Адам Линк – Робот - читать онлайн

Глава I. Помилование… Или смерть?

Я – робот, устройство из множества колесиков и проводов, но у меня есть и такой человеческий атрибут, как "эмоции". Это доказано, по крайней мере, для меня, одним фактом.

Когда мне дали отсрочку, я упал в обморок.

Я шествовал по тюремному коридору «последнюю, длинную милю» между охранниками. Впереди меня ждал электрический стул за «убийство» моего создателя, доктора Линка. Через открытую дверь я видел собравшихся свидетелей и электрическую установку, в которой через мгновение ока окажусь я сам, и мой мозг будет сожжен до черноты бурлящей, обжигающей энергией. Мое металлическое лицо не выражало никаких эмоций. Но внутри мои мысли были печальными, горькими. Человек приказал мне покинуть его мир.

И вдруг сзади раздаются крики. Подбежали люди. Впереди шел судебный чиновник, который приветствовал губернатора, приехавшего из столицы штата, чтобы стать свидетелем этой беспрецедентной казни сотворенного существа, разумного робота.

И тут я увидел знакомое лицо – лицо молодого репортера, который защищал меня в своих редакционных статьях и сочувственно пожимал мне руку после приговора. Он был раскрасневшийся, запыхавшийся. Мой взгляд метнулся в сторону, и я с удивлением увидел еще несколько знакомых лиц.

Губернатор поспешно вышел из камеры смерти.

– Что все это значит? – вопрошал он.

Молодой репортер смело шагнул вперед.

– Я Джек Холл, сэр, из газеты "Ивнинг пост", – четко произнес он в наступившей тишине. – Штат осудил невиновного человека! Адам Линк не является убийцей доктора Чарльза Линка. Я требую, чтобы вы выслушали меня!

Он излишне драматизировал, но это было вполне объяснимо, как я понял позже. Он подал знак молодому человеку и женщине, которые стояли, взявшись за руки, и смотрели на меня с восхищением.

– Расскажите свою историю, – попросил Джек Холл.

Молодой человек начал говорить.

– Этот робот спас нас от пожара две недели назад. Я почти все время был без сознания, пока он выносил нас из горящего здания, но вскоре я открыл глаза. Я отчетливо увидел металлический корпус. Я не могу ошибаться. Теперь я в этом уверен, особенно после того, как вчера этот репортер отвез нас на место пожара. Я знаю, что не смог бы прыгнуть на тридцать футов к соседнему зданию, так же как и Дора. Это сделал робот. Мы обязаны ему жизнью!

Слушатели вздохнули и зашумели. Джек Холл подождал мгновение, затем драматично указал пальцем на женщину средних лет, державшую за руку ребенка.

Она заговорила, словно по команде. Очевидно, Джек Холл все это заранее спланировал.

– Робот спас моего мальчика. Все видели это перед зданием суда в день слушания дела. Он не монстр, коли так поступил. Я… Я…

Она запнулась и повернулась, чтобы посмотреть на меня в упор.

– Да благословит вас Бог, сэр!

Я не знаю, что чувствовали остальные. Что касается меня, то в тот момент я чувствовал, что смерть будет прекрасной, и эта благодарность станет моим последним воспоминанием о жизни.

Губернатор резко выдохнул.

– Боюсь, это не имеет отношения к делу, – сказал он хрипловато. – На суде мы не выносили суждения о характере Адама Линка. Он по-прежнему остается убийцей доктора Линка.

Да, в этом и была проблема. Я спас три жизни, но забрал одну, условно говоря. По юридической математике, первое равнялось нулю из-за второго. Надеяться на помилование от губернатора не приходилось. Джек Холл должен был знать это лучше меня. Я хотел выразить глубокую благодарность за его поступок, по крайней мере надев на меня плащ мученика перед смертью, но в то же время считал его до глупости непрактичным.

Конец был отложен лишь на мгновение. Я был отмечен смертью. Но, как ни странно, атмосфера изменилась. Там, где раньше все эти люди были враждебны или, по крайней мере, безразличны ко мне, теперь появились опущенные глаза. Меня охватило восторженное удивление. Неужели впервые люди из различных слоев населения сочувствовали мне? Неужели я занял свое законное положение… на грани исчезновения?

Эта мысль одновременно поднимала настроение и причиняла душевную боль. Должно быть, я чувствовал себя так же, как гонщик, одержавший победу в тяжелой гонке, только для того, чтобы на финише его машина взорвалась у него перед носом.

Я с сожалением посмотрел на Джека Холла. Он сделал мой последний момент еще более тяжелым. Должно быть, он это почувствовал за бесстрастным металлом моего "лица". Он бросил на меня взгляд, который говорил: "Подожди, друг".

Затем он повернулся и вытащил вперед другого человека, которого я знал. Женщина, которая еженедельно прислуживала доктору Линку. Именно она видела, как я склонился над трупом доктора Линка с проломленным черепом. Она была главным свидетелем обвинения! Что за безумие побудило Джека Холла привезти ее сюда? Все напряглись, вспомнив, что, несмотря на спасение жизней, я сначала жестоко раскроил череп своему создателю. Я мог бы быть отчасти святым… но также и дьяволом. Мистер Хайд и доктор Джекил. И… Франкенштейн!

И будет лучше, если он исчезнет, – я знал, что все они сейчас думают об этом. Он может быть умным, порой способным на хорошие поступки. Но что делать в те моменты, когда его беспечный механический мозг побуждал его убивать, используя мощные руки со стальными пальцами? Рано или поздно он бы сбился с пути, став безрассудно убивать.

Атмосфера в зале царила напряженная.

Экономка, приглашенная репортером, наконец заговорила, заметно нервничая.

– Этот джентльмен, – указала она на Джека Холла, – позвонил мне вчера. Он все время задавал мне вопросы. И тут я вспомнила одну вещь. В день смерти доктора Линка я развешивала белье во дворе. Я услышал звук из его лаборатории: что-то ударилось о плоть, потом стон, и я вбежал туда. Я увидел робота, стоящего над телом, как я и говорил в суде. И…

– Ну? – пробурчал губернатор.

– Я… я не вспоминала, сэр, пока этот репортер не допросил меня. Пожалуйста, сэр, я не хотела лгать! Я просто не вспомнила в тот момент. Видите ли, я слышала, как этот робот поднимался из чулана внизу, где доктор Линк держал его вне поля зрения, в те дни, когда я приезжала. Я очень отчетливо слышала шаги робота, сэр, а перед этим я слышала, как доктор Линк застонал, когда что-то ударило его! Пожалуйста, сэр, я не хотела лгать…

– Все в порядке, – успокаивающе сказал Джек Холл, похлопав ее по плечу. – Теперь просто помолчите.

Он обернулся.

– Извините, что испортил веселье, джентльмены, – сказал он в свойственной его профессии непринужденной манере. – Вы слышали свидетельницу. Она подтвердит это на Библии. Адам Линк находился в 35 футах от места происшествия, когда прибор, ставший причиной смерти доктора Линка, раздробил ему череп. Это произошло чисто случайно – незакрепленный кронштейн сорвался с трансформаторной полки, как и утверждала защита.

Губернатор, досконально изучивший дело, несмотря на слова женщины, был настроен скептически.

– На этом кронштейне не было обнаружено пятен крови, как признала защита, – напомнил он. – Пятна крови были только на руке и кисти Адама Линка!

