Глава 7.
Команда снова ждала приказов капитана, хаотично носясь по палубе. Но что он, человек, мог сделать с морской стихией? Свобода! Свобода… Где? Как же так! Они ведь только вырвались!
Волна несла их обратно к роковым скалам, а там клубился и завывал водоворот. Матросы дергали канаты, направляя паруса. Но попутный ветер иссяк, переметнулся на сторону чудовищ. Все оборачивалось против них, как будто оставленные Сцилле мертвецы тянули обратно бросивший их корабль.
«Удача оставила нас», – в очередной раз осознал Сварт. Холодея, он смотрел, как приближается водоворот. Больше мысли не слушались его, как и оцепеневшее тело.
Полумесяц уносился все дальше. Снова корабль возвращался во мглу ущелья, откуда долетал голодный и жуткой рев Сциллы, но их ждала жадная пасть Харибды. Этого безмолвного монстра, рычащего голосом самого океана.
И вот корабль опустился на край водоворота, а потом резко накренился, лег на левый борт. Сварт удержал равновесие, а кое-кто из команды уже полетел в пропасть, из которой скалилась Харибда морской пучиной. Они долго смотрели в бездну, теперь бездна взглянула на них и поглотила. Тела обливались холодным потом, и, вероятно, никто не мог вообразить мир без себя. И неумолимо один за другим команда летела во мрак.
Сварт не сдавался. Он балансировал на обломках поглощаемого водоворотом корабля. Когда палуба треснула и накренилась, он стремительно полез на мачту. А там, на самой вершине, оттолкнулся от обломка, что раньше гордо носил флаг. И прыгнул.
Корабля больше не существовало, под подошвами сапог сквозил соленый ветер. Верный спутник и великий обманщик. Решил ли он на этот спасти или уничтожить? Рывок вперед заставлял пройти по зыбкой грани, по нити, на которой балансировала чаша жизни.
Бросок был стремительным, вскоре капитан ощутил удар о скалы, отозвавшийся болью под ребрами – достиг цели! Вцепился в каменные выступы, врезался саблями. Один клинок сломался, второй помог удержаться. Но скалы содрогались и осыпались, Сварт через плечо рассматривал, как гибнет его корабль, как водоворот поглощает команду. Бригантины капитана Две Красные Руки больше не существовало.
Ветер доносил истошные вопли ужаса и отчаяния, но они тонули в реве стихии. Обмелел воздух, впивался в легкие пылью, оседал на узких губах привкусом заслуженной расплаты.
Пираты умирали один за другим в жадной пасти океана. Все понимали, что погибнут, что никто не спасет их, но давили друг друга, лезли наверх, пока корабль сминало, как щепку. Харибда жадно ломала его деревянные ребра, вырывая обшивку, выбрасывая пушки и ядра, перемешивала неживое с живым.
Вскоре остались только мертвые, сгинувшие в пустоте глубинного мрака. Харибда поглотила всех. И корабль. И команду. Уцелел только капитан, притачанный саблями к скалам.
Водоворот все еще кружился, перемалывая останки корабля, вода поменяла цвет, как будто тысячи красных огней зажглись в ее безумстве. Всего на миг, вскоре о команде не осталось даже воспоминаний. Только обломки корабля, только порванный парус, всплывший на поверхность, когда водоворот успокоился, застыв коварной ловушкой.
Сварт приник к скале, врастая в нее, как в единственное спасенье. Внезапно кто-то дернул его за ногу: последний из членов команды, неизвестно как повторивший прыжок капитана, цеплялся за его лодыжку и лез наверх, грозя увлечь обоих вниз. Сварт отчаянно пытался стряхнуть пирата, но тот не сдавался до последнего. Он с ненавистью выгибал сильную руку, пока пират только бессильно повторял:
– Капитан! Капитан! Не бросай! Не бросай!
И голос его резал барабанные перепонки, резонируя с гулом водоворота, лижущего подножья скал. Сварт пытался пронзить матроса клинком, но не удавалось. Пальцы и ноги соскальзывали с камней.
Борьба продлилась недолго, пират упал сам. Но будто прощальной местью неверному капитану, вцепился в саблю, унося заветное оружие в бездну. Он полетел в пасть чудовища и в своем падении все еще смотрел на капитана, который с болью провожал взглядом верный клинок.
