Анестэйша Радосская
«Ты должна наконец вырасти и перестать витать в несбыточных мечтах», – крутились у меня в голове суровые слова отца.
Я щёлкнула тумблером и включила автоматическое уничтожение объектов на проложенном маршруте. Истребитель класса «Тигр» набирал скорость, а впереди я уже видела дрейфующий космический мусор. Впервые в жизни я покидала Захран – родную планету с синдромом Кесслера. Считалось, что жители планеты уже несколько сотен лет отрезаны от космоса плотным слоем разбившихся некогда зондов, кораблей, искусственных спутников и просто всевозможных железных деталей и винтиков, так или иначе оказавшихся на орбите.
Когда-то очень давно разрозненные страны бездумно запускали спутник за спутником на орбиту, соревнуясь между собой, а в итоге это привело к тому, что объекты стали сталкиваться друг с другом, разлетаясь на множество маленьких деталей, которые в свою очередь запускали цепную реакцию очередных соударений. Шли годы, страны объединились и перестали соперничать за пространство на орбите, развили свои технологии настолько, что могли бы вылетать в открытый космос и исследовать его, но слишком плотная завеса из космического мусора отпугивала всех желающих. Никто не хотел рисковать собственной жизнью, ведь все понимали, что даже крошечная гайка, столкнувшаяся на высоких скоростях с исправным флаером или шаттлом, превратит последний в железный гроб для его экипажа.
Секунда за секундой я приближалась к такой желанной свободе и летающим осколкам старого зонда и, не выдержав, зажмурилась. Яркие вспышки лазеров «Тигра» и полыхающая ярко-синим защитная сеть ослепили меня даже сквозь плотно сжатые веки. Ликвидацией большинства крупных объектов занимался автоматический наводчик истребителя, бортовой компьютер рассчитывал и прокладывал оптимальный путь для прорыва в открытый космос, а со всеми маленькими обломками с переменным успехом справлялась защитная сеть.
– Целостность защиты девяносто процентов, – сообщил бездушный электронный голос «Тигра», когда что-то острое царапнуло обшивку корабля.
– Ничего-ничего, прорвусь. – Я стиснула зубы, стараясь выкинуть из головы слова отца о том, что надо быть или очень глупым человеком, или самоубийцей, чтобы попробовать прорваться через слой космического мусора, окружающий нашу планету.
Конечно, и до меня находились жаждущие славы любители острых ощущений, которые пытались совершить этот подвиг, но у меня было огромное преимущество перед ними. Семь долгих лет я готовилась к тому, чтобы осуществить мечту всей своей жизни.
Корабль мелко потряхивало, меня с силой вдавливало в кресло, а уши закладывало от нарастающего шума. Я слышала, как защитная сеть, над которой я лично провозилась более года, трещала, что называется, по швам и не справлялась с нагрузкой.
– Целостность защиты семьдесят процентов.
Я стиснула зубы ещё сильнее. Давай же, давай, «Тигр», не подведи меня! Сегодня я сделаю невозможное! Перед тем как угнать истребитель отца, я тщательно изучила и проанализировала все случаи неудачных попыток прорыва за последние годы, которые освещались в прессе.
Мне было откровенно страшно. Нет, даже не страшно – жутко. Бесполезный космический мусор постоянно взрывался под перекрёстными лучами лазеров «Тигра», какие-то мелкие железки на невероятной скорости чиркали по корпусу корабля, натужно шумели двигатели, что-то постоянно долбило, стучало и молотило с той стороны обшивки, норовя пробить корабль насквозь. А я всякий раз не могла удержаться и зажмуривалась, когда вспышки лазера испепеляли особенно крупный фрагмент очередного сателлита.
– Внимание, целостность защиты менее пятидесяти процентов! – На панели бортового компьютера «Тигра» зажглись предупреждающие сигналы.
Как чувствуют себя преступники, ожидающие приговора у верховного судьи? Отправят на казнь или помилуют? Вот так и я чувствовала себя в данный момент.
Я осознанно угнала из отцовского гаража самый лучший из двенадцати имеющихся у него космических кораблей. Лёгкий одноместный истребитель класса «Тигр», снабжённый тридцатью портативными лазерами настраиваемой мощности. Спросите, зачем моему отцу такой корабль? Ответ очевиден: он просто может себе его позволить.
Мой отец, Игнар Радосский, контролирует утилизацию мусора на всём северном полушарии Захрана, львиную долю экономики которого составляет переработка отходов и очистка воды. Игнар Радосский входит в десятку самых преуспевающих бизнесменов планеты и даже является членом Аппарата Управления Захраном.
Злая насмешка судьбы или колоссальное невезение – родиться в богатейшей семье на планете с синдромом Кесслера и при этом с самых пелёнок бредить космосом. Из-за парникового эффекта родной планеты я даже звёзды до сих пор видела лишь на картинках и голограммах, сохранившихся с далёких времён.
