Амстердам, Нидерланды, 1932 год
– Ах ты, мелкий говнюк! Я знаю, что ты здесь, паразит!
Вим услышал, что шаги приближаются. Он спрятал лицо в коленях и крепко зажал нос, чтобы не расчихаться от огромного количества пыли. Он надежно спрятался за стиральной доской. Доска толщиной в полсантиметра укрывала его от чужих глаз – и от трепки. И для этого ничего не было нужно. Отчим, как это часто бывало, был мертвецки пьян, а в таком состоянии ему всегда хотелось выплеснуть свою злобу и ненависть на своего девятилетнего пасынка.
– Выходи, паразит, и ты увидишь, что с тобой будет!
Вим слышал тяжелое дыхание своего мучителя. Сквозь узкую щель в стиральной доске он видел, что отчим стоит совсем близко. Хендрику Алозерию приходилось упираться обеими руками, чтобы не упасть. Левой рукой он схватился за стиральную доску, а правой все еще держался за ручку двери.
В эту субботу Вим играл в маленькой кухне и вдруг услышал, как открывается входная дверь. По нетвердым шагам на лестнице он сразу же понял, что нужно прятаться.
– Быстро уходи отсюда, – шепнула мать.
Он кинулся по лестнице на чердак. Он осторожно ступил на узкую балку под стропилами и принялся считать шаги. Через двадцать пять шагов он оказался за стиральной доской. Дорогу к лучшему убежищу он мог найти даже в кромешной темноте. Места здесь хватало, чтобы сидеть съежившись и затаив дыхание ждать, когда отчим начнет розыски.
– Маленький говнюк!
От излюбленного ругательства Алозерия Вим содрогнулся всем своим худеньким телом, но лишь на мгновение. Времена, когда он дрожал как лист, остались в далеком прошлом. И все же он порой просыпался посреди ночи весь в поту, когда ему снилось, что отчим поймал его и задал трепку.
Он видел, как тонкие губы Алозерия дрожат от ярости. Длинное лицо, лысая загорелая макушка, выпученные светлые глаза. Уши у отчима были такими огромными, что даже в такой страшный момент Вим не смог удержаться от улыбки. Он был по-настоящему счастлив, что Алозерий – не его настоящий отец, что он пойдет по жизни с обычными, нормальными ушами другого мужчины. А еще у него были красивые вьющиеся волосы, четко прорисованные брови и плутоватая усмешка, которая, несмотря на юный возраст, уже сделала его очень популярным у местных девчонок.
Алозерий отправился искать пасынка в спальне, напротив ванной комнаты. В спальне стояла кровать старшей сестры Вима, Джо, а другую Вим делил со сводным братом, Хенком. Не найдя пасынка и в спальне, Алозерий, непрерывно сыпля ругательствами, зашагал к себе, чтобы рухнуть и захрапеть. Вим слышал, как он, шаркая ногами, направляется к лестнице и медленно спускается. По крайней мере, сегодня он не так пьян, как несколько дней назад, когда пересчитал все ступеньки собственной задницей.
Семья жила в маленькой квартирке в доме 78 по Кляйне Каттенбургерстраат. Ничего просторного или роскошного, хотя в сравнении с большинством других детей этого маленького острова в восточной части Амстердама Виму было не на что жаловаться. Его приятель Пит Клавер, живший неподалеку, делил спальню с четырьмя братьями. Отец их погиб в результате несчастного случая в порту, и теперь семья жила на пособие. Им помогали соседи, мать и мальчишки брались за любую мелкую работу и худо-бедно выживали. За квартиру они платили всего 1,75 гульдена в неделю – вот почему им пришлось поселиться на острове.
В маленьком доме Вима дети слышали все. Внутренние стены были тоньше несущих, да и несущие были всего в семь сантиметров толщиной. Зимой на внутренней стороне окон намерзал толстый слой льда. А когда дул восточный ветер, сквозь все поры фасада проникал ледяной холод. Когда температура на улице падала ниже нуля, в спальне было ненамного теплее.
