Глава 2

В трех кварталах от белой громады Капитолия Джек Грэм отпер входную дверь своей квартиры, бросил пальто на пол и направился прямиком к холодильнику. С банкой пива в руке плюхнулся на протертый диван в гостиной. Отпив глоток, быстро окинул взглядом крошечную комнату. Какое разительное отличие от того места, где он только что побывал… Подержав пиво во рту, Джек проглотил его. Мышцы его квадратного подбородка напряглись, затем расслабились. Ноющие мурашки сомнения медленно утихли, но они обязательно вернутся: они всегда возвращаются.

Еще один важный званый ужин с Дженнифер, которая в самое ближайшее время должна стать его женой, и ее родными и кругом светских и деловых знакомых. Судя по всему, у таких утонченных людей не бывает просто друзей, с которыми приятно провести время. Каждый человек служит определенной функции, и общий результат больше суммы отдельных слагаемых. По крайней мере, так полагалось в теории, хотя у Джека имелось на этот счет свое мнение.

Были широко представлены финансы и промышленность: громкие имена, встречавшиеся Джеку в «Уолл-стрит джорнал», прежде чем он переходил к спортивному разделу, чтобы узнать, как дела у его любимых бейсбольных и футбольных команд. Политиканы трудились в полную силу, сражаясь за будущие голоса и нынешние доллары. Для полноты картины присутствовали также вездесущие юристы, к числу которых принадлежал Джек, один-два врача, чтобы показать связь со старыми традициями, и парочка общественных деятелей, для демонстрации того, что сильные мира сего относятся с сочувствием к нуждам простого народа.

Допив пиво, Джек включил телевизор. Ботинки слетели на пол, а сорокадолларовые носки, подаренные невестой, небрежно повисли на абажуре. Если дать Дженнифер волю, она заставит его носить подтяжки за две сотни долларов и расписанные вручную галстуки. Проклятье! Джек растер пальцы на ногах, всерьез подумывая о второй банке пива. Телевизор попытался удержать его внимание, но тщетно. Смахнув с глаз густые черные волосы, Джек в тысячный раз сосредоточился на том, куда мчалась его жизнь, стремительно, словно космическая ракета.

Лимузин, принадлежащий компании Дженнифер, отвез их в особняк на северо-западной окраине Вашингтона, куда Джеку, скорее всего, придется перебраться после женитьбы: Дженнифер терпеть не могла его жилище. До свадьбы оставалось всего полгода, совсем ничего по меркам невесты, а Джек сидел у себя дома и размышлял, правильно ли он поступает.

Дженнифер Райс Болдуин обладала такой сногсшибательной красотой, что женщины смотрели на нее ничуть не реже мужчин. Вдобавок она была умна, получила блестящее образование, происходила из очень богатой семьи и была решительно настроена на то, чтобы выйти замуж за Джека. Ее отец возглавлял одну из крупнейших в стране строительных компаний. Торговые центры, офисные здания, радиостанции – он принимал участие во всем, и получалось это у него лучше, чем у кого бы то ни было. Прадедушка Дженнифер по отцовской линии принадлежал к числу промышленных магнатов Среднего Запада, а семье ее матери в свое время принадлежал солидный кусок земли в центре Бостона. Боги с раннего детства часто улыбались Дженнифер Болдуин. Среди знакомых Джека не было ни одного, кто не завидовал бы ему черной завистью.

Грэм поерзал в кресле, стараясь размять затекшее плечо. Он уже целую неделю не занимался спортом. Ростом шесть футов один дюйм[3], Джек даже в свои тридцать два года сохранял то отточенное до совершенства тело, которым обладал в старших классах школы, где он был мужчиной среди подростков практически во всех видах спорта, и в колледже, где, несмотря на гораздо более жесткую конкуренцию, входил в сборную по борьбе и даже выступал в студенческой лиге. Это сочетание привело его на юридический факультет университета штата Вирджиния, который Джек окончил одним из лучших на курсе, после чего быстро устроился работать государственным защитником[4] в уголовный суд федерального округа Колумбия.

