

– На всякий случай, как сказал он, – авось пригодится.

– Они не знают, что это такое, не будет иметь ценности, – сказал Дро Дэну.

– Авось проявятся какие-нибудь его новые способности, – ответил Дэн.

– Ладно, если только кого обмануть, но и то сомневаюсь, что это возможно: на Земле народ алчный, охочий до золота, как грится:

– Камень лучче в рот не клади.

Глава 4

– Ты откуда знаешь? – Дэн.

– Изучаю науку, генерал.

– Да вранье это все, одни придумывают, а другие верят. И кстати, почему: Генерал?

– Наука, пришла информация с Земли, что ты генерал, уж не знаю чего, но есть – значит есть.

– Ты хочешь сказать, Земля опережает нас во времени настолько, что это можно заметить?

– Да.

– Не верю. – Тем не менее, еще больше поверил Дро и отдал ему свой Уно с Дальней Центавры.

И.

И вот этот камень Дро, чтобы не потерять в бане положил в мешочек, а точнее, это была рукавица, где были простые ониксы. Хотя и голубые. А Анаптаниум, который был на Альфе серым, здесь стал, имеется в виду в компании с ониксами:

– Зелено-красным. – Может быть даже наоборот:

– Красно-зеленым.

– Хорошо, что не красно-белым, – разумно резюмировал пьяный Дро, заглянув в рукавицу, которую уже в зубах тащил к своему месту. Куда? И понял, что заблудился. Это под столом-то!

Если бы какая-нибудь дама увидела, непременно сказала бы:

– А еще космонавт!

Летает, а спрашивается:

– Ихгде? – Под столом? Так-то и я могу.

Вы, может, и можете, но вот будущие господа, точнее:

– Товарищи енералы, – поняли всё наоборот, и выбежали на улицу в поисках Дро.

– Более того, – сказал Василий Иванович, – этот Скотланд Ярд, утащил мою рукавицу.

– Я те куплю новые, – Кот.

– Кады?

– После победы мировой революции.

– Долго.

– Вот если такие, как ты, даже получив наградную Анаконду, будут рассуждать в таком отрицательном смысле, то да:

– Вообще никогда не наступит.

– Послушай, ты, э-э как тебя, Васька, что ли, а где мешок золота, который тебе дали на сохранение? – спросил Пархоменко.

Котовский даже остановился:

– То есть как, где?! – ужаснулся он. – Тем более это был не мешок, а рукавица, но с Ониксами.

– Да не парьтесь, – сказал Василий Иванович, – у меня еще есть. – И добавил: – Впрочем, сейчас, кажется, нет. И знаете почему? Только что изготовил большую партию шашек, шахмат и домино.

– Из ониксов? – удивился Пархоменко. И добавил: – Лучше бы из янтаря.

– У нас янтаря нет, или он дороже.

– Дороже Аников? – тоже удивился Котовский.

– Ну, тогда они еще не были Аниками, а так только:

– Простые Ониксы.

– Такие дешевые-е, даже удивительно, – сказал Котовский. И добавил: – Надо было их смешивать с золотом.

– Перстни делать? – Вася.

– Естественно.

– У меня нет знакомого в Нью-Йорке, как сказал один колумбиец одному американцу, когда они вместе дули брызги виски на огонь, чтобы он посильнее вспыхивал, чтобы было веселее в этом захолустье, и закусывали листьями коки.

– Теперь есть, – ответил Котовский. – Как и тогда Ричард Гир.

– У тебя есть золото? – удивился Василий.

– Дак будет. Скоро.

– Надо было предупреждать.

– Послушайте, парламентеры, а где, этот Залетный? – Пархоменко остановился посреди широкого перекрестка.

– Ни души, как в Мастере и Маргарите, – остановился и Котовский.

– Вот зараза, очень хитрый оказался, – ударил себя по лбу Василий Иванович. – Он в бане.

– Не может быть! – воскликнул Котовский.

– Я бы не остался, – согласился Пархоменко, – это глупо.

– Так он с Альфы.

– Вернемся?

– Я не уверен, так мы его вообще упустим.

– Да-а, альфовец, тем более пьяный, а обманул нас, настоящих аборигенов.

– Ну, что будем делать?

– Давайте разделимся, я останусь здесь, Птаха, пойдет дальше по проспекту, а ты, Вася, как грится:

– Иди в баню.

– Я в баню? Хорошо, там две телки, трахну их заодно, – ответил Василий Иванович.

– Не соблазнишь.

– И знаешь почему? Они же ж мер-р-т-т-в-ы-ы-е-е-е.

– Да пусть идет, – сказал Пархоменко.

– Да, Вася, иди, ты всё равно не в доле, – согласился Котовский. – Запарь там парку покрепче, авось оне оживут, да и трахнешь их заодно действительно.

– Ха-ха-ха, – добавил Пархоменко. – Ты туда? – обратился он к Котовскому. – Тогда я прямо.

– А ты иди назад, – обратился сам к себе Василий Иванович.

– Любишь? – спросил Котовский.

– Кого, в том смысле что, что? – сказал Вася, – трахаться?

– Командовать! – крикнул уже отошедший довольно далеко Пархоменко.

– Да, парень, у тебя природная склонность быть командиром ударной дивизии.

– Дак, да, согласен. – И Василий Иванович, понуря голову пошел в баню. Не очень, значится верил в реальность будущего.

Далее, что уже произошло в бане?

Трое сидели за длинным чистым столом и играли в карты.

– Ты эта чё бросил-а, или дальше пойдешь? – услышал Вася, а еще не вошел, а только взялся за ручку двери.

– Тихо!

– Что? Щас быстро послушаем, и продолжим. – И пошло, поехало:

– Северный чуть-чуть отвалил, но из Сибири уже идет сплошная стена, и что самое интересное, не идет даже, а летит, летит, практически:

– Как пух Эола, – то разовьется, то совьется, и бьет и бьет всех по ногам.

– А с Запада?

– С Запада, говоришь? А! с Запада. Так и прет, так и прет, можно сказать не частями, а Легионами целыми.

– Не отбиться.

– Однозначно. Все замерзнем.

– Почему?

– Так мертвые обычно замерзают.

– Это верно, но идет-то на нас силами неисчислимыми жара, а не холод.

– Что?

– И грю, если ты плохо слышал, идет:

– Красная жара.

– Да подождите вы, дайте послушать, – услышал Вася, резкий раздражительный пронзительный голос. – О! узас, точно идет. И сила эта непобедимая.

Волосы на голове у Василия Иванович встали дыбом, и он решил не входить, а:

– А неслышно, хотя и со скрипом приоткрыл дверь, и вполз в вестибюль шикарной сауны.

– Что это было? – услышал он добрый голос.

– Хе с ушами, – ответил злой. И добавил: – Ай, ай!

– Ты чё? – спросил Дро.

– Хорек какой-то пробежал.

– Даже не пробежал, а быстро прополз, – добавил добрый голос.

– Прекратите меня пугать, – сказал Дро, – я еще не совсем протрезвел.

И тут Василий Иванович поднялся во весь свой богатырский, впрочем, небольшой рост, и рявкнул:

– Ты справа, ты слева!

– А я? – вставил Дро.

– По центру.

– Что же вы будете делать? – задал Дро риторический вопрос.

– Я вас прикрою.

Люди встали, и против своей воли, как загипнотизированные, рванулись с трех сторон, но не к двери в парную, как думал по умолчанию Вася, а на улицу, и:

– Бежать, бежать и бежать, как можно дальше от этого места.

Потом, разумеется, вернулись. Вася сидел за столом и пил чай с Мишками на Севере, Красной Шапочкой и Верблюдом на Юге.

Одна девушка заглянула в приоткрытую дверь и посоветовала:

– Ты шоколад бери, бери не стесняйся.

– Заходите, – сказал Вася, держа блюдце у губ, и даже не дернувшись на этот приятый голосок.

– Зачем?

– Допрос будет.

– Зачем? – опять тоже.

– Зачем создали паническую ситуэйшэн в мирное время.

Они зашли и скоро-нескоро, но, наконец выяснилось, что Василий Иванович ошибся-то, а они только так:

– Погулять вышли.

– Дубина ты сие протяженная, – так прямо и сказала ему та, всех отношения симпатичная леди, которая ранее так была добра к нему.

– Да, осёл настоящий, только зря напугал нас, – рявкнула другая, и добавила:

– Это был прогноз погоды, – на коне да с шашкой хотел остановить наступающий ураган.

– Ураган – это откуда? – невозмутимо ответил Василий Иванович, с юга?

– С севера! – рявкнула опять эта же дама, и хотела даже дать Васе подзатыльника, но была вовремя перехвачена доброй леди по имени Коллонтай. Вторая – это, естественно:

– Щепкина-Куперник. – И.

И Василий спросил:

– Восток где?

– Так где-то есть, естественно, – влез Дро, и добавил: – Я предвижу, что ты прямо сейчас хочешь вопреки всякому здравому смыслу побежать с шашкой до Урала, но пойми правильно:

– Это очень далеко.

– Далеко – не близко.

– Да, ладно, ладно, успокойся, милый, – Коли погладила Васю по головке, – все ошибаются.

– Да, – без смеха ответил Василий Иванович, – только не все так быстро бегают, как вы. – И вот тут уж от души расхохотался.

– Значится так, – сказала Ще-Ка, – ты будешь во всем слушаться нас. Понял?

– Да. Но не буду. И знаете почему? Я умней.

– Я так и знала, что сморозит какую-нибудь глупость, – Куперник.

– Дурак, да дурак, так тоже нельзя, – сказала Коли, – пусть ответит на простой вопрос, и будет ясно, что мой Вася, – она хотела погладить его опять по головке, но он попросил оставить это на потом – очень даже умный.

– Извольте, – ответил появившийся с тремя кружками холодного пива, и сушеным лещем в зубах Дро, – пусть ответит, как я вас оживил, и будет ясно, умный, или просто так:

– Только шашкой вышел помахать.

– Ну, чё, герой, отвечать будем? – спросил Дро и его поддержали девушки, одна в надежде на то, что ответит, а другая наоборот, что, конечно:

– Завалит всё дело.

А дело было в том, чтобы узнать тайну этого оживления самим. Ибо. Ибо дамы прекрасно помнили, что их Кто-то убил.

А именно:

– Ан и Га – чокнутые инопланетянки с Альфы Центавры. – И более того:

– В неравном бою.

И Василий Иванович начал издалека:

– Я только одного не пойму:

– Вы кем себя позиционируете?

– Что значит кем? – рявкнула Щепкина-Куперник. А Коллонтай тоже:

– И я не понимаю, если честно, вашего нелогичного вопроса, дорогой.

– А именно? – встрял Дро.

– Что, именно? – не понял и Вася.

– Хватит умничать! – рявкнула Ще-Ка, – мы с Земли, и это, по-моему, абсолютно естественно.

– Я почти согласна, – сказала Коли.

Дро почесал затылок:

– Я не согласен.

– Почему? – повел свой первый в жизни допрос Василий Иванович.

– По кочану, если по-здешнему, – ответил еще не совсем протрезвевший Дро.

– А если по, – Вася кивнул на потолок бани, – вашему?

– Что значит: вашему? – спросил Дро, и добавил:

– Если по-нашему, то ясно:

– Мертвые не оживают!

– А мы, значит, по-вашему, мертвые? – спросил для уточнения Вася, и кстати выложил на дубово-сосновый стол свою наградную Анаконду. Которую, впрочем, украл у Пархоменко при расставании, ну, как и положено у всех магов и жуликов:

– В самый неподходящий момент. – Но без кобуры, и поэтому устал таскать ее, привязав к шее.

– Шею тянет? – спросила Куперник, – можно я посмотрю.

– Я первая об этом подумала, – ответила Коллонтай, и уже протянула руку к Анаконде.

– Брысь! я вам сказал, – Вас. Ив. поднял лапу.

– Нет, мы ее возьмем, пока ты не ответишь на вопрос.

– Я вам задал наводящий вопрос, – логично ответил будущий комдив, – вы тоже не ответили. Точнее, ответили, но! – он поднял вверх указательный палец:

– Ни-пр-ав-ил-ьн-а-а.

– Отсюда простой вывод, – продолжил он, – вы – Инопланетянки с Альфы Центавра. Только они могли ожить после полудюймовых снарядов здешних Кольтов, – и для наглядности провернул свой длинноствольный на большом пальце.

– Ни-пра-ви-ль-на-а крутишь, – сказала ЩеКа, – надо на указательном.

– Как это?

– Дай покажу. – И она… и она уронила Анаконду.

– Вот и видно, молодые леди, что вы нэ мэсные, – сказал, нет, не Василий Ив-ч, а Дро, а Щепкина-Куперник застыла с открытым ртом, как Малагант перед Ричардом Гиром, который выбил у него меч даже когда уже был два раза ранен в руку.

– Хорошо, пусть для убедительности выстрелит в меня, – сказал Вася, – я вижу, что дама еще не понимает, откуда дровишки.

Он думал, что Куперник поймет, что она не Куперник, тем более вместе со Щепкиной, а прилетела с Альфы Центавры вместе с Дро, так как:

– Стрелять-то из земного оружия не мо-зе-т-т. – Но Дро попросил Васю отменить эту идею на корню:

– Ибо, – как сказал он:

– Она мо-зет, как вы выразились, прямо тут и научиться. – Сказать-то сказал, но было уже поздно, дама научилась.

– К нашему счастию, не совсем! – радостно объявил Вася, так как пуля, практически с пушечное ядро, и как все кольтовские пули тупорылая просвистела далеко от его виска.

– Почти на полсантиметра не попала, – констатировал Дро.

Вася потрогал слегка поседевшие волосы, понюхал пальцы:

– Гарью пахнет, значит где-то ноль три – ноль четыре миллиметра было, – сказал он.

– Не милли, а санти, – поправила милого друга Коллонтай.

– А я сказал, было милли.

– Хорошо, ответь, сколько милли в санти? – влезла и Купи.

– В общем так, – Вася потер глаз мизинцем, точнее, другим, рядом с ним стоящим другом, скорее всего безымянным, – это Альфовцы, и я приказываю закрыть их в парной до особого распоряжения.

– За что?! – удивился Дро.

– Спрашивают, а сами не знают, что спрашивают, пусть попарятся еще, авось дурь-то и выйдет, а то:

– Скока, да скока, будет, да будет, а ведь я решил главную задачу Сфинкса:

– Это ино-пла-не-тян-ки-и-и-и.

Тем не менее, после непродолжительной потасовки Василий Ивановича скрутили и самого засунули в парную.

Далее, про участие в оживлении Акиков и одного настоящего Уно.

Они заказали еще по две кружки пива и большую тарелку креветок.

– Будем, – сказал Василий Иванович.

– Давай, – ответил Дро, и они сделали по глотку.

– Чё?

– Не лезет. И знаешь почему?

– Надо было взять в магазине бутылку сухого для перебития вкуса.

– Здесь есть такие магазины?

– Конечно.

– А ты откуда знаешь? Ты ведь, мил человек – тозе не чек, а…

– А?.. – переспросил Дро.

– А Альфовец, – констатировал Вася.

– Ах-ха-ха-ха-ха! Ах-ха…

– Достаточно, я понял, что вы притворяетесь.

– Нет, правда, я не знал, это они всё знали, а молчали нарочно, – Дро кивнул на парную.

– В каком смысле?

– Может зайдем?

– Да ты что! Я даже боюсь представить, что они на самом деле из себя представляют.

Глава 5

Дэн и Вра пригласили двух дам, прилетевших вместе с ними, а именно Га и Ан на берег моря, куда они уже прибыли на постоянное место жительства.

– Попросили местечко потеплее на Земле, – со смехом сказал Ленин, подписывая Декрет, разрешающий инопланетянам жить в Ялте на Черном море. Но не всем с постоянной пропиской. Например, Кок должен был только погостить у друзей с месяц – не больше – и отправляться восвояси, а именно в Иркутск.

И он, этот Кок, увязался с ними, хотя вроде бы:

– Чё делать впятером-то?

– Тут мне одна из них понравилась, – шепнул он Дэну.

– Я вообще-то сам хотел ее трахнуть.

– Да ты что! в первый день?

– Я уже давно ее знаю.

– Да? А я вот как увидел сразу влюбился, и что характерно, не помню ее по Альфе Центавре.

– Вы оттуда?

– Откуда? – не понял Кок.

– Ладно, – ответил Дэн, – не будем заморачиваться, я шучу.

– Понятно, но я говорю серьезно, если что:

– Извольте на дуэль.

– Да? Даже так? Вы купили Анаконду в Одессе на Барахолке? Вряд ли она будет стрелять.

– Я взял Браунинг, говорят, он надежней.

– Зачем?

– Что зачем? Я так и знал, что желающих здесь на Земле на всё хорошее будет много, готов постоять за себя.

– Простите, но почему сразу огнестрельное оружие? – спросил Дэн, – у нас есть Дзюдо.

– Ну, не знаю, может я перестарался, хотел быть:

– Как все. – Более того, я не хочу рекламировать наше фирменное Альфовское оружие – Дзю До. У нас нет на него, как это эмбарго?

