…а выдохнул уже в кресле своего ярко-алого Lexus. Как лак на когтях Роксаны. Или, все же, Маруси? О чем она только думала, напяливая розовые стринги с красным лаком на ногтях?
Сиденье, в котором я прожил почти два года, которое успело продавиться под меня, обняло, казалось, не только со спины, но и спереди. По телу разлилось спокойствие. Но расслабляться рано.
Я достал из кармана коммуникатор и набрал Сашкин номер. Гудок. Еще гудок. Пятый, десятый. Да где же ты пропал? Пятнадцать. Черт побери! Жил, как барин, ни в чем себе не отказывал, а подохну, похоже, нищим. Да еще и не своей смертью. И все потому, что Семенов так не вовремя развлекается с какой-то телкой! Восемнадцать, девятнадцать, двадцать…
– Возьми трубку, скотина! – проорал я в микрофон.
– Ты чего кричишь? – спокойно ответил Саня.
– А раньше ответить западло было? – поинтересовался я.
– Извини, Лешка. Я в лаборатории, шумно тут. Звонка не слышал.
Эх, Семенов, Семенов. Все одноклассники в люди выбились. Кто директор, кто начальник, кто депутат, а кто и мэр. А Сашка – физик. Непутевый у нас Сашка. Как окончил Прикладную Математику и Физику, так и остался на кафедре. Лично мне прикладная физика пригодилась в жизни всего один раз – когда, еще на моей первой машине – ВАЗовской копейке кузов прогнил так, что посадочное место под аккумулятор просело и проводов не хватало. Тогда я взял учебник по прикладной физике, как раз подходивший по размеру, и подложил его под батарею. Бинго! И от книг в жизни польза случается!
Где-то Саню понять можно – башка у парня варит, как самовар. Да и отец его там же всю жизнь отгрохал, пока в Принстон преподавать не пригласили. А Семенов здесь остался, хотя тоже мог свалить. Впрочем… есть момент, который я понять не могу. Откуда у него деньги берутся? Зарплата у преподавателя и кандидата наук – копеечная. По моим меркам. Откуда же, скажите пожалуйста, у него трехэтажный коттедж и новый Brabus? Не тетрадки же он из универа тырит, чтобы на макулатуру сдавать!
– Дружище, – произнес я. – Мне срочно нужна твоя помощь.
– Что-то случилось? – по-прежнему невозмутимым тоном спросил одноклассник.
– Да, дружище, случилось. Я – в жопе!
– Как-то не слишком оптимистично…
– Поверь мне, в моем положении дышать – уже оптимистично.
– Я, как уже говорил – в лаборатории, – ответил Семенов. – Приезжай.
Повторять второй раз было необязательно. Врубив спортивный режим, я сорвал японское авто в свободный полет. На парковке у института, несмотря на летнее время, места почти не было. Я намотал по рядам кругов пять, прежде чем нашел, куда приткнуться. Кажется, меньше времени ушло, чтобы добраться до сюда, чем найти место, куда припарковать мой аппарат. Нищие студенты…
Дорогу до лаборатории я знал назубок. Мало того, что проучился в этом университете пять лет и знал наизусть все его закоулки – даже такие укромные места, где можно уединиться с девушкой посередь бела дня. Для этого лучше всего подходила библиотека во втором корпусе, секция научного коммунизма – туда даже пыль уже лет двадцать не заглядывает.
Так еще и после того, когда Семенов уже учился в аспирантуре, регулярные походы в его лабораторию на дополнительные занятия со студентками заставили выучить каждую ступеньку, каждый поворот, каждый шов на граните. К сожалению, такие развлечения не остались не оцененными по достоинству моей второй женой… потому и бывшей. Если говорить про первую… я тяжело вздохнул, вспомнив то, что одна моя часть забыть пыталась, вторая же – цеплялась из всех сил за те воспоминания, не давая им стереться. Не хочу я про это говорить. Слишком больно.
– Саня, – произнес я, едва успев открыть дверь лаборатории. – Я – в жопе!
– Это ты уже говорил, – ответил друг, не отвлекаясь от пульта со множеством лампочек. – Скажи что-нибудь новенькое.
