В обклеенном марками, слегка позеленевшем конверте оказался лист бумаги – чуть более чистый, вырванный из блокнота, с несколькими нацарапанными ручкой строчками. Милтон поправил очки и прочёл:
Дорогой Милтон,
Я жду не дождусь твоего приезда. Сюда довольно сложно добраться, поэтому я забронировал тебе билеты на самолёты. Маршрут прилагается.
Буду ждать тебя на посадочной полосе. Увидимся 8 июня.
Дядя Эван
P. S. Скажи папе, что на поверхность скоро выйдут Безумно Симфоничные Цикады, и это может быть его последним шансом услышать их.
К письму был приложен листок с указанными на нём номерами и временем рейсов, и, наконец, в самом низу были написаны такие слова:
МЕСТО ПРИБЫТИЯ: Одинокий остров.
– Может ли быть, что это то, о чём я думаю? – спросил Милтон. На лицах его родителей застыли одинаковые широкие натянутые улыбки. Так улыбаются, когда пытаются убедить кого-то в том, что новости в письме замечательные.
– Ты проведёшь лето на Одиноком острове! – прокричал папа Милтона таким весёлым тоном, какого Милтон не слышал у него целый год. – Погостишь у дяди Эвана.
– Это всё равно что побывать на настоящем Острове Дебрей, – сказала мама Милтона.
Милтон переводил взгляд с одного родителя на другого, раскрыв рот и вытаращив глаза.
– Что ж, это… это очень… ей-богу. Вы серьёзно?!
– Ты мечтал побывать там с тех пор, как дядя Эван гостил у нас, – ответил папа. – Помнишь?
Разумеется, Милтон помнил. Когда дядя Эван гостил у них семь лет назад, он водил Милтона с родителями в походы на один или даже несколько дней – наблюдать за птицами. Там, жаря зефирки на костре, он рассказывал им о своей жизни на практически необитаемом Одиноком острове, о знаменитой исследовательнице с острова – докторе Аде Парадис – и о невиданных существах, прячущихся глубоко в джунглях, которые только того и ждут, чтобы их нашли: о слоне, живущем под землёй, дереве, стреляющем отравленными стрелами, и птице со звёздами в хвостовых перьях.
После его приезда у Милтона началась Стадия Любителя Природы. Родители купили ему снаряжение, как у путешественника, и неоново-зелёный бинокль с наклейками в виде чаек по бокам. И Милтон проводил многие часы после школы на заднем дворе их дома, внося в каталог виды трав, следя за муравьями и наблюдая за голубями и воронами. По воскресеньям родители брали его – иногда вместе с Девом – в местные парки, и этих экспедиций Милтон ждал всю неделю. Он был уверен, что и родители ждали их всю неделю.
Да, если бы он получил это письмо год назад, когда ещё учился в пятом классе, Милтон заплакал бы от счастья. Но это было до того, как всё стало идти наперекосяк. Родители уже много месяцев не брали его в экспедиции, а он и не просил. Со Стадией Любителя Природы было покончено.
– Я хотел поехать туда раньше, – сказал Милтон. – Не уверен, что мне всё ещё этого хочется.
– Такая возможность выпадает лишь раз в жизни, – ответила ему мама. Она всё ещё улыбалась, но Милтон заметил, что в её голос прокралось нетерпение, которое только усилилось за последний год. – И нам с твоим папой, нам нужно… нам нужно время, чтобы во всём разобраться.
– В смысле… чтобы снова сойтись? – спросил Милтон, хоть и знал ответ на этот вопрос.
Папа Милтона покачал головой. Мама Милтона перестала улыбаться.
– Нет, Милтон, – мягко проговорила она. – Я имею в виду совершенно противоположное.
Теперь-то Милтон всё понял.
Противоположное. В том смысле, чтобы папа вывез свои последние вещи. В том смысле, чтобы утвердить план опеки над ним. В том смысле, чтобы развестись, совсем. Окончательно и бесповоротно. Конец.
И они не хотели, чтобы он при всём этом присутствовал.
Ребята из школы не хотели, чтобы он там присутствовал. Даже Дев, который бо́льшую часть времени притворялся, будто его не существует.
Никто не хотел, чтобы он присутствовал здесь.
Счастливо, Милтон.
– Что ж, это очень заманчивое предложение, – сказал он, сложив маршрутный план и письмо и убрав их обратно в конверт. – Мне бы правда очень не хотелось огорчать дядю Эвана, но, к сожалению, я вынужден отказаться.
Краем глаза Милтон заметил, как родители обмениваются взглядами – взглядами, говорящими «скажи что-нибудь», «нет, ты скажи что-нибудь», – но никто из них не вымолвил ни слова. И когда Милтон потянулся за приставкой, мама отдала её ему.
Кстати, он оказался прав. Когда экран снова вспыхнул, Морской Ястреб был мёртв. Милтону придётся начинать сначала.
– Я планирую провести лето с Морским Ястребом, – сказал он. Он нажал рестарт, и потерпевший кораблекрушение натуралист снова ожил. – Я никуда не поеду.
– Вперёд! И только вперёд! – взревел Морской Ястреб.
– Совершенно верно, – согласился Милтон.
Но когда он повёл Морского Ястреба в сторону залива, где на отмели в очередной раз спряталось враждебно настроенное головоногое, ему в голову пришла одна (очень неприятная) мысль: впервые за много месяцев родители, находясь вместе в одной комнате, не пытались поотрывать друг другу головы.
Раз уж они сделали это по доброй воле, раз уж они по доброй воле действовали вместе, вели себя так терпеливо и дружелюбно, насколько это возможно… что ж, может, они и впрямь говорили всерьёз.
Может, Милтон на самом деле поедет на Одинокий остров.