– Ну-у, не знаю, не знаю, в любом случае…

– Вы правы: в любом случае ей выбирать, – перебил Кок. А Дэн не смог придумать возражения. Сразу не дуэль. Зачем? Она может и так его выбрать. Кто? Да любая!

Охотно верю.

Вообще, когда развели костер и появились шампура с осетриной, арбуз, помидоры и другие овощи и фрукты, даже шоколад во льду и конфеты, оказалось, что народу намного больше.

– Откуда?! – возмутился и Вра, который давно уже, еще на корабле, а может даже уже на Альфе, выбрал Ан.

Ладно бы еще сели на хвост Кок и Кор, но откуда-то взялась еще третья дама. Кто это?

– Ху а ю? – спросил Вра у девушки, пытавшей раздуть огонь погасших углей.

– Ай эм, точнее, я приглашена, – ответила она.

– Для кого? – спросил Вра.

– Да для какого-то Врангеля.

– Серьезно? Меня никто не предупредил, ибо я и есть Врангель. Точнее, просто Вра, но здесь просто Вра не могут понять и выговорить, поэтому, наверное, так тебе сказали. Не заморачивайся, зови, как хочешь.

– Можно, я буду звать тебя Пипер?

– Прошу прощенья?! Это шутка?

– Почему? Я не понимаю, почему такое приятное имя должно быть шуткой.

– Пипер – это май фрэнд.

– Как вас называть? Товарищ Маузер?

– Нет, я в другой армии.

– Жаль, а то бы я вам дала.

– Что, простите, дала?

– Понимаете, сэр, я тока простая служанка, и меня наняли, чтобы раздувать здесь угли под шашлыками.

– И всё?

– Ну, и жарить их, естественно. Впрочем, это только если у меня получится.

– А иначе, кто будет жарить, Дэн?

– Да.

– Я так и знал, что это он тебя пригласил.

– Почему?

– Конкурент.

– В каком смысле? Все время ищет вам девушек. Я так и думала.

– Вы думали обо мне.

– Дак, естественно. Больше мне не о чем думать, как только кому-то дать.

– Да я никак не пойму, что:

– Дать?

– А вот это и она приподняла широкую юбку.

Парень согнулся в три погибели от наслаждения.

– Что? Как? – спросила она.

– Я-я, – запинаясь ответил барон, – на тебя женюсь.

– Я не могу выйти замуж за инопланетянина.

– Почему?

– Потому что я знаю, что ты:

– Лошадь. – Или конь, в данном случае это не имеет значения. Ты:

– Пипи.

– Это не так.

– Да?

– Не совсем так.

– Вот этого Не-сов-сем я и боюсь.

Наверху появился Дэн. Прислонив ладонь ко лбу О – как она назвала себя – его увидела, и сказала:

– Во, мой наниматель приперся. Я пойду, принесу еще углей.

– Если что, запомни пароль, – крикнул ей вдогонку Вра.

– Какой?

– Фердинанд!

– Как?

– Впрочем, не заморачивайся, зови меня просто Федя.

– Куда она убежала? – спросил Дэн и предложил Вра сигару: – Будешь?

– Давай, – он взял сигару, нагнулся и прикурил от углей.

– Я просто так сказал, для приличия, а она, – Дэн кивнул на сигару, – была всего одна.

– Не переживай, друг, оставлю.

– Окей.

– Как ее звать?

– Ты не спросил?

– Спросил, но кажется, забыл из-за волнения. На Фэ вроде чё-то такое.

– Фекла?

– Точно.

– Это как переводится, Открытая?

– Любопытная.

– Любопытная – это Варвара.

– В общем, так на сегодня она твоя, я договорился, а к Га не лезь, – сказал Дэн.

– За грубость не оставлю, – Вра стряхнул с сигары пепел.

– Что ты ей пообещал?

– Что пообещал? Взять в обоз своей армии, если она соблазнит тебя на всю оставшуюся неделю. И да: зря проболтался, теперь, наверное, откажешься.

– Ты не это ей пообещал.

– А что, ты лучше меня знаешь, что я обычно обещаю?

– Спорим на коробку кубинских, которая у тебя в номере, что скажу, что ты обещал этой любопытной Фёкле.

– Ладно, – Дэн протянул руку, – а кто нас разобьет?

– Я и разобью, – сказала опять появляясь, как из-под земли Фёкла. Она притащила еще вязанку дров.

– Окей.

– Ты обещал взять ее с собой на Альфу Центавру.

– Вер-на-а, – удивленно посмотрела на Вра Фёкла.

– Но дело в том, – начал Вра, что мы туда…

Дэн перебил его:

– Одну минуточку. – И продолжил: – Это Тайна.

И Вра тоже вспомнил, что это Тайна, что они:

– Никогда не вернутся назад в Свою Систему Ценностей.

– Мне бы хотелось пригласить ее к общему столу, – сказал Вра.

– Я всё для тебя сделаю, друг, – обрадовался Дэн. – И добавил: – Тогда на Стюардессу Га будет меньше претендентов, только Кор, а Кок, по прозвищу:

– Иначе, – будет отстаивать свою Ан.

Далее, Ан – это Ар – Артистка – Щепкина-Куперник, а Га – Лю – Любовница Комиссара Дыбенко – Кали – Коллонтай.

И это скоро стало всем ясно. Дело в том, что на пригорке собралась большая толпа местных жителей, и наши дамы не выдержали, когда напились начали демонстрировать свои способности. Собственно, все этого и ждали:

– Щас увидите бросок Через Бедро с Захватом, – сказал один парень одной девушке, местной учительнице. – И да: – Я между прочим тоже хочу инопланетянку.

Ты не?

– Что, ты Не? – Нет, я инопланетянка. Как все. Агафья.

– Нестор Махно.

– Окей. После куда пойдешь?

– Дак, на сеновал, наверное. Али в баню.

– Хочешь вместе?

– Да бы так-то, но ведь не согласишься, только болтаешь больше.

– Нет, с тобой пойду, если выиграет тот, на которого…

– На которого я поставлю?

– Нет, на которую я поставлю, – засмеялась учительница.

Первой вышла Га, и ждала:

– Если лучше всего, Дэна, чтобы по обжиматься на ковре-то из соломы, да еще при всех.

Но понимала, что полезет подруга Ан. А вышла в длинном платье вот эта доярка-истопница, как назвал ее Корнилов, который, несмотря на то, что видел:

– Вра к ней клеится, – тоже навострил лыжи. А что делать, если сегодня у него больше никого нет. – Он обернулся на толпу, в надежде, что может какая махнет ему платком, да толку? Отсюда лица все равно не увидеть.

Однако, как назло, кто-то махнул, и более того:

– Он увидел его-ее лицо, – и чё-то даже отшатнулся:

– Непонятно, – пробурчал Кор, – толи баба, толи мужик. Наверное, мужик высунулся из-за бабы и показал ему кулачище.

Так-то бы не хотелось. Просто бы, чинно и благородно, тады да, будет, что вспомнить. А то сначала морду набьют, потом удовольствия будет мало. Ибо. Ибо было принято, как здесь было принято – решение, что в обычной жизни применять приемы Дзюдо:

– Нельзя. – Ну, не нельзя, а по крайней мере, не рекомендуется. А для человека благородного разницы-то нет никакой, ибо:

– Сказанное самому себе даже более важно, чем приказ по околотку:

– Никого не бить специально.

Далее, Корнилов встречается на сеновале с Марусей-Володей, а дамы не дерутся по системе Дзю До, а стреляются из наганов. Вра с Ольгой, которая пока не признается ему, что она баронесса.

– Прежде чем драться давайте в игру какую-нибудь сыграем, – сказал кто-то.

– В шашки, али в шахматы, что ли? – спросила Га. – Я не буду.

– Тогда можа в домино? – спросила для смеха Ан. Смешно, да. Но, к удивлению, некоторых, никто не предложил ничего более конкретного, все были заняты променажем по берегу реки, кушанием шашлыков, питиём вина, пива – нет, пива пока не подавали, предполагалось к рыбе и другим морепродуктам, а их еще не поймали – разговорами о погоде на сегодня, на завтра, на следующую неделю, и ждали игры на пианино, точнее:

– Здесь был рояль, – считалось он:

– Играет громче, – как сказала Фёкла, протирая его блестящую крышку. Она даже проверила, как играет рояль, исполнив сольно:

– Жили у бабуси две игривых гусыни.

– Где тебя учили музыке, – наконец нашел повод подойти к даме своего сердца Вра.

– А! – воскликнула она громко, как на базаре, – Дон Кихот э-э, прошу прощенья – забыла.

Их начинающийся любовный диалог был прерван голосом распорядителя Празднества Корниловым, он принес черный костюм из бостона, ботинки на каблуке с довольно острыми носами и белую рубашку с бантиком, с бабочкой, и попросил кого-нибудь объявить громко, что это приз победителю сегодняшних соревнований, и добавил:

– Скафандр черного космонавта.

– Носков не хватает! – крикнул кто-то так, что у Кора даже в одном ухе зазвенело.

– Вот он голос для объявлений наших побед, – сказал Дэн, – пусть сейчас и объявит:

– Первый раунд.

Под общий смех Фёкла опять влезла, и:

– Я про носки спросила! – и громкость ее голоса была не слабее, чем у предыдущего оратора, как констатировал Дэн. Он влез на самодельную трибуну, так как Кор пока числил уши.

– Что?

– Я говорю, спроси почему так громко орут? – сказал Кор.

– Убавь на ушах громкость, – услышал он, но ничего не сделал, так как думал, что это просто шутка. Он махнул рукой Дэну, чтобы сказал:

– Носки принесут к концу Передачи.

– О чем он говорит? Какой Передачи? – спросил Кок, и чуть-чуть приобнял, стоящую за ним даму, ну так, как будто и не знал, кто это. А она решила так и подумать, ибо это была Ан, которая не меньше самого Кока жаждала сегодня близости с ним. Да и в дальнейшем тоже. Да и Га потянула снизу Дэна за галифе:

– Че?

– Чё? А чё ты разорался.

– Нельзя?

– Нельзя, сегодня командует Кор.

– Ладно, пусть лезет на трибуну, – ответил Дэн, но спуститься не смог: предпоследняя ступенька сломалась. Га подала ему руку:

– Вставай, вставай, не придуривайся, что и у тебя нога сломана.

– А у кого еще-то? – спросил Дэн, у Кора?

– Дак, естественно.

– Думаю, он был бы не против уступить место мне.

– Может. Но нельзя.

– Почему?

– Субординация. Нет, нет, как-то по-другому, но приблизительно ты должен и так понять. Он назначен сегодня.

– Кто его назначил? – и сам, без подсказки посмотрел на почти безоблачное небо, где в принципе должна быть Альфа Центавра.

– Да, да, именно так. Тебе вообще лучше заниматься Журналистикой.

– Чем? Кем?

– Ты – прирожденный Журналист.

Но Дэн ничего не понял, и продолжил предыдущую мысль:

– Так нет же связи, – недоуменно резюмировал Дэн. А! информация уже заложена в наших мозгах, а подается к столу только постепенно.

Тут надо заметить, что Дэн сам отвечал на все свои вопросы, так как Га, ровно, как и Ан – ничего знать не могли. Если кто не знал или забыл:

– Это были Коллонтай и Щепкина Куперник, ибо настоящие инопланетянки остались в бане с Чапаевым и Дро – тоже, чтобы не забыли был:

– Не мэстным.

Га и Ан сразу вышли на поле боя, не давая мужчинам посостязаться за благородный костюм, тем более, как намекнул Корнилов, обладающий некоторыми необычными достоинствами.

А они согласились, понимая, или надеясь, что дамы будут драться ради них, чтобы потом презентовать костюм любимому.

Все расположились рядом, желая насладиться Дзю До с первого ряда. Как сказал Дэн:

– Люблю крупные планы.

Но дамы неожиданно для всех вынули Маузеры. Толпа отшатнулась.

А в толпе Простых зрителей Махно сказал с придыханием от волнения:

– Боло, – хачу такой.

– Автоматический? – спросила учительница Галина. – Я его тебе добуду.

– Это не автоматические, – сказала стоящая недалеко дама в мужском офицерском френче.

– Да, – сказал Махно, – на автоматический патронов не напасешься.

– Зато можно сразу: та-та-та-та-та, – рявкнула дама в этом длинном френче, и добавила: – И еще пятнадцать останется.

– Неужели бывают такие?! – очень удивился Нестор Махно, – с обоймами на 20 патронов.

– Тебе бы такой хотелось? – спросил дама и представилась:

– Никифор-ович.

– Никифор Ович? – переспросила учительница, и добавила:

– А меня тогда зови Агафья.

– Зачем?

– Ну, чтобы до кучи: все дак все ненормальные.

– Скажешь тоже. Ну, а кто первый-то из вас пойдет?

– Я.

– Я!

– Может нам сначала здесь проверить, кто лучше? – спросила Учительница Агафья.

– Зачем зря тратить энергию, – сказала Ника Ович.

– Давай тогда кинем жребий, кто пойдет первый.

– Да иди ты, я пока здесь пообнимаюсь с Нессестером.

– Каким еще Нессестером?! – возмутился парень, ты что плетешь-то.

– Хорошо, давай проще.

– Как проще-то, Нарцисс?

– Ты сказал.

– Только уточни, пожалуйста, какой? – спросила Учительница: – Белый с Желтым, или Желтый с Зеленым?

– Желтый с Красным, – не задумываясь ответил Нарцисс.

Глава 6

И первой пошла Учитель, как сокращенно попросила называть себя Галина-Агафья.

Завидуем, подумала, Ника Ович, моему мужскому имени. Она подумала, но Махно-Нарцисс тем не менее услышал, повернулся и внимательно посмотрел на новую подругу.

– Не торопись, ковбой, – сказала она, – авось она еще выиграет.

– И что?

– Дак, не подпустит тогда меня к тебе.

– Она не умеет стрелять.

– Совсем?

– Дак, только тетрадки учеников привыкла проверять.

– Тады, ой!

– В чем дело?

– Мне уже больно от того, как ты обращаешься со мной на сеновале.

– Дак, естественно.

Между тем произошло непредвиденное.

– Нет, нет, нет! – Корнилов вышел на площадку и попросил дам сдать пистолеты.

– Тем более это автоматика, – сказал Дэн.

– Да, друзья мои, – мы не на мясокомбинате.

– Тем более, мы скоро вообще не будем есть мяса, – подбавила его подруга, прижимая руку Кока сильнее к своему боку.

– А-а?! – Кор открыл рот, а за ним и Дэн.

Действительно:

– А кто там, на татами был тогда?

Узас-с!

– Прости, я задержалась, – сказала быстро Ан, – побегу назад, добуду для тебя сёный свитер.

– Ч-что-с? – решил спросить Кок.

– Прости, только один вопрос и пойду, зови себя как-то иначе, а то не солидно для командарма.

– Иначе, – подумал парень, – что зна-чи-т Иначе? Ах, Иначе!

Теперь понятно. Точнее, опять:

– Вспомнил.

Далее, Ан и Га сдают пистолеты, и бьются не между собой, а с подходящими по очереди противниками. Первая Учитель – выигрывает, так как оказалось владеет приемами Дзюдо на уровне мастера спорта. Она бросает Га.

Далее, дерутся Ан и Ника Ович – побеждает Ника Ович

И финал: Ника Ович и Учитель.

Ника Ович не успевает получить френч Черного Рыцаря, на тотами выходит Фёкла, Ольга Врангеля.

И Ольга побеждает, и дарит Костюм Чёрного Рыцаря Вра.

– На ринг вызываются былинные богатыри, – начал Дэн, – э-э…

– Олёша Попович и Илья Муромец, – перебил его кто-то. А это была, между прочим, Ольга, стоящая за Вра, и за платье которой держался он. Как? Так, протянул опять руку назад, и уцепился. А иногда нечаянно мизинчиком чирк-чирк по ляжке-то, а она толстая, аж в голове мутится.

– Дэни, меня вызывают, – сказала Га, – давай прощаться.

– Да брось ты, не убьёт чай, – сказал Дэн, и погладил любимую.

– Она нэ мэстная, – Га обернулась, может и убить.

– Откуда она?

– Не видишь? Из толпы народа пришла. Почему ты ленточку не протянул, чтобы они за нее не перелазили.

– Дак, демократия таперь.

– Ну, окей, тады пойду, проведу ей удушающий, авось здесь ишшо не изучали.

Но Учительница сразу начала с Подхвата под неопорную ногу. Но даже на этой необязательный прием Га попалась.

– Вот сука! – громко выругалась она, – чуть не оторвала мне ляжку.

Действительно, Учитель хотя и не потянула сильно вперед руками кимоно инопланетянки, но так резко толкнула ее вверх своей ляжкой, что Коли – а ведь эта была она, если кто не забыл – поняла:

– Сегодня на сеновале она не сможет играть роль активного партнера. А Дэн толстый, кто будет – непонятно.

Она попыталась провести бросок из русского вида Дзюдо, из Самбо, имеется в виду, авось инопланетяне его не знают. Ну, вы поняли, Га после неожиданного броска настолько запуталась, что уже приняла за инопланетянку Учительницу – бабу чисто из народа, можно сказать:

– Торфушку.

