Год назад Гребенкин работал на компанию «Дом» и готовился справить десятилетие успешной карьеры. Все в жизни было прекрасно. Пока не появилось заманчивое предложение слить информацию за недурные деньги по тендеру сторонней организации. Чуток пошпионить. Показать цифру. Для компании «Дом» очередной проект. У них много строек по всему региону.
А для Гребенкина – солидная сумма, равная годовой зарплате.
Он сидел в крошечном офисе по улице Гагарина и ненавидел это место всей душой. Он думал, что помещение не отвечает стандартам качества. Не выдерживает требований ни к безопасности, ни к нормам санитарии.
Подвал трухлявой панельки пропах вонючими подгнившими трубами. Смрад от канализации напоминал, что пора провести капремонт сетей. Полчища тараканов докладывали – над головой пять этажей жилых квартир.
Стоило уловить острому слуху, как, скрипя, вертится хлюпкая ручка китайской двери, он оторвался от работы. Подобрался. В офис просунулся новоиспеченный напарник Шаров. Гребенкин ощутил удушье от желания уволить того немедля. Пришлось сжать зубы. Он сдержал кипящее зловоние, булькающее внутри него, прикрыл безразличным выражением на чисто выбритом лице и спросил:
– Что скажешь?
Шаров пожал плечами, потупил взгляд.
– У них все условия. Так что без шансов…
– Жадная скотина, – прорычал тот, откинувшись на спинку разбитого, знавшего лучшие времена, кресла.
– Думаю, это финал, – подытожил напарник.
От усталости Шаров прислонился к стене, безнадежно повесил голову.
– Не знаю, почему я тебе поверил. Из-за несоответствия лицензионным требованиям нас могут внести в черные списки. За нас уже взялась межведомственная комиссия.
– Слюни побери! – взорвался Гребенкин, круто ударил ладонью по стопке бумаг и подался вперед. – Скаловы настолько провоняли деньгами и властью, что рано или поздно смрад дойдет до всех. И вот тогда! Тогда…
Гребенкин откинулся в кресло, погладил себя по темному волосу, успокаиваясь от прочувствованных эмоций к бывшему работодателю.
– Тогда… Поверь, это случится быстро. Очень скоро! Они будут не сидеть на самом верхнем этаже, презирая Омск, – он махнул рукой, указывая на стоящее соседнее здание на Щербанева. – Будут побираться у свиней.
Шаров закрыл уставшие глаза и с шумом втянул в себя воздух.
– Что ты задумал, Гриша?
Бывший ГАП с пренебрежением фыркнул и бросил тяжелый взгляд на горе-напарника.
– То, что следовало сделать давно.
– И?
Шаров, занимающийся последние дни в режиме цейтнота бумагами для участия в проекте, ослабил на шее галстук. Не смотря на то, что часы показывали полдень, ему захотелось выпить.
– Работая на них, я видел, как ублюдки отбирают лучшие проекты, перекупают голоса. Все подается под маркой бизнес-успешности. Вшивое бахвальство! Заметь, если посмотреть на тендеры, они предлагают немного больше других. Понимаешь, о чем я? Совсем чуть-чуть.
Коллега молчал, насупившись, неторопливо снимая галстук. Задумчиво накручивая его на кулак.
– В их грязных схемах есть слабое место. Я несколько лет искал, и нашел. Не думал, что придется воспользоваться.
За свой век Григорий Гребенкин повидал многое. Его отец, известный бизнесмен, начинал бизнес в годы перестройки. В доме толклись люди разного толка, слоев. От братков до властителей города. Лихолетье прошло, стихла коммерция времен перемен, а мечты о богатой жизни остались. И приемов силового и конкурентных видов соглашательства, используемых отцом, тот не забыл.
Шарову было все равно, как сильно Гребенкин ненавидел Скаловых. После нескольких лет неудач все, чего ему хотелось, выбраться из экономического кризиса.
– Твое пустое зубоскальство мне порядком надоело, – сообщил он, выпрямившись и намереваясь покинуть узкий кабинет. – Если нечего сказать, я в баре.
Взгляд Гребенкина приобрел непостижимую тьму.
– Слышал об экономических убийцах?
Напарник замер.
– Независимые эксперты. Привлекаются для расчета прогнозов успешности инвестиционных проектов.
Гребенкин хищно улыбнулся и в его горле послышались рассеивающиеся звуки, из смеси уханья совы и воя вепря. Шаров позволил себе робкую ухмылку, сконфуженную растущим раздражением.
– Давно над этим работаешь?
– Прилично.
– Я считал, серьезные решения принимаем сообща. С каких пор ты действуешь один?
Гребенкин зло глянул на напарника.
– Раньше? Ты сопли развел, как последняя баба! Завопил о противозаконности. Давай, скажи! Разверзни хлебало поносным изобилием.
Шаров поддался вперед, нахмурился, облизнул вмиг пересохшие губы. Выпить захотелось сильнее. Сжал и разжал кулаки, безнадежно опустил плечи.
– Не скажу, – буркнул, глядя исподлобья. – Мне вообще все равно.
– Тебе жопу спасти, а мне, – Гребенкин со свистом выпустил из легких воздух. – Сгноить ненасытных ублюдков. Как они меня. Никто не будет топтать Гришу. Помяни мое слово.
– Так и что? Он в деле?
– Она.
– Она?
Тот кивнул.
– И она не убийца, а его помощница. Приходится экономить.
Он поднял глаза на выжидающего напарника:
– Ее зовут Забава Вяткина.
– Вяткины? Архитекторы?
– Они самые. Дед был в какие-то там советские годы. Продвигали по партийной линии, семейство перебралось в Москву. Так он и стал тем, кем стал.
– У нее в резюме написано?
– Ополоумел от страха? Нет, конечно!
На лице Гребекина отразился циничное понимание жизни. Его напарник стоял, разинув рот. Переваривал услышанное, затем пришел к неожиданному выводу.
– Я хочу с ней встретиться. На сколько вы договорились? – он снова надел на шею галстук.
– Через час в «Олдмане».
Шаров икнул.
– У министерства культуры? Ждал, пока огласят результаты тендера и готовился. Вот же жучара.
***
Официант разглядывал девушку, присевшую за дальний и неприметный столик кафе. Одета она была в синие брюки и черную водолазку с высоким воротником. На лице выделялись глаза насыщенного зеленого цвета, высокие скулы и небольшой носик. Рыжевато-красные волосы посетительница собрала в возвышенный хвост, выигрышно оттенив их тон золотыми кольцами в ушах.
– У меня назначена встреча, – пояснила она, беря меню из рук расторопного официанта, не скрывающего досужего любопытства.
Забава просмотрела рассеянно меню, вернула его.
– Бокал красного сухого.
Она рассматривала помещение в ожидании заказа. Лениво скользила глазами по барной стойке, по немногочисленным посетителям, по стенам с трафаретными черными рисункам пиратов и ковбоев. Официант принес заказ. Забава устремила взор на бокал с вином, разглядывая рубиновый цвет с оттенками сливы и багровости.
На сотовый прилетело смс, клиент у дверей бара, и мягкая улыбка, коснувшаяся ее губ, тут же исчезла. Она внутренне подобралась. Могла бы она подумать, что ее обширные знания в архитектурных и инвестиционных проектах будут использованы во зло? Не секрет, навредить сгодятся любые знания, Такова природа человека.
Ей хотелось отказаться. Хотелось, но она не могла. От волнения скрутило низ живота. Она гнетуще вздохнула, сделала маленький глоток.
В бар вошли двое мужчин.
Забава безошибочно признала по строгим костюмам и галстукам в мужчинах бизнесменов. Один выглядел уставшим и осунувшимся, второй источал вокруг себя ауру телесного превосходства, всем собой демонстрируя властность и представительность. Оба шатены, среднего телосложения, с виду лет под тридцать-сорок лет.
Оба сосредоточенно осмотрелись по сторонам. Подоспел официант, и с его подсказки они пошли в ее сторону.
– Григорий Гребенкин. Александр Шаров. Мой партнер по бизнесу.
Пожали ей руку. Сели напротив. Заказали напитки.
Забава отметила, рукопожатия ощущались неодинаково. У Шарова – твердое и спокойное. Гребенкин жал, словно в руку сунули застывшую глыбу, хотелось отдернуть пальцы.
– Думаю, стоит обсудить ряд деликатных вопросов, – начала она, чувствуя, как узел внутри становится туже.
– Давайте сначала, вы немного расскажите о себе, – предложил Шаров.
Предложение прозвучало неожиданно. Забава покраснела, ощущая себя не в своей тарелке. Она обязательно должна о себе рассказать? Брат говорил, они будут обсуждать проект, изменения. Что именно нужно внести? Но обсуждать квалификацию или помимо этого?
– Имею диплом архитектора. Два года служила в корпусе мира. Два года стажировалась в архитектурной мастерской Жолтовского, – сообщила она, не понимая к чему вопросы.
– А где?
Шаров проигнорировал возмущенный взгляд Гребенкина.
– Африка, – уклончиво ответила девушка.
– Кем?
– Обучала местных основам проектирования.
– Вы владеете языками?
Забава уставилась на мужчин, не понимая. В то время, как Гребенкин, морщась, чесал затылок и смотрел на девушку со все большим любопытством.
– То есть вы умеете печатать и…
– К чему эти вопросы? – перебила она, перестав делать вид, что ее ничего не беспокоит. – Вам нужно ответить на ряд вопросов, прежде чем я решу, стоит ли нам работать вместе.
Шаров открыл рот, закрыл и в повисшей паузе чуть кашлянул.
– Извините, мне срочно надо… звонок… сделать, – сообщил он и встал из-за стола, оставив Забаву и Гребенкина одних.
– Простите моего партнера, тяжелый день.
– Конечно, – Забава кивнула, сделав глоток вина.
Она разглядывала Гребенкина с большим недоверием. Ситуация представлялась этически тонкой. По словам клиента, будучи ГАПом, он делал расчеты по проекту. И специально вносил микро-изменения в цифры после запятой. В конечном подсчете, такие изменения уловить всегда сложно. Особенно если подробно и намеренно не проверять проект. Результатом накоплений изменений в цифрах выходили расчеты, грозящие обернуться проблемами. Риском для жизни при эксплуатации. А для самой компании, что будет проектировать и эксплуатировать объект, репутационными и финансовыми рисками. Шаров хоть и задавал дурацкие вопросы, не относящиеся к делу, показался ей понятным и простым. Гребенким таким не являлся. В нем ощущалась непостижимая чуждость с необузданной готовностью действовать разрушительно. Его взгляды, удары из-за угла полнились скрытности и затаенности. Казалось, он смотрит исподтишка. Выгадывает. Изучает Забаву наощупь. У нее по коже блуждал мороз.
– Забава, ваш партнер, – начал он, – говорил, что вы тот специалист, что нам требуется. Поймите верно, я хочу, чтобы и вы понимали, мы не просто боремся за свое. Я автор проекта.
– Почему вы передали права компании? – спросила она, ощущая, как душно и не терпится побыстрее закончить встречу.
– Не смотрел, подписывая трудовой договор.
Мужчина усмехнулся, всем видом демонстрируя, как фатальны бывают ошибки.
На вопрос «зачем» он изначально ответил, что боялся кражи авторских прав. Что и случилось. Хозяева компании обошлись с ним несправедливо. Они без труда уволили беднягу, присвоив права. И как бы Тимур ни убеждал ее, о благородном деле, внутреннее чутье Забавы подсказывало, что все не так.
– Вы понимаете, что внести изменения в готовый проект не просто. Даже зная, где требуется правка? – спросила она, наблюдая за реакцией.
Ей казалось, что лучше провести встречу и отказаться от дальнейших взаимодействий. Аванс безвозвратный, а брату скажет, не срослось.
– Безусловно, мне это известно. Вам потребуется изменить одну крошечную цифру. И все. На кону моя репутация.
Он говорил искренне, сокровенно, с той силой упования, какая свойственна честным людям.
– Полгода назад мы открыли архитектурное бюро. Если в периоде становления, даже год спустя или два возникнет скандальная ситуация. О! Для меня, как профессионала это будет концом. В лучшем случае, место помощника. Забава, вы из семьи архитекторов и знаете, что репутация в нашей сфере вещь значимая.
Он выразительно и красноречиво замолчал.
– В компании «Дом» нет вакансий специалистов и ведущих специалистов, – произнесла она холодно.
Гребенкин достал из внутреннего кармана пиджака «Паркер» и написал на салфетке телефон.
– Галина Николаевна Заврак. Позвоните е . Уверен, она поможет.
Забава нахмурилась, недоверчиво глядя на салфетку. Тяжело выдохнула.
– Мне мало слов, Григорий Николаевич. Если соглашусь, то придется провести собственное расследование, проверить документацию. Это частный заказ.
Она надеялась, после её слов он откажется. Хотя бы обидится. Скажет, что найдет другого специалиста. Она с трудом представляла, что же такого рассказал ему Тимур, что он готов идти на любой риск.
– Забава, – Гребенкин сменил маску словно клоун на арене и теперь смотрел добродушным взглядом. – Я сделал вашему боссу щедрое предложение и понимаю, вы не простые люди. Выслушайте до конца. Что вы знаете об исторической родине?
Девушка моргнула, опасаясь очередной порции вопросов.
– Что вы хотите мне сказать?
– Понимаете, проект соединяет старинное зодчество с новыми технологиями. Важная часть посвящена сохранению культурного наследия. И если произойдет ужасное, вы представьте последствия! Только представьте! Должен сказать, – тяжело вздохнув, он развел руками. – Компания не отличается щепетильностью.
Произнесенное было не новостью. К чему возня с археологическими изысканиями и культурой? Только занимает деньги и время. Забава задумчиво отпила вино и поставила бокал на стол.
– Почему вы не можете прямо заявить?
– Сегодня проходил аукцион. После две компании участвовали в финале тендера. Моя и компания «Дом». Я надеялся получить доступ к проекту, как сторонний подрядчик. К сожалению, не получилось. Писал официальное письмо руководству компании. Подавал в суд на основании, что в проекте ошибки. Они сказали, что все проверили, никаких ошибок не нашли.
– Проект прошел государственную экспертизу?
Гребенкин пожал плечами.
– Конечно. Культурное наследие города. У Омска непростая судьба. Сколько переименовано улиц, снесено церквей, утрачено настоящих памятных мест. Я не хочу войти в историю, как человек, чья ошибка погребет последние остатки былого. Казачий форштадт, Новослободский, последние крохи. Когда строили метромост, старинные дома сносились, как грязь.
Забава задумалась. Сидящей перед ней человек говорил пылко. Он убежден в своей правоте. Она не обещала же ничего. Можно принять предложение, проверить информацию об авторстве и посмотреть расчеты. Потихоньку. Займет месяц, может два. Она проверит. Под рукой Тимур с его ресурсами.
И все-таки это не фокус с зайцем из цилиндра. Устроиться в компанию, получить доступ к проекту, найти и проверить ошибку. Внести изменения? Сложно! Не легко, как звучит на словах. Но сумма, которую озвучил брат, поможет покрыть долги и обеспечит на какое-то время их мать. Год или два. А там они придумают что-нибудь.
Гребенкин не сводил глаз с лица девушки.
– Хорошо, – Забава взяла в руки салфетку с номером.
И все-таки невольно поморщилась.
– Что-то не так? Говорите, я готов и открыт для обсуждений.
– Хотелось бы, чтобы все было верно.
Мужчина смерил ее взглядом, обнажил зубы в улыбке.
– Э-э, этически?
– Да.
– Простите меня, но вы не похожи на хорошую, – он запнулся, – девочку.
Заявление довольно провокационное, но Забава красноречиво улыбнулась.
– Поясните.
Гребенкин чуть подался вперед, оперся локтями на стол, и черты лица приобрели бесстыжее лукавство.
– Вы яркая и красивая. Красота ваша не скромная, – он понизил голос до пошлого шепота. – И все-таки вы не походите на агрессивных женщин-вамп. Я вас представлял такой, когда шел на встречу.
Она ухмыльнулась и сделала глоток вина.
Гребенкин продолжил:
– Оно к лучшему. Плохая девушка быстрее достигнет результатов, чем завоевательница. Льстивая борзая лучше рычащей. Это на войне и в битвах они хороши, в интригах и хитростях нужны тонкие соблазнительницы. А вы точно красавица.
Забава повела бровями, дивясь его наглости. И в некоторой степени правоте. Да, она не отличалась хорошим поведением. Никогда. Ей нравится играть не по правилам и нарушать их. В конце концов, не она эти правила выдумывала. Но чтобы вот так, в лоб, заявить, что она выглядит, как «плохая девочка». Ей показалось вызывающим, непристойным. Этика не ее конек. Слабое место. Она никогда не знала, как этически верно поступить.
– Если не найдется оснований, никаких изменений в проект я вносить не стану, – отрезала она, наблюдая, как Гребенкин оставил поползновения.
– У вас они будут, – твердо пообещал он, вставая. – Спасибо за встречу. Я хочу встретиться снова. После того, как вы устроитесь в компанию. Расскажу о людях, что знаю.
– Это лишнее, – ответила Забава, отказываясь.
Мужчина отмахнулся и улыбнулся очаровательной улыбкой.
– Я хочу участвовать. Я намерен помогать вам, За-ба-ва. Не отказывайтесь. К тому же у вас в Омске нет знакомых. Где вы остановились?
– Я не встречаюсь с клиентами. Не стоит, – ответила она туманно, тоже поднимаясь.
Она позволила Гребенкину проявить галантность и помочь надеть кашемировое белое пальто.
– А деловой ужин?
Забава кивнула, решив, раз согласилась попробовать, то почему бы и нет.
В дверях показался Шаров с сотовым в руках. Он извинился за отсутствие. И когда девушка покинула бар, кинул взгляд на партнера.
– Как обманчива внешность, – заметил он. – Как прошло?
Гребенкин, сощурившись, довольно цокнул.
– Редкая сука в обличии овечки. Знаешь, сколько таких у меня было?
– Когда взвилась из-за вопросов, у меня колом встал. Прожигающе смотрела. Вылитая ведьма! С такими-то глазищами. Рыжая. Все думаешь, какая внизу?
– Самые п#@#%тые, самые действенные. А эту хоть в отбеливателе купай, все равно лучше не станет.
Они вышли на улицу, и Гребенкин скрипнул зубами. Грозно посмотрел на краешек здания на Щербанева, выдвинутый в небо, видимый из этой точки города. Туда, где располагались окна президентского кабинета компании «Дом».
– Осталось подождать. Даст Бог, не пройдет двух лет, и это сранье перестанет существовать.