Я толкнул двери в номер и прислушался.
Первое, что бросилось в глаза – для опытной эскортницы эта девочка слишком загнанно дышит и пахнет страхом. Те шлюхи, что работают с такими, как я, уже давно никого не боятся. Что-то тут не так…
Я шагнул в полумрак и сразу же выцепил хрупкую фигурку у окна. Она жалась к столику, не спуская с меня взгляда.
– Я ошибся номером? – потребовал сурово.
Может, девчонка одумается и спасет свою жизнь?
– Н-н-нет… – еле слышно пропищала она. – Проходите.
Дура.
Ладно…
Я закрыл двери, заблокировал замок и развернулся к объекту моего задания. Подруга этой пташки указала на нее как на такую же опытную профессионалку. Только ни подруга, ни эта дрожащая передо мной девчонка не были зарегистрированы в системе. Ту уже ждала ликвидация. И с этой надо было что-то решать…
Я все еще не терял надежды образумить идиотку. Она – не эскортница, не шлюха. Это понятно с первой минуты. Я достаточно их приговорил и уже хорошо знал типаж. Кого и зачем эта строит тут из себя? Может, какое-то задание? Но в таком случае я бы точно ее не раскусил с первого вздоха.
– Ты начинающая, что ли? – сурово потребовал, медленно приближаясь.
Девчонка вжалась задом в столик сильнее. Дышала все чаще, а ее сердце колотилось так, что вот-вот реанимировать придется…
– Н-нет, – выпрямилась, вздернув подбородок. – То есть я недавно работаю, но все знаю и многое умею.
Я только скрипнул зубами.
– Ну работай. Чего стоишь? Или мне выдирать тебя из угла нужно? Или там и отодрать?
Она рывком отлепилась от стола и шагнула ко мне. Смазливая. Даже не так – красивая. Глаза какие-то дикие, взгляд дерзкий, волосы светлые, длинные, всклокоченные на макушке… Я запустил в них пальцы, и девчонка взвизгнула и уперлась ладонями мне в грудь.
И в меня будто выстрелили.
Я резко выдохнул, сжав пальцы в ее волосах, а она задышала чаще, вытянув шею и пытаясь ослабить боль, которую я причинял.
Ведьма? Непохоже. Нет. Человек.
Я бесцеремонно потянул ее вплотную, и она обреченно вытянулась вдоль моего тела, как зайка. Вот-вот отдаст концы. Но меня это не интересовало. Я зарылся носом в ее волосы – запахи краски и растворителя смешались с ее собственным. Я еле сглотнул набухшую на языке жажду.
Вот это встреча…
Нет, у нас нет истинных пар. Но есть женщины, которых неожиданно хочется до умопомрачения. После смерти моей избранной почти десять лет назад я и не думал, что такое случится со мной…
Мне казалось, что я умер. И чувства умерли вместе со мной. Поэтому и работа следователя казалась подъемной – я ничего не испытывал к тем, кого обрекал на смерть.
Девчонка вдруг скользнула пальцами к моему поясу и начала расстегивать дрожащими руками, а я замер, изумленно наблюдая за ее действиями. Мне бы заломить ей руки за спиной и арестовать – собственно, за этим я и пришел, – но меня будто парализовало. А она проворно принялась расстегивать ширинку и вдруг прильнула к животу горячими губами. И я едва не забыл, где я и зачем. В вены выплеснулся такой лютый голод, что сопротивляться стало едва ли возможно.
Из последних сил я сцапал ее за шею и рванул с коленей:
– Ты – не шлюха, – прорычал сквозь зубы. – Совсем ума нет? Чего ты добиваешься?!
И я безжалостно тряхнул ее, как нашкодившего котенка.
– Пустите! – мяукнула она и неожиданно засадила мне под дых коленом, да так умело, что я воздухом захлебнулся.
И выпустил.
Она бросилась к двери, но я настиг, перескочив кровать в один прыжок, схватил за горло и прижал ее к себе спиной.
– Ты на волосок от смерти, – прорычал ей в ухо. – Твоя «добрая» подруга решила захватить и тебя на тот свет. Зачем ты даешь мне повод?!
– Я не хотела! – всхлипнула она, замерев. – Думала посмотреть на вас… Римма говорила, что обслуживает каких-то странных людей, которые умеют обращаться в животных…
Я стиснул зубы, прикрывая глаза. Все. Она просто подписала себе смертный приговор. Но тут же повисла на мне и расплакалась, вцепившись в запястье.
– Никаких людей, превращающихся в животных, не существует, – сделал я идиотскую попытку. Может, получится оттащить дурочку от бездны, в которую лезет…
– У вас глаза сверкают. Я видела… – И она трогательно шмыгнула носом. – Мне очень хотелось увидеть…
– Зачем? – обреченно прикрыл я глаза.
Значит, глаза она мои видела. Эк меня перемкнуло на ней!
– Не знаю. Мне стало интересно. Я художник.
– Никто бы из нас тебе не позировал, – процедил досадливо. – А с твоими экспериментами – попользовали бы просто, и ничего бы ты не увидела.
– Что с Риммой будет?
– Ее уже нет.
Ее затрясло в моих руках от накатившей истерики, а я опустился на пол и утащил ее к себе на колени. Мысли лихорадочно метались в поисках выхода. Я не мог ее отпустить, не мог позволить умереть. Художница бедовая! Но отсюда ей выход только в следственный изолятор. А оттуда – на смерть.
– Как тебя зовут?
– Марина, – прошептала она.
– Марина, я Тахир. Нам нужно тебя спасти. Мне нужно.
– Почему?
– Зря ты полезла, куда не следовало. Мой мир не пускает людей просто так. Если люди не зарегистрированы – их ликвидируют.
– Я не хочу умирать.
– Ты не умрешь. Только слушай меня. Нам нужно довести все до конца.
– Что довести?
– Мне нужно сделать тебя своей. Тогда не тронут. Не имеют права. Не убьют.
Идиотка завертелась в моих руках, как уж на сковородке! Черт бы ее побрал! Значит, просто так отдаться непонятно кому – пожалуйста! А спасти свою жизнь любой ценой – не слышали. А когда она цапнула за запястье, я уже не церемонился – скрутил руки за спиной до характерного «ай!» и потащил к кровати, еще надеясь присвоить ее хоть сколько-то по-человечески. Откуда такая уверенность? Понятия не имел. Но точно знал: эта девочка – моя.
Тошно жить одному. Невыносимо бесконечно страдать и чувствовать себя живым трупом без той, которой отдал душу. Я, наверное, пожалею об этом. Но мне нечего терять. А этой бойкой «куртизанке» – есть.
Я швырнул ее на кровать лицом в подушки и сел сверху, шлепнув по оголившейся заднице.
– А ну, спокойно! Ты хочешь следом за Риммой?
– Нет, – выдавила она, замерев.
– Тогда прекращай кусаться.
Потому что кусаться буду я.
Марина шмыгнула носом и тяжело задышала, когда я снял пиджак, кобуру с пистолетом и футболку. И я даже не сразу понял, что она там пролепетала, пока расстегивал джинсы и вылезал из них.
– Что?
– У меня не было никого, – повысила она голос. – Мужчины не было.
Я медленно опустился на кровать, стискивая зубы до боли. Хотелось бессильно взвыть, но нам с ней нужен сейчас хоть кто-то решительный. Повою потом.
Я развернул ее на спину и склонился ниже, заглядывая в глаза. Как же она себе все-таки представляла это все сегодня? Что с ней не так?
Но зверю нравилось то, что видел. Рубашка девочки задралась до груди и, натянувшись на ней, обрисовывала соблазнительные формы. Плоский живот ходил ходуном, а глаза лихорадочно блестели в темноте безднами.
Я склонился ниже, каждую секунду ожидая подвоха. Не просто так же она умело дерется. Сложно думать одновременно о сексе и о безопасности. Но Марина только часто моргала, глядя на меня, и задержала дыхание, когда я склонился к ее шее и вдохнул глубже запах.
Страх. Растерянность. Отчаяние…
– Я ведь заслужила то, что ты сейчас сделаешь, да?
– Нет. – И я запустил ей пальцы в волосы и впился губами в шею, слегка прикусывая.
По коже девушки прошла дрожь. Она выгнулась мне навстречу и задышала лихорадочно, хватаясь мокрыми пальцами за мои плечи.
– Можно быстрее? – прошептала.
– Рот закрой, – вызверился я.
Учить она меня будет!
Я не дал спуску – сжал пальцы на горле и, пока она испуганно схватилась за мое запястье, рванул рубашку на ней так, что пуговицы рассыпались по кровати.
Быстрее…
Куда тут быстрее, если от одного вида ее груди снова хочется жить? А зверь не дурак, чтоб его… От запаха молодого тела меня вело как пьяного. Отрезвляло только то, что она не хочет. Но я знал, как сделать, чтобы отдалась сама. Насиловать испуганную пигалицу я не собирался.
Россыпь горящих укусов на ее теле взбудоражила не только меня. Я кусал и зализывал, постепенно давая волю рукам. Ее кожа казалась сливочной на вкус. Наверное, останутся синяки…
Марина дергалась поначалу, но все больше расслаблялась от ласки. Ее напряженные мышцы сдавались моим пальцам, и она, наконец, выпустила мои плечи и вцепилась в покрывало. Недотрога…
Почему такая девочка все еще ничья? Вопросов много, но сейчас было не до них. Чем больше Марина отвечала на мои ласки, тем больше зверь брал верх над сознанием. Я почувствовал силу над ней, а ее первый стон запустил такую реакцию, что уже не остановиться. Она почти не сопротивлялась, когда я перешел к более откровенной ласке. Сжала ноги в первый момент, но тут же сдалась, когда по губам разлился ее вкус. Я приподнял ее бедра и углубил напор языком. И Марина сдалась полностью. Как и я. Мы больше не боролись. Она отдавалась, я брал. Жадно, дерзко, страстно… Я забыл уже такие эмоции.
А были ли такие когда-либо?
Когда из моей груди рванулось звериное сытое рычание, Марина замерла в испуге. Но я не обратил внимания – подтянул ее бедра к себе и осторожно толкнулся в нее членом. Показалось, что переоценил ее возможности, но сдавать назад – такого варианта не было. И я вжался в нее рывком, причиняя боль ей и себе. Марина задергалась в моих лапах, вскрикнув, но я подождал с минуту, давая ей привыкнуть, и медленно двинул бедрами, заполняя ее снова. Она скулила и выгибалась, лихорадочно дыша и постанывая, и я не стал больше ждать – схватил ее за шею и впился в нее зубами, вжимаясь в нее с силой. На плечах вспыхнули тонкие дорожки от ее ноготков, но я не выпустил, трахая ее все жарче. Марина металась подо мной, беспорядочно дергаясь и хватаясь за плечи, а я бился в нее, зализывая рану на шее и снова покусывая, доводя свою самку до агонии удовольствия.
Как же это все было по-новому! Я вел, она велась… будто мы стали одним целым так быстро, словно всегда подходили друг другу.
Идеально.
Она была идеальной. Послушной. Отзывчивой. Моей.
Только недолго.