После ухода Воронова Игорь убрал со стола, помыл посуду, посмотрел телевизор. Как только на город стали опускаться ранние зимние сумерки, он решил: «Пора!» Достал из шкафа припрятанную на всякий случай бутылку спирта «Роял», плеснул треть стакана, разбавил водой. Жидкость в стакане мгновенно помутнела и стала теплой, но Ефремов не собирался дожидаться окончания химической реакции. «Пора, пора! – требовал его возбужденный мозг. – Если упустишь момент, то не сможешь погрузиться».
Морщась от горечи, крепости и теплоты смеси спирта с водой, Ефремов залпом выпил стакан, выдохнул, занюхал корочкой хлеба, передернулся всем телом, закурил.
«Теперь главное – не поддаться соблазну лечь с сигаретой в кровать. Высоцкий, как пишут его друзья, в последние часы своей жизни лежал на диване, курил и на мгновения забывался. В эти минуты непотухшие сигареты выпадали из его рук. Друзья подбирали окурки и тушили их. Судя по воспоминаниям друзей, в день смерти Владимира Семеновича их собралось у его дивана не меньше десятка, и каждый был рад прикоснуться к священной сигаретке. У моей кровати преданных друзей не будет, тлеющие сигареты подбирать будет некому, так что курить в кровати я сегодня не буду».
Не раздеваясь, Ефремов лег на кровать, прикрыл глаза, прислушался к организму. Оглушенное ударной дозой спиртного, тело расслабилось, сознание помутилось, но ровно в той мере, чтобы не мешать «погружению». Игорь мысленно попробовал приподнять тело над кроватью, и оно с легкостью «поднялось».
«Пожалуй, сегодня получится, – решил он. – Тело к полету готово. С чего начать? А с чего получится, все равно погружение от меня не зависит!»
Ефремов представил земную кору в разрезе. На поверхности литосферы лежали осадочные породы: почва, глина, еще что-то, наверное, спрессованный морской ил. Под ними – каменное тело планеты: гранит, базальт, мрамор. Между твердыми и осадочными породами черными полосками залегали нефть и уголь, но природные ископаемые не интересовали Игоря. Магма, раскаленное ядро Земли – вот куда лежал его мысленный путь.
«Погружайся, ищи лазейку!» – скомандовал себе Ефремов.
Если бы Игоря спросили, каким образом ему удается перейти в виртуальный мир и совершать в нем путешествия, он бы не смог этого объяснить. «Погружение» не зависело от его воли и происходило крайне редко, не чаще раза в год. В первый раз оно произошло после задержания членов банды Васи-молодого в середине 1980-х годов. В тот день Игорь впервые выстрелил в живого человека и сразил его наповал. За стрельбу в вооруженного бандита Ефремова могли уволить из милиции, но все обошлось. Комиссия из областного УВД утвердила заключение проверки – «оружие применено правомерно». Вернувшись домой, Игорь для снятия стресса напился и в первый раз «улетел» в прошлое. Новые ощущения так понравились Ефремову, что он попытался повторить полет снова и снова, но ничего не получалось. Для запуска «погружения» должны были совпасть несколько факторов, главным из которых был поиск жизненно необходимого ответа. Спиртное в процессе «погружения» играло роль катализатора: оно отсекало, ретушировало лишние воспоминания и высвечивало только нужные.
«Я готов!» – мысленно сказал Ефремов неведомо кому.
Картинка с земной поверхностью в разрезе пришла в движение. В одном месте ярко-алая магма выгнулась остроконечным куполом, набралась сил и выплеснулась наружу через жерло вновь образовавшегося вулкана.
«Что это? – подумал Ефремов. – О чем говорит эта магма? Ах да, это глаза. Чьи? Натальи Голубевой. При каких обстоятельствах я смотрел ей в глаза, как давно это было? В тот день, когда она разделась и хотела соблазнить меня? Нет, это было позже. Быть может, этот взгляд я уловил в общежитии, когда застал ее с другим парнем? Нет, в общежитии она смотрела в пол. Так когда? Что это, ребенок плачет? Точно, Голубева смотрела на меня, а рядом хныкал ребенок. У Наташки двое сыновей, какой из них плачет, старший или младший? Конечно же, младший! Я вновь встретился с Голубевой, когда она была беременна вторым сыном. Как плачет старший, я слышать не мог. После рождения второго ребенка мы с Голубевой стали „встречаться“. Ее муж, запойный пьяница, давно догадался о наших отношениях, но предпочитал делать вид, что не замечает их. Как-то раз он пришел не вовремя, услышал возню в спальне, взял ведро с мусором и вышел во двор».
Картинка с разрезом Земли и вулканом исчезла, и Ефремов оказался в квартире Голубевой. Наталья качала засыпающего ребенка в кроватке, а Игорь сидел рядом и рассказывал ей о разоблачении Козодоева.
– Я до сих пор не верю, что он мог убить человека, – тихо сказала Голубева.
– О чем ты говоришь! – прошептал Ефремов. – Ты давно его видела? Ах, после выпускного вечера в школе не встречала… Он сильно изменился с тех пор, как сидел с тобой за одной партой.
«Потом, что было потом? – спросил себя Ефремов. – Потом мы говорили о Козодоеве, о ее одноклассниках, и она назвала человека, от которого нить ведет к врагам Козодоева… Нет, не то. Фамилия этого человека Быков. Мне он пока не нужен».
Ефремов вновь переключился на Голубеву.
– Ты знаешь, кого я недавно повстречала? – спросила Наташа. – Лену Кайгородову. Она у меня денег взаймы попросила, но я, естественно, не дала.