За те полгода, что я не заходил к нему в гости, лаборатория значительно преобразилась. Вместо допотопного оборудования, бывшего, видимо, еще ровесником самого института, появились новые приборы, еще пахнущие заводской краской и свежим пластиком. Причем, явно не отечественного производства. По центру комнаты разместился огромный металлический подиум, заняв большую часть помещения. В воздухе висел запах озона – если бы не испепеляющая жара снаружи, то я бы подумал, что скоро начнется гроза.
Все же, кое-что осталось неизменным. По всей лаборатории, на первый взгляд – в жутком беспорядке – валялись листы бумаги, исписанные корявым подчерком Семенова. Обычно люди, да и я в том числе, пишут по одной букве в клеточке. Некоторые – по букве на полторы клеточки. Но не Саша! Я до сих пор не понимаю, как он умудряется писать по две строчки в одной клеточке! И Бог с ним – писать, как он умудрятся после прочитать, что написано? Хотя, я так подозреваю, что он и не читает, что там сам же и накалякал. В этом нет необходимости. И вот почему.
Башка у парня варит. Вообще, что касается математики и физики, его мозг словно находится в другом измерении. Он высоко над тем, через сколько времени встретятся два поезда, один из которых выехал из пункта А, а другой – навстречу из пункта Б. Пока мы в школе решали подобные бредовые задачки, он уже тогда пытался найти практическое применение не алгебре и геометрии, а высшей математики, причем это применение далеко не ограничивалось тем, чтобы согнуть кусок проволоки в виде интеграла и достать шляпу из лужи – вовсе нет!
Пока мы решали контрольные, он за считанные минуты успевал решить все задачки у себя в голове, не написав на листке ни единого знака. Наша школьная учительница так ему и говорила: «Саша, я понимаю, что эти задачи тебе неинтересны, но ты хотя бы задание мне отдать не забудь. Кроме тебя ведь еще другие дети есть». И это «другие дети» всегда произносилось с такой издевкой… мол, другие, то есть мы – тупенькие, неполноценные.
А на математических олимпиадах, пока, опять же, мы пыхтели над одним заданием, Семенов успевал решить все. Но он никогда не сдавал свою работу. Потому как сдавать было нечего. Подавляющее большинство решалось в голове, а там, где процессор перегревался, на бумаге появлялись несколько закорючин – и ответ готов! Вопрос – ответ, вопрос – ответ. Он не заморачивался над процессом решения, процесс для Саши был не важен. Он получил задачу и вывел ответ – удовлетворил не преподавателя, или организаторов олимпиады, а себя. Глядя на одноклассника, я реально боялся восстания машин. Потому что мне казалось, что там, в будущем, оно уже началось, а Саша – терминатор, отправленный в прошлое, чтобы убить Сару Коннор.
С терминатором Семенова роднил не только феноменальный мозг. Кто-то думает, что Саша – тощий бледный тип с очками на десяток-другой диоптрий? Как бы не так! Невысокий – да, но коренастый, с широкими плечами и шеей, почти такой же толстой, как у меня. В полувоенных ботинках, камуфлированных штанах, футболке, с наколкой в виде усмехающегося черепа в пиратской треуголке на плече, меньше всего друг был похож на преподавателя высшего учебного заведения, кандидата наук, а в скором будущем – доктора тех же наук, кандидатом коих он являлся!
Вообще, в начальной школе я считал себя тупым. И то, надо сказать, не потому что я был таким, а в большей степени из-за классного руководителя в младших классах, которая каждому ребенку на дню по нескольку раз говорила – «ну ты и тупой!». А она там, сорокалетняя баба, способная два плюс два сложить в голове быстрее семилетки – разумеется, Нобелевский лауреат.
Тоже вопрос – кто ее, такую, детей-то учить пустил? В средних классах я уразумел, что не совсем дурак. В институте же я начал догадываться, что я далеко не дурак. А уже после, когда начал работать и основал свою компанию, понял, что я – едва ли не гений. Потому что, ежу понятно, окончить одиннадцать классов и ВУЗ – не каждому дано. Дано-то оно немногим. И – нет, я не скажу, что корочки о высшем образовании дают гарантию качества ума. Один из умнейших и богатейших людей, кого я знаю, после девятого класса свинтил на заработки на Севера. Пусть он не знаком с интегралами, но как рубить бабло – понимает прекрасно. Не скрою, я у него многому учился, но… но рядом с Семеновым мой мозг словно немеет. Тот опыт и те знания, что есть у меня, по сравнению с одноклассником кажутся такими ничтожными…
– Саня, я встрял, – выдохнул я. – Конкретно встрял. Ты понимаешь, что такое – встрял?
