Проснулся Тэнго от звонка. Второй час ночи. Вокруг, разумеется, царила тьма. Можно не сомневаться: звонил Комацу. Никто другой не посмел бы звонить так поздно. Да и назойливость, с которой трезвонят, покуда не снимешь трубку, свойственна только ему. Для Комацу не существует понятия времени суток. Взбрела в голову мысль, которую хочется обсудить, – тут же набирает номер, даже не взглянув на часы. Среди ночи или ни свет ни заря, на брачном ложе или у смертного одра – его собеседникам приходится снимать трубку и разговаривать с тем, о ком они сейчас думают меньше всего на свете. Прозаическая мысль о том, что он может кому-нибудь помешать, в яйцевидную голову Комацу просто не приходила.
Впрочем, стоит признать: так Комацу звонил далеко не каждому. Все-таки он пахал в крупном издательстве за неплохую зарплату. А с беспардонностью к окружающим в приличном обществе долго не протянешь. Но Тэнго был его напарником и в самых разных проектах служил Комацу чем-то вроде если не правой, то левой руки. При таких отношениях уже не ощущаешь границы, где свое, где чужое. Сам не спишь – ожидаешь того же и от партнера.
Ложился Тэнго, как правило, в десять вечера, вставал в шесть утра. И если не требовали обстоятельства, режима старался не нарушать. Спал он крепко. Но если что-то будило его среди ночи, заснуть уже не мог. Есть такой бзик в его психике. О чем он рассказывал Комацу не раз и не два, буквально умоляя не будить его ночными звонками. Как молит богов крестьянин, чтоб не насылали на поле саранчу, пока не собран весь урожай. «Я понял, – всякий раз отвечал Комацу. – Больше ночью звонить не буду». Но обещания эти не пускали корней в его памяти, и каждым новым дождем их смывало оттуда бесследно.
Тэнго выбрался из постели и, спотыкаясь о что ни попадя, доковылял до телефона на кухне. Все это время телефон продолжал надрываться как ни в чем не бывало.
– Я поговорил с Фукаэри, – сказал Комацу.
Иногда он обходился вообще без приветствий. И даже без вводных фраз. Никаких тебе «разбудил?» или «извини, что так поздно». Ну и фрукт, вздохнул Тэнго. Не устаю поражаться…
Он стоял с перекошенным лицом в темноте и не находил, что ответить. Всякий раз, когда его будили среди ночи, голова включалась не сразу.
– Эй, ты меня слышишь?
– Слышу.
– Для начала я просто позвонил ей по телефону. И, в общем, рассказывал я, она только слушала. Так что и беседой не назовешь. Из этой девчонки лишнего слова не вытянешь! А если и вытянешь, разговаривает, точно с луны свалилась. Встретишься с ней – поймешь, о чем я. Но главное – суть нашего плана я ей изложил. Дескать, если «Воздушный кокон» перепишет другой человек, роман можно выдвинуть на соискание премии «Дебют». Но поскольку по телефону всего не расскажешь, давайте встретимся, обсудим подробнее, если интересно. В общем, удочку закинул, хотя говорил все больше намеками. Все-таки выложи я все начистоту, моя роль выглядела бы странновато…
– И что она?
– Ничего не ответила.
– Вообще ничего?
Комацу выдержал эффектную паузу. Сунул в рот сигарету, чиркнул спичкой и закурил. По звукам в трубке Тэнго легко вообразил всю эту картину. Зажигалками Комацу не пользовался никогда.
– Первым делом она хочет встретиться с тобой, – продолжил Комацу, не вынимая изо рта сигареты. – Интересно ли ей все это, не знаю. Согласна она или против – ничего не сказала. В общем, она захотела увидеть тебя, поговорить, а там и определиться с ответом. Надеюсь, это тебя не слишком обременит?
– И что дальше?
– Завтра вечером свободен?
Завтрашние лекции начинались рано утром и заканчивались в четыре часа дня. К счастью или нет, после работы никаких планов у Тэнго не было.
– Свободен, – ответил он.
– Тогда подходи к шести вечера на Синдзюку в «Накамурая». Закажу вам столик где-нибудь в уголочке. Платит фирма, заказывайте что хотите. А заодно и обсудите с глазу на глаз все, что потребуется.
– То есть… сами вы не придете?
– Поговорить с тобой наедине – условие самой Фукаэри. На данном этапе во встрече со мной она смысла не видит.
Тэнго промолчал.
