Вечная молодость

Жанна Кальман умерла в 122 слепой и глухой. Люсиль Рандон в 118, прикованной к инвалидному креслу. Ясутаро Коидэ 112 лет корчил из себя живчика. Общее одно: большую часть своей долгой жизни они были уродливыми мумиями, обтянутыми дряблой кожей. Когда эти ископаемые, сипя, задували свечи на торте, родственники брезгливо думали: "Когда ты уже сдохнешь?". Со мной так не будет: я знаю секрет, и когда вы все будете кормить червей, я, молодой и красивый, равнодушно пройду мимо ваших могил.

В маленьком магазинчике на Большой Морской, торгующем подделками, работала она: абсолютный идеал, именно то, что было надо. Невысокая, ненакачанная, с неплохой фигуркой, но не модель. Не красавица, и не уродина. Может, даже миленькая, если б я умел умиляться. Такую вряд ли, но всё же я мог заметить, и такая этому бы обрадовалась. Так и вышло. Я вошёл – она заморгала, я заговорил – она покраснела, я, как бы случайно, коснулся её кожи – она поплыла. После дорогого ужина в помпезном и пошлом ресторане – поехала ко мне.

Первое, что сделала эта дурёха, – изменила статус в ВК. "В отношениях"… Какая прекрасная неконкретная формулировка. Удав и мышь, заточка и печень, желудок и бифштекс – и они в отношениях, просто недолгих. Я тоже затягивать не собирался.

Ей очень хотелось указать, с кем, но – первый облом: у меня нет профиля в соцсетях. Попыталась сделать селфи, и я обломал её второй раз – сдвинул грозно брови и сказал, что это нарциссизм. Проглотила, преданно глядя глазами голодного мопса.

Пора было подтверждать слова действиями. Я замахнул двести грамм "Метаксы": залил алкоголем физические недостатки своей временной партнёрши, а их хватало. Мысль о вечности, на пороге которой я стою, воодушевила, я был в ударе, и утром она валялась в моей кровати в позе раздавленной, но счастливой морской звезды. Тогда я спросил:

– У тебя есть планы на выходные?

У неё не было сил на паузу: "нет" прозвучало раньше, чем я договорил. От пошлости всей этой сцены меня мутило. Скрыв отвращение, я спросил с мягкими обертонами султана из "Великолепного века":

– Как ты смотришь на ночь при свечах в пещере под звёздным небом?

Она смотрела восторженно раскрытыми глазами, предсказуемая до зевоты.


Я бросил машину у подножия Эски Кермена, древнего пещерного города. По легенде, здесь отбывает вечное наказание мальчик-предатель, впустивший боспорцев внутрь. Только повзрослев, я узнал от отца, что на самом деле скрывается в старых скалах.

С рюкзаком за плечами, сжав потную ладошку временной подруги, я повел её на наше последнее свидание. Смеркалось, до полуночи оставалось ещё два часа. Мне стало немного жаль влюблённую дурочку. Изобразив огонь в глазах, я уложил её на спальный мешок. Пусть порадуется последний раз. Сосредоточиться не получалось: с её неидеального лица взгляд постоянно съезжал на рюкзак, потом на бездонный колодец рядом, рукой дотянуться можно. Но она так старательно показывала, как ей хорошо, что ничего не заметила.

Без десяти двенадцать я перевернул её на живот и защёлкнул наручники.

– О, это игра? – спросила она с нервным смехом.

– Да, тебе понравится, – ответил я, рывком вернув её на спину. Она разинула пасть, чтобы заорать, и я сразу воткнул туда шерстяные носки, свёрнутые в комок. Не люблю, когда кричат, сразу голова трещать начинает.

На часах без двух. Я подтащил её к краю колодца с чёрной водой. Она извивалась, пришлось сесть сверху, и я с трудом дотянулся до рюкзака: этот момент надо было продумать заранее. Из всех ножей дома самым острым оказался тесак для рубки мяса, а точь другой было лень. Наверное, его вид добавил страху.

Она забилась подо мной, мыча и раздувая ноздри. Это было так возбуждающе, что я с трудом выкинул из головы мысль о последнем сексе. Нетерпеливо хлюпнула вода в колодце, напоминая, за чем я сюда пришёл. Я приложил нож, примеряясь, как лучше сделать надрез. Раньше мне не приходилось перерезать горло живому человеку, как, впрочем, и мёртвому. В душе шевельнулась жалость, но быстро затихла. Что ждало её, кроме унылой безнадёжной жизни впереди?