– О! – решили она, – так и буду ее звать, авось разозлится. – Открыла рот, и… и попала на Болевой из Стойки. – А! О! Мать твою! Сука! – и Учительница после этих ужасных воплей отпустила руку Га из болевого захвата уже в Партере. Но не потому, почему подумала Коли – Коллонтай, а просто судья, а он был – хотя и неизвестно, кто это – скрестил руку над головой, что означало отмену проведенного приема.

– Болевой из Стойки в Дзюдо запрещен, – сказал он. Но вместо Спасиба тут же получил Дэмет по пяткам от Га. Она встала, держась за локоть, провела этот смертельный удар по пяткам противника, и спросила мягко:

– Ты понял за что, как тебя не знаю звать? – А, между прочим, это был Кот – Котовский, шпион Красных. Точнее, тогда они еще назывались Зелеными. Уже пролез сюда, хотя боевые действия не только еще не были объявлены, но еще точно не было известно:

– Между кем и кем они будут. – Но вот некоторым по барабану, что будет дальше, они уже делают то, что любят.

Бой продолжился без судьи, которого умные люди не оставили без внимания, ибо:

– Так бывает, чтобы били судью? – Может. Но чтобы он еще и падал сразу, как повапленное дерево, а тем более:

– Гроб, – не бывает.

– Наоборот, бывает, – сказал Иначе, ибо это означает:

– Чек покрашенный, и более того: недавно, а, следовательно, и не может себя вести, как положено, как…

– Как неумелый актер, – закончил он свою речь.

– Назначаю тебя пока начальником Контрразведки, – сказало Корнилов, – тащи его в какую-нибудь клеть.

– Я? да вы что, я Иначе, я Ученый, – попятился назад Кок, а даму свою, между тем, так и не отпускал, а она смеясь так и следовала за ним:

– Как привязанная.

– Зря судью убрали, – сказала Ан, сама хватаясь за рукав Иначе.

– Почему? я скоро вернусь.

– Ты уже можешь не застать меня в живых. И знаешь почему?

– Нет.

– Труба зовет, меня вызывают на ринг, или этот, как его?

– Татами.

– Да, а ведь я имею только природные способности к бойбе и боксу, а так-то никогда не тренировалась, хотя меня и зовут некоторые:

– Кувырок.

– Кувырок? – переспросил Иначе, – где-то я это имя уже слышал.

– Может на встрече Пришельцев с Альфы Центавра?

– А точно, мы вместе их встречали, я имею в виду мэсных. Или… нет, нет, этого не может быть, – Ученый замахал рукой.

Впрочем, не беспокойся, я никому не скажу, что ты не она. Я ведь теперь начальник Контрразведки, как скажу – так и будет.

– Спасибо, любимый, – ответила Ан – она же Щепкина-Куперник по прозвищу Кувырок.

– Единственно чего я боюсь, – добавила она, – что проиграю тому монстру, – она указала миниатюрным пальчиком на Нику Ович в офицерском английском френче, который она так и не сняла пока.

– Наверное, боится, что все увидят:

– У нее титьки маленькие! – крикнул какой-то пацан. И тогда она сняла, осталась в одной белой рубахе с кружевами на рукавах и этих самых титьках.

– Ужас, – высказался и Ученый, – этот гигант какой-то по сравнению с тобой такой милой куколкой-балетницей.

– Добавь уж того:

– Воображалой-сплетницей.

– Изволь, – ответил он, – думаю так даже лучше, это тебя разозлит перед боем.

– Вряд ли, наоборот, я рада.

– Чему?

– Рада, что вижу тебя. Впрочем, наверно, в последний раз.

– Иди, считай, что я с тобой.

– Ты не будешь смотреть?

– Я должен идти пытать шпиона.

– Пытать?

– Да, ему будет больно. Больно призваться во всем, что он только делал до сих пор.

– Думаешь, не делал ничего хорошего?

– Скорее всего.

– Завербуй его.

– Если только ты вернешься живой и мне поможешь. Я не очень разбираюсь в том деле.

Ан – Кувырок сразу подвернулась и провела бросок Через Бедро с Захватом. Это не самый распространенный бросок, как некоторые думают, а просто, как элемент входит во многие другие броски. Всех новичков учат именно ему сначала. Почему об этом и говорил Владимир Высоцкий, мол:

– После обеда научусь, и сделаю. – Наверное, тогда он имел в виду не Корчного и тем более не – тем более – Фишера, а скорее всего, хотел сделать его своей любимой, так сказать:

– Марине Влади. – Но, скорее всего, побоялся, ибо она же ж:

– Владеет Махгией.

И захват взяла Ника Ович – имя, образовавшееся – последний раз напомню – сокращением имени, которым эта великолепная во многих отношениях дама представилась Махно – Нарциссу:

– Никифорович.

Кувырок дернулась,

попыталась разорвать эти цепкие объятья. Нэт.

– Вот щука, – печально подумала Куколка-Балетница-Воображала-Сплетница, – скорее всего, проглотит. – Она несколько раз ударила по ногам противника, изображая Переднюю Подсечку. Толку никакого – столб телеграфный.

Но тут ей, видимо, передалась часть той энергии Альфы Центавра, энергии Ан, роль которой она играла, и она поняла:

– Надо бросать через себя. – Точнее, не надо, а можно это сделать. И села на свой не такой уж тощий, а даже наоборот, зад.

Ника удивилась, но вынуждена была согнуться, можно сказать:

– В три погибели. – Так это, как поблевать вышла, перепив в ресторане. Но нохги, нохги! не слушались, ибо они уже чуть-чуть повисли на Землей. Ноги, висящие над Землей, это уже не наши ноги. Это ноги будущего поражения.

Кувырок выпрямила ногу, и Ника полетела. У улетела бы, возможно, очень далеко, но руки ее были прикованы цепями к скале, как руки Прометея. Какими бы могучими они ни были, они не могли оторваться от скалы, к которой приковал его Вулкан-Гефест.

Ника Ович попыталась потрясти ими, чтобы сбросить этот Кувырок-Мячик, но:

– Он же ж был связан с Землей. Как Илья Муромец. Тут – бесполезно. Ибо. Ибо никто еще тогда не имел рычага Архимеда, с помощью которого это можно бы сделать.

– Купить бы, – даже мелькнуло в голове Ники, – да откуда деньги, такой рычаг, наверно, стоит целое… впрочем, точно не меньше. И грохнулась на спину с другой стороны. Щепкина-Куперник по инерции на нее верхом. Но почувствовала что-то очень твердое в своем животе, и не то, что испугалась, а просто подумала:

– Убила! – Кто-то оставил здесь лом, а организаторы не проверили хорошенько площадку перед соревнованиями, так, не глядя постелили татами, а железный лом его проткнул во время соревнований, точнее, вот именно сейчас.

И она не стала переходить на болевой или на удержание Ники. Та воспользовалась замешательством и опять быстро встала в стойку. Только что спустила Кимоно пониже, чтобы не очень видно было воткнувшийся в нее лом.

Но Ще-Ка не собиралась драться дальше, она указала судье прямо, пальцем:

– Она ранена!

– Не смертельно, – сказал кто-то. – Кто? Да не важно, а важно, что судьи-то не было, не к кому было обратиться с протестом, или как сейчас, с простым указанием.

Бой был продолжен. Точнее:

– Начат и тут же закончен.

Ника Ович положила одну руку на плечо маленькой даме, а вторую просунула между ног. Посмотрела в глаза, мол:

– Прощайся с Победой! – и перевернула.

Но это был еще не бросок. Кувырок повисла между двумя планетами, как-то:

– Землей и Альфой Центавра. – И только, повисев немного, полетела, как пропеллер:

– Голова – ноги:

– Ноги – голова, – и так до тех пор, пока не приземлилась на татами. – Жесткий, но ведь аэродром. На нем гораздо лучше, чем вертеться в небе, как подбитая куропатка.

Некоторые так и кричали ей:

– Куропатка, зря мы на тебя ставили! – А кто, собственно, на нее ставил, если здесь еще не было тотализатора? Так только если:

– Между собой договорились. – Хотя… хотя охотники всегда находятся взять на себя инициативу в неподходящий момент.

И таким был Лева Задов по кличке Примус, который он всегда возил с собой, ибо ел только горячие блюда.

Он предложил Махно поставить на Нику Ович два поросенка. Нарцисс махнул рукой:

– Согласен? – спросил для точности Примус.

– Если проиграю, ты будешь этим поросенком, – логично ответил Махно.

– Окей, – согласился, немного подумал Лева Задов. Хотя мог бы сказать:

– Одним я, а другим тогда ты, – но не сказал.

Ибо. Ибо решил не ссорится с этим Нарциссом, а лучше подружиться. Зачем? Интуиция, точнее:

– Чутьё было у Лёвы Задова.

– Чистая победа! – крикнул Лева, и выбежал за голубую ленточку, отделяющую простой народ от другой, в данном случае, инопланетной публики, и занял место судьи. Никто не понял:

– Надо возражать или нет? – и он подвел Нику к Махно, так и держа поднятой вверх ее руку.

– Ей руку поднял рефери, которую я еще не целовал, – сказал Нарциисс. И добавил: – Ибо. Ибо – это ведь еще не вся победа, на так ли?

– Какой базар, – ответил Лева, – всё в наших руках.

А Кувырка бросили, как докуренный до фильтра окурок в стог сена, не сообразив, что не только от спички, но и от такого, казалось бы, бесполезного окурка, может разгореться большой огонь, а может даже:

– Пламя.

Утешением ей было только то, что подруга, Коллонтай, валялась здесь же.

– Мне оторвали руку, – сказала она.

– Это хорошо, – сказала Кувырок, потому что мне ничего не оторвали.

– Да?

– Да, остались внутри только одни консервы. Она провела мне какой-то Пропеллер.

– Бросок Переворотом с Захватом между ног, – сказала Коллонтай. – И добавила:

– Мы должны его отработать.

– На ком? – спросила ЩеКа, с трудом поворачиваясь к подруге.

– Так на тебе, ты уже тренированная.

– Знаешь, что, – ответила Кувырок, – можно я тебя укушу, так как для борьбы в Партере я еще не готова? – И не дожидаясь ответа сделала это.

– Ай! – воскликнула Коллонтай, – это похоже на китайский иглоукалывательный массаж, покусай меня еще.

– Хорошо, но с условием: потом ты полижешь мне жопу.

Далее. Точнее:

– Далее, – рявкнул во всё своё луженое горло Лёва Задов:

– Н-н-и-и-ка Ович и Учитель.

– Ее учитель?! – крикнул кто-то весело.

Кто всё время кричал? Это был Васька Чапаев. Он оставил двух инопланетянок и Дро заведовать Сандуновскими Банями в Москве, переданными ему по секретному декрету Ле-Ниным, в обмен на вербовку одного из инопланетян на сторону Зеленых.

Он так и сказал:

– Объясни ему по-человечески, что совершенно непонятно чем Зеленые хуже Желтых, а уж тем более просто Белых. Скажи этому Дро, что:

– Если он человек умный, то должен понять:

– Разницы-то никакой, так только чисто философские, научные некоторые расхождения, а так как инопланетяне в нашей науке ни бум-бум, то, я думаю, он должен согласиться.

– Из всего вами сказанного, дорогой Ле, я не понял только одного.

– Да, да, что именно?

– Именно: разве Дро человек?

– А кто он по-вашему?

– Так с этой, Альфы.

– Вот это ни-пра-виль-на-а. И знаешь почему? Если ты так думаешь, он тем более так же будет думать, а надо, чтобы он считал себя человеком.

– Вообще-то, я думаю, у этого Дро немного не хватает, – сказал Василий Иванович, – кажется он если не всё, то многое забыл.

– И?

– И, значит, думаю всё получится. Но.

– Говори, говори, пока я свободен. Моё время – твоё время.

– Мне кажется… Можно на ухо?

– На ухо? Вы думаете, что у меня здесь уже есть Прослушка?

Глава 7

– Тем не менее, я люблю Тет-а-Тет. Чтобы уж точно – никто ничего не знал.

Ле на всякий случай посмотрел на часы.

– Идут?

– Чё-то я точно уже не знаю, – Ле подошел и потрогал маятник. – Нет, – засмеялся он, – не стоят, в том смысле, что бегают, туды-сюды…

– И обратно, – завершил сентенцию Чапи.

И он рассказал, что сомневается.

– В чем и в чем? – прости я не понял, – сказал Ле-Нин.

– Что они инопланетянки.

– Да ты что! А кто они, по-твоему?

– Нет, так-то вроде инопланетянки, но…

– Но? – Ле поднял вверх указательный палец, – понимаю, много пьют и едят, как аристократки. Вы думаете шпионы? Вы думаете их надо брать? Нет, нет, рано, рано. Да и не могли шпионки-мионки ожить после того, как были убиты на дуэли.

– А если их подменили? – спросил Василий Иванович, и опять посмотрел на часы.

– Дро там один с ними?

– Нет, Пархоменко где-то поблизости пасется.

– Это нехорошо, пусть подключается вплотную. Впрочем… впрочем, пусть пока гуляет Вася, я сам схожу. Давно, знаете ли, не был в Сандунах. Как в цирке ведь, честное слово.

Далее, бой между Никой Ович и Учителем, а потом Ника и Фёкла.

Ле пошел в баню, благо конспирация была если не любимым его занятием, то частым. И в этот раз для конспирации он не стал надевать парик. Посылка:

– Никто не подумает, что это он, так как было распространено мнение:

– Члены Совнаркома без охраны в баню не ходят. – Вопрос:

– Почему?

– Дак потому что очень пристанут все, как банные листья с одним и тем же вопросом:

– Вы за инопланетян, али за инопланетян?

Вроде бы:

– Что за дурацкий вопрос? – А дело в следующем:

– Почти все, кто о чем-то хоть думал, считали:

– Ле-Нин, Тр-й, Эстелин и некоторые другие официальные лица – это те же инопланетяне, только прилетели раньше. Вот и всё? Единственно, чего не все могли понять:

– С той же оне Альфы, так сказать, Центавра, али ошивались до сих пор где-то поближе?

Следовательно, это то же, или всё-таки это совершен-но разные луды. – Ну, ладно.

А здесь начался новый бой.

– Принимаю ставки! – громко, но спокойно сказал Лева Задов, – есть желающие? Я так, например, ставлю, золотую пятерку.

– Врешь, чай, – сказала одна приличная девушка из-за синей ленточки, следовательно, из простонародья – хотя и с потенциалом перейти в раздел воинственного пролетариата, – дай попробую на зуб.

– Попробуешь после работы, в том смысле, после этого культурно-массового мероприятия, но только не мою пятерку, а…

– Нет, нет, вот этого я делать не буду, – сказала Соня, – тем более бесплатно.

– Нет, а я попробую твою, – ответил Лева Задов под аплодисменты близстоящей публики. Даже Корнилов, севший в подставленное ему кресло прямо у татами, как будто был боковым судьей, сказал:

– Браво. Но. Пора и начинать.

– Щас, щас, отец, не торопись, ишшо насладишься бойбой и боксом-то.

– Никакого бокса, – сказал Дэн с высокой, как в Большом теннисе трибуны. – Мы не Англии.

Тем не менее, Сонька сдала золотую пятерку, а Лева попросил публику ответить. Но таких денег ни у кого не нашлось. Тогда поставил сам Корнилов. Еще в Питербурхе он встретился с одним менялой по имени Тр-й, и обменял у него несколько небольших бриллиантов на горсть золотых червонцев и пятерок, которые этот денежный мешок, достал, между прочим, из каблука нового хромового сапога. Вот они, каки банки-то здесь, подумал тогда Кор, можно сказать:

– Уму непостижимо.

Много народу еще поставило деньги на бой, ибо Лева объяснил, что:

– Это теперь право любого человека, который считает себя свободным.

– Да, с прилетом инопланетян негоже оставаться всё в том же вековом скотообразном состоянии, – сказал Махно и тоже попросил у кого-то взаймы небольшую сумму.

– Так, – как сказал он в ответ на вопрос:

– Сколько вам? – рублей двадцать.

У Учительницы по прозвищу Учитель было всего два коронных приема, но исполняла она эти, как другие не могли сделать и все. Точнее, как раз наоборот. Но, не будем заморачиваться на и так всем понятном.

Один – это Подхват – удар, можно сказать между ног противника пяткой при одновременном повороте к нему задом. Тут от одного поворота задом можно задуматься:

– А дальше-то что? – а тут еще и удар пяткой. – Становится вообще мало что понятно. И как раз в это время вас отправляют в полет, и кажется, что:

– К Солнцу, – ибо в глазах только солнечные круги, и никаких мыслей о самозащите без оружия.

Второй – Задняя Подножка с переходом на Переднюю. Но это так думает противник, что его обманным путем хотят бросить вперед, изобразив обманный финт, как бросок назад, а она переводит его на диагональ. Вот если кто ничего не понял, то это и правильно:

– Вы побывали в этом броске.

Хотя Ника всё поняла, а полетела от этой Задне-Передней, а в итоге Боковой Подножки, как будто и не знала ничего никогда.

