Сложная привязка к местности со своими ориентированиями в пространстве
– Туфли или кроссовки? – буквально сразу поставила Адама в тупик этой своей вопросительной озадаченностью Ева, отчего-то решив, что он в плане выбора для себя обуви большой эксперт.
И хотя Адам не собирался ещё и над этим вопросом ломать себе голову, не будучи в курсе того назначения этой обуви по факту своего использования в предполагаемое время, – скажи хотя бы, для каких целей ты подбираешь эту обувь? А мне откуда это знать, если мы собираемся сделать подарок. Вот же, бл*ь, – он всё же попытается над этим вопросом подумать и…Ему не даёт об этом поразмыслить, нет, не сама Ева, а её импульсивность и немедленная переменчивость.
– А может сперва заглянем сюда, одним глазком посмотреть платья. – Во все свои заглядущие глаза засмотрелась Ева в сторону одного торгового зала, мимо которого они как-то неожиданно для себя проходили по этой торговой галереи, и давай, не глядя, тянуть за рукав Адама за собой и за своими позывами только посмотреть предлагаемые для вашего стойкого внимания ассортимент новой коллекции платьев.
А Адам даже если бы и хотел ей возразить в плане того, что сейчас вслед за посмотреть начнётся их примерка на соответствие желаемого реальному, да и как можно на них смотреть отдельно от себя, это какой-то прямо сюрреализм получается, он всего это сделать не успевает, притянутый, а затем затянутый в этот водоворот примерочных событий. И здесь лучше не вставать на пути Евы в сторону всё это посмотреть, то есть на себя примерить и она сильно затем надеется, убедиться в вашей, Адам, компетенции, широте души и щедрости в сторону бедной и несчастной девушки, которой не то чтобы всё это ею выбранное к лицу, а ей просто надеть на себя нечего. Ну а ваши возражения: «Вы же в чём-то сюда пришли, и как я помню, вы не были уж совсем голая», не только не к месту, а они демонстративно неприличны своими пакостными намёками на ваши затаённые в мою сторону желания. И если уж вы настолько примитивны в плане своей расчётливости, то знайте, что для того, чтобы девушку раздеть, её нужно сперва как следует одеть. Усекли?!
В общем, если всё это подытожить, то лучше всего сидеть Адаму на пуфике где-то в сторонке и не мешать понимающим толк в своей одежде людям одеваться. Что, как оказывается, делать крайне сложно тогда, когда тебя оставляют одного на непредвиденное точно, очень долгое время. Вынуждая в итоге чуть прикимарившего Адама искать глазами запропавшую в конец Еву. Но как не крутил по сторонам торгового зала головой Адам, Евы нигде нет. И тогда его взгляд останавливается в стороне примерочной, куда единственное могла себя спрятать от него Ева.
– Даже удивительно, что она меня туда за собой не потащила. – Выдвинувшись в сторону примерочной, язвительно усмехнулся Адам, догадываясь, с чем это могло связано, – а что б я раньше времени до сердечного удара не обрадовался за то, как Ева универсальна и ей всё к лицу и по фигуре.
– Наверное, в этих своих впопыхах просто обо всём забыла. – Выдвинул наиболее разумную версию объяснения такой своей забывчивости Евы Адам, вдруг оказавшись в пустом проходе примерочной, где по обеим от него сторонам находились прикрытые плотными занавесками кабинки для переодевания. А вот теперь перед Адамом встал отчего-то нервный вопрос: «И что дальше?». И задал он его себе в отражение зеркала, установленного в самом конце этого прохода.
А что дальше? А этот его вопрос предполагает несколько путей ответа. Уйти отсюда, стоять дурнем на одном месте, или же начать заглядывать за занавески, пытаясь путём вероятного отбора найти кабинку с Евой. А вот какой из вариантов дальнейшего пути выберет Адам, то тут всё зависит от его характера внутреннего бытия. А оно живет размеренной и не спешащей жизнью. В общем, Адам начинает прислушиваться к происходящему за ближайшей занавеской, не пытаясь форсировать события в примерочной каким-нибудь истошным криком. На который, если он будет в себе заключать общую опасность, например: «Вот же бл*ь, пожар!», обязательно все спрятавшиеся за этими занавесками люди отреагируют предельно нервно всполошено и результативно, выскочив из своих мест примерки в чём они были застаны в этот кризисный для всех момент. А Адам только и останется, как резюмировать итог этого общего собрания:
– Ну, вы уж люди знайте хоть какую-то меру в этой своей примерке к современным всё-таки реалиям жизни, а не для бомонда ада. И вы, я чего-то не пойму, сюда пришли одеваться или раздеваться, так себя разодевая. М-да. Это слово с двойным и глубоким смыслом.
– Нет, орать тревогу будет неконструктивно прежде всего для меня. Побьют ещё. – Рассудил Адам, отметя этот вариант своего дальнейшего хода.
– А может персонифицировано закричать: Ева? – решил рассмотреть этот вариант Адам. И тут же представив, увидел реакцию на этот свой призыв. Изо всех занавесок выглянут любопытные лица всех видов и возрастов дам, кому интересно посмотреть на того типа, кто такой нетерпеливый. А Адам рассерженно проявит неучтивость, резко так всех осадив вопросом: «И вы что, все Евы?».
