Я никак на это не среагировал, но задал очевидный вопрос:
– И почему именно я?
Некромантка посмотрела на меня хмуро и обречённо.
– Потому что только ты способен нам помочь. Я бы и сама хотела, чтобы это был кто-то другой. Думаю, не стоит тебе напоминать, что я ненавижу Бринеров, как и все остальные. Но я лично видела, как твоя рука прошла сквозь клинок во время драки на Чёрной арене. Это не может быть случайностью. Ты способен к изучению Пути Сидарха, как твои далёкие предки. А ведь все сидархи давно вымерли. Выходит, ты единственный в мире, кому может покориться эта утраченная сила. Твоего появления мы ждали многие годы. А значит, ты… – Она смерила меня странным взглядом и добавила: – …ты избранный.
Я аж поперхнулся.
– Кто?..
– Избранный, – твёрдо заявила девушка: она была так в этом уверена, что вызывала недоумение: как можно ненавидеть человека и одновременно считать его избранным?
– Ты избранный, Бринер, – повторила некромантка. – Всё сходится. «Сказание о Мёртвом Князе от Феофана» гласит, что явится живой призрак, познавший время, что он сможет проходить через такие преграды, через которые не способен пройти никто, что он освободит мир от нашествия зла и возвеличится, как спаситель…
– Вылечи голову, Виринея, – перебил я её.
Вот тебе и малиновый кекс.
Только зря время потратил. Эта чокнутая явно принадлежала к какой-то секте, раз всерьёз говорила о пророке-сказителе и появлении избранного, который спасет чего-то там. Этим, уж точно, никого не зацепить.
Девушка потеснила меня и перегородила выход.
– Ты никуда не уйдёшь.
– И кто меня остановит? – Я вскинул брови. – Вы, сударыня?
– Может, и я, с-сударь, – процедила она. – Сомневаетесь?
Виринея опасалась со мной драться, потому что не знала, чего от меня ждать. Но и отпускать не хотела.
– Поверь мне, Алекс. – Она впервые обратилась ко мне просто по имени. – Иначе этот город погибнет.
Я нахмурился.
Такими фразами обычно просто так не разбрасываются даже сектанты, даже синеволосые некроманты с нестабильной психикой.
– Поясни. Ты о чём? Может, тебе стоит поговорить не со мной, а со спецслужбами, рассказать им про Феофана и его сказки? Вдруг они любят сказки?
– Ты всегда такой умный? – Она поморщилась, ещё больше меня ненавидя. – Даже если случится чудо, и спецслужбы нам поверят, то они ничего не найдут. А если найдут, то лишь опечатают место и никого к нему не подпустят. Так уже было в других точках Палео-стороны. Зато ты со своим великим даром сможешь пройти туда.
– Куда? – с напором спросил я. – Ты можешь прямо сказать, о чём речь?
– О червоточинах, – веско обозначила она.
***
О как.
Информация о червоточинах прилетела совсем с неожиданной стороны.
От сектантки.
Но мне сейчас было всё равно, кто об этом расскажет. Эти знания мне были нужны, чтобы понять, что такого чудовищного совершили родители Алекса и как они пытались вернуть чистый эфир миру.
У Эсфирь я уже пробовал всё выяснить, но она тут же нашла кучу отговорок, чтобы ничего не вспоминать.
О червоточинах со мной вообще никто не захотел говорить.
Ни профессор, ни его слуги, ни вейга Нейзи, а у въедливого Семёна Троекурова я ни о чём не стал спрашивать. В газетах тоже информации не нашёл. Все знали о червоточинах, но никто не любил о них говорить.
А тут некромантка сама подняла тему, так что я сразу зацепился, но намеренно отреагировал скептическим тоном:
– Вряд ли ты много знаешь про червоточины.
На её лице отразился прежний холод, а через секунду – и ненависть ко всему моему роду.
– Уж поверь, знаю. Даже больше, чем ты, самонадеянный мальчик.
Отлично. Она ещё и оскорбить меня не забыла.
Кто вообще додумался послать на переговоры эту ледяную королеву, которая верит в сказки?
У мешка с мукой было бы больше шансов со мной договориться.
Виринея потеснила меня плечом и прошла к дальней стене подсобки. Оказалось, что там спрятан механизм, сдвигающий стеллаж с полками.
За стеллажом скрывалась ещё одна стена, вся облепленная вырезками из газет разной давности, рисунками, схемами, фотографиями, листками из книг и даже заметками на салфетках из пекарни.
– Я собирала это весь год, с прошлого мая, как только появились первые червоточины, – тихо сказала девушка. – Тогда газеты много об этом писали, ученые исследовали явление, все строили догадки, но потом военные запретили обсуждать эту тему, чтобы не распространять панику. Но ведь сами червоточины никуда не делись, они появляются, всё новые и всё более страшные, и угрожают Палео-стороне.