Он помнил, как осваивал технику владения двумя саблями, еще в Круне, как подбирал их, оттачивал. И сожалел об оружии, а не о человеке…
Только Сумеречный Эльф с искаженным лицом наблюдал, как водоворот поглощает людей. Эльф? Этот безумец! Пленник? Призрак? Не возникло ни единой мысли, как он спасся. Не до того.
Он висел чуть выше, держась за толстый шершавый корень, вросший в выступ скалы.
Сварт цеплялся за камни, но те вероломно крошились. А водоворот вновь бушевал. По спине проходил холод, казалось, глаза недостаточно четко видят сквозь сползшие стекла разбитых очков. Вряд ли когда-то он ощущал большую панику. Обычно все решали хитрость и сила, но теперь – судьба, удача. С последней он давно попрощался. Все существо проигравшего капитана обуяла паника. Не страх, а именно паника, когда ни одно движение не является верным, сколько бы воли к жизни ни обреталось.
Команду поглотила Харибда. Зло поглотило зло. Жизни, наполненные жестокостью, закончились зверской расправой. Остался последний, самый беспощадный из них.
Но вот кусок скалы откололся, сорвался и капитан. Внизу ждала Харибда. Как же так? Весь мир рушился в тот миг. Его охватил безотчетный невыразимый ужас, небо почернело. Сердце сжалось невероятным холодом. Конец? Вот такой?
Мир без себя не представить, не вообразить. А миру все равно. Не так страшна смерть, как ее ожидание, ожидание боли. Только боль реальна. За краткий миг Сварт успел представить, как его тело изломает водоворот. Хотя нет, не успел, ничего не успел. Только реальность прорезала небо тысячами искр разбитого стекла.
Камзол с золотыми позументами унесся в пропасть, как и все: сабли, корабль, команда – вся прошлая жизнь. Однажды он уже хотел выбросить ее. Он привык слишком легко выбрасывать людей и воспоминания, как ненужный хлам, теперь жизнь выбросила его. Он летел в бездну. Миг. Миг растянулся в вечность.
Вдруг ощутил рывок, болезненно вытягивающий сухожилия правого плеча. Сварт поглядел наверх.
Его руку поймал Сумеречный Эльф. Крепко сдавил запястье, держась за спасительный корень в скале. Смотрел хмуро, осуждающе. И тогда Сварт понял, что если этот человек, пленник, враг, спаситель… не захочет больше держать долговязую ношу, то он, пропащий капитан, со всеми его мыслями и обидами, он как личность, как злоба, как боль – перестанет существовать. Совсем. Он смотрел наверх вылезавшими из орбит глазами, а Сумеречный Эльф, сжав зубы упрямо держал.
Нежданный спаситель резко дернул вперед, прибив к скале, позволяя Сварту схватиться за более надежный выступ. И они молча полезли наверх.
Потерпевшие крушение выбрались, распластываясь пауками по камням, сдирая кожу рук, сбивая подошвы сапог. Они стремились наверх, на скалы, откуда виделся горизонт.
Сварт подтянулся, резко выгнув спину, не ощущая запыленных ссадин по всему телу. Он выбрался, упал навзничь, запрокинув голову к небу, жадно хватая терпкий воздух. Отчего-то на небе не просматривалось ни звезд, ни месяца. Вокруг царил день, солнце только клонилось к вечеру, как будто выжившие попали в иной мир.
Сумеречный Эльф молча сидел у края пропасти и смотрел вниз, в бездну водоворота. Так сколько же времени минуло? Вечность. Вечность они взбирались наверх, оставляя с каждым рывком позади прежнюю жизнь.
Сварт перевел дыхание, страх смерти испарялся пониманием, что удача не отвернулась до конца, хотя… Он оказался посреди неизвестного опасного моря в компании единственного уцелевшего создания. Очевидно, врага.
Он подошел к краю и глянул вниз: вокруг водоворота, дробясь о камни, копошились обломки. Смешивались воедино следы прошлых кораблекрушений. Сварт бессильно выругался:
– Проклятье! Теперь у меня нет ничего! Ни сабель, ни корабля, ни этой треклятой команды! Ничего!
– Это все были люди, Сварт. Это все были люди, – скорбной эпитафией прозвучал голос Сумеречного.
– Люди, и что с того? Скольких людей я сам убил. Еще бы этих ни жалел, – махнул рукой капитан утонувшей бригантины, оглядывая местность, куда они попали: камни, голые камни да редкие деревца.