Судья, Лева Задов, поставил на Нику Ович, и поэтому не засчитал Чистую Победу, Иппон, а только так:

– Вазари. – Так и констатировал:

– Пол Победы.

Гул неодобрения напополам с недоразумением прокатился по рядам благородных зрителей. Да и всех остальных, кстати. Даже не взирая на то:

– Кто на кого ставил. – Природное чувство справедливости взяло верх над валютой. Тем более, не вся она была конвертируемой. Кстати, кто поставил небольшую корзинку с яйцами, а кто-то даже мешок овса.

– С другой стороны, всё это вкусно, друзья мои! – рявкнул со своего места Махно, несмотря на вроде бы недовольство судьи, что только он здесь решает, что хорошо ставить, а что лучше бы сразу выбросить.

Махно чтобы не оставаться в долгу перед выпадами Левы Задова сказал, что:

– Можно и по-другому выяснить, кто из нас луччий.

Лева был в два раза полнее, выше плечами, вообще саном осанистей, но пока что воздержался от борьбы за власть в ее местном, так сказать, масштабе.

Во втором подходе Ника бросила Учителя, да прямо на Корнилова, вальяжно развалившегося в кресле, как Карл Пятый у папского дворца.

– Да, ладно, – сказала она, – считай на сегодня я твоя.

Кор не нашелся, что достойно ответить. Так только махнул рукой:

– Ну, может быть, может быть, – без слов разумеется.

И воодушевленная этим неотразимым действием на мужчин своего боевого обаяния Ника пошла на болевой из стойки. Кто, собственно, здесь точно знает, что в Дзюдо такие приемы запрещены? Да никто. Ну и получи. Да, но только не в этот раз. Учитель по прозвищу Агафья, или наоборот, кто как запомнил, поймала ее на тот же прием, что и Ника Артистку Щепкину, Кувырка:

– Переворот с Захватом между ног. – Тем более, что переворачивать было не надо: Ника сама взлетела ногами в небо, как бы просясь туды-твою на Альфу Центавра, мол:

– Они сюды, а мы туды. – На самом же деле хотела упасть камнем вниз, но уже не одна, а с рукой Агафьи в своих цепких объятиях. А на татами уже оторвать эту руку для окончательного Иппона.

– Вообще, запрещенный прием, – сказал с вышки Дэн. – Судья на ковре, куда смотришь? – обратился он Леве.

– Не могу же я броситься на них третьим, – логично ответил Лвеа, и добавил: – Потом не засчитаю.

– Так потом будет суп с котом, поздно, ибо руку-то она уже оторвет Учительнице.

– Брось, брось, – протестуя против вмешательства в его права успел сказать Лева, а дальше уже открыл рот от удивления:

– Летела, постепенно приближаясь к ковру не Учительница, а Ника Ович, которой был проведен Контрприем, именно тот же, который сама Ника провела Артистке:

– Бросок Переворотом с Захватом Между Ног.

Правда и сама Агафья-Учительница летела вслед за ней, ибо, ибо…

– Чем-то зацепилась, – сказал Василий Иванович, высунув голову из толпы.

– Скорее всего, наоборот, – поправил его Дэн с верхатуры: – Что-то ее зацепило.

– Как вы думаете, что бы это могло быть? – спросил Кор, повернувшись назад к Дэну.

– Честно? Не знаю.

– Вот и я тоже: не знаю.

– А надо знать! – тявкнул Вася из толпы, и опять спрятался. И правильно, ибо одного, Кота, уже загребли в Контрразведку, и ты дождешься.

Хотели присудить Чистую Победу Учителю, но двумя голосами против одного – бой был продолжен.

– Я не понял, почему? – спросил спокойно Лева Дэна и Кора, которые проголосовали за отмену броска. Контрброска, точнее, ибо начинала Захват руки на Болевой из Стойки Ника, а потом они упали вместе, после Броска Переворотом, который провела Учительница.

Почему? – как говорится. А посчитали, что Учительница ненароком схватила уже брошенную ей Нику за… да, дорогие друзья, за наган, точнее тридцатидвухсантиметровый Маузер, который она украла у Махно. Потому и спрятала его куда подальше, так решили судьи.

– Я ничего не трогала, я ничего не трогала, – лепетала Агафья-Учительница-Галина.

– Три имени, – вздохнул Дэн печально, и добавил: так бывает?

– Действительно, – сказал, молчавший до сих пор Лева, – сказала бы просто…

– Ладно, ладно, не ругайся, мил человек, – махнул рукой Кор.

– Я вам, господа инопланетяне с Альфы и ее Центавры, не мил человек, а судья международной, даже межпланетной категории, – обиженно ответил Лева, и отошел на свое место, намереваясь продолжить судейство.

И Ника Ович уложила Агафью простым приемом: провела Переднюю Подножку. Пару раз дернула именно в этом направлении, и бросила. Расстроенная Учительница не успела оказать сопротивление. Она отошла к Махно, и он ее подбодрил:

– Я ставил на тебя двадцать рублей.

– Спасибо, но ты видел, как меня засудили?

– Конечно. Но неужели ты не знала, что она это…

– Что? Нет я ничего такого не знала. Она украла у тебя Маузер?

– Практически и то и другое.

Уже хотели отдать Нике Ович и ее продюсеру, которым вызвался быть сам Кор, приз триста рублей, три золотых пятерки, и еще пятьсот рублей со ставок. Некоторые засуетились, но Кор сказал, что был влюблен у нее:

– Намного, намного раньше.

Но вышла одна дама в длинном платье и сказала:

– Пока надо обожать.

– Что?! – рявкнул Кор, а Дэн, желавший уже покинуть свою вышку, его поддержал:

– Что значит, сударыня:

– Обожать? – Кого обожать? Меня7

– Вы задаете слишком много вопросов, сэр, – сказала дама, – я хотела сказать, что надо пока что:

– Обо…

– Обо ждать.

– Ах, подождать! – обрадовался Кор, и добавил: – А, простите: кого, чего или что? Всё, как говорится:

– Уже кончилось.

– Нет, нет, я хочу…

– Что? – не понял и Дэн.

– Выступать.

– Что-о?! Выступат-ть-ь? Ну. мать моя, ты не сюда попала, здесь татами, а не веранда в летнем парке, где выступают. А впрочем, ладно, спойте нам что-нибудь эдакое простонародное.

– Между прочим, это хорошая идея, – сказал Дэн, – петь после каждого раунда.

– Надо подумать, – ответил Кор, придерживая уже севшую ему на колени Нику. И добавил:

– Но в другой раз.

– Да, – поддержал его Дэн, – приходите завтра.

– Что значит Завтра, сэр, существует только сегодня.

– Да, давай я оторву ей руку или ногу, – сказала Ника. – Хотя… – она подумала: – Я устала, действительно:

– Приходи-те-те-е Завтра.

Но дама оказалась не так проста, как могло показаться. Она подошла поближе. Ребята думали, что будет просить че-нибудь, или соглашаться, но она взяла Нику за волосы и бросила на землю.

– Всё по-честному, всё по-честному! – закричал Лёза Задов.

– Почему? – спросили его Кор и Дэн.

– Приз еще не вручен, – и Лева показал золото, деньги и другие подношения народа, которые нес Нике Ович с двумя помощниками.

– Я соглашусь на бой с ней, если хоть кто-нибудь на нее поставит, – ответила Ника.

– Я.

– Кто?

– Я поставлю на нее столько же, сколько уже есть в банке, – ответил… ответил Вра. Он куда-то отходил и только что появился.

– У вас есть тысяча рублей? – скромно спросил Лева.

– Да, я ходил менять альфовские бриллианты на золото, а золото в свою очередь на рубли.

– Правильно сделал, сэр, – сказал Лева, – но больше так не делай, хорошо? Приходи прямо ко мне. И знаешь почему? Я очен-но люблю золото.

Ника несколько раз бросила Фёклу, как попросила ее представить новая девушка.

– Ясно, – сказал Дэн, – она впервые вышла на татами.

– Ужас, – поддержал его Кор, и посмотрел на Вра, который на нее поставил.

Но поставил не только он, поставил и Махно, он попросил у того же мужика:

– Еще можно?

– Сколько?

– Пятьдесят рублей.

– Ладно. Даю просто так, без процентов только из любви к искусству.

После этого многие начали совать деньги Леве, хотя он был только судьей, а не менеджером по ставкам. Вроде бы сунулся Василий Иванович, но ему сказали, чтобы скрылся с глаз:

– Тебя и так все ищут, амиго.

– Зачем?

– Прошла информация, что среди нас шпион, а если это не ты, то кто?

– А я знаю?

– Ну вот и скройся. Тут деньги большие, а ты лезешь, как на рожон.

Даже у Махно прошла мысль собирать это бабло, но он решил, что лучше купить самого Леву Задова.

– Из него бы вышел отличный контрразведчик. – Ибо Лева крикнул, когда собрал на бой Ники и Фёклы полторы тысячи рублей:

– Я думал, здесь полно Зеленых, у которых нет денег, а бабло-то так и лезет, так и лезет из щелей.

А сам Махно не видел ни одного Зеленого. Если только он сам.

– Наконец, она чему-то научилась, – сказал Дэн, когда Фё, или Фе, если короче, провела Переднюю Подсечку в Падении. Ника головой, как торпеда с миноносца прошла под Кором и сбила вышку Дэна. Он-то как раз слез, чтобы поднять упавшую сигару.

– Чистая Победа! – закричала Фе.

– Рано радуешься, – сказала Ника, заползая на татами.

Глава 8

– Давайте согласимся на ничью, – сказал Кор.

– Вы предчувствуете поражение? – спросил Дэн, и даже слез для этого со своей уже почти легендарной лестницы.

– А вы много поставили?

– Я?

– Нет, я.

– Вы тоже поставили? Сколько, пятьсот рублей?

– Хотите сразиться со мной лично?

– Всегда рад.

– Отлично, десять тысяч.

– Я должен сначала посчитать свои деньги, – сказал Дэн. – И, кстати, – добавил он, – кто у нас намечается командующим Армией.

– Какой Армией? Не понял.

– Так у нас уже организуется Армия, – ответил Дэн, – вы не знали?

– Зачем?

– То есть как, зачем?

– Вот именно:

– Зачем?

– Так воевать будем.

– Ничего не понимаю, с кем?

– Так с этими, с Зелеными. Говорят, без войны мы не поймем, кто здесь главный:

– Мы или вы?

– Мы или вы, – повторил Кор, – хорошо сказано. – А разве мы хотели быть главными?

– Я не знаю. Я вообще-то думал, мы летели сюда, как исследователи.

– А они говорят, что им всё равно, что вы думаете, а важно только, что думают они сами. А они чувствуют всё нарастающее и нарастающее давление инопланетян на массы народа.

– Лави, – Дэн назвал своего Тет-а-Тет по его детскому тайному, имени, я…

– Хочешь отдать мне добровольно командование Добровольческой Армией?

– Почему Добровольческой?

– Ну, ты же добровольно соглашаешься на мое командование тобой.

– Нет, да, я восхищен твоим предвидением, но, кажется, десять тысяч у меня есть. Честно, ты сможешь предвидеть и будучи начальном моего штаба.

– Я хочу сам командовать этот Желтой Армией.

– Белой, мой друг, Белой.

– Почему?

– Ну, мы же ж Белые, как прилетели с Альфы, нашей Центавра, так и представились в:

– Белом-м-м.

– Не знаю, не знаю, я подумаю.

– Подумаешь, если выиграешь.

– Я уже поставил свои десять тысяч, а у тебя сколько?

– Девять с половиной. Шучу: восемь двести.

– Э-э, столько тебе не найти! Тыща восемьсот – это очень много, в долг я не поверю.

– А я тем более, – влез Лева Задов.

– Это кто?

– Хрен его знает.

– Нет, я соглашусь обмануть народ, если вы возьмете меня в Добровольческую Аримю, э-э…

– Поваром?

– Квартирмейстером?

– Начальником Контрразведки, – высказал свои тайные планы Лева.

– Начальником Контрразведки, – повторил Корнилов.

– У нас уже есть, – напомнил Дэн.

– Кстати, – спросил Кор, – деньги у тебя есть?

– Зачем мне деньги? – удивился Лева. – В том смысле, что до того, если я иду туды-твою за деньгами.

– Нет, нет, – поддержал Дэн друга Кора, – у нас все складываются по десять штук.

– Ладно, – Лева отошел, – буду копить.

– Итак, ваше слово, товарищ, э-э Кольт 45-го калибра? – Кор кстати попросил у Дэн гаванскую сигару.

– Одну минуту, друг, я щас, – и Дэн направился к Вра.

– Привет, ты чё?

– Что вы имеете в виду?

– Дак это, денег у тебя нет?

– Сколько?

– Да так, рублей тысячу восемьсот.

– Увы, я обменял только тысячу.

– Спасибо и на этом, пойду еще у кого-нибудь займу восемьсот.

– Вы не поняли, генерал, – сказал Вра, – я уже поставил свою тысячу.

– Почему вы сразу не сказали?

– Я думал, вы, как международный судья этих соревнований, видели, кто здесь чем занимается.

– Нет, нет, мой друг, у меня своих мыслей хватает, зачем мне еще следить за чьими-то.

– Да, я знаю, вы прирожденный Журналист.

– Да, я знаю, но зря вы поставили свою тысячу, она утонет в моих десяти и десяти Кора.

– Да?

– Да, мы ставим один на одного и другой на другую. А ты надеялся на что? А! понял, понял, ты хотел получить в подарок от своей дамы костюм…

– От Кардена, – хотел отшутиться Вра.

– Нет, нет, мой друг, ты хотел получить костюм Черного Рыцаря! Ты думаешь, я о нем забыл? Да, забыл, его бы, наверное, даже не вручили победителю, если бы не вмешалась твоя Фёкла. Она твоя креатура, признавайся?

– Как в песне? – уклонился от ответа Вра.

Дэн пошел дальше, в надежде встретить богатого человека, а Вра понял, что костюм Черного Рыцаря может уплыть, и более того:

– Он им интересуется. – А раньше даже не думал.

Фёкла несколько раз вылетела за татами. Нико Ович лично сказала Кору, что больше никогда не залезет под него, а только всегда:

– На.

– Дак, да, да, я согласен.

И вот теперь она не давала Фёкле даже шанса повторить ее бросок. Но эта дама в длинном платье наконец додумалась:

– Надо делать то, чему она уже научилась. – Точнее:

– Только то, что уже известно. – И она начала снова и снова повторять свой прием:

– Переднюю Подсечку в Падении – Трип, что значит: Три П.

Ника только смеялась, и даже прямо сказала:

– Никогда тебе не бросить меня, тем более опять этим приемом Три П.

Ну, и когда уже решили, что хватит:

– Надо отдать всё Нике, был проведен этот почти легендарный бросок, не как прошлый раз, когда Ника стартовала с татами вбок под стул Кора, а прямо на себя, и в этот раз Ника пошла на взлет, как самолет, набирая высоту все выше и выше, и:

– Прямо в объятья Дэна. – А это была высота метра три. Может чуть меньше, два – два с половиной.

Кор был недоволен.

– А что вы хотите, сэр? – спросил Лева Задов. – Перебросить ее?

– Да, – ответил Кор, – пусть упадет на меня. Иначе я всю оставшуюся жизнь буду помнить этот случай, как измену.

– Действительно, – ответил Лева, – женщина, побывавшая в объятиях другого – это уже не ваша женщина, даже без несовсем.

– Тут только один выбор, – наконец этот парень, Махно, переступил черту, вышел за синюю ленточку, отделявшую простой народ от инопланетян, – или бросать еще раз, что не предусмотрено правилами, или…

– Или? – переспросил Дэн, уже поднявшись с земли, и отряхая свои бархатные одежды.

– Или вам самим решить это, – сказал Махно. Лева хотел возразить, что:

– Это я должен был сказать, а не ты Махно. – Но получил достойный ответ:

– Окей, тогда следующий бой будет между мной и тобой.

Лева подумал, и из двух ответов выбрал один:

– Я лучше буду судьей. – А первый был:

– У нас разные весовые катехгории, я задавлю тебя, малыш, весом, точнее, как он выразился по-современному:

– Массой. – Ну, как все поняли:

– Про себя.

Кор и Дэн решили отложить свой бой до следующего раза, тем более, как сказал Дэн:

– Я больше люблю отстаивать свою честь на Кольтах 45-го калибра. – К счастью, тоже негромко, почти про себя, так что Кор только переспросил:

– Что, что?

– Вручаем, я думаю, победу Фёкле.

Но самым ужасным было не это, а то, что и Махно проиграл десять тысяч рублей, ибо как оказалось, что и он, и оба инопланетянина поставили на прелестную Нику Ович. Хотя эти ребята и обещались поставить на разных дам. К счастью, для Махно Дэн остался ему должен тысячу восемьсот.

Дело в том, что у Махно вообще не было денег. Но дама рядом с ним – еще одна – телефонистка Тина, страдавшая по мнению некоторых клептоманией – сама-то она, естественно, не очень этим заморачивалась, вытащила из кармана мальчишки Василия Ивановича, бриллиант Сириус, который он взял, уходя из мешка Дро, как он сказал:

– Всё не беру, только один этот на счастье. – И оставил пьяному Дро ониксы. Так сказать:

– Пользуйся моей добротой. – Тем более, таскать с собой мешок камней по вражеской, да и по своей, тем более, территории, очень небезопасно.