Мои родители не смогли завести второго ребёнка, а потому с самого детства готовили меня к тому, что я стану преемником семейного бизнеса и в некоторый момент займу достойное место в Аппарате Управления Захраном. До моих десяти лет отец с рассеянной полуулыбкой слушал мой счастливый лепет о далёких звездах и планетах. Когда мне исполнилось одиннадцать и я попросила в подарок флаер, «такой, чтобы можно было подняться к звёздам», он провёл со мной серьезную разъяснительную беседу о том, что «только очень глупый человек или самоубийца будет пытаться выбраться с Захрана». Целый год, так или иначе, я слышала эти слова от отца. И только одноклассник и лучший друг Рик поддерживал меня в стремлении узнать как можно больше о далёких планетах и звёздах. Рыжий, вечно непричёсанный, со множеством веснушек на лице и смешно оттопыренными ушами, – именно таким я запомнила своего лучшего друга.
На мой двенадцатый День Рождения Рик подарил флешку, на которую записал информацию из закрытого сектора школьной инфосети о том, что Захран до обретения синдрома Кесслера принимал сигналы и устанавливал контакты с другими, не менее развитыми формами жизни. Не знаю, где Рику удалось разжиться учительским паролем, чтобы скачать эту статью, но эта флешка стала самым лучшим подарком, о котором я могла только мечтать!
В силу детской наивности я показала флешку со статьёй отцу. Мне в голову пришла мысль, что поскольку разумные существа живут не только на Захране, то можно было бы попросить их помощи в расчистке части нашей орбиты. Глупый бесхитростный ребёнок! Вот кем я была тогда! Я простодушно поверила в то, что двенадцатилетняя девочка смогла догадаться до решения, до которого до сих пор не додумались взрослые! Отец разозлился и утроил мне настоящий скандал. Он впервые поднял на меня голос и долго говорил о том, что я неблагодарная и пора наконец взрослеть, а не жить несбыточными мечтами о звёздах. В тот день он забрал меня из школы, нанял частных учителей, чтобы я экстерном сдала экзамены по всем предметам. «Раз у тебя есть время на всякие глупости, то сиди и учись», – сказал он мне в тот вечер. Как итог, в пятнадцать, когда мои сверстники только оканчивали среднюю школу, я уже сдала вступительные экзамены в Высшую Школу Бизнеса и Управления Планетой. Рика я видела после этого случая всего один раз.
– Внимание, целостность защиты тридцать три процента! – сменилась надпись на экране компьютера.
В этот момент в лобовой иллюминатор я увидела усыпанное антеннами крыло челнока трехсотлетней давности, которое, как и вся техника того века, было просто-таки гигантских размеров.
– Анчоус, как переключить управление лазерами? Мне надо сконцентрировать луч вон на том куске металла!
– Уважаемая Радосская Анестэйша Игнаровна, моё имя HAUS-8, и я прошу называть меня… – загудел киберробот противным наставническим тоном.
Невероятно дорогой подарок в честь моего поступления в Высшую Школу Бизнеса и Управления Планетой от любящих родителей – небольшая железная коробка с сотней петабайт оперативной памяти, искусственным интеллектом и скрипучим модулятором человеческого голоса, летающая за счёт встроенной магнитной подушки.
Отец был так рад, что его дочь стала самой юной за всю историю студенткой Высшей Школы Бизнеса и Управления Планетой, что подарил мне робота новейшей разработки HAUS-8. На тот момент эта модель считалась лучшим кибернянем и помощником в учёбе среди богачей Захрана.
– Анчоус! Сейчас мы оба разобьёмся из-за тебя! Быстро говори, как перехватить управление лазером! – перебила я киберробота.
Первое правило при общении с роботом, наделённым искусственным интеллектом, – дать понять, что его действие или бездействие может повлечь за собой смерть гуманоида. В этот момент все «заумные» утилиты киберробота отключаются, оставив фактически голый интерфейс.
– Анестэйша Игнаровна, пожалуйста, нажмите на ручку переключения в правом верхнем углу панели истребителя и выберите цель. Для этого надо дотронуться пальцем до сенсорного экрана бортового компьютера. Повторное касание выпустит заряд.
– Ну наконец-то! – раздражённо произнесла, проворно следуя инструкции HAUS-8.
Двойное касание экрана – и крыло челнока рассыпалось в пепел. Как раз вовремя.
– Фу-у-ух. – Я откинула со взмокшего лба светлую прядь волос.
«Тигр» преодолел геостационарную орбиту Захрана и вышел в открытый космос. Я облегчённо выдохнула и обессиленно откинулась на широкую спинку кожаного кресла. Я сделала то, что не удавалось многим столетиями, и это был лишь первый этап плана, хотя и самый сложный.
Кибернянь, судя по всему, тоже сообразил, что мы выбрались с Захрана. После моего замечания он хранил молчание, так как боялся отвлечь меня от пилотирования, но теперь вновь завёл свою шарманку.
– Уважаемая Анестэйша Игнаровна, прошу вас называть меня HAUS-8, а не анчоусом. Мне кажется, что вы вкладываете негативный окрас в это прозвище. Я киберробот Human Autonomous Universal Support модификация «8», что переводится как «Автономный Универсальный Человеческий Помощник». Хочу заметить, что анчоус – это съедобный вид морской рыбы с повышенным содержанием жиров…
– Анчоус, ты и есть Анчоус. – Я махнула рукой на киберробота, залезая с ногами на дорогущее кресло и подтягивая к себе здоровенную дорожную сумку с заднего сиденья.
