Глава 3.
Ветер скрипел снастями, на небе завихрениями протуберанцев выстраивались орды облаков, демонстрируя все оттенки серого и грязно-фиолетового. Команда ежилась на ветру и на разные лады перешептывалась о бездействии капитана, но как будто понимала, что бунт не даст результатов. Из них никто не умел сплести настоящий заговор. Только некоторые слишком громко высказывали свое недовольство. А зря!
Дверь каюты капитана неслышно отворилась, на пороге показался силуэт. Но лишь на миг. Только на секунду мелькнули острые сабли, да поймали кровавый отблеск заходящего солнца золотые позументы камзола. Лишь на миг, а команда уже оцепенела.
Кто-то с ужасом бросился за борт, обреченный затеряться в море навечно. Кто-то просто бессильно заламывал руки.
Сварт не разбирался, кто посмел усомниться в нем, в его приказах, которых он не отдавал. Он рубил наугад, догадываясь, что каждый из команды ненавидит его. Ненавидит и боится. И он их ненавидел и в высшей степени презирал. Казалась, что только эта лютая неприязнь питает в нем жизненную силу.
После поражения ненависть усилилась, самомнение было подкошено. Кроме ненависти ничего не смиряло кислоту обиды. Он ненавидел себя и одновременно страшно жалел. Вспоминал свое поражение в мельчайших деталях, чтобы сделать себе еще больнее. Еще больше жалеть и ненавидеть себя. А команда… Что команда? Способ выместить ярость.
– Спасайся, кто мо… – оборвался чей-то крик, потонул бульканьем агонии в распоротом горле.
– К-капитан… мы не… мы не замышляли бунт! – оправдывался старпом и только чудом уклонился от удара сабли, забившись куда-то под лестницу, ведущую на бак.
Тот же, кто посмел обнажить оружие, немедленно отправлялся на корм рыбам. Капитан Сварт заслужил свое прозвище Две Кровавые Руки за то, что в течение почти двадцати лет поражал всех искусством владения саблями. И скоростью. Только кто-то успел выставить блок для одного клинка, как его настигал второй. Капитан превосходно владел обеими руками.
И теперь, уничтожая свою перепуганную истощенную команду, он наслаждался, как в прежние времена, когда они нападали на бедные рыбацкие деревни и торговые суда.
У пиратов не оставалось шансов, они становились один за другим жертвами своего беспощадного предводителя, который просто вымещал злобу. И им, трусливым и жестоким головорезам, только и оставалось, что уповать на милость удачи. Но она отвернулась от бригантины еще в тот миг, когда капитан провозгласил свой уход. А вернулся, точно мертвец с того света, со свитой бедствий.
Он не выбирал жертв. И просто бесцельно носился черным мором между слабо разбегающимися телами. Слабо, потому что в его восприятии, искаженном безумной скоростью смертоносных движений, люди выглядели почти неподвижными.
Глаза его горели, лицо перекосила ухмылка. Один удар, второй – лезвия прорезали воздух, встречаясь с потоками ветра. Разрубали их, вспарывали и натыкались на вьющиеся, как тени в пустыне, силуэты людей, освобождая потоки крови. И она, обретая свободу, истекала вместе с жизнью.
Капитан упивался убийствами, а на западе солнце утопало в багряных волнах.
Кошмар пиратов продлился не более пяти минут. Сварт внезапно остановился, опустил сабли и медленно протер треснувшие очки. Он даже не запыхался, только на высоком лбу и висках пульсировали жилки гнева.
– К-капитан, за что? – выдохнул матрос со вспоротым животом и замер возле ног Сварта, который небрежно переступил через тело.
Море несло корабль, казавшийся черной точкой на картине неба и зеленых валов. Команда оцепенела, косясь на десять свежих трупов, разбросанных по палубе с обескураженными лицами. Тишина неопределенности съедала колкие минуты. Только слышалось, как стучат от страха чьи-то зубы.
– Да он нас всех перебьет! – вдруг завыли двое пиратов и бросились с саблями на капитана, казалось, совершенно неподвижного.
Он тем временем снова протер очки, раздраженно закрывая глаза, словно ожидая, когда противники подберутся максимально близко.
Но за секунду до предполагаемого удара Сварт словно исчез, а еще через миг двое нападавших упали в разные стороны, пораженные ударами в спину. Лицо Сварта искажала ухмылка превосходства, глаза жадно впитывали вид свежей крови.