И оказывается, когда дело касается вашего любопытства, то вы, мы все Евы. А вам Адам остаётся только подавиться своей язвительностью и быть потрясённым фактом того, что от вас начинают требовать сделать окончательный выбор для себя Евы. А Адам и не может пойти всем этим дама навстречу, он не видит среди них своей Евы. И тогда в его сторону начинаются насмешки. – Вот все они такие козлы. Вначале требуют для себя отзывчивости. А как только ты отзовёшься, так он и не знает, что с этим делать. Что, проучим этого балабола?! – И можно даже не спрашивать, у всех руки чешутся в сторону научить Адама уму-разуму.
– Так не пойдёт. – Делает из всего этого представления вывод Адам, остановившись на том, чтобы прислушаться к происходящему за ближайшей занавеской.
И только он вытянул своё ухо, как…что, собственно, происходит?! – только и успевает себя вопросить Адам, в один момент перехваченный и схваченный чьей-то крепкой рукой и втянутый внутрь этой ближайшей к нему кабинки, прикрытой занавеской. Где он также не успевает дать хоть какой-то отпор напавшему на него человеку, заткнутый тем тем, что тот ему заткнул рот для своего призыва о помощи приложением своего пальца к своему рту. Что может быть в любом другом случае никак не подействовало бы на Адама, не узнай он этого напавшего на него и вырвавшего из своего контекста человека. Коим оказался тот уличный человек, как его там? А! Макс.
– Какими судьбами? – хотел было его спросить Адам, озарённый его узнанностью. Но тот не даёт ему ничего сказать своей тревожной предупредительностью в мимике лица, требующей от него предельной тишины и внимания к происходящему на другой стороне занавески, откуда только что был утянут Адам. А там, как только что там бывший Адам помнит, никого не было, и тогда к чему вся эта конспирация. Но Макс так требовательно на него смотрит, что Адам убёждён им в сторону прислушаться к тому, что там, за занавеской сейчас делается.
И надо же! До Адама доносятся оттуда движения чьего-то, не одного при этом присутствия. И один из присутствующих там людей, не важно, раньше или позже зашедший, а скорее чуть позже, вдруг проявляет публичное нетерпение и некоторую несдержанность, обратившись к находящемуся сейчас в этом коридорчике человеку с терзающим его вопросом. – Извините, что вмешиваюсь в столь сложный процесс по выбору своего внешнего я, требующий от вас столько концентрации своего внимания и в чём-то незаурядности и воли мышления, – до Адама доносится мужской голос бархатного исполнения, который прямо тебя всего обволакивает, – но передо мной поставили такую вселенскую задачу, что я потерял всякое в себе терпение, не в силах с ней справиться без посторонней помощи. С коей я и позволил себе решимость обратиться к вам.
– Говорите. – Предельно лаконично следует ответ спрошенного этим типом человека, в ком, Да что здесь происходит?!, Адам узнаёт было потерянную им и запропастившуюся Еву. Которая, как оказывается, была всё это время где-то в торговом зале, и только сейчас пришла сюда. Но все эти вопросы выяснения: «Куда наши глаза в тот момент смотрели?», сейчас никому неинтересны, а сейчас все внимательно слушают того озадаченного типа.
И он не заставляет себя ждать, принявшись озвучивать волнующую его проблему.
– Что было раньше, – с какой-то прямо поэтикой Шекспировского века заговорил незнакомец, – туфли или платье? («Ещё бы спросил, яйцо или курица? Или быть или не быть? – почему-то подошёл предвзято к сказанному этим типом Адам») – На этом месте незнакомец как бы сбивается, виновато себя поправляя. – Ой! Я сказал не совсем верно. Извините, я немного волнуюсь, вот и сбиваюсь на своих выражениях.
– Ничего. – Милостиво, но со своей сосредоточенностью выказывает ему понимание Ева, заставляя Адам ещё сильней в его сторону предубеждаться.
– Так вот. – Говорит незнакомец. – Вопрос звучит следующим образом. Что к чему подбирается. Туфли к платью или платье к туфлям? – Здесь внешняя обстановка погружается в задумчивую паузу, но совсем на немного, которую ставит уже на свою паузу Ева, как-то волнительно и сбивчиво притом вопросив своего собеседника. – А какие туфли?…Ой. Какое платье? – здесь у неё происходит небольшая заминка, которую она пытается сгладить напускным смехом и комментарием такой своей сбивчивости. – Ха-ха. Я тоже сбиваюсь.
– А знаете. – Говорит незнакомец с высоты своего вальяжного положения. – А я нашёл ответ на этот вопрос. И в этом вы мне помогли. Всегда и везде первично ваше я. А к нему вы всегда что-нибудь подберёте.
– Согласна. – Кивая, соглашается Ева.
– Разрешите представиться. Гуру Леонардо. – Говорит, вот значит, что из себя представляющий незнакомец. Манипулятор женского внимания и поди что ловелас, использующий своё знание психологии женского интеллекта в своих коварных целях по его подчинению себе. Прикидывается этот Леонард ничего не знающим растяпой, подойдя к вам с вот таким, самим и придуманным вопросом, чтобы вас затем запутать. А Ева и рада продемонстрировать высоту своего интеллекта, на чём в итоге и ловится этим женским угодником, уже решающим для себя вопрос знакомства с Евой. И Адам бы этому Леонардо показал, как заговаривать уши, а затем сердце красивым незнакомкам, своими загадочными и заманчивыми предложениями, да только ему нужно получить убедительные факты его домогательств. Знает он Еву. Которая начнёт его ещё и защищать, стоит только Адаму выскочить прямо сейчас и начать того хватать за его притязания.