Таким образом, Махно попросил Леву Задова оценить Сириус не в десять тысяч – максимально представимая для простых лудэй сумма – а в:

– Одиннадцать тысяч восемь сот.

Лева хотел сказать:

– Пусть будет двенадцать, как апостолов, для ровного счета, но передумал, так как Махно мог спросить:

– Кому эти двести. – И мог заподозрить его, Леву, в даче, точнее, во взятии взятки. А ведь он как раз об этом и думал. Жаль, вот если бы не думать, то можно было и взять, но кто предложит, если ему об этом как-то не намекнуть? Никто. Люди глупы в смысле отдачи кому-то денег.

И все деньги получила Фёкла в длинном платье, и Бриллиант Сириус, и костюм Черного Рыцаря.

Никто из простого народа, конечно, не подумал, что вот:

– Появилась Богатая Невеста, – ибо для него она была недоступна, но вот некоторые купцы, как:

– Слава Мамонт, – заинтересовался. Заинтересовался, пока не понял, что у нее есть костюм Черного Рыцаря. Что для него значило больше, чем Сириус, в магию которого он, как купец не верил.

Но другой купец уже вечером, на праздничном гулянии на берегу моря, предложил ему устроить турнир почти международного масштаба, в том смысле, пригласить какого-нибудь дзюдоиста из Европы, или даже из:

– Америки-и-и!

Это тоже был Слава, но имел другое имя, а именно:

– Мороз. – Они были знакомы на почве любви: оба хотели жениться на Соньке Золотой Ручке, которая могла безошибочно находить золотые россыпи, но не в Сибири, а прямо здесь, в том смысле, что могла безошибочно угадать:

– У кого есть бабло.

А Вра отказался взять Черного Рыцаря.

– Не достоин, простите, пока не могу.

– Что значит не могу, милый друг? Я это сделала для тебя. Бери, как грится:

– Пока дают.

– Та не, что подумают люди?

– Так женись, – сказала она еще разгоряченная после неравного боя.

– Так да, конечно, я согласен, но КЧР – Костюм Черного Рыцаря я приму только на поле боя.

– Милый друг, без него тебя грохнут.

– Да?

– Да. Он для того и нужен, чтобы защитить тебя от преждевременной смерти.

– Тогда я согласен. Но только если это действительно правда.

– А ты не знал?

– Нет.

– Правда?

– Ну-у, я еще не смотрел в Записную Книжку, может, оказаться, что и знал.

– Знал, да забыл?

– Нет, я инопланетянин с Альфы Центавра, у нас всё не так, как у вас.

– А именно?

– Я никогда ничего не вспоминаю.

– Почему?

– Потому что никогда ничего и не помню, окей?

– Сильно, между прочим. Неужели это правда. Надо вот только посмотреть в Записную Книжку, и ясно:

– Я – твоя жена.

– Щас посмотрю.

– Да не надо, я-то бы помнила. Надеюсь.

– Ты тоже уже сомневаешься?

– Кажется. Если существует такая возможность: знать, но не помнить, то я тоже начинаю думать, что могу знать то, чего пока не помню.

– Н-да, ты права. Так чё?

– Чё? Давай, как все, пойдем в сарай.

– Это не обязательно, зайдем в церковь, а потом прямо ко мне домой, дали, знаешь ли, домик на берегу.

– Это хорошо, это очень хорошо, а как же гости?

– Нам нужны свидетели?

– Конечно, ну, чтобы было, как у всех. И да: это ничего, что я не инопланетянка?

– Я полюбил Землян.

– А это ничего, что я простая крестьянка?

– Думаю-ю, это не совсем так.

– А как?

– Ты не из крестьян, а из рабочих. Революционер-ркка.

– Думаю, милый друг, тебе лучше посмотреть в записную книжку.

– А! точно, чуть не забыл. Так. так, так, а вот:

– Фрейлина, дочь каменотеса, – это, видимо, означает просто:

– Печника, – верна-а?

– Нет, кто только писал эти записки.

– Да, некоторые из них, наверное, просто устарели, пока мы летели. И да: можно, тем не менее, я буду звать тебя:

– Камергер.

– Ша.

– Что-с?

– Камергер-ша – лучше. Впрочем, не заморачивайся, милый друг, можешь и так:

– Авиньонская Девица.

– Нет, правда? Вам нравится?

– Безусловно.

– Тогда можешь звать утром просто Девица, а вечером просто:

– Косорылая.

– Нет, нет, вы обобщаете, вы очень, очень породистая лошадь.

– О! это действительно тоже очень хорошее имя, как говорил Пушкин:

– Почему не сказать просто – Лошадь.

– А вы хотите, чтобы я вас называл: сие благородное животное?

– Да, если можно после лэнча.

– Благородное животное, – повторил барон – он уже надел для примерки Черный Батистовый Костюм, в котором уже можно называться бароном, как все легендарные рыцари на Земле.

– Значит, у вас в Записной Книжке записано, что все животные на Земле делятся на просто животных и на благородных животных?

– Только как версия. Надо увидеть всё своими глазами.

Тем не менее, в доме Врангеля вечером было много народу. Как сказал один Слава – толи Мороз, толи Мамонт:

– Если не венчание, то помолвка.

Никому и в голову не пришло, что здесь может быть киллер.

А он был. И это был Дро. Кто послал?

– Его послал Ле-Нин, – было сказано. – Но вот в этом я сомневаюсь. Скорее всего, Тр-й.

Тр-й, Тро, в кругах близких товарищей, уже уехал в Америку, и основал там Союз Владельцев Мелких Кафе, как узнал о прилете Инопланетян в Россию.

– Надо всегда иметь Предсказателя, – принял он решение, – так как… так как могут и в какой-нибудь Мумбе-Юмбе найти золото и бриллианты, а знать об этом кто будет? Никто. Но не я, я буду знать, – и он сел на обратный корабль:

– На Восток. – Хотя непонятно, почему Восток – это направо, а Запад налево. Если посмотреть с обратной стороны, то будет наоборот. И, следовательно, возникает закономерный вопрос:

– Как посмотреть на Восток, чтобы это был Запад?

С предсказателем вышла неувязка. Уже в отрытом море он прыгнул за борт, и стилем Высоких Домов пошел в обратном направлении. Тро он крикнул, прежде, чем прыгнуть с борта:

– Без меня.

Тро сказал подошедшему капитану, что, вероятно, предсказатель получил предсказание:

– Плыть опять в Нью-Йорк. – Но про себя подумал, что предсказатель понял:

– Там нет денег. – Вот так чуть-чуть проплыл, и понял. Логика есть: к объекту надо всегда приблизиться, чтобы понять его сущность, хотя бы чуть-чуть.

Тро не стал возвращаться, а решил найти астролога-прорицателя там, где сидел в тюрьме, в России. Хотя была и мысль:

– А не лучше ли всё-таки вернуться вместе этим, американским поэтом-предсказателем. – Но он не увидел разрыва в последовательности событий.

Маг смог. А может просто свалился за борт от страха перед прозревшимся будущим России. Так подумал Тро.

И он нашел мага в России. Не зря судьба звала его сюда.

Глава 9

Более того. Их было двое. И где бы вы думали Тро нашел этого Двойного Предсказателя? А где его можно найти? Он так и понял:

– Только в бане. – Ну и зашел в одну забегаловку в Санкт-Питербурхе.

– Занято, – вяло ответил банщик – ведь ему хотелось пустить гостя, но там были дамы, вроде бы, так ему сказали, но сам он не верил, что такие стервы могут быть дамами, скорее колдуньи. Он так и сказал:

– Там две колдуньи. – А Тро машинально ответил:

– Так мне это и надо. – Хотя думал, что просто банщицы девушки. – Сейчас здесь это обычное дело:

– Если поэт, то это обязательно и поэтесса, как Зинаида Гиппус. А если критик или переводчик, то уж не кто иной, как Щепкина-Куперник. Любовница-комиссар – так Коллонтай.

И они так ему и представились:

– ЩеКа. – И:

– Кали.

– Вы меня уже шокировали тем, что действительно оказались здесь – я думал это шутка – не надо врать дальше, окей?

– Вы американец? – спросила Артистка – Щепкина.

– Надо было сразу так и сказать, – подошла Коллонтай.

– Выведете нас, пожалуйста, отсюда, – сказала Артистка.

– А вы мне что?

– Мы тебя попарим, – сказала Коллонтай.

– Этого недостаточно, – сказал Тро.

– Как тебя звать, кстати?

– Тро, да именно так для друзей.

Обе дамы шагнули назад и чуть не упали, споткнувшись о скамейку.

– Что такого я сказал? Вам не понравилось мое имя?

– Еще один предатель, – сказала Кали.

– Вы должны сменить имя, – сказала Арт.

– Здесь был уже один Дро, первое, что мы сделаем, когда выйдем отсюда, уничтожим этого предателя.

– Он бежал без нас.

Прежде, чем намылиться Тр-й подошел к банщику, сидящему за окошком в отдельной каморке, и спросил:

– Правда ли, что Кали и Арт не могут покинуть эту баню уже примерно месяц?

Точнее, он хотел так сделать, но решил еще подумать, прежде чем спрашивать такую чушь, поэтому да, вышел, но уже намыленный.

– Оденьтесь, оденьтесь, – банщик замахал руками, – я с абсолютно голыми клиентами не разговариваю.

– Почему?

– Некультурно. У нас в деревне так не делается. Если уж разговаривать по-человечески, то надо разговаривать всем.

– Разговаривать всем?

– Да, чтобы разговаривать по-человечески, надо раздеваться всем. – И да: вы что-то хотели спросить?

– Да. Да-а. Да-а-а.

– Что?

– Что-то хотел, но лучше спрошу потом, когда оденусь.

Он уже дошел до парной, когда вспомнил, что хотел спросить глупость:

– Можно ли покинуть эту баню, если уже всё – надоело париться? а.

И улыбнувшись поднялся по ступенькам парной. А как говорится:

– Тут уже были.

– Простите, леди, но после, после, я парюсь только в одиночестве.

– Здесь правила устанавливаем мы! – мягко рявкнула Арт.

– Да не парься ты? – Кали ударила его под коленки, и Тро присел немного. Она приставила ладони к его голове, и спросила ласково:

– На кого похож?

– Заяц, – сказала Артистка Щепкина.

– Кролик, может быть? – Кали заглянула сбоку.

– А дальше вы скажете, что кролик и заяц вместе образуют слово Коза.

– Неправда, неправда, – защебетала Арт.

– Да, – поддержала ее Кали, – а р-р-р где?

– Ры-ы-ы, – зарычал Тро, и встал не четыре ноги.

Одна леди села на него верхом, и слегка повернувшись, похлопала по заднице веником. Другая надела на шею веревку и потащила, как осла вперед.

– Ты понял? – спросила одна.

– Что я… в том смысле, что вы здесь главные? Да, конечно.

– Нет, что мы теперь вместе.

– Куда ты – туда и мы.

– Хочешь оставаться здесь навсегда?

– Нет. Думаю, что нет.

– Тогда пойми: выйти отсюда мы можем только вместе.

– Да, да, конечно, – ответил Банный Заяц, как предложили пока звать его дамы, – я попробую.

– Попробую, что?

– Ну-у, то, что вы просили, естественно.

– Ты что просила? – спросила одна у другой, а другая ответила

– А ты?

– Я ничего не просила, и знаешь почему?

– Я никогда ничего не прошу! – ответили они хором.

– Более того, добавила Кали, мы даже не будем тебе приказывать.

– Ты должен до всего додумываться сам, – сказала Арт.

– Но я не понимаю, как?

– Мы будем тебе это Предсказывать!

Ключевое слово прозвучало, и Тро согласился на все, кроме Банного Зайца.

– Может быть – Кро?

– А разница? Уж лучше я буду помнить своё родное имя.

В белых с розовым и голубым, простынях они сели у самовара у Улуном, тортом и конфетами.

– Я не люблю конфеты, – сказала ЩеКа, – кто это заказал?

– Ты не привозил с собой? – спросила Кали.

– Так нет, я тоже не люблю, – ответил Американец, как про себя он решил попросить их называть его.

– Да банщик, скотина, притащил, – констатировала Арт. И добавила: – Иди сюда Веник. Мы зовем его Веник, – обратилась она к Американцу.

– Это ты, может быть, зовешь его Веник, а я Тазик, – сказала Ками, и мило, точнее:

– Глупо, – улыбнулась.

– Веник-Тазик! – со смехом крикнул Тро, – подь сюды.

– А ты что здесь надзиратель, чтобы вот так запанибрата разговаривать с нашим банщиком? – спросила Артистка.

А Коллонтай добавила:

– Я буду звать его Надзиратель.

– Я согласен. Но по-американски.

– А как по-американски?

– Супер.

– Супер?

– Супер-Супер.

– Он хочет над нами возвыситься.

– Ты хочешь над нами возвыситься, котик?

– Точнее, Кролик?

– Супервайзер здесь я, – раздался голос, как будто с небес, так как люди не видят обслуживающий персонал в упор. И хотя все здесь были инопланетянами, не считая Американца и Пархоменко, а именно он был послан Вильямом Фреем, по партийному псевдониму:

– Ильинский, – сторожить инопланетянок.

Хотя никто не считал их инопланетянками, а наоборот.

Но этот Старый пень уперся, что:

– Это должны быть Инопланетянки, и… и надо было проверить.

– Нет, вы послушайте, – сказал Супер, – он говорит, что он Супер.

– Так это само собой, – сказала Кали, – он и поставлен сюда за нами наблюдать.

– Вы знали? – спросил Пархоменко с тремя горшочками пельменей в сметанном соусе.

– Я буду с ним драться за право называться Супервайзером.

– Да? – попросила подтверждения Кали, а Арт добавила:

– Хорошо, мы посмотрим.

И американец Кро сказал, что знает один прием, который банщик супервайзер не ожидает.

– Давай, покажи, – сказала Кали и по забывчивости проглотила, взяв прямо ложкой, кусок торта граммов на триста.

От удивления Пархоменко рассмеялся. Почему? Ну чё-то делать надо, если такое удалось увидеть в первый раз.

Америкэн Бой удирал по подносу. Снизу ногой. Пельмени выскочили из своих горшочков – как сказала Кали:

– Видимо, тоже от радости, что стали, наконец, свободны.

– Ложись! – закричал Американец. И банщик лег.

Наконец дамы сжалились, и попросили его присоединиться к ним, предварительно также попросив:

– Приготовить всё заново.

– Я был контужен, – сказал Пархоменко, когда сел за стол вместе со всеми своими пельменями.

– Где?

– На поле боя.

– Ты уже показал, как умеешь сражаться, – сказала Арт.

– Да, видимо, я еще боюсь испуга, – сказал банщик.

– Хорошо сказано: боюсь испуга, – резюмировал Америэн Бой. Он взмахнул рукой, пытаясь опять напугать банщика, но Пархоменко неожиданно ее поймал.

– Итс май фиш, – сказал он, и повел руку на перелом. Кро закричал, и сбил головой самовар с кипятком.

Он упал прямо на Артистку.

Она успела сказать:

– Ты можешь испортить мне лицо, – и выпорхнула прямо из-под струи водопада.

Верхний – как прозвал себя сам Тр-й, – даже воскликнул от удивления:

– Это инопланетянка! – И добавил: – Для человека она слишком быстра.

– Он верит в инопланетян, – заржал банщик.

– Ты сам в них веришь больше, чем я, – сказал Американец, и провел банщику левый боковой.

Пархоменко перевернулся несколько раз по полу и затих.

– Полный бардак, – сказала Кали, и опять съела свои триста торта. Но, как говорится:

– Всем хватит – этот торт на три килограмма. Большой, большой!

– Этот банщик не зря учился на Подготовительных Курсах, – сказала Кали, – я приглашу его часа на полтора в парную, чтобы сахарно-шоколадно-масляные поросятки не успели сделать меня коровой. Окей?

– Нет, нет, – сказал Америкэн Бой. – Давайте сначала займемся Предсказанием, чтобы выйти отсюда.

Не успел Америка вынуть из черного с двумя замками, профессорского портфеля приспособление для Предсказания, как банщик, который едва успел уползти в свое потенциальное убежище – опять вернулся.

– Чё, еще дать? – нагло спросил Америкэн Бой, но дамы на него набросились, что, мол:

– Дай человеку слово сказать. – А другая:

– Я же ему обещалась дать в парной, может он за этим и пришел уже. – Без знака вопроса. Впрочем, я так его редко ставлю. А зачем заниматься тавтологией, если и так всё понятно. Вот если я и сам уже не понимаю:

– Вопрос это или ответ, тогда да:

– Ставлю наугад знак вопроса. – Ну, примерно, как Гегель предсказывает Историю:

– Может, Да, а вдруг и:

– Нет? – Только в виде исключения из правил.

– Кончили? – спросил Пархоменко, – разрешите ошарашить?

– Давай сюда, – что там?

– Я возьму, – сказала Артистка, – вы здесь второй и третий лишние. В том смысле, что ты только приехал – слово на букву х – знает откуда, а она щас пойдет с ним, – кивнула на Пархоменко, – в баню.