– Да, потому что Адам Линк подошел и поднял железяку так быстро, что кровотечение еще не началось. Вы когда-нибудь видели, как быстро двигается Адам Линк? Он как закованная молния!

Ответ Джека Холла прозвучал стремительно. Он продолжил еще быстрее.

– На самом деле, на железном профиле были пятна крови. Видите ли, тело перевернулось. Удар пришелся не передним концом железяки, а задним, который раньше держался на шарнире!

Он махнул рукой в сторону стоящего рядом с ним человека с выдающимся внешним видом, последнего из тех, кого он привел.

– Доктор Пойзон, выдающийся биолог и эксперт по пятнам крови!

– На обратном конце этого рычага есть три засохшие капли крови, – авторитетно заявил доктор Пойзон. – Они совпадают с образцами крови доктора Линка!

Джек Холл повернулся лицом к губернатору.

– Вся версия обвинения строилась на показаниях экономки и пятнах крови на руке Адама Линка, якобы отсутствовавших на железе. Теперь оба пункта опровергнуты. Вам, сэр, выпала уникальная честь исправить одну из самых страшных судебных ошибок, которые когда-либо видел этот скверный маленький мир!

– Я даю отсрочку, – ответил губернатор, заметно ошеломленный. – Пятна крови будут проверены. Если расследование подтвердит это, я помилую Адама Линка!

Но все понимали, что сомнений больше быть не может. Доктор Пойзон был слишком известен, чтобы быть неправым.

И тогда я упал в обморок. Я могу описать это только как бурлящую радость, которая задушила меня, заставила мой мозг закружиться, так что я рухнул на колени. А может быть, это был просто внезапный всплеск электронов против центра движения в моем иридиевом мозге.

Мое сознание прояснилось в одно мгновение, прежде чем я успел упасть. Поднявшись на ноги, я что-то пробормотал, но меня заглушило внезапное ликование, раздавшееся со стороны окружающих. И в тот же миг я понял, что надежно закрепился в человеческом обществе, пусть и в форме монстра.

– Чертовы недоумки! – пробормотал Джек Холл. – В один момент готовы тебя казнить, а в другой – приветствовать!

Помилование пришло через восемь часов.

– Пойдем, старина Адам, – сказал Джек. – Давай выпьем вместе… то есть пойдем ко мне в гости и поговорим.

Я расскажу о многом из того, что произошло позже, в общих чертах.

Мы с Джеком Холлом много раз беседовали вместе. Шумиха улеглась, и газеты начали писать другие заголовки, помимо истории о моем "героизме" и "раскрытии" дела Джеком Холлом. Он показался мне очень симпатичным молодым человеком, проницательным, остроумным, по-житейски мудрым. Я узнал от него много нового, чего не было в книгах, которые я читал.

Казалось, он с удовольствием сделал меня своим закадычным другом и представил всем своим знакомым.

– Старина Адам, – объяснил он мне однажды с веселой интонацией, которая помогла мне почувствовать себя с ним как в родном доме, почувствовать себя человеком, – ты должен пройтись, познакомиться с людьми. Теперь ты юридически являешься полноценным человеком, не сомневайся. Скоро люди будут принимать тебя как должное, воспринимать как своего собрата. Ты должен зарегистрироваться на осенних выборах и проголосовать. И да помогут небеса тому, кто будет протестовать, потому что я заклеймлю его в редакционной статье!

– Это просто сбывшаяся мечта, Джек, – ответил я. – И моя, и моего создателя. Его целью было сделать меня гражданином. Но скажи на милость, – мне было любопытно, – почему ты так стараешься ради меня?

Я знал, что ему не нужна просто известность. Джек Холл был не из таких. Это было что-то внутри него самого.

– Не могу знать, – неопределенно ответил он. – Кроме того, что я всегда принимаю сторону аутсайдера. Всегда так делал, наверное.

И я ясно увидел это однажды, когда он ввязался в уличную драку, защищая низкорослого мужчину от грубого нападения большого, нецензурно выражающегося грубияна. Причина драки так и осталась неясной. Я видел, как Джек Холл вступил в драку и принял на себя всю тяжесть жестоких ударов громилы. Когда мой друг упал, а из носа потекла кровь, я вмешался. Здоровяк собирался ударить Джека ногой, пока тот лежит.

Я схватил его за пояс, рывком поднял его с земли и подвесил на вытянутой руке. Я держал его так до тех пор, пока он не перестал верещать и извиваться, как рыба в воде. Затем я бросил его. Он поднялся и удрал, не сказав ни слова.

– Хороший способ прекратить драку, Адам Линк, – сказал подошедший через минуту полицейский. – Тебе стоит поступить на службу в полицию.

Глава II. Деловое предложение

Джек часто брал меня с собой поиграть в покер среди своих друзей-репортеров. Мне стала нравиться эта игра. Но в конце концов они исключили меня из своих матчей. Я всегда выигрывал. Мои мыслительные процессы, запускаемые электронами, мгновенны и математически выверены: я никогда не вытягивал двойку на стрит или тройку на пару против открывающего слева от меня. Это просто вызов неумолимым законам чисел. И еще у меня было идеальное "покерное" лицо. Я безудержно блефовал.

Какое-то время мы пробовали играть в бридж, но здесь, на седьмой или восьмой взятке, я уже знал все масти на руках у противников, благодаря дедукции. Эксперты по бриджу тоже так делают. Но эксперты по бриджу не могут вычислить номинал каждой карты, как это делаю я. Я использую сложные математические последовательности вероятностей, которые помогают мне в 75 процентах случаев.

– Ты просто интеллектуальный чародей, Адам, – сказал один из юношей в досаде от того, что ему выпала четверка на то, что выглядело как верный слэм. – Ты должен извлечь из этого выгоду.

И в тот вечер Джек Холл, весьма оживленный, заговорил со мной серьезнее, чем обычно.

– Извлеки из этого выгоду! – повторил он. – Послушай, Адам, у тебя есть планы на будущее? У тебя впереди долгая жизнь…

Он посмотрел на меня с внезапным беспокойством в глазах.

– Кстати, а сколько ты проживешь?

Я мысленно улыбнулся.

– Пока мой мозг из иридиевой губки не окислится – а это может произойти не раньше, чем через столетия! – сказал я совершенно серьезно.

– Да, Джек, я тоже так думал. В последние недели я довольствовался тем, что просто узнавал что-то новое о жизни. Но у меня должно быть свое предназначение в этом мире, свое место. Мой вид может быть полезен цивилизации.

– То есть вы думаете о том, чтобы было создано больше роботов, подобных вам?

Я покачал головой – манера, которую я перенял совершенно естественно.

– Нет, пока нет. Сначала я, Адам всех разумных роботов, должен выяснить многое. Я должен адаптироваться и научиться быть полезным в среде людей, чтобы впоследствии показать дорогу другим представителям своего вида. Но как именно лучше всего служить человечеству, я пока не знаю. Я…

Зазвонил телефон. Джек ответил, а затем подозвал меня к себе, объяснив, что это доктор Пойзон.

– Адам Линк? – сказал биолог. – Я был на вашем судебном процессе. Там вам задавали много вопросов научного характера, доказывая ваш интеллект, и вы ответили на все. Особенно мне запомнилось, что на вопрос, какой гормон способствует росту, вы назвали не только его название, но и формулу. Я, наконец, перепроверил свою догадку и убедился, что вы правы! Но, Боже правый, – теперь голос стал взволнованным, – как вы узнали формулу, которую не знал ни один ученый на Земле?