Все до одного его однокурсники предпочли пойти юристами в крупные фирмы. Они регулярно снабжали Джека телефонами знакомых психиатров, которые помогли бы ему исцелиться от безумия. Усмехнувшись, Грэм сходил на кухню и взял вторую банку пива. В холодильнике не осталось больше ничего.

Первый год работы государственным защитником выдался очень трудным: Джек постигал, что к чему, теряя больше, чем получал. Время шло, и он переключился на более серьезные преступления. А поскольку в каждое свое дело Грэм вкладывал до последней унции всю свою молодую энергию, весь свой талант и здравый смысл, вскоре ситуация стала меняться.

И он начал серьезно проявлять себя в суде.

Джек обнаружил, что эта роль является для него естественной: он проводил перекрестные допросы так же мастерски, как в свое время бросал на толстый мат противника втрое крупнее себя. Его уважали, даже любили, насколько только можно любить юриста.

Затем Джек в силу своих служебных обязанностей познакомился с Дженнифер. Она занимала в «Болдуин энтерпрайзез» должность вице-президента, отвечающего за развитие и рыночные связи. Динамичная натура, Дженнифер в дополнение к этому умела заставить любого своего собеседника почувствовать себя значимой фигурой; она внимательно выслушивала чужое мнение, хотя и необязательно следовала ему. Поэтому в жизни ей не приходилось полагаться исключительно на собственную красоту.

Проникнув дальше сногсшибательной внешности, в Дженнифер можно было найти много чего еще. По крайней мере, так казалось. Джек не был бы мужчиной, если б не нашел Дженнифер привлекательной. А та с самого начала ясно дала понять, что это чувство взаимно. Вроде бы первоначально потрясенная тем самозабвением, с каким он защищал права обвиняемых, Дженнифер потихоньку убедила его в том, что он выполнил свой долг перед бедными, глупыми и обездоленными, и теперь пора бы подумать о себе и о будущем, и она, возможно, захочет стать частью этого будущего. Когда Джек наконец ушел из адвокатуры, в прокуратуре округа ему устроили на прощание пышный банкет, втайне радуясь избавлению от такого принципиального коллеги. Это должно было бы открыть ему глаза на то, что в Вашингтоне еще очень много бедных, глупых и обездоленных, нуждающихся в его помощи. Джек не ждал, что когда-либо еще ощутит тот восторг, который он познал, работая государственным защитником: он рассуждал, что такая пора выпадает только раз в жизни, и для него она уже завершилась. Настало время двигаться дальше; даже такие мальчики, как Джек Грэм, когда-нибудь должны взрослеть. Быть может, просто пришел его час.

Выключив телевизор, Джек схватил пакет кукурузных чипсов и отправился в спальню, перешагивая через груды грязного белья, наваленные перед дверью. Он не мог винить Дженнифер в том, что ей не нравится его дом: он был страшно неряшлив. Но его беспокоила уверенность в том, что Дженнифер не согласилась бы жить здесь, даже если б тут было безукоризненно чисто. Начнем с того, что это не тот район: да, конечно, Капитолийский холм, но не благородная его часть, даже близко не благородная.

Далее: размеры. Особняк, в котором жила сама Дженнифер, имел общую площадь не меньше пяти тысяч квадратных футов, не считая комнаты для прислуги и гаража на две машины, где стояли «Ягуар» и новенький «Рейнджровер», как будто кому-то, живущему в Вашингтоне с его закупоренными вечными пробками улицами, могла понадобиться машина, способная въехать по отвесному склону на гору высотой двадцать тысяч футов.

В квартире Джека было четыре комнаты, если считать ванную. Добравшись до спальни, он скинул с себя одежду и плюхнулся на кровать. В дальнем углу комнаты на маленькой табличке, висевшей у него в кабинете на работе до тех пор, пока ему не стало стыдно на нее смотреть, было закреплено сообщение о том, что он принят в фирму «Паттон, Шоу и Лорд». «П., Ш. и Л.» считалась в Вашингтоне ведущей юридической фирмой. Поставщики юридических услуг крупнейшим компаниям страны, в том числе компании будущего тестя Джека, что означало многомиллионные счета, благодаря ему доверенные фирме, а это, в свою очередь, гарантировало Джеку полноценное партнерство на следующем собрании. Партнерство в «Паттон, Шоу и Лорд» в среднем стоило не меньше полумиллиона долларов в год. Для Болдуинов это деньги на карманные расходы, но он не принадлежал к семье Болдуинов. По крайней мере, пока не принадлежал.