– Есть еще несогласные? – сдержанно и вежливо спросил он.
Капитан выглядел хладнокровным и рассудительным, будто не он устроил беспощадную расправу. Команда не смела возражать и только впадала в еще большее оцепенение. Сварт как будто и не пытался принять факт того, что они сбились с курса. Он словно ждал, когда их настигнет безвременная гибель. Корабль медленно превращался в призрак.
Закат все полыхал, солнце тонуло в море. Дневное светило всегда встает на востоке, оно не может утонуть в океане, оно не исчезает навсегда. Лишь у людей один исход от утра до вечера земного срока.
– Кто-то еще намерен возражать? Может быть, проведем голосование? Может быть, у кого-то есть предложения? – издевательски спрашивал Сварт. Пираты отшатывались от него и закрывали лица грязными руками.
С клинков стекала кровь, медленно ударяясь о доски палубы, капля за каплей, вязкая, яркая.
– К-капитан… – послышался несмелый голос, срывавшийся в шепот: – Вы убили нашего навигатора.
Но один взгляд беспросветно черных глаз заставил замолчать. Казалось, снова поднимутся клинки, но Сварт лишь раздраженно бросил:
– Вы жаловались, что мы сбились с курса. Это его вина, значит, он был бесполезен.
И без того перекошенные лица пиратов еще больше подернулись глубокой тенью нараставшего отчаяния. Свободные люди, морские разбойники. Свобода… Какая свобода? Бескрайнее море становилось самой надежной ловушкой.
– Уберите здесь все. Ненавижу беспорядок, – недовольно добавил капитан и медленно пошел по палубе, брезгливо огибая лужи крови, въедавшейся в просмоленную древесину. Он направлялся обратно в свою каюту.
Пираты несмотря на пережитый ужас, несмотря на ощущение своей обреченности поторопились немедленно избавиться от тел. И принялись старательно драить палубу. Ведь гибель в море, ее ожидание – это только вероятность. Иное дело – гнев капитана. Корабль мог найти землю. И смерть бы тогда прогадала, а вот сабли никогда не ошибались.
Сварт собирался вновь впасть в беспробудное ожидание будущей мести. Когда и как он намеревался осуществлять ее, он не знал. Маиму заслуживал смерти. Но куда скрылся мальчишка, какие моря бороздил – никто не докладывал. И в голову не приходило ни единой идеи. Только вставали в воображении картины поверженных врагов, а промежуток между «здесь-сейчас» и моментом сладостной победы тонул в темноте, точно диск солнца в волнах.
Капитан вдыхал соленый ветер, который невыразимым языком стенал о пропавших в темных глубинах. И собирал все новые жертвы, креня корабли, валя мачты, вспенивая море. Но закатное небо не обещало бури, не в этот вечер.
Только неведомое течение схватило одинокую бригантину и неумолимо несло в неизвестность. Капитан догадывался, что отнюдь не к Пустым Островам. Точно кто-то проклял его, наградив такой судьбой. Проклял с самого рождения, с тех времен, когда он, потерянный и никому не нужный, бродил по трущобам приморского городка Круны – крошечной бедной страны, не сдавшейся на милость власти джиннов. Но соленый ветер всегда манил его в океан. И теперь влажные порывы шептали, что бурные волны станут могилой неудачливого пирата.
Сварт еще раз обернулся на молчаливую команду: его окружали живые привидения. Не осталось прежних лихих парней, с некоторыми из которых он выходил из вонючего порта прибрежного городишки. В тот год ему едва сравнялось пятнадцать. Лодка его была не больше той, на которой прибыл на остров Маиму. И он еще на что-то надеялся, хотя все так же ненавидел людей. Теперь его время, очевидно, прошло.
Когда он очнулся через четыре дня после сражения с Маиму-Длинноногим, корабль уже далеко отошел от суши, затерялся среди незнакомых океанских путей за Островом Большого Дерева. Тогда все окончательно рухнуло.
Сварт устало вздохнул, намереваясь укрыться в каюте и очистить любимые сабли от кровавых пятен. Это занятие имело хоть какой-то смысл. Все прочее – нет.
Внезапно мелькнула чья-то смутная тень, кто-то стоял на перилах корабля. Сварт сначала решил, что боковое зрение впервые обмануло его. Команда же явно считала, что в море плывут миражи или что они все сошли с ума. Но нет, кто-то действительно стоял на перилах.
Капитан Сварт быстро развернулся, настороженно выхватывая сабли, готовясь к стремительной атаке.