Она сделала паузу и покосилась на меня.
– Хотя кому я об этом говорю. Человеку, которому на всех плевать. Род Бринеров только и делает, что уничтожает всё вокруг себя, из века в век, ни с кем не считается, начиная с твоего кровавого предка Коэд-Дина…
– Потом выскажешься, – перебил я её, внимательно разглядывая стену с заметками и фотографиями.
А там было на что посмотреть.
Газетные вырезки пестрели заголовками:
«Учёные Пётр и Ангелина Бринеры сделали никому не нужное открытие».
«Искали чистый эфир, а нашли пространственную червоточину!».
«Спящие червоточины появились на юге Российской Империи. Что это?».
«Первая спящая червоточина проснулась. Есть жертвы».
«Червоточины пробуждаются по всей Палео-стороне».
«Бринеры продолжают уничтожать мир».
«Пётр и Ангелина Бринеры казнены по решению суда».
Там было ещё много похожих заголовков, но я не стал вчитываться – всё и так было понятно.
Родители Алекса – Пётр и Ангелина – решили восстановить честь рода Бринеров, поэтому искали решение по чистому эфиру.
В итоге они отыскали совсем иное. И оно начало распространяться по восточной стороне мира. За это их казнили, а их детям запретили учиться и повышать магические силы.
На фотографиях я увидел тех самых Петра и Ангелину.
Бородатый мужчина, блондин с хвостом длинных волос, в очках и небрежно накинутом лаборантском халате поверх зелёной полевой формы.
Рядом – красивая женщина, беловолосая, как Эсфирь, яркая, с большими голубыми глазами, в шляпе, полевой форме и высоких сапогах. На фоне – что-то вроде археологических раскопок.
Глядя на них, я всё ещё не мог поверить, что, возможно, смотрю на своих далёких потомков. Красивых, гордых и увлечённых людей. Уж кто кто, но только не они желали уничтожения мира. Да и мне самому такое в голову не приходило, как бы меня в этом ни обвиняли.
Я перевёл взгляд на другие фотографии.
А на них были изображены те самые червоточины.
Похоже, что первую из них нашли в горах во время раскопок. Это была идеально ровная и круглая яма, похожая на нору, но диаметром метров двадцать, закрытая сверху слоем из переплетённых нитей радужного цвета.
Причём, эта «крышка люка» выглядела, как живая часть самой ямы. Нити будто выросли из земли и перекрыли вход.
Под фотографией значилось:
«Спящая червоточина, Алтай, Семинский перевал, 15 мая 1949 год».
На другом фото имелась уже открытая яма с трещинами по краям. Нити плотно оплетали стены норы, уходящей вниз, как туннель червя.
Там имелся ещё один вход, но его перекрывала белая плёнка, как будто мембрана из живой ткани.
«Просыпающаяся червоточина, Алтай, Семинский перевал, 16 мая 1949 год, 12:30» – было указано на фотографии.
Ну а следующий снимок был сделан уже подальше от места и с высоты (видимо, с летающего АЭ-Роптера).
Над ямой клубилась пыль, а наружу выползали человекоподобные существа, серокожие мутанты, уродцы в магической броне.
«Червоточина проснулась, Алтай, Семинский перевал, 16 мая, 1949 год, 12:40» – так было написано под фотографией.
Судя по указанному времени, червоточина проснулась ровно через десять минут после того, как подала первые признаки движения.
Другие снимки тоже показывали проснувшиеся червоточины. Из одной ямы выползала жуткого вида многоножка размером с вагон поезда. Из другой – змеи. Из третьей вылетали крупные птеродактили. И все они обладали магией, это было видно сразу. Но чаще всего из ям появлялись именно серокожие мутанты, отдалённо похожие на людей.
На каждом снимке были указаны разные места и разное время пробуждения червоточин.
– Ты так их разглядываешь, будто впервые про них узнал, – холодно заметила некромантка.
Я не обратил на её слова внимания, вместо этого спросил, не отрывая взгляда от снимков:
– Их ведь успели не только сфотографировать? Их изучили и уничтожили? Что с ними сейчас?
– Нет, их нельзя уничтожить или изучить, – глухим голосом ответила девушка. – Твари появляются, нападают на всех, кого видят рядом, а потом исчезают. Никто не знает, куда они переносятся. Но мы понимаем, что такое место существует. Они будто накапливают армию. Пока ни одно существо из червоточин не удалось убить или захватить. Ни одно палео-государство не смогло этого сделать.
От её замогильного голоса мне стало не по себе.
– А на Нео-стороне такого нет? – уточнил я.
– Нет. Этому подвержена только Палео-сторона. Никто не знает почему.
