Я перешла через дорогу и спряталась в тени деревьев. Погони пока не наблюдалось, но я каждую минуту ожидала, что на дорогу выскочат матерящиеся Толян с Пашуней. Внезапно шоссе осветилось рассеянным светом фар едущей машины. Я выскочила из своего укрытия и замахала руками. Старый белый «Москвич» резко затормозил, я бросилась к передней двери и рывком ее открыла. За рулем сидел немолодой мужчина в спортивном костюме, он с испуганным изумлением уставился на меня.
– Подбросьте к городу, – едва шевеля губами, попросила я.
– Садись, садись скорее, – он убрал с переднего сидения газеты. – Господи, дочка, кто ж тебя так…
Я упала на сидение и захлопнула дверь.
– Давай в больницу тебя отвезу, – сказал мужчина, увеличивая скорость.
– Нет, не надо.
– Что ж стряслось, дочка? – одной рукой он вытряхнул из пачки Яву и закурил.
– Да так, – неопределенно ответила я.
– Открой бардачок, там салфетки есть, – он вытащил откуда-то из-под сидения пластиковую бутылку с водой. – На, возьми.
– Спасибо, – сделав пару глотков, я смочила салфетку и, глядя в мутное зеркальце, принялась осторожно стирать с лица запекшуюся кровь. Выглядела я не просто ужасно, выглядела я чудовищно.
– Креста на негодяях нет, – пробормотал водитель, стряхивая пепел прямо на пол. – За что ж тебя так?
– Да ни за что! – в сердцах ответила я, выбрасывая в окно использованную салфетку и смачивая следующую. – Перепутали с другим человеком!
– Боже ж ты мой! – воскликнул мужчина и прикурил вторую сигарету.
– Можно и мне?
– Конечно, конечно. – Он протянул мне пачку и коробок спичек. Я прикурила, резкий дым ворвался в легкие, я зашлась надсадным кашлем. Острая боль пронзила правый бок, и я подумала, что у меня, должно быть, сломано ребро. Откашлявшись и выпив еще воды, я стала курить маленькими, короткими затяжками.
– Скажите, – выдавила я, наконец, восстановив дыхание, – что это за дорога?
– Ленинградское шоссе.
– Трасса Е—95, – пробормотала я, вспомнив песню Кинчева.
– Она самая. Давай все же в больницу отвезу, а?
– Нет, не надо.
– А куда?
– Знаете метро «Водный стадион»?
– Конечно, туда отвезти?
– Да.
– Живешь там?
– Да, – соврала я.
Согретая включенной на всю катушку печкой, я погрузилась в подобие вязкой дремы и очнулась только тогда, когда мы подъезжали к Водному стадиону.
– Куда здесь? – спросил мужчина.
Я объяснила дорогу, назвала улицу, но не стала говорить номер дома, наоборот, попросила остановить раньше, чем требовалось.
– Ну, счастливо тебе, дочка, – сказал мой безымянный шофер.
– И вам того же. – Я выбралась из салона и завернула в первый попавшийся подъезд.
Когда машина уехала я вышла на улицу и, обняв саму себя за плечи, чтобы хоть немного согреться, быстро, как могла, побежала к замызганной пятиэтажке. Время было поздним, светилось от силы три окна, включая Вовкино. Володя Колосков был моим старинным другом, можно сказать братом, знакомы мы были больше десяти лет. До того, как я переехала, мы жили в соседних дворах…
Отдыхая на каждой ступеньке, я вскарабкалась на третий этаж, перевела дух и позвонила в дверь. Долго не открывали, я позвонила еще и еще раз. Вовка наверняка был не один, но мне в тот момент не было мучительно стыдно за свое вторжение в личную жизнь Колоскова. Наконец за дверью послышались шаги, и недовольный Вовкин голос произнес:
– Кто там?
– Это я, Лера.
Дверь приоткрылась и показалась всклокоченная голова.
– Ле… – начал он и увидел мое лицо. На симпатичной Вовкиной физиономии отразилась небывалая гамма чувств.
– Можно войти? – я держалась за дверной косяк, едва не падая на пол. Володька вышел из состояния ступора, подставил мне свое плечо, обнял за талию и втащил в коридор, потом поднял на руки, отнес в зал и усадил на диван.
– Лерик, я сейчас, – сказал он, продолжая смотреть на меня с такой растерянностью, будто не верил в то, что это я. Потом он вышел и закрыл за собой дверь. Вскоре из спальни послышался его голос:
– Наташ, ты извини, так получилось, ко мне сейчас мама… с папой приехали, так что это…
Что ему ответила Наташа, я не расслышала, но минут через пять разъяренно хлопнула входная дверь. Вернулся Вовка, на ходу натягивая футболку.
– Бог мой, Лера, что случилось? – он присел передо мной на корточки и взял меня за руки.
– Какие-то уроды перепутали меня с какой-то Ингой и вот – результат, как говорится на лице.
В тепле, в квартире Вовки я почувствовала себя наконец-то в безопасности и если бы не дергающая боль, можно было подумать, что все это мне приснилось. Вовка с ужасом и сочувствием смотрел на меня, потом опомнился и бросился к телефону.
– Куда звонить собрался?
– В скорую!
– Стой, не надо.
– Почему?
– Потому что меня не отпустили, я сбежала и теперь меня будут искать. Боюсь, что в больнице меня найдут быстро. Я поэтому и домой не поехала.
Володя бросил трубку на рычаг. На скулах у него гуляли желваки, а синие глаза стали почти серыми – он был в бешенстве.
– Найду скотов, голыми руками передушу! – сквозь зубы процедил он.
– У тебя есть водка?
– Есть коньяк.
– Водка тоже нужна.
– Сейчас сбегаю. Коньяка налить?
Я кивнула. Володя прикатил из спальни сервировочный столик, на прозрачной крышке стояли полбутылки коньяка и тарелки с почти нетронутой закуской.
Пока он бегал в ночную палатку за водкой, я выпила три рюмки и съела пару ломтиков красной рыбы. От выпитого боль притупилась, а тошнота и головокружение усилились. Я закурила и услышала, как открывается входная дверь. Вошел Вова с бутылкой водки.
– Как ты, Лер?
– Обалденно. Мне бы теплой воды и полотенце, до ванны боюсь не доползти.
– Сиди не двигайся, я сейчас все сделаю. – Он сбросил с ног ботинки. Потом принес свой теплый спортивный костюм, снял с моих ног обувь и помог переодеться. Растревоженная боль усилилась, и мне пришлось выпить еще. Сдвинув в сторону тарелки, Володя поставил на столик кастрюлю с теплой водой и протянул мне чистое полотенце.
– И зеркало, – вздохнула я. Не было никакого желания снова смотреть на себя, но пришлось. Смывая теплой водой свежезапекшуюся кровь и протирая водкой ссадины, я подумала, что, скорее всего никогда уже не буду выглядеть как прежде. Накопившиеся страх, отчаяние и боль прорвались наружу, и я разревелась в родных, добрых объятиях друга.