– Такие дела, – подытожил Комацу. – Так что давай, брат, не подкачай. Ты хоть ростом и здоровяк, симпатию вызвать умеешь. Как объяснять сопливым старшеклассницам сложные вещи, учить тебя тоже не нужно. В этом ты профи, со мной не сравнить. Побольше улыбайся, и главное – вызови в ней доверие. Жду от тебя хороших вестей.
– Погодите, господин Комацу! – уперся Тэнго. – Но ведь это полностью ваш проект! А я даже не сказал вам, участвую в нем или нет. Повторяю, сама идея, на мой взгляд, слишком рискованная. Наверняка все окажется не так просто. Обязательно будут трения с общественностью. Я и для себя-то пока не решил, ввязываться ли в такую аферу. Как же я могу затягивать туда незнакомую семнадцатилетнюю девчонку?
Комацу выдержал долгую паузу.
– Пойми, дружище, – сказал он наконец. – Хочешь ты этого или нет, сам проект уже начался. Поезд разогнался так, что спрыгивать поздно. Я для себя давно все решил. Ты – тоже, пускай пока еще только наполовину. Да мы с тобой, братец, теперь скованы этой цепью до конца жизни. Один потонет – другому конец.
Тэнго помотал головой. Скованы цепью? До конца жизни? Ну и дела. С каких это пор их отношения стали такими пафосными?
– Но вы же сами говорили, что торопиться особо некуда, разве не так?
– Я тебя целых пять дней не торопил. К чему же ты пришел?
На секунду Тэнго потерял дар речи.
– Да пока ни к чему… – выдавил он наконец.
– Вот пока и сходи поболтай с девчонкой. Глядишь, и решится хоть что-нибудь.
Тэнго с силой потер пальцами веки. Голова по-прежнему отказывалась соображать.
– Хорошо, с Фукаэри я встречусь. Завтра в шесть на Синдзюку, в «Накамурая». Перескажу ей вашу идею в самых общих чертах. Ничего большего обещать не могу. Объяснить объясню, но согласия с ее стороны не гарантирую.
– Вот и прекрасно! Более чем достаточно.
– А… что вы ей обо мне рассказали?
– Ну, я-то больше о деле говорил, – оживился Комацу. – О тебе – в двух словах. Не женат, возраст лет под тридцать, детишкам в школе математику преподаешь. Здоровый как медведь, но человек неплохой. Молоденьких девушек заживо не поедаешь. Живешь скромно, глаза добрые. И еще – большой фанат ее книги. Вот примерно и все…
Тэнго глубоко вздохнул. За какую бы мысль он ни пробовал уцепиться, действительность отказывалась ее принимать.
– Послушайте, господин Комацу, может, я спать пойду? На часах уже полвторого. Хотелось бы выспаться хоть немного, пока не рассвело. У меня завтра три пары лекций с утра.
– Да, конечно! Спокойной ночи, – отозвался Комацу. – Добрых снов.
И повесил трубку как ни в чем не бывало. Секунд тридцать Тэнго стоял, уставившись на трубку в руке, и лишь затем положил ее на рычаг. Он бы очень хотел заснуть. Добрые сны сейчас бы очень не помешали. Но прекрасно знал: теперь, когда его разбудили среди ночи – да еще таким разговором, – просто так заснуть не удастся. Можно, конечно, чего-нибудь выпить, но алкоголя сейчас не хотелось. В итоге Тэнго выпил стакан воды, вернулся в постель, зажег ночник, раскрыл книгу. Он надеялся читать, пока не заснет. Но сон пришел к нему только с рассветом.
Отчитав в колледже три пары лекций, Тэнго электричкой добрался до Синдзюку. Приобрел в «Кинокунии»[15] несколько покетбуков и отправился в ресторан «Накамурая». На входе произнес фамилию Комацу, и его провели к тихому столику в самом дальнем углу заведения. Фукаэри пока не появилась.
– Подожду, когда придет дама, – сказал он официанту.
– Пока ждете, чего-нибудь выпьете? – уточнил тот.
– Нет, спасибо, – ответил Тэнго.
Официант поставил на столик стакан с водой, положил меню и исчез. Тэнго раскрыл только что купленную книгу. Об искусстве колдовства. О том, какую важную функцию осуществляло колдовство в японском социуме. Какую серьезную роль играли в древности заклинания для регулировки отношений между людьми. Как ворожба, привороты, заговоры и проклятья компенсировали недостатки и сглаживали противоречия общественной системы. Что и говорить, веселое было времечко.
