EXO – Monster (eng.version)
Сэм
Как часто мы смотримся в зеркало?
Как долго?
Секунды… Минуты. Часы? Это же сколько бесценного времени, потраченного впустую…
К счастью, ослепительное «солнце» собственного отражения не способно прожечь дыру в сетчатке, иначе Земля давно превратилась бы в планету слепых.
Ненавижу зеркала. До шестнадцати я была к ним просто равнодушна. С безразличием разглядывала отражение в ванной каждое утро и вечер. Не пыталась подогнать внешность под принятую среди ровесниц шкалу Меркалли1, где идеалом была не «десятка», а сногсшибательные «двенадцать». Впрочем, достичь в их глазах хотя бы твердой «девятки» было за гранью моих представлений о нормальной внешности. Вот я туда и не рвалась.
Мой нос не стремился к размерам Сквидварда или Пиноккио, улыбка сияла молочной белизной ровных зубов, а уши вполне прилично смотрелись и с волосами, собранными в хвост.
Главной проблемой во внешности я считала как раз таки волосы. Каштан с темно-красным отливом предательски покрывался «ржавчиной» на ярком солнце. Бонусом к «волшебному» цвету волос прилагались глаза-хамелеоны, в зелени которых изредка угадывались серые оттенки. На выходе из меня получился идеальный кандидат на прозвище Ведьма, которое я ни раз подтверждала поведением и характером.
Но кличка, с которой я быстро смирилась, однажды так сильно меня достала, что, решив скопировать Эль Вудс – блондинку в законе, я обесцветила волосы и превратилась на время в копию Лилу Даллас2.
Но главный шутник нашей школы, неуемная фантазия которого обычно и подбрасывала идеи для новых прозвищ, вместо ожидаемой Лилу или, на худой конец, Морковки придумал созвучное с последним – Кэрри. Что так удачно совпало с именем героини одного из романов Короля ужасов.
Так у Ведьмы появилось имя.
Обычным «Сэм» меня звали редко, даже родители. Крошка, Сэмми, Элли и… Саманта Хелена – на случай серьезных проступков и важных переговоров.
Другой вариант сокращения второго имени, которым с охотой пользовались ученики, пострадавшие от всех четырех моих конечностей, – Хелл3.
Мое полное имя, без сокращений и дурацких прозвищ, – Саманта Хелена Макдугал. Только оно было правильным, пока не пришлось придумывать себе… мужское.
О да, вы не ослышались.
Пять лет назад моя жизнь разделилась на части. Три четверти суток против одной. День против ночи. Свет против тьмы. Я против… себя?
И зеркало раз за разом подтверждало мое бессилие, разрушая надежду при каждом взгляде на свое отражение.
В тот проклятый день я узнала о том, что нас двое. Два тела на одни мозги, сердце и сутки. Несчастные двадцать четыре часа на двоих, где каждый – невольный заложник времени.
Конец лета. Ночь с четверга на пятницу. Причиной жажды, разбудившей меня среди ночи, стал традиционный для четвергов семейный ужин по азиатским мотивам. Обилие специй – пустыня во рту.
Спросонья я не заметила, что голове стало легче без привычной копны длинных волос. Спустилась на кухню, выпила полбанки содовой из холодильника и, вернув себе ясность сознания, направилась в комнату.
Путь вновь проходил через гостиную, где у подножия лестницы стояла винтажная тумба с огромным зеркалом. Я забыла про этот любимый родителями допотопный предмет мебели и испуганно вскрикнула, когда увидела силуэт высокого коротко стриженного парня, одетого в подозрительно знакомую пижаму.
Услышав свой голос, я решила, что он охрип от волнения. Откашлялась, как курильщик со стажем, и медленно поплелась навстречу незнакомцу. И только тогда поняла: это не дверь в неизвестную мне комнату и не портал в параллельный мир.
Здесь только я. Зеркало. И отражение.
Домчавшись до спальни, я заперла дверь изнутри и нырнула под одеяло. Решила, что все это сон, который закончится утром.
Но следующей ночью я поняла, что для обычного сна этот кошмар слишком длинный. Да и едва ли вывести меня из летаргии смог бы один поцелуй. Пусть и прекрасного принца.
Кто из нас не слышал историй о волшебных метаморфозах? Ночное превращение красотки Фионы в огра, «подарок» от ведьмы для Якоба и «Красавица и чудовище» – классика перевоплощений на все времена. Но жизнь не сказка… И ни одна из этих историй со счастливым финалом не похожа на мою, у которой нет ни видимой причины, ни известного мне конца.