– Я тоже… Убивал. Много. Когда я темный, – отрывисто начал рассказывать Сумеречный Эльф: – Я всегда убиваю только обреченных. Когда я знаю судьбу человека от начала до конца, я не имею права в нее вмешиваться. Только в качестве финального часа, иногда… Это проклятое раздвоение личности.
– Тогда какого Змея ты лез в мою судьбу? – нашел, кого обвинить, Сварт. – Ведь это из-за тебя мы здесь оказались!
– Нет, вы сами выбрали этот курс, – спокойно ответил Сумеречный. – Я знал, что не имею права мешать.
– Что бы случилось, если бы помешал? – немного заинтересовался Сварт.
– Мир слетел бы с оси, – ответил Эльф, раскидывая потерянно руки, на искаженном лице запечатлелась невозможная горечь. – Начался бы распад материи, люди стали бы превращаться невесть во что… Моя сила слишком велика, но я не имею права вмешиваться в основания мира, что создан не мной. Таков порядок бытия.
– Тогда меня зачем вытащил? – с издевкой бросил Сварт охрипшим голосом.
– Ты не рад этому? – удивился Эльф, подходя к невольному спутнику, рассматривавшему неровное плато над страшным проливом.
– Может, и рад, – обиженно нахмурился Сварт, понимая, как нелепо прозвучали его слова, и отошел от врага на несколько шагов, снисходительно указал на него пальцем: – Но не думай, что я стал больше тебе доверять. Кто ты вообще такой? Почему не можешь ответить?
– Считай меня своим персональным ангелом-хранителем, – улыбнулся Эльф, добавляя: – Я не знаю твоей судьбы, это дает мне право вмешиваться в нее.
– Скорее, ты ангел-вредитель, – пробормотал капитан. Он точно не знал, кто такие ангелы. Наверное, спутник имел в виду неких духов.
– Я никогда не жду благодарности, – рассмеялся Сумеречный, но вновь лицо его застыло грустью, вновь он обернулся на звук клокочущего водоворота: – Ты не слышишь. Их голоса еще не покинули линии мира… Твои головорезы. И все же люди. И спасения им не будет. Ох… Надо выбираться.
Сварт в ответ промолчал, хмурясь. Он словно не радовался своему чудесному спасению, принимая как должное, точно он уникальный. Правда, теперь уникальность не давала подсказок, как выбираться без корабля.
– Ой! Смотри-ка, тут же инжир! Смоковница! Повсюду! За него я и держался, видимо.
Настроение Сумеречного резко переменилось, точно он опять надел маску шута. Он кинул несколько крупных фиолетовых плодов. Сварт, не оборачиваясь, ловко поймал их и не выбросил. Алая мякоть была сочной и казалась величайшим благом на свете, но он бы никогда не признал этого.
Инжир… В поместье лорда Вессона его подавали к сыру с голубой плесенью. Обычно на приемах. И непременно открывали бутылку лучшего «винтажного» вина для особых гостей.
Сварт помнил, как лично заказывал инжир и просчитывал расходы. Отмечали чаще всего заключение важных сделок. Сварт искренне радовался вместе с хозяином имения. Согревала мысль, что в скором времени все богатства лорда перейдут ему. Чем выше Сварт поднимался по карьерной лестнице, тем больше росло к нему доверие. Осталось лишь получить несколько подписей и подделать нужные документы, а потом устроить смерть Вессона.
«Сделай то, принеси это, – думал Сварт. – Как же нравилось ему командовать, ничего не понимая в экономике. А потом еще эта девчонка. После его смерти стала совершенно невыносимой. Забавно… Инжир был ее любимым лакомством».
Сварт никогда не думал об Аманде Вессон, пропавшей дочери покойного лорда. Миниатюрная блондинка в дорогих платьях и немыслимых шляпках всегда маячила ненужной помехой. Как назойливая муха или, скорее, яркая тропическая бабочка.
Она тратила не меньше отца, но намного меньше смеялась. Это единственное, что в ней не раздражало.
Взгляд ее синих глаз оставался всегда каким-то не аристократически диким, походка – слишком упругой и решительной для дамы, чья жизнь состояла из праздного безделья. Порой Сварт ловил себя на мысли, что сок инжира, раздавленного в тонких пальчиках, сочится ее по белым перчаткам, как кровь. И только теперь, здесь, на необитаемом острове, его удивило забытое наблюдение: Аманда часто смотрела на него, внимательно, с неразгаданной яростью.