Я наконец оторвал взгляд от снимков и посмотрел на Виринею уже другими глазами. Что-то в её тоне заставило меня прислушаться.
– И сколько проснулось червоточин за всё время?
Она вскинула брови, удивившись вопросу.
– Ты совсем не интересуешься тем, что натворили твои родители, да?
Девушка всё ещё пыталась надавить на мою совесть, но не на того напала.
– Как видишь, интересуюсь, – сухо отреагировал я.
– Ну что ж… – Она внезапно смягчила тон. – Когда об этом ещё можно было писать в газетах, то говорили о пятидесяти червоточинах. В основном в Южной Сибири, Индии и Австралии. Когда червоточина просыпается, то землю частенько трясёт, и это первый признак. Где-то полгода назад всё якобы затихло. Но у нас есть друг из учёных Петровской Академии Семи Путей, так вот он говорит, что проснулось уже сто двадцать две пространственных норы по всей Палео-стороне. Твари из червоточин сильны и ни одну не удалось поймать или уничтожить, как я уже говорила. Откуда они, какой магией и силой обладают – неизвестно. Это всегда рулетка для военных. Но людей погибло много.
Я нахмурился.
Масштаб бедствия оказался серьёзным. По крайней мере, со слов этой некромантки.
– И что происходит с червоточинами дальше?
– Выпустив монстров, они снова становятся спящими. Войти в них никто не может. Пробить мембрану невозможно, как и уничтожить туннель. Он будто существует вне обычного пространства. Как только находят спящую червоточину, то сразу изолируют её и ждут наготове. Это всё, что можно сделать. И пока ни одно государство Палео-стороны не смогло найти способ обезопасить себя.
Её лицо становилось всё мрачнее.
У некромантов это вообще была любимая эмоция – насмотрелся я на них в своё время немало, поэтому и недолюбливал. Хотя сейчас мне было неважно, от кого получить хоть какую-то информацию.
– А сколько известно спящих червоточин?
Она опять вскинула брови, собираясь ещё что-то съязвить, но всё же передумала и ответила на вопрос:
– Никто не знает, сколько их. Невозможно перерыть половину планеты в их поисках. Порой они появляются под землей и ждут своего часа незамеченными, а потом неожиданно открываются. Такое было даже в городах и маленьких поселениях. Людей гибнет много. Никто не может почувствовать спящие червоточины и никто не может в них проникнуть, чтобы разгадать их секрет.
Девушка сделала акцент на последнем слове и многозначительно глянула на меня.
Было очевидно, куда она клонит.
– Только ты можешь проникнуть в червоточины, – добавила некромантка, подтверждая мои догадки. – И мы просим тебя помочь. Мы уверены, что на территории Изборска зародилась червоточина. Пока что спящая. Но о ней никто не знает. Мы хотим найти её. Точнее, чтобы ты помог нам её найти и вошёл в неё до того, как она проснётся.
Я скептически вздохнул, но ничего не сказал.
Виринея же продолжала:
– Нам никто не верит, но мы знаем, что угроза городу есть. Так написано в Сказании о Мёртвом Князе. Феофан так и предсказывал: «Проникнет угроза в город на Белом Озере в день Сорока Стрельцов, будет она невидимой и все погибнут, если не узрят её. Но придёт Призрак, Мёртвый Князь, на седьмой день, и будет биться в неравном поединке, и победит. Увидит он угрозу и пройдёт во чрево пространства и времени, сквозь великие преграды, чтобы свергнуть тьму, и найдёт он путь всем во спасение, и объединит он разные стороны».
Я кашлянул.
Некромантка могла оказаться не просто чокнутой, но ещё и опасной для общества. Она ведь помнила это «сказание» наизусть, слово в слово!
– Праздник Сорока Стрельцов прошёл на прошлой неделе, во вторник, – добавила она невозмутимо, – а на седьмой день, в следующий вторник, я специально пришла на Чёрную арену, чтобы увидеть неравный поединок. И увидела тебя. Всё сходится. Значит, червоточина уже появилась в Изборске. Мы боимся, что скоро она проснётся, и тогда случится что-то страшное. Мы уверены в этом.
– Кто это – мы? – уточнил я.
– Мы – это наш Орден Феофана. Все мы верим ему. Он маг Пути Истис, великий пророк-сказитель.
Я смотрел на неё и понимал, что голову ей всё же придётся лечить.
Она даже не убедилась, что я тот, кто им нужен, но уже обозначила меня избранным. Хорошо же им сказитель мозги промыл.