– Вы, Адам, ведёте себя неприлично и самонадеянно, сразу бросившись драться на человека, с кем мне приятно и интересно разговаривать, и кто всего лишь проявил в мою сторону дипломатию, используя в мою сторону комплименты, и не более того. А то, что он мне предложил расширить свои горизонты планирования, пройдя курс становления личности в его школе по проектированию счастья, то это ещё не значит того, что вы себе в своём ревнивом мозгу надумали. – И вот попробуй что-либо возразить Еве на эту её отповедь. И приходиться Адаму, стиснув зубы, слушать, что там ещё напоёт этот Леонард.
А там между тем Ева удивляется такому представлению себя Леонардо. – Ого. – Так, с долей восхищения изумляется Ева. – И чем таким специфическим промышляете? – с иронией спрашивает Ева.
– Открытием истины, поиском ответов на вопросы мироздания. – Многозначительно говорит Леонардо.
– Удивительно. – Говорит Ева. – Но всё это не для меня. Я ещё не разочаровалась в своей жизни, и в ней для меня есть интерес. – А вот этот ответ Евы наполняет Адама теплом, обнадёжив его пониманием того, что даёт Еве осмысление её жизни.
– Я очень рад за вас. – Очень ловок в ответ Леонардо, оставляя приоткрытой дверь для Евы в своё тайное сообщество. – Если всё-таки, чисто из любопытства надумаете заглянуть к нам, то школа познания и совершенства гуру Лео всегда для вас открыта.
– Буду иметь в виду. – Отвечает Ева. После чего происходит процесс их расхождения и Адам надеется сильно, что навсегда расставания.
А вот теперь у него есть к Максу требующие немедленного ответа вопросы насчёт того типа, назвавшегося гуру Лео. – Кто, бл*ь, он такой? – одним требовательным взглядом вопрошает Макса Адам, учитывая возможность нахождения Евы в одной из кабинок, и значит нужно себя вести тихо.
– Адвокат Фрезенген Прутт – Разве это не очевидно, с такой очевидностью смотрит в ответ Макс.
– Ах ты, гад. – Только и выразил в себе предельное неприятие этого ловкого сословия Адам. – И что мне делать? – спросил шепотом Адам.
– Всё зависит от неё. – Кивнув в сторону занавески, прошептал Макс. С чем не поспоришь. Но сидеть сложа руки, и безучастно смотреть на то, как в Еве дают всходы брошенных этим Лео зёрен любопытства, Адам не намерен. – Я должен узнать, чем этот гад ползучий занимается на самом деле. – Процедил сквозь зубы Адам.
– Я тебе помогу в этом вопросе. – Говорит Макс, и на этом их общение вдруг перебивает раздавшийся где-то на выходу из примерочной крик Евы: Адам. Вы где?!
Что почему-то удивило Адама тем, что Ева так непосредственно себя ведёт, не считаясь с правилами поведения себя в общественных местах, требующих от вас тихого и не вызывающего дискуссии поведения. А этой гражданке (Еве) для всех, всё ни почём и для неё на первом месте стоит своя эксклюзивность, вон она сколько шмоток набрала, а общественный договор, предполагающий в себе уважение к другим людям-покупателям, где нельзя им навязывать свою точку зрения взрывным и невыдержанным в пределах собственного я поведением, эмоционально на всё реагируя и крича, можно и растоптать, если тебе так хочется. И теперь ей, чтобы всё это унести, а вначале за всё это расплатиться, нужен свой вьючный, на всё для неё согласный мул, которого зовут Адам.
И хотя всем случайно в это время и в этом месте оказавшимся людям предельно некомфортно себя чувствовать, когда кто-то себе позволяет переходить на призывной крик, от которого один шаг до прилюдного скандала с этим запропастившимся, не трудно догадаться по какой причине Адамом – достала её своими неимоверными требованиями к себе эта крикливая и скандальная гражданка, чья внешность может и предполагает своё ей послушание, но всему есть предел и хватит уже со мной не считаться – все эти невольные свидетели пока что прелюдии к предполагаемому всеми скандалу, никуда не расходятся, а все ждут, ища глазами, появление этого неуловимого Адама. Кого сейчас будут почём свет честить.
– Ах вот вы где! – Начнёт со своим претенциозным удивлением реагировать на появление этого ловкого на свою глухоту Адама эта крикливая и взбешённая его не по первому требованию явления гражданка. – Я горло своё деру, чтобы до вас докричаться, а вы и не спешите отозваться. И чем интересно вы были заняты таким, что меня не сразу услышали, или же услышали, но не посчитали нужным сразу отозваться? У вас там имелись куда как более важные занятости? – А вот на второй вариант своего вопроса эта неумолимо двигающаяся к своему расстройству и может быть истерии гражданка, нашла и сама ответ, бросив свой взгляд в ту сторону, откуда сейчас нарисовался этот заблудший Адам. А вышел он стороны примерочных кабинок.