«Заносчивая девчонка. Не она ли натравила на меня Маиму-Длинноного? Но если она знала, что я на самом деле пират, то могла бы просто сказать отцу, – вспоминал Сварт. – Нет, это все была ее игра, блажь аристократки. Ничего она не знала. Считала, что я верный подхалим. Думала, что буду исполнять любые ее капризы. «Добудь мне револьверы джиннов, добудь»… Как же, будто умела с ними обращаться. В двадцать пять лет могла бы быть и поумнее. Какая ирония: пожар случился накануне ее дня рождения».
Сварт злорадно ухмыльнулся. О благородной Аманде Вессон ходили странные слухи. Кто-то утверждал, что поместье лорда погибло в огне по ее вине. Сварта не интересовали глупые домыслы. Главное, что проклятая девчонка исчезла. Вероятно, сгинула под обломками рухнувшей крыши.
Впрочем, теперь уже ничто не имело значения. На необитаемом острове все воспоминания казались далекими и чуждыми. Только инжир непостижимо связывал с прошлым.
– Кажется, больше тут ничего нет… Надо плот сделать! – тараторил Сумеречный Эльф. – Эй! Ты куда?
Сварт встал, потирая ушибы, и пошел вдоль пустынных скал. Сумеречный плелся сзади. Капитан со своими длинными сильными ногами быстро преодолевал плато и вскоре дошел до конца гряды. Как и предполагалось, водоворот стерег только выход из пролива. А дальше, сколько хватало глаз, море взъерошивалось уродливыми рифами, словно старым частоколом.
– Ух, загонял, – догнал капитана Эльф.
Вряд ли он ощущал усталость. Сварт же совершенно измучился, дикий инжир плохо утолял жажду, по вискам катился холодный пот. Отдыха же не предвиделось. Здесь отдых означал смерть.
Тусклым безразличным взглядом Сварт рассматривал волны у подножья, сдавливал в руках плод смоковницы.
– Плот? – невесело отозвался он, насмешливо добавив: – И куда идти?
– Ты забыл! – слегка поклонился Эльф: – Я теперь нанялся к тебе ангелом-хранителем-вредителем. Я знаю курс! Ближайшие острова…
– Так перенеси туда! – раздавил в клочья инжир собеседник.
– Капитан! – обиделся Эльф: – Ну, я не джинн, чтобы по первому зову нести кого-то куда-то. Да и они тоже у вас так не умеют. Не исполняют желаний, понимаете ли.
– Вредитель ты, – ответил сдержано Сварт, но тут же взбесился: – Что за хитрый план такой! Зачем я тебе нужен? Как пират я считаюсь мертвым! Властям меня не сдать! Я тень, меня нет!
– Меня тоже. Плана нет, сплошная импровизация. Но мы же должны выбраться? – Эльф улыбался, хотя видел, как пират близок к тому, чтобы врезать по его наглой морде.
Но Сварт отвернулся, быстро беря себя в руки.
Больше они не говорили, угрюмо собирая инжир. Молча, но достаточно согласованно, все-таки выбраться хотели оба. Плоды складывали в порванную черную толстовку Сумеречного Эльфа. Из нее вышел небольшой мешок. Сам Эльф стал похож на полуголого бледного дикаря в кожаных штанах с железками. Свой камзол он, очевидно, тоже потерял в неразберихе при крушении корабля.
Когда кусты были очищены от плодов, они выкорчевывали стволы и искали лианы, кое-где заплетавшиеся вокруг тонких смоковниц. Руки стирались до мяса, когда ломали пористую древесину, выдирали, отбирая у камней. Но это все было мелочами по сравнению с желанием выжить. И Сварт понимал это, принимал такую боль. В долгих плаваниях случалось всякое. Он выбирался, не отдавал себя на милость судьбы. Ему нравилось соревноваться со смертью. Но однажды он устал, в тридцать три года он просто устал. И захотел сбежать…
Теперь, в этой монотонной работе по связыванию стволов, что должны были стать спасением или гибелью, та изнуряющая усталость не ощущалась. Накатывала иная, чисто телесная и понятная.