Отчим Вима получал зарплату по субботам. Он работал на стройке, и ему платили 17 гульденов в неделю. За эти деньги он работал шесть дней в неделю по десять часов в день, таскал по строительным лесам мешки с цементом и стройматериалами. Когда в субботу рабочая неделя заканчивалась, он шел прямо в кафе «Ньиве Анлег» на углу Кляйнестраат и Маринирспляйн, а домой возвращался лишь через несколько часов.
Не всегда это заканчивалось хорошо. Несколько месяцев назад дети с матерью сидели вокруг парафиновой печи на кухне и вдруг услышали, как открылась входная дверь, а потом раздался громкий, резкий удар, словно упало что-то тяжелое. Мать Вима кинулась вниз и обнаружила Алозерия в странной позе. Он лежал на почти вертикальной лестнице мертвецки пьяный. Мать потащила его вверх по лестнице – невероятно, что ей это удалось. Она громко ругала мужа, чтобы тот очнулся. Наверху она втащила его в спальню, обшарила его карманы и забрала последние несколько гульденов, оставшихся от зарплаты, – этого едва хватало на оплату жилья. Женщина горько разрыдалась. Дети молчали, не зная, что делать.
Через десять минут мать собралась с духом и отправила Джо к молочнику, занять немного денег. Джо вернулась с шестью гульденами. Вид у нее был самый несчастный. Эти шесть гульденов матери придется вернуть как можно быстрее. Хоть бы Алозерий не пропил свою зарплату.
Виму приходилось гораздо хуже, когда отчим возвращался домой просто пьяным, а не бесчувственным. Спиртное делало его агрессивным, и он не всегда сразу же падал в постель и засыпал. В такие моменты убежище за стиральной доской было единственным спасением Вима. А иногда он просто убегал из дома, бродил по островам вместе с Питом, играл в камешки с мальчишками с соседнего острова Виттенбург или злил хромого зеленщика с Остенбургерграхт, непрерывно звоня ему в дверь.
До переезда на остров они снимали красивый новый дом на Ван Спилбергенстраат, на другом конце города. Вим никогда не понимал, почему его мать вышла замуж за Хендрика Алозерия с Каттенбурга.
– Я твой отец, – сказал он Виму при первой встрече, чтобы наладить отношения с мальчишкой.
– Ты не мой отец, – огрызнулся Вим.
Странный человек посмотрел на мальчишку по-дружески. Он нашарил в кармане мелкую монетку и попытался всунуть ее в маленький кулак. Глаза Вима зло блеснули.
– Мне не нужны твои деньги – и ты не мой отец!
Он развернулся, выбежал на улицу и уселся на тротуаре. Вим никогда не видел своего настоящего отца – тот умер от какой-то легочной болезни незадолго до его рождения. Джо уже сказала ему, что их мать встречается с другим мужчиной. Вим и сам об этом догадывался. Обычно их семья редко ходила в церковь, но в последние полгода они стали бывать в церкви почти каждую неделю. В церковь Святой Анны на Виттенбургерграхт с чудесными витражами, почти такими же высокими, как деревья у церкви. Когда месса кончалась, к матери подходил лысый мужчина с загорелой макушкой и светлыми глазами, тот самый, который только что назвал себя его отцом.
Вим так задумался, что не заметил, как рядом села сестра. Джо была на год старше него, но они были неразлучны. Мать всегда следила за тем, чтобы Джо была аккуратно одета – белое платье, белая лента в темных волосах. Вим не знал, как ей это удавалось, но за гроши, что у нее были, мать всегда умела сделать из дочери куклу. Вим любил Джо и страшно гордился тем, что он – ее младший брат. И что у них общий отец. После школы они все время проводили вместе, и у них не было секретов друг от друга – только о тайном убежище под крышей Вим не рассказывал.