Внимательно выслушав меня, Алексей Евгеньевич задумчиво произнес:
– Так вот, значит, чем он занимается в аэропорту. Начальник таможенной службы. Это интересно. Получается, ты был не далек от истины, когда пытался заподозрить его в причастности к контрабанде.
– Пожалуй, действительно только этим и можно все объяснить, – согласился я.
– Ну что ж, тогда у нас даже бо́льшие проблемы, чем мы изначально предполагали, – сказал консул, вынимая из стола картонную черную папку для секретных шифрограмм и протягивая ее мне. – Прочти-ка вот это.
Сообщение касалось текущей ситуации в стране. Оно было составлено из фрагментов имеющих отношение к Йемену донесений от различных наших резидентур в странах Ближнего Востока. Изложенная в нем информация оставляла стойкое впечатление, что все региональные державы как будто решили вдруг разом выяснить свои непростые отношения друг с другом именно в Йемене.
Египет поддерживал одного видного оппонента действующего йеменского правительства На́сера Муха́ммада, а ОАЭ – другого, Са́лема аль-Бе́йда. Правящая партия «аль-Муата́ммар аль-Уа́таний» и примкнувшие к ней исламисты из движения «Исла́х» пользовались негласным покровительством Саудовской Аравии. Оппозиционный блок «аль-Лика́ъа аль-Мушта́рак», состоящий из пяти совершенно разношерстых, не имеющих ничего общего друг с другом, партий, нашел надежного союзника в лице Катара. Конфедерации племен Ха́шед и Баки́ль в обмен на щедрое финансирование, очевидно, обслуживали интересы альянса остальных арабских монархий Персидского залива. На севере в провинции Саъа́да, по мере того, как слабел в тех краях натиск правительственных войск, все чаще отвлекавшихся на подавление недовольства в других регионах страны, все быстрее и увереннее поднимали голову и расправляли плечи шиитские племенные ополчения под общим командованием Абдельма́лика аль-Ху́си. Хуси́тов, как мы их собирательно именовали, активно поддерживал и всячески укреплял против правящего режима президента Али́ Абда́ллы Са́леха Иран. Казалось, Йемен – колыбель арабской цивилизации в древности, а сегодня богатейшая природными ресурсами земля – был нужен одновременно всем и как можно быстрее. И каждый был готов платить за контроль над ним сколь угодно высокую цену.
Последний абзац шифрограммы был жирно обведен красным фломастером:
«В этой связи консульскому отделу посольства:
1) незамедлительно приступить к работе по актуализации списков граждан России и стран СНГ, временно находящихся или постоянно проживающих на территории Йеменской Республики;
2) детально проработать с местными властями практические вопросы эвакуации граждан в случае неблагоприятного развития обстановки;
3) по возможности установить и на регулярной основе поддерживать тесные рабочие контакты с имеющими влияние политическими силами и племенными группировками, способными в случае необходимости оказать содействие в обеспечении безопасности эвакуируемых граждан и предоставлении транспортных коридоров для наших конвоев».
Дважды перечитав эти указания, я вернул бумаги Алексею Евгеньевичу.
– Так что давай думать, что будем делать, Андрей, – произнес консул, пряча документы в сейф позади себя. – Президент Салех ситуацию контролирует все хуже и хуже. Даже в собственной столице он уже не полновластный хозяин. Помнишь, как красиво рванули недавно прямо посреди города – практически у нас за воротами посольства – кортеж аль-А́хмара?
– Хами́да аль-Ахмара, лидера «Ислаха»? Конечно, помню. На волейбольной площадке возле нашего дома до сих пор куски шрапнели валяются.
– Ну так вот. Встречался я тут недавно с американцами. Они тоже, чтоб ты знал, воду тут мутят, будь здоров! Так вот, по их сведениям, организатором теракта был… догадайся кто.
Я вопросительно посмотрел на консула.
– Фа́рис Мана́ъа, губернатор провинции Саъада, один из шейхов хуситов – ответил он. – Ты можешь представить, чтобы в любой другой стране чиновник такого уровня занимался подобными вещами? Да еще и в столице, прямо под носом у президента?
