Питер поднялся по лестнице на третий этаж. Он до сих пор не мог поверить, что нашёл квартиру в доме, построенном в стиле неоклассицизма, в самом центре Москвы по такой низкой цене. Толстые стены с хорошей шумоизоляцией, гулливеровские потолки, интеллигентные соседи – и всё это уложилось в половину его зарплаты. Подъезд хотелось назвать парадной, а лестницы были такими высокими и широкими – будто во дворце.
Он перебрался в Москву по работе, и компания предоставляла экспатам студии в новостройках за МКАДом. Питеру чуть за тридцать, и он считался уже превосходным специалистом с огромным опытом в анализе данных. Русский язык он учил в колледже – и вот теперь пригодилось, чтобы получить хорошую должность и длительную командировку в небанальном направлении. Не для того он приехал в город с богатой историей и культурой, чтобы жить в картонной коробке среди бездушных коробок и орущих за стенкой детей. Питер предпочитал найти жильё сам и ежемесячно платить за него из собственного кармана – зато по своему вкусу. Он нажал кнопку дверного звонка.
Долгое время никто не отвечал, потом Питер услышал скрежет, замок скрипел так, будто его сто лет не открывали. Дверь распахнулась.
На пороге стояла девушка, совсем молоденькая – лет восемнадцати, с длинными прямыми волосами и серыми глазами. Серебристыми, как городские туманы. Тонкие ключицы, изящные руки, курносый нос. На ней – незатейливый сарафан и мягкие тапочки.
Питер так удивился, что не мог сначала ничего выговорить. Думал, откроет хозяйка квартиры Авдотья Добромировна – которую он представил себе древней старушкой. Питер спохватился, должно быть, это её внучка.
– Здравствуй, – выговорил он. – Я по поводу аренды квартиры.
– Почему ты так странно говоришь? – прозвучал её спокойный музыкальный голос.
– Ты про акцент? Это потому что я из Америки.
– Откудась? – она забавно прищурилась. Лицо с живой мимикой и деликатными чертами выглядело трогательным и милым.
– Из США.
Девушка закусила губу, будто прикидывала, где это самое «США».
– Ну заходи, смотри. Как звать?
– Питер.
– Петрушка, значит?
– Петрушка?.. Слушай, а где хозяйка квартиры?
– Я хозяйка.
– Авдотья Добромировна? – не поверил Питер.
– Можно просто Дуся.
– Я думал, ты старше. Извини.
Квартиру наполнял аромат сдобы, будто весь день здесь пекли пироги. Тёплые лучи осеннего заката падали сквозь огромные окна, наполняя комнаты рыжеватым свечением. Белые деревянные рамы розовели в отсветах. Даже светлые Дусины волосы казались янтарными, а кожа ализариновой.
Широкий коридор соединял три просторные комнаты и кухню.
– Ничего себе. Не ожидал, что за эти деньги, квартира окажется такой большой!
– Квартира? Я сдаю одну комнату. Кухней и гостиной тоже можешь пользоваться. В мою спальню не суйся, – она смешно выставила тонкий пальчик прямо Питеру перед носом.
– Чёрт! А я уж размечтался. Как вы говорите: «губу раскатал»!
– Ты мне тут не чертыхайся! Не хочешь комнату, иди отсюдова, – если бы не голос Дуси, её фразы звучали бы очень грубо – как от торговки на рынке. Но она умудрялась будто бы пропевать слова, словно журчал ручеёк или щебетали птицы.
Питер стоял растерянный. Ему очень понравилась квартира, от которой веяло уютом, её сразу хотелось назвать домом. Но и жить с соседкой он не планировал. С другой стороны, благодаря Авдотье, он мог платить за жильё значительно меньше. Питер прошёлся взад и вперёд по коридору, заглядывая в приветливо распахнутые двери.
– Можно я подумаю до завтра?
– Думай да не долго, а то из-под носа уведут. Ты один живёшь?
– Да. Но гостей же можно приводить?