– Кто ты такой, змей тебя морской побери?! – рявкнул кто-то из команды.
– Мокрице слово не давали, – нарисовался за спиной пирата капитан и приставил лезвие к горлу нерадивого матроса, но на этот раз не убил. Затем Сварт выпрямился, спокойно обращаясь к престранному пришельцу: – Кто ты такой?
– Сумеречный Эльф, – весело отозвался незнакомец, разгуливая по самому краю перил, практически танцуя на них.
Сварт так тоже умел когда-то. И именно поэтому действия неизвестного субъекта раздражали его: он не желал допускать даже мысли о том, что кто-то мог сравниться с ним. Он всегда считал себя лучшим из лучших, хитрейшим из хитрейших, сильнейшим из сильнейших, но досадное поражение доказало обратное. И память об этом разъедала мысли серной кислотой.
А незнакомец, взмахивая длинными полами черного камзола с серебряными галунами, плясал на перилах и, очевидно, издевался, скороговоркой тараторя, задыхаясь словами:
– Что? Денег нет? А знаешь, есть такой гадкий островок как Ифритова Смерть. Много кораблей там потонуло. Но, знаешь… Там такие сокровища! Алмазы! Неграненые алмазы. Ты же всегда любил разглядывать их. Да, неграненые алмазы. Любил всматриваться в их мутную белизну.
– Откуда тебе это известно? – полагая, что пришелец просто блефует, осведомился Сварт: – Это способность твоего «подарка асура»? Ты маг или джинн?
Сварт старательно скрывал свое изумление. Джинны, конечно, состояли из пара и появились из вулканических испарений, как гласили легенды, поэтому умели летать. Но также они ненавидели открытое море, воду и не могли перемещаться над волнами даже в своей «огненной форме».
– Подарок асуров? О чем ты? – строил из себя дурачка собеседник, не слезая с перил, балансируя на них, пока корабль взбирался на вершину невысокой волны и срывался в вниз: – Я такую гадость не трогаю. Я Сумеречный Эльф. Меня занес попутный ветер.
«Занес посреди моря? У него, вероятно, где-то корабль. Похоже на ловушку. Зачем он сразу говорит о сокровищах? Точно ловушка», – подумал Сварт. И, еще не двигаясь с места, представлял, с какой стороны лучше атаковать врага. Он тянул время, чтобы рассмотреть противника и просчитать возможную опасность.
На джинна пришелец не походил, не хватало огненной ауры. Разве что спятивший человеческий маг освоил чудеса мгновенного перемещения. Но зачем? Сварт не понимал. И это чувство всегда раздражало.
Закат совсем потух, полумесяц распластался искаженным отражением на поверхности воды, точно рассматривая себя в кривом зеркале. Сумеречный Эльф демонстрировал чудеса акробатики: волнение на море усиливалось. Ночь все же обещала бурю, обманув вечерним покоем.
Полумесяц мерк под покровом новых туч, корабль набирал скорость. Ветер слишком ретиво начинал играть с парусами, так что вскоре пришлось их убрать. Рулевой все с большим трудом удерживал штурвал, буря наползала, заключала, точно змея, в свои кольца.
А капитан Сварт почти радовался этой непогоде. Начавшаяся гроза всполохами молнии запечатлела улыбку хищной рептилии, когда он говорил:
– Если в течение следующих двух минут ты не объяснишь, кто ты, я убью тебя!
– Это сложно, – задумался Сумеречный и, точно намеренно исчерпывая лимит своих двух минут, рухнул с перил на палубу. Настолько нелепо и неуклюже, будто не сумел бы продержаться там и секунды.
– Отвечай! Что ты за тварь? – настаивал Сварт, осторожно приближаясь и выставляя вперед сабли.
– Тварь, что сотворили. Как сотворили, так и стал тварью. А такое со мной сотворили… Сотворили, – пробормотал Сумеречный Эльф, неловко поднимаясь.
На вид ему было не больше двадцати пяти, только взгляд карих глаз выдавал, что внешний вид обманчив. Под черным камзолом оказалась одежда непривычного покроя из незнакомого материала. Да еще на кожаных брюках красовались какие-то заклепки, как у парового котла. Но, что главное, за спиной у него обнаружились ножны с мечом. Сварт мог поклясться, что мгновение назад их не было. Не разбираясь в таких странностях, он немедленно принял боевую стойку:
– Так ты истребитель пиратов? Прислужник джиннов?