Бой хотел возразить, что:

– Мы и так в бане, – но решил, что возражение только еще больше осложнит то, что и так понять затруднительно.

– Ну, чего? – Точнее:

– Что ви хотель сказать? – по-немецки.

– По-немецки вот как раз вам послание, – сказал банщик, и, поклонившись, удалился.

– Что это с ним? – спросил Америка.

– Из-за тебя всё, – сказала Кали, – крыша, кажется, поехала.

Тем не менее письмо надо читать, а кто понимает по-немецки?

– Дак все, – сказала Артистка.

– Если ты понимаешь, это еще не значит: все! – сказал Амер.

– Ты хоть когда-нибудь изучал Пятый Постулат?

– Естественно, всякий мало-мальский, так сказать мужчина это делал в детстве.

– Дубина, – ударила его по голове Кали, впрочем, не сильно – тебя спрашивают про Пятый Постулат, а не про Мастурбацию.

– Никогда этим не занимался.

– Зачем тогда тебе голова?

– Чтобы думать.

– А при доказательстве Пятого Постулата, по-твоему, думать не надо?

– Дак, надо конечно.

– У тебя логика вообще работает? Если для Пятого Постулата надо, для мастурбации – тем более.

Действительно, как говорил Владимир Высоцкий, заметь:

– Вы не пьяны, не спросонья, вам не два по третьему, а-а-а, и часов нет.

– Где они?

– С-ня-я-л-л-л-и.

– И вот так у вас все разговаривают на Альфе Центавра? – спросил Американец. – Ничего же ж не понятно.

– Ни-пра-ви-ль-на-а, – сказала ЩеКа и хлопнула его по голове. – Ибо тебе непонятна логика перехода между событиями, а так-то, в принципе, всё ясно.

– Так-то да, – ответил Тро, усомнившись в своих способностях одному противостоять им двоим.

– Не надо мне уступать по каким-то неизвестным принципам, – сказала ЩеКа, наследственная Артистка, а просто пойми:

– Если я говорю, что все здесь изучали Пятый Постулат, то это и есть тоже Постулат, может не пятый, а уже Шестой. Понятно? Поясняю:

– Если бы вы, – она показала на подругу Кали и на Амера, – не знали решения Пятого Постулата, я бы находилась здесь с вами? Логичный ответ:

– Конечно, нет.

– Запиши, ты, инопланетянин из Соединенных Штатов, – сказала Кали, – это:

– Доказательство Шестого Постулата.

– Ладно, – он вынул Блокнот и Паркер, – как он называется?

– Так и называется, Третий… прошу прощенья, Пятый…

– Да что ты мелешь, – прервала ее подруга.

– Нет, Шестой, конечно, Альфа-Центавровский.

– Не говорите глупостей, – сказал Надзир – Надзиратель – я этого писать не буду.

– Хорошо, запиши правду, – сказала Артистка: – Постулат Неочевидности.

– Ладно, это запишу. – И добавил: – А теперь мы его проверим:

– Кто знает по-немецки.

– Я!

– Я!

– А Я – нет.

– Он говорит это нарочно, – сказала ЩеКа, – чтобы считать мой Шестой Постулат не постулатом, а Теоремой, требующей доказательства. Вот они Ферма замучили:

– Не доказал, не доказал, не доказал, а теперь меня хотят довести то того же состояния, – она замахнулась на Амера, и он согласил прочить послание какого-то немецкого Резидента.

– Хорошо, хорошо, может, я сам не знаю, что знаю, – как говорили Сократ и Ляо Цзы вместе взятые.

– Ну, что там написано на пакете? – спросила Кали, заглядываю в бумагу через плечо Американца, так как он повернулся спиной:

– Привык, знаете ли, скрывать от посторонних глаз то, что мне дают. – И выдал:

– Вильям э-э наш с Ляпами э-э Шекспир.

– Врет, – сказала Артистка, уже не в первый раз обращаясь к нему в Третьем Лице в его Личном присутствии, и удивляясь, что он до сих пор не вызвал ее на дуэль.

– Не всяко слово в строку пишется, – отвел он, откладывая до удобного случая месть, за обращение на Он в Присутствии.

– Ну, а дальше-то, дальше что, в самом письме? – спросила Кали.

Написано, что всякому, расшифровавшему Подпись в конце этого письма, будет… будет…

– Рожай! – ударила его ладонью по спине Кали.

– Действительно, не придуривайся, я не буду тебя бить, как она, – Артистка опять, уже свою подругу назвала на Она в Присутствии, – а просто проведу Удушающий прием, предварительно вызвав на бой:

– По-честному.

– Вот написано, что:

– В случае чего, нас приглашают в Кремль.

– Я не поеду в эту деревню.

– Я тоже.

– Впрочем, дай сюда письмо.

– Зачем? Хочешь посмотреть, что именно надо расшифровать? Я не говорил? Вот:

– Подпись под письмом.

– Виль… – начала Кали, а радостно воскликнула: – Я знаю, я знаю! Это Вилли Токарев.

– Сомневаюсь, – сказала Артистка, – впрочем, я сейчас подумаю.

Глава 10

Нази – Надзиратель уже сделал перевод, но боялся себе признаться в этом. А во-вторых:

– Обязательно же изобьют за правильный ответ. – Тем более, или даже, если он неправильный.

Кали посмотрела на надпись на конверте:

– Здесь написано, между прочим, тоже самое, что и в конце самого письма, – сказала она. – Ты чё придуривался, а?

– Что? – Арт тоже сравнила начало, то что было на обложке, так сказать, и внутри. – Он решил над нами посмеяться.

– Будем бить?

– Будем. – Только сначала пусть расскажет подробности.

– Действительно, может, он ничего и не понял.

– А вы поняли?

– Да.

– Да.

– Вот тогда и попляшите.

– Придется бить, – сказала Щепкина-Куперник.

– Да давайте, – развеселился вдохновленный успешным открытием Амер-Нази.

– Вильям – это Шекспир, естественно, – сказала Арт.

– Согласна.

– Фрей – Свободный.

– Естественно. – Это по-английски?

– По-американски, – сказал Тр-й.

– Ты – болван, Штюбинг, – сказала одна, а другая добавила:

– Совершенно точно, что ты ошибся.

– И на балу будешь носить за нами зонтик.

– Нарядишься негром. Не негром, точнее, а этим, как его?

– Афроамериканцем, в белой чалме с перьями.

– И опахалом.

– Простите, – разозлился пришелец из Американских Штатов, но ведь всё просто.

– Ну, хорошо, говори сначала ты.

– А именно? – подтолкнула его ЩеКа.

– Вильям Фрей – значит Вильям Шекспир – Человек Свободный, так как он Потрясает Копьём.

– Ты хоть сам-то понял, чё сказала? – спросила Артистка.

– Действительно, – сказала Кали, – если он потрясает копьем, то какой же он свободный? Так только, наоборот, умереть хочет, хотя и в бою. Если Вильям, то Не Фрей, если так только.

– Но для чего это шифровать – непонятно, – сказала ЩеКа, а она была очен-но сильна в литературе, правда, не только. А во всем остальном – тоже.

– Думаю, здесь совсем другой смысл, – сказала она, и почесала затылок, но не себе, а подруге, в том смысле, что:

– Согласна?

– Да, но, не совсем.

– Отлично, я сейчас вас просвещу. – Она задумалась и попросила сигару потолще и кофе покрепче. Нази крикнул банщику, но тот ответил, что подчиняться:

– Американцу не будет. – Бери сам.

Ну, и значится, она закурила, выпустила дым сначала кольцами, потом, как Лимонадный Джо – Восьмерками, потом дело дошло до Пятиконечных Звезд.

– Может быть, еще чашечку кофе? – участливо спросила Коллонтай.

– Да, думаю, надо еще выпить, хотя бы кофе.

– Это уже будет восьмая чашка.

– Действительно, ты можешь окончательно обалдеть, – сказал и Американец.

– Ладно, ладно, только не торопите, сейчас скажу всё. – И пожалуйста:

– Первая часть – это вовсе не Трясти, а…

– Танцевать, – сказала Кали, а Амер-Нази ее поддержал: – Твист.

– Давай твою сигару, мы ее сейчас замнем, а то тут не только Копьё уже можно вешать, а танк или аэроплан.

– А я больше кофе пить никогда не буду, и знаете почему? – спросила Кали. – Столько пить нельзя, как ты, и я буду тебя откачивать.

– Она не будет пить, и таким образом тебя откачает, – сказал Брони – случайно вырвалось.

– Теперь ты получаешь приказ: Слово и Дело, – сказала Кали, – ты обратился ко мне на Ты. Скажите банщику, чтобы записал.

– Запиши, я назвал ее на Она! – крикнул Нази Пархоменко.

– Точно, – сказала Кали, – на Ты – это запрещено говорить самому себе, чтобы не подумать раньше времени, что Нас двое, а на Она – это можно подумать, что меня здесь нет.

– Теперь послушайте меня, господа-товарищи. Первое – я буду руководителем нашей делегации, а не ты, и не ты, а тем более, не он, – Артистка махнула в сторону коридора, где должен был находиться Пархоменко.

– Теперь ты назвала его на Он, – сказала подруга.

– Его здесь нет.

– Я здесь, – банщик оказывается сидел на около-стенном малиновом кожаном диванчике.

– А что ты здесь делаешь, спрашивается?

– Курю.

– Что-то у тебя не видно сигареты.

– Зачем мне сигареты, даже Верблюд и Мальборо вне конкуренции, воздуха-то какие-е.

– А! ну ладно, спасибо и на этом, – Арт улыбнулась Пархоменко, и даже подумала – уже до этого – что возможно, он будет держать ее сумочку на балу.

Тогда как другие боялись потерять сознание от этих самых воздухов сигарного типа.

И в конце концов объяснила, что Шейк – это не танец, и не значит трясти случайного путника за ноги, как в фильме Берегись Автомобиля трясли великолепную даму, держа ее за ноги.

– Да и не копьё, – констатировала она, – а…

– А-а?

– Ко-ле-ба-ть-ся-я-я!

– Ну, ты додумалась, – разочаровалась даже Кали, а Броня так вообще только махнул рукой, мол:

– Так-то и я могу.

– А в чем дело? – спросила ЩеКа.

– Нет разницы, – ответила Кали, – что трясти, что колебаться.

– Вот и видно, мил человек, – обратилась она к Нази, предупреждая его жизнерадостную атаку, и не обращая внимания на банальное возражение Кали, – что есть.

Колебаться – это значит: переходить незаметно от слов автора к словам героя, как это делал более известный вам – а вам особенно, она кивнула на Пархоменко у стены, но он только поперхнулся дымом, а так ничего и не понял – Маркиз Де.

Он говорил:

– Давайте сначала расставим кровати, какая кому, а только потом займемся делом.

– Каким дело? – счел нужным вмешаться Банщик, раз на него обратили внимание.

– Этим, мой друг, Этим, – и дальше идет разговор.

– Разговор – это не дело.

– Помолчи, один раз тебя спросили, и это не значит, что теперь ты будешь тут постоянно махать веником, скройся с глаз моих.

– Случаюсь, эта, как ее, Джульетта.

– Я? Спасибо, тогда пока останься.

– Значит, не Трясти Копьё, а Колебаться между словами Автора и словами Героя, – сказала Кали, и добавила:

– А как же Спир – Копьё? – Оно ведь осталось.

– Это не копьё, а Труба, переходя незаметно от слов автора к словам героя, вы превращаетесь с Трубку. Два, казалось бы, два независимых, непересекающихся Листа свиваются вместе, образуя трубку. Понимаете:

– Трубу, а не копьё. – И Труба эта есть не что иное, как переход с Альфы нашей Центавры сюды-твою на Землю. Ну, или, как здесь считается:

– Это – Вифлеемская Звезда, Звезда Перехода Демаркационной стены.

– Что отделяет эта Стена? – спросил Амер.

– Так известно, что, – беспечно ответила ЩеКа.

– Мы не понимаем, – ответили ребята хором.

– Я знаю, – сказал опять появившийся Пархоменко. – Так скать, бывал. И да: вы меня возьмете с собой на бал, если я правильно отвечу?

– Какой смысл? – сказал Броня. – Она-то, – он кивнул на Арт, как на нового Моисея, – ответ, видимо, знает.

– Да, ладно, пусть говорит, я так и так ему обещала, что будет на балу носить мою сумочку с бриллиантами.

– Это Театр, а люди в нем актеры, – сказал Банщик, и добавил: – Более того, как сказал Пушкин, там есть:

– Партер и кресла, и не только:

– Раёк нетерпеливо плещет, и… этеньшен:

– Взвившись занавес шумит.

Это Труба – Переход между Сценой и Зрительным Залом. Вот это самое Шейк – Колебание и происходит именно благодаря этой Трубе. Поэтому не:

– Копьём Потрясающий, а:

– В Трубку Свивающийся, образующий:

– Вифлеемскую Звезду.

– Вы разработали здесь, друзья мои, – Нази поднялся, – целое доказательство Великой Теоремы Ферма, а Вильям Фрей – это всё-таки Свободный Вилли, а именно:

– Защищаясь Нападаю.

– Или наоборот, – сказала Кали, – Нападая Защищаюсь. Именно это и значит Вильям – Надежный Защитник, но! С копьём.

Вошел Банщик.

– Опять ты? – спросила ЩеКа. – Что?

– Эта-а, забыл добавить: ответ попросили нарисовать.

– Вот, – сказал Нази, а у вас получилось Доказательство на триста страниц.

Все печально задумались, но Артистка что-то нарисовала, а потом показала всем. И народ, как сказал Пушкин:

– Опять безмолвствовал.

Что это было?

Это были Ворота Кремля. Кажется, Спасские.

– Да, это кажется Спасские ворота? – спросила Кали, как особа, обладающая особенными качествами в отношении мужчин: при ней они сразу начинают раздеваться.

– Рипит ит, плиз! – рявкнул капитан, ибо с первого раза такого злого парня не взять.

– Я тебе говорю, скотино-образный осёл! – подошла и рявкнула ЩеКа: – Это Никольские или Спасские Ворота.

– Я не понял? – спросил парень, – почему Ворота с большой буквы? – Дамы обернулись, посмотрели на небо, и стало ясно, что про Ворота с большой буквы – Нигде Не написано.

– Это маг в каракулевой шапке, – улыбнулись девушки.

– И я узнаю его, – сказала Кали, – это мой Васька.

– Васька! друг! – закричала и Артистка, – как ты здесь?

А Амер-Нази и Пархоменко с веником стояли в пятидесяти метрах, так как боялись испортить всё дело. Сомневались, что по нарисованным на листке ватмана толи Спасскими, толи Никольским Воротами их пропустят в Кремль, а если и пропустят, то только в КПЗ.

– Кстати, спорим, – сказал Нази, повернувшись к Банщику лицом, к Кремлю задом, – что здесь есть КПЗ.

– Нет, не верю, просто отвезут в Районное отделение милиции.

– На что спорим?

– На Артистку.

– Да возьми ее так, бесплатно, предложи что-нибудь другое?

– Я больше ничего не хочу.

– Ты, дурак, Банщик, веришь, что она Инопланетянка, и по этом Воротам на бумаге нас пропустят в Кремль?

– Я не понимаю, почему бы нет?

– Как тебя зовут, ты говоришь, Пархоменко? Вот ты и порхаешь в небесах. И вообще, ты пива взял?

– Для бани? Естественно. Но думаю, нас не пустят в баню. Здесь не пустят, пойдем в Сандуны.

– Сандуны – это Кремлевская резиденция Под Прикрытием. Если пустят, то пойдем. Но нас не пустят, будем куковать в КПЗ.

– И да, – сказал Пархоменко, – если уж спорить, как вы настаиваете, то я согласен.

– На Артистку?

– На обеих.

– На обеих, – повторил Амер-Нази. – Зачем мне две?

– Мне надо, хочу обладать собственностью.

– Одной Артистки тебе мало?

– Она и так моя, по определению, – сказал Пархоменко, – хочу, чтобы была еще и Не-моя.

– У тебя замашки Персидского Шаха.

– В случае чего… – Но тут им замахали руками Кали и Арт.

– Чего?

– Двигайте сюда!

– Щас идем-м!

– Так на что мы спорили, – давай определимся окончательно, – сказал Нази.

– Кстати, – перебил его Пархоменко, – Нази – это араб?

– Араб? – Бро приложил кончики пальцев ко лбу. – Хорошо, пусть будет по-твоему, тогда зови меня с сегодняшнего дня:

– Ксеркс.

– Не поймут.

– Кто?

– Наши люди, будут ассоциировать это имя со словом – Срать.

– Вот так? Ну, я вообще-то не араб, а араб, изменивший своему племени. Читал академика Панченко?

– Где? В бане? Нет.

– Так вот там написано, что человек, вышедший в степь Донецкую, тот молодой парень, которого в шахтах ждали все девушки, на самом деле есть не кто иной, как…

– Навозный Жук, – сказал Пархоменко, – я в курсе. Жители деревни, которую он покинул, чтобы выйти в степь на работу тяжкую, остались в большой обиде.