Кто я? Саманта или Сэмюэль? Мальчик в девочке или наоборот? Сложно дать этому подходящее определение. Гендерная дисфория? Но я не страдаю несоответствием половых признаков собственному восприятию, и моя проблема не решится приемом гормонов или операцией по смене пола.
Если раньше друзья в моей жизни появлялись редко, то с шестнадцати и до окончания школы ни разу. Весь круг общения замыкался на двух бывших одноклассницах, одна из которых переехала в соседний штат, а вторая – в другую страну.
Но сложнее всего становились отношения с родителями. Два самых близких мне человека оказались не меньшими жертвами этого невообразимого обстоятельства.
Я сбегала из дома посреди ночи. Вначале просто слонялась без дела по улицам, но один побег от полиции надолго отбил желание светить своим юношеским лицом в общественном месте. Ночевала в заброшенных стройках, пару раз становилась объектом сочувствия местных бомжей. Но и в этой компании я не заслужила доверия, что с концами вернуло меня в лоно семьи.
Прекратив ночные загулы, я решила обезопасить себя радикальным методом: запретила кому-либо переступать порог моей комнаты – даже днем, для поддержания имиджа трудного подростка. А однажды едва не довела маму до истерики. В ту ночь в родительской спальне загорелась проводка. К счастью, пожар удалось потушить сразу. Зато я, идиотка, всю ночь общалась записками с плачущей у порога мамой и про себя умоляла Господа, чтобы ей не пришло в голову вызвать службу спасения.
Мама… Мое сердце, мой огромный, но хрупкий мир, который я берегла от переживаний, не подозревая, что делаю только хуже.
Сначала миокардит после тяжелых родов. Позже – загубленная карьера автогонщицы, которую мама променяла на скучную работу директора в салоне элитных авто с пробегом. Долгие годы молчаливой борьбы с последствиями болезни. И итог, ставший для меня потрясением, – не первым в жизни, но действительно страшным. Кошмаром, в который не хочется верить. То, что лишает надежды и не оставляет внутри ничего, кроме пустоты.
Слезы закончились резко, на пятый день после похорон. В тот день я проснулась, наспех собрала сумку и, схватив со стола ключи от маминой машины, помчалась в универ.
Папа последовал моему примеру, с головой окунувшись в работу с развивающейся сетью бистро.
У каждого из нас был свой способ не сойти с ума. И мы успешно претворялись друг перед другом, что боль утихает.
Пока однажды я не развернула машину прямо у ворот университета и, вернувшись домой, не нашла его в гостиной среди осколков разбитых фужеров. Пустой взгляд красных глаз, поникшие плечи и тихие извинения за свою несдержанность. И тогда меня прошибло. Настолько, что я, задыхаясь от слез, вытрясла из себя правду, которую с таким усердием скрывала от близких долгие годы.
Потеряв себя и близкого человека, я меньше всего на свете хотела потерять еще и того единственного, кто у меня остался.
Я обещала отцу, что найду в себе силы со всем справиться, но только… если он будет рядом. Хоть в половину такой же сильный и надежный, как раньше. И эта правда спасла нас, как, возможно, могла бы хоть ненадолго, но уберечь маму. Открывшись отцу, я нашла в себе силы смириться с разделенной надвое жизнью.
Едва оправившись от шока, папа решил немало вопросов, которые сделали жизнь в мужском теле чуточку легче: например, страховка и права. Брать липовый паспорт мы не рискнули, но в будущем он обещал разобраться и с этим.
А полгода спустя, к концу весны, он сделал мне главный подарок, решив переехать. Оказалось, что сложно жить в городе, где каждая встреча с людьми, каждый уголок городских парков, немногочисленных ресторанов и мест отдыха напоминают о маме.
Второй курс в местном университете я закончила без проблемных зачетов и переэкзаменовок и оформила перевод в один из частных вузов Бостона со схожей программой на факультете дизайна.
Большие города дарят много возможностей, но начинать бизнес с нуля всегда слишком затратно: отцу пришлось продать половину сети в покинутом нами Вест-Хейвене, чтобы открыть небольшой ресторан на одной из центральных улиц Бостона.
Папа погрузился в работу, я же занимала время и мысли предстоящей учебой.
В этот раз никто из нас не притворялся.