В четверть седьмого Фукаэри по-прежнему не было. Тэнго продолжал читать, не особо расстраиваясь. Все равно неизвестно, о чем пойдет разговор. И упрекать ее за непредсказуемость поведения, пожалуй, не стоит. Ничего удивительного, если по дороге сюда она вдруг передумала и решила исчезнуть. Скорее даже, так будет проще всего. Тэнго отчитается перед Комацу – дескать, прождал целый час, никто не пришел – и закроет тему. Что дальше – ему все равно. Поужинает в одиночку, поедет домой. И на том его моральный долг будет выполнен.
Фукаэри явилась в 6. 22. Официант подвел ее к столику, и она тут же села напротив, даже не сняв плаща. Положила на стол маленькие ладони и уставилась на Тэнго. Ни «простите, что опоздала», ни «давно ждете?», ни «здравствуйте», ни «очень рада» – никаких приветствий с ее губ не слетало. Эти губы оставались упрямо сжатыми целую минуту, пока Фукаэри изучала его лицо. Так, словно разглядывала диковинный пейзаж, раскинувшийся где-то на горизонте.
«Крепкий орешек», – подумал Тэнго.
Невысокая, миниатюрно сложенная, эта девушка оказалась еще красивее, чем на фотографии. Но, пожалуй, сильней всего притягивали ее глаза. Выразительные и совершенно бездонные. Под их пристальным взглядом Тэнго никак не мог успокоиться. Она почти не моргала. И кажется, почти не дышала. Ее волосы падали на плечи так отвесно, будто их расчесывали под линейку, а такие же строгие и прямые брови вразлет идеально подходили к прическе. Как бывает у многих юных красавиц, ее лицу не хватало живости, а кроме того, в нем так и чудился странный, едва заметный дисбаланс. Возможно, из-за того, что она едва заметно косила, а может, еще почему, но от взгляда на это лицо становилось не по себе. Ибо угадать, о чем эта девушка думает, не было ни малейшей возможности. Красавиц такого рода не вербуют в поп-звезды или фотомодели. Но в реальной жизни именно они куда сильнее возбуждают и притягивают людей.
Захлопнув книгу, Тэнго отложил ее в сторону, выпрямился в кресле и пригубил воды из стакана. Пожалуй, Комацу прав: получи такая девушка премию «Дебют», журналюги от них не отстанут. И как водится, постараются раскопать что-нибудь скандальное. М-да. Без проблем тут, похоже, не обойдется.
Перед столиком вырос официант, поставил перед Фукаэри стакан с водой. Но девушка даже не шелохнулась. Ничуть не интересуясь меню, она продолжала разглядывать Тэнго. От нечего делать Тэнго раскрыл рот и сказал:
– Добрый день! – Перед ее хрупкой фигуркой он все острее ощущал себя великаном.
Не ответив на приветствие, Фукаэри продолжала смотреть на него. И наконец негромко сказала:
– Я-тебя-знаю.
– Ты меня знаешь? – переспросил Тэнго.
– Ты-объясняешь-цифры.
– Верно, – кивнул Тэнго.
– Я-два-раза-слушала.
– Мои лекции?
– Да.
В ее речи Тэнго подметил сразу несколько характерных особенностей. Скудность определений, острейшая нехватка интонаций и крайне бедный (а может, и специально обедняемый для эпатажа) словарный запас. Как и сказал Комацу: точно с луны свалилась.
– Значит, ты – студентка моего колледжа? – уточнил Тэнго.
Фукаэри покачала головой.
– Я-только-слушала.
– Но без студенческого билета в аудиторию не попасть, разве нет?
Она едва заметно пожала плечами. Словно говоря: ну ты даешь, дядя. Взрослый человек, а болтаешь такие глупости.
– Ну и как тебе мои лекции? – спросил Тэнго. Очередной вопрос, лишенный всякого смысла.
Не опуская взгляда, она поднесла к губам стакан с водой и отхлебнула. Раз приходила дважды, значит, в целом понравилось, предположил Тэнго. Иначе зачем бы пришла вторично?
– Значит, ты без пяти минут выпускница?
– Пока.
– А потом в какой вуз собираешься?
Она покачала головой. Что это могло означать – «не хочу говорить о вузе» или же «ни в какой не собираюсь», – Тэнго не понял. Только вспомнил ворчанье Комацу: «Да из нее лишнего слова не вытянешь!»
У столика вновь появился официант, пришлось делать заказ. Так и не сняв плаща, Фукаэри попросила салат и хлеб.
– Это-все, – сказала она как отрезала и уже вернула официанту меню, но в последнюю секунду вспомнила: – И-белое-вино.