– Ай-ай-ай, – картинно потирал шишку Сумеречный Эльф и совершенно не реагировал на вопросы, а потом резко подскочил, заливаясь поганым хохотом: – Давай на сегодня я стану истребителем пиратов. Ты подал мне отличную идею!
С этими словами Эльф потянулся за мечом, Сварт успел опередить. Приуроченный к всполоху молнии бросок должен был сокрушить противника. Но в последний миг Сумеречный, продолжая медленно тянуться за мечом, каким-то мистическим образом уклонился. Сварт не поверил своим глазам, никто не мог сравниться с ним по скорости.
Только однажды она не спасла. Однажды. Маиму-Длинноногий! Сварт все еще не понимал, как его могли победить, списывал все на «подарок асуров». Но он потратил всю жизнь, чтобы доказать себе и окружающим, что человек способен достичь небывалых высот и без магии. Выходит, не может. Не в их проклятом мире, на которое равнодушно взирало Большое Дерево. Сначала Маиму с его «даром асуров», теперь этот Сумеречный Эльф. Они выводили из себя, лишали хладнокровия, столь необходимого в бою.
Пришелец просто уклонился, не прилагая особых усилий. В душу Сварта заползали сомнения: так ли он хорош, так ли быстр? Недавнее избиение команды оказалось только проверкой, самоутверждением, попыткой не потерять веру в себя. Он всегда хотел быть лучшим, а если не получалось, впадал в бешенство.
– Я тебя уничтожу! – прорычал Сварт, теряя оттиск ледяного спокойствия.
Звон огласил палубу, когда три клинка взметнулись стальным вихрем. Сабли поймали меч в ловушку двух лезвий, но враг сощурился и отпрянул столь стремительно, что оказался за спиной. Сварт выругался сквозь зубы и мгновенно развернулся. Он никогда бы не позволил повторить свой прием. Частый, подлый, действенный.
Поединок длился, команда боялась вмешиваться, уносясь с палубы кто куда. Только неумолимое время катило сквозь морские волны краткие секунды.
Рьяно сверкали молнии. Люди на палубе натягивали снасти, а капитан сражался с вестником бури. Короткими щелчками раздавались неуловимые шаги при каждом броске, когда оба пытались напасть внезапно, но раз за разом только скрещивались стальные сущности клинков.
Гашеной содой пенились валы, корабль взлетал, как на крыльях, и падал в бездну. Ночь открыла новые чертоги, излом ярости, вырубленный зигзагами молний.
Скорость отделяла слова от смыслов. И смыслы летели вперед, а буквы заплетались между ног команды. А те, что сошлись в поединке, не впитывали смысл, только их оружие создавало свой.
Сумеречный был хорош, но Сварт не промахивался, все набирая скорость на пределе своих возможностей. Бил собственные рекорды, кружась метелью вокруг противника, который раз за разом непостижимо успевал уследить за движениями гибкого тренированного тела.
Сварт не мог позволить усомниться в себе, предположить, что за время бездействия способности угасли, поэтому все стремительней становились его броски. И напряжение пронзало мышцы скрипом стали. Быстрее! Еще быстрее! Быстрее, чем звук звенящего металла и осыпавшихся с лезвий искр.
Быстрее… Но враг не отставал. Он словно не ощущал усталости. Откуда пришел? Кто? Как?
Поговаривал, что ходили по морям пираты-одиночки, которые пугали своими способностями даже джиннов. Те, кто нашел самые мощные «дары асуров». Сварт слушал легенды и не верил. Не верить легче, чем признать, что сила его не лежала за гранью человеческих возможностей. Слишком невыносимо принять, что лучшим из лучших никогда не стать. «Подарки асуров» – проклятье их мира и заветная мечта любого пирата.
– У тебя дар асуров? Какой? – прошипел Сварт, когда меч оказался вновь пойман в перекрестье сабель.
Но Сумеречный Эльф легко освободил оружие, вывернулся так, что у любого нормального человека уже вылетел бы плечевой сустав.
– Нет, – с безмятежной наглостью отвечал он. – Я тварь, с которой сотворили…
– Лжец!
В ночи клинки взвивались молниями, корабль окутывал мрак. Зарницы били в волны, мачта едва их избегала. Молнии, судьбы, клинки – все общее меж ними, роковое. И кто-то закричал – смыло за борт, донесся удар о доски. Возглас стих. А Сварт не замечал качки, он танцевал на скользкой палубе и наслаждался хаосом вокруг.