И вот что он там делал, то это большой вопрос для неё и для него, учитывая такой момент, что в этом отделе продаются вещи женского уклада жизни, и примерять их Адаму нет никакой надобности. И тогда, путём логической цепочки начавшая недоумевать и раздуваться в негативе гражданка приходит к предельно сложному в сторону негативного сценария для Адама выводу: Он, сволочь, представившись эстетом и консультантом по модным аксессуарам, – Антонио, к вашим всем услугам, – не просто прослеживал все этапы примеривания на себе новых одежд какой-нибудь аспиранткой(?), а всецело во всём этом участвовал, залезая во весь этот процесс своими похотливыми руками.
– Покажите немедленно свои руки?! – в один момент делает вот такой резкий разворот в сторону рук Адама эта, до чего же опасная и красивая в своём гневе гражданка.
А этот, однозначно не полностью с ней честный и от неё что-то утаивающий Адам, вон какая у него испуганная физиономия, не только не показал ей руки, а он, действуя на рефлексах, их спрятал за свою спину, и типа ни в какую я вам не продемонстрирую факты доказательства моего к вам вероломного поведения.
И тут хочешь того или нет, а заинтересуешься насчёт того, что там у себя в руках спрятал этот вероломный Адам.
– Что у вас там? – предельно жёстко, но в пределах удержания себя в руках, вопрошает его эта требовательная к соблюдению условностей между людьми объявивших себя парой гражданка.
А этот Адам, что за беспредельно циничная личность, нагло в глаза этой гражданке врёт. – Ничего из того, что вас заинтересует.
И у этой гражданки, так прилюдно и бессовестно вводимой в обман и заблуждение этим Адамом, аж перехватывает дыхание от возмущения на такое толкование Адамом её интересов, о которых он, судя по его высказываниям, больше чем она знает. И с какой стати он так считает?!
– Не вам это решать. – Заявляет выходящая из себя гражданка.
– А кому интересно? – а вот что это всё значит, и откуда Адам набрался в себе такой ловкости ума, то эта, безусловно им цинично умаляемая в своих гражданских и сердечных правах гражданка, и понять не может. И видимо она ничего в себе толкового не находит, и начинает переходить на крик.
– Прекратите Адам меня бесить! – с выкатом своих глаз, вот так требовательно накатывает на Адама эта выразительница своих прав гражданка, которые, видимо и на Адама распространяются.
– Тогда может вы мне будете больше доверять, не спрашивая, что я сейчас вам положу в карман. – Прямо каким-то елейным голосом всё это сказал Адам, что эта ретивая гражданка растерялась, растеряв в себе эту нервную эмоциональную составляющую, тихо его спросив: А глаза нужно закрывать?
– Конечно. Это ведь составная часть сюрприза. – Заговаривает, получается, не только уши, но и глаза Адам этой такой наивной и всему верующей гражданке. Кому не стоит верить хотя бы по той причине, что для зазевавшейся на этом происшествии публике, так и не стало известно, что он там прятал в своих руках, которые он вложил в задние карманы её вельветовой юбки, всё это время чего-то крепко ей нашептывая прямо в губы.
– Козёл этот Адам, и больше никто. – Сделали общий вывод все покупательницы в этом зале, удивляясь тому, что они, изначально всё это зная, потратили своё личное время на это выяснение.
А Адам между тем находится в растерянности и в кабинке с Максом одновременно, не зная, как ему реагировать на этот призыв Евы откликнуться, глядя вопросительно на Макса.
– Ты знаешь где меня искать. – Говорит ему Макс, и на этом Адам его здесь оставляет, выходя из кабинки, чтобы перебежками за спиной Евы удивить её внезапным перед ней появлением.
– И где…– только и успела проговорить Евы, как была перебита Адамом: Лучше скажи ты где.
А Еве видимо не терпелось с ним поделиться столькими случившимися с собой событиями, что она и забыла о том, как дико нервничала и сердилась на вечно пропадающего, когда он сильно нужен, Адама. И Ева, переполняемая эмоциями, начинает рассказывать Адаму, как её переполняли эмоции в этом царстве постельных тонов. – И к вам, Адам, есть претензии в том плане, что мне не на кого было опереться и вложить в руку примеряемое платье. Но есть люди, которые всегда готовы прийти на помощь несчастной и бедной девушке, подставив ей плечо. – Как-то уж запредельно игриво это говорит, и не пойми на что намекая, Ева.
– И что эти люди предлагали в обмен на свою помощь? – уж очень угрюмо, без намёка на наличие в себе чувства юмора, вопрошает Адам.
– Если бы не вы, то кто меня может остановить принять эту добровольно предлагаемую помощь. – Делает вот такое, до предела изумительное для Адама заявление Ева, в котором есть всё для того, чтобы в себе обрадоваться и смягчиться в сторону не такой уж ветреной Евы.
Но Адам всё-таки сильно обидчив и он ревностно относится к Еве. – А как это понимать, добровольно предлагаемую помощь? – задаётся вопросом Адам.
– Глупы вы всё-таки Адам. – Ещё и усмехается Ева, по сути говоря обидную для Адама вещь. – Не видите того, что перед вашими глазами лежит.
– И что там лежит? – о боже, нет сил у Евы на такую запредельную тупость Адама смотреть.