– Ну, все, надо отдохнуть. Тебе. Мне тоже можно, – кивнул ближе к вечеру Сумеречный Эльф, распластавшись на камнях.
Сварт хотел бы придушить его, но понимал, что это бесполезно. Впрочем, призраки и галлюцинации не помогают строить плоты и не спасают сорвавшихся с уступа. Как и враги. Пока что бывший пленник мог принести пользу. Думать о природе «ангела-вредителя» больше не хотелось.
Настала ночь, настоящая ночь со звездами и месяцем. Плато накрывали порывы ветра, пронизывали, холодные, немые, а плот к тому времени был готов едва ли наполовину. Но человеческое тело требовало отдыха, Сварт прислонился спиной к стволу смоковницы, вросшей корнями в камни, не позволял себе заснуть. Он наблюдал за Сумеречным, который лежал, раскинувшись морской звездой, прямо на камнях и глядел в бездонное небо.
Сварт поежился: без камзола холод ощущался сильнее, пронизывая тело при каждом порыве ветра, хотя дни субтропического лета казались жаркими. Когда-то он очень ценил утерянный камзол, черный, с золотыми позументами. Когда-то он придумал свой пугающий образ, а потом возненавидел. И бросил все, а теперь этого прошлого не стало. Он лишился всего. Постепенно это чувство наваливалось парализующим безразличием.
Холод и подозрения относительно спутника мешали заснуть, но усталость оказалась сильнее. «Если бы он хотел меня убить сейчас, он бы просто отпустил руку тогда, над водоворотом. У него какой-то другой план… Я должен разгадать его, я должен», – размышлял капитан потонувшего корабля, незаметно засыпая вопреки сковавшей его на многие дни бессонницы. Мрачный зов не донимал в эту ночь. Точно Сумеречный Эльф отогнал этот голос. Эльф? Бред…
На следующий день они снова валили хилые низкие деревья, напоминавшие кусты. Без оружья и иных инструментов, ведь ничего не осталось. Избитые руки заныли, когда вновь пришлось ими работать, когда сдиралась едва образовавшаяся пленка на стесанной коже, но боль пронзала лишь в первые мгновения, потом тело привыкло. Человек вообще ко многому может привыкнуть. Сварт понял это с детства, когда Круна обрушилась на него всей своей беспощадностью мрачных трущоб и прогнивших людишек. Тогда-то он и понял всю правду жизни. И боль от этой правды не сравнилась бы с какими-то царапинами на руках.
Когда плот был готов, день вновь накренился к закату. Сумеречный Эльф молчал все время работы. Общались в основном жестами и неплохо понимали, что делать. На хриплое рычание Сциллы, доносящееся из пещер, и монотонно оглушавший гул Харибды уже практически не обращали внимания.
Вкус вяжущего инжира, переслащенный, одновременно терпкий, вызывал отвращение, но голод и жажда приказывали радоваться этому фрукту, подношению судьбы.
– Значит так, – прокашлялся Эльф, как будто голос его заржавел за сутки молчания. – Спустимся по той гряде вместе с плотом. Там течения нет, но мы должны попасть в течение к северо-востоку отсюда. Через пару дней пути там должны быть острова. Бери весла.
– Не приказывай мне! – взвился Сварт таким же сиплым закостеневшим голосом.
– Ну, греби тогда руками, – махнул Сумеречный.
Сварт, конечно же, взял весла, сделанные из двух тонких стволов, но недовольно фыркнул. Оба впряглись в лианы, послужившие неплохими веревками для скрепления плота. Нашлось несколько не до конца задеревеневших.
«Ненавижу доверять кому-то, я уверен, что он специально завел нас сюда, а говорит о какой-то силе невероятной», – злился на себя Сварт, но иного выхода просто не виделось. Так что они слаженно тащили плавучий агрегат к краю гряды, стараясь не сломать бревна о скалы.
Сумеречный поглядел на ясный горизонт, отирая пот со лба:
– Так, бури, надеюсь, не предвидится. Через рифы пройдем, плот очень маленький. Радуйся, у нас преимущество! Ни один корабль не смог выбраться отсюда из-за этих рифов. А мы выберемся, выберемся.
Сварт смотрел на Эльфа, как на полного идиота, хотя ему тоже хотелось верить, что они выберутся. Но признать помощь врага капитан просто не мог.
Наконец плот был спущен на воду, повезло, что гряда достаточно плавно уходила в море черными переплетениями камней, опускалась, словно гигантская половина раковины.
