Я крепче сжал кинжал, готовый ударить.
Но не ударил.
Волот бы не пришёл ко мне просто так, чтобы поболтать о погоде. И убивать он меня не собирался – я был ему нужен, чтобы проникнуть в червоточины или хотя бы в одну из них.
Однако ждать от него можно было, чего угодно.
Через несколько секунд он снова сменил облик, и опять я смотрел на того самого Волота, которого знал – на его первое лицо. Кровь переливалась по его магическому образу и порой бурлила, пенилась и лопалась пузырями.
В прошлом Волот всегда был немногословен. Убивал он чаще всего молча.
И если он пришёл что-то сказать, то это было для него важным. Настолько важным, что он рискнул передо мной появиться и открыто обозначить своё возрождение.
– Хорошо, Коэд-Дин, – далёким эхом произнёс он. – Ты согласен выслушать. Это значит, что мы можем договориться.
Его фигура из крови выросла, он заговорил громче, эхо его голоса стало ближе.
– Знаешь ли ты, Коэд-Дин, кто из нас двоих на самом деле злодей, а кто герой?
Я ничего не ответил, но начало уже было паршивым, хотя чего ещё можно было ожидать от своего врага?
– Ты – злодей всей этой истории, – ответил на свой же вопрос Волот. – И так считаю не только я и не только мои послушники, которых по миру не счесть. Так считают и простые люди. Ты наивно полагаешь, что люди обмануты и не знают правды. Но они знают. Ты уничтожил чистый эфир на планете, когда повышал ранг.
Я посмотрел в его глаза из крови и наконец ответил:
– Это не новость.
На лице Волота появилась улыбка, очень нехорошая – такая, от которой мурашки по коже.
– Нет, ты не понял, Коэд-Дин. Именно ты, а не я, повинен во всём, с чем сейчас сам же борешься. Это ты вырвал источники из бытия и создал пространственные карманы, чтобы спрятать их туда. От меня, конечно. Это ты поставил защиту в каждой червоточине. Это ты сделал так, чтобы там появились монстры, которых не убить, и перегородки, через которые не пройти. Это твои потомки нашли червоточины, а те стали открываться сами по себе. И ты один можешь проходить через преграды, поставленные собой самим. И ты один способен забирать источники из червоточин. Это на тебя реагирует каждая червоточина, потому что ты их хозяин. Это ты принёс людям горе. Ты, а не я. А вот я, наоборот, хочу стать героем и спасти всех. Ну как тебе такой поворот, Коэд-Дин?
Я молчал и смотрел на него.
Тем временем мои мозги уже сопоставляли факты, чтобы проверить слова Волота.
Он мог говорить мне всё, что угодно, чтобы добиться своих целей. И то, что Волот не прятал источники, я уже понял несколько дней назад. Он, наоборот, всеми силами пытался в них проникнуть.
– Тогда зачем ты сказал своим послушникам, что это ты спрятал источники? – спросил я.
Он ответил прямо:
– А ты бы признался своим подчинённым, что тебя перехитрил какой-то мальчишка-сидарх? Вот и я не признался. И сто лет после твоего исчезновения я пытался найти и проникнуть в червоточины. Даже привлёк твоих потомков Бринеров. Да, они нашли и открыли червоточину, но я так и не смог туда попасть. Никто не смог. Ты хорошо их защитил. Так что мне пришлось ждать твоего личного появления. А я чувствовал, что ты появишься. И вот ты здесь.
Я продолжал стоять ровно и смотреть ему в глаза, но груз его слов уже начал давить на меня прессом.
А он всё не останавливался:
– Как думаешь, кто предал тебя тогда, сто лет назад, когда ты повысил ранг и исчез, оставив свое тело беззащитным? О, это был близкий тебе человек. Именно он подпустил меня к твоему телу. Что ты на это скажешь, Коэд-Дин?
Мои зубы скрипнули сами собой, но я опять промолчал.
В те времена у меня имелся не один близкий человек, и подумать можно было на нескольких.
– Ты слаб, Коэд-Дин, – добавил Волот. – Признай это. Ты на первом ранге из тринадцати. Да, великие возможности у тебя остались, но сил не хватает, чтобы распечатать всё, что ты умеешь, как сидарх. Сейчас я сильнее тебя.
– Но ты никогда не сможешь стать полноценным сидархом, как я, сколько бы раз ни переродился, – ответил я.
Фигура Волота чуть опустилась, на лице отразилась злость.
– Нет, не смогу, – признал он. – Разве что вселюсь в тело Алекса Бринера, который разовьётся до высокого ранга сидарха.
Я приготовил кинжал к молниеносному удару и ответил:
– Даже в этом случае ты не сможешь постичь тринадцатый ранг, потому что изначально ты маг крови, а не сидарх.