– Ваши рефлексы. Так понятно? – заявляет на повышенных тонах Ева.
– Понятно. – Бурчит себе под нос Адам, затем его взгляд озаряет пришедшая мысль, с которой он поднимает их на Еву, кто всё это видит и спрашивает: «Что?», а он ей вот что говорит. – Надеюсь, вы во мне не разочаровались.
А Ева сразу и не поняла, о чём это Адам. Затем, спустя мгновение ей в голову приходит нечто памятливое, и она, в предел удивлённая, вопрошает. – Откуда? Стоп. – Себя останавливает Ева. – Ладно. Вы меня убедили всё как есть здесь оставить. – Говорит Ева, оставляя этот ворох одежды в своих руках, которые она освобождает для другой занятости, чтобы отвести Адама в следующий отдел, по продаже обуви, куда они и направлялись для выбора подарка какой-то странной подруге Евы. А в чём состоит её странность? А хотя бы в том, что обувь, высшего порядка индивидуального подбора для себя вещь, никогда не используют в качестве подарка дарения, за исключением дарения вашими искромётно ржущими друзьями вам белых тапочек. Обувь всегда требует тщательного подбора под свою ногу или на крайний случай, если она вам сильно нравится, а других размеров просто нету, под свою индивидуальность.
В общем, человек всегда первопричинен и он всегда выступает в качестве субъекта выбора и подбора для себя обуви. И только один единственный случай регламентирует возможность подгона вашей ножищи под предлагаемый размер одной специфической обуви. А именно хрустальных туфелек, которые раскрывают перед вами прямо царственно-сказочные перспективы на своё будущее. Ну а сами эти туфельки выступают в качестве не самой обуви, а шкалы измерения вашего права быть принцессой. И если Ева в этом плане решила подобрать обувь для своей новой знакомой в качестве подарка, то …тут нужно хорошенько подумать над всем происходящим, и кто в ней и какую роль играет.
Чем и занялся Адам по заходу в этот обувной магазин, уже по опыту нахождения в прежнем отделе зная, в чём заключается его главная роль. Правда, обувной отдел предъявляет к попутчику своей дамы сердца, вдруг решившей вслух озвучить новый свой жизненный тезис, – нам с вами, Адам, будет сподручней вместе идти по жизни в более изящной на моей ноге обуви, – куда как большие требования. От Адама теперь требуется сидеть на специальном пуфике, собой отпугивая продавцов-консультантов, так и норовящих на вашу, Ева, ножку собственноручно надеть эту туфлю, и раз он такой эгоист, то давайте уж сами, делайте зрительную и экспертную оценку примериваемой Евой обуви.
И что Адам понимает в женской обуви? Да практически ничего. А тут ещё на него давит авторитет сильно вспыльчивой Евы, и он вынужден во всём ей поддакивать.
И не успели они зайти в обувной отдел, как Ева уже требует к себе подойти консультанта, кого она со странным для себя умоляющим выражением лица просит принести 35 размер вот именно этих туфлей. А вот названный Евой размер обуви неожиданно на себя переключает Адама, сбивая его с прежних мыслей.
– Тридцать пятый? – почему-то удивляет Адама этот названный Евой размер туфлей. – Но почему не тридцать седьмой? – а вот этот вопрос, несмотря на то, что это был вопрос, стал ответом на первый вопрос Адама, перед глазами которого стояла эта цифра, написанная Евой на карточке, и которая являлась для неё одним из цифровых параметров её исходного кода, алгоритм составления которого Адам частично разгадал для себя. И вот такая погрешность в цифрах и нарушала порядок его разгадки её исходного кода.
А Ева вдруг замечает по лицу Адама вот такое не соображение, и … наклонившись к нему говорит по секрету удивительную вещь. – Все мы хотим выглядеть дюймовочками.
И как спрашивается понимать Адаму ею сказанное? Она что, хочет натянуть на себя не натягиваемое. И не только в плане не соответствия своих природных размеров и параметров с инструментальными данностями, а она решила мыслить иными категориями ума, которыми сподручней пользоваться в той части света, где для измерения окружающего мира используют отличные от нас здесь живущих меры веса и измерения (а если учесть факт того, что человек есть всему мера, то не трудно понять, на что таким измерительным способом хотела указать эта часть человечества всей остальной части человечества, позёрствуя) и ездют они не как все, не по той стороне дороги (и здесь не трудно понять, откуда что берётся, у них отвечает за езду другое в сравнении с нами полушарие мозга). И там вот как раз такие дюймовочные инструменты по порабощению твоего интеллекта и действуют.
А между тем дело уже сделано и продавец-консультант с похотливыми руками отправлен на склад за обувью с нужным для Евы размером. Видимо такие размеры специально в сторону откладывают, бережа их для особых покупателей. Для тех, кто умеет с чопорным достоинством надевать, а затем носить такую обувь так, что пыль из под них не на саму обувь бросается, а она пускается вам, зазевавшимся при их виде, в нос и гриву, как бы подчеркнула Ева, вот ничего с собой не могущая сделать, когда ей хочется подчеркнуть момент собственной эксклюзивности и кульминационной мечтательности.