Официант слегка дернулся, явно собираясь уточнить ее возраст, но, прошитый взглядом черных пристальных глаз, залился краской и прикусил язык. Ох и крепкий же орешек, снова подумал Тэнго. Себе он заказал лингуине с морепродуктами. И за компанию с дамой – бокал белого вина.
– Учитель-пишет-книжки, – произнесла Фукаэри ни с того ни с сего.
Чуть подумав, Тэнго решил расценить это как вопрос. Похоже, вопросы, звучащие как утверждения, – еще одна особенность ее марсианской речи.
– Бывает, – ответил он.
– Не-похож-ни-на-то-ни-на-то.
– Охотно верю. – Тэнго попробовал улыбнуться, но у него ни черта не вышло. – Лицензия преподавателя у меня, конечно, есть, но полноценным учителем меня назвать нельзя. А писать пробую, но еще ни одной книги не вышло, так что писатель из меня тоже пока никакой.
– Ни-рыба-ни-мясо.
– Точно, – кивнул Тэнго. – На сегодняшний день – ни рыба ни мясо.
– Любишь-цифры.
Мысленно привинтив к ее фразе очередной вопросительный знак, он ответил:
– Люблю. И в детстве любил, и сейчас.
– Почему.
– За что люблю цифры? – Он выдержал паузу, подбирая слова. – Как тебе объяснить… Когда погружаешься в цифры, на душе становится очень спокойно. Дальше остается лишь собрать все, что нужно, в правильном месте из необходимых кусочков.
– Про-интегралы-понравилось.
– Из моей лекции? – Фукаэри кивнула.
– А ты сама любишь цифры?
Она чуть заметно покачала головой. Нет, не люблю.
– Но про интегралы тебе понравилось? – уточнил Тэнго.
Она снова пожала плечиками.
– Так-серьезно-рассказывал.
– В самом деле? – удивился Тэнго. Что ни говори, а такого комплимента ему еще не отвешивали.
– Как-про-близкого-человека, – добавила она.
– Это что, – кивнул Тэнго. – Послушала бы ты мою лекцию о прогрессиях! Из всей программы подготовительного курса с прогрессиями у меня самые интимные отношения.
– Почему.
– Они очень похожи на равномерную темперацию Баха. Никогда не надоедают. С ними всегда есть место для новых открытий.
– Про-темперацию-знаю.
– Любишь Баха?
Фукаэри кивнула.
– Сэнсэй-часто-слушает.
– Какой сэнсэй?[16] – уточнил Тэнго. – Из твоей школы?
Ничего не ответив, она продолжала глядеть на Тэнго. «Об этом говорить еще рано», – прочел он в ее глазах.
Спохватившись, она решила-таки снять плащ. Словно бывшая куколка покидает осточертевший кокон, юная девушка повела плечами, высвободила руки; сбросила, не складывая, плащ на соседний стул. И осталась в белых джинсах и светло-зеленом свитере с круглым воротом. Ни бижутерии. Ни косметики. И тем не менее – дьявольски привлекательна. Полная грудь при общей худобе ее хозяйки просто не могла не притягивать внимание. Тэнго не стоило туда пялиться. Но взгляд то и дело устремлялся куда не следует. Все равно что наблюдать за водоворотом: как глаза ни отводи, по-любому затягивает в центр.
Принесли вино. Фукаэри отпила глоток. И, не сводя глаз с бокала, поставила его на стол. Тэнго пригубил совсем капельку. Все-таки разговор предстоял серьезный.
Фукаэри чуть поправила волосы, затем взяла одну прядь и медленно пропустила сквозь пальцы. Чарующий жест. Обворожительные пальцы. Каждый словно обладает своей независимой волей. И способен на отдельное колдовство.
– За что я люблю цифры? – переспросил он, чтобы хоть как-то отвлечься от ее пальцев и груди. – Несмотря на целую кучу заумных теорий, главные принципы в математике очень просты. Точно так же, как вода всегда течет сверху вниз по самому короткому пути, закон цифрового потока всегда один и тот же. И если хорошенько вглядеться в этот поток, нужное решение проступает само. От тебя требуется только внимательность. Делать ничего не нужно. Просто сосредоточься и следи, как цифры бегут перед глазами. И они тебе все расскажут. Более приветливых и благодарных собеседников я, пожалуй, не встречал никогда.
Какое-то время Фукаэри обдумывала услышанное. Потом разомкнула губы.
– Зачем-книжки-пишешь, – произнесла она без единой эмоции.