Пришлось опять ей напомнить:
– Итак, давай ещё раз: я не Призрак, не Мёртвый Князь, не избранный и тем более не сидарх. Я гладиатор, маг Пути Динамиса. Думаю, на этом можно закончить. А о своих опасениях лучше расскажи спе…
– Мы уже рассказывали! – вспыхнула девушка. – Нам никто не верит, называют фанатиками! Никто не хочет искать червоточину! Глава города нас уже ненавидит! Говорит, что мы разводим панику среди населения! Он угрожает распустить Орден Феофана!
– Я бы вас тоже распустил. Вместе с Феофаном.
Она сжала кулаки, с презрением на меня зыркнула и процедила:
– Так и знала, что тебе наплевать на людей. Хотя чего ещё ожидать от сына Бринеров? Цинизм передался тебе по наследству от Коэд-Дина. Что ж, тогда помоги нам за щедрую плату. Ты же из-за чистого эфира сюда пришёл. Ну конечно. Как же иначе?
Тут она была права.
Именно из-за него я и пришёл.
– Ну и где ваш эфир?
Она ещё раз убедилась, что «мне наплевать на людей», но всё же ответила:
– Эфир спрятан в надёжном месте. Мы отдадим его тебе, когда ты согласишься.
Она, конечно, была фанатичной, но кое-что в её словах меня зацепило.
Во-первых, я действительно был сидархом, хоть она и не могла этого знать, а всяким сказаниям никто не поверит. Однако то, что она говорила насчёт спящих червоточин, меня заинтересовало.
Во-вторых, я уже понял, где, вероятно, скрыта та червоточина, которую они пытаются найти.
За счёт силы сидарха я ощутил её, когда проходил по полу Чёрной арены Петровской Академии. Тогда мне показалось, что пол будто впитывает в себя эфир прямо из моего тела. Такое просто так не происходит. Осталось только убедиться, что это – оно самое. Я привык всё проверять на деле, а не действовать наобум.
Была только одна проблема.
Чтобы подключить силу сидарха и почувствовать всё, что надо, мне нужен был чистый эфир, который восстановит мою магию. Хотя бы на начальном ранге из тринадцати.
– Ну так что насчёт эфира? – спросил я, глядя девушке в глаза.
Та хмыкнула и повторила свою любимую фразу:
– Какой ты быстрый, Алексей Петрович.
Что ж. Нахрапом взять не вышло. Ладно.
Пришлось зайти с другой стороны.
– Ясно. Значит, его у вас нет. Если бы у вас действительно был источник чистого эфира, то ты бы мне его показала, и мы бы нашли, о чём поговорить дальше. А так, пока не о чём.
Я сделал пару шагов к двери, но некромантка опять перегородила мне путь.
– Чистый эфир у меня. Он прямо здесь.
Внутренне я усмехнулся: опять сработало. Это ж насколько они верят в сказание про Мёртвого Князя!
– Источник принадлежит именно мне, поэтому мне и пришлось с тобой встречаться, – сообщила девушка, очень нехотя, как будто клещами вытягивала из себя слова. – Я могу тебе его отдать. Но только один раз.
Она расстегнула верхнюю пуговицу на платье и показала мне амулет – чёрный камешек на цепочке. Даже не обработанный, похожий на осколок.
– Это запечатанный могильный камень, который мне достался в наследство от моей пра-прабабки. Но вряд ли ты слышал о Ведьме-с-Вороньим-Крылом. Она была великим магом Пути Эреба и запечатала в этом могильном камне много чистого эфира. Его хватит, чтобы насытить резерв не самого слабого мага, а ты вообще лопнешь от такого объёма силы.
Я внимательно посмотрел на неё, анализируя всё, что услышал.
Забавное у судьбы чувство юмора.
А ведь я отлично знал Ведьму-с-Вороньим-Крылом. Ну как отлично. Я с ней сражался и брал в плен. Правда, тогда наши пограничные войска звали её Хибинская Ведьма.
Она действительно умела создавать артефакты-накопители из могильных камней, а значит, в словах Виринеи не было лжи.
Обманула она меня совсем в другом.
Если это могильный камень, то я никак не смогу взять из него чистый эфир, хоть в лепёшку разобьюсь. Этой штуковиной могут пользоваться только маги Пути Эреба, а я к ним не отношусь.
Она сразу поняла, о чём я думаю, и добавила:
– Не веришь? Я бы тоже не поверила, если бы не знала, что в моём роду по женской линии есть способность быть проводником эфира. Такое могла делать Ведьма-с-Вороньим-Крылом, а значит, могу делать и я.
Я скептически хмыкнул. Вот об этом мне было неизвестно.
– И как это работает?
– Я передам эфир через мой амулет, – просто пояснила Виринея. – При этом чистота эфира не поменяется. Он останется таким же первозданным. – Она спрятала амулет за ворот и застегнула пуговицу. – Ну как? Ты заинтересован?
Я сощурился, оглядывая девушку.
– И как происходит передача эфира?