– Да, бывает называют даже обезьяной и свиньей, – сказал Нази. И добавил: – Тогда давай пока замнем этот вопрос для ясности, и просто еще раз проинтонируем, на что мы спорим:

– На дивизию, – сказал Пархоменко.

– Ты хотел этих дам.

– Только как приложение к мой личной дивизии.

– Как приложение? Еще какое-нибудь приложение тебе надо? Может еще Золотой Запас России хочешь?

– Я за него и буду биться.

– Откуда что берется только! – воскликнул Бро-Нази-Амер, – надеюсь это все?

– Только имя моей дивизии.

– Как? Вторая Ударная? – говори, а то мы уже пришли.

– Нет, просто: Летучий Голландец. Вот теперь пришли.

А Кали и Артистка уже уговорили Каракулевого капитана.

– Пропустит? – сразу шепнул Нази.

– Да ты что?! Согласился только посмотреть пароль, не пароль, а как это у вас на Земле?

– Пригласительный билет.

– Точно. Где он?

– Так у вас, наверное, я знаю?

– Да у меня, у меня он, сказал Пархоменко. И развернул ватман.

Два охранника из будки бросились его отнимать.

– Брысь, брысь, – сказал Пархоменко, и устроил с ними драку, но проиграл, так как дрался только одной рукой, другая была занята футляром с ватманом.

А дамы знакомили каракулевого капитана с Бро. Они видели, что Пархоменко один дерется с двумя абармотами, как, между прочим, официально, хотя и только устно называли охранников Кремля, но думали:

– Еще успеется.

Далее, почему Броня считает, что может дать Пархоменко всё то, что он просит.

– Дайте нам пройти, – сказал Бро-Нази, – я только поговорю с Ле, и выйду, – обратился он к капитану.

– Его сейчас нет.

– Как нет? – не понял Нази, и посмотрел на часы на Спасской Башне, – рабочее время.

– Он в командировке, работает его заместитель.

– Кто?

– Волхи.

– Кто это?

– Неизвестно, Ле встретил его случайно, охотясь на своих семи, как у – впрочем об этом в другой раз – гектарах за Белыми.

– Грибами? Я так и знал, что он большой любитель Белых.

– И вот вышел из лесу Кудесник, любимец Некоторых древних богов, заветов, так сказать, Прошлого Вестник.

– И?

– И Ле после непродолжительной беседы взял его на работу Прорицателем.

– Нельзя ли полюбопытствовать: какой был контрольный вопрос, на который ответил Волхв?

– Итс… щас вспомню. Кажется… кажется, он спросил про Инопланетян, что-то… а! Он спросил:

– Где они?

– И всё?

– Почти, если не считать ответа. Вы представляете, этот Волхв заявил, что Инопланетяне, этеньшен! Щас, – он приложил палец ко лбу, – они моются в Сандунах. А раньше мылись в Питербурхе.

Ле очень удивился, сказал, что этого не может быть, потому что не может быть никогда.

– Почему?

– Нельзя всё время мыться, – был сакральный ответ. – Ибо:

– Неужели на Альфе Центавре, так грязно? – И сделал логичный вывод, что две инопланетянки – как минимум – застряли здесь, а не находятся на Югах.

– Что теперь? – спросил Нази.

– Будем искать, – ответил капитан, и добавил: – Точнее, ищем уже.

– У вас есть какие-нибудь контрольно-измерительные приборы для этого? – спросила подошедшая и запыхавшаяся Кали.

Глава 11

– Дак, естественно.

– Какие?

– А я знаю?

– Нет?

– Нет. Знает только Прорицатель, сейчас вас к нему проведут.

– Значит, вы уже прочитали наш Пропуск?

– Дак, естественно.

– Когда? Пархоменко, как дрался, так и дерется с двумя вашими ковбоями. И надо заметить: не в их пользу. – Как раз в это время Пархоменко ударил ногой – прием, между прочим, запрещенный в приличном обществе – и один охранник упал на другого, а вместе они сломали свою сторожевую будку.

– Ну, всё! – сказал Васька – каракулевый капитан, – можете идти.

– Зачем тогда они дрались? – удивился Нази, – если:

– Вход свободен? Для тренировки?

– Точно! – радостно ответил Васька, и хлопнул Нази рукавицей по плечу.

– Куда идти? – спросила, подходя и Артистка.

– Прямо сначала до Царь Пушки, потом завернете за ее яйца, а дальше увидите Царь Колокол, обойдете его кругом и постучите.

– Чем? – не удержалась Кали.

– Так лбом, чем еще.

Кали дали своему любимому Ваське пощечину.

– За что, леди?

– Было бы за что, получишь Переднюю Подсечку в Падении, – ответила она с небольшим инопланетным акцентом. И видя, что он не понял, или не совсем понял ее – провела.

Васька сбил бегущих к месту переговоров охранников. Они уже очухались, поднялись, и видимо, как сказал Пархоменко:

– Жаждали продолжения банкета.

А Васька их сбил, когда падал.

– Охрана нейтрализована, – сказала Артистка, и добавила: – Неужели нельзя было пройти по-человечески?

– Только не здесь, – засмеялась Кали. А Нази предположил:

– Авось они нас проверяли на что-то.

– На что?

– На инопланетность, точно! – сказала Кали.

– Почему это? – спросил Пархоменко.

– Ну-у, обычные люди удивились бы, что их не пускают в Кремль.

– А мы?

– А мы нет.

– Действительно, – сказал Пархоменко, – никто бы не стал здесь драться.

– Почему? – спросила Арт.

– Стен-н-ы-ы, – ответил Пархоменко, – очен-но большие.

– Так ты косишь под инопланетянина? – спросил его Нази.

– Нет. Я просто хотел помочь вам.

– А мы, по-твоему, инопланетяне?

– Выходит. Вы же ж ничему не удивляетесь. Вон, даже постучали лбом в Царь Колокол.

– А не надо было? – спросила Арт.

– Нет, как раз надо, – сказал Парик. – Если постучали – значит:

– Ждите, ответят.

И ответили: шесть плит, на которых они стояли, разошлись, и все полетели – иногда вверх ногами, как Алиса в Стране Чудес.

Их никто не встретил, ребята сами вскипятили чайник и заварили кофе из зерен, которые сначала смололи.

– Упали мягко, – сказал Нази.

– Как на Малой даче, – сказал Пар.

– Ты там был?

– Рассказывали.

– Кто?

– А я помню?

– Я не понимаю, почему ты ничего не помнишь? – спросила Артистка.

– Он влюблен в тебя – вот и всё забыл, – сказала Кали. Она приподняла чашечку с кофе, и посмотрела на нее снизу.

– Ты чего?

– Смотрю, нет ли под чашкой микрофона для прослушки.

– Нет, нет, – сказал вошедший Волхв, – они в стенах. Зачем? Чтобы не вытащили. Нет, правда, это просто нужно для отчетности СМК – служба местного контроля. Я-то и так всё слышу, если захочу, конечно.

– А ви хотеть? – спросила Кали.

– Сейчас? Нет. Потом, в бане. – И продолжил:

– Итак, вы Инопланетяне Ан и Га?

– Это вопрос? – спросила ЩеКа – Артистка.

– Чисто символический, я и так знаю, что Да.

– Нет, милейший, – ответила Кали, – не на все сто, как говорится, а пятьдесят на пятьдесят.

– Теперь уже на восемьдесят пять, – спокойно ответил Волхв. И добавил: – Вы можете иногда звать меня…

– Билл Джус! – рявкнула Кали.

– Нет, нет, нет, никаких Битлджусоф, просто Лин, или Лини.

– Как это связано с именем Волхв? – спросил, чтобы хоть что-то спросить и Нази.

– Охотно отвечу, перестановкой букву по шифру Цезаря.

– Но букв меньше, – высказался и Пархоменко.

– Так добавьте.

– Какие?

– Лин-ни? – Арт.

– Шерстяной? – Кали. – Нет, здесь больше.

– Линять? – Пар.

И представьте себе, никто не догадался добавить эти две буквы спереди.

– Вы будете работать на меня, – сказал Волхв. – И знаете почему?

– Почему?

– Вы не смогли разгадать тайну моего имени.

– Ну, окей, окей! – замахал руками Нази, – чё делать-то надо?

– Ну-у, всё просто в общем-то, – сказал Волхв, – воевать буд-д-дете. И кстати: зовите меня Про.

– А меня тогда Бро, – сказал Нази.

– Хорошо, будем друзьями, – сказал Про и обнял Бро. Но Бро неожиданно даже для самого себя отшатнулся. Это обидело Про. Он сказал:

– Ты чё, в натуре, брезгуешь, что ли?

– Целуй, целуй барину ноги, – сказала Кали в шутку.

Но Парик ее не понял, и сказал:

– Если надо, я сам вместо него поцелую, ну, если он боится.

На этот раз дело разрешилось, только Пар поцеловал ногу Про, и все облегченно вздохнули.

И дали банщику Дивизию, можно сказать, только за это.

– Мы поедем с ним, – сказала Кали.

– Я первая об этом подумала, – сказала Арт.

– Я не претендую на него. Так только если: сегодня.

– Ни за что! И более того:

– Только не сегодня.

– Почему?

– У тебя будет другая работа, – сказал. подходя Во.

– А именно?

– У нас сегодня будут гости, я сделаю на тебя ставку.

– Понятно, – ответила Кали, и добавила: – Но эти скоты стреляют из Кольтов 45-го калибра.

– Да, мы так не умеем, – поддержала подругу Арт.

Волхв подозвал пальцем одного парня, как раз прибывшего в Кремль с полуофициальным визитом.

– Как вас, простите, чуть не забыл, – сказал Волхв, приложив два пальца ко лбу, но не важно, просто скажите ваше любимое слово, я собственно, за этим вас сюда и позвал.

И это:

– Не верю.

– Во, точно, теперь вспомнил, – сказал Волхв, – нэт!

Амер-Нази наблюдал со стороны, и удивился сначала:

– Парень только что сказал, что может вспомнить, точнее, прочитать любую бывшую во времени ситуацию, а тут простое слово:

– Нэт, – и забыл.

Он просто не знал, что узнать, да, просто, но войти в этот банк данных Времени, требует приличной энергии. Она равна по системе Бальзака Девяти дням. Имеется в виду, девяти дням секса, не выходя ни разу из комнаты.

На турнир-дипломатическую встречу прибыли только две пары. И это:

– Колчак и его Щепкина-Куперник, а вторая пара Дэн и его Коллонтай. – Тут, конечно, можно иногда запутаться: здесь Коллонтай – там:

– Коллонтай. – Когда это будут инопланетяне, я подскажу, нет, нет, точнее – это будет и так заметно. Бродя по улицам городов, рынков, и других увеселительных учреждений мы их тоже не всегда замечаем. Так и здесь.

Стол, как принято в лучших кабаках России поставили – нет, пока что не буквой Г, а П. Чтобы в это П был вход свободный разных культурных личностей, как-то: ученых на двухколесных велосипедах – специально разучивали этот политес для Кремля – плясунов на головах, руках и локтях, чтецов своих стихов – был к счастью только один Бродский, да и то после второго предложили прекратить здесь:

– Эту Венецианщину.

Но главным номером программы было Дзюдо, завезенное на Землю инопланетянами с Альфы Центавра. Нет, некоторые уже чё-то думали об этом, но так только, чисто для местного Дома Культуры, а здесь уже предполагалось развернуть его практически в элитном масштабе.

Вот как раз сейчас предполагалась доказать, что не только Маузер, но и Кольт 45 калибра не устоит против инопланетян, владеющих приемами Дзю До.

– Как грится:

– Мы будем Первыми.

После велосипедистов-ученых было проведено несколько боев и все увенчались Иппонами инопланетян.

– И знаете почему? – спросил Пархоменко, – нам не разрешают биться по-человечески.

– А именно? – спросил Волхв.

– Мне бы Маузер именной, я бы разобрался с этими инопланетянами.

– Ты, в натуре, рамсы попутал? – мягко спросила Арт. – Или забыл, что меня должен поддерживать? – И Парик не успел даже ответить, как она обвила его шею длинной рукой. Он хотел оправдаться, мол:

– Мне уже предложили на разграбление Царицын, – я возьму его одной конной дивизией. – Но Арт провела удушающий, и если бы не один из велосипедистов – Сперанский, имени которого не мог вспомнить Фокс, как известного э-э генетика-менетика – Парик вряд ли имел бы возможность взять Царицын конным штурмом.

Он наехал на Арт на двухколесном велосипеде.

– Да, – сказал Парик, прокашлявшись, – я вас перепутал с ней, – он показал на спутницу Колчака. – И добавил: – Но теперь уже ничего не поделаешь, я обещал Колдуну, – она даже прикрыл рот ладонью, как девушка, когда произнес это слово, и огляделся по сторонам, встретил взгляд Колдуна, и хотел уже последовать дальше, как тот подмигнул ему, так это:

– Сначала одним глазом, потом на одной второй паузы – другим. Даже на одной третьей, так это:

– Хлоп, хлоп, – и Пархоменко уже перепутал все стороны света. Назвал инопланетянку – неинопланетянкой.

И вдруг, когда, казалось бы, уже решенный вопрос был пере, так сказать, переименован, вышел Бро, и изобразил из себя Главнокомандующего.

– Сдаем всю аммуницию, – сказал он, и приподнял потной рукой, блестящий козырек белой фуражки. – Будем предпочитать только Мягкий Путь.

– Что это значит? – спросила Арт.

– Это значит, что огнестрельное оружие будет только…

– Только у тебя? – спросил Пархоменко. – Вот это ты не видел? – И показал вороненый Маузер на двадцать патронов.

– Да мне по барабану, что в нем обойма на двадцать патронов, – сказал Нази.

– А это? – и Пар показал на золотую пластинку на пистолете.

Бро подошел поближе и прочитал:

– Всегда.

– Что это значит? – спросил он. – Всегда имеешь право носить оружие?

– Да. И знаешь почему? Здесь нет других вариантов.

– Согласен, – ответил Нази, но, – он опять приподнял затылок, чтобы фуражка съехала на нос, почесал этот затылок, – о патронах там ничего не написано.

– Это имелось в виду, просто места не хватило.

– Так, командовать пародом буду я, – сказал Амер-Нази, по прозвищу Бро, можно, конечно, добавить еще Тро и Тр-й, но это было уже давно. Впрочем, многих людей, как начинают называть с детства Иванов, Петров или Сидоров – так это и продолжается всю оставшуюся жизнь.

– Так, а… а что будем делать теперь? – спросила ЩеКа у Кали.

– Думаю, хорошо бы устроить, как в Кино.

– А именно? – спросил Пахоменко, Маузер он не сдал этому Перевертышу Амер-Нази, только патроны. Сейчас он пытался научиться вертеть этот наган, как это делали ребята в Великолепной Семерке, но падал и падал на персидский зеленый с желтым ковер этой комнаты отдыха.

– Дай я, – сказала Куперник.

– Зачем?

– Я поняла, почему у тебя не получается.

– Почему?

– Потому что нет патронов, – ответила Кали.

– У меня есть патроны, дай, дай.

– Не верю, но на, – сказал Пархоменко, – ибо: откуда у нее патроны, но может быть украла. – Как он понял: эти бабы:

– Воровать горазды.

И точно, Куперник сказала:

– Инопланетная привычка, – и вынула из туфли обойму. Не настоящую, в том смысле, что не магазин, а десять, закрепленных на пластине патронов с пулями. Глядя на это продуманное годами, даже не годами, а десятилетиями, а скорее всего о таком автоматическом пистолете мечтали уже первобытные люди. Зачем, почему, спрашивается?

– Поняли, – как сказала Коллонтай, – что зло действительно существует.

– Я не отдам тебе Маузер, – сказала ЩеКа.

– Почему? – задал вопрос, растерявшийся Комдив, а он уже, кстати, получил, удостоверение и мандат. – Хочешь поехать со мной.

– Куда? – тяжело вздохнула Переводчица. Она мечтала:

– Хоть когда-нибудь стать переводчицей Шекспира. – И трахаться, и трахаться от души во время коротких отдыхов после вдохновенных трудов. – Я отдам его тебе в Царицыне.

– Перед началом конной атаки? – спросил Пархоменко.

– Да.

– К этому времени маузер мне уже не будет нужен. И знаешь почему?

– Почему?

– Дак потому что я напрочь разучусь стрелять. Ты читала хоть когда-нибудь Александра Пушкина?

– Пушкина? А кто это? – решила пошутить высококультурная дама.

– Так были и до вас люди, – ответил парень. – И сообщали, довели, так сказать, до нас, что если уж стрелять, то стрелять надо три раза в день. Как завтракать, обедать и ужинать.

– Говорят, диабетикам надо есть шесть раз. По-вашему получается, что и стрелять тогда надо шесть раз в день.

– Тут нет ничего противоестественного.

– Нет, возможно, но где взять столько патронов? Как говорится:

– Где деньги, Зин?

– Прошу прощенья, но скорей всего, нам не надо жениться.

– Хорошо, давай выйдем только замуж.

– А разница? Ты всегда будешь наверху?

– В этом нет ничего такого.