Тэнго развернул это в предложение подлиннее:
– Ты хочешь сказать, если мне так нравится математика, какого лешего напрягаться с писательством? Ковырялся бы в своих цифрах и горя не знал – ты об этом?
Она кивнула.
– Ну, видишь ли… Настоящая жизнь не похожа на математику. События в ней совсем не обязательно текут по кратчайшему пути. Для меня в цифрах, как бы лучше сказать, слишком много неизменной Природы. Все равно что красивый пейзаж. Ты просто сидишь в нем, и все. Менять ничего не требуется, да это и невозможно. Но если сидеть в этом пейзаже слишком долго, кажется, будто сам становишься призрачным, бестелесным. И это пугает…
Фукаэри глядела на Тэнго в упор. Так заглядывают в окно опустевшего дома, приникая к стеклу и пытаясь разобрать, что внутри.
– А когда пишешь, – продолжил он, – ты при помощи слов подстраиваешь окружающие пейзажи под себя, перекраиваешь под свою собственную природу. Реконструируешь, так сказать. И благодаря этому можешь убедиться в том, что ты есть. Что все-таки существуешь на этом свете… И здесь уже совсем другая работа, нежели с цифрами.
– Убедиться-что-ты-есть, – механически повторила она.
– У меня пока выходило не очень здорово, – признался Тэнго.
Объяснение Тэнго, похоже, не очень понравилось Фукаэри, но больше она ничего не сказала. Лишь поднесла к губам вино – и стала беззвучно потягивать его, будто через соломинку.
– В конце концов, – добавил Тэнго, – ты и сама занималась тем же. Однажды увиденное переписала своими словами. И смогла убедиться, что существуешь.
Замерев со стаканом в руке, Фукаэри ненадолго задумалась. Но ничего не сказала.
– Этот процесс ты облекла в форму. И эта форма называется «произведение», – продолжал Тэнго. – А если произведение нравится какому-то количеству читателей, – значит, у него есть объективная ценность.
Фукаэри вдруг резко покачала головой.
– Форма-мне-до-фонаря.
– Форма тебе до фонаря? – эхом повторил Тэнго.
– В-форме-нету-смысла.
– Но зачем было все это писать, а потом посылать на конкурс?
Она вернула бокал на стол.
– Это-не-я.
Чтобы как-то успокоиться, Тэнго взял стакан с водой и отпил сразу пару глотков.
– То есть в конкурсе ты участвовать не собиралась?
Фукаэри кивнула.
– Я-ничего-не-посылала.
– Но кто мог взять твой роман и отправить в издательство на соискание премии?
Девушка чуть поежилась. Помолчала секунд пятнадцать. И наконец ответила:
– Кто-угодно.
– Кто угодно… – повторил Тэнго.
И медленно выпустил воздух из легких. Как он и опасался, задачка так просто не решалась. Ну и дела.
До сих пор Тэнго не раз ходил на свидания с собственными ученицами. Точнее, с бывшими ученицами, которые уже поступили в вуз. Время от времени какая-нибудь очередная звонила и говорила, что хочет встретиться. Они встречались, о чем-то болтали, куда-то ходили. Что именно привлекало их в Тэнго, сам он не понимал. Но он ходил в холостяках, а чуть повзрослевшие девушки уже не являлись его подопечными, и никаких моральных преград для таких свиданий не оставалось.
Секс как продолжение этих свиданий у него случился лишь дважды. Дальше ни с одной не заладилось: обе исчезли без объяснений. Чего греха таить – с жизнерадостными девицами, только что поступившими в вуз, ему приходилось постоянно держаться начеку. Все равно что связаться с юной, еще не наигравшейся кошкой: поначалу свежо, и оттого любопытно, но уже очень скоро хочется послать все к черту. В свою очередь, и девицы узнавали с разочарованием, что их заоблачный учитель математики, такой обаятельный за кафедрой, в реальной жизни – совершенно другой человек. И Тэнго прекрасно их понимал.
Успокоиться у него получалось лишь с женщинами старше себя. Как только он видел, что ему не нужно играть ведущую роль, с души точно камень сваливался. Женщины постарше часто проявляли к нему интерес. И потому год назад, когда Тэнго сошелся с замужней дамой на десять лет старше, он прекратил всякие свидания с молодыми девицами. С новой же пассией они встречались раз в неделю в его квартирке, и это полностью утоляло его страсть к женскому полу (или, если угодно, потребность в таковом). Остальное свободное время Тэнго проводил в одиночестве дома – писал, читал книги, слушал музыку да иногда выходил поплавать в бассейн по соседству. Если не считать случайных разговоров с коллегами по работе, ни с кем не общался. И особых неудобств от этого не испытывал. Наоборот, именно такой способ жизни казался ему почти идеальным.