– Да уж, весьма тревожный сигнал, – согласился я. – Если Салех уже настолько потерял контроль над страной, его дни как президента уже должны быть сочтены.
– А он его уже почти потерял, – вздохнул консул. – Поэтому большая война не за горами. Теперь весь вопрос лишь в том, кто сможет обеспечить эвакуацию наших сограждан, когда потребуется.
– Это большая проблема! Только в Сане одних лишь наших врачей больше двухсот человек, – проговорил я. – После обновления списков, уверен, эта цифра вырастет минимум на половину. А с учетом сопредельных провинций наберется, наверное, три-четыре битком набитых самолета, не меньше.
– Совершено верно, Андрей. И все эти люди хлынут в Сану – в единственный в центральной части страны аэропорт, способный принять наши борта МЧС. Вот только никто не знает, кто будет контролировать его, когда это случится – правительство ли, оппозиция, хуситы, «аль-Каида», черт возьми, или, может быть, даже какое-то не известное нам сейчас вообще племя. Так что мы должны будем проявлять чудеса изворотливости, чтобы наладить как можно более тесные контакты со всеми сторонами подряд без исключения. Поэтому используй, пожалуйста, любую возможность встретиться и познакомиться со всеми, кто не отказывается от контактов. Ну и обязательно узнавай, конечно же, кто чего хочет и кого чем мы способны заинтересовать. Будем обрабатывать каждого.
– Раз уж зашла об этом речь, – аккуратно забросил я удочку, – шейх Джаъафар спрашивал, можно ли пристроить одного из его остолопов на учебу в Россию. Уверен, он будет весьма благодарен посольству, если мы найдем способ ему помочь.
– Хорошая идея! – воодушевился Алексей Евгеньевич. – Обязательно узнаю, что мы можем ему предложить, и сразу дам тебе знать.
✵ ✵ ✵
Поздно вечером написала Агата: «Привет, Андрей. Я поговорила с отцом по поводу поездки к тебе в Йемен. И ты знаешь, он не сразу отказал, как я от него ожидала. Так что не исключено, что при правильном подходе он даже может меня и отпустить».
Прочитав это сообщение, я вдруг поймал себя на мысли, что неимоверно соскучился по всему, что, уезжая, оставил в России. Новизна и насыщенность впечатлений, лавиной нахлынувших на меня по приезде в Йемен, заставили на несколько месяцев позабыть всю прежнюю жизнь – работу на телевидении и мечты о море, съемную квартиру в Южном Бутово и неудачный двухактный роман с Оксаной, не оконченную аспирантуру и, конечно же, нашу легкую непринужденную дружбу с Агатой.
Воспоминания об аргентинской мулатке почему-то громче всего резонировали в моей душе с тоской по родине, и этому не было никакого другого объяснения, кроме одного… «Так, стоп, Зорин! – мысленно одернул я себя. – Даже не думай об этом. Она же иностранка! Из МИДа вылететь захотел?». Но пальцы тем временем, словно сами без моего участия, уже успели набить на клавиатуре в ответ: «Очень рад это слышать, Агата. Действительно будет здорово, если мы еще с тобой увидимся!».
«Только мой отец хочет с тобой поговорить, – почти сразу ответила она. – Ты мог бы позвонить на мой телефон, когда будет время?».
Я: Могу сейчас, если вы еще не спите.
Агата: Давай.
Я надел наушники, быстро перепечатал из своего смартфона в программу международной связи на ноутбуке ее номер и нажал кнопку ввода. Не успел треск компьютерных шумов смениться протяжными гудками телефонной линии, как она взяла трубку.
– Привет, Агата. Как же я рад тебя слышать! Ну, рассказывай, какие новости?
– Все отлично, Андрей. Вот разговорились сегодня за ужином про Йемен, про то, что я хочу съездить туда. Отец, конечно, наслышан о тебе с моих слов, но хочет лично с тобой пообщаться прежде чем решить, отпускать меня или нет.
– Конечно, никаких проблем. С радостью отвечу на все его вопросы.
– Тогда передаю ему трубку. Можешь называть его Дон Хо́рхе.