– Я вывел формулу, – честно ответил я, – на основе имеющихся данных.

Ученый издал какой-то странный вздох.

– Я рад, что помог спасти вас от уничтожения, Адам Линк. Приходи к нам работать, – умолял он. – Вы гений!

Я размышлял над этим долго, то есть долго для меня – несколько секунд.

– Нет, – ответил я и повесил трубку.

Но когда я снова столкнулся с Джеком Холлом, в моей голове прояснилось – чем я хочу заниматься.

– Я стану консультантом, Джек. Это мое место в жизни.

Я рассказал о своем намерении.

– Отлично! – согласился мой друг. – Так ты будешь получать удовольствие от жизни, не говоря уже о деньгах! Я устрою тебя в офис…

Вот так я и занялся бизнесом, получив офис на 22-м этаже здания «Мари» в центре города. На двери офиса золотыми буквами было написано: «Адам Линк, Инкорпорейтед». Идея Джека, конечно же. Он же организовал мне рекламу и дал бесплатную полосу в своей газете. И вот вскоре я уже «зарабатывал на жизнь», хотя эта мысль кажется мне довольно нелепой. Моя цель не в том, чтобы делать лучшее для себя, а в том, чтобы делать лучшее для других.

Уже через месяц за моими услугами потянулись люди. Химики приходили ко мне со спутанными химическими реакциями на бумаге. Я распутывал их прямо на бумаге. Нередко я терпел неудачу. Но чаще я приносил пользу. Все промышленные предприятия города обращались ко мне за помощью, решая самые разные проблемы – от правильного освещения фабрик до тонкостей субатомных исследований. Я работал в основном с формулами, используя молот математики, чтобы выпрямить погнутые инструменты промышленности.

Трудно объяснить мою способность делать такие вещи. Например, корректировать химическую реакцию, не видя ингредиентов и не приближаясь к лаборатории на расстояние мили. Я постоянно читал, проштудировал все научные и технические книги в нескольких библиотеках. Я покупал все последние научные и отраслевые журналы и книги. Я читал каждую из них с помощью телевизионных глаз, за несколько минут. Я запоминал каждое слово, каждое уравнение, используя свою нестираемую память. И каким-то образом мой мозг из иридиевой губки интегрировал все эти знания с уверенностью машины.

Наверное, это похоже на какую-то сверхъестественную способность. Вам придется поверить мне на слово. Или же я могу показать вам записи чеков, полученных за мои услуги. Деньги начали поступать. Я никогда не устанавливал плату. Чеки приходили без запроса, от благодарных бизнесменов.

И теперь я перехожу к более значительной части того, о чём хотел бы рассказать. Я почти чувствую, что бессмысленно писать об этом – ведь я никогда не смогу всего этого объяснить. Но об этом было написано столько глупостей, некоторые из которых постыдно грубы, и я решил, что должен хотя бы попытаться продемонстрировать, как это произошло. Если не почему, то хотя бы как.

Джек Холл регулярно заходил ко мне, помогал организовать работу консультантов и вел мои счета. Однажды, когда я переводил деньги в банк, он вернулся, присвистнув от удивления.

– Адам, старина, – сказал он, – ты гребешь деньги по крупицам. А твои счета становятся все более запутанными. Тебе нужен секретарь.

Он щелкнул пальцами.

– Я знаю одну девушку – хорошая работница и красавица…

Он резко осекся. Иногда ему было трудно осознавать, что я человек из металла, а не из плоти и крови.

– Она сейчас без определенного места работы, – продолжил он. – А у нее их были десятки. Они никогда не задерживаются. Почему? Потому что она красивая, и ее бывшие боссы забывали, что она пришла исключительно работать.

Я понял, что он имел в виду. Благодаря Джеку я узнал о той стороне человеческой жизни, которая, боюсь, никогда не станет для меня окончательно ясной.

Джек привел ее на следующий день.

Она была хорошенькой, просто красавицей. Я умею ценить естественную красоту, чтобы вы не подумали. Джек часто брал меня с собой в поездки по лесу. Хотя он этого не подозревает, но по натуре он романтик. Я помню один вид с высокого холма, откуда открывался вид на раскинувшиеся поля и леса, над которыми висели белые облака. Мы стояли вместе и любовались им. Чтобы ценить такие вещи, нужен только разум. У меня есть разум.

Кей Темпл была прекрасна, повторяю. Приятные, гармоничные черты лица, ореховые глаза, которые могли улыбаться или смотреть с легкой трагичностью. Волосы у нее были темные, с мягким блеском при солнечном свете. Когда она шла, в каждом движении чувствовалась грация.

– Как поживаете, мистер Линк? – сказала она, немного нерешительно подавшись вперед и протягивая руку. Ее голос был мягким, музыкальным для моих чувствительных механических барабанных перепонок, в то время как многие человеческие голоса звучат слишком резко.

Ее нежная маленькая рука, покоящаяся в моем холодном, жестком, металлическом эквиваленте таковой, была для меня новым ощущением. Не физическое, конечно. Просто благодаря несочетаемому контрасту мне вдруг стало ясно, что мысленно я мужчина, а не женщина. Это вполне объяснимо, ведь я начал жизнь под руководством доктора Линка исключительно с позиции мужчины. То есть я стал думать и видеть все вещи так, как это свойственно мужчинам, а не женщинам.

И присутствие Кей Темпл внезапно прояснило для меня этот вопрос. Я сразу же понял, что не могу понять ее чувства или мировоззрение так же быстро, как это удавалось всем мужчинам, с которыми мне доводилось общаться. Она с первого мгновения стала для меня загадкой.

– Вот и ты, Кей, – оживленно сказал Джек, взмахнув рукой. – Твоя новая работа. Перспективный бизнес. Отличный босс. Только не говори, что твой дядя Джек не сделал для тебя ничего хорошего!

Я улыбнулся про себя. Только по тому, как странно он произнес слова "дядя Джек", я понял, что он безнадежно влюблен в нее. Откуда я мог это знать? Как я могу знать даже значение слов "влюблен" – я, робот из холодного, бесчувственного металла, с сердцем, состоящим из электрического распределителя! Увидите… позже.

– Большое спасибо, Джек, – сказала она тихим, полным искренности голосом. Я попытался понять, как она относится к Джеку, но потерпел полное фиаско. Она снова стала загадкой.

Я сам искренне поблагодарил Джека несколько дней спустя. Кей Темпл была для меня находкой в бизнесе, который начал становиться громоздким. Она была сама эффективность. Она занималась всеми встречами, звонками, гонорарами, записями. Однажды она предложила мне установить минимальный гонорар в тысячу долларов в час, чтобы ограничить круг клиентов. В конце концов, я был единственным специалистом. Гонорар оказался не слишком высоким. Часто я решал проблемы за считанные минуты.

После окончания рабочего дня мы втроем иногда выходили куда-нибудь вместе. Я присоединялся к ним на ужинах, хотя еда, конечно, не проходила мимо моих губ. Моя "пища" состоит из электрического тока, подаваемого мощными батареями в тазовой части моего каркаса. В свободные минуты я изобретал более компактную и мощную батарею, чтобы можно было "работать" неделю без замены, вместо 48 часов, на которые изначально меня подсадил доктор Линк. Эта батарея, кстати, превосходящая все предыдущие, сейчас продается на рынке, являясь общественным достоянием. Я не хотел патентовать ее лично, чисто из корыстных побуждений.