Пять лет назад мы с отцом стояли здесь, на краю этого колодца.

– Знаешь, что это? – спросил у меня он.

Я замотал головой. Нет, я не дурак был, мог ответить: "колодец, дырка, заполненная водой", но я ждал истории.

Отец всегда был каким то ненастоящим, нереальным. Ослепительно красивый грек, я весь в него. Удачливый до изумления. Он выигрывал в лотерее, срывал джек поты в игровых автоматах, а как то раз пару лет прятался после того, как обыграл какого то вора в законе. Ему и тут повезло: вор утонул, папа всплыл.

А женщины… Их неисчислимое множество, слово «нет» было отцу неизвестно. Мать с этим мирилась, да и куда б она делась. В нулевых он удачно вложился, в десятых увеличил капиталы многократно, в двадцатых стал одним из богатейших людей нашего и так богатого края. Если и слушать истории, то чьи будут полезнее, чем его?

– Этот колодец ведёт к тому месту, где Гадес кормит своего пса. Знаешь, что любит пёс больше всего на свете? Горячую кровь ещё живых молодых девушек. Дай ему это, и Гадес оставит тебя на земле навсегда, молодым и сильным, потому что у его пса хороший аппетит.

– Ты… – я запнулся. – Ты кормил пса?

Отец не ответил. Он не смотрел на меня, он упёрся взглядом в чёрную воду колодца. Я тоже посмотрел туда, и мне показалось, что в глубине на миг зажглись красные огоньки. Зажглись и погасли. На следующий день отец уехал к себе в офис, но не доехал. Машина оказалась припаркована во дворе в соседнем квартале. Кошелёк с картами, мобильный телефон – всё осталось на пассажирском сиденье, а при аудите наследства оказалось, что практически все средства выведены в оффшор. Я точно знал, что произошло ночью того дня, отец хорошо подготовился. И главным его наследством был рассказ на краю колодца, а не фирма и куча недвижимости.

***

Я упёр руку ей в грудь. Минутная стрелка сделала последнее, едва видимое движение, и я улыбнулся. Моя улыбка была страшнее ножа в руке. Выпучив глаза, она замычала, а я с небольшим нажимом провёл лезвием по горлу.

Кровь брызнула в лицо: горячая, остро пахнущая влажным железом. После первого фонтана она потекла толчками. Сердце насосом выталкивало её из тела, высушивая и опустошая. Страх в глазах постепенно угасал, кровь текла в тёмную воду струйкой, то расширяющейся, то сужающейся в такт биению сердца.

Я не садист и не маньяк, её страдание не приносило мне радости. Она просто должна выполнить свою роль. Я даже думал напоить её снотворным, но вдруг лекарство в крови не понравится псу. По этой же причине я не взял алкоголь, прошептав ей на ухо какую то чушь про то, что пьян ей без вина.

Кровь больше не текла, она еле капала, глаза остекленели. Кажется, она больше не живая девушка, чью кровь так любит мой новый питомец. Осталось дождаться благодарного Гадеса. Я за волосы оттащил её от края и погасил фонарь. Владыке подземного царства вряд ли понравится электрический свет. Полная луна светила достаточно.

Время шло, ничего не происходило. Отцу я верил абсолютно, и начал искать проблему в себе. Может, день выбрал неправильно, а может девушка не та. Может, надо попробовать с девственницей. Я задумался, куда спрятать труп моей неудачной попытки и не сразу заметил, как по воде пошла рябь. Под толщей воды возникло светлое пятно, оно приближалось к поверхности, но волосы, облепившие его, мешали разглядеть лик подземного владыки. Я почтительно опустился на колени и склонил голову, ожидая, а нож бросил за спину.

Сначала появилась рука: крепкая, бледная, с отросшими загнувшимися ногтями. Рука вцепилась в противоположный край колодца. Одним прыжком подземный бог вылетел из воды, окатив меня потоком брызг. Он опустился на камень и обернулся. Лица за спутанными мокрыми прядями не было видно.

– Как я надеялся, что ты поверишь в эту дурацкую легенду, – сказал он, откидывая волосы. Я увидел нос с горбинкой, хитрые чёрные глаза, рот с презрительно опущенным вниз уголком.