Из наушников донесся звук шагов, открывающихся и закрывающихся дверей, короткий разговор по-испански, после чего ко мне обратился басовитый голос с сильнейшим латиноамериканским акцентом:
– Элло, Эндр-рэй?
– Да, Дон Хорхе, это Андрей, из МГИМО. Слушаю вас.
– Агата говорит, что хочет поехать к тебе в Йемен. Но я даже не знаю. Это же Ближний Восток, бесконечные войны. Там, наверно, небезопасно?
– Совершено безопасно, – с удивлением прислушиваясь к собственным словам, соврал я. – Конечно, имеют место спорадические межплеменные стычки, но иностранцев они не касаются. К тому же Агата будет жить на территории посольства. Это большая, охраняемая, надежно защищенная со всех сторон, дипломатическая зона. Так что не волнуйтесь на этот счет.
– А как вы разместитесь? – спросил он.
– Я поселю ее в отдельной комнате. У меня здесь двухкомнатная квартира, – ответил я, осторожно опуская слово «будет», чтобы избавить себя от необходимости давать дополнительные разъяснения.
– Ну что ж, – тяжело, все еще в нерешительности вздохнул Дон Хорхе. – Но только пообещай мне, что она будет постоянно находится под твоим присмотром и с ней ничего не случится.
– Конечно! Вы же сами неоднократно отпускали ее на прогулки со мной, пока я был в Москве. И всякий раз я возвращал вам ее в целости и сохранности. Не переживайте.
– Ну, хорошо, – более уверенно произнес он. – Тогда делайте визу.
– Спасибо, Дон Хорхе. Уверен, Агате очень понравится арабский восток. Это очень интересное и совершенно безопасное место.
✵ ✵ ✵
Из-за яростной перестрелки в нескольких кварталах от посольства, длившейся до двух часов ночи, я долго не мог уснуть. Тем сложнее было заставить себя открыть глаза, когда рано утром меня разбудил звук доставленного на телефон текстового сообщения от Агаты: «Я уже в самолете, Андрей. Скоро взлетаем. Постараюсь еще написать тебе из Стамбула на пересадке, если там будет связь. Но если нет, тогда уже до встречи в Сане».
Стряхнув с себя сонливость, я быстро набил в ответ: «Понял. Жду тебя. Как договаривались, по прилете без меня из аэропорта ни шагу».
«Да, конечно, я об этом помню», – написала она.
Не успел я доесть яичницу с бастурмой, которые пожарил себе на завтрак, зазвонил домашний телефон.
– Андрей, – раздался торопливый голос Кирилла, дежурного коменданта, – обзваниваю всех дипломатов по указанию посла. Через двадцать минут экстренное совещание у него в кабинете. Не опаздывай.
Поняв, что уже не успею сварить и выпить кофе, к которому успел пристраститься в последнее время, начал ускоренно собираться на работу.
В приемной перед кабинетом посла царило оживление. Собравшиеся на совещание дипломаты обсуждали последние новости и обменивались мнениями о дальнейшем развитии ситуации. Обстановка сводилась к тому, что заявившая накануне о переходе на сторону оппозиции племенная конфедерация Бакиль попыталась помочь демонстрантам взять под свой контроль несколько правительственных зданий. Однако прибывшие в столицу ее боевые отряды столкнулись с отчаянным противодействием со стороны пока еще лояльных президенту военных из первой танковой бригады, которые перегородили основные улицы бронетехникой и не пропустили вооруженные пикапы в центральные районы города. Боевики смешались с демонстрантами на Университетской площади, а с наступлением вечера начали сооружать там палаточный лагерь. Военные попытались силой вытеснить их оттуда, но напоролись на отчаянное сопротивление, вылившееся в жестокое ночное боестолкновение. Несколько десятков человек с обеих сторон погибли и были ранены.
– Да уж, – недовольно вздохнул Лягин, – похоже, сейчас навалят заданий по мониторингу новостей и написанию информационных сводок, так что до вечера будем сидеть с тобой на работе. Говорил же я, на выходных надо было поменяться квартирами. В будние дни всегда не до переездов.
– Да не волнуйся, все успеем, – заверил я его. – Мы же с тобой на одном этаже живем. Пару чемоданов из одной двери в другую перекатить – не большая проблема.