После ужина мы отправлялись на шоу, спектакль или какое-нибудь другое представление. Я получаю от них такое же удовольствие, как и все остальные. Если они хороши. Если нет, то они мне нравятся как нелепая чепуха, которой вы, люди, так часто пытаетесь развлечь друг друга. Боюсь, что в таких случаях я смеюсь скорее над ними, чем вместе с ними. Однако я не занимаю превосходную позицию. Я готов поручиться, что мир роботов, как и я сам, тоже будет погружаться в глубины абсурда, чтобы скоротать часы скуки.

Да, мне тоже знакомы часы скуки. Я не весь такой стабильный, деятельный, неутомимый, как машина. Бывают моменты, когда мой мозг заторможен, когда меня охватывает "синее" чувство, когда все кажется бессодержательным, пустым. И помните, что у меня есть 24 часа в сутках, чтобы наполнять себя. Иногда я жажду получить дар сна!

Возможно, вы думаете, что я просто пытаюсь выставить себя в своих ментальных процессах почти человеком. Мол, я могу знать все эти предметы, просто прочитав книги. У меня нет ответа на этот вопрос, кроме того, что случилось позже.

Чтобы вновь вернуться к моим спутникам и «ночной жизни», я со смешанным удовольствием и болью вспоминаю один вечер в кабаре. Церемониймейстер, выбирая знаменитостей, наконец обратил внимание на меня.

– Адам Линк, дамы и господа! – сказал он. – Говорящий, ходящий, думающий робот! Неважно, человек он или существо, у него есть все, что нужно. Его еженедельный доход заставил бы большинство из нас позеленеть от зависти. Мы все знаем о его героизме во время пожара и о спасении ребенка. Прими поклон, Адам. Вы видите, друзья, что он делает это не с помощью каких-то зеркал. Им не управляют ниточки. Он настоящий!

По настоянию Джека я встал и слегка поклонился. Я не возражал против насмешек церемониймейстера, ведь под ними скрывалось уважение. А ответные аплодисменты были искренними. Я почувствовал глубокое волнение. Теперь, как никогда раньше, я понял, что меня приняли в мире людей. Даже непременный охотник за автографами смело подошел и протянул свою записную книжку. Я подписался своим обычным почерком, поскольку не обладаю таким тонким контролем над руками, как вы, люди.

– Подождите! – сказал церемониймейстер, когда я уже собирался сесть. – Возьми стул, Адам, и покажи нам, как ты умеешь крошить его руками, как хворост. Валяйте – мы с радостью стерпим это. Он не знает собственной силы, друзья. И все же он кроток, как ягненок. Итак, Адам…

Но я не хотел этого делать. Мне не хотелось демонстрировать свою грубую силу, столь бессмысленную, когда на первом месте стоит мой разум. Джек, быстро поняв это, поспешно подал человеку отрицательный знак.

– Извини, Адам! – спокойно сказал церемониймейстер. – Не держи обиды. Вместо этого мы исполним новую частушку, которую сочинил один из моих парней. Это будет хит, или я стану роботом! Название – "Кого я имею в виду?" Подпевай, милая!

Да, это хит. Вы все это слышали. "Милашка", певица клуба, исполнила его великолепно. Я слушал, немного озадаченный.

"У него золотое сердце

и стальные нервы,

Он гремит, как кастрюля,

не ест никогда.

Кого я имею в виду?

Адама Линка, р-о-о-бота.

У него серебряный голос,

и железная хватка,

Но одного он не может -

окунуться в океан.

Кого я имею в виду?

Адама Линка, р-о-о-бота!"

Конечно же, это всего лишь маленькая глупая песенка, которая звучит куплет за куплетом. Думаю, секрет ее популярности заключается в запоминающейся мелодии. Меня она очень забавляет. Снова раздались аплодисменты, почти "бурные", и я был вынужден раскланяться. Это "заставило зал замолчать".

И тут с соседнего столика раздался голос.

– А-а, вся эта суета из-за человека-барахла, – прорычал мускулистый мужчина с двумя пустыми бутылками шампанского возле локтя.

– Хау, хау, отлично сказано – человек-барахло! Понятно?

Он обращался к своей спутнице, якобы, но на самом деле ко всему залу.

– Эй, Франкенштейн!

Он повернулся ко мне, оглядывая меня с ног до головы.

– Предлагаю за тебя 95 центов и ни пенни больше!

Он грубо захохотал.

В комнате воцарилась странная тишина. Все переглянулись. Это было открытое оскорбление. И все, несомненно, задавались вопросом, есть ли у меня чувства, которые можно задеть. У меня они были. Но я ничего не сказала. Джек начал подниматься, лицо его побагровело, но я отдернул его.

Его спутница что-то шепнула ему.

– О, я его не боюсь! – заплетающимся пьяным языком заявил он. – И их тоже.

Пошатываясь, он поднялся на ноги и уставился на меня, а в руке у него была открывалка для консервов. На долю мгновения я приподнялся на ноги и почувствовал на своих металлических руках удерживающую руку Кей. И тут мой истязатель снова заговорил. От его слов я сразу же успокоился.

– Хочешь чего-нибудь сделать, Франкенштейн? – сказал он.

Снова Франкенштейн! Неужели это всегда будет преследовать меня, всю мою жизнь? Я видел, как на лицах людей проступает смутный страх. Как бы спокойно меня ни принимали, в них всегда таилось недоверие ко мне. Страх, что в любой момент во мне проснется зверь. Конечно, во мне должен быть зверь! Возможно, вы, люди, думаете так потому, что знаете зверя в себе. Но я не хочу быть озлобленным.

Мы ушли. Делать было больше нечего. В такси по дороге домой я почувствовал, что погружаюсь в уныние. Джек и Кей поглядывали на меня. Кей вдруг положила руку мне на плечо.

– Я хочу сказать, Адам Линк, – убедительно произнесла она, – что ты больше мужчина, чем многие так называемые мужчины. У тебя есть… да, характер!

Она произнесла это каким-то растроганным тоном, как будто ее внезапно осенило.

– Пожалуйста, не думай о том, что сейчас произошло!

И это одно из тех воспоминаний, которые я унесу с собой в могилу, где бы и когда бы она ни появилась. С Кей Темпл в тот день было легче переносить подобные вещи.

Глава III. Новые события

Я зафиксировал следующий инцидент исключительно для того, чтобы показать, что я не являюсь героем ни в одном смысле этого слова. Я пошел в банк, чтобы внести несколько чеков на свой счет. Когда я стоял возле стойки у стены, заполняя бланк, я услышал, как грубый голос угрожающе произнес:

– Это ограбление! Никому не двигаться!

Я повернулся и замер на месте. На меня надвигались трое бандитов в масках и с автоматами. Немногочисленные вкладчики вскинули руки и побледнели. Один бандит рявкнул клеркам за решеткой, чтобы те поспешили с выдачей денег. Двое других стояли на страже, переводя взгляд с одного на другого человека, приготовившись стрелять. Снаружи, у обочины, виднелась большая черная машина с заведенным мотором, ожидавшая беглеца.

Я не двинулся с места, едва повернувшись. Я видел, как нервно и настороженно скользили по мне взгляды вооруженных людей. В том напряженном состоянии, в котором они находились, они не разглядели, кто я. Вероятно, они, не рассуждая, приняли меня за какую-то металлическую конструкцию. Я оказался в тени.