– Вроде не тонет, – покачался на плавучем средстве из стороны в сторону Сумеречный.
Сварт недоверчиво ступил на борт, проверяя лично.
– Да не переживай! – подбадривал или издевался Эльф: – Маиму-Длинноногий на каноэ однажды море пересекал! Ничего! Пираты и удача – одно слово!
– Не напоминай. О нем! – сухой грозой взвилась холодная злость Сварта, хотя все тело прошило волной ярости.
– Ах, да, я чуть не забыл, – засуетился Эльф, пока они отчаливали.
– Что ты забыл? – кисло протянул Сварт.
Вода казалась спокойной, ничто не показывало опасную близость громадного водоворота, а Эльф не прекращал болтать, осторожно ощупывая веслами дно, чтобы выйти на глубину и не напороться на рифы:
– Ну, как же! У каждого корабля должно быть имя! Я бы назвал нашу доблестную «шхуну» Сва-Су – Сварт-Сумеречный или Свальф – Сварт-Эльф. Или Эль-Сва… Хотя… Не… Не звучит что-то. Я уступлю! Сва-1, версия Су-1.1. Не, лучше всего звучит Свальф. Во! Боевой плот «Свальф» готов к отплытию, капитан!
– Заткнись и показывай курс, – мрачно отозвался Сварт, измученный, осунувшийся, с отросшей черной щетиной.
Он уже даже не поправлял сбитые набок очки и ненавидел все вокруг. Осталось только одно – желание жить, но реальность ощущалась слабо, слишком быстро сменялись события.
– Что ж… Удачи нам! – подставил лицо ветру Сумеречный.
Он осторожно лавировал между рифов, управляясь с обоими веслами, Сварт сгорбленно сидел посреди плота, принимая такую помощь как должное.
Вскоре удалось прорваться между узких камней, разбросанных под поверхностью воды, как будто спутник знал точный курс. Все он знал. Личная галлюцинация, ангел-вредитель. Наверняка мог перенести и к суше, треклятый фокусник.
Сварт продолжал сидеть без дела, но Эльф настойчиво протянул ему весло:
– Эй! Я один, что ли, грести буду?
– Я капитан! – раздраженно отозвался Сварт, кривясь в ехидной ухмылке, но точно смеялся уже над собой.
– Капитан плота с экипажем в два человека? – красноречиво покрутил пальцем у виска собеседник: – У тебя и корабля-то нет теперь!
– Вне зависимости от наличия корабля я был и буду капитаном, – сурово с чувством собственного достоинства отозвался пират.
– Ну, ты! – настойчиво ткнул свободным веслом Эльф: – Мы так с голоду подохнем быстрее. Вернее, это тебе грозит больше всего.
Сварт многозначительно вздохнул и принял весло. Соленый пот разъедал ладони, продолжал сдирать кожу трением о древесину. Впрочем, Сварт привык, вернее, вспомнил, как это было раньше. Когда-то, в юности, много раз была содрана кожа канатами. Теперь, в тридцать шесть лет, приходилось начинать все заново. Или сгинуть.
Остров смоковниц оставался позади, уносился, как страшный сон, поглощаемый туманом. Только ночные кошмары не переворачивают жизнь вверх дном. Хотя она опрокинулась раньше, намного раньше.
Потерпевшие крушение направлялись к попутному течению, как обещал Эльф. Сварт не доверял этому созданию. Но много ли выбора у человека без корабля в открытом море?
«Если это такая изощренная казнь, если он исчезнет посреди моря… Если это вообще все видится мне в бреду? Какая разница… Нет, я выберусь. Это не бред, бред не бывает таким преувеличенно настоящим», – лихорадочно соображал Сварт, непрерывно следя за ненадежным союзником.
Они уходили все дальше от кошмарной и спасительной гряды. Вот гряда вовсе скрылась из виду. Небо медленно меняло свои оттенки, крошечный плот нерешительно преодолевал кабельтов за кабельтовым морскую пустошь, все никак не находя заветного течения.
Сумеречный вскоре что-то запел, точнее, словно заскулил, то ли пребывая в прекрасном расположении духа, то ли заглушая свою печаль.
– Заткнись. Не вой! И так все паршиво, еще ты. Как собака. К смерти, – осадил его Сварт.