Джек натянул на себя одеяло. Теплоизоляция дома оставляла желать лучшего. Проглотив пару таблеток аспирина, он запил их остатками «Кока-колы», стоявшей на столике, после чего обвел взглядом тесную захламленную спальню. Она напомнила ему комнату, в которой он вырос. Воспоминание это было теплым, дружеским. Дома должны выглядеть обжитыми; в них должны звучать крики детей, бегающих из одной комнаты в другую в поисках новых приключений, в поисках того, что бы еще разбить и сломать.

И в этом заключалась еще одна проблема: Дженнифер ясно дала понять, что топот маленьких ножек для нее – это очень отдаленная перспектива, к тому же весьма неопределенная. Карьера в отцовской компании занимала первое и главное место у нее в голове и в сердце – быть может, порой казалось Джеку, даже более важное, чем он сам…

Перевернувшись на другой бок, он попытался закрыть глаза. Налетевший порыв ветра ударил в окно, и Грэм бросил взгляд в ту сторону. Он отвернулся, но затем с обреченным видом снова посмотрел на коробку.

В ней лежали его старые трофеи и награды, завоеванные в школе и колледже. Однако сейчас внимание его было приковано не к ним. Джек протянул было в полумраке длинную руку к фотографии в рамке, затем решил этого не делать, потом снова передумал.

Он достал фотографию. Это превратилось чуть ли не в ритуал. Ему можно было не беспокоиться о том, что его невеста когда-либо наткнется на этот принадлежащий ему предмет, потому что она категорически отказывалась задерживаться у него в спальне дольше минуты. Они с Дженнифер забирались в кровать или у нее дома – где Джек лежал на ложе, уставившись на двадцатифутовый потолок с фресками, изображающими рыцарей на конях и прекрасных дам, пока Дженнифер развлекалась верхом на нем до тех пор, пока не падала в изнеможении, после чего перекатывалась на спину, предоставляя ему возможность кончить, забравшись на нее, – или в доме ее родителей за городом, где потолки поднимались еще выше, а фрески были взяты из какой-то римской церкви XIII века, отчего Джеку казалось, что Бог неодобрительно взирает сверху на то, как его, Джека, оседлала прекрасная и совершенно голая Дженнифер Райс Болдуин, и он будет вечно гореть в аду за эти краткие мгновения плотского наслаждения.

У женщины на фотографии были шелковистые каштановые волосы, слегка вьющиеся на концах. Она улыбаясь смотрела на Джека, и тот вспомнил день, когда сделал этот снимок.

Поездка на велосипеде по отдаленным сельским районам округа Албермарл. Он только что поступил на юридический факультет; она училась на втором курсе университета имени Джефферсона. У них это было лишь третье свидание, однако им казалось, что они жили вместе всю свою жизнь.

Кейт Уитни.

Джек медленно произнес вслух это имя; его рука непроизвольно повторила изгибы ее улыбки, задержавшись на ямочке на левой щеке, придававшей лицу слегка кособокий вид. Миндалевидные скулы обрамляли изящный нос над чувственными губами. Острый подбородок прямо-таки кричал об упрямстве его обладательницы. Джек скользнул взглядом дальше по лицу и остановился на больших миндалевидных глазах, всегда искрящихся веселой проказой.

Перевернувшись на спину, Грэм поставил фотографию себе на грудь, чтобы женщина смотрела прямо на него. Он не мог не думать о Кейт, мысленно не представляя себе ее отца, его хитрую, проницательную усмешку.

Джек частенько бывал в гостях у Лютера Уитни, в маленьком неказистом доме в предместье Арлингтона, видавшем лучшие времена. Они часами пили пиво и говорили; по большей части Лютер рассказывал, а Джек слушал.