Однако сейчас, когда перед ним сидела семнадцатилетняя девчонка, он чувствовал в сердце странную дрожь. Ту же, что ощутил при виде ее фотографии, только сильнее. Эта дрожь не походила ни на романтическую влюбленность, ни на сексуальное влечение; здесь было нечто иное. Нечто совсем иное просачивалось через узенькую дверную щель в душу Тэнго, заполняя зиявшую там пустоту. По крайней мере, так ему казалось. И пустоту эту породила не Фукаэри. Пустота была в нем изначально. А Фукаэри в кои-то веки включила свет, чтобы он смог увидеть масштабы своего запустения.
– Значит, писательство тебе «до фонаря» и на конкурс ты ничего не посылала? – лишний раз уточнил Тэнго.
Не сводя с него глаз, Фукаэри кивнула. И поежилась, как от холодного осеннего ветра.
– И стать писателем ты не собираешься.
Тэнго вдруг поймал себя на том, что из его речи тоже начали исчезать вопросительные интонации. Определенно эта лингвистическая зараза передается воздушным путем.
– Не-собираюсь, – ответила Фукаэри.
Принесли заказ. Ей – овощной салат в большой тарелке и французские булочки. Ему – лингуине с морепродуктами. Нанизав на вилку листик латука, Фукаэри повертела его перед глазами, изучая его рассеянным взглядом, каким пробегают заголовки на газетном листе.
– Но, так или иначе, кто-то прислал «Воздушный кокон» на конкурс «Дебют». Этот роман, в числе прочих, попал ко мне на отбор, и я им очень заинтересовался.
– Воздушный-кокон, – повторила Фукаэри и прищурилась.
– Так называется твой роман, – сказал Тэнго.
Ничего не ответив, она продолжала щуриться.
– Или это название придумала не ты? – озадаченно спросил Тэнго.
Фукаэри чуть заметно кивнула.
В голове у Тэнго опять что-то сдвинулось, но он решил пока больше не спрашивать о названии. Пока нужно было двигаться дальше.
– Ну, это ладно. Во всяком случае, название неплохое. Задает атмосферу, по-своему интригует. Сразу хочется спросить, что это значит. Кто бы там его ни придумал, претензий к названию у меня нет. Лично я плохо понимаю разницу между коконом и куколкой, но это нестрашно. Главное – сама эта история запала мне в душу. Я показал рукопись господину Комацу. Ему тоже понравилось. Но чтобы подать ее на премию «Дебют», сказал он, текст нужно переработать. Сама-то история отменная, а изложение недотягивает. И эту литературную переработку он решил поручить не тебе, а мне. Я пока не дал своего согласия. Не согласился, но и не отказался. Поскольку сам не могу понять, правильно все это или нет.
Тэнго замолчал и взглянул на Фукаэри, ожидая ее реакции. Но реакции не последовало.
– Поэтому мне и нужно узнать, – добавил он тогда, – как ты относишься к тому, чтобы я переписал «Воздушный кокон» вместо тебя. Ведь что бы я сам для себя ни решил, если ты не согласна – тогда и делать не стоит.
Двумя пальчиками Фукаэри взяла с тарелки помидорку-черри, отправила в рот. Тэнго нанизал на вилку вареную мидию.
– Делать, – просто сказала она. И взяла очередную помидорку. – Перепиши-как-хочешь.
– А может, тебе нужно время подумать? – уточнил Тэнго. – Все-таки это очень важное решение.
Она покачала головой. Нет, не нужно.
– По идее, нужно переписать все так, чтобы главная история осталась как есть. Язык поменяется – и, полагаю, довольно сильно. Но автором все равно будешь ты. После всех метаморфоз это останется произведением, которое написала семнадцатилетняя Фукаэри. За это можешь не беспокоиться. Если роману дадут премию, получать ее будешь ты, и никто другой. Если его издадут отдельной книгой, на обложке будет значиться только твоя фамилия. Мы выступим единой командой: ты, я и главный редактор, господин Комацу. Но на поверхности, в официальном мире, будешь фигурировать ты одна. Остальные двое останутся за кулисами. Как механики сцены в спектакле. Понимаешь, о чем я?
Фукаэри подцепила вилкой веточку сельдерея, отправила в рот. И легонько кивнула:
– Понимаю.