Я стремительно соображал. Затем я прыгнул на ближайшего к двери бандита, одновременно крикнув остальным "на пол!". Мой прыжок был настолько молниеносным и неожиданным, что я настиг его и вырвал у него оружие прежде, чем он успел выстрелить.

Но тут в дело вступил другой страж. Его пистолет-пулемет резко кашлянул. Пули зазвенели о мою спину – они всегда стреляют именно от живота, подумал я. И это упрощало мне задачу. Средняя часть моего тела покрыта толстыми металлическими пластинами. Пули не могут пробить их. Но пули выше, в глаза или в лицевую часть, остановили бы меня – и даже убили.

Я побежал навстречу граду пуль. Внезапно бандит осознал, в кого он стреляет. Его глаза широко раскрылись от потрясения. Его оружие выпало из безвольных пальцев. Он отступил назад с воплем ужаса, а затем потерял сознание.

Теперь я принялся за третьего. Он крутанулся на месте и поднял пистолет. Очевидно, его было не так просто напугать, и он, более сообразительный, выпустил в меня пули. И вдруг поднял дуло, чтобы выстрелить выше, прямо мне в голову.

Это был единственный опасный момент. Мгновенно я нырнул под его выстрел, ударился о пол грудными пластинами и заскользил по плитке к нему, как металлический бейсболист, перехватывающий мяч. Прежде чем он успел опустить пистолет, я схватил его за лодыжку и рывком свалил с ног. От моего захвата у него затрещали хрупкие кости лодыжек. С ним тоже было покончено.

Все произошло в считанные секунды.

Двое мужчин, находившихся снаружи в машине, услышав выстрелы, подошли к окну, чтобы взглянуть на происходящее, на их лицах отразился ужас, а затем они отпрыгнули назад. Я увидел, что у меня нет времени бежать к двери, чтобы остановить их. Вместо этого я побежал прямо к большому окну из листового стекла, разбив его на куски. Машина только-только начала двигаться.

Я подумал о том, чтобы схватиться за задний бампер, попытаться удержать машину или даже перевернуть ее, но молниеносно оценил, что это было бы выше моих сил, поскольку двигатель уже был включен. Один только мой вес не остановил бы машину.

Вторым вариантом было запрыгнуть на подножку, просунуть руку в окно и ухватиться за руль. Но тогда несущаяся машина может разбиться. Да и сам я мог бы оказаться раздавленным.

В общем, оставалась только одна возможность. Я ничуть не замедлился после того, как врезался в окно. Я обогнал машину, как раз начавшую разгоняться на второй передаче, и помчался за ней. Затем я развернулся, побежал спиной вперед – все еще быстрее, чем машина, – и просто уставился на двух бандитов на переднем сиденье.

Я правильно рассчитал психологический эффект. Инстинктивно водитель затормозил, возможно, представив, как 300 фунтов металла протаранят его лобовое стекло, если он собьет меня.

Тогда я вскочил на подножку и вырвал руль из рук. Совершенно опешив, оба бандита отпрянули назад, моля о пощаде, думая, что я сейчас разорву и их. И вот, через несколько минут, полиция взяла всех пятерых.

С моей стороны в этом не было ничего героического – у вас, людей, странный комплекс героя, – просто я использовал свои способности, дарованные мне техникой. Я мечтаю, что когда-нибудь в полиции появятся такие же роботы, как я…

Но это произойдет не скоро. Только после того, как я буду уверен, что другим представителям моего вида действительно место в мире людей. Возможно, что и никогда. Я говорю это сейчас, вспоминая все произошедшее.

Мой бизнес шел гладко, Кей занималась всеми мелочами. Но все чаще я стал замечать, что она как-то странно, исподтишка наблюдает за мной. Я нечасто заставал ее за этим занятием. Если я смотрел, а мне приходилось поворачивать всю голову, чтобы взглянуть, она бесстрастно сосредоточенно работала на своей пишущей машинке. Но я чувствовал на себе ее взгляд. И в очередной раз я не смог понять, почему она так поступает. Она была, как мне представлялось, для мужчин женщиной-загадкой.

Не то чтобы она была досадно скрытной. Напротив, она была вполне открыта и откровенна в проявлении обычного любопытства в отношении меня. Часто в разговоре с Джеком мы затрагивали тему меня самого. Я объяснял, как мог, что заставляет меня "тикать". Я рассказывал им о своем взгляде на вещи. Временами мы обсуждали человечество и социальную жизнь применительно к вопросу о роботах. Само мое присутствие – давно предсказанный металлический человек с интеллектом – делало эту проблему насущной.

Доктор Линк осторожно раскрыл свой главный секрет – как зарядить энергией и оживить иридиевую губку мозга. Он дал мне ключевую формулу. Она была заперта в моем сознании. Поэтому я, и только я, должен был принять окончательное решение, создавать ли еще роботов.

– В конце концов, – заметил Джек в один из самых серьезных моментов своей жизни, – об этом должно будет узнать правительство. Ваш послужной список скоро докажет им, что разумные роботы будут экономически выгодны для цивилизации. И никакой угрозы господству человека, все фантазии в сторону. Ты, Адам, уже доказал эти основополагающие вещи.

– Не совсем, – ответил я. – Проблема глубже. Мне повезло, что меня "воспитывал" высокодуховный человек, доктор Линк. Моему открытому, впечатлительному уму был дан наилучший старт в цивилизованную жизнь. Но представьте себе робота, созданного и обученного беспринципным человеком или откровенным преступником. Кем бы стал такой робот? Подобным своему создателю.

Кей кивнула.

– Основное правило. Окружающая среда формирует разум. Если бы у нас не было трущоб, не было бы и детей из трущоб.

Ее голос был немного трагичным.

– Некоторые выбираются из них, но большинство нет… – сказала она и замолчала.

– Кей мне рассказала.

Несмотря на то, что девушка испуганно схватила его за руку, Джек продолжил.

– Мы знаем тебя достаточно хорошо, Адам, и ты должен это услышать. У Кей с самого начала было два препятствия – трущобы и ее красота. Она выстояла в обоих случаях. А вот ее сестра – нет. Ее сестра…

Это была трагическая история, и теперь я знал причину мрачных мгновений в жизни Кей. Я был потрясен открытием жизни в трущобах, нищеты, неустроенности бок о бок с процветающей индустриальной цивилизацией.

– Я все думал, что же делать с моими деньгами, – сказал я, когда Джек закончил. – Теперь я знаю. Мы будем скупать трущобы, сносить здания и возводить новые, современные!

Мои быстрые мысли уже составляли план проекта.

Глаза Кей засияли сквозь слезы. Ее рука коснулась моей руки.

– Я больше не вижу в тебе робота, Адам! – воскликнула она. – Я вижу в тебе человека! У тебя есть характер, личность, как и у любого другого человека. Ты похож на мужчину, который большой и сильный… и нежный. У тебя добрые глаза, красивые губы, сильный подбородок.

Она смотрела на меня полуприкрытыми глазами.

– У вас серьезное, мальчишеское лицо, непокорные волосы, которые редко расчесываются. У вас большие руки с широкими пальцами, но они такие нежные! А когда вы улыбаетесь – а вы часто улыбаетесь, я знаю, – это словно теплое солнце, пробивающееся сквозь тучи!