А вот тут-то что-то уж очень интересное со стороны Евы происходит, как это со стороны себя и своего искоса в её сторону взгляда видит Адам. Ева как-то уж с очень большим волнением и трепетом посмотрела вслед консультанту, уходящему в глубины подобных помещений, где хранится обувь дополнительных размеров к тем, что здесь на прилавке представлена. А вот с чем связаны эта её чуть ли не нервность и взволнованные переживания, то что-то даёт покоя Адаму однозначно посмотреть на причину этого её волнения. И Еву не так сильно волнует, как всего лишь так решил отчего-то думать Адам, отсутствие на складе нужного ей размера обуви, а в ней в отличие от Адама не закралось сомнение, а она уверена в нечто таком, что заставит её отклонить принесенную продавцом обувь.
И причиной для этого будет… Но об этом молчок и Адам ни единым взглядом себя не выдаст Еве, которая вдруг осознала, что слишком сконцентрировано смотрит в сторону ухода продавца, да ещё кусая свои губы, и ей немедленно нужно посмотреть в сторону Адама и убедиться там, чтобы он там ничего лишнего не придумал в её сторону думать.
И Ева поворачивается к Адаму, там тут же натыкается на его внимательный к ней взгляд, и… ей ничего не остаётся делать, как неловко улыбнуться Адаму, пожимая плечами вот такой своей наивной не зрелости в этом месте по вашему обуванию. Типа я, как только здесь оказываюсь, то прямо вся в себе теряюсь из-за каких-то отложенных в меня памятью прошлого воспоминаний. Так что не обессудьте, если я буду себя вести несколько безрассудно и взбалмошно.
На что Адам ответить ничего не успевает из-за вдруг появления продавца, с несколькими коробками в руках. А зачем он несёт сразу несколько коробок с обувью, когда его попросили принести одну пару, то этот продавец был человеком опытным в своём деле, и он более чем уверен был в том, что если первая пара обуви не подошла к вашим ногам, то и следующая пара обуви, есть такая теория вероятности примерки обуви, редко подходит уже вам. Так что приходиться брать дополнительные размеры обуви, что б лишний раз не ходить.
На что Ева смотрит с подозрением, и некоторым непониманием того, что себе этот консультант позволяет в её сторону. А именно сомнения в её умственные способностях, раз так откровенно считает, что она не может в себе самые элементарные вещи запомнить – какой размер у моих ног. И если ей не подошли по размеру эти ваши туфли, то нечего искать проблему там, где её нет, в её ногах, а не лучше бы посмотреть на саму обувь, которая хоть и шьётся по своим лекала, тем не менее, в них всегда есть место для допуска погрешности в ту или иную сторону. Может эти туфли маломерки, раз они шьются в подпольной фабрике руками подневольных нелегалов, всё выходцев из вьетнамских стран. И что для них один размер, то для нас он будет тесно мало. Так что держите себя и эти коробки в руках, без всего этого умничанья.
И консультант держит себя в руках, с беспристрастным выражением лица подавая коробку с указанным размером Еве. Ева же, конечно, с подозрением смотрит на консультанта и протягиваемую им коробку, в которую он, есть такая уверенность у Евы, вложил обувь совершенно другого размера (так они издеваются над не понравившимися им людьми, а не нравятся им все без исключения хотя бы по тому, что они их отвлекают от собственных дел своей чересчур требовательностью; до такого возраста дожили, а сами себе обувь выбрать не могут) и сейчас он будет исподтишка наслаждаться её безуспешными попытками засунуть ногу в эту, не по её размеру туфлю. А затем, как только она вся вспотевшая и разневрничавшаяся, с психом бросит все эти попытки натянуть на ногу обувь, он с беспредельным самомнением на своём беспристрастным лице, если вы желаете знать моё мнение, предложит ей попробовать примерить другой размер обуви. И под таким удивительным предлогом, что у Евы и нет никакой возможности заметить ему на его ерничанье.
– Сегодня слишком большая влажность. – Говорит вот такую заумность консультант, и никто сперва не поймёт, к чему это он. – Которая в связке с повышенной температурой сужает проходы в обуви и не даёт вашим ногам прежние возможности влезть в обувь.
На что Ева резонно могла бы возразить. – А как же мне тогда быть, если погода будет более холодной. Ведь тогда приобретённая мною при данных климатических условиях обувь, станет мне большой. И вообще, как из курса физики мне известно, то при холодной температуре происходит сужение, а не наоборот. – Но она по неизвестным для Адама причинам не стала замечать консультанту на пробелы в его образовании, а предлагать ей ему в таком случае надеть на ногу дополнительную пару носков, которые также можно подобрать в их отделе, то это предельно наглая спекуляция на желании покупателя приобрести для себя именно такую для себя обувь. А Ева с без эмоциональным выражением лица отложила в сторону не налезшую на её ногу туфлю, не глядя в сторону, пусть там заржётся про себя этот тип, протягивает в его сторону руку и требует от того дать ей другую пару обуви.
А этот подлый тип, вместо того, чтобы смолчать, таким образом не ставя прежде всего себя в неловкое положение перед красивой клиенткой, которой он не смог с первого разу угодить, берёт ещё и спрашивает её. – Вам на сколько размеров больше?