– Отец… – прошептал я и потерял голос.

Он перемахнул через колодец и сбил меня с ног.

– Пять лет я ждал, пока ты, тупой осёл, притащишь сюда какую нибудь шлюху.

Он навалился сверху и вцепился рукой мне в горло, но я был так потрясён, что и не думал вырываться.

– Зачем? – с трудом выдавил я.

Он закатил глаза:

– Затем, что я такой же осёл, как и ты, и поверил своему отцу, только тянул ещё дольше. Ты детьми не успел обзавестись?

Я замотал головой.

– Ну и славно, – сказал он. – Значит на тебе всё кончится.

Он легко поднял меня в воздух и бросил в колодец. Я барахтался, пытаясь выбраться, но вода сгустилась, превратилась в сотни холодных пальцев. Они впились в мою кожу, и как я не бился, выбраться не мог.

Отец посмотрел на меня сверху вниз и с досадой сказал:

– Не мог подкачаться? Как я твои тряпки сейчас натяну?

Он прыгал по пещере, натягивая мои слишком узкие джинсы, а я боролся с ожившей водой.

– Пап, помоги! –крикнул я захлёбываясь.

Он присел на краю и ткнул пальцами в расстёгнутый пояс

– Прикинь? Не застёгиваются. Как я в них пойду? Чего ты дрыщ такой?

Меня утянуло вниз, я задёргался, вырываясь из цепких рук, снова вынырнул.

– Пап! Я же твой сын! – крикнул я с угасающей надеждой.

– А я же свой я, – передразнил меня отец. – Кто из нас мне дороже? Ты, сынок, чего хотел? Вечной жизни? Твоя мечта сбылась. У тебя впереди вечность.

Отец натянул куртку, она с трудом налезла на его широкие плечи, запихал вещи в рюкзак, вытащил из кармашка ключи от машины. Его взгляд упал на окровавленное тело. Он легко поднял его на руки и бросил в колодец.

– Это тебе, чтобы не было так одиноко.

Он ушёл, ни разу не оглянувшись. Пиликнула моя сигналка, затих вдали шум мотора, и наступила абсолютная тишина.

Тело бывшей подружки ушло в глубину, но я ещё сопротивлялся. Всё, что я мог –это высунуть голову. Выбраться из колодца не давала вода, она держала крепче сотен рук. Я долго бился, потом устал. Висел в этой чёртовой дыре и смотрел, как уходит луна, как начинается рассвет.

В пещере пусто и тихо. По ночам покрикивает совка, днём свистят цикады. Я слежу за тем, как ночь сменяет день, день сжирает ночь, и больше ничего не происходит.

Я решил утонуть, падал вниз бесконечно долго, и мне казалось, что прошло много часов, а дна всё не было. Я дышал водой, как воздухом, кругом была сплошная чернота и неровные стены каменного колодца. Когда мне надоело, я поплыл вверх, и через три взмаха руками вынырнул на поверхность.

Кругом обман. Мне скучно и голодно, и я не знаю, какое из этих чувств сильнее. Я уже хочу умереть, но не могу. Мечта сбылась: я бессмертен и молод, а радости нет.

Крошечный кусочек моей вечности прошёл, когда я услышал голоса. Кто то решил переночевать в древнем пещерном городе. Вряд ли этот кто то пришёл сюда перерезать глотку своей подружке, но хоть какое то развлечение. Что будет, если я утащу его в колодец? Утонет ли он тут, или останется со мной. Умрёт или будет умирать и воскресать, и я буду держать его где нибудь на дне и доставать, когда будет скучно. А если это будет девушка? Мне так тоскливо, что я готов даже снизить для неё планку. Надолго её всё равно не хватит. Да хоть кто нибудь. Я самодостаточный, но оставаться навечно наедине с самим собой – это слишком. Или, может, нашептать ночью, в темноте рецепт вечной молодости? Пусть западёт в голову, пусть разъедает изнутри, пока не пропадут последние препятствия. И тогда, напившись крови умирающей девчонки, цепкие руки ослабнут, и в колодце появится новый жилец. Вечный, молодой.

У меня появилась надежда, и призрачные пальцы, вцепившиеся в меня, возбуждённо зашевелились. Я без всплеска ушёл под воду. Что то странное случилось с моими губами. Мне пришлось тронуть рот рукой, чтобы понять: кажется, я всё таки умею улыбаться.