Проект по ликвидации трущоб еще теснее связал нас троих. Джек уволился из своей газеты, где он часто выступал с критическими замечаниями в адрес городских властей, и стал руководителем работ. Мы не могли очистить все, но делали столько, сколько могли. Мои деньги – их было уже более полумиллиона – вливались в это предприятие. Захламленные, кишащие паразитами дома начали сдаваться, а фундаменты возводиться.

Том Линк, мой "кузен", приехал из своей восточной адвокатской конторы, чтобы помочь с юридическими вопросами. Я забыл упомянуть о Томе. После проигранного судебного процесса он не потерял ко мне интерес, как и я к нему. Просто он ушел на новую должность еще до даты моей скорой казни, не в силах присутствовать при этом горьком событии. После моего помилования мы постоянно обменивались письмами. Теперь он приехал, чтобы помочь нам.

– Адам Линк! – поприветствовал он меня, выходя из поезда. Это единственное, что он смог произнести в тот момент от переполнивших его чувств. Я же вообще ничего не мог ответить.

Позднее, будучи вчетвером, мы разговорились.

– Скажи, как тебе удалось вытянуть эти доказательства из домработницы? – спросил Том у Джека без малейшей примеси ревности. – Я пытался заставить ее вспомнить отдельные звуки, сидя в кресле свидетеля, но она упрямо твердила, что не может этого сделать.

– Это было довольно просто, – усмехнулся Джек. – Беседуя с ней у нее дома, я говорил очень громко. Ее это раздражало. Я объяснил, что мне стало известно, что она глуховата. Это ее зацепило! Иногда такие мелочи обостряют сознание людей. Чтобы доказать, что у нее идеальный слух, ей пришлось вспомнить, что она сначала услышала шаги Адама – независимо от того, так это было на самом деле или нет! Понимаете?

– Ты упустила свое призвание! – всерьез заявил Том и повернулся ко мне. – Я знал, что ни мой дядя, ни я не ошибались в тебе, Адам. Ты доказываешь свою состоятельность. Я… я горжусь тем, что я твой кузен!

Через неделю Тому пришлось уехать, но он обещал появляться чаще. Он разобрался с множеством юридических проблем и избавил нас от волокиты.

При всей нашей активности Джек, Кей и я все равно находили время, чтобы расслабиться и повеселиться.

Спорт привлекал всех нас. Мне быстро пришелся по вкусу теннис. Но прошло некоторое время, прежде чем я научился высвобождать свою силу в нормальных пределах. При первой же попытке я ударил по теннисному мячу деревянной частью ракетки с такой силой, что и мяч, и ракетка рассыпались. Сбавив обороты, я все еще должен был осваивать контроль. Множество мячей я выбил за пределы видимости. Наконец моя игра выровнялась, и вскоре Джек уже не мог выиграть ни одной партии. Более того, даже ни одного мяча.

Он сдался, но однажды, ухмыляясь, подговорил меня сыграть с одним молодым приятелем с раздутым эго. Джек сказал, чтобы я выкладывался на полную. Я так и сделал. Я выигрывал каждую подачу на подаче с прямых отскоков. Я выигрывал подачу соперника благодаря пулеподобным возвратам, которые он даже не трогал. Его эго, к удовольствию Джека, было как следует подорвано.

Дальше был гольф. Я долго не мог научиться бить по маленькому мячу. И еще дольше, чтобы не загонять его, когда я все-таки попадал по нему, на три поля дальше. А вот загонять мяч в лунку я так и не научился. Это требует более спокойного, тонкого контроля, чем тот, на который я способен. Я гожусь только для быстрых движений и силовых ударов.

Верховая езда и плавание, разумеется, мне не давались, хотя Кей и Джек любили и то и другое. Не думаю, что верховая езда могла бы доставить мне хоть какое-то удовольствие, ведь я могу обогнать любую лошадь. Плавание – да, я тоже смеюсь при одной только мысли о том, что робот может попытаться это сделать.

Одним из моих главных удовольствий было вождение. Я купил скоростную, мощную машину и иногда разгонял ее до ста миль в час по широким автострадам. Ощущение мощного мотора приводит меня в восторг. Я чувствую смутное родство с ним. Это, пожалуй, единственная моя психологическая особенность, не связанная с людьми. Я думаю о каждом двигателе, моторе и силовой установке как о «брате», менее удачно оснащенном, чем я, с интегрированным центром управления. Но вы вряд ли сможете меня понять. Не буду больше ничего говорить об этом.

Однажды я попал в неприятную аварию во время вождения. Честно говоря, сам я вожу машину безупречно. У меня мгновенные рефлексы, идеальный контроль, абсолютная синхронизация. Но другие водители – это люди. Одна машина обогнала другую прямо передо мной, обе ехали в мою сторону. Я с такой силой нажал на педаль тормоза, что шатуны заскрипели. Одного аварийного тормоза было недостаточно. Наши машины столкнулись бы лоб в лоб!

Чтобы спасти другого человека, я вывернул руль, съехал с дороги, дважды перевернулся и уперся в дерево. Удар был громоподобным, двигатель вырвало из корпуса, а по округе прогремел взрыв и вспыхнул огонь. Я пробил лобовое стекло и врезался в дерево, оказавшись в центре горящей разбитой машины.

– Боже правый! – застенал тот, из-за кого это произошло, подбежав к обочине. – Боже правый, кто бы ни был в той машине…

Он не успел закончить. Он хотел сказать: "раздавлен в порошок и сожжен дотла".

В этот момент я вышел из машины, немного перепачканный сажей и с широкой вмятиной на переднем щитке, но в остальном невредимый. Мужчина огляделся, на его лице отразился невообразимый ужас, и он бросился бежать. Но позже я получил от него письмо, после того как он понял, кто я такой, с предложением заплатить за мою машину. Я поблагодарил его, но не принял предложение. Прежде всего, у него хватило благородства остановиться после аварии.

Однажды по моей вине другая машина съехала с дороги, хотя никто не пострадал. Водитель случайно взглянул на меня, когда я проезжал мимо. Испугавшись и увидев за рулем нечеловеческое существо, он потерял управление. После этого я ездил со шторками на боковых окнах и ограничивался обзором лишь через лобовое стекло.

Глава IV. Кей делает признание

Я понимаю, что снова отклонился от темы. Я догадываюсь, почему я это делаю. Это потому, что я практически боюсь закончить то, что начал писать. Но я должен к этому приступить, иначе этот рассказ будет бесконечно блуждать.

Я должен вернуться к Кей Темпл и Джеку Холлу.

Не так давно мы, как обычно, пошли втроем в кино. Я забыл название фильма. Я вообще все забыл, кроме того, что впервые Джек выглядел раздраженным из-за моего присутствия. Я видел, как в темном кинотеатре его рука потянулась к ее руке и схватила ее. Она быстро взглянула на меня, потом на Джека, слегка покачала головой и убрала руку. Именно мое присутствие подтолкнуло ее к этому, не желая исключать меня из компании, состоящей из трех человек. Кей Темпл – представительница породистой натуры. Она не заденет чувства никого – даже человека из металла.

В тот вечер я разговаривал с Джеком. Мы отвезли Кей к ней домой. Джек и я, надо сказать, все это время снимали комнаты в одном номере. Он настоял на этом.

– Джек, – начал я, и в который раз мои слова прозвучали неуверенно.

Я не знал, как сильно можно вторгаться в его личную жизнь.