Согласиться или оспорить мои аргументы Миша не успел. Дверь кабинета открылась, и руководитель протокольной службы пригласил дипломатов войти. Дождавшись, пока все участники встречи займут свои места на расставленных вдоль стены стульях, Владимир Петрович Кабанов – посол России в Йемене, дипломат-арабист с внушительным послужным списком и многолетним стажем, в том числе в горячих точках – будто невзначай поинтересовался: «Ну что, коллеги, как вам спалось сегодня ночью?».
– Беспокойно, – с горьким смешком ответил за всех советник, сидевший ближе всех к нему.
– Ну это, как понимаю, еще мягко сказано. Насколько мне доложили, – продолжил Владимир Петрович, – у некоторых из нас были минувшей ночью проблемы посерьезнее, чем бессонница, не так ли?
– Так точно! – молодцевато отрапортовал помощник военного атташе, поднимаясь со своего места. – С вашего позволения я захватил кое-какие трофеи, чтобы показать.
С этими словами он подошел к столу для посетителей, стоявшему посреди кабинета, и осторожно выложил на него несколько крупных, сильно деформированных пуль.
– Ваша квартира, как я понимаю, расположена на самом верхнем этаже жилого дома, стоящего ближе всего к забору дипмиссии? – спросил посол.
– Так точно! – еще раз ответил военный. – Окна смотрят в сторону центра города и находятся высоко над забором. Вот и прилетело около часа ночи. Я даже не сразу понял, что произошло. В оконной раме внезапно развалились стекла, на голову посыпалась штукатурка из стены. Включил свет, полез разбираться, и выколупал из стены вот это, – он показал рукой в сторону выложенных на стол пуль. – С большой долей уверенности, можно сказать, что это был ДШК.
– Вы здесь без семьи? – уточнил посол.
– Я холост, проживаю один. Поэтому, слава богу, никто не пострадал. Однако моя квартира серьезно повреждена. В окне сломана рама, в стене несколько глубоких дыр.
– Завхоз и инженер уже видели? – поинтересовался посол у советника, отвечавшего за вопросы жилищного фонда.
– Да, конечно, – ответил тот. – Уже составлена примерная смета ремонтных работ, но они потребуют времени. К тому же подходящие стройматериалы не всегда можно легко и быстро добыть на местном рынке. Поэтому две или три недели это займет, скорее всего.
– Тогда нужно предоставить человеку другое жилье на это время, – попросил Владимир Петрович.
Советник помедлил с ответом.
– Честно говоря, тут есть небольшая проблема. Свободных мест у нас на территории посольства сейчас нет. Поэтому все что приходит на ум – временно отселить его к такому же одинокому, как и он, атташе Михаилу Лягину, который занимает двухкомнатную квартиру – неуверенно закончил советник и, как будто спохватившись, добавил, – если, конечно, сам Михаил не будет против и войдет в положение товарища.
Несколько десятков глаз устремились на Лягина, которому ничего не оставалось кроме как кивнуть и тихо ответить: «Да, конечно. Приютим, если нужно».
После этого он виновато посмотрел в мою сторону, но я поспешил показать взглядом и слегка разведенными в сторону руками, что его вполне можно понять и волноваться за срыв данного мне обещания не стоит.
Заседание кризисного штаба продолжилось подробным разбором складывающейся в стране – и, в частности, в столице – тревожной обстановки.
✵ ✵ ✵
Я приехал в аэропорт намного раньше времени приземления самолета Агаты не только потому, что мне не терпелось увидеть ее. Во второй половине дня Алексей Евгеньевич сообщил, что ему хоть и не без труда, но все же удалось договориться об отправке сына Джаъафара Шараф-ад-Дина на учебу в Россию.
– Мордовский государственный университет имени Огарева, – внимательно прочитал консул название вуза в своей записной книжке и, подняв на меня глаза, добавил. – Нам нужно будет заблаговременно отправить досье в Москву, пока это место не отдали кому-нибудь другому. Поэтому, не откладывая в долгий ящик, встреться, пожалуйста, с шейхом и попроси предоставить нам следующее…