– Физика процесса мне неизвестна, – пожал плечами ученый. – Рассказывай.
– А что тут рассказывать?
Я бухнулся в кресло и кратко, вписавшись всего в пятнадцать минут, поведал историю сегодняшнего дня, начиная сложившимся, как карточный домик, цехом и заканчивая трупом у себя в прихожей.
– Мнда, Леха, – протянул одноклассник. – Мнда, ты в жопе.
– Ну да? А я тебе что сказал?
– И, я так понимаю, ко мне ты приехал отнюдь не за соболезнованиями?
– Вот за что я тебя, Саня, уважаю, так это за твою проницательность. Я приехал чтобы заныкаться. У тебя же остался дом в Хацапетовке?
– Где-где? – не понял Семенов.
– Ну избушка тебе от прабабки осталась. Или прапрабабки? А, может, прапрапра… короче, ты понял. Мы еще туда на шашлыки ездили… Ну, ё-мое… ночью еще по горам плутали – помнишь?
– Хацапетовка! – усмехнулся ученый. – Деревня Ключи Ашинского района Челябинской области.
– Ты еще широту и долготу назови, – съязвил я. – Мне до апельсина. Главное – там, не то что меня – деревню-то не найдут.
Саша задумчиво пожевал губы. Наверно, это не помогло – физик встал со стула и медленно подошел к окну. Чего он тянет? То, что ему не жалко – это и не вопрос. Скорее всего, есть другое решение моей проблемы. Хотя… мне в голову приходило только два – отстроить цех заново, или подставить голову под топор. Первый вариант не подходил, потому как таких денег у меня не было, а второй… потому что моя собственная голова нравилась мне приделанной к моей собственной шее.
– Мой дорогой друг, – повернулся, наконец-то, Семенов. – А если я тебе скажу, что есть еще один способ решить твою проблему? Предупреждаю – он не совсем… традиционный, что ли?
– Не совсем традиционный? – переспросил я. – Это, типа, как?
– Я не знаю, как тебе сказать, чтобы ты сразу не побежал сдавать меня в дурку… в общем, что ты думаешь о путешествии во времени?
– О, дружище! – рассмеялся я. – Ты сам-то голову давно проверял? А то, смотрю, засиделся ты тут, в четырех стенах, за…
И тут я запнулся. Семенов в упор смотрел на меня своими жутковато спокойными серыми глазами. И было в них что-то такое, что я понял – он не прикалывался надо мной и не сошел с ума. Стоит заметить, что Саша – едва ли не единственный человек, который скажет, что утром видел марсианина, или что только что побывал в преисподней – и я ему поверю! Потому как чувство юмора физика работает в той плоскости, в которой прикалываться так тупо даже в голову не придет, а уж если он сказал – в морг, значит в морг, тут даже спорить бесполезно.
К тому же, если у кандидата наук есть доступ к таким технологиям – это многое объясняет. Да какой – многое? Это объясняет все! И почему он не пошел на дискотеку с классом, когда директриса всех попалила, что водку пили. И почему он не купил совершенно замечательный Крузак по бросовой цене – головняков с ним было столько, что врагу не пожелать. И почему он скинул рубли летом девяносто восьмого. Наконец, коттедж и "Гелик". Как легко зарабатывать деньги, если знаешь, где, что и когда стрельнет. Знать заранее и подстелить соломку. А Саша – я только сейчас понял – на самом деле многое знал заранее. И, если подумать – не припомню, чтобы он совершил какую-нибудь более-менее серьезную ошибку.
– То есть… оно есть? – шепотом спросил я.
– Оно – кто? – так же шепотом поинтересовался Семенов.
– Здрасти, Саня, приехали! Не ты ли только что сказал, что у тебя есть девайс, с помощью которого можно отправиться в прошлое?
– Есть, – кивнул ученый.
– И где же? – воскликнул я, подпрыгнув на кресле.
Вместо ответа одноклассник развел руками. Вначале мне показалось, что это его очередная издевка. Типа как «хорошо бы, да хренушки». Но тут я сообразил – он показывает вокруг – на мигающие лампочками агрегаты, на лабораторию! Оно – здесь! Прямо здесь! Все это время машина времени находилась на расстоянии вытянутой руки, а я и не подозревал!