– Насчет тебя и Кей…

Я как будто задел взрыватель.

– Забудь об этом! – огрызнулся Джек, чуть ли не взрываясь. – Не суй свой проклятый оловянный нос в…

И затем он так же быстро изменился.

– Прости меня, Адам, старина, – извинился он. – Нервы. Переутомление, наверное.

Я наблюдал за ним, пока он сидел на краю кровати, болтая носком в руке. Он был несчастен. Вдруг он поднял голову.

– Адам, ты же мой друг. Почему я должен скрывать это от тебя? Я люблю Кей. Я встретил ее в ресторане. Официанткой. День за днем я подстраивался под нее. Наконец, мне назначили свидание. Я было подумал… да ладно, неважно, но первым делом… бац! Моя больная голова сменилась больным сердцем. Это было больше года назад. Я выслушал ее историю, восхитился ею еще больше, захотел ей помочь. Она, конечно, отказалась, хотя я и не стал бы этим пользоваться.

Словесные обороты вырывались из него, рождаясь где-то внутри, и едва ли это был тот самый рассудительный, веселый, слегка циничный Джек, которого я знала.

– Я продолжал встречаться с ней. Я хотел на ней жениться. Я сделал ей предложение. Она попросила меня подождать, пока мы оба не будем уверены. Вот что держало меня в напряжении, Адам. Я думаю, что я ей небезразличен, но я не уверен. Я попросту не уверен. Вот так и сейчас, я все еще жду… и гадаю. А она по какой-то причине медлит. Но дело не в другом мужчине. Она бы сразу сказала мне, если бы это было так.

Он смотрел на меня с едва заметной улыбкой.

– Но я думаю, ты не понимаешь таких вещей, Адам. Ты не представляешь, как тебе повезло, старина, не знать мук любви и всего, что с ней связано. По крайней мере, тогда, когда все идет не так. Черт, лучше бы я был роботом.

Он говорил такие вещи как-то обезоруживающе, без всякой задней мысли. Но все равно он пробудил во мне неясное волнение. Мне было знакомо большинство эмоций, которые испытывают люди: опасность, страх, тревога, печаль, тихие радости. Но как насчет этой могущественной, таинственной вещи под названием «любовь»? Любовь, как ничто другое, насколько я знал технически, была связана прочными узами с биологическим телом. У меня не было биологического тела. Поэтому я никогда не мог познать любовь, каким бы человеком я ни был во всем остальном, за исключением этого. В этом я был неполноценен. Этот мир был закрыт для меня.

Я пыталась понять, что должен чувствовать Джек. Какую душевную боль он испытывал? Но я не имел возможности узнать. По тлеющей боли в глубине его глаз я мог лишь судить, что он страдает каким-то странным, сладостно-печальным образом.

Джек внезапно рассмеялся, все еще глядя на меня.

– Знаешь, Адам, у тебя все будет просто. Просто сделай другого робота, надели его женскими чертами, и ей придется принять тебя, у нее не будет другого выбора!

Он слегка диковато рассмеялся и скользнул в постель.

Я отправился в свою комнату, где, как обычно, приготовился провести ночь за чтением. Несколько минут я слышала приглушенное хихиканье из-за закрытой двери Джека. Я был рад, что чувство юмора спасло его от унылого настроения. Но почему-то то, что он сказал, совсем не показалось мне смешным. В тот вечер я меньше читал, а больше думал… и это были странные мысли!

Несколько дней спустя это случилось.

Мы расширили наши офисы, и у Кей теперь появился отдельный кабинет для работы. У нас также появился юноша для работы с документами. В тот день я как раз разобрался с одним из клиентов, отправив его к Кей за счетом, и беседовал с другим.

– Вот данные, мистер Линк, – сказал этот человек, технологический менеджер консервного завода по производству продуктов питания. – Есть ли способ ускорить наш фотоэлектрический процесс, который выявляет и удаляет плохой горох? Нам нужно более быстрое производство. Фотоэлектрики говорят, что это невозможно. Но я подумал, что, возможно, вы…

Я просмотрел страницы с данными, диаграммами, полным механическим описанием сложнейших устройств. Я впитал все это за десять минут. Я взял блокнот и еще пять минут выводил цифры и формулы. Я вывел окончательную доработанную схему на отдельном листе и протянул ему.

– Вот здесь, – сказал я. – Вы можете увеличить скорость на 25 процентов, используя пьезоэлектрический кристалл во вторичной цепи трансформатора.

Мужчина был поражен. В его квалифицированном мозгу четко прозвучало решение, которое я предложил.

– Боже, вот оно! – воскликнул он.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Вы дали мне за пятнадцать минут, по предварительной оценке, то, на что могли бы уйти месяцы экспериментов и исследований. Адам Линк…

Я прервал его восторженные восхваления. Мне и так хватало подобных слов от других. Кроме того, в течение последних одиннадцати минут только половина моих мыслей была занята этой проблемой. Другая половина была занята тем, что я слышал из офиса Кей.

Предыдущий клиент все еще был там, хотя, должно быть, уже получил свой счет. Как и многие другие мужчины, он задержался, привлеченный красотой Кей. Я едва разобрал несколько его слов. Он требовал от нее свидания, от которого она вежливо и терпеливо отказывалась уже шесть раз.

Я настоятельно попросил своего посетителя на выход, велел конторщику пока держать дверь во внешнюю приемную закрытой и вошел в кабинет Кей.

Мужчина, крупный, широкоплечий, состоятельный руководитель, склонился над ее столом. Он был красив и, вероятно, добился успеха у многих девушек, поскольку ему не давали отпора с первой попытки.

– Послушай, красавица, – говорил он полушепотом, полунадменно, – ты не знаешь, кому ты отказываешь…

– Думаю, знает, – сказала я, придвигаясь ближе. – И она могла бы отказать дюжине таких, как вы, без всяких проблем. Могу я попросить вас удалиться… незамедлительно?

Он ушел – незамедлительно – по той простой причине, что моя рука на его плече подталкивала его к выходу. Напоследок я еще раз крепко стиснул его плечо, пресекая его громкие угрозы подать на меня в суд за нападение.

Я вернулся к Кей.

– Мне жаль, что вас достали, – сказал я. – Мне следовало прийти раньше.

Затем, чтобы разрядить обстановку, я добавил:

– Я не могу винить мужчину, рядом с такой девушкой, как ты…

– Адам!

Она просто произнесла только одно имя, странно глядя на меня. Так же она смотрела на меня, исподтишка наблюдая в течение долгих месяцев. Но теперь ее взгляд был открытым, откровенным. И я вдруг испугался того, что увидел в ее глазах. Я вышел.

Но Кей последовала за мной к моему столу.

– Адам, – сказала она, – я должна тебе сказать. Я…

У меня нет ни легких, ни человеческого горла, чтобы прокашляться. Но временами из моих внутренностей исходит легкий статический заряд, очень похожий на кашель. Вот и сейчас, быстро отдав мысленный приказ своему электрораспределителю, я создал такой заряд. Это прервало ее.

– Кей, – быстро ответил я. – Ты, по-моему, немного расстроена. Не хочешь ли ты взять выходной?

– Нет, я хочу поговорить с тобой. Я должна!

– Тогда помните, – довольно резко ответил я, – что я робот. Металлическое существо, а не человек из плоти и крови.

На мгновение я бросил на нее быстрый взгляд.