И прямо, бл*ь, нет самых обыденных слов, кроме вот таких сюжетных, чтобы выразить всю степень возмущения в сторону такого глумления продавцом над бедной Евой, которой он, нет, не предлагает размер обуви в сторону поменьше, что как раз и характеризует мечтательных и романтично настроенных девушек, живущих ещё грёзами, а он, предполагая в ней, да и не только в ней, а во всех представительницах женского пола хищную и загребущую всё под себя суть, прямо таки настаивает на том, чтобы ей взять обувь с заделом на будущий свой рост. А может он и того больше, над ней насмехается, считая её для своего возраста и роста толстой, с огромными ножищами. Да за такие только одни намёки Адам немедленно и без спросу со стороны Евы должен за Еву вступиться, натянув этому консультанту на нос эти его предложения, А вот деликатничать, находясь не просто в сторонке, а как бы находясь над схваткой, это до чего же эгоистичная позиция.
Впрочем, она принимается Евой, разумно понимающей, что раздувать скандал на вот таком ровном месте, то тем самым выносить в публичную плоскость, на общественное рассмотрение её ноги. К которым все начнут примериваться и анализировать их на факт возникшего тут вдруг спора. Где этот подлец консультант выберет для себя очень не пробивную и удобную для всех видов исков защиту.
– Что скажите в свою защиту, Соломон Бриевич? – обратится к консультанту третейский судья, выбранный тут же на месте из среды не проходящих мимо любых скандальных событий людей с активной жизненной позицией, а не как вы, Адам, решили, ему делать нечего. И дуться на него не предстало разумному человеку. Вас, Адам, не включили в судейство лишь по одной причине, вы лицо заинтересованное, и не можете быть беспристрастным при выборе правовой стороны.
– Я, ваша честь (а ваша честь уж очень смахивает на потерянную вашу честь в пивной, так он смердит выхлопом), – говорит, надувшись, этот Соломон, – считаю, и на этой своей допустимости я вечно страдаю, что для красоты не может быть никаких ограничительных рамок. И чем больше красоты, то тем лучше.
И как были все тут правы, лишив Адама судейской мантии, он немедленно захотел вынести обвинительный вердикт этому ловкому Соломону, готовому на любую льстивую и комплиментарную хитрость, чтобы вам голову заморочить. А вот Ева ничего не непохожего на правду в его словах не видит, а если вам, Адам, не нравится, когда мне отдают должное посторонние люди, то неужели вам хотелось бы, чтобы во мне не было никаких оснований для такой правды. Или же вообще охренели, и считаете, что я всего этого и таких, может и вынужденных комплиментов, не заслуживаю?!
Так что лучше Адам помолчит и отдаст все права на возмущение Еве. А Ева, явно в себе затаив в сторону Адама обидную претензию, раз уж консультант такой деревня деревней несообразительный, требует от него дать следующий по ходу лестничной пьесы размер.
И на этот раз Ева, взяв в руки туфли, прежде чем начать процесс её примерки, с концентрированно их осматривает на предмет оценки её подходящей для своей ноги размерности. Как это она делает? То сложно сказать. Возможно, в её глазомере есть заложенные в него шаблоны подходящих для различных частей её тела размеров. И на основании их она и подбирает для себя ту же обувь.
При этом одной визуализации взгляда недостаточно, и Ева берёт руками за свою босую ногу и начинает её разминать, отвечая Адаму на его возникшие по следам его внимание к её ногам вопросы. – От ходьбы распухли ноги. Вот и не хотят никуда лезть, рефлекторно понимая, что за каждой парой обуви стоит свой дальний путь. И они начинают таким способом сопротивляться. В общем, они разумны по своему, что не говори.
– Ну и выдумщица Ева. – Про себя усмехается Адам, внешне демонстрируя Еве своё полное её понимание и поддержку…может быть и её мозговитым ногам. – Чего только не выдумает, чтобы …А вот что бы значило это его чтобы, Адам сразу и не смог отгадать, сбитый видом сосредоточенной на этом вызове себе туфли Евы. За которой теперь все стоящие рядом с ней люди со всем своим вниманием наблюдают, и вот же гады такие, делают ставки. И если насчёт консультанта, то что с него взять, то как мог себя так повести Адам, кому всецело Ева доверяет, решивший, что и на этот раз туфель на ногу Евы не налезет, это уму непостижимо.
Впрочем, у Адама были на этот счёт тайные замыслы. Он ведь умел отлично считать, как минимум до ста. И по его расчётам, эта пара обуви была 36 размера, который одного размера не дотягивает до того размера, который указала Ева в своём идентификационном коде. И тогда получается, что он полностью находится на стороне какая есть Ева, а не на стороне той, какую она себя решила видеть. А какая она на самом деле есть вопрос философский и дискуссионный, и как правило не решаемый.
– Давайте следующую. – Уже зло говорит Евы после безуспешной попытки натянуть на себя туфли. Где она, получив в руки новые туфли, уже без предварительного их осмотра, вкладывает в них свою ногу, и… Ева совершенно не удивлена тому, что эти туфли ей по размеру. И тогда Адамом спрашивается, что всё это было? Если она изначально и точно знала, какой ей размер нужен. Чего он от себя, а скорее от нас добивалась? И понятно, что на все эти вопросы Адам ответа прямо сейчас, а возможно и позже не получит, но раскрыть рот в недоумении, как выражение своего возмущения, он ведь может.