Буря нарастала, но в море не выходит тот, кто устрашится бурь, поэтому сражались двое. И молнии клинками отбивали скорость. Гулко чеканились о доски шаги. Все чаще, все стремительней, напрягая все органы, все артерии. Клинки смыкались бессчетными ударами. И каждая атака отмеряла ритм урагана. Близился девятый вал.
– Это ты вызвал бурю? – воскликнул Сварт, когда над бригантиной взвилась волна, гигантская, окутанная пеной, как гора со снежной шапкой на вершине.
– Быть может, я. А может, и не я, – издевался Сумеречный Эльф и то ли выкрикнул, то ли хрипло запел без рифмы и мотива: – Нет разницы между горами, ветром, морем – все едино. Едина храбрость, паника иль желчность, един конец, и жизнь всегда едина. И только смерть нас разделяет всех.
Море играло всеми цветами и доставало до самых небес. Соленый ветер шептал о гибели, волны вырывали обшивку, а человек сражался. Так надо, иначе не выжить. Забывая о девятом вале, Сварт продолжал отражать удары меча и высматривать удобный момент для сокрушительной атаки.
И вместе с обрушением волны сразил врага, подкосив ударом сабель ноги, почти перерубив кости. Море громко ухнуло, и возглас противника потонул в реве бури.
Сумеречный Эльф упал навзничь, истекая кровью. Сварт торжествовал: он оказался быстрее, искуснее, стремительнее, лучше. В тот миг корабль едва не накрыла волна, но удалось пройти. Буря успокаивалась. На горизонте метавшихся туч уже просматривался просвет, сквозь который ртутью блестел грозный полумесяц.
– Что скажешь, а, тварь? – торжествующе ухмыльнулся Сварт.
Поверженный враг выронил меч, к его горлу придвинулись лезвия сабель. Капитан алчно ухмылялся, намереваясь добить, вспороть мышцы шеи и упоенно слушать, как задыхается противник.
Сумеречный Эльф, затряс перед собой руками, косясь на клинки, торопливо убеждая:
– Стой, стой! Стой! Я знаю, где сокровище! Величайшее сокровище! И это не тайники джиннов! Кое-что получше!
– Говори! – Сварт плотнее придвинул лезвия к шее поверженного врага. Но с лица медленно сползала ухмылка безумца, стекала застывшая маска улыбки, от уже которой болели скулы.
– Ну, ты же меня убьешь! – вновь строил из себя дурачка Сумеречный Эльф.
– А почему ты так уверен, что мне нужно это сокровище? – спросил Сварт, придвигая лезвия так близко к шее врага, что выступала кровь: – Ты думаешь, я доверюсь твоим координатам?
И Сварт, вновь ухмыляясь, проткнул мечом горло Сумеречного Эльфа, ни на миг не поверив сказке о сокровищах. Захрустели кости, распадались лоскутками покровы бледной кожи, когда сталь врезалась в плоть. Сварт был готов освежевать врага.
Сумеречный Эльф давился, делал вид, что умоляет о пощаде или посылает проклятья, а потом вдруг встрепенулся и рассмеялся, разводя руками и дрыгая ногами:
– Эх… Вот так незадача! Я бессмертный. И вообще, где гарантия, что твой враг не твое больное воображение?
И тогда Сварту впервые стало по-настоящему страшно. Теперь-то он совершенно ничего не понимал, с подозрением глядя на свои верные лезвия, а потом на руки. Он сошел с ума? Или способность «дара асуров» затуманила его разум?
А Сумеречный Эльф таращился на него с нескрываемой веселостью. И взгляд карих глаз ужасал сквозящей в них бездной, будто разверзлись темные недра океана и выплеснулись на палубу затерянного корабля. Будто сам Великий Змей, оплетающий мир, вынырнул и принял человеческий облик.
Сумеречный Эльф лежал на спине с выставленными перед собой руками, гадко посмеивался и продолжал свой ненормальный речитатив:
– Люди опадают незаметно, как росинки с лепестков цветов. Истекаешь жизнью беспросветно, ведь творенья замысел таков. Как росинка жизнь, как росинка смерть. Просто ль ты мечтаешь догореть?
Сварт застыл с перекошенным лицом, опуская сабли, не зная, какую из масок теперь выбирать – маньяка или хладнокровного расчетливого комбинатора.
– Да кто ты такой?!