Глава V Прощание с мамой
Когда на следующее утро Павел Иванович вошёл в комнату своих новых знакомых, он застал Лизу и её мать вполне готовыми, чтобы пуститься в дорогу. Лиза успела уже помочь одеться матери, еле державшейся на ногах от слабости, напоила её молоком и сбегала к соседке, которая взялась отвезти маму в больницу.
– Ну вот и молодец. Всё так проворно устроила, – проговорил Павел Иванович весело и, чтобы рассмешить грустившую девочку, скроил такую удивительно смешную гримасу, что, как ни тяжело было на сердце Лизы, она не могла удержаться от улыбки. – А я думал, что ты ещё нежишься в постели, – продолжал он шутить, – и что мне придётся везти тебя с постелью вместе, вот была бы потеха!
И Павел Иванович, представив, вероятно, в своём воображении, как бы он вёз постель с Лизой на извозчике, громко и весело расхохотался.
Но Лизе было не до смеху. Как раз в эту минуту дверь растворилась, и к ним вошла соседка, к которой поутру бегала Лиза с просьбою сопровождать её маму в больницу.
– Если вы готовы, Марья Дмитриевна, – сказала она, – то едем.
– Да-да, – как-то разом засуетилась Лизина мама. – Едем, едем, я готова, – и она крепко-крепко обвила обеими руками шею дочери, покрыв всё лицо её горячими поцелуями.
И Павел Иванович, и добрая соседка отвернулись к окну, чтобы не видеть тяжёлого прощания матери с дочерью.
– Лизок мой, деточка моя дорогая, ненаглядная, – говорила больная, – не плачь, не горюй без меня. Быть умницей и прилежной я тебя и не стану просить: я знаю тебя, моя дорогая, примерная деточка, знаю, что ты и без просьбы мамы будешь такой; одного прошу от тебя: не тоскуй и не плачь, а в те минуты, когда тебе особенно взгрустнётся, прибегай к Богу. Он единственный, который может утешить тебя, милая моя крошка! Он твой Заступник. Он любит детей и всегда внимателен к детской молитве. Помни это, Лиза, постоянно и обещай мне, деточка, часто молиться Богу и в тяжёлые, и в радостные дни…
Лиза могла только кивнуть в ответ, потому что слёзы душили её, не давая ей произнести ни слова. Но и без слов её мама поняла свою девочку, поняла, что Лиза давала ей безмолвное обещание исполнить обе её просьбы.
– Ну а теперь прощай, моя крошка, – произнесла больная, – или нет, – поправилась она, – скажу лучше тебе до свидания! Ведь мы скоро, скоро увидимся с тобою; в работе и в ученье ты и не заметишь, как пробежит время. Павел Иванович, – обратилась Окольцева к Сатину, – доверяю вам мою Лизу, моё сокровище. Сберегите мне её, бога ради, будьте поласковее к ней. Она добрый и кроткий ребёнок и не перенесёт строгого обращения.
– О сударыня, – прервал немного обиженно добрый старик. – Или вы думаете, что я завёл мой кружок, чтобы только браниться? Или, может быть, вы воображаете, что я развожу детей, как цыплят, чтобы жарить их и подавать к обеду?
И он снова сделал свою потешную гримасу, при виде которой и Лиза, и сама больная не могли удержаться на этот раз от улыбки.
– Моя супруга, – продолжал Павел Иванович уже спокойным и серьёзным тоном, видя, что совсем успокоил больную насчёт её дочери, – действительно, несколько строга с детьми, но ваша Лиза, сударыня, такой милый и вежливый ребёнок, что её сразу полюбит даже самая строгая начальница. И потом, я беру вашу дочь под мою защиту. Слышишь, Лизок, во всех твоих печалях и горестях ты можешь обращаться ко мне, будешь?
– Спасибо, – робко прошептала Лиза и снова прильнула к матери с последним поцелуем.
Наконец они с трудом оторвались друг от друга, и мама, опираясь на руку доброго господина Сатина, стала медленно спускаться по тёмной и скользкой лестнице.
У ворот дома стоял уже извозчик, предупредительно нанятый Павлом Ивановичем, чтобы отвезти мать Лизы в больницу. Сатин осторожно посадил в пролётку[1] больную, помог взобраться с другой стороны соседке Окольцевых и, пожав руку Марье Дмитриевне, тихо проговорил:
– С Богом, в добрый час! Поправляйтесь скорее… А за девочку не беспокойтесь: я её сберегу.
Извозчик дёрнул вожжами. Мать кивнула в последний раз стоявшей у ворот Лизе, и пролётка исчезла за углом их большого мрачного дома.
– Ну а мы пешком, нам недалеко, – весело проговорил Павел Иванович и, взяв своей большой рукой крошечную ручонку Лизы, быстро зашагал с нею по тротуару.