– Смотря каких. Приходи завтра, приноси аванс, не то сдам кому другому.
Питер вынырнул из дома, пару раз свернул и вышел на бульвар. Деревья покрывала золотистая листва. Будто её отсветами на клумбах желтели последние круглые шапочки бархатцев, разбавленные россыпью белых и красных бегоний. Мелкая крошка камня шуршала под ногами. Он решил прогуляться до отеля пешком. Пахло влагой и машинами. Туда-сюда сновали собаки без поводков. Их хозяева беспечно фланировали в отделении, не обращая внимания, кого облают питомцы.
В центре сложно заблудиться. Запутанная вереница переулков всё равно выводит к той или иной крупной улице. Питеру нравились старые невысокие дома, пропитанные историей, полукруглые окна, арки с лепниной, балкончики. До того, как приехать в Россию, он много путешествовал по Европе. Древние города вроде Рима потрясали его воображение. Но в Москве был какой-то особенный шарм – будто этот город стоял на стыке эпох, одновременно новомодный и пропитанный стариной, как ромовая баба сиропом. На западе течение времени ощущалось иначе.
Погода стала портиться, зашумел ветер, набежали тучи.
– Чёрт! – снова выругался Питер, пожалев, что до сих пор не приобрёл привычку ходить с зонтиком. Хорошая погода здесь больше исключение из правила.
Начал накрапывать мелкий дождик. Бежать к метро или автобусу уже бесполезно, как и ждать такси. Питер прибавил шагу – до отеля недалеко. Застучало сильнее, и до заветных крутящихся дверей он добрался уже изрядно вымокшим. Питер поднялся в свой номер, оставляя позади влажную дорожку. Промокнуть осенью не особенно приятно, когда погода резко меняется, налетает ледяной ветер и льёт так – будто вся вода мирового океана решила извергнуться на тебя в этот самый вечер.
Питер скинул на пол всю одежду – даже трусы промокли – включил в ванной воду, налил туда гель для душа и залез в мерно поднимающуюся пену. Его тут же обволокла мягкость и теплота, вызывая воспоминания о той квартире, которую только что смотрел. А ведь он даже не заглянул в ванную! Питер ненавидел душевые кабины. Посмотреть бы что там – грузик на одну из сторон весов.
Расположение, история, обстановка – это всё перевешивало сторону «за». На стороне «против» только соседка. Но минус серьёзный – Питер не привык жить с кем-то. Он лежал и вспоминал детали, не замечая, как погружается в сон.
Тонкая фигурка девушки в белом сарафанчике на фоне огромной залитой солнцем комнаты. Тени бегают по цветастым обоям и лакированной мебели из тёмного дерева. Босые ноги ступают по мягкому ковру. Авдотья ласково глядя тянет его за руку в другую комнату. Одежда исчезает сама собой. Питер опускается в медную ванную на изогнутых ножках, она наполняется водой. Авдотья нависает над ним, изящные руки касаются лица, губ. Подушечки пальцев прикрывают ему веки, словно по коже ползут пауки. Тонкие пальцы проникают в рот, касаются языка. Она давит на Питера, на его голову, окунает в воду. Жидкость заливается в открытый рот и нос, он захлёбывается, задыхается.
Пена попала в ноздри и горло. Он никак не мог отплеваться, и только сейчас понял, что уснул в ванной. Тепло разморило его замёрзшее и уставшее тело. Питер вылез, обернув полотенце вокруг бёдер. Накачанный загорелый пресс блеснул в зеркальном отражении. Питер подумал, что надо подыскать фитнес-клуб где-то поблизости, чтобы было удобно добираться домой.
– Дуся-Дуся, – пробормотал он. – Какая ты соседка?
Да, ту квартиру оказалось легко и приятно называть домом.
Питер сбросил полотенце на пол и рухнул в кровать совсем голым. А можно ли спать без одежды, когда у тебя есть соседка? Не будет же она врываться в его спальню без стука? С этими мыслями он провалился в сон.