Вся жизнь Сомова прошла в номенклатуре. С грубоватой внешностью – невысокий, коренастый, к тому же и сутуловатый, за что его и прозвали горбатым, он тем не менее отличался деликатными манерами – его, где бы он ни работал, в правительстве или в министерстве, уважали все: от шофера до самых мелких сотрудников отделов. Нет, говорили о нем, хоть и министр, но не барин… Одним словом, неноменклатурный был мужик, понимающий… И к тому же смелый. Как-то в приемную председателя Государственного комитета вошел молодой человек – одет так себе, неброско, потому помощник и не обратил на него внимания. Председателя на месте не было и молодой человек скромненько сидел в углу. Когда же тяжелой походкой в приемную вошел Сомов, посетитель быстро встал с диванчика и вплотную подошел к нему.
– Извините, пожалуйста, это вы устанавливаете цены на товары?
Сомов едва раскрыл рот, как перед его носом оказались дула здорового двуствольного самопала, который молодой человек тут же выхватил из хозяйственной сумки.
– Господи, – равнодушно сказал Сомов, – так ведь можно и застрелить.
Он ловко перехватил рукой дуло самопала и, обжигая молодого человека черными глазами гипнотизера, властно сказал:
– Убери пустую игрушку, пойдем ко мне в кабинет, там и разберемся… почем фунт изюма.
Молодой человек сник и, отдав хозяйственную сумку с самопалом вохровцу, вяло поплелся за Сомовым.
Целых полгода рассказывали в разных министерствах об этом случае. Такому, мол, и телохранитель не нужен…
Но чиновники рангом повыше смотрели на имидж Сомова иными глазами. Многие видели в нем не только простого, но и сильного, властного человека, способного прокручивать большие дела. А те, кто работал с ним непосредственно наверху и знал Сомова лично, понимали, как мог он спокойно обвести вокруг пальца почти всех.
Ведь были же скандалы почти на правительственном или даже на правительственном уровне, и всегда Сомов выходил сухим из воды. И нашумевшее дело министра рыбной промышленности, когда черную и красную икру в банках отправляли под видом кильки за бугор, и скрытое от людей дело командующего транспортной авиацией, когда военные самолеты превращались в контрабандные тайники… И где-то боком всегда был причастен Сомов. Правда, его понижали в должностях; иной раз казалось, гроза вот-вот разрядится над его головой – но тем не менее все обходилось благополучно, наступал светлый, а то и солнечный день, и Сомов снова шел вверх…
В эпоху перестройки Сомов не очень-то гремел фанфарами. Как человек дотошный и трезвый он сразу понял социальный смысл перемен: номенклатура решила разделить общегосударственное имущество между коррумпированными кланами номенклатуры. Став владельцами и совладельцами всех фабрик и заводов, мелких и больших, они в конце концов разрешали свой «социальный вопрос»… Нет, он не был согласен с тем, что номенклатура хочет обменять власть на собственность. А прибавить к власти настоящую частную собственность – вот это дело! «Социализм с человеческим лицом», когда собственность обретает своего конкретного хозяина.
Валерий Петрович Сомов мечтал о создании акционерного общества закрытого типа. Первым таким обществом, пожалуй, и оказался государственно-кооперативный концерн АНТ. Но сделки этого концерна вызвали политический скандал. Танки на платформах в Новороссийске. Танки за рубеж по липовым накладным… И напрасно потом доказывали, что это не так и что в недрах КГБ будто бы была сформирована группа для сбора компромата на концерн, – танковый скандал все разрушил… Сомов, входящий в эту структуру от правительства, отделался легким ушибом…
Себя он не считал святым человеком – и не хуже других понимал, что основные капиталы, определяющие сейчас развитие частного сектора, накоплены весьма сомнительными способами. Его это не удивляло: Валерий Петрович был уверен, что первоначальное накопление никогда и нигде не бывает иным. Воротилы современного бизнеса, нувориши, всегда находили лазейки для теневой экономики. Эти люди умели делать деньги. Делать деньги…
Сомова разбудил ночной звонок. С трудом сбрасывая сон, Валерий Петрович прошлепал к телефону. Звонил верный друг и референт Столыпин.
– Это ты, Игорь Александрович? С чего-то в полночь? – удивился Сомов.
– Арестовали Ангелину.
– «Маму»? Как арестовали? Ты чего-то, старик, напутал.
– Путаницы здесь нет. Все точно, отправили в Лефортово.
Сомов так и не нашелся что ответить, протянул что-то беззвучное, так как холодом свело губы, словно он оказался на сильном морозе.
Разрядил обстановку Столыпин:
– В этом мире происходит что-то страшное. Все рушится, Валерий Петрович. Но я надеюсь… на Бога.
Сомов заснуть уже не мог. Лезли отрывочные мысли, ненужные воспоминания…
Ангелина, ответственный работник аппарата торговли, была близким семейным другом Сомова. В своем кругу ее звали Мама. Валерий Петрович всегда, встречаясь с ней, шутил: без нашей мамы мы бы осиротели…
Вот он и осиротел.
Жизнь Мамы была под стать жизни Сомова. Сколько торговых бурь возникало в это смутное время, но Мама была уважаема и на месте. Сомов помнил, как однажды один сверхвлиятельный функционер решил было с ней разделаться. Кончилось тем, что он сам засел в круговую оборону – компромат посыпался на него, как из рога изобилия… Нет, непотопляема была наша Мама…
Конечно, лучше Сомова мало кто знал эту систему, когда деньги конвейером текли наверх: от продавца к завсекцией, от директора до торговых и контролирующих организаций и выше… Это даже не называлось взятками, скорее необходимая дань, без смазки которой не крутится ни один нужный механизм, объединенный емким словом «коррупция»… Эксперты Торгово-промышленной палаты снижали, например, кондицию импортной продукции (особенно яблоки, апельсины), что давало с каждого вагона добротный навар. Автомобили, мебель, магнитофоны и телевизоры… Все было в маминых руках.
Торговый мир – это глубинный подводный мир, населенный хищниками, куда редко проникали рыбы из других слоев; здесь таились источники многих крупных состояний и причины падения торговых звезд… Мама надежно была защищена от правосудия. Трудно было даже подумать о том, что кто-то способен дать санкцию на привлечение ее к уголовной ответственности.
Нахрапистая жизнь постепенно меняла свой облик, рядилась в демократию, и Мама в новых условиях выходила на легальный бизнес: товарная биржа, которую создавала она, сулила хорошую прибыль не только Сомову…
Но только вдруг где-то оборвалась цепочка. Мама в Лефортово, и следствие вели люди государственной безопасности. Сомов понимал, как это может отразиться на нем. Правда, он знал и Ангелину – тертая женщина. Она умела держать язык за зубами. Хотя бы потому, что он, Сомов, нужен ей завтра. Да и алиби у него надежное.
И все же он просил Столыпина держать «руку на пульсе». Впрочем, Мама, кажется, вела себя нормально. Значит, он не зря верил в ее достоинства. Потому и убежден был, что монаршие силы не дадут ей погибнуть – со дня на день он ждал, что этот инцидент разрешится как неприятное недоразумение…