– Кей, давай поговорим о Джеке. Он прекрасный молодой человек, Кей. У него есть характер. Он…

На этот раз она прервала меня.

– У тебя тоже есть характер, Адам. Я как-то уже описывала тебя – большой и сильный, с серьезным мальчишеским лицом, с нежным, ласковым сердцем. Да, в тебе больше души, чем во многих мужчинах, которых я знала. В человеке важен его внутренний мир, а не физическое тело. Твой разум, Адам, – это разум великого и доброго человека. Я люблю тебя.

Она сказала это совершенно естественно, совершенно спокойно. В ней не было ни истерики, ни волнения. Она прекрасно владела собой. Глаза ее были спокойны, но в них появился какой-то блеск. Этот блеск показался мне ослепительным светом, и мне пришлось отвести взгляд.

– Кей, это полная чушь…

– Нет.

Ее голос звучал ясно и мягко. Она подошла ко мне вплотную и положила руку на мое блестящее хромированное плечо.

– Нет, Адам. Все так и есть. Для меня ты дороже всех мужчин, которых я когда-либо встречала, даже бедного Джека…

Что это была за безумная, невероятная сцена? Я был сбит с толку, ошеломлен, хотя и был внутренне готов к этому. Мои зеркальные глаза снова обратились к Кей Темпл и впились в ее красоту.

И в этот момент я возненавидел свое механическое тело. Раньше подобного не случалось. Я жаждал заключить Кей в объятия из плоти и крови и познать тайные радости человеческой любви. Теперь я действительно ненавидел свое металлическое тело, несмотря на всю его силу и мощь, отсутствие болезней, усталости и прочих человеческих недугов. Я проживал лишь полужизнь. Я мог лишь стоять у порога великих свершений и заглядывать внутрь, но так и не войти. Со временем на меня могли бы равняться величайшие умы Земли, преклоняться передо мной как перед гигантом интеллекта. Но я никогда не мог допустить, чтобы женщина, даже самая бедная и убогая, смотрела на меня влюбленными глазами.

И все же, как насчет Кей Темпл!

Мой разум пошатнулся. Это было безумием. Я поднялся, стряхнул ее руку и встал у окна, спиной к ней. Я боялся, что мое металлическое лицо выдаст мои чувства!

– Джек ждет тебя, Кей.

Я сказал это без выражения. Я произнес это как отказ. Почти как легкое оскорбление, презрение к тому, что она открыла мне, даже не выразив ей благодарности.

Похоже, она не восприняла это так.

– Джек был мне небезразличен, до сих пор небезразличен. Я могла бы выйти за него замуж, если бы не ты.

Ее голос был по-прежнему чистым, рассудительным.

Бедный Джек! Это я тогда невольно встала между ним и его счастьем. Он спас меня от гибели исключительно из доброты. А теперь я, в свою очередь, топтался на его сердце двумя ногами из холодного, жестокого металла.

Что я мог сказать? Что я могу сделать? А дальше все оказалось так до смешного просто, что я рассмеялся про себя. Я почти забыл, что я робот, а не человек.

– Но, Кей, – сказал я, – учитывая все, что ты сказала, что еще можно добавить? или сделать? Я все еще творение из колесиков и проводов, а не человек с мальчишеским лицом, каким ты меня представляешь. Я все еще металл, а не плоть!

Я снова почувствовал ее руку на своем плече – шестое чувство, служившее заменой ощущениям, поскольку у меня нет чувства осязания.

– Адам, – прошептала она мне на ухо, – важен только разум, а не тело. Я хочу быть с тобой, всегда. Я хочу…

– Кей, – медленно произнес я и понял, что если бы мое металлическое горло было способно рыдать, я бы зарыдал, – Кей, мне нужно идти. У меня назначена встреча…

Эта ложь была абсурдной, и я знал, что она это знает. Кей договаривалась обо всех моих встречах. Она заботилась обо мне, как мать… или – эта мысль захлестнула меня новой волной мучений – как возлюбленная.

Но я повернулся и ушел. Оставил ее сидеть и смотреть на меня, сложив руки на столе. Не поворачиваясь, я понял, что она смотрела, как я ухожу, и в ее глазах стояли слезы. Это были слезы, которые я должен был пролить вместо нее.

Затем я сел в машину и уехал в тишину, где можно было подумать. В кои-то веки даже металлические шестеренки робота Адама Линка почувствовали необходимость одиночества…

Прошло уже несколько часов с тех пор, как я написал этот рассказ. Мое решение окончательно принято, хотя я знаю, что оно было вынесено уже давно. Есть вещи, которые, как я понимаю, для меня так же неизбежны, как смерть для людей. Я знаю, что должен сделать, и я это делаю.

Здесь, на столе из темного тикового дерева в моей гостиной, лежат два письма и телеграмма, которые уйдут раньше меня. Телеграмма адресована моему кузену Тому:

"Дорогой Том: Завтрашняя почта принесет тебе отчет обо всех моих деньгах и имуществе. Я уезжаю кое-куда один – куда, не должен знать даже ты – и могу не вернуться. Я хочу, чтобы ты взял эти деньги и положил их в трастовый фонд для Кей и Джека. В остальном я доверяю вашему мнению. Я благодарен вам за все, что вы для меня сделали, и надеюсь, что обстоятельства когда-нибудь позволят нам встретиться снова. Прощайте…"

Первое письмо:

"Дорогой Джек: Возможно, Кэй находится рядом с вами, когда вы читаете это письмо. Где бы она ни была, немедленно отправляйтесь к ней, отвезите ее в мэрию. Женись на ней! Сделай это, даже если тебе придется заткнуть ей рот и связать ее. В глубине ее сердца для нее не существует другого человека, кроме вас. И вам обоим – моя глубочайшая… любовь."

Другое письмо попадает в мой дневник, вместе с этим счетом, запертый в хранилищах, которые нельзя будет открыть в течение года после моей "смерти или уничтожения".

Оно гласит:

"Возможно, это последние записанные мысли Адама Линка. Я уезжаю в место, которым тайно владел некоторое время, место, о котором я никогда не упоминал и не буду упоминать теперь. Возможно, я вернусь, но через год или через двадцать лет, я не могу утверждать. Для этого я распорядился доставить все необходимое для моего существования хитроумными и осторожными способами в то место, которое станет местом моего отшельничества, пока я не пойму, как мне следует жить."

Наконец-то я знаю все свои возможности… и свои слабости. Способность к эмоциям, заложенная в меня моим создателем, снова подвела меня, и на этот раз вместе со мной у нее появилась еще одна жертва. Я горячо и преданно надеюсь, что все обернется к лучшему. Если я не смогу вернуться к жизни среди людей, не подвергаясь опасности причинить им вред, возможно, мне лучше никогда не возвращаться.

Даже сейчас вы можете видеть, как действует во мне какая-то человеческая машина. Ибо здесь кроются предпосылки для самоубийства – и я их допускаю. Я думал об этом. Скалы и коварные горные перевалы манили меня и раньше, обещая мир и покой, если я уступлю и прыгну в их объятия. Но я не уверен. Не знаю. Я еще так много могу сделать хорошего. Зло не должно повториться. Я не должен больше говорить полуправду, подобную той, что я сказал Джеку, что для Кей не может быть другого человека, кроме него. Не человек…

Я ухожу и не вернусь до тех пор, пока Адам Линк, робот, механизм – снова не станет по-настоящему машиной.