В универе мне повезло: программа моего курса почти полностью совпала с предметами школьной подруги.
С Милли Рамирес мы знакомы с одиннадцати лет. Крепко дружили, когда учились в одной школе, и поддерживали связь после ее переезда в Бостон. Милли охотно общается едва ли не с половиной курса и в первый же день успевает представить мне с десяток знакомых с других направлений.
На финише длинного марафона знакомств Милли приводит меня к лучшим друзьям – Джейку и Питеру.
Джейк – главный редактор университетской газеты, а Питер – фотограф и автор целой колонки еженедельника. Логично, что оба – будущие репортеры.
Не знаю, насколько талантливый Питер журналист, но фотографии делает крутые. Все стены кабинета, который деканат отдал под полное распоряжение редакции, обвешаны его работами: крошечная девушка в мыльном пузыре, отражение звездного неба в зеркале, эпичная битва мускулистых белок за желудь. И звезда коллекции – фото очаровательного в своем ужасе лабрадора, который, поджав лапами уши, прячется от распустившего хвост индюка.
– Тут лишь малая часть, – замечает Питер, оценив мой интерес к фотографиям.
– Хочешь увидеть остальное – заглядывай в гости. Милли адрес подскажет, – добавляет Джейк.
– Так вы еще и соседи?
– Мы еще и братья, – улыбается Питер. – Двойняшки.
– Шутишь? Вы же совсем не похожи!
– Хочешь, волосы срежем? – Пит насмешливо ведет бровью. – Сделаешь тест.
– Тест будешь делать сам, когда одна из твоих подружек скажет, что забыла выпить таблетку, – огрызается Милли. – Паркер, свои методы флирта практикуй в другой раз, а еще лучше – на других девушках.
Питер Паркер? Серьезно? Может, тут у них и радиоактивные пауки водятся?
– Рамирес, я же не мальчик, чтобы не знать, как пользоваться презервативами, – отшучивается Паркер, тут же обращаясь ко мне: – Кстати, место Эм-Джей еще вакантно.
– Оно вакантно каждые две недели, – фыркает подруга, потянув меня к двери.
– А если это судьба?! – доносится вслед.
Мы выбираемся в коридор под ропот Паркера, сопровождаемый смехом его брата.
– Питер у нас серебряный призер по троеборью в местной Универсиаде, – объясняет Милли. – Мастер в умении охмурить, обольстить и раздеть любую симпатичную юбку без мозгов и принципов.
– М-м-м, – я сдерживаю смех, вызванный формулировкой, за которой скрывается емкое слово «кобель». – Боюсь спросить, как выглядит ваше «золото».
– Ну-у…
– Только не говори, что это его брат!
– У Джейка есть девушка, – успокаивает меня подруга. – Почти невеста. А «золото»… Вряд ли тебе понравится. Там даже внешне не твой типаж.
– Пронесло. – Я протираю лоб тыльной стороной ладони.
Коридоры почти пустые, когда мы с Милли идем по этажу и сворачиваем к лестнице.
– Все спешат домой перед вечеринкой, – она провожает взглядом парочку студентов.
– Ты пойдешь после фильма?
– Может, заскочу на пару часов.
Мы все так же болтаем, спускаясь к площадке центральной лестницы главного корпуса, когда голос подруги внезапно срывается, а в движениях появляется скованность. Я стреляю взглядом в притихшую Милли, осматриваюсь и замечаю на нижних ступенях четверку еще не знакомых мне студентов – четыре пары глаз, устремленных в нашу сторону.
Включаю телепата, по очереди вглядываясь в каждые. Любопытство первых. Ожидание вторых. Насмешка третьих. И четвертые: серо-голубые, холодные, как льды Антарктики, и такие же непроницаемые. Но при этом способные вытянуть каждую мысль из твоей головы, не оставив ни шанса укрыться под железным зонтом обороны.
А ведь когда-то умение читать мысли по взгляду было еще одним бонусом, за который я заслужила прозвище Ведьма.
Интересно, со стороны я выгляжу так же? Это что же, выходит, мой конкурент?
Я порывисто дергаю плечом, мысленно сравнивая обладателя взгляда с порочным хозяином Преисподней. Появляется чувство, будто с меня сняли скальп, провели трепанацию, прошлись по всем извилинам мозга и вернули в прежнее состояние, не приложив никаких физических усилий. Они что тут, снимают бескровную версию девятой «Пилы»?
Слегка тряхнув головой, выхожу из оцепенения и присматриваюсь к другим достоинствам этой демоверсии Люцифера.
Он не кажется умопомрачительным красавцем, чья внешность оглушает барабанные перепонки трубным набатом и загремевшим в голове маршем Мендельсона, но что-то в нем пугающе долго притягивает внимание.
Густые, слегка отросшие светлые волосы, не по годам взрослое лицо с четко выточенными линиями. Возможно, когда-то это был лик прелестного мальчика с округлыми щечками и открытой улыбкой. Светловолосый херувим, который вырос в падшего ангела.
Словно услышав мои мысли, он ухмыляется, и на его щеках проступают ямочки, тут же превращая незнакомца в мальчишку. Мгновение – и снова мужчина.
Ему же не двадцать, как остальной тройке ребят? И дело не только в лице: тело расслаблено, движения уверены, взгляд все так же непроницаем. Широкие плечи, внушительный рост – парень стоит, облокотившись на перила, но если бы он выпрямился, а я встала рядом, то вряд ли дошла бы ему до подбородка. Там точно не меньше шести футов.
Я мысленно морщусь, представив, как сильно он уверен в своей неотразимости, и быстро отвожу взгляд.
И зачем я так долго его рассматриваю? Да, он недурен собой, если говорить о внешности, но с каких пор меня привлекают блондины? Особенно крашеные. А вдруг натуральный? Да нет же, там точно тандем дорогущей краски и колориста, чьи руки растут не из задницы. К тому же ресницы у парня темные. Еще бы челку смахнул – на брови посмотреть.
– Молча проходим мимо, – шепчет Рамирес мне на ухо.
Но наше с подругой шествие прерывает низкий мужской голос.
С первой секунды я понимаю, кому он принадлежит. По проникающей способности волны звуковых колебаний, ничуть не уступающей его взгляду…
Алекс
Третий год… Очередной семестр на пути к получению сраной бумажки, способной превратить меня в преемника отцовской компании. Еще недавно я был уверен, что достаточно записи в свидетельстве о рождении.
Роль дурака, который со скрипом дотягивает до среднего балла, – лучшая в моей жизни. Легче играть только неисправимого Казанову с пренебрежением к постоянным отношениям. Было легче. Пока в конец не осточертело и это.
Сегодня в планах ребят тусовка в честь начала учебного года, послезавтра – день рождения Спенсера, в воскресенье – прогулка на арендованной яхте в компании литров выпивки и с танцами до утра.
И каждый раз знакомства с новыми «юбками».
Я не помню лиц, не помню имен. Идеальные ноги, надутая грудь и боевой раскрас – большинство из них отличается только одеждой. За редким исключением. Последнее исключение было полгода назад. Милая брюнетка с короткой стрижкой и лицом, которому достаточно умыться. Тихий голос, покладистый характер и… маниакальная назойливость. Отделаться от нее было той еще задачей. Я сделал четыре попытки послать ее на хрен и разбежаться, но Джилл умудрилась превратить мою голову в гребаный кокос и тонкой трубочкой вытянуть мозг, обращенный в жидкое молоко.
Доведенный до отчаяния, я чуть не придумал душераздирающую историю о своей годами подавляемой бисексуальности. Но вряд ли ее остановило бы даже это. Мне понадобилась справка от венеролога с высосанным из пальца заболеванием и тот, кто смог бы «невзначай» рассказать Джиллиан о моей деликатной проблеме. К счастью, брезгливости в ней было куда больше, чем любви к ближнему.
Я избавился от прилипалы-Джилл, но приставучесть некоторых моих приятелей могла бы дать фору даже этой пиранье. Ночные загулы становились все чаще, а фантазия на сочинение новых отговорок, которые могли бы оправдать мои бесконечные «сегодня я пас», иссякла еще на пятом их предложении.
Не говорить же им, что ровно в полночь у Алекса Хорнера вырастает грудь и исчезает другой важный орган, без которого тусовки в компании безотказных девчонок полностью теряют смысл.
Меня же на смех поднимут. Вызовут скорую, чтобы упечь в дурку, а там, убедившись, что я говорю правду, сдадут в NASA для опытов. Или кто там у нас занимается неопознанными ходячими объектами?
Все началось в тот четверг, семь долбанных лет назад. Девятое апреля – мой шестнадцатый день рождения.
Предки устроили очередное соревнование, не жалея денег на подарки и развлечения для единственного сына, который скорее предпочел бы провести свой день рождения в окружении пальм на необитаемом острове, чем в компании подвыпивших одноклассников.
Лив заказала еду. Дэйв обеспечил напитками, не забыв припрятать в кладовке дюжину ящиков пива. И даже охрану пристроили: пара флегматичных амбалов у ворот, один скучающий бородач у бассейна и «дворецкий» в доме. Парни, которым отец поручил присматривать за особо буйными ребятами, пока они с матерью заботливо оставили толпу подростков наслаждаться почти безграничной свободой.
Танцы, крытый бассейн с подогревом, выпивка, среди которой мелькало не только пиво, но и другие подарки гостей. Надрались в хлам – девушки хлеще парней. Неудивительно, что после десяти большинство народа разделилось на пары и ринулось осваивать многочисленные комнаты в доме.
Я через силу влил в себя четвертую банку пива, чтобы не раздражать своей «святостью» публику и почувствовал, как тело расслабилось и потребовало сна.
Путь в комнату на втором этаже мне преградила красивая брюнетка с ногами в половину моего роста. Мечта, а не девушка.
В шестнадцать я был долговязым ботаником с затянувшимся пубертатом, и внимание красотки казалось слишком заманчивым, чтобы его игнорировать – после такого-то количества алкоголя.
На часах – без минуты полночь. Потеряв последние силы после вечеринки и ее горизонтального продолжения, я наконец-то закрыл глаза. И почти уснул, когда понял, что утром красивая незнакомка, возможно, исчезнет, а я не знаю не только ее имени, но и того, с кем она сегодня пришла.
Повернув голову, я уткнулся носом в раскиданные по простыне волосы, чтобы спросить:
– Спишь? – И не узнал свой голос.
Повезло, что она все-таки уснула. Иначе не знаю, как я объяснил бы ей такие перемены в своей внешности.
Взгляд метнулся к двум крошечным полушариям, на месте которых до сих пор едва ли не ребра торчали. Я решил, что это галлюцинации, вызванные четверкой банок крепкого пива, и быстро мотнул головой, надеясь избавиться от наваждения. Открыл глаза и осторожно коснулся груди. Мне показалось, что сердце остановилось. Грохнулось в обморок, разрослось до огромных размеров и застучало в удвоенном темпе.
Я вскочил с постели и ринулся в ванную.
С зеркала на меня смотрела девушка. Худая, мелкая, с густыми короткими волосами и до дрожи знакомыми чертами.
– Да, нет… Не бывает такого… – качал я головой, не веря глазам.
Вернулся в спальню, натянул футболку, которая удачно прикрыла большую часть тела, и бросился в коридор. Я должен был убедиться, что это глюки.
Пустой коридор, холл на первом этаже, заваленный пьяными спящими одноклассниками. Не спал в это время только «дворецкий».
– Все нормально? – спросил мужчина, заметив мой испуганный взгляд. – Тебя там никто не обидел? Только скажи, мы его быстро приведем в чувство, – выдал он, оценивающе пробежавшись по моему растрепанному виду.
– Скажи, ты меня узнаешь? – прохрипел я в ответ тем же незнакомым голосом.
Он снова внимательно пригляделся и качнул головой:
– А мы знакомы?
– Ты что, не знаешь того, чье тело тебя охранять приставили!? – крикнул я со злостью, которая стала еще больше при звуке истеричного визга, исходящего из моего горла.
– Смеешься? Думаешь, я настолько тупой, что не могу отличить парня от девки? У Хорнера сын, а не дочь. А ты просто пьяная малолетка. Иди наверх, найди себе комнату и отоспись, – раздраженно буркнул мужчина, отмахнувшись от меня, как от безумной.
Я попятился, наткнулся на одноклассника, голова которого торчала над подлокотником огромного дивана, и услышал сонное:
– Эй, милашка, иди сюда, полежим вместе…
– Отвали, мудила! – гаркнул я, выдернув край футболки из его шустрых пальцев.
Глюки могут быть у одного, но явно не у троих. Учитывая, что кое-кто из них абсолютно трезв.
Сомнений не осталось: каким-то непостижимым образом я превратился в девушку.
Как я должен был воспринимать этот «подарок» судьбы? Плата за бурную ночь? Да, знай я, чем обернется мой первый раз, пошел бы в священники и принял обет безбрачия. Только бы не видеть чужое отражение вместо привычного. Незнакомое, но поразительно схожее с моим: не заметить общую на двоих форму губ, глаз и лица не смог бы только слепой.
Я доплелся до спальни родителей – единственной комнаты, которую предки догадались запереть на ключ, – поискал запасной под ковром (безопасность, достойная швейцарского банка, ага) и открыл дверь.
С трудом подавил желание позвонить матери и сказать, что сошел с ума.
Я просидел до утра на полу, то и дело вглядываясь в зеркало: ничего не менялось. Пока будильник не оповестил о привычном для мамы времени подъема.
Шесть ноль-ноль.
Глаза вернулись к зеркалу после минуты бессмысленного созерцания мигающих цифр – и мучительное видение исчезло. Я прижался ладонями к груди, посчитал ребра и приподнял край футболки для уверенности. На месте. Другого доказательства мне не требовалось.
Осторожно поднялся, пытаясь не спугнуть удачу переполнившей меня радостью, и пообещал себе, что сейчас же разгоню притон, который устроили в доме ребята. Конечно, не без моего участия. Я как наивный ребенок решил, что это наказание высших сил – жестокий урок для усвоения элементарных правил приличия.
Начать следовало с себя. И с девушки, свободно растянувшейся на моей постели. Ее едва прикрытое голое тело сейчас не вызывало ничего, кроме раздражения. Я потянул ее за руку и стащил с кровати. Грубо, конечно, но в то утро мне было не до щенячьих нежностей в виде несвежих с утреннего бодуна поцелуев и ласковой просьбы проснуться. Брюнетка с шумом грохнулась на пол и, еле продрав глаза, протянула:
– В чем дело?
– Вставать пора, скоро предки вернутся.
– А попросить нормально нельзя? – прошипела она, кутаясь в одеяло.
Я молча покачал головой, отдал девушке платье и отвернулся к окну, чтобы дать ей спокойно одеться.
– Я думала, мне нужно соблазнить просто ботаника, но ты еще и отморозок, – она с яростью бросила в меня одеялом. – А парни ведь предупреждали, что ты с приветом.
Круто. Она еще и переспала со мной по чьей-то просьбе.
– И что теперь? – отозвался я с безразличием. – Хочешь компенсацию за сложность задания? Тебе наличкой или номер счета оставишь?
– Мудак, – прошипела она перед тем, как открыть дверь и выйти. – Надеюсь, впредь с тобой трахаться будут только за деньги.
Меня не растрогало ее мстительное проклятье. Устало выдохнув, я выбрался следом, чтобы очистить дом от остального сброда.
Я сделал все, чтобы школьные «приятели» невзлюбили меня еще сильнее – поочередно распахивал двери спален, будил громким воплем и летящими в голову подушками.
Бояться мне было нечего: на физическую расправу они не решились бы из-за отца, а словесный буллинг меня давно не трогал.
До выпуска оставался год, и желание наладить с ними отношения сместилось чуть ниже нулевой отметки.
Наспех расправившись с толпой, бубнящей в разной степени громкости, я наконец-то выкроил время для наведения порядка в собственных мыслях. Пытался понять, что было со мной прошлой ночью, но, так и не обнаружив ни одного адекватного ответа, забил болт. Предпочел думать, что это дебильный, хоть и слишком реалистичный сон.
Но это была только первая серия. За ней той же ночью включилась вторая… Потом третья… Четвертая, пятая. Сегодня утром завершилась очередная.
С полуночи до шести – и на час раньше, когда время переводят на зимнее, – столько длится сеанс бесконечного кошмара, в который превратилась моя жизнь.
Александра – главная героиня хоррора-многосерийника и моя… вымышленная сестра. Легенда, которой все верят, хоть никто никогда не видел нас вместе, чтобы наглядно оценить степень схожести.
Я долго скрывал в себе девушку, но полгода назад мне впервые понадобилась ее помощь. Дважды.
Первой причиной, из-за которой я был вынужден засветить лицо Алекс, стала пиранья-Джилл.
Мне нужен был действенный способ от нее избавиться: та самая справка от венеролога и человек, способный донести до девушки приятную новость. Признание в лоб выглядело бы подозрительно, и я решил «невзначай» рассказать ей о том, что у меня есть сестра-близнец, которая хочет с ней познакомиться.
Встреча прошла в круглосуточном баре, куда Александра пригласила мою подружку, чтобы развеяться после якобы тяжелой рабочей смены.
Мы мило болтали, хоть мне с трудом удавалось держать лицо, пока прилипала зачем-то вытягивала из Алекс подробности нашего детства. А после третьего коктейля «сестра» восхитилась неподдельными чувствами Джилл, которая простила мне измену и букет болячек, передающихся половым путем. Своей реакцией на признание Алекс она так живо напомнила мне рыбу, что с тех пор к ней приросло прозвище Пиранья.
Я часто страдал от бессонницы в теле этой девчонки, в то время как собственный мозг требовал возмещения недостающего сна. Пришлось научиться незаметно дремать на последних рядах лекционных залов, мчаться домой после учебы и почти полностью перевестись на удаленную работу, которую вполне можно было доделать женскими пальцами.
В одну из таких ночей я обзавелся парой подруг-полуночниц, с которыми Алекс до утра зависала в игровых чатах. А после вынужденной встречи с Джилл я рискнул перевести сетевое знакомство в реальное, чтобы хоть иногда убивать скуку в клубах с подходящей компанией.
Кто же знал, что одна из двух новых подружек Александры окажется студенткой моего универа? И на «счастье» в ту ночь она стала не единственной моей знакомой, пораженной не только удивительным сходством нашей с Алекс внешности, но и одним на двоих именем. Отрицать очевидное было глупо: я на ходу придумал историю о том, что «сестричка» три года училась в Европе и вернулась в родную гавань в начале года.
Мой полуночный образ жизни отлично вписывался в придуманный миф. Идеальная разница в шесть часов с Парижем, где по легенде Александра училась дизайну у лучших модельеров, и не менее идеальная работа со свободным графиком уже в Бостоне.
Вторая причина – ночные гонки, куда я решил протолкнуться участником, а не зрителем.
Заезды устраивались после полуночи, когда несколько занятых гонками улиц на окраине города не грозили вылиться в дорожные заторы и серьезные проблемы с полицией.
Давний друг предложил мне тряхнуть стариной, но пришлось отказаться и отправить вместо себя «сестру».
Сделать липовые права оказалось легче, чем я думал. Найти реально существующую девушку с таким же именем, подправить фото и взломать необходимую базу данных – для этих нужд я обзавелся знакомствами еще во время учебы в колледже.
Я провел уже большую часть гран-при в этом хрупком теле. Чемпионат близится к концу и нам с напарником осталось дожать всего три гонки. Одна из которых ждет меня в эти выходные.
Сегодня же…
Утро начинается, как и предыдущая сотня: подъем по будильнику, завтрак, душ. Путь до паркинга на минус втором этаже занимает четыре с половиной минуты.
Привычным движением я отключаю сигнализацию, открываю дверь темно-синего «монстра», сажусь в кресло и вставляю ключ зажигания. Краем глаза цепляю движение справа от парковочного места. Симпатичная брюнетка, с которой я познакомился на встрече с семьями отцовских друзей. Как оказалось, мы третий год учимся в одном универе. Что она здесь забыла?
– Салют. – Она подходит к двери ровно в тот момент, когда я опускаю стекло у пассажирского сиденья. – Машина заглохла, подбросишь к кампусу?
– Я похож на таксиста?
– Таксиста с утра ждать минут двадцать, а я катастрофически не вовремя проснулась.
– Насколько все страшно?
– Профессор Блум.
– Ладно, – понимающе киваю, с ужасом вспомнив, с какой попытки я сдал экзамен этому старому маразматику в прошлом семестре. – Блум – случай исключительный.
Весь путь до универа мы проделываем в полной тишине. Шапочное знакомство не дает нам общих тем для разговора, отсутствие которого, впрочем, не сильно нас напрягает. Я сосредоточен на дороге, а спутница что-то без конца набирает в смартфоне.
Уже в квартале от кампуса она смотрит на часы, сверив их с цифрами на приборной панели, и выдает:
– Тут я, пожалуй, выйду. Сам понимаешь, появление в твоей компании меня не украсит. Твоя тусовка решит, что я очередная «жертва» сезона охоты. Мои знакомые спросят, где я обронила мозги.
– Я не охочусь на хороших девочек. Особенно на дочерей отцовских приятелей.
– Здорово, что мы понимаем друг друга.
– Будешь должна! – бросаю вслед выбегающей из машины фигуре.
– Разберемся! – доносится в ответ.