– Нет, нет, я думаю ни в женитьбе, ни тем более в замужестве нет никакого смысла. И знаешь почему?

– Почему?

– Кого-то из нас убьют во время атаки на Царицын.

– Ну, если ты так в этом уверен, то давай не поедем туда.

– У меня мандат.

– Кто его выдал?

– Так этот Амер-Нази. Хотя правильно, кто он такой? С нами вместе пришел, а уже, смотри, команд-у-у-ет.

– Да, стукач, это однозначно, но дело не в этом, а просто я никак толком не пойму, чего им от нас надо?

– Они думают, что мы Инопланетяне с Альфы Центавра, – подала свой голос Коллонтай, она пила чай уже с третьим пирожным. – Как их делают?

– Кого, шпионов-мионов?

– Да этот-то ясно, записался и все, а пирожные любой человек приготовить не может.

– Ты предлагаешь устроиться поварами в кремлевскую столовую? – удивился прозорливости Кали только что вошедший человек, и был он в каракулевой шапке капитана охраны кремлевских съездов и выездов.

– Вася?! Ты, мой закадычный друг-герой-любовник, – заорала Кали, как будто увидела во сне рецепт приготовления Французского Наполеона, или Итальянской Пиццы. Она никак не могла понять ее секрета:

– Гнуться, но только наполовину.

– У меня эта пицца обычно стоит, как у Васькиного жеребца член, – выразилась она фигурально. – А ведь это не обязательно, важно только, чтобы был:

– Всегда готов!

– Вот как эта Итальянская Пицца свисает вам прямо в рот. Но в то же время и стоит в своем дальнейшем протяжении, – поддержала ее Куперник.

– Французы, – решил хоть как-то не ударить лицом в торт Парик, и поцеловал с перепугу, или с дуру не ее, Артистку свою, Щекпину-Куперник, а Коллонтай. В самую оголенную на две с половиной трети грудь.

Глава 12

– Зачем ты это сделал? – спросила ЩеКа, не без оттенка ужаса.

Да и Васька спросил:

– Так я не понял, кто здесь меня ждет: ты или ты? – и он указал на потомственную артистку Щепкину.

Далее, Васька идет за одну штору с Щепкиной, а Парх ложится под стол с Кали.

Потом все дерутся. Кто с кем, именно?

Надеюсь, все поняли, что это были инопланетянки? Это не я сказал, а Кали:

– Не подумайте, ребята, что в этом есть что-то особенного, мы Инопланетянки Га и Ан.

После первой Васька предложил:

– Всё-таки надевать маски, иначе я так не могу, ну честно, не привык, хотя по неделе с одной, по неделе с другой, а так вот откровенно сразу – не могу, простите.

– Так из чего их сделать? – спросил Пархоменко.

– Здесь есть на книжной полке только газеты Вся Правда, – сказал Вася, и взял пару, сегодняшнюю уже и вчерашнюю. Кстати, он прочитал, что уже во вчерашней Всей Правде написано:

– Наступление на Царицын уже началось, – но никто не обратил на это внимания, ибо все они знали:

– Где говорят:

– Правда, Правда, – это значит идет сознательная дэзинформация.

– Конечно врут, – сказала Кали, – эти газеты кто читает, как вы думаете?

– Утром за чаем с кофием, вы имеете в виду? – спросил Пархоменко.

– Да ты-то помолчи, я не тебя спрашиваю.

– Нет, я хочу разобра-аться, – сказал Комдив. – Ты с кем была под столом?

– Кто, я?

– Или я? – поддержала подругу ЩеКа.

Понимая, что это Инопланетянки с Альфы, Пар не стал больше спорить, и сам сделал маски Кали и Куперник. И подал Кали маску Куперник, а этой Щепкиной-Куперник маску Кали.

Они замахали руками, изображая абсолютное непонимание, чем еще больше разозлили Пархоменко.

– Дуры, ну, натуральные же ж дуры! Скажи, Вася? – он повернулся туда, где должен быть каракулевый капитан, но он исчез.

– Исчез, как сон, как утренний туман, – куда?

– Он ничего не говорил?

– Тебя здесь не было, когда он уходил? – спросила сначала Кали. И не успел он ответить, как спросила Переводчица Шекспира, если конечно, она тоже хоть что-нибудь переводила. А с другой стороны такие прекрасные переводы делала конечно инопланетянка, а так как их очень много, то значит они делали их обе.

Сгоряча он начал искать свой Маузер, и разозлился еще больше:

– Кто украл?

– Что?

– Кого?

– Я спрашиваю земным, кажется, языком: кто взял поиграть мой именной Маузер.

– А мистер Хаузер схватил свой Маузер, и на пол грохнулся гигант француз, – запела Артистка.

– Я не француз! – рявкнул рассерженный комдив, и тут же пожалел об этом. А именно:

– Француз, Француз! – закричали они хором.

Поняв, что один он ничего не сможет сделать с этими дамами, парень упал на пол, чтобы принять, возможно, силу Земли, но они почти тут же набросились на него, как… не знаю, что даже придумать здесь, чтобы было похоже, пожалуй:

– Как английские танки на пехоту, никогда их не видевшую.

– Вы меня раздавите, – смог только мяукнуть он.

Очевидно, что этот Васька приходил только за тем, чтобы трахнуться, а потом опять уйти на пост.

Они уже готовились ехать брать Царицын, когда на следующий день сообщили, что:

– Соревнования между Ими и Инопланетянами будут продолжены. – И представляете:

– Один день Дзю До, а другой, как было написано в Пригласительном Билете:

– На Кольтах – для Белых, следовательно, инопланетян, или на Маузерах, естественно для Красных, тоже инопланетян, в общем-то, но прибывших на Землю гораздо, гораздо и даже намного:

– Раньше.

– Когда это было? – спросил Волхв у нового помощника Амер-Нази.

– А ты не знаешь? – сказал Нази – они заранее договорились быть просто на Ты – когда еще жили Драконы.

– Мы Драконы?

– А ты не знаешь?

– Я не знаю, кто такие Драконы, – сказал Волхв.

– Тоже самое, что Динозавры.

– Тоже, уверен?

– Да, а что, не получается превратиться?

– В Динозавра? Нет, как-то было один раз, но больше не выходит. Почему не знаешь? Знаешь, меня будешь заменять по понедельникам, пятницам, субботам, и может быть, даже воскресеньям. Я не люблю работать, больше развлекаться хочется, вспомнить юность, как мы…

– Вот, вот, давайте, не зацикливайтесь!

– Дальше?

– Глубже в прошлое, докатитесь хотя бы до обезьяны.

– Надеюсь, это не оскорбление? Нет?

– Да вы что?! Обезьяна была умнее человека, более того:

– Намного.

– Чем? Тем, что умела лазить и прыгать по деревьям?

– А вы думаете, это просто? Вот так взял и прыгнул?

– А что, думать надо?

– Обязательно! Перед прыжком у обезьян шарики начинают бегать за роликами наиболее интенсивно.

– Быстрее, чем при размышлении?

– Так это и требует наиболее повышенного уровня размышления.

– Так, так, так, так, как.

– Я понял, о чем вы думаете, хотите прыгнуть – прыгайте. Только человек прыгающий может…

– Превратиться в обезьяну?

– Зачем нам обезьяна, прыгайте сразу, как Тер-Ованесян сразу на 8—31 в длину и на 2—87 в высоту, как Брумель.

– Он столько взял?

– После работы, в пивной, в свободное от прыжков время.

И Волхв прыгнул, правда сначала только до люстры – но она была высоко, как пальма – потом до потолка, и пошел по нему, как динозавр:

– Вверх ногами.

Амер-Нази хотя и готов был к подобной эво… нет, нет, тут эво не обойдется, а именно настоящей, пролетарской:

– Революции, когда пусть не все, но некоторые обязательно могут превращаться в Драконов, или просто по-простому в:

– Дино-Завров.

– Уфф-ф! – Волхв вытер потный лоб, подошел к Амер-Нази и лизнул его в губы. – Да небось, небось, я просто хотел, точнее, хочу, сказать тебе спасибо, большой спасибо за совет.

– И?

– Что И? Ах. И! Будэшь заменять и по воскресениям. Работай, так сказать, на здоровье.

– А Вы?

– Никаких вы, тока так, точнее, не тока так, а тока ты. Я буду гулять по саду. Как Человек, а ты паши, как Трактор. Я буду звать тебя Трактор, Траки, ты не против?

– Возможно, это запомнится больше всего остального, зови.

– Ну, и договорились.

Далее, пока дерутся, как запланировано, Дзюдо, а второй раунд на пистолетах.

Васька тоже записался на дуэль. А когда его спросили:

– Зачем тебе это? – ответил:

– Я приехал сюда не для того, чтобы делать карьеру охранника, а…

– А?

– Дивизию хачу.

– Писарь, он же комиссар Нин, возразил:

– Здесь, что, медом намазано? Летят и летят, как мухи на мед. Смотри – прилипнешь.

Но записал. Василий же, видя такую разговорчивость писаря, понял:

– Нин. – Это Нин. Ходили слухи, что Нин часто приезжает сюда рейсом Москва-Питербурх – точнее наоборот – и бродит по залам Кремля, в разных мистификациях, на которые был большой мастер. Научился в тюрьмах и ссылках, а тем более по Заграницам, и как знаменитый Парижский сыщик Видок, шлялся где хотел, при этом будучи, абсолютно никем незамеченным. Не в том смысле, что бесплотным, а все однозначно думали:

– Это не он.

Но Василий догадался:

– Точно он, – и решил использовать по полному этот удачный моментум морэ. В том смысле, что этот замысел мог кончиться и самим моргом. А инопланетяне пока что никого не научили оживать после дуэли, как они:

– После парной в Сандунах.

– Я могу сделать на тебя ставку в предстоящих соревнованиях? – спросил писарь. И сразу продолжил: – Тогда я попытаюсь устроить тебе бой за Путевку в Жизнь. Хотя если честно, – продолжил он: – Чем тебе плохо здесь, в каракулевой шапке, командуешь входящими и отсюда выходящими, можешь иногда спать в Царь Пушке, играть, как кеглями ядрами ея. Если кто не даст, можно снять стресс, побившись лбом в Царь Колокол.

– Так-то так, – чуть не сказал: – друг Нин, – но успел спохватиться, – то бишь, как тебя звать-то-величать забыл или не помню?

– Вилли Фрай, – ответил писарь.

– Чё-то слышал, но не помню точно, что именно. Человек Свободный, кажется.

– Человек Свободный – это Дурак, – сказал писарь. – Кстати, ты играешь в карты?

– В Девятку?

– В Девятку пусть инопланетяне играют. В карты Тарот.

– Ну, давай.

И они сыграли десять партий. Но не как некоторые:

– В карты, домино и на бильярде, – а именно только в Таро.

И каждый раз Васька оставался с Дураком на руках. Его это опечалило, а писарь тоже, можно сказать тоже:

– Разозлился.

– Везет тебе, – сказал он, – Дурак опять у тебя.

– Что в этом хорошего? – спросил Василий.

– Дело в том, что Дурак – это Марди Грасс.

– В каком смысле?

– В том смысле, что может стать любой картой. Или, ты играешь в три листа? А не играешь, так все равно запомни:

– Идет ко всем мастям.

– Так, так, так.

– Вспомнил?

– Если и вспомнил, то только в исторической памяти, а так пока еще не пойму, какая в этом для меня выгода.

– В общем, так, ты запомнил мой, точнее моё имя?

– Вильям наш… дальше забыл.

– Хорошо, щас придумаем псевдоним, который тебе легко будет запомнить. Ты из рабочих или из крестьян?

– Я инопланетянин.

– Шутки пока не уместны, говори правду.

– Если бы я ее знал, сказал бы точно, тем более тебе, друг.

– Ты любишь шарикоподшипники?

– Не то, чтобы да, но больше…

– Хватит, хватит демагогий, скажи лучше просто:

– Кто тебе больше нравится в серпе и молоте вместе взятых, именно серп, или только молот?

– Молот.

– Чем?

– Он тяжелее.

– А чем это лучше?

– Тут опять компания начинается по сдаче металлолома, его сдам – сразу зачет, а так серпами таскай – не натаскаешься.

– Зачем ты эту хренопасию плетешь?

– Ладно, тогда: серп. Хотя нет, я больше не хочу на деревню к бабушке.

– Значит молот, да?

– Естественно.

– Вот. Если тебе это имя ближе, то и зови меня тогда: Шарико-Подшипник.

– Это слишком сложно, я не запомню. Может просто как-нибудь.

– Как?

– Ну, токарь, или слесарь.

– Пусть будет токарь.

– Пусть. И значится: Вилли Токарь.

– Не надо светиться, токарь-мокарь, могут подумать, что ты немец. Просто:

– Вилли Токарев.

– Хорошо, это я запомню. Как грится:

– Эх, хвост-чешуя! Не поймал я ничего.

– А при чем здесь это?

– Я имею в виду, если спросят, отвечу: я иво не знаю.

– Вот это правильно. Мистификация – главное оружие пролетариата.

И значит, повтори, как ты меня узнаешь?

– Эх, хвост-чешуя… щас-с. Токарев Вильям.

– Не надо никаких Вильямов, могут подумать – Шекспир, а их много – я:

– Один.

– Вот ты и прокололся, мил человек, – подумал Васька. – Значит это Нин.

Но когда он приготовился и пришел на бой, то нигде не увидел ни Нина, ни писаря.

– Одно слово – Фрай – Человек Невидимый, – подумал Василий, и как раз пригнулся, чтобы пролезть под канаты. Он даже не обратил на это внимания, мол: – По барабану, канаты – так канаты – то же татами только без мягкости.

И точно: обули в перчатки.

– Боишься? – спросил секундант. Васька хотел ответить:

– Сам ты боишься, – ну, как обычно, когда нет времени на долгие размышления. Тем более, он заподозрил, что секундант – это Нин, хотя и узнать было бы невозможно. Он и не стал пытаться.

– Смотрю, – говорит, – против меня баба, в том смысле, что точно не инопланетянка: уж больно здорова. Но первый раунд продержался: бегал от нее, как заяц от медведя. Секундант сказал в перерыве:

– Гости.

– Что-с?

– Батька Махно с подругами прибыл, ради него несколько боев проводятся по системе: Бокс – бритый бобрик.

– А…

– Настояла его любимая жена Ника Ович. Она бывшая парикмахерша.

– Боксерша?

– Не думаю, просто по ассоциации со своими бывшими парикмахерскими прическами.

– Надо было сразу сказать.

– Я на подмене, и, следовательно, никому ничего не обязана.

– Ана? Вот из е нэйм?

– А тебе бы как хотелось?

– А нельзя просто: назвать имя и всё?

– Зачем? Будешь звать на помощь?

– Вполне возможно, хотя думаю, теперь, зная ее слабости, уложу прямо сразу, во втором раунде.

– Сонька Золотая Ручка.

Василий Иванович уже отошел, уже стукнулся перчатками с Никой, когда только понял, что Сонька Золотая Ручка из той же банды, или может быть, правильнее, армии Батьки Махно.

Обложили. Да разве тут выиграешь. И точно, получил удар справа в челюсть. Попытался зацепиться за воздух – не получилось. Упал головой в свой угол, под склонившееся лицо Соньки.

– Небось, небось, я тебя откачаю, мы должны выиграть у этой-этого Двуликого Януса.

Я поднялся и провел ППП – Переднюю Подсечку в Падении. Ника вылетела за канаты. Точнее, под них. И прямо в лицо главному судье соревнования Амер-Нази.

Начался диспут. Предлагаю тему! – заорал один парень. А одна девушка его поддержала:

– Я первая ее предложила:

– Когда весна придет? – Не знаю!

Но тут поднялись гости столицы Колчак и Деникин с супругами, и хором ответили:

– Без нас. – И хотели даже удалиться. Тогда Амер-Нази, который сам толком не знал разницы между английским боксом и самообороной без оружия из Японы матери, крикнул:

– Пусть судит специалист!

– А ты? – спросила Коллонтай, которая уже была тут как тут около Председателя.

– Я теоретик, и в Этом деле ни бум-бум.

– Тогда какого – слово на букву х в его ослабленном значении – приперся? – и многие из клоаки начали молотить этого Первого зама по тылу, чем попало. Как-то:

– Не только руками, но и ногами, а некоторые так даже били вырванными прямо из пола креслами.

– Спасите, – наконец не выдержал и заорал Теоретик. Еще один. И ему помогли, но не безвоз-мез-д-но.

– Ну, а что мне дать вам? – спросил Амер.

– Потом отдашь, – сказал он. Кто? Это был Лева Задов. Он сопровождал Махно в этой экспедиции в Кремль, как зам по тылу. Все, хоть раз услышав это словосочетание, хотели быть замами Главного по тылу, в простонародии:

– Хотели обслуживать его зад.

Перешли в буфет для нормализации создавшего положения вещей. Первой высказалась жена Ко Артистка Щепкина-Куперник. Она ей и была, хотя все считали ее инопланетянкой. Белой. Она только сказала:

– Зря мы сюда приперлись.

– Здесь говорят: приехали, – поправил ее муж.

– Нет, дорогой, приехали – это когда уже всё проиграли и надо валить.