В эту секунду нейроны в мозгу Ефремова взбесились, вскипели и разбежались по своим местам. Физиологически процесс мышления выглядел, конечно же, не так, но для Игоря «погружение» всегда заканчивалось одинаково, и ему казалось, что после секундного кипения крошечные нейроны разбегаются по извилинам мозга и затихают, а вместо них появляется целостная картина. Единая, с множеством участников и невидимыми нитями взаимосвязи между ними.
Ефремов встал, пошатываясь, прошел на кухню, попил холодной воды из-под крана.
«Завтра от меня будет перегаром за версту нести, – подумал он. – Ну и черт с ним! После выходного дня почти все в отделе придут на развод с перегаром, и запах будет стоять такой, что у непьющего Киселева голова закружится. Но к дьяволу перегар, коллег и спиртное! Главное – я нашел нить к врагам Козодоева».
Игорь сел за стол, закурил.
«Отличное „погружение“!» – похвалил он неизвестно кого, но не себя. «Погружение», как ни крути, от воли Ефремова не зависело.
«Так, что мы имеем? – начал анализировать „погружение“ Игорь. – В конце ноября я пришел к Голубевой. Муж ее был на работе, Наталья сидела с ребенком на больничном. Старший сын был в детском саду, а младший, трехлетний болезненный мальчик, – в кроватке. Я рассказал Голубевой о Козодоеве, мы повспоминали события десятилетней давности, и она сказала, что на днях встретилась с Кайгородовой. Елена Кайгородова не училась в одной школе с Голубевой. Она из другого микрорайона, но дружила с парнем из пятьдесят пятой школы, Михаилом Быковым. Что я о нем помню? Он был в школьные годы лучшим другом Сергея Козодоева. В 1982 году, вскоре после убийства любовника матери Козодоева, Быков покончил с собой – бросился вниз с двенадцатого этажа. Примерно через неделю после его самоубийства выяснилось, что в день убийства Бурлакова, любовника Риммы Витальевны, Быков стоял у его подъезда, страховал убийцу. Десять лет назад этот факт к раскрытию преступления не привел, но сейчас, после признательных показаний Козодоева, все видится в другом свете. Если бы тогда мне дали возможность поработать с Козодоевым по-настоящему, я бы… К черту это сослагательное наклонение! Что было, то было. А что получилось? Козодоев и Быков были сообщниками, и один из них вдруг ни с того ни с сего сиганул с последнего этажа самого высокого здания в районе. Это примечательный момент, но надо вернуться к Кайгородовой. Она, со слов Голубевой, сильно опустилась, буквально до нищенского состояния, и виной тому – наркотики. Кайгородова вот уже несколько лет плотно сидит на игле. При встрече с Наташкой Кайгородова расплакалась и пожаловалась на жизнь. Наркоманы с легкостью плачут, когда хотят разжалобить и выпросить деньги на дозу. Вспоминая прошлое, Кайгородова сказала: „Я ненавижу трех человек: мать – за то, что она родила меня, брата – за то, что посадил на иглу, и Козодоева, убившего моего парня“. Вот она, суть „погружения“! В прожженных опиумом мозгах Кайгородовой осталось одно крохотное местечко, где она хранит воспоминания о светлом прошлом, где еще не было ни брата, ни иглы. Кайгородова наверняка уверена, что если бы Быков остался жив, то она бы не скатилась на самое дно и была бы сейчас счастливой замужней женщиной, как Голубева, например. У Наташи Голубевой дети от разных отцов, живет она с человеком, которого презирает, но по сравнению с опустившейся наркоманкой она – счастливейшая из женщин. Если с Кайгородовой поработать в нужном направлении, то она пойдет на все, лишь бы отомстить Сергею Козодоеву за свою изломанную жизнь. Внушить ей, что если бы не Козодоев, то она бы никогда не прикоснулась к игле, проще простого. Наркоманы охотно верят в сказки о своей изначальной непорочности, и источник всех бед ищут во внешнем мире, а не в самих себе. Итак, жертва преступления у меня есть. Елена Кайгородова – маргиналка. Наверняка ее неоднократно грабили и избивали. Жизнь у наркоманов тяжелая – всякий норовит их обидеть и обворовать. Если, конечно, есть что взять. Предположим, у Кайгородовой было что-то ценное. Если поднять сводки за несколько прошедших лет, то я уверен, что ее фамилия всплывет не раз и не два. Надо будет только найти подходящее преступление и привязать к нему Козодоева. Что он совершит? Ограбит бедную девушку Елену, заставит ее снять золотые серьги. Почему Кайгородова в милиции при подаче заявления прямо не указала на Козодоева, если она его знала лично? А кто сказал, что она его знала? Кто сейчас сможет подтвердить, что Кайгородова и Козодоев встречались в одной и той же молодежной компании?»
Ефремов принес чистый лист бумаги, плохо слушающейся рукой вывел: «Отсечь Козодоева от Кайгородовой. Прозондировать их отношения в 1982 году. Выяснить общий круг знакомых».
«Мне предстоит большая работа, – подумал Игорь. – Один я не смогу разрабатывать несколько линий сразу. Для того чтобы вырыть под Козодоева яму, мне понадобятся помощники. Первым будет Владимир Бериев, он же Лаврентий, он же отец двух детей, примерный семьянин и один из лучших оперов в отделе. Лаврентий соберет нужные мне данные, но посвящать его во все тонкости замысла не стоит. Володя – тертый калач, на мутные истории о преданной любви или на месть зажравшемуся барчуку он не купится. Придется подогнать мой интерес к Кайгородовой под служебную необходимость. Вторым помощником у меня будет Киселев – спортсмен, красавец мужчина, идеалист и недалекого ума человек. Киселев будет моей ударной силой и в случае чего первым пойдет под раздачу, а я в стороне останусь. Итак, план готов, действующие лица определены. Завтра можно приступать к его осуществлению».