Я снова огляделся. Но теперь на все приборы, дисплеи, кнопки и прочее оборудование смотрел с благоговением… и, чего скрывать – страхом. С такой штуковиной, чего доброго, динозавров оживить можно…
– Офигеть можно! – произнес я.
– Физикой этого процесса займешься позже, – улыбнулся друг. – Сколько времени тебе надо?
– А что, можно прямо сейчас? – осторожно осведомился я.
– Нет, завтра. Конечно – сейчас. Или ты хочешь подождать, пока тебя на ноль помножат? Сколько времени тебе надо?
– Так, постой… сваи мы начали забивать летом две тысячи шестого года… заказал я их в мае… давай апрель две тысячи шестого года. Пары лет мне вполне хватит…
– Девятнадцатое апреля две тысячи шестого года, – застучал по клавиатуре Семенов. – Полдень ровно. Тебя устроит?
– До апельсина, – расцвел я. – Главное – апрель шестого. Постой… а как я смогу исправить это?
– А вот это уже твои проблемы. Можешь записку отправить, можешь по телефону предупредить. Наконец, можешь в гости к себе наведаться. Я бы предпочел последний вариант.
– А как же нарушение пространственно-временного континуума? – ядовито поинтересовался я.
– Ой ли! – усмехнулся Саша. – Ты доктора Эммета Брауна вспомнил, что ли? Забудь все это. Я сто раз так делал и ничего страшного не произошло. Вселенная на месте. Ну, ты готов?
– Да, но…
– Надеялся получить какую-либо напутственную речь? Обойдешься. Башка у тебя варит – сам разберешься.
– А как я вернусь-то?
– Найдешь меня. Два года назад я отправить тебя не смог бы, но вернуть – запросто. Физика процесса мне была уже известна. Становись.
– Куда?
– На… эту, короче, хрень, – друг кивнул на подиум. – Хотя, учитывая, хронотонный принцип работы, это – хронь, а не хрень.
Я улыбнулся. Замешательство одноклассника говорило не о том, что он решил не пугать меня научными терминами – отнюдь! Просто он не заморачивался на такую мелочь, как придумать название для «этой хрени», как, наверное, и для многого в этой лаборатории. Еще бы! Семенов строил эту машину для себя, а ему и без названий все понятно.
Черт же побери! Я судорожно сглотнул. Вот оно! Всего полшага, полсекунды – и я буду спасен! Как все, оказывается, просто! Радость омрачало одно – курить хотелось жутко. И еще – я надеялся, что это не очень отразится на моем организме. Решившись, я занес ногу на ступеньку. И как раз в этот момент зазвонил телефон. Я посмотрел на аппарат. Номер засекречен. Хм, даже догадываюсь, кто это! Отказать себе в удовольствии я не мог.
– Слушаю, – произнес я в трубку.
– Алексей Сергеевич? – осведомился незнакомый голос тоном, в котором звучали нотки гробовщика.
– Ага, он самый. И что дальше?
– Хотел предупредить, что вокзал, аэропорт и все дороги из города перекрыты. Сдайтесь по-хорошему и я обещаю – будет не очень больно.
– Здрасти, приехали, – усмехнулся я. – У меня есть встречное предложение. Ты смотрел передачу «Ищу тебя»? Так вот. Предлагаю поиграть в увлекательнейшую игру – «найди меня». Отыщешь – хрен с тобой, замочи. А нет – можешь спилить мушку, засунуть ствол себе в задницу и пустить пулю себе в лоб. Советую уже приступать, потому как хрен когда ты меня найдешь. Еще вопросы?
– Будет больно, – сделал вывод собеседник.
– Обязательно, – кивнул я. – Ты найди меня сначала, недоумок!
Убрав наладонник, я поставил ногу на подиум. Сейчас внесу свою лепту в историю…
– Ну, Саня, я готов, – произнес я, на всякий случай прикрыв глаза. – Поехали. Жми кнопку, Макс!
– Хм… Леха, тут небольшая загвоздка. Напряжения в сети не хватает.
– Ты что? – подпрыгнул я. – Издеваешься?
– Нет, – покачал головой ученый. – Пошутил немножко. Да пребудет с тобой Сила, мой юный падаван!
И Семенов ткнул пальцем в кнопку.