Кейт никогда не навещала своего отца, а тот не предпринимал никаких попыток с ней связаться. Джек лишь по чистой случайности узнал, кто он такой, и, несмотря на возражения Кейт, постарался поближе познакомиться с этим человеком. На лице у Кейт редко можно было увидеть что-либо, кроме улыбки, однако, говоря об отце, она никогда не улыбалась.

После того как Джек окончил университет, они с Кейт перебрались в Вашингтон, и она поступила на юридический факультет Джорджтаунского университета. Жизнь казалась полной идиллией. Кейт приходила на первые процессы Джека, когда ему приходилось бороться с дрожью в ногах и сдавленным горлом, при этом судорожно вспоминая, за каким столом полагается сидеть защитнику. Но по мере того как преступления, в которых обвинялись его клиенты, становились все более серьезными, энтузиазм Кейт угасал.

Они расстались на втором году его юридической практики.

Причины были просты: Кейт никак не могла понять, почему Джек избрал своим ремеслом защиту тех, кто преступил закон, и не желала смириться с тем, что ему нравится ее отец.

Джек прекрасно помнил последний вздох их совместной жизни: они с Кейт сидели в этой самой комнате, и он просил, умолял ее не уходить. Но она ушла, и это случилось четыре года назад. С тех пор он больше не видел ее.

Джек знал, что Кейт устроилась на работу в прокуратуру Александрии, штат Вирджиния, где, вне всякого сомнения, занималась тем, что отправляла за решетку его бывших клиентов за то, что те нарушили законы штата, ставшего для нее новой родиной. В остальном Кейт Уитни стала для него совершенно чужим человеком.

Но, лежа сейчас на кровати и глядя на ее улыбку, говорящую ему миллион вещей, которые он так и не узнал от женщины, на ком ему предстояло жениться через полгода, Джек гадал, всегда ли Кейт будет оставаться для него чужим человеком; быть может, его жизни суждено стать гораздо более сложной, чем он когда-либо предполагал…

Схватив телефон, Грэм набрал номер. Четыре гудка – и он услышал тот самый голос. В нем прозвучали нотки, которые Джек уже успел подзабыть; а может быть, они были новыми. Прозвучал сигнал, и он начал диктовать сообщение, что-то веселое, чистой воды экспромт, но затем вдруг смутился и поспешно положил трубку, чувствуя, как у него задрожали руки и участилось дыхание. Джек тряхнул головой. Господи Иисусе! Он участвовал в пяти процессах над убийцами, а сейчас трясся от страха, черт возьми, словно шестнадцатилетний юнец, собирающийся с духом, чтобы впервые в жизни пригласить девушку на свидание!

Отложив фотографию, Джек попытался представить себе, чем в эту самую минуту занимается Кейт. Вероятно, все еще сидит у себя в кабинете, размышляя над тем, сколько лет жизни отобрать у какого-нибудь бедолаги…

Затем Грэм подумал о Лютере. Где он сейчас – за чужой дверью, куда его никто не приглашал? Или уже уходит с очередным мешком финансовых радостей за спиной?

Та еще семейка – Лютер и Кейт Уитни. Такие разные и в то же время такие схожие. Двух столь целеустремленных людей Джек больше не встречал, однако устремления отца и дочери находились в разных галактиках. В тот последний вечер, после того как Кейт ушла из его жизни, Джек отправился к Лютеру, чтобы попрощаться с ним и в последний раз выпить пива. Они сидели в маленьком ухоженном садике и смотрели на ломонос и плющ, облепившие забор; запах лилий и роз лежал над ними плотным покрывалом.

Старик воспринял известие спокойно, задал несколько вопросов и пожелал Джеку счастья. Какие-то вещи просто не получаются; Лютер понимал это, как никто другой. Но, уходя от старика, Джек заметил у него в глазах влажный блеск, – и затем за этой частью его жизни закрылась дверь.

Наконец Грэм погасил свет и закрыл глаза, сознавая, что приближается новый завтрашний день. Его горшок с золотом, сказочный выигрыш, выпадающий раз в жизни, стал еще на один день ближе к реальности. Однако это не сделало его сон спокойным.

Загрузка...