Свой побег с Захрана я продумала тщательно: заранее собрала необходимый минимум одежды, чип с доступом к личному банковскому счёту, на котором мне удалось скопить несколько тысяч кредитов, и фальшивые документы на имя Станислава Радонежского. Да-да, не удивляйтесь, именно на Станислава Радонежского. Я была уверена, что отец быстро свяжет между собой такие ниточки, как исчезновение родной дочери и угон его самого дорогого космического корабля, по моим расчётам единственного, на котором можно прорваться сквозь мусорную заслонку Захрана. А при его связях и кредитах подать на меня в розыск он сможет не только в Планетарную Службу, но и в Межгалактическую Полицию.
После того случая, когда я показала отцу страницу из школьной инфосети, несколько месяцев у меня не было времени вернуться к тщательному анализу информации о космосе и внеземных цивилизациях. Когда же руки всё-таки дошли до этой страницы повторно, оказалось, что она пропала. С тех пор я по крупицам и обрывкам собирала данные о разумных существах и обитаемых планетах из самых старых и закрытых источников, долго размышляла и составляла в голове общую картину мира. Именно таким образом я узнала, что когда-то Захран вошёл в некий Альянс Развитых Планет, а кроме того существуют такие организации, как Межгалактическая Полиция. Я подозревала, что Аппарат Управления Захраном и по сей день ведёт диалоги с альянсом, так как мой отец слишком уж бурно прореагировал в день моего двенадцатилетия.
Если каким-то образом Игнар Радосский подаст на меня в розыск в Межгалактическую Полицию, то службы будут искать блондинку Анестэйшу Радосскую, а не брюнета Станислава Радонежского. Менять расу не рискнула, так как о других расах знания у меня были слишком поверхностные.
В глубокой дорожной сумке я нащупала ножницы и одним ловким движением отрезала свои длинные блондинистые волосы под самое ухо. Да, признаюсь, было жалко вот так прощаться со своей прошлой жизнью, но свобода стоит дороже.
– Анестэйша Игнаровна, что вы делаете?! – завопил киберробот, сорвавшись на фальцет. – Иллария Радосская будет очень расстроена…
Я поморщилась. Всё-таки перемудрили разработчики HAUS-8 с искусственным интеллектом робота.
– Анчоус, прекрати кричать. Я обрезаю волосы, неужели не видно? – беззлобно огрызнулась на железку. – Не виси истуканом, лучше подровняй меня сзади машинкой, чтобы смотрелось аккуратно.
Как бы меня ни раздражало поучительное брюзжание Анчоуса и его стукачество родителям, он обладал некоторыми незаменимыми функциями, среди которых находилась и программа салонного мастера. Дома Анчоус постоянно мне делал «подобающие социальному статусу» причёски и макияж.
Прямой приказ хозяйки HAUS-8 не мог проигнорировать, а потому картинно шумно вздохнул и залетел мне за спину, где с помощью компактной выдвижной бритвы стал ровнять кончики волос.
Несколько минут я наслаждалась тишиной и мерным жужжанием бритвы, а потом посмотрела в зеркало.
– Нет, Анчоус, ты не понял, – сказала я после тщательного разглядывания себя в отражении. – Это должно быть не ультрамодное женское каре, а классическая мужская стрижка. Желательно одна из самых простых и популярных. Переделывай.
– Анестэйша Игнаровна, когда ваша мать увидит вас, её хватит сердечный приступ, – пробубнил Анчоус, но приказу подчинился.
– Кстати, спасибо, что напомнил. – С этим похищением «Тигра» и прорывом через захламлённую орбиту планеты я совсем забыла о самом важном пункте сохранения инкогнито. – HAUS-8, с этого момента я запрещаю тебе связываться с моими родителями, самостоятельно отвечать на их звонки, а также запрещаю рассказывать о моём местоположении и раскрывать мою новую личность кому бы то ни было. Отныне для тебя и всех я Станислав Радонежский, счастливчик, которому удалось выбраться с планеты с синдромом Кесслера. Всё ясно?
Я специально использовала официальное наименование киберробота, чтобы у него не было шансов как-либо обойти мои запреты. Анчоус гневно замигал красными лампочками, переварив поступивший приказ, но ответил нейтральным голосом:
– Приказ понятен. Отныне мой хозяин – захухря Станислав Радонежский.
Я вновь поморщилась. Впервые, когда увидела это слово в документах трёхсотлетней давности, то подумала, что чья-то глупая шутка. Но нет, как оказалось, что это официальный термин, принятый в Альянсе Развитых Планет. Также в документе упоминалось, что существуют такие расы, как цварги, эльтонийки, миттары, пикси и другие с не менее странными для меня названиями.
Я порылась в дорожной сумке, нашла баллончик со стойкой чёрной краской и примагнитила его к корпусу Анчоуса.
– Теперь покрась меня в брюнета.
Пока киберробот занимался моим окрашиванием, я достала из закромов пