Меня разбудил Шарль, гремящий кастрюлями и сковородками на кухне.
– Юлька вставай! На лекцию опоздаешь!
Я подорвалась с кровати. Лекции пропускать было никак нельзя. Мне еще экзамены сдавать. И своим умом, а не за деньги. Да если я деду просто скажу: «Дед, оплати мне экзамен?!», его кондрашка хватит!
Или меня хватят чем-нибудь тяжелым. Леоверенские за образование в жизни не платили. Мозгов хватало, чтобы и поступить и учиться самостоятельно. А учиться за деньги… фи!
Я что – дура?!
Примерно с этими мыслями я и неслась до института. Эх, давно права получила, да ездить неохота. Да и машина… а, ладно! Заработаю на колеса – тогда и буду с правами разбираться. Тут обязанности бы разгрести!
Увы. Лекция не порадовала. А точнее не порадовал звонок деда. Аккурат посреди лекции. Хорошо хоть на такой случай есть автогарнитура. Очень советую. В ухе помещается, телефон дергать не надо, а если что и поговорить можно. Мне Валентин подарил в свое время. Симпатяшную такую, с розочками на зеленом фоне.
– Мелкая, привет!
– Привет, великий предок!
– О, это мне нравится. Так впредь и называй. И кланяться не забудь.
– Поясного поклона хватит?
– Я подумаю. А теперь к делу. Васисуалий с семейкой прибывают через три часа. Поедешь с матерью их встречать.
– Дед!!!
– А что ты хочешь, чтобы мать отдала им ключи от твоей квартиры, и они устроились там, как сами пожелают?!
– НЕТ!!!!!
Второй вопль был как бы не громче первого. Я представила себе, как эта компания вваливается в мой дом, как они там натыкаются на Шарля, как начинают выяснять отношения…
Зная Васисуалия. Зная Шарля…
Мама не пострадает. Но вот все остальные – могут. В зависимости от степени возмущения дракона они запросто могут шесть раз упасть чем-нибудь важным на табуретку. Или просто выпасть из окна. Раза четыре. И ничего дракоше за это не будет! От меня – точно.
Но лучше – не доводить. Если уж на земле есть клопы, глисты и Васисуалии – для чего-то же они нужны?!
– А раз нет – мать тебя ждет к двенадцати на жэдэ вокзале, – фыркнул дед – и отключился.
– Леоверенская, а о чем вы думаете на лекции? – поинтересовался подкравшийся преподаватель.
– О том, зачем на земле клопы и глисты, – честно призналась я.
Препод только фыркнул. А так как он был полностью адекватен (это вам не Ливневский), то нашелся с ответом сразу же.
– А вы мне напишите об этом реферат. К следующему занятию. Скромненький, страниц на сорок. И узнаем, для чего они в природе. Напишете?
– Нет, – честно ответила я.
– Почему?
– Потому что у нас занятия через два дня. Я не успею.
– Причина?
– А у вас есть родственники из черт знает откуда, которые твердо решили осчастливить вас своим визитом? У меня они есть. И визит состоится сегодня.
Преподаватель поглядел на меня с сочувствием.
– Ничего. Вспомните Сулеймана ибн Дауда, Юля. Это – тоже пройдет.
– Ему явно было легче. Тогда можно было казнить слишком надоедливых. А можно я тогда отпрошусь со второй пары? Поеду на вокзал, встречать…
– Идите, Леоверенская, идите… Но при условии написания реферата.
Улыбку сдержать не удалось.
– Я постараюсь.
– А вы не старайтесь. Думаете, я не знаю, где пасутся студенты? Или вам список сайтов дать, где можно скачать реферат на эту тему?
– Просим, просим, – дружным хором поддержали однокурсники.
– Цыть, нахалы! Леоверенская, все понятно?
– Да.
– Тогда – брысь. А остальным – сидеть и слушать.
– Он не желал ей зла… – пропел кто-то с задней парты.
– Зато я сейчас пожелаю еще один реферат.
Народ заткнулся. Я попрощалась – и выползла наружу. Набрала мамин номер, переговорила – и поехала сразу на вокзал. Так проще.
Что меня добивает в нашем городе – это В. И. Ленин. Стоит он себе на площади Ленина. Хорошо стоит, высоко, ручку вытянул… аккурат в направлении железнодорожного вокзала. Типа: «не нравится – вам туда».
Туда я и поехала. Купила детектив в киоске, уселась на скамейку – и прохихикала над ним полчаса, пока не приехала мама. А что? Интересное чтиво.
Кто сказал, что детективы не могут быть интеллектуальной литературой?
Не знаю… С моей точки зрения, умной и полезной литературой являются даже романы. Да, там много вымышленного. Но много и правды. Был у соседки случай, писательница за него и ухватилась. И рассказала. Или просто вплела в канву повествования свои мысли. Умные – или не очень. Но все-таки…
Да вообще! Бесят меня критики!
Все прилавки засыпаны мусором! Прекрасную русскую литературу, такую, как Чехов, Тургенев, Толстой, вытеснили с наших прилавков разные Мымрины и Хрюмкины! Скоро у читателя вместо извилин останутся одни полоски – и те от панамки…
Ага, как же! Пыталась я читать одного из мэтров – классиков современной концептуальной литературы. Уж как его у нас пиарили, как его у нас хвалили, одно время было, какую волну ни включи – тут же его фамилия из динамика. Двадцать страниц. Первой мыслью было «не доросла». Пятьдесят страниц. Второй – «переросла». Конец книги. Третья мысль была самой длинной: «Блин, убей автора – спасешь дерево!»
Знаете, читать полторы сотни страниц на каннибально-фекальную тематику меня впредь и аллах не заставит. Я уж молчу про сексуальные извращения, которыми щедро засыпаны книги автора. И я из принципа этого урода не назову! Пусть больше никого от него не тошнит!
А потом я просто решила для себя, что буду читать, что хочу! Почему – нет?! Кто-то любит мясо, кто-то вегетарианец, а кто-то живет с аллергией на рыбу. Но живет же! И я жить хочу! И буду! И не стану обращать внимание на вопли критиков! Им за это деньги платят! Даже такса, говорят, есть. Столько-то за помои, столько-то за розовую воду. Жизнь…
– О чем думаешь, ребенок? – мама присела рядом, привычно взъерошила мне волосы… и меня вдруг проняло. Я уткнулась носом в ее костюмчик, не обращая внимания на косметику и изумленные взгляды со всех сторон.
– Мам, я тебя ужасно люблю!
– Знаю, – мама смотрела так ласково, что слезы потекли сами собой. – Я тебя тоже люблю, маленькая моя…
– Извини, что я так редко об этом говорю. Я жуткая свинья. Но я очень вас люблю. И я так рада, что у меня есть и ты, и дед…
Мама ничего не говорила. Просто гладила меня по волосам. И противный комок постепенно начал отступать куда-то назад.
Я их люблю. Больше всего на свете. Это – моя семья. И если понадобится – я ИПФовцам глотки зубами буду рвать. Но! Моя. Семья. Неприкосновенна.
И если мне понадобится убить кого-нибудь для лучшей доходчивости этого постулата – я сомневаться не буду. А ведь мое признание в связи с вампиром и их подставляет под удар. Убить меня за такое мало…
Маме я об этом не скажу. Деду скажет Мечислав. Ох…
Славка!
Интересно, что поделывает этот… а как будет «отрыжка семейства» – только мужского рода?
Станислав Евгеньевич Леоверенский на данный момент валялся на кровати и был весьма и весьма недоволен и кроватью, и квартирой, да и всей своей жизнью – тоже.
Недовольство копилось и зрело в нем уже давно, как раковая опухоль во внешне красивом и здоровом теле. Но если рак можно было вырезать, то недовольство Славка не мог выплеснуть нигде. И никак.
Все началось несколько месяцев назад, весной, когда он попробовал обратиться за помощью к своей (черт бы побрал эту сучку!) сестре. Но тогда все казалось простым и понятным. Впереди – неизвестность. Позади несколько трупов. И куча врагов. А рядом с тобой – любимая женщина. И надо ее обязательно спасти. Все было красиво. Все было… жизнью! То есть – казалось жизнью, а оказалось – красивым спектаклем.
Жизнь внесла свои коррективы сразу же. Славка, уйдя из дома, за девять лет сильно идеализировал свои воспоминания о родственниках. Деда он помнил этакой скалой. Мать – воздушной, легкой и немножечко грустной. Юльку – мелким ребенком с коротко подстриженными волосами. И совершенно не учел, что прошло столько лет – и все изменились. Хотя… все ли?
Мать он так и не видел. Да и не горел желанием. Лично Мечислав пообещал ему столько всего приятного за подобную попытку, что Славку озноб пробирал от одной мысли.
Дед… дед так и остался жестким и несгибаемым сукиным сыном. На редкость непрошибаемым и упертым. Вот что такого Славка сделал?!
Подумаешь, ушел из дома! А кто, кто бы остался на его месте?! Узнать, что твой дед – и твоя родная мать… гады! Сволочи! Уроды!! Кровосмесители!!!
Как они вообще могли?! Это же противоестественно!!!
Тот факт, что у них ни капли общей крови, Славка благополучно игнорировал. Как и то, что оба Леоверенских были вполне взрослыми людьми. И прекрасно могли разобраться сами. Без него. Но Славка почему-то кипел от ярости.
Возможно, психоаналитик сказал бы, что он помнит бабушку. Помнит отца. Мечтает вернуть утраченную семью. И переживает глубокую душевную травму. А также нуждается в квалифицированной психологической помощи за немаленькие деньги.
Юля обходилась кратким: «Эгоистичный козел». Ее мнение было высказано весьма четко. Данная связь не нарушает законов. Обычаи? Так и снохачество, знаете ли, встречалось. Не афишировалось, но было ведь! Было! И потом… они счастливы вместе? Они любят друг друга?
Так ЧЕГО вы привязались?! Какого лешего вам еще надо?!
Что бы ни говорило по этому поводу общество, двое людей имеют право на счастье, если они при этом не причиняют зла другим.
И все, все, кого он узнал в последнее время, поддерживали Юлю.
Что самое неприятное, ее не просто поддерживали, потому что она была любовницей Князя города. Ее еще и любили. Ей были благодарны.
Лисы – за Валентина и детей. Тигры относились к ней так, как их вожак. А вожак отлично помнил, как Юля до последнего стояла за других. Не за себя. За други своя. Как держалась против демона. Как выручала незнакомых ей людей. Как защищала свою стаю – в том числе и от Ивана Тульского.
И даже вампиры – эти гнусные твари, в которых от человека была только внешняя форма, и те относились к ней достаточно хорошо.
Они отлично помнили Андрэ. Помнили его жестокость и изощренные пытки, помнили наказания и придирки – и сравнивали его с Мечиславом.
Никто не назвал бы Мечислава мягким и добрым. Этот вампир мог быть той еще сволочью. Но он никогда и никого не наказывал просто ради развлечения. Не придирался, лишь бы придраться. Не пытал никого просто от скуки. И защищал своих людей перед кем угодно. Совет?!
Пусть!
Это – его люди. И он сам разберется, что с ними делать.
Где-то в глубине души Славка даже уважал его. Немного. Но Юля, Юля…
Чем она лучше него?! Чем?!
Якобы силой?! Так это надо еще разобраться, как она ее получила! Может, это вовсе и не ее сила, а вампира. Невелика заслуга – прыгнуть к кому-то в постель…
Хотя… перед собой Славке было сложно притворяться. Он отлично знал, что Юля выросла полностью копией деда. И больше всего не мог ей простить именно это. Не мог и не хотел.
Если бы Славка заглянул к себе в душу, он бы увидел там восхищение собственным дедом. Его решительностью, силой, жесткостью… так мальчики восхищаются книжными героями. Но – не дотягивают до них в реальной жизни. И вроде бы никого это не возмущает. Ясно же, что в книгах все врут. И такого не бывает. А тут… дед был рядом. И Славка знал, что тот никогда не притворяется. Не врет. И дерется до последнего.
А сам не смог.
Именно это грызло его внутри.
Он не принял боя. Он сбежал от реальности, которая ему не понравилась. А Юля осталась.
Он совсем не похож на деда. А Юля – его копия. Он помнил разговор с дедом в его офисе. И помнил Юлю. Помнил одинаково жестокие глаза, одинаково сжатые губы, одинаково вздернутые подбородки… это было не только внешнее сходство. Они оба готовы были драться. И просто давили его, как мелкую мошку. Пока он не сломался.
Он даже отдаленно не был таким, как дед. Он не потянул. Не смог. Вместо него смогла сестра. Встала, приняла груз на свои плечи – и шагала вперед. И ему не было места на ее дороге. Восхищение и ненависть переплетались так тесно, что Славка не мог отличить одно от другого.
Ругайся, не ругайся… он завидовал… и именно поэтому ненавидел. И не мог простить Клару. Даже не Клару, а разрушение мира, в котором он был героем. Спасителем, бросившим вызов оборотням и вампирам. В какой-то миг все перевернулось – и из героя он оказался обычной пешкой. Да еще и непроходной. А так, на размен, чтобы зацепить вражескую королеву. А Юля и была – королевой…
Печальные мысли оборвал телефонный звонок.
– Да?!
– Станислав Евгеньевич Леоверенский?
Славка насторожился. Голос был ему совершенно незнаком. Или все-таки? Где-то он его слышал… кажется…
Лисий слух был намного острее человеческого, но Славка (и это тоже грызло его хуже кислоты) был достаточно слабым лисом. Так, середнячок. Не будь он Юлиным братом, никто и не стал бы… опять – она! Черт!!!
– Да, это я. А вы кто?
– Вряд ли вы меня помните. Мы встречались. И я хотела бы с вами поговорить.
– О чем?
– Вы сейчас один, так?
– Да.
– Я рада этому. Я давно хотела с вами поговорить…
– И о чем же?
– Станислав Евгеньевич, согласитесь, это ужасно несправедливо! ВЫ – умный, красивый сильный молодой человек – и находитесь в таком положении. А ваша сестрица, хотя ничем не лучше вас…
– Не продолжайте. Я понял. Именно об этом?
– О да. Я хотела не только поговорить, но и предложить вам путь к исправлению этой несправедливости. А это ведь именно так! Эта ситуация – ужасная ошибка. И оскорбление для вас. Вы достойны намного большего, чем быть просто мелким лисом на посылках! И вы это знаете…
Голос завораживал. Это был не вампирский голос, но подчинял он ничуть не хуже. И Славка понимал, что не в силах бросить трубку. Что многое действительно так и обстоит, как говорит незнакомка. Это ведь неправильно! Он старше Юли! Умнее! Опытнее! И должен подчиняться каким-то тварям, которые бросаются в огонь и в воду по первому движению ее пальца?!
Отвратительная несправедливость! Вот именно!
Славка был неправ. И где-то в глубине души осознавал это. Знал, что многое из случившегося с ним справедливо. И если бы не Юля, все окончилось бы гораздо хуже. Но… как говорили раньше, грех сладок, а человек падок. И падать тоже – сладко.
Славка не стал исключением. Он прокашлялся – и солидно сказал в трубку:
– Что ж. Я не против обсудить эту ситуацию более подробно. Где и когда?
– Я найду вас на днях, – прощебетала трубка. – Надо не вызвать подозрений ни у кого из заинтересованных лиц. Проверьте, нет ли за вами слежки. А я позвоню вам завтра, примерно в это же время. Можно?
– Звоните, – разрешил Славка, бросая взгляд на календарь. В это время дня он был полностью свободен. Вот ближе к вечеру… незнакомка почти идеально подгадала время. А может, и гадать не пришлось. Но над этим Славка не задумывался. Он попрощался и положил трубку.
Можно сказать многое.
И каждый имеет право на свою точку зрения. Для кого-то Славка был бы не предателем, а жертвой сложившихся обстоятельств. Но это – ранее…
А сейчас – сейчас он отлично понимал, что звонок не несет ничего хорошего его сестре. Даже наоборот. Иначе не стала бы женщина так таиться. Не стала бы звонить с телефона с антиопределителем номера. Не стала бы говорить о слежке.
Славка на миг подумал о смешной девочке, которую оставил уже почти десять лет назад.
Стоило бы ей позвонить?
Да – или нет?
Сейчас звучит нередко, так же, как и тогда: «Ты бы пошел с ним в разведку? Нет – или да?!»
Иногда поэты говорят вернее всех. Славка знал, что на этот раз все серьезно. Догадывался, что может подставить и сестру, и Мечислава, и своих деда и мать… но звонить никуда не стал.
Представил жесткие Юлины глаза. Представил лицо деда. И покачал головой.
Тогда он ушел под влиянием эмоций. Сейчас остановился вполне осознанно.
Предательство? Почему это – предательство?! А то, как они поступили со мной? Это – справедливо?! То, как они поступили с Кларой!
Совесть еще немного погрызла Станислава, но быстро отступилась. А Станислав привычно успокоил себя.
Они первые предали меня! Первые отреклись! Они сами начали! Они сами во всем виноваты…
Пусть они получат по заслугам!
Он так никуда и не позвонил.
– Поезд номер брмбнямб прибывает на путь барамбанямба… – прокурлыкал динамик.
Как мама смогла разобрать хоть что-то из этой тарабарщины? Как вообще хоть кто-то может это понять?! Специально они, что ли, подбирают дикторов без зубов?
– А то! Конечно, специально! Кругом враги! И вообще, Юлька, хватит возмущаться. Пошли встречать Томушку! Наконец-то сможешь познакомиться со своими родными…
Я фыркнула. По мне – и сто лет прожить бы без этого важного знакомства! Не слишком-то я тосковала по тетушке с дядюшкой. И тем более по их противным чадушкам!
Такое наивное родительское убеждение, что если они с кем-то дружат, то и их дети должны дружить с детьми тех товарищей.
Ага, щаззз! Шесть разззз!!!
Терпеть не могу подобную постановку вопроса. Даже в детстве вопль мамы или бабушки: «Юля! Катя (Тома, Миша, Света, Петя…) ребенок из приличной семьи! Мы его (ее) родителей сто лет знаем! Вы обязательно подружитесь!» вызывал у меня только здоровое недоумение.
Ну и что, что из приличной семьи? Половина маньяков происходит из приличных семей! А вторая – из чуть менее приличных. Но тоже очень неплохих. И что с того, что они знают родителей сто лет! Да хоть двести! Я-то тут при чем?! Лично я никого не знаю! И знать особо не желаю! Захочу пообщаться или подружиться – как-нибудь сама разберусь с кем и когда! А уж обязательно подружиться…
Что, если бабушка обожала сплетничать с теть Норой (Элеонора Викторовна, вы можете звать меня просто – Но́ра), то я обязана дружить с ее гнусным сыночком?! Да после его визита мне хотелось выпить средство от глистов! Потому что милый мальчик почти постоянно, простите, чесал попу! Или ковырял в носу! Это в шесть лет! И в шестнадцать он лучше не стал! Разве что поменял ориентацию и теперь вместо зада – чешет перёд! А вместо носа – ковыряет что-то в затылке. Вшей, что ли?
Или внучка теть Лены! Которая двух слов связать не могла. По мнению бабушки – от застенчивости. А по моему мнению – потому что она никаких слов, кроме матерных, и не знала. А их… нет, не стеснялась. Теть Лена запретила произносить такие слова, чтобы бабушка с ней не разругалась вдрызг. А то занимать не у кого будет до зарплаты.
Ей-ей, очаровательное существо!
Поэтому и сейчас я фыркнула. Что Лешку, что Лельку я почти не помнила. Но если они пошли в папочку – лучше бы им сразу удавиться!
Поезд остановился. И мы оказались почти напротив нужного вагона. До дверей было метров пять.
Люди хлынули наружу. Но из нужного нам вагона никто не показывался.
Мы переглянулись с мамой. Подошли поближе. И внимательно поглядели на дверь.
Из вагона доносилось какое-то подозрительное хрюканье, перемежаемое чем-то вроде «мать… мать… МАТЬ!!!»
Мы с мамой переглянулись. Говорят, мысли сходятся у дураков. Что ж, тогда мы – две дуры. Потому что было у нас твердое подозрение, что это – ОНИ…
– Мам, они свиней не выращивают? – уточнила я трагическим шепотом.
– Вроде бы нет. Не деревня же?
В голосе у мамы слышалось отчетливое сомнение. А я вспомнила объявление, прочитанное на рынке: «Отдам в хорошие руки мини-пигов. Жрут все. Размножаются с рекордной скоростью. Умные, добрые, ласковые… СВИНЬИ!!!»
Хрюканье усилилось. И наконец, из вагона показалось… нечто.
Было оно подозрительно коричневого цвета, странных форм и огромных размеров. Я невольно отступила. Пригляделась еще раз…
Коричневое чудовище, наконец, сползло на перрон, сказало «БУМФ», и стало видно, что это – чемодан. Еще допотопных и довоенных времен. Знаете, были тогда такие здоровущие, бесформенные, на колесиках и таких размеров, что можно слона утрамбовать. Вот это оно и было. А подозрительная форма и размеры были из-за того, что замки толком не застегивались. И чемодан… нет, не так, ЧЕМОДАН, был во многих местах обвязан чем придется. Веревками. Ремнями. Поясками и даже капроновыми колготками.
Неужели не проще купить нормальный чемодан? Парочку? Или хотя бы «сумки челнока»?
Вслед за чемоданом из вагона вылетел… вылетело…
Мужчины, по классификации одной милой дамы, делятся на три категории. «Мачо». «Чмо». И «Мам, чо?». Вот вылетевшее за чемоданом на перрон создание по этой классификации относилось к категории «Чмо». Причем – давно и уверенно.
– Вася? – удивилась рядом мама.
Я сглотнула. Вася был… господи, как теть Тома на ЭТО позарилась? Раньше он, видимо, был не лучше, но ребенку все взрослые кажутся крупнее, чем на самом деле. Сейчас же…
На перроне стоял плюгавец средних размеров. Отчетливо проявившаяся лысина была замаскирована прической типа «хоть один, да волосок…». Розовая рубашка навыпуск не скрывала, а скорее подчеркивала объемное брюшко. На ней виднелись несколько пятен, из которых можно было заключить, что в меню плюгавца присутствовали яйца и помидоры. Жеваные брюки также несли на себе отпечатки пищевых продуктов. Сверху все это великолепие прикрывал пиджак серого цвета в мелкую крапинку или, как раньше говорили, с продрисью. Товарищ обвел взглядом перрон и безошибочно остановился на нас с мамой.
– Алечка!!! – вскричал он, бросая свое допотопное чудовище и раскрывая объятия. – Как я рад тебя видеть! Ты совсем не изменилась!
Мама желания обниматься не проявила. И даже спряталась за меня.
– Вася?
– Разумеется!
Плюгавец все-таки шагнул вперед и попытался облапать маму, но я полностью перекрыла дорогу, невзначай наступила ему на ногу и подпрыгнула для верности. Мужчина шарахнулся, а я улыбнулась ласково-ласково, как голодная кобра.
– Дядя Вася!!! Это – ВЫ?! – заверещала я так, что проходящая мимо бабуся с кошелкой шарахнулась, перекрестилась и пробормотала «свят-свят-свят»… – Ой! А мне мама так много о вас рассказывала! И как дядя Петя вас медведками травил! И как вы их потом всей кафедрой травили! И как вас послали гулять с детьми, а вы нас повели на луг, но забыли, что там гуляли коровы, и вляпались в лепешку, а Славка вас потом отмывал в речке, и вы туда упустили сандалию! И вам пришлось прыгать обратно на одной ноге, а на вторую приспособить лопух!!!
Васисуалий шарахнулся в сторону. Оно и понятно, ультразвук я выдала тот еще. А нечего тут на мою мать руки раскрывать.
– А еще вы напились, на мамин день рождения, как хрюшка, и с утра вас разыскали в свином корыте! После этого дед вас и прозвал Лоханкиным!
– Не было такого! – возмутился Васисуалий.
– Правда? – расстроилась я. – Ну, может, и не в свином… я могла и забыть… может, это было обычное корыто. Но остальное-то точно было?
– Аля, добрый день.
Сказано было сильно. Пока я гоняла Васисуалия, на перрон спустилась вся остальная семейка. А вслед за ними волной хлынули ни в чем не повинные пассажиры. Похоже, компания заранее готовилась к выходу и так плотно перекрыла проход, что никто не прошел.
Ё-моё!
Первой мыслью при взгляде на теть Тому было: «Пара Петра Первого». Знаете тот похабный монумент? Творение Церетели? Ну вот. Увидев теть Тому, сей «гений» тут же решил бы наваять с нее монумент «Екатерина Великая». Теть Тома за эти годы ничуть не уменьшилась в размерах. Даже наоборот. Там, где раньше были пышные формы, нынче распирали ткань те же формы, но раза в три объемнее. За ней стояла ее более молодая копия – я догадалась, что это Леля. И еще одна копия. Только мужского рода. Надо полагать, Леша. Все не в папочку пошли, на людей хоть внешне похожи. Оба габаритные, прыщеватые, надутые и чем-то весьма недовольные. Сестрица с откровенной завистью косится на мой костюмчик (выбрано Мечиславом), а братец полирует мне взглядом коленки. Эх, где-то Шарль? Ну да ладно. Сама справлюсь. После вампиров я таких могу десятками глотать, не разжевывая.
– Добрый день, Тома, – всхлипнула мама.
– Добрый день, Аля. Давно не виделись.
Сестрицы обнялись.
– Добрый день, тетушка, – кисло поздоровалась я, не проявляя желания повиснуть у родственницы на шее.
Тамара оглядела меня и явно осталась недовольна осмотром. Взаимно.
– А это, надо полагать, Юля? Вся в отца…
Я сверкнула глазами.
– Вообще-то я копия деда. Факт.
Мама на мои слова внимания не обратила. Тетушка тоже. Зато вмешалось оно.
– А Константин Савельевич нас встречать не пришел? – плеснула яда двоюродная сестрица. – Оно и понятно, в его-то возрасте…
– Да, дед весь в работе, – поддакнула я. – Он говорит, что с возрастом начинаешь особенно ценить время. И не тратишь его на всякие пустяки.
Последнее слово я подчеркнула голосом, давая понять, КТО тут является пустяками. Сестрица надулась, но с ответом не нашлась.
– Пойдемте, – опомнилась от радостной встречи мама.
Теть Тома выпустила ее из медвежьих объятий – и я тут же подхватила маму под руку. Вовремя. Она уже, по-родственному, вознамерилась помочь с чемоданом. Еще не хватало! Она у меня не бабушка, но и не девочка. Еще спину потянет, лечи потом!
Нет уж! Пусть сами разбираются со своими бебехами.
– Нас тут машина ждет, – проинформировала я. – Мам, пойдем. Надо сказать, чтобы Глеб мотор заводил. А вы догоняйте!
– Юля! – зашипела на меня мама. Но я только безмятежно улыбнулась.
– Мам, не смеши меня! На шпильках тебе только чумоданы таскать!
С этим было сложно спорить. Мама сверкнула на меня глазами и сдалась. Позади веселое семейство волокло чемодан, с кучей кульков и свертков.
– Юля, нельзя себя так вести!
Я по-прежнему улыбалась.
– Мама, я их сюда не приглашала. И не рада приезду. Поэтому вести себя буду, как хочу. Ага?
– Юлька! Уши надеру!
– Не надерешь.
– Это еще почему?
– Ты меня слишком любишь и уважаешь. Да и не догонишь – на шпильках-то!
Глеб безмятежно сидел в своем «Тагере» и читал какой-то триллер. Я постучала по стеклу.
– Кончай грузиться, сейчас ОНО придет!
– Юлька, отлично выглядишь! – невесть откуда появившийся Леонид хлопнул меня по плечу.
– Ленька! – взвизгнула я, повисая у него на шее и от души болтая ногами. – Какими судьбами?!
Оборотень фыркнул.
– Юля, ну ты уж вовсе логику потеряла. Сколько у вас гостей?
– Четверо.
– Плюс вы двое. Плюс багаж. «Тагер» – машинка хорошая, но пятерых на заднее сиденье там все равно не утрамбуешь.
Я зловредно ухмыльнулась.
– А теть Тому можно в багажник. С чумоданом.
Леонид покачал головой.
– Не поместится.
Я обернулась. Семейство уверенно догоняло нас. Тома волокла чемодан, Васисуалий и дети – остальные свертки и пакеты.
– А если утрамбовать?
– Даже если сверху попрыгать. Так что они поедут в «Тагере». А вы с мамой – со мной.
– Лучше они с тобой, а мы с Глебом, – решила я. – Пусть яйца будут не в одной корзине.
– Простите, а вы – кто? – вмешалась мама, которая до того стояла тихо и наблюдала всю картину.
– Ох, простите великодушно, я не представился. Леонид Сергеевич. Давний Юлин знакомый. А по совместительству начальник вот этого охламона, – небрежный кивок в сторону Глеба. – Я ему позвонил, узнал, что вы собираетесь делать – и решил прийти на помощь.
– Алина Михайловна, – улыбнулась мама. – Очень приятно.
– Взаимно. Никогда не думал, что у Юлии такая молодая мать. Но теперь я вижу, от кого она унаследовала свое очарование.
Оборотень виртуозно исполнил полупоклон, подхватил мамину ручку и поцеловал. Мама осторожно извлекла руку из его пальцев и щелкнула оборотня по лбу.
– Сударь, вы льстец. Но мне приятно.
Я незаметно показала оборотню кулак. Дождешься ты у меня воспитательных пинков! В глазах близко подошедшей Тамары мелькнуло любопытство.
– Аля, а это твой друг?
Мама хлопнула ресницами.
– Нет. Тома, ты же знаешь, я замужем. А Леонид – старый знакомый Юли.
– А выглядит как твой знакомый. И что – ты расписалась со своим стариком?
– Тома!
– Тётя!
Мы возмутились в один голос. Никому не позволено задевать мою семью! Зарою – и место забуду!
Умнее всех оказался Леонид.
– Тамара Михайловна, а вы, разумеется, сестра Алины Михайловны? Рад познакомиться. Вы с мужем, наверное, поедете со мной. А ваши дети и Алина Михайловна с Юлей – с Глебом. Не возражаете?
Глеб подхватил чемодан и закинул в багажник «Тагера». Леонид, цепко придерживая славное семейство за локти, вел их к своей «Сонате». Я запихнула маму на переднее сиденье «Тагера» – и перевела дух, глядя на двоюродных родственничков.
– Чего стоим? Кантуйтесь сами, не калеки!
Леша сверкнул на меня глазами и полез в джип. Треснулся головой о крышу, что не улучшило ему настроения – и демонстративно отодвинулся к окну. Я поглядела на сестрицу.
– Твоя очередь.
– Я не хочу сидеть посередине и с раздвинутыми ногами!
Я скорчила рожицу.
– А ты потренируйся. В семейной жизни все пригодится.
– Именно, – Глеб подхватил Лелю за талию – и запихнул в машину. – Юлия Евгеньевна, прошу вас…
Я оперлась на подставленную руку оборотня – и впорхнула в дверцу машины. Уметь надо.
А эти негодяи умеют ставить спектакли.
В машине Леля попыталась что-то вякнуть, но Глеб так рванул с места, что ее впечатало в спинку сиденья. Леша приник к окну. Я расслабилась и наслаждалась ездой. Оборотни вообще часто гоняют по улицам как угорелые. Но это как раз не страшно. С их реакцией – авария им не грозит. Самой, что ли, научиться? Ладно. Потом как-нибудь. Я и хотела бы, но разве с этими вампирами хоть чем-то полезным займешься? Они не кровососы! Они времясосы!
– Поосторожнее, – попросила мама.
Я положила ей руку на плечо.
– Мам, не волнуйся. Глеб круче любого Шумахера.
– Правда?
– Чистая, – отозвался оборотень.
Леша и Леля сопели в две дырочки.
Через пятнадцать минут машина остановилась в моем родном дворе. Глеб помог спуститься мне и маме, выгрузил чемодан и вопросительно поглядел на нее.
– Куда это чудовище?
– Тащите к нам домой, – решилась мама. – Вы знаете, куда?
– Знаю.
– Вот ключи. Спасибо вам.
– Не за что.
Во двор влетела Ленькина «Соната». Мама отвлеклась на нее, и я получила пару минут, чтобы переброситься словом с Глебом.
– Зайдешь потом?
– Не могу. Я теперь при твоей маме в охране.
– Ясненько. А давно?
– Вот как ты Мечиславу про ИПФ рассказала, так он и распорядился.
Я кивнула. Ругайся на вампира, не ругайся, а охрану к моим родным он приставил. Надо будет сказать спасибо.
Из «Сонаты» выгрузили Тамару с мужем, вышел Леонид, попрощался с мамой, подмигнул мне – и показал глазами на мой подъезд. Я чуть заметно покачала головой.
– Позвоню.
Кто-то мог бы и не услышать. Но не оборотень.
– Буду ждать, – проартикулировал он. Еще раз попрощался со всеми – и удрал. А Тамара выпрямилась посреди двора.
– Аля, а вы по-прежнему живете в этом клоповнике?
– Почему клоповнике? – обиделась я. – Хороший дом. Чисто, спокойно, детская площадка, зеленая зона, кодовые замки, магазины рядом… чего еще надо?
– Могли бы и за город переехать. Или денег не хватает дом построить?
Голос тетки, трубный и пронзительный, словно ввинчивался в небо. Я сморщила нос.
Вообще-то могли. Но!
Если жить за городом – то надо бросить дачу. А на это мы просто не могли пойти. Слишком дорог нам был этот кусочек земли. Слишком много с ним было связано всего хорошего.
– Тома, пойдем. Тебе еще вещи разбирать, – мама попыталась поменять тему, но куда там. Вышло еще хуже.
– Мы все у вас поместимся?
– Поместились бы. Но нас тут накануне залили…
– И что ты предлагаешь?
– Поселим Лелю и Лешу с Юлей. Им хватит одной комнаты на двоих?
– На троих!
– На двоих. У Юли своя квартира, так что молодежи там будет вольготнее.
– Аля, ты с ума сошла?! Покупать соплюшке квартиру?! Да это просто глупость! Дети должны жить с родителями! Под строгим контролем и присмотром! Она же начнет пить! Курить! Водить мужиков!
Хм-м…
Первое и второе – спорно. А что до мужиков… а Мечислав – считается?
– Пока не начала, – ангельским тоном вставила я.
– Аля, ты проявляешь поразительную безответственность! Это твой старикашка во всем виноват! У тебя тоже началось старческое слабоумие…
– А у вас и не прекращалось, – окрысилась я.
– Что? – Тамара развернулась ко мне. Я оскалилась.
– Что, еще и глухота, впридачу к глупости?
– Юля! – вскрикнула мама.
Я сверкнула глазами.
– Мама, гость должен уважать дом, в котором его приняли! А не вычитывать нотации и не оскорблять хозяина дома. Не нравится – не удерживаем. Пожалуйте в гостиницу. Если оттуда вас на второй день за неуплату не выкинут.
– Ах ты, наглая соплячка! – Тамара сделала шаг ко мне и попыталась схватить за руку.
Я уже прикинула, как вывернусь из захвата и добавлю ей по болевой точке, но помощь пришла неожиданно.
Глеб, отнеся чемодан, вернулся к машине. И сейчас он просто перехватил поднятую Татьянину руку и заломил ее за спину. Женщина согнулась и взвыла.
– В следующий раз я сломаю руку, – проинформировал оборотень, отшвыривая ногой Васисуалия, который бросился на помощь жене. Приподъездные бабушки на лавочке с упоением наблюдали за спектаклем.
– Глеб!!! – взвилась мама. – Прекратите немедленно!!!
– Простите. Не могу.
– Что?!
– Юлия Евгеньевна, вы не пострадали?
– Нет. Все в порядке, – я улыбнулась оборотню.
– Может, все-таки сломать ей руку?
– Она не злая. Просто дура. Я думаю, этого урока ей хватит.
– Юля, прекрати это немедленно! – топнула ногой мама. – Это твоя родная тетя!
– Я эту тетю сто лет не видела! И еще бы столько же не глядела! – показала зубы я. До общения с вампирами я бы так себя не вела. Но сейчас… сейчас зверюга в моей душе скалила зубы, женщина со звериными глазами ухмылялась, а я осознавала, что НЕЛЬЗЯ позволять вытирать об себя ноги. Никак нельзя.
– Юля!
– Прости, мама. Я согласна принять ее у себя. Я даже селю на своей территории ее отпрысков. Но я НЕ СТАНУ терпеть ее высказывания в адрес моего деда и в твой адрес. Либо пусть смиряется, либо заткнется – и катится домой. Деньги она у тебя брать не брезгует!
– ЮЛЯ!!!
На этот раз в голосе мамы звучало отчаяние. А я жесткими глазами глядела на тетку.
– Я внятно выразилась?!
– Ты… ты просто малолетняя хамка, – резюмировал Васисуалий. На большее рядом с Глебом он не решался. Было видно, что оборотень и так едва сдерживается.
Я пожала плечами.
– Лучше быть мелкой хамкой, чем старым алкашом.
– Не оскорбляй моих родителей! – топнула ногой Лелька.
Я фыркнула.
– Но они оскорбляют МОИХ родителей. И мне это тоже не нравится. Короче! Вы не трогаете мою семью. Я – вашу. И сосуществуем на этих условиях. Есть вопросы? Если нет, я пошла к себе. Глеб, удачи. И терпения. Мам, не шипи, они же тебя первую достанут до печенок.
Я развернулась и потопала в подъезд.
Дома было хорошо, тихо и спокойно. Шарль встретил меня у порога.
– Как дела, сестренка?
Я скорчила рожицу.
– Не слишком хорошие. А у тебя?
– А у меня отлично. Как нам – ожидать визита родственников?
– Увы, мой друг…
– Ну, не расстраивайся, не надо. Хочешь, я их уроню с балкона?
Я фыркнула.
– Хочу. Но пока не надо. Может, я их сама уроню.
Шарль обнял меня за плечи и притянул к себе.
– Ладно, не расстраивайся. Все будет хорошо.
– А я думала, что драконы – не провидцы.
– Но с математикой у нас все в порядке…
Выяснить, при чем тут математика, я не успела. Позади раздался гнусавый вопль:
– Я же говорила! Она обязательно будет мужиков водить!
Шарль зашипел сквозь зубы. Отпустил меня и выпрямился во весь рост.
– Позвольте представиться. Милославский. Александр Данилович. Юлин друг.
– Знаем мы таких друзей, – противным тоном начал Васисуалий.
– Откуда бы? – наивно удивилась я. – Алекс, ты же вроде у пивного ларька не прописывался?
– Я вообще не пью, – поморщился дракоша.
– Вот видите! Вы совершенно не могли с ним нигде столкнуться! – заключила я. Потом чмокнула Шарля в щечку. И подмигнула. – Зайка моя, сходи, купи пару надувных матрасов?
– Зачем? – удивился дракоша.
– Какое-то время с нами поживут мои двоюродные. Не будут же они на полу спать? Раскладушки – неудобные, да и хранить их негде. А матрасы еще пригодятся. Только выбирай потемнее цветом, ладно?
– Я знаю, что нам нужно, – заверил Шарль. Проверил телефон и кредитку, послал мне воздушный поцелуй – и просочился к лифту мимо ошалевших Тамары и Васисуалия.
Мама чуть улыбалась.
– Юля! Ты с ним ЖИВЕШЬ?! – возопила Тамара.
– Нет. Это он со мной живет, – поправила я. – Алекс мой хороший друг. А что?
– Я не допущу никакого… – Тамара хватала воздух ртом, как рыба стервлядь.
– Оголтелого разврата? Не волнуйтесь. Разврата не будет. Мы с Алексом найдем и время, и место. А что ваши дети до сих пор не знают, как люди размножаются? Вроде как анатомия сейчас в девятом классе проходится? Или они проходили мимо?
– Юля, придержи, наконец, язык, – возмутилась мама.
Я фыркнула.
– Ладно. Я им потом все расскажу. Приватно.
– Не волнуйся, Тома, ничего она рассказывать не будет, – успокоила мама свою сестрицу. М-да. Вот так и поверишь, что в семье не без урода.
– Ты уверена?
Я закатила глаза. Тяжелый случай в медицинской практике.
И удалилась на кухню, малодушно бросив гостиную на растерзание. Достала из холодильника копченый сыр и впилась зубами в палочку. Да, вот такие плебейские у меня вкусы! А не нравится – не лопайте! Самой мало!
В комнате шумели, гремели и что-то двигали, но хотя бы меня не трогали. И то хвала аллаху. Шарль вернулся с матрасами, отдал их маме – и удрал ко мне на кухню. Пакетик с сыром закончился подозрительно быстро – и мы перешли на колбасу.
Потом мама вызвала меня в коридор, погрозила пальцем – и выпихнула за дверь Тамару с Васисуалием в одной руке и изрядно похудевшим чемоданом в другой руке. Я подмигнула ей в ответ. Типа, не волнуйся. Все будет в порядке, спасибо зарядке.
И опять удрала на кухню. Наслаждаться колбасой и тишиной. Ненадолго.
Пока призраками совести на пороге не возникли Леля с Лешей.
– Сидим? Лопаем? А делиться? – открыл рот двоюродный братец.
– С делением – к простейшим[1], а у нас другие механизмы размножения, – огрызнулась я.
Ребята захлопали глазами. Я вздохнула.
– Значит так. На обед у нас борщ и макароны по-флотски. На ужин поджарю картошку. У меня как раз симпатичный кусок сала есть, шкварки будут – класс! Возражения есть?
– Есть, – тут же нашлась Леля. – Я веганка. А жареное на ночь – вредно.
– Тогда тебе точно можно колбасу, – отмахнулась я. – Ты же не думаешь, что в нее мясо добавляют?
– Зато как ароматизируют, – поддержал меня Шарль.
– Глупости, – фыркнула девчонка. – И вообще, если есть всякую дрянь – потолстеешь.
Я с сомнением перевела взгляд на свои кости. Безусловно, Леля права. Но она забыла вторую часть утверждения. А именно «если есть всякую дрянь и мало двигаться…». Потом посмотрела на Лелю. М-да. Копия своей матери в молодости. Монументальная фигура настоящей русской красавицы. Её много, да. Широкая кость, объемная высокая грудь, крепкие бедра, попа в два обхвата, но все это плотное и подтянутое. Не болтается и не лежит жировыми складочками. Просто она так сложена. И что теперь? Повеситься? Трижды ха!
Кстати, Леша был сложен примерно так же. Объемный, с широким костяком… такой крестьянин пропадает!
Рядом с ним Шарль с его худобой и тонкими, почти девичьими запястьями просто не смотрелся. Но я-то знала, где истинная мощь. Мощь ядовитой и смертельно опасной змеи. Спорить готова, даже сейчас, дома, в уюте и спокойствии, у дракоши где-нибудь припрятана пара ножей. Или хотя бы бритвенных лезвий – страшное оружие в умелых руках. Как Шарль признался мне однажды – ему проще умереть, чем попасть в рабство к вампирам второй раз. И я поверила.
– Ладно, и что ты предлагаешь? – поинтересовалась я у Лели.
Девушка запыхтела.
– Можно готовить и что-то без мяса.
– Можно, – согласилась я. – Твой брат – тоже вегетарианец?
– Нет. Это они с мамой дурью маются, – буркнул Леша.
Я улыбнулась. А потом встала и щедрым жестом распахнула дверцу одного из шкафчиков.
– Отлично. Значит, поступаем так. Мы втроем лопаем то, что приготовлю я. Леля, ты готовишь на себя сама. Здесь крупы и вермишель. Овощи и фрукты – в холодильнике. Кастрюли – внизу. Столовые приборы – в этом ящичке. Здесь – специи. Ваяй! Кухня в твоем распоряжении.
– Но… – попыталась вякнуть сестрица.
Я покачала головой.
– Леля, даже из долга гостеприимства ты не заставишь меня питаться одной травой. У меня весьма напряженный режим жизни. И я не стану наживать себе истощение. В конце концов, ты была у стоматолога?
– Д-да…
– Зубы свои видела?
– Да.
– Вот! Резцы! Клыки! Прямые коренные зубы! Если бы мы были созданы вегетарианцами, нам бы и прямых коренных зубов хватило, как у лошади.
– Глупости ты говоришь, – обиделась Леля. – А ты знаешь, что мясо переваривается в организме до десяти часов? И даже не переваривается, а разлагается. И отсюда возникают все гастриты, колиты и прочие болезни!
– Лель, – поморщилась я. О разложении как-то слушать не хотелось. И представлять его воочию – тоже. Особенно внутри себя. И за столом. – Главное – мера. И правильный режим питания. Если помнить об этой простой вещи – тебе не будут страшны никакие колиты. Если ты навернешь девять беляшей за раз, тебе понятно, будет плохо. А если ты съешь в день не больше пятидесяти граммов мяса – ничего страшного не произойдет. Между прочим, если на голодный желудок налупиться плюшками, даже самыми веганскими, что будет? Помрешь, факт, и без всякого мяса. А если на тот же голодный желудок выпить куриного бульона – будет намного лучше. Раньше врачи даже прописывали куриный бульон и красное вино. А еще есть наука диетология. Чтоб ты знала, половина диет ограничивает растительную клетчатку. В силу того, что для ее переваривания нужен здоровый кишечник. А так – именно – бывает не всегда. Не веришь мне – читай учебники. Считаешь, что мясо плохо переваривается – лопай котлеты. Их уже так перемололи, что дальше некуда. Ясно?
Леля примолкла. Но потом нашлась.
– Но ни одна диета не советует на ночь – жареную картошку!
– Леля, – вздохнула я. – У меня самый пик активности – по ночам. Отсыпаюсь я во второй половине дня. И советую меня не беспокоить. Поэтому я как раз питаюсь правильно. Съем суп – и на бочок. Проснусь, слопаю картошку, подзаряжусь энергией – и вперед.
– Куда это – вперед? – удивился Леша.
Я покачала головой.
– Сие есть военная тайна.
А ведь надо Мечиславу позвонить, чтобы не явился ненароком. Ни к чему моим родственничкам такие сексуальные видения.
До вечера мы с Шарлем дожили с большим трудом. Ладно. Можно как-то поделить на четверых один санузел, благо тот – раздельный. И можно даже предоставить в распоряжение родственничков свой комп. Только пароль поставить на свои папки – и пусть играют. Или в инете висят. Создать вход для пользователя, обрезать права по самые плечи – и нормально. А самой – спать. Ночь была бурная, утро тоже, а поспать удалось всего-то часа четыре. А что еще этой ночью будет…
Я зажмурилась, припоминая самые выдающиеся моменты прошлой ночи.
Ага, щас!
Дадут мне предаваться приятным воспоминаниям, когда в доме – родственнички. Уже вытащили из-за шкафа папку с моими рисунками, и раздался вопль:
– Юлька, это чё – твое?!
Не знаю, говорила я или нет, но зверски не люблю слово «чё». Нет такого слова! И меня коробит это чёканье. Противно становится. Еще бы прибавили «в натуре» или «ваще».
Пришлось выдернуть из цепких Лелькиных ручек свои папки и провести разъяснительную работу.
– Это – мое. Трогать – запрещается. Телевизор – смотри. Комп – мучай. И отвалите. Спать хочу.
С этими словами я завалилась на кровать – и отключилась.
Где-то посреди сна я почувствовала рядом Шарля, который обнял меня за плечи и ткнулся носом в волосы. Но не проснулась. Хорошо, когда есть такая грелка. Большая, родная и теплая.
А вечер пришел незаметно.
Я открыла глаза – и первое, что услышала – это матерщину.
– Я…!!! Его…!!! Сейчас…!!!
Не поняла? Это что еще за митинг в моем доме?
Шарля рядом не было. Я кое-как сползла с кровати, натянула халат и потопала в гостиную.
Аа-ааа-ааа-аааа…
Я-то думала. А это Лёша расстреливает какого-то монстрика и при этом комментирует процесс. Пфи! Леля сидит рядом и перелистывает какую-то книжку. Шарля нигде нет. Странно…
– Доброе утро? – вякнула я.
– Добрый вечер, – ядовито ответствовала сестрица.
– Хорошо, что добрый, – резюмировала я. – Господа, не могли бы вы выражать свои эмоции менее бурно? Я бы еще часок подремала… Минутку, а сколько времени?
Твою рыбу!
На часах было уже около девяти вечера. Я взвыла и схватилась за телефон. Хорошо хоть Шарль ответил сразу.
– Ты где?!
– Я в клубе. Ты проснулась?
– Да.
– Тогда одевайся и приезжай сюда. Мы тут с твоим вампиром сидим, размышляем о жизни…
Я перевела дух. Хвала аллаху, Мечислав сюда не явится. И не увидится с этой частью моей семейки. Я знаю, вампиры могут заставить человека забыть о чем угодно. Но – пока нельзя. Только не когда рядом бродит ИПФ…
– Хорошо. Скажи Славке – оденусь и приеду.
– Привет, любовь моя…
Голос Мечислава растекся вокруг сладким сиропом. Я задрожала и едва не выронила трубку. Нельзя же так, внезапно…
– П-привет…
– Я вышлю за тобой машину. Приезжай.
– Хорошо.
– Я буду тебя очень ждать… целую…
– И я т-тебя…
– До скорой встречи, пушистик.
Мечислав нажал на кнопку отбоя, а я так и осталась стоять дура дурой. Почему его голос оказал на меня такое воздействие? Странно! Раньше так не было… а сейчас я просто с ума схожу, стоит только услышать его голос…
– Юля?
Услышав голос двоюродной сестрицы, я осознала, что стою с телефоном в руке и глуповатым выражением на лице. Пришлось улыбнуться – и удрать в ванную. Оттуда я вышла проснувшейся, довольной и веселой. На кухне восхитительно пахло жареной картошкой со шкварками. Если кто не знает – при правильном приготовлении это почти пища богов. А еще с солеными огурчиками, маринованными грибочками и квашеной капустой – фантастика.
Как и пару дней назад, Мечислав сидел за столом и что-то писал. У меня появилось стойкое ощущение дежавю. Тем более что одет он был почти так же. Обычные джинсы, простенькая рубашка… пусть она и стоит дороже чугунного моста, но я-то в одежде не разбираюсь. И в упор не отличу «Версаче» от «Дольче и Габано».
– Привет, – произнесла я с порога.
Зеленые глаза взглянули на меня – и веселые слова сами замерли на губах. Какой же он все-таки красивый! Потрясающе красивый.
– Добрый вечер, Юленька. Иди ко мне…
Голос скользнул по моей коже теплым южным ветерком, прошелестел по комнате, оставляя после себя дурманящий запах акации – и заставил меня чуть пошатнуться.
– Раньше я относилась к тебе спокойнее…
– Это было раньше, девочка моя. Теперь, когда мы вместе… – Мечислав упруго, но в то же время и плавно, как огромный кот, поднялся из-за стола и медленно направился ко мне. – Теперь ты будешь намного острее реагировать на меня, а я на тебя. И это естественно…
– А я думала, что наоборот. Я буду более устойчивой к твоему обаянию.
– Нет. Если бы я пытался воздействовать на тебя своими силами, тогда да. Тогда ты бы защищалась. А то, что с тобой происходит сейчас – естественная реакция на любимого человека.
Черт бы побрал мой длинный язык!
– Во-первых, вампира. Во-вторых, не уверена, что я тебя люблю, – парировала я.
Мечислав чуть сдвинул брови. Никто бы не заметил, но я-то знала, что он недоволен. Откуда? Наверное, это Печати. Плюс пошатнувшаяся защита.
– Назови наши чувства, как пожелаешь. Важно не название, а факт. Я не смогу жить без тебя. Ты – без меня.
– Это всего лишь Печати.
– А ты – мелкая нахальная спорщица. И упрямая вредина.
Руки Мечислава обвились вокруг меня, заключая в теплый кокон и крепко прижимая к сильному телу.
– И тебе от меня никуда не деться, так?
– Именно так. А насчет Печатей мы еще поговорим.
– О чем?
– Я хотел бы…
– Поставить третью Печать? Я согласна. Когда?
Зеленые глаза расширились так, что Мечислав стал похож на эльфа.
– Юля, ты всерьез?
– Да. Нет. Не знаю! И какая тебе разница, если женщина согласна?
– Хм-мм… иди-ка ты сюда, женщина.
Вампир ловко подхватил меня на руки, сделал два шага и опустился на диван. Я оказалась у него на коленях – и тут же уткнулась кончиком носа в ямку между ключицами. Вдохнула его запах… голова чуть кружилась. Как же хорошо…
– Юля, ты точно не пожалеешь об этом?
Я пожала плечами
– Не знаю. Но что-то внутри говорит – я пожалею, если не потороплюсь.
– Вот как?
Мечислав сдвинул брови.
– Это предчувствие – или?..
– Я и сама пока не знаю. Шарль говорит, что пророчества – это не по нашей части.
– Драконы действительно не пророки. Но ты могла бы…
Я зажмурилась и замотала головой.
– Нет. Я тоже не могу. Я не знаю, что будет, как будет, но я чувствую, что нельзя, не надо медлить. Тем более что это уже ничего не изменит. Жребий брошен, карты сданы.
Мечислав молчал, глядя на меня. И под его взглядом становилось неуютно.
– Что? Что не так?!
– Не знаю. Странно как-то…
Я фыркнула. Если бы я рассказала про Даниэля, про нашу последнюю встречу – он многое понял бы. Но я не хотела. Я и так слишком открываюсь вампиру. А это опасно. Не стоит забывать – я для него всего лишь инструмент. Пусть даже лучший, привычный, любимый, но любовь к молотку – и любовь к человеку это две большие разницы.
– И что тебе странного? Не даешь – странно. Все давали. Даешь – еще более странно. А почему вдруг? Обнаглели вы, Мечислав Николаевич!
Славка фыркнул. И вдруг крепко прижал меня к себе. Так, что чуть кости не хрустнули.
– Юля, ты неподражаема. Сегодня, если не возражаешь?
– Не возражаю. Можно даже сейчас, если у тебя нет других планов?
– Других – нету. Кстати, как у тебя дела дома? Как проходит родственный визит?
– Скорее бы этот кошмар прошел. Старших мама забрала к себе. А Лельку с Лешкой подселили ко мне. Славка, это кошмар!
– Шарль мне тоже жаловался.
– То есть ты и так все знаешь? А чего спрашивал?!
– Проявлял внимание, – признался вампир, хитро поблескивая зелеными глазами из-под ресниц.
– И понимание?
– И его тоже.
Я засмеялась.
– Слава, какой же ты все-таки…
– Милый? Обаятельный? Очаровательный? Белый и пушистый?
Я засмеялась. А потом потянулась, обняла своего вампира за шею – и первая прикоснулась поцелуем к его губам.
Что же со мной происходит? Я целую его – и теряю, теряю себя. Напрочь. И руки сами собой скользят под его расстегнутую (когда я успела?) рубашку, и все плывет вокруг, по коже бегут мурашки, а внизу живота начинает скапливаться знакомое томительное напряжение. Но и Мечислав не остается безразличным. Его руки путешествуют по моему телу, губы не отрываются от моего рта, а глаза горят бешеным зеленым пламенем…
– Моя…
И я забываю обо всем. Печать? Что это такое? ИПФ? Где это? Город? Я не знаю, о чем вы говорите. Весь мир заслоняют ярко-зеленые, без белка и зрачка, глаза – и я тону в них, беспомощно уплывая в море чувственного удовольствия…
Когда я пришла в себя, мы лежали на том же диванчике. Кожаная обивка была скользкой от пота. Одежда валялась на полу. Мечислав был доволен, как котяра, налопавшийся сливок, а у меня чуть побаливал новый укус на бедре. На внутренней его стороне. Мечислав чуть увлекся. Но в тот момент я совершенно не возражала.
Да и сейчас тоже. Я просто лежала на вампире, распластавшись беспомощной тушкой.
– Как ты себя чувствуешь?
– Довольной по уши, – честно призналась я.
– И потной?
– И это тоже. Пойдем в душ?
– Я – пойду. А тебя если попросишь, могу отнести на руках.
– А если не попрошу?
– Тогда я тебя буду целовать, пока не попросишь.
Мечислав выполнил бы свою угрозу, но тут я вспомнила…
– Подожди!
– Да?
Вампир, уже потянувшийся губами к моей шее, приостановился и поднял бровь.
– Давай сначала покончим с делами.
– Я и предлагаю…
– Печать! Славка!
Мечислав вздохнул – и откинул голову на подлокотник.
– Именно сегодня?
– Да. Сейчас.
– Юля, это тяжело…
– И что?!
– Ты твердо уверена?
Уверена я не была. Но – надо!!! Видимо, это отразилось на моем лице. Больше Мечислав не возражал.
– Хорошо. Как пожелаешь…
– Я должна делать что-то специально? Говорить?
– Нет. Просто – доверься мне. И – откройся.
– Интересно, а чем мы последний час занимались? – съязвила я.
Мечислав рассмеялся. И вдруг перекатился с дивана на ковер. Это было проделано так быстро, что я даже не успела ойкнуть. И оказалась распятой на пушистом ковре под его телом.
– Именно этим.
В следующий миг вампир без предупреждения скользнул в меня – и я резко выдохнула. Проникновение было приятным, но неожиданным.
– И этим тоже. Юля, одно не мешает другому… иди за мной… доверься мне…
И я расслабилась. Что бы ни случилось… третья Печать свяжет наши души. И насильно такое не сделаешь. А как это делают? Не знаю. Остается только довериться и расслабиться.
Хотя… как тут расслабишься, когда этот вампир… ооооох, еще, пожалуйста, еще… и не смей останавливаться…
То, что Мечислав творил с моим телом, не поддавалось никакому контролю. Я сходила с ума, рассыпалась на тысячу осколков, стонала и умоляла прекратить эту пытку, но вампир был неумолим. И в самый яркий, самый безумный момент я ощутила его клыки на своей шее. И провалилась – куда-то в водопад золотых искр…
…Чтобы открыть глаза на зеленой траве, среди одуванчиков, под ярким солнцем.
Мечислав лежал рядом со мной. И ему явно было хуже, чем мне. Глаза закрыты, лицо бледное, в углу рта – кровь, то ли моя, то ли его – неважно!
– Слава! – затеребила его я. – Очнись!
Но прошло не меньше трех минут, прежде чем я привела его в чувство. Наконец Мечислав коротко простонал и открыл глаза.
– Юля? Что это? Солнце?!
Изумление вампира было понятно. Ему уже полагалось сгореть. Или хотя бы прилично обуглиться. Но… это не то солнце, которое сияет над нами. Это солнце – всего лишь иллюзия, созданная для меня чем-то древним и невероятно могучим. Созданная, чтобы я не боялась. Хотя… разве можно испугаться родного дома?
Нельзя.
А это – мой дом.
– Это не солнце. Это – моя поляна. Ты уже бывал здесь. Вспомни!
Мечислав тряхнул головой, проясняя мысли.
– Но сейчас я не умираю. И мы не сражаемся с демоном, так?
Я кивнула.
– Так почему мы здесь?
– Не знаю. Но могу предположить, – честно ответила я. – Третья печать соединяет души. После смерти моя душа уйдет сюда. А твоя – нет. Поэтому, когда ты попытался соединить плюс и минус, нас закоротило. И выбросило сюда.
Мечислав сдвинул брови. Я невольно потянулась и разгладила их пальцем.
– Солнышко мое, зайчик, котик, пупсик… – Вампира аж повело от такого обращения. Небось, уже лет семьсот никто зайчиком не называл… – Не надо, не хмурься…
Не помогло.
– Это можно изменить?
Я только пожала плечами.
– Вряд ли. Я могу давать клятвы кому угодно, но после смерти буду принадлежать этому месту. И оно меня не отдаст и не отпустит.
Деревья согласно зашумели, словно подтверждая мои слова. Именно так. И не отдадим, и не отпустим. Еще чего не хватало! Много таких умных…
– И это никак нельзя обойти?
В следующий миг Мечислав зашипел и схватился за голову. Большая шишка, которой он только что получил по макушке, откатилась к моим ногам.
– Видимо, нет. Да я и не хочу это менять.
Я встала во весь рост, как была, обнаженная, оглядела поляну, улыбнулась самой симпатичной сосне, провела ногой по мягкой, словно шелковой траве, сорвала одуванчик – и он вдруг засверкал у меня в руках искрами солнечного зайчика. От неожиданности я разжала пальцы – и спустя секунду цветок оказался на том же месте.
– Видишь? Я здесь своя. Мне здесь хорошо. Спокойно, уютно… Это и есть источник моей силы. А ты хочешь, чтобы я отказалась от самой себя? Зачем? И что останется от меня после этого? Если мне вообще дадут уйти…
Ледяной порыв ветра хлестнул по лицу, словно мокрая тряпка, подтверждая – не дадут. И уйти, и отказаться… и вообще! Придержи язык, неблагодарная девчонка!
Мечислав тоже поднялся на ноги. Ему явно было неуютно здесь, но сдаваться он не собирался.
– Юля, наши души уже начали срастаться. И я это чувствую. Мы должны довести дело до конца. И у нас есть только один выход. Это место решительно тебя не отпустит?
– Нет.
– А меня оно примет?
Этого вечера Мечислав ожидал с нетерпением. Он сам бы себе не признался, но взгляд его поминутно обращался к часам. Уже прибыл Шарль и отправился с оборотнями в бильярдную. А Юли все еще не было. И Мечислав – ждал. И сам не мог понять – почему?
Казалось бы, у него есть и свои дела. И множество забот, сопровождающих пост Князя Города. И все же, все же… он чувствовал себя, как леопард перед прыжком.
Пружиной, туго свернутой в ожидании восхитительного мига.
Юля, Юля, Юленька, что же ты со мной делаешь?.. Что же со мной происходит? Почему я думаю о тебе, почему не могу перестать вспоминать тебя, твой голос, твою улыбку, твои руки, твои губы… почему ты стала моей второй половинкой?
Я знал много женщин. И если их выстроить в ряд – цепочка протянется на много тысяч километров. Но никто и никогда еще не становился для меня такой навязчивой идеей.
Что же в тебе такого?
Твоя сила?
Возможно. Но это всего лишь твоя сила. Как цвет волос или глаз. Сила формирует личность, это так. Но ты еще слишком молода. На тебя твоя сила еще не оказала такого влияния, как на многих других. И все же…
Что в тебе такого притягательного?
Ты не настолько красива. Ты привлекательна, но не более. На таких, как ты, не задерживается мужской взгляд. Таких девушек не печатают на обложках журналов. Ты яркая, броская, но не более того. И даже это – только если ты сама пожелаешь. А ты не желаешь. Нет.
Твои джинсы, свитера, спортивные тапочки, небрежно связанные в хвост волосы – ты делаешь все, чтобы не выделяться из толпы. И мне это нравится.
Будь ты другой, я одел бы тебя в жемчуга и бриллианты. Видит бог, ты их достойна. Хотя они тебе просто не нужны. Вообще не нужны.
Ты красива, как всякая умная женщина. Неважно, в джинсах ты – или в платье, но стоит начать разговаривать с тобой, стоит тебе поглядеть на собеседника своими удивленными глазами – и он пропадает. Пропадает, потому что понимает – тебе действительно важно то, что он говорит. Он нужен тебе, интересен, ты внимательно слушаешь, ты сопереживаешь и сочувствуешь.
У тебя замечательный характер. Ты колючая, острая, едкая, но ты не злая и не подлая. За своих ты стоишь горой – до конца. И отстаиваешь их против всего мира. От тебя не приходится ждать удара в спину – только в лицо. И ты железно держишь данное слово. Ты очень порядочная – внутренне. Хотя еще маленькая и глупая. Ну, так что же. Это проходит с возрастом.
И все же…
Я знал многих женщин. И красивее, и умнее, и сильнее. Но моим фамильяром стала именно ты. И вот – я тону. Беспомощно тону в твоих глазах, и не желаю сопротивляться. Я знаю, тебя тянет ко мне. Но ты даже не представляешь, насколько меня тянет к тебе. Как сильна тяга вампира к своему фамильяру. Это сродни наркотику. Это сладкое безумие. Но когда ты рядом, мне приходится держать себя в ежовых рукавицах, чтобы не притрагиваться к тебе ежеминутно, не смотреть на тебя, сдерживаться, чтобы ты даже не заподозрила моих чувств к тебе.
Я знаю, ты испугаешься и убежишь.
Я уверен в этом.
Ты умная и красивая девочка, но ты все еще жуткая трусиха. И очень не хочешь опять испытать боль потери. А жизнь вампира – это постоянная потеря. Потеря друзей, любимых, родных, близких… потеря всех, кого ты любил, ценил и уважал. Мимо тебя проплывают века – и с ними уходят все. Все люди. И даже нелюди. И иногда начинаешь мечтать о смерти.
И все же… почему меня так тянет к тебе?
Это не только тяга вампира к своему фамильяру. Я могу отличить одно от другого. И моя тяга к тебе сродни тому чувству, которое испытывает человек… да хотя бы к любимой книге. Которая всегда стоит рядом, на полке, к которой тянется в трудную минуту рука. Она утешает и успокаивает – и даже если не читал ее годами, без нее все равно некомфортно…
Это – почти то же самое чувство. Мне плохо без тебя. Я сознаю, что в какой-то книге больше страниц, где-то богаче переплет, здесь лучше описаны эротические сцены, а вот тут шикарные рассуждения о жизни. Но рука тянется сама. И сознание не желает ничего слушать.
Просто это – МОЕ. И иначе тут никак не скажешь.
И ты – моя…
Скрипнула дверь, – и Мечислав понял – это ОНА.
Перехватило дыхание, внутри зародилось знакомое желание…
– Привет…
– Привет…
То, что случилось потом, выпало у вампира из памяти. Любовь с Юлей… именно любовь – это было сладкое безумие – или безумная сладость? Сладость ее губ, ее тела, ее крови, ее утомленное дыхание у его плеча и тихие стоны где-то рядом. Вся она – без прикрас и покровов.
Но когда Юля заговорила о третьей Печати, Мечислав насторожился. Это было серьезно. И – страшно. Пусть Юля и не провидица, но к ее предчувствиям Мечислав относился более чем серьезно. И поэтому не стал спорить. Даже если она передумает через неделю и начнет бегать от него, посыпать главу пеплом и громогласно каяться – это все равно будет лучше, чем ничего. Пусть будет третья Печать.
Но Мечислав не ожидал того, что с ним произойдет. Он не мог и предположить, что выпадет из реальности. Да и никто не мог бы рассказать ему о таком. Юлины таланты пока еще только открывались. И сейчас они открылись с худшей стороны. Для вампира – худшей.
Когда он очнулся на той самой поляне, на которой побывал уже два раза, ему показалось сначала, что это просто кошмар. Без третьего раза он бы с удовольствием обошелся.
Но – нет.
Они с Юлей были именно там. Полностью обнаженные. И беспомощные.
Юля не испытывала никакого дискомфорта. Казалось, она наслаждается жизнью. Да так оно и было. Это было ЕЁ место. Не его.
А вот вампиру здесь было действительно плохо. Страшно. Тошно.
Это место давило его и скручивало. Почему?
И только ли его?
Нет. Шарлю тоже здесь очень не нравилось. Но сейчас – сейчас не было выбора.
Вампир отлично понимал, если он уйдет сейчас, он никогда не сможет быть вместе с Юлей. Третья Печать? Какое там! Уцелеть бы! Еще не факт, что его отпустят. И ничем не наградят.
Это место ревниво и коварно, он осознавал это.
Юлю здесь любили. Его – терпели. Но почему?
Ответ пришел сам собой. Словно кто-то шепнул его на ухо вампиру.
Ты – мертвый. Нравится это тебе или нет, но это место – средоточие силы жизни. А твоя сила – сила смерти. Если встречаются плюс и минус, что возникает?
Взрыв.
Эта мысль очень не обрадовала вампира. И – помогла ему решиться.
Если Юля не окажется от этого места, значит, он должен стать здесь – своим. И будь что будет.
После слов Мечислава я просто застыла в шоке.
Вампир? И… и мой дом? Моя душа? Мое сердце?
Невозможно!
Разве?
Я чертыхнулась, понимая, что это – возможно. Только вот… что потребуют взамен от меня?
Прошелестел ветер. Теплая волна пробежала по коже. И я опустилась на колени.
– Пожалуйста.
Я не просила вслух. Зачем? Это не церковь, где хоть ори, хоть не ори. Здесь хватит и мысли. Это место… я вся прозрачна тут, как стеклянная. И мысли, и чувства…
Я знаю, что нам с Мечиславом надо перешагнуть на следующую ступень. Знаю, что это необходимо. И понимаю, что просто так нам этого сделать не дадут.
Но – как?
Старый шрам на запястье рвануло болью.
– Нужна кровь? Моя? Его? Ты же знаешь, я согласна…
Мечислав внезапно зашипел сквозь зубы.
– Что? – развернулась я к нему.
Вампир молча продемонстрировал свое запястье с небольшой раной. Словно ножом аккуратно надрезали.
– М-да. Значит – будем делать.
Я протянула руку навстречу вампиру. И Мечислав, словно так оно и должно быть, осторожно перехватил мое запястье – и прижал к своему.
– Кровь за кровь, жизнь за жизнь, мою душу – за твою душу…
Я и сама не поняла, что вызвало к жизни эти слова. Но они прозвучали. И я растерянно огляделась вокруг. Ветер взвился так, что застонали деревья. Яростно, торжествующе, весело…
От наших соединенных запястий расходилось тепло. Вверх, по руке, к голове, к сердцу… я застонала от нахлынувшего ощущения… казалось, все тело стало мягким и податливым, как полурастаявшее масло, ноги сами собой подогнулись, и зеленый ковер с головками одуванчиков мягко принял меня.
Но и Мечислав чувствовал себя не лучше. Он опустился на колени рядом со мной.
– Юля… что это?
– Не знаю. Иди ко мне…
Это было то ли безумие, то ли ритуал… Мы не ласкали друг друга, нет. Мы просто сливались в жадном объятии, торопясь взять все, что возможно в этом месте, в этом времени, в этой фантазии, сходили с ума, кусались и царапались, как дикие животные – и смаковали каждую секунду, как самые изощренные сластолюбцы…
И когда ударило ослепительными звездами по глазам, когда волной пришло освобождение, я вдруг поняла – четвертой Печати уже не нужно. Она поставлена помимо нашего участия. Не нужны ритуалы. Ни к чему теперь обряды. Мы и так закрепили свой союз.
Навеки…
Когда я открыла глаза, надо мной был самый обычный потолок. Белый, с люстрой. И еще – лучшее лицо на свете. Лицо моего любимого человека. То есть вампира… а, не все ли равно?! Будь Мечислав хоть черт с рогами – теперь уже поздно. Да не рога наставить, а разлюбить!
– Что это было? – слабым голосом поинтересовалась я.
Зеленые глаза были слегка ошалевшими.
– По-моему, это была любовь. И… третья Печать?
Я улыбнулась.
– Ошибаешься. Больше.
– Больше?
– Да. Тебя приняли как своего. И… наша связь полностью оформилась.
– А четвертая Печать?
– Подозреваю, что поставлено было все и сразу. Просто потому, что это место не признает полумер.
Мечислав на миг поежился.
– Мне все равно там немного страшно.
– Главное, что оно тебя не уничтожит. А страх – это пройдет.
– Надеюсь…
Мечислав осторожно перекатился на пол рядом со мной и вытянулся во весь рост. Я устроилась рядом, закинув на него ногу и положив голову на плечо. Мы молчали. Говорить особенно не хотелось.
А еще я поняла, в чем разница между мной и Мечиславом. В том лесу, в который мы попали… я была там родной, любимой и обожаемой дочерью. Он – приемным сыном. Вроде как и любовь, но не до конца, что ли, не такая… мне сейчас возразят, что и приемных детей больше родных любят… но не в данном случае. Я – родная. Мечислав – приемный, вот и весь сказ. Ему помогут, поддержат, научат и покажут, но… любить так, как меня – не будут. И своим он там никогда не будет.
А может, и будет?
Никогда – это слишком страшное слово. Лишь бы у нас было время.
И именно с этой мыслью я вздрогнула. Словно кто-то прошелся по моей могиле.
Твари! Гнусные твари! Почему Он ничего не делает?! Почему молчит ИПФ?
Почему, почему, почему?!!!!
Катя металась по комнате. Этой ночью она еще не пила крови, но и голода не чувствовала.
Почему эта дрянь Леоверенская до сих пор жива?!
Что происходит?!
Тихо скрипнула дверь.
Она обернулась, на миг собравшись в пружину. КТО?! ЗАЧЕМ?! И тут же расслабилась.
– А, это ты?!
Мужчина сделал шаг. Другой. И с размаху залепил женщине оплеуху.
– Дура!!!
Некогда Катерина, а теперь молодая вампирша Анна отлетела к стене. Из разбитой губы засочилась кровь. Алая. Она у всех алая. Вампир ты, человек или оборотень.
Девушка вскинула руку к лицу.
– Ты с ума сошел?!
– Нет!!! Это ты ох…ела! Да как ты посмела звонить ИПФовцу?! Кретинка! Тварь тупая!!! Б…
Из уст вампира полились ругательства. Анна слушала его в полном шоке. Она не ожидала такой ярости. И не знала, что делать. Бежать?
Не получится.
Драться?
Он старше и сильнее. Проигравшей будет она. Однозначно.
Говорить?
Да ее просто не услышат!
Но наконец приступ бешенства у вампира закончился. Он взглянул на Анну, сжавшуюся в углу в комочек.
– Значит так. Ты нагадила, ты и исправлять будешь, – подвел он короткий итог.
– Да что я сделала не так?! Ты хотел уничтожить Мечислава?! Это наш шанс!!! ИПФ уничтожит его опору, а мы…
– Дура. Молчи!
Сильная рука сжала ее шею.
– Открой рот!
Анна дернулась, но мужчина был сильнее. И физически, и как вампир… и она почувствовала, как ее челюсти размыкаются. Мелькнула белая рука, полоснула по одному из ее клыков – и в рот ей закапала чужая кровь. Она попыталась отплеваться, но кое-что попало ей в горло. И она рефлекторно сглотнула. Она была молода. И тело еще не забыло человеческие привычки. А в следующий миг в ее глаза впились горящие алым огнем зрачки вампира.
– Кому ты звонила?
– Рокин. Константин Сергеевич, – против воли вымолвили ее губы.
– Ясно. Сейчас ты найдешь его – и убьешь. Пойдешь искать. Если не успеешь до рассвета, сгоришь на солнце. Ясно?
– Да, – выдохнула Анна.
Она не хотела этого убийства. Не желала. Но и выбора у нее не было. Кровь для вампиров – сила. А старший по крови имеет право отдавать приказы. Он сильнее. Она должна исполнить его приказ… Если только…
Вампир словно прочел ее мысли.
– Ты не скажешь никому ни единого слова. Ясно?
Анна кивнула.
– Я сам провожу тебя до дверей клуба. И – иди. Убей.
Они прошли по коридорам. Как на грех, им не встретилось никого. Ни вампиров, ни оборотней… Танцпол, бар, ресторан – и Анна оказалась на улице.
– Пока ты его не убьешь – не возвращайся. Это приказ, – произнес мужчина. И толкнул ее вперед. В темноту.
Мелькали огни фонарей. Анна знала, куда идти. Знала. Не хотела – и шла вперед. Сейчас ее вела чужая воля. Вела практически на смерть…
Неужели ей предстоит умереть?!
Но я не хочу!!!
Анна глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. В конце концов, она хороший математик! Она должна найти возможность подобраться к этому человеку. Для начала надо позвонить ему… А вот и телефон-автомат!
Дома у Рокина никто не отвечал. Сотовый тоже разрядился. Тогда – следующий пункт.
Но окна тоже были темными. Его еще нет дома? Это хорошо. У нее есть шанс застать ИПФовца врасплох. Но где его подождать? Снаружи или внутри?
А вот очень удобная лавочка…
Анна дошла до киоска и купила бутылку пива и пачку сигарет. Ну все. Теперь – она самая обычная деталь пейзажа. Пьяный подросток кого-то ждет на лавочке – что может быть обыденнее?
Константин Сергеевич Рокин как раз шел домой. Да, на часах почти полночь! И что?! Дежурство, между прочим, суточное! У него, как у полковника, двенадцатичасовое, но все равно ему приходится нелегко. Побудь-ка начальником бригады, когда один в отпуске, два в больнице, а еще одна в декрете? Всего в бригаде шесть человек, так что даже на вызовы сейчас приходится ездить самому.
День выдался откровенно тяжелым. Два убийства – не танцы на лужайке. И оба в районе. Почему донесли в ИПФ? В одном случае человека просто загрызли. Погибшим оказался местный алкоголик. Но звериные укусы были налицо. Вот только обнаружили загрызенного далеко не сразу, а когда он успел изрядно завоняться.
Кто не нюхал трупов трехнедельной давности, лучше и не пытайтесь. Неаппетитно. И на колбаску вас еще неделю не потянет. Для Рокина этот труп был вовсе не первым. И даже не в первой сотне. Но кто сказал, что от этого можно перестать испытывать отвращение?
Укусы были налицо. Но оказались пустышкой.
Бродячих собак разводить вблизи деревни не надо! И засыпать в кустах рядом с помойкой. Кстати, и помойки тоже разводить не стоит! Тогда и жители целее будут.
Разобравшись с этой проблемой (а это серьезная проблема – стая под двадцать голов!) ИПФовцы отправились обратно. В минусе – четыре часа на дорогу и два часа там. А не успели доехать до города, как последовало второе задание. И опять в глухом селе, куда и автобусы-то не ходят! Даже по большим праздникам! Что там?
А слабая надежда на подрастающее поколение. Местный поп жаловался, что в селе кто-то шкодит. Постоянно, непрерывно, неуловимо. И подозревал происки нечистой силы.
Рокин, соответственно понадеялся, что это не нечистая (вот делать ей больше нечего – мелко пакостить!) сила, а просто… бывает такое. Если у ребенка сильный экстрасенсорный дар, он часто проявляется именно в таких вещах. Дядя отвесил деточке подзатыльник – и пошел себе. А деточка ему вслед прошипела: «Чтоб тебе ноги переломать!» Он и переломал. На первой же кочке. Или на второй. В зависимости от силы воздействия. Бывает такое. Если ребенок обладает способностями. И поэтому надо проверять подобные сигналы. Забирать детей. И воспитывать в нужном ключе.
Ага, в нужном ключе! Больше надо детей воспитывать! Без ключей! С ремнями!!! На что способна компания из пяти шкодных подростков – страшно даже представить. Уж завести корову в церковь – это-то вообще мелочи. Спасибо, саму церковь не взорвали!
Вот что за работа? Он что – воспитатель в детской комнате?! Нет! А с другой стороны, а кто?! Кто бы все это разгреб, если на все село (одно название, что село – и то из-за церкви!) один участковый дед Савелий с берданкой довоенного года выпуска?! Так что четверо мальчишек и девчонка чувствовали себя очень неплохо. И шкодили в меру своей фантазии.
Пойманные и выпоротые, они, конечно, покаялись. И их на всякий случай даже проверили.
Ноль. Пустота. Сами по себе шкодничали. И хорошо. Будь у них еще и способности – они бы все село на рога поставили.
Нет, такой дар, как у Юлии, чрезвычайно редок. Но кучу мусора все равно просеивать приходится. Вдруг да блеснет жемчужное зерно.
Не блеснуло. И домой он возвращался злой и усталый. И пытался вспомнить, есть что-то в холодильнике – или проще зайти в круглосуточный супермаркет?
В магазин идти не хотелось. Но кушать хочется… даже жрать!!!
За тяжелыми раздумьями, Рокин и не заметил, как ему на спину из кустов метнулась быстрая хищная тень.
У Анны – Екатерины тоже не было выбора. Она хотела подождать ИПФовца возле дома, но – не получилось. То ли дом освятили, то ли что-то еще – ей тяжело было даже сидеть рядом на лавочке. Кружилась голова, накатывали приступы голода и ярости – она боялась себя выдать – и поэтому прохаживалась по тропинке, ведущей к дому от остановки.
Нужную фигуру она опознала сразу – и спряталась за кусты, растущие у мусорных баков. Анна знала – дичь вооружена и опасна, второй попытки у нее может и не быть. А жить хотелось. Очень.
А еще она ощущала усталость человека. Он явно думал о чем-то своем. И был не слишком внимателен.
Шаг. Еще один шаг…
И женщина решилась.
Она оттолкнулась от земли – и упала Рокину на спину. Вцепилась клыками сзади в шею, рванула когтями…
Мужчина не успевал оказать сопротивление. Она уже чувствовала солоноватый вкус крови во рту. Ощущала в своих руках биение его жизни… и сейчас, уже сейчас…
АУУУУУУУУУУ!!!!!
Дикий визг прорезал темноту ночи.
Не надо было елозить руками по шее ИПФовца. Не надо. Освященные предметы жгут вампиров не хуже каленого железа. И сейчас маленький крест на шее ИПФовца вспыхнул ярче магния. Обжигая, ослепляя, отгоняя…
Надолго бы это вампиршу не остановило. Она нашла бы, как добить врага. Но на крик уже отреагировали. Вспыхивали окна, высовывались люди – и Анна, зашипев, отступила в темноту. Убить – да. Но приказа умереть ей не отдавали. А Рокин может умереть и сам по себе. У него явно сильная кровопотеря, инфекция, если будет сепсис…
В медицине Анна разбиралась весьма слабо. Но полагала, что ИПФовец может и сам по себе подохнуть от полученных повреждений. Эх, надо было сразу сворачивать ему шею, а не пить кровь. Но она голодна, а было так вкусно…
Шаг. Еще шаг…
Она растаяла в темноте.
Рука болела. И нужна была еще кровь, чтобы залечить повреждение. Или хотя бы чуть ослабить его.
Анна мчалась по темному городу.
И остановилась, только когда перестала слышать крики за спиной. У какого-то гаражного кооператива.
Губы расплылись в хищной улыбке. Где есть гаражи – есть и припозднившиеся пьяные мужчины… Наверняка.
Но первой ее жертвой стал бомж.
Грязный, вонючий – Анне было все равно. Лишь бы напиться крови. И побольше, побольше…
Алая целебная жидкость помогала заживлять рану. И Анна, оторвавшись от полностью обескровленного бомжа, наконец смогла рассмотреть свой ожог.
Черт! Как неудачно!
Она умудрилась попасть по кресту (или что это было?!) ладонью. И теперь через ладонь шел уродливый рубец.
Надо будет это убрать. Только как?
Надо добраться до дома. Сейчас она уже способна это сделать. Хотя… еще один человек не помешает…
Женщина огляделась по сторонам. Ночь кончится еще не скоро. У нее есть время обследовать гаражи. И найти себе пропитание.
Под утро мы с Шарлем отправились домой.
– Юля, – наставлял меня Мечислав, – все очень серьезно. ИПФ – это не игрушки на лужайке. Я приставил к тебе охрану, но прошу тебя – будь взрослее. Не удирай от них, не разыгрывай и даже не старайся обнаружить. Так вы все целее будете.
Я послушно кивала.
– Твоих родных тоже охраняют. А тебе хорошо бы действительно уехать на недельку-другую…
Я пожала плечами.
– Это ничего не решит.
– Может, и так. А может и решить.
– Что?
– Пока об этом рано говорить, – Мечислав чуть сдвинул брови. Для вампира – случай небывалый. Наедине со мной он старается походить на человека. Но на людях – с тем же успехом можно добиться эмоций от мраморной статуи. Нет, вампир очарователен, он улыбается, искрится сексуальностью, не хуже бенгальского огня, смеется и меняет выражения лица… не хуже кукольника. Искренности там и на грош нету. А вот эта морщинка озадаченности была искренней. И я ее очень ценила. Но бежать и прятаться на неизвестный срок… есть ли смысл?
Нету.
На том и порешили.
Дома меня встретили родственники. Я не поняла, они что – спать так и не ложились?
Во всяком случае, когда мы с Шарлем открывали дверь, она внезапно распахнулась – и перед нами возникла Леля, облаченная в одну лишь трикотажную ночнушку со слониками. М-да.
Слоники были шикарные. Голубенькие и розовые. И Лёля тоже. Этакая валькирия. Только вот…
– А ты чего не спишь? – поинтересовалась я.
Лёля скорчила такую гримасу, что я чуть не забеспокоилась. Судя по глубоко трагическому выражению лица – у нее проблемы с пищеварением? С дороги, что ли? Посоветовать ей употребить внутрь полкило чернослива я не успела, потому что кузина закатила глаза:
– И ты еще спрашиваешь! Как у тебя только язык поворачивается?!
– Да он и не поворачивается, – отмахнулась я, снимая туфли. – Ты не обращала внимания? Язык в плоскости рта ходит сверху вниз и вправо – влево. Но не по кругу. Факт. И вокруг своей оси он не вертится.
Леля запнулась. Видимо, я сбила ее с настроя. Но потом она опомнилась и завелась заново.
– Ты где-то пропадаешь! Уходишь ночью! Я уже звонила твоей матери! Я же за тебя волнуюсь!!!
– А мать что сказала? – резко спросила я.
– Неужели ты не понимаешь, что подобная безответственность…
Всё. Мое терпение сдохло, не родившись. Я кивнула Шарлю, который стоял с кислым выражением на лице. Мол, понаехали тут, как без вас хорошо было…
Дракоша мерзко улыбнулся, ухватил правдорубку за воротник и слегка тряхнул.
– Молчать! Отвечать на вопрос.
Леля ухнула и замолкла. Она бы продолжила, но стянутая рукой Шарля ночнушка намертво перекрыла ей доступ воздуха.
– Что сказала моя мать? – раздельно повторила я.
Шарль подержал кузину еще пару минут, пока та не начала задыхаться, и выпустил.
Леля свалилась на пол слоновьей кучкой и засипела, пытаясь загнать в легкие побольше кислорода.
Я потыкала ее ногой.
– Что сказала моя мать? Не слышу ответа. Алексу продолжить?
Леля сверкнула на меня глазами. Она явно была готова продолжить скандал, но у меня не было никакого настроения. Шарль состроил грозную гримасу.
– Ну?!
– Да не звонила я никуда! – дала задний ход родственница – С ума сошла, что ли?!
– А брат где?
Леля покосилась на дверь гостиной. Оттуда доносился громкий храп. Я ухмыльнулась. Ага. Оно и ясно. Заснуть под такое сопровождение нереально, спальню занять нельзя, вот она и взбесилась. Но это – их трудности.
– Если моя мать хоть на каплю из-за тебя побеспокоится – голову оторву, – коротко пообещала я. – Алекс, пошли спать?
Шарль кивнул.
– Чур, я первый в душ.
– Я уже там была. Так что я пошла спать. Присоединяйся.
– Разврат, – прошипела Леля.
– Завидуй молча, – отшила я.
А ведь это она еще Мечислава не видела.
– У вас все готово?
– Да. Через два дня…
– Отлично. Они не подведут?
– Не должны.
– До связи. Следующий сеанс завтра в это же время.
Вампир положил трубку и задумался. Время уходило. И надо было делать решительный рывок. Но… получится ли?
Обязательно получится. Он – лучший. Он достоин быть Князем города. И все же… пару раз уже все повисало на краю.
Нет! Не стоит паниковать! Он должен справиться в этот раз. Уничтожить Мечислава. Выбить точки опоры из-под Юли. И она упадет к нему в руки. А вместе с ней – её сила. А где сила – там и власть. Все готово. Осталось действовать. И можно будет списать все разборки на ИПФ. Как они вовремя активизировались, эти… библией пришибленные!
Надо еще раз сесть и все проверить. Главное в его плане – согласованность.
Просторный зал. Сводчатые потолки, великолепная акустика, вентиляция, мозаичный пол…
Обагренный кровью. А к потолкам раз за разом взлетает страдальческий вопль. И стены дробят его и усиливают, заставляя палача жмуриться от удовольствия. Хорошая работа.
В центре зала стоит пыточный стол. Фактически – крестовина, положенная горизонтально. Пятиконечный крест, удобный, чтобы разводить руки и ноги пытаемого под нужным углом. Пластиковый, конечно. Раньше был металлический, но слишком быстро ржавел. Кровь, пот… а заказать такую игрушку из нержавки – хозяйка решила не рисковать. Да и незачем. Пластик ничуть не хуже.
Рядом – стол с хирургическими инструментами. Блестящие, начищенные…
На крестовине бьется нечто окровавленное и истерзанное до такой степени, что даже неясно – мужчина это или женщина. Но палач не собирается останавливаться.
Это женщина. Очаровательная, в алом платье, грива шикарных волос падает ей на плечи и черным шелком льется почти до земли… Тонкие черты лица светятся от удовольствия. Ей явно нравится ее труд.
И она собирается продолжать его еще очень, ОЧЕНЬ долго…
Вампиры – практически бессмертны. А вот боль они способны чувствовать. И это с ее точки зрения восхитительно.
Сзади щелкнула дверь.
Кто посмел прервать ее развлечения?! Ну, если это что-то неважное… но надо выслушать, она все-таки Княгиня…
– Госпожа, вы позволите?
Вампирша развернулась. Черные волосы разлетелись вокруг нее тяжелым плащом. Но слуга шарахнулся в сторону. На миг ему показалось, что это – змеи. И сейчас они вопьются ему в горло…
– Что тебе нужно?!
– Звонила ваша агентесса. Гризли. Она просила доложить, что рыбка клюнула. Основная операция назначена через два дня.
– Отлично. Передайте ей, что в первую очередь должны быть уничтожены все Леоверенские. И в первую очередь – эта маленькая заносчивая сучка. Ясно?
– Да, госпожа.
– Пошел вон!
Оставшись в одиночестве – замученное тело не считаем, оно слишком радо передышке, Елизавета прошлась по комнате. Задумчиво облизнула кровь со скальпеля.
Все складывалось неплохо.
Ее шпионы держали все под контролем. Если никто ничего не напортачит, через пару дней у соседей будет новый князь. Вместо выскочки Мечислава. А еще через неделю она получит все его ресурсы. Право поединка еще никто не отменял. Это с Мечиславом она не могла справиться, а с этим ничтожеством…
Ха!
Особенно если уничтожить Леоверенскую… сучка!!!
Елизавета зашипела от ярости. Юлию Евгеньевну Леоверенскую она ненавидела чистой багровой ненавистью. Как только одна женщина может ненавидеть другую.
Менее удачливая соперница – более удачливую.
Елизавета не призналась бы в этом даже Господу Богу. Но!
Одним из мужчин, которые всегда смотрели на нее с брезгливостью, был Мечислав. На него не действовало ничего. Ни обаяние, ни вампирские силы… вообще ничего. Наоборот, Елизавету какое-то время тянуло к нему. Если бы она знала, что такое любовь, она бы сказала, что была даже немного влюблена в Мечислава. Но…
Даже если бы любовь свалилась ей на голову, Елизавета не узнала бы это чувство. Вот ревность, зависть, чувство собственника – это ей было хорошо знакомо. И именно по ним прошелся острыми каблуками Мечислав. Ему не нужна была Елизавета. Вообще не нужна. Ни ее красота, от которой теряли голову и валялись у нее в ногах, и продавали и жизнь, и честь. Ни ее власть, которой могли позавидовать многие.
Мечислав всегда смотрел на нее, как на забавную зверушку. Забавную и смертельно ядовитую. Любопытство плюс омерзение. И – все. Уж это-то Елизавета могла понять.
Очаровать его не выходило. Подчинить или убить – тоже.
Впрочем, бывали и другие. И она бы смирилась с этим, рано или поздно. Были ведь вампиры, на которых не действовало ее обаяние…
Такие, как Даниэль.
Елизавета тряхнула шикарной гривой волос.
Настоящей ее болью, настоящей яростью оставался один и тот же мужчина.
Даниэль.
Она не любила его, нет. Тут было совсем другое.
Она не смогла его подчинить или сломать.
И это грызло хуже всякой кислоты.
Самой большой страстью Елизаветы была – ВЛАСТЬ. Истинная власть над телами и душами людей и нелюдей. Она наслаждалась своим положением княгини, наслаждалась своей силой, она могла в любой миг приказать своим птенцам что угодно. Убить, отравить, ограбить, отдаться… – неважно!
Важно было другое.
Никто не смел противостоять ей.
Да, были и те, кто сильнее. Но это Елизавета могла принять. Те же, кто слабее, становились песком под изящными каблучками ее туфелек. Песком, способным принять любую форму по ее желанию.
Не Даниэль.
Елизавета помнила, когда она впервые увидела этого художника, она едва не рассмеялась. И не такие ломались в опытных ручках. Ан нет!
Слабый, трусливый, иногда откровенно подловатый, этот вампир оказался неожиданно устойчивым к любому воздействию. На него не действовали пытки. Ни физические, ни психологические.
Его можно было превратить в кусок мяса, корчащегося и воющего от боли.
Его нельзя было подчинить.
То есть внешне он подчинялся охотно и старался не вызвать ее гнева, но только не там, где дело касалось его творчества. В единый миг на месте мягкой глины ей представала стальная пружина.
И что самое обидное – этот мерзавец действительно был гением!
У Елизаветы до сих пор хранились несколько полотен, нарисованных им. Там была изображена – она. В длинном вечернем платье, обнаженная, в костюме для верховой езды, каких не носили уже несколько столетий… она была очаровательна!
Но почему, почему при взгляде на портреты всех охватывала такая гадливость?!
Глубоко внутри Елизавета знала ответ. И ненавидела его. Все было просто. Даниэль показывал ее такой, какая она есть на самом деле. Талант был сильнее вампира. Он боялся и трепетал от малейшего ее движения, а руки – руки творили. И под его кистью губы изгибались в жестокой ухмылке, в глазах зажигалась жажда крови, пальцы становились похожими на когти хищной птицы…
И вместо восхищения портрет вызывал лишь желание оттолкнуть его. Чтобы не дай бог с полотна не высунулась окровавленная рука.
Мерзко.
Елизавета выругалась.
Она отослала этого мерзавца к Андрэ, чтобы не убить. Она дошла тогда почти до предела. Подчинить Даниэля не получалось. Убить – тоже. Что же оставалось?
Временно избавиться от него.
Но кто же знал, что там закрутится такая каша?! Кто знал, что он встретит эту поганку?!
Юлия Евгеньевна Леоверенская.
Певучее имя вырвалось у вампирши змеиным шипением.
Она ненавидела эту девчонку. Ненавидела искренне, от всей души, ненавидела, как только одна женщина может ненавидеть другую. Менее удачливая соперница – более удачливую.
Да, Елизавета была красивее. Умнее. Она была бессмертна. Но – Даниэль встретил другую. И не просто встретил. Полюбил.
Это она знала от своих шпионов. И мало того, его любовь оказалась взаимна.
Эта девица настолько любила Даниэля, что после его смерти едва не умерла сама. А ее отношения с Мечиславом?!
Больше всего Елизавету злило, что она… ладно, не бегала, она вообще ни за кем не бегала, но она хотела этого вампира. Они были бы прекрасной парой. Умные, красивые, властные, жестокие… конечно, он правил бы всеми, а она контролировала бы и подсказывала. Но – Мечислав выбрал другую. Какую-то соплюху, которой он был даже отдаленно не нужен! Гадство!!!
Ну, ничего.
Скоро я с вами рассчитаюсь с лихвой.
И вы сильно пожалеете. Ты, Славочка, что предпочел мне – эту маленькую дрянь.
А ты, Юлечка, что осмелилась угрожать мне.
Я ничего не забыла. И – жду.
А на всякий случай можно и еще подстраховаться.
Елизавета несколько секунд поколебалась, но все-таки набрала номер телефона.
Не хотелось. Бешено не хотелось. Но – надо. Если кто-то и сможет, то только этот вампир…
Ответили далеко не сразу. Только после шестнадцатого гудка.
– Да?
– Добрый вечер, Палач.
– Добрый вечер, княгиня Елизавета.
Елизавета невольно поморщилась. Вроде бы и телефон с антиопределителем номера, и голос она старалась изменить, ан нет! Все равно ее узнали.
– У меня есть для вас заказ.
– Неужели?
– Да. Я бы хотела заказать Юлию Евгеньевну Леоверенскую.
– Фамильяра Мечислава? А что говорят на этот счет законы вампиров?
– Палач, ну не будьте букой. Законы… мы с вами знаем, что нет закона, который нельзя обойти, не так ли?
– Это верно. Но я подумаю. Возьмусь, если отдача не замучает.
– Вас?
– Кого угодно. Что-то вы, Лиза, не торопитесь вызвать Мечислава на поединок и решить все в честном бою. Из-за угла бьете…
Елизавета чуть не зашипела, но сдержалась чудовищным усилием воли.
– Мечислав оскорбил меня!
– Ага. Ладно. Я проедусь в его город. И посмотрю на эту Юлию. Если решу – позвоню и возьму заказ. Если нет – извините.
– Что вы, я полагаюсь на ваш разум…
Елизавета улыбнулась. Не отказал – и то хорошо.
Палач.
Одна из самых страшных сказок вампиров.
Убийца, для которого нет преград.
Он убивал уже не одну тысячу лет. Убивал вампиров, оборотней, фамильяров – кого угодно. Хотя брался не за все заказы. Мог взять деньги, мог отказаться. Мог просто приехать посмотреть. Мог…
Он мог – многое. И Совет не имел на него почти никакого влияния.
Палача боялись. А он просто убивал. Быстро и неотвратимо. Или медленно и мучительно – по его выбору.
Он был страшен.
Он был Палачом.
Елизавета понимала, что рискует. Но ненависть была сильнее всего на свете. Ей хотелось смерти наглой девчонки. И она не верила, что все ее заговоры увенчаются успехом. А смерти Юли ей хотелось. Очень хотелось. И лучше – медленной и мучительной.
Палач был страшен. Но ненависть и неудовлетворенная злость были еще страшнее.
А значит – стоило рискнуть!
Елизавета очаровательно улыбнулась (если не видеть клыков, то вообще ангел) и вернулась к телу, распростертому на пыточном столе.
До рассвета еще много времени. Можно успеть еще поразвлечься.