А Ева, что за человек такой эгоистичный, и замечать не собирается, что на всё это думает Адам. А если он такой узколобый и не понимает, для чего она весь этот спектакль с примеркой обуви разыграла, то давно пора головой думать, вспоминая, для чего и для кого они сюда пришли. Ну а чтобы Адама и консультанта в предел добить, она, поднимаясь на ноги, как бы за между делом, своим копанием в сумочке, говорит:
– Ладно, беру кроссовки.
– Кроссовки? – ни черта не понимает Адам, уже напрягшись в сторону второго акта пьесы по примерке обуви. Но как сейчас выясняется, то Адам вообще человек в её сторону недальновидный, или же она умеет удивлять.
– Я их на кассе оставила, – отмахивается от всяких потуг бестолковости Адама Ева, маша рукой в сторону кассы, – заберите их там.
А вот теперь Адам возмущён по другому поводу, по поводу вот такой её самонадеянности в его сторону. – С какой стати она считает, что куда она укажет, туда я пойду незамедлительно. – Начал себя подбивать в сторону сбиться с пути Адам. – И что, не идти за обувью? – нервно вопросил себя Адам.
– Да идите ты уже! – перебил себя Адам, доведя до кассы, где ему выдали уже оплаченную коробку с обувью, с которой он присоединился к ожидающей на выходе из зала Еве.
– Куда теперь? – спрашивает Адам хмуро из под своего подлобья.
– Доставить по адресу. Вы, надеюсь, не забыли, что это подарок. – Говорит Ева.
– Забыл. – Усмехнулся Адам, только сейчас поняв, что тут делала Ева. Примеряла не только обувь под себя, а себя под кого-то, кто мыслит изящными и пускай иногда, что неразумными размерами обуви, в число которых входит эта её знакомая, для которой они приготовили подарок. А почему именно такой, то это ещё один вопрос в копилку вопросов без ответов.
– Тогда идём в театр. – Говорит Ева, выдвигаясь в сторону выхода.
– В театр? – вначале в нос озадачился Адам, а затем уже задался вопросом в сторону Евы. –Почему в театр?
– Она там работает. – Даёт ответ Ева, следуя своим путём.
– Работает. – Взял себе Адам моду повторять за Евой. – А! Теперь понял. – Вдруг догадался над ответом насчёт этого подарка в кавычках Адам. – Это реквизит. А реквизит подойдёт под любую ногу. – И с этой, успокоившей почему-то мыслью, Адам как-то очень неожиданно для себя оказался с Евой у одного представительного здания с колоннами, явно не любящего скромность, а вот быть для всех открытым и демонстрирующим свой публичный образ жизни, то это от него не заберёшь, а как иначе трактовать все эти рекламные и анонсированные вывески на его стенах, с приглашением вас посетить акты пьес и событий, разыгрывающихся в этом здании.
Ну а Ева, явно под воздействием их места прибытия, и сама решила разыграть тут спектакль, переложив весь груз ответственности за доставку подарка на плечи Адама. Так она набирает номер телефона, и вот что в него говорит. – Это курьерская служба. Ваш заказ прибыл. Можете забрать. – Здесь она выключает телефон, таинственно так смотрит на Адама, и не успевает догадавшийся Адам ей возразить его оставлять одного в таком, что ещё за курьерском качестве, со словами: «Это нужно для сюрприза», моментально его покидает.
А Адаму только и остаётся, как развести свои руки в её убегающую сторону, а затем собраться возмутиться уже в сторону … Но он просто не успевает, перебитый в этом полушаге шоркающим шумом из-за своей спины и достаточно не вежливо, если не сказать грубо заданным в его сторону вопросом: Ты курьер, что ли?
Что не может не вызвать в Адаме негатив и неприятие такого к себе подхода, к тому же он и не курьер вовсе. И Адам с раздражённой реакцией резко разворачивается, видит перед собой соответствующую его представлением наглую личность, и отвечает тому вопросом констатации факта на вопрос. – Значит, это вы несёте в массы культуру?
– Чё ты несёшь. – Не сдержался от того, чтобы не усмехнуться этот мутный тип. – А знаешь, ты прав. Какая культура, таковы и её носители. А вопрос первичности и роли личности в культуре, это вопрос философии и в чём-то циничности. – А вот эти размышления этого мутного типа в чём-то даже понравились Адаму, увидевшему в нём вооружённое разумом негодяйство, а не просто пещерное инстинкцианство, как называл Адам фанатичное следование человеком к своей цели.
– Это посылка? – кивая в сторону коробки, спрашивает этот мутный тип.
– Она. – Отвечает Адам.
– Тогда чего выжидаешь. – Усмехается мутный тип, давая Адаму понять, что рассчитывать с его стороны на благодарность самое бесперспективное занятие.
– Вашей подписи. – Не моргнув глазом, даёт ответ Адам.
– Не доверяете.
– Вижу необходимость. – Отвечает Адам.
– Ха-ха. А ты мне нравишься.
– А ты мне нет.
– А так и должно быть. – Совсем не против этот тип, обращаясь с вопросом к Адаму. – Куда ставить подпись?
Адам достаёт из кармана блокнот, протягивает ему, и тот, с лёгким вопросительным вниманием к Адаму ставит подпись на открытой странице блокнота. После чего забирает коробку, оставляя Адама с новыми вопросами для себя.