– Как тут ни переписывай, «Воздушный кокон» – только твоя история. Она появилась из твоего сознания. Я не могу сделать ее своей, но могу помочь тебе на техническом уровне. Однако сам факт, что я тебе помогал, придется держать в секрете. Проще говоря, мы должны договориться о том, что общество будет нами в каком-то смысле обмануто. А ведь это очень не просто – всю жизнь носить в себе тайну и не проболтаться.
– Все-будет-как-ты-захочешь, – отозвалась Фукаэри.
Тэнго отделил лингуине от опустевших раковин на тарелке и собрался было доесть, но передумал и отложил вилку. Фукаэри отправила в рот кусок огурца и принялась жевать его с видом, будто никогда в жизни такого не пробовала.
Он снова взялся за вилку.
– Итак, спрашиваю в последний раз. Значит, ты не против того, чтобы я переписал твой роман?
– Делай-как-хочешь.
– И как бы я ни переписал, ты возражать не будешь?
– Не-буду.
– Но откуда такая уверенность? Ты же меня совсем не знаешь!
Но Фукаэри лишь пожала плечами. Минуту-другую они молчали, занявшись едой. Фукаэри принялась за салат и лишь иногда отвлекалась, чтобы намазать масло на хлеб или глотнуть вина. Тэнго доедал лингуине, перебирая в уме возможные последствия тех или иных своих действий. И наконец, отложив вилку, сказал:
– Когда господин Комацу предложил мне все это, я не воспринял его всерьез. Только и подумал: ерунда какая-то. Получиться не может по определению! И вначале хотел отказаться. Но пришел домой, поразмыслил хорошенько – и решил: а почему бы не попробовать? Как это выглядит с моральной точки зрения – дело десятое. Но мне действительно захотелось придать «Воздушному кокону» новую форму. Это очень природное желание. Или, если угодно… что-то вроде объективной потребности.
Хотя нет, добавил он про себя. Прав Комацу: скорее уж это субъективная страсть. Совладать с которой чем дальше, тем сложнее.
Не говоря ни слова, Фукаэри глядела на него с нейтрально-задумчивым выражением на лице. Словно очень старалась понять, что же он говорит.
– Хочешь-переделать.
Он посмотрел ей в глаза.
– Хочу.
В бездонной черноте ее глаз будто вспыхнул слабый огонь. По крайней мере, так показалось Тэнго.
– Не знаю, как лучше сказать, но… каждый раз, перечитывая «Воздушный кокон», я поражался: что увидела ты, стало видно и мне. Особенно сцены, где появляются LittlePeople. Все-таки у тебя уникальное воображение. Оригинальное и очень… заразительное, что ли.
– LittlePeople-существуют-на-самом-деле, – очень тихо произнесла Фукаэри.
– Существуют?
Она помолчала. Потом добавила:
– Так-же-как-мы-с-тобой.
– Так же, как мы с тобой? – эхом повторил Тэнго.
– Увидишь-если-захочешь.
В упрощенной речи Фукаэри ощущалась странная сила. Как будто в каждое произносимое слово она вбивала точно подобранный по размеру клинышек. Но все ли в порядке у нее с головой? Этого Тэнго пока не разобрал. Определенно девочка слегка не от мира сего. Возможно, у нее какой-то природный дар. Возможно даже, перед ним сидит сама гениальность. А может, и наоборот: ничего особенного в ней нет, и все ее странности – обычные ужимки неглупой семнадцатилетней красотки, желающей выглядеть эксцентрично. Отсюда и в речи сплошь намеки да недоговорки, лишь бы сбить собеседника с толку. Подобных персонажей Тэнго перевидал немало. Где у них настоящие чувства, а где игра, порой сам черт не разберет. Тэнго решил вернуть разговор в русло реальности. Или, по крайней мере, как можно ближе к оной.
– В принципе, я готов начать работу над «Коконом» хоть завтра, – сказал он.
– Делай-как-хочешь, – прозвучало в ответ.
– Хорошо, – сказал он.
– Но-ты-должен-встретиться-с-одним-человеком.
– Это можно, – согласился он. Фукаэри кивнула.
– А что за человек? – уточнил Тэнго.
Словно не услышав вопроса, она продолжала:
– Встретиться-и-поговорить.
– Если нужно, не вижу проблем.
– В-воскресенье-утром-свободен, – проговорила она, обрубив очередной знак вопроса.
– Свободен, – кивнул Тэнго.
Прямо не разговор, а какое-то общение сигнальными флажками, – пронеслось у него в голове. Ужин закончился, и Фукаэри ушла. Тэнго прошел к розовому телефону-автомату у выхода, зарядил в него сразу несколько десятииеновых монеток и набрал на диске служебный номер Комацу. Тот был еще на работе, но отозвался далеко не сразу. Долгие десять гудков Тэнго терпеливо ждал, прижав к уху трубку.