Эльф вздохнул и начал говорить:
– Вот изображал ты жертву кораблекрушения, чтобы втереться в доверие к богатой семье. Теперь на самом деле жертва кораблекрушения. Кажется, всякое лицедейство потом воплощается в реальность, опасное искусство. Кстати, могло быть и хуже.
– Куда уж хуже, – возразил недовольно Сварт, сдавливая весло, ожесточенно пронзая им гребни невысоких волн, вот только волны начинали увеличиваться, а весло все чаще задевало какие-то длинные водоросли. Странные водоросли.
– Ну, например, на скалах могли и не расти смоковницы. Тогда бы мы не выбрались. Или умерли ли бы от жажды.
Эльф хотел казаться беззаботным и воодушевленным, но внезапно лицо его исказилось, оцепенело. Весло безвольно застыло в руке, так что Сварт едва успел подхватить. Сумеречный тихо заскулил.
– Эй! Придурок! Что с тобой творится?! – обескураженно подскочил к неподвижному спутнику Сварт, подкрепив свое удивление парой ругательств.
От резких движений плот закачался, опасно накренившись. Сварт едва не упал в воду. А Эльф стоял, как будто по-прежнему держал весло, но неподвижно, запрокинув голову в небо.
Глаза его остекленели, крупный рот свело судорогой. Казалось, на него летят миры, Галактики, целая Вселенная рушится с безымянной вышины. Веки его дрожали, глаза закатывались, вскоре по щекам скатились две рубиново-алые слезы, кровавые. Сумеречный шептал, задыхаясь, говоря себе:
– Брат пошел на брата! Что за ужасные миры… В одном из миров снова может начаться война. Так страшно… Так ощущать каждого, ощущать всех, все судьбы, всю боль и не иметь права вмешиваться… Так тяжко.
– Падла! За борт сброшу на корм рыбам! Где твое течение? – впал в бешенство Сварт, замахнувшись веслом: – Предатель! Изверг!
Угрозы не действовали на Эльфа, он попятился, будто пытаясь отшатнуться от чего-то, но словно прирос к плоту. И продолжал видеть, смотреть свои невыносимые картины безумца.
Сварт ударил его веслом, древесина треснула, разлетелась в щепки. Пират продолжал бить, посылая бессильные угрозы. Но Эльф оставался неподвижен. Все больше расширялись от ужаса его прозрачные глаза. Он пытался заслониться руками, но все, что он видел, содержалось только в его голове. Или действительно происходило одновременно в тысячах миров.
Но Сварт видел только сумасшедшего, от бессилия и отчаяния все избивая его веслом, пока плот несло в неизвестном направлении. Избивал до тех пор, пока весло не стало измочаленным фонтаном из светлых лоскутов древесины.
Сварт бессильно сел на плот, все еще сжимая бессмысленно остаток своего «грозного» оружия. Он охрип от проклятий, посланных врагу. Этому паршивому предателю, сумасшедшему.
Враги, везде враги. А друзей у него никогда не было. Сам ли не желал, или так сложилось? Веру в людей он потерял давным-давно, если вообще когда-то в них верил. Верил ли хоть во что-то? Зачем? Посреди океана в обществе сдвинутого вера не спасла бы.
Сварт какое-то время молчал, Эльф все не двигался. Потом неудачливый капитан отпустил искалеченное весло, вышвырнул его подальше в море. Он лег поперек плота, раскинув руки, и… оглушительно рассмеялся, захлебываясь этим безумным адским смехом, выгибая шею, мотая головой, старательно сбивая набок оправу ненавистных очков. Никто бы не узнал его в этот момент. Но никого и не осталось, никого. И ничего!
Двое сумасшедших посреди моря. Один из которых не знал направления, а другой не мог больше показать дорогу. И первый совершенно не верил в удачу, не верил, что пройдет какой-нибудь корабль.
Спасся от Сциллы, ушел от Харибды, поймали за руку на скалах, прошел рифы, выжил, все преодолел – и теперь был обречен на медленную страшную смерть под палящим солнцем.
– Какая ирония! Ирония! Да-к-ха-ха!
Сварт, давясь до икоты, долго смеялся. Страшно смеялся.
Тупик.
Тупику всегда смеются… Что еще остается?
Тем временем под плотом совершалось иное действо. То, что казалось гигантскими водорослями, все активнее двигалось. Мелькали смутные тени.