– А мне и не нужен тринадцатый ранг, Коэд-Дин. Мой отец не воспитывал меня настолько амбициозным, каким твой отец растил тебя. Я не рвусь к лучшему. Мне достаточно хорошего. Посмотри, что ты натворил, когда погнался за последним рангом и захотел стать лучшим.
– Тело Алекса тебе никто не отдаст, и ты это знаешь.
– Знаю, – опять признал он. Его кровавый образ приблизился. – Поэтому я оставлю тело Алекса в покое и тебя внутри него. Но ты проведёшь меня в червоточину с чистым эфиром. Всего лишь в одну. Это будет несложно для тебя. Но твои покровители из военных не должны об этом знать. Иначе что они подумают, когда узнают, что именно Коэд-Дин создал червоточины с монстрами?
– А червоточины с тёмным эфиром создал ты? – прямо спросил я.
Волот качнул головой.
– У меня никогда не было таких возможностей. Но тёмный эфир – это моё изобретение. И это лучшее, что можно было создать.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Ты согласен? Итак. Я больше не трогаю тебя, а ты проводишь меня в одну червоточину. Всего лишь одну. Я буду в теле какого-нибудь мага, который отправится с тобой, как помощник.
– Ты действительно думаешь, что я соглашусь? – сощурился я. – То есть ты думаешь, что я для того так серьёзно защищал источники, чтобы потом лично привести тебя к одному из них?
– У тебя нет выбора, Коэд-Дин. Петля капкана вокруг тебя затягивается, и ты это знаешь. Проведи меня туда, куда я хочу, и клянусь, я оставлю тебя в покое. Тебя и всех твоих любимых. У тебя ведь есть любимые?
А вот это он зря сказал.
– Если ты сунешься к кому-то из моих любимых, то я найду тебя и заставлю переродиться в обратную сторону, ублюдок.
– То есть твой ответ «Нет»?
Кто б знал, как мне хотелось сейчас воткнуть кинжал в эту кровяную колбасу, называющую себя Волотом, но в то же время я понимал, что на приманку он может клюнуть.
Он пришёл лично.
Ему это важно.
Он считает, что узнав правду о создателе червоточин, я почувствую вину и постараюсь всё исправить. Да, вину я почувствовал и постараюсь всё исправить, но Волота в моих планах, уж точно, не будет.
Разве что, в качестве ступени к поднятию ранга.
– Я подумаю, – ответил я, не сводя глаз с кровяного лица Волота. – Дай мне время до осени. И пока я не дам ответа, ты никого не тронешь и не будешь мне мешать. Потом мы встретимся ещё раз и обсудим, кто и что будет делать.
Он задумался.
Его фигура из крови снова запузырилась и забулькала. Волот посмотрел на меня, пристально и пронизывающе, силясь угадать мои настоящие планы.
Я тоже смотрел ему в глаза.
В итоге наши гляделки продолжались около пары минут. В комнате стоял удушливый запах крови, влажный и неприятный. Лунный свет из окна блестел на алых доспехах Волота, а тот всё смотрел на меня.
– Что ж, договорились, Коэд-Дин, – наконец ответил он. – До осени. Я не трону никого до этого момента. Но если ты меня обманешь, то пеняй на себя. Ты останешься во всём виноват. Бринеров вообще легко обвинить в чём угодно.
Его высокая фигура взорвалась на капли и окатила меня кровью с ног до головы.
Да и вся комната теперь была обрызгана и залита. Придётся спать в другой.
– Ублюдок, – процедил я, вытер пальцами глаза, проморгался и отправился в ванную.
Пока я смывал с себя кровь под душем, меня одолевали мысли. Тот многотонный груз, что должен был свалиться на меня ещё во время разговора с Волотом, обрушился только сейчас.
Я оттянул этот момент, как мог, но не смог его убрать.
Вина за всё, что произошло с планетой и людьми, буквально раздавила меня. Я стоял, а вода лилась на меня сверху, смешивалась с кровью и, розовая, стекала по телу к ногам. Мой кулак сам по себе колотил кафельную стену ванной, а я даже не замечал боли и того, как с каждым ударом костяшки покрываются ссадинами.
Волот не пробил мою моральную оборону, но погнул её.
Если это я создал червоточины, чтобы уберечь их от Волота, то почему не предусмотрел, насколько это навредит людям? Почему не увидел случайное открытие червоточин и появление чудовищ, которые будут выползать оттуда и убивать людей? И кто создал второй тип червоточин, с тёмным эфиром? Тоже я? Но зачем?
Оставалась надежда, что если я создал червоточины, то смогу научиться ими управлять. Возможно, это будет доступно мне на тринадцатом ранге, если я когда-нибудь его получу.
Я простоял под душем наверное около часа, а может, больше. Вода всё лилась и лилась, шумела и омывала моё тело, уже совершенно чистое, но я будто никак не мог отмыться и продолжал стоять.
Внезапно в сознание прорвалась картинка из памяти Абубакара.
– Ну какого чёрта?.. – проворчал я.
Абу показывал мне, как в эту самую минуту соседка тоже стоит в душе. Голая, естественно. Как по её телу стекает мыльная пена, а девушка пальцами массирует голову.
Вот нахрена мне это сейчас видеть?
Абубакар порой перегибал палку.
Я наконец вышел из-под душа, вытерся полотенцем и накинул халат. И тут же получил ещё одну картинку, как соседка тоже вытирается полотенцем, очень соблазнительно это делая, а потом без халата идёт к туалетному столику.
Чёртов Абу.
Паршивец…
Я подошёл к окну и посмотрел на второй этаж дома напротив.
От фантома тут же прилетела картинка, как Анастасия подходит к своему окну, сдвигает штору и тоже смотрит в окна дома напротив.
В эту секунду я действительно увидел её в окне.
Она появилась с распущенными мокрыми волосами, голая, и посмотрела на меня. Наши взгляды встретились. Потом девушка, смутившись, прикрыла грудь рукой и быстро скрылась за шторой. Я же остался стоять у окна и смотреть на зашторенное окно соседнего дома.
Мысли насчёт личности моей соседки появились на пару секунд, а потом я снова подумал о Волоте.
Мне придётся серьёзно рискнуть, собираясь перехитрить его. Он не из тех, кто подобное допустит, поэтому обязательно будет иметь план Б. Собственно, как и я. И чья стратегия окажется лучше, выяснится осенью.
До неё оставалось два с половиной месяца, и за это время мне надо будет набрать столько чистого эфира, чтобы распечатать минимум два ранга и хоть что-то противопоставить Волоту.
Что ж, значит, пришло время хорошенько надавить на генерала Чекалина.
***
Назавтра всё утро я смывал кровь в комнате.
Не звать же уборщицу, которая тут же понесётся в полицию, увидев лужи крови на полу и брызги на стенах. Для всех я сразу стану маньяком. Так что пришлось мыть всё самому, пока не проснулась Эсфирь.
На этот день вообще было запланировано много дел и встреч, но одно меня угнетало больше всего: снова придётся оставлять Эсфирь одну.
– Да не волнуйся ты, – заверила она меня, когда я в очередной раз собирался уходить, – никому дверь открывать не буду, и на улицу не пойду, играть всё равно не с кем.
Она показала мне альбом и карандаши.
– Буду рисовать! Натюрморт!
Я оставил с ней Абу, наказав ему, что отвлекаться на разведку можно всего на пару часов, не больше. Что приоритет – смотреть за Эсфирь, а потом – всё остальное.
Когда я выходил из дома, то снова столкнулся с соседкой.
Она махнула мне рукой из-за своей калитки.
– Алексей! Может, вас подбросить? Я как раз планирую отправиться в галерею!
– Нет, спасибо, люблю ходить пешком! – отказался я, улыбнувшись.
Она пожала плечами и уселась в свой АЭ-Роптер, затем подняла машину в воздух и, виртуозно огибая дерево, устремилась к центру города.
Я же направился в магазин Троекурова и надеялся, что профессор уже окончательно пришёл в себя.
Как оказалось, Пимен Троекуров не просто пришёл в себя. Он вовсю руководил подготовкой своего магазина к открытию. Я застал его на улице – профессор указывал рабочим, как лучше устанавливать новую вывеску «Мануфактура Севера».
– Алексей, дорогой мой! – Увидев меня, Троекуров пошёл мне навстречу и крепко обнял.
Потом мы долго разговаривали в его кабинете.
Я принёс ему бумаги по фирме «Умное снаряжение», на что он так удивился, что рот открыл.
– Так «Умное снаряжение» снова принадлежит Бринерам? Вернули? Вот это да! Кто бы мог подумать! А у меня даже есть их замечательное устройство! «Ремень с карманами» называется. Такая прелесть! Только хватает всего на месяц, жаль конечно. Затея недурна, но её бы доработать!
В итоге он согласился сдать мне в аренду часть помещений своего магазина и повесить дополнительную вывеску «Умное снаряжение Бринеров». Он, как человек практичный, понимал, что фамилия Бринер станет хорошей рекламой.
Когда же мы пожали руки, в кабинет к профессору постучали. Ровно три раза, через равные промежутки, как-то не по-человечески точно.
– Заходи, мой мальчик! – с улыбкой выкрикнул профессор.