– Ну как? Успешно? – первым же делом спросил Комацу.
– Согласие Фукаэри на то, чтобы я переписал «Воздушный кокон», мы, в принципе, получим. Скорее всего.
– Вот молодец! – отозвался Комацу, и его голос тут же зазвучал энергичнее. – Замечательно! А то, если честно, я все-таки немного беспокоился. Ну, что такие переговоры, возможно, не твой конек и так далее…
– Да я и не вел никаких переговоров, – сказал Тэнго. – И убеждать никого не пришлось. Просто объяснил ситуацию, а дальше Фукаэри как бы сама все решила.
– Ну, это как угодно. Главное – результат достигнут! Теперь наш проект выходит на новую стадию…
– Один момент. Прежде чем она окончательно согласится, мне придется встретиться с одним человеком.
– С кем?
– Пока не знаю. Но она хочет, чтобы я с ним встретился и поговорил.
Несколько секунд Комацу молчал. Потом спросил:
– И когда вы встречаетесь?
– В воскресенье. Она меня к нему отвезет.
– Насчет конфиденциальности, – сказал Комацу, – помни главное: чем меньше народу будет знать о проекте, тем лучше. В настоящий момент о нем знают лишь три человека: ты, Фукаэри и я. Без особой нужды старайся эту цифру особо не увеличивать. Понимаешь, о чем я?
– Теоретически, – ответил Тэнго.
Неожиданно голос Комацу стал мягче:
– Так, говоришь, сама решила тебе рукопись передать? Так это, брат, самое главное! Уж дальше-то, я убежден, все случится само…
Тэнго переложил трубку в левую руку. И пальцами правой с силой потер себе веки.
– Знаете, господин Комацу… Не по себе мне как-то. Не скажу, что на то есть какие-то веские аргументы, но постоянно кажется, что я ввязываюсь во что-то… совсем не мое. Когда с Фукаэри говорил, ничего такого не чувствовал, а расстался с нею – и это ощущение только усилилось. То ли предчувствие дурное, то ли просто душа не лежит – не знаю, но есть во всем этом проекте что-то странное. Ненормальное, если угодно. Я не от головы сейчас говорю. Нутром чую.
– То есть тебе так стало казаться уже после встречи с ней?
– Возможно. Все-таки она какая-то… настоящая. Хотя, конечно, это всего лишь мое ощущение.
– Ты хочешь сказать, настоящий гений?
– Насколько она гениальна, сказать не могу, – ответил Тэнго. – Все-таки видел ее впервые. Но не исключаю, что ей видно то, что нам разглядеть не дано. Возможно, у нее какой-то необычный природный дар. Или что-то вроде этого.
– То есть с головой не все в порядке? Ты об этом?
– Эксцентричность в поведении присутствует, да, но с головой, похоже, все нормально. Реагирует на все адекватно, – сказал Тэнго и выдержал паузу. – Просто что-то в ней… не от мира сего.
– Но как бы там ни было, к такому человеку, как ты, интерес она проявила, – подытожил Комацу. – Так или нет?
Тэнго поискал слова для ответа, но ничего подходящего не нашел.
– Ну, не знаю, – только и сказал он.
– После разговора с тобой она решила, что право на переделку ее романа у тебя есть, – продолжил Комацу. – Иными словами, ты ей понравился. Да ты, брат, просто молодчина! Что будет дальше, я сам не знаю. И риск, конечно же, остается. Но пойми одно: риск – очень ароматная специя для блюда человеческой жизни. Именно поэтому ты должен как можно скорей приступить к работе над «Коконом». Времени в обрез. Уже очень скоро роман нужно будет вернуть на конвейер рукописей-кандидатов. Разумеется, уже в переписанном виде. Десять дней тебе хватит?
Тэнго перевел дух.
– Жестковато, конечно…
– Оттачивать до последнего слова сейчас смысла нет. Все равно еще будет время для редакторской правки. Главное – переделай основу как подобает.
Тэнго прикинул в уме объем работы.
– Ну, если так, за десять дней, пожалуй, справлюсь.
– Тогда – вперед, – только что не пропел Комацу. – Смотри на мир ее глазами! Ты будешь посредником, который соединит мир Фукаэри с этой реальностью. Поверь мне, дружище, это тебе по плечу! Уж я-то тебя…
Но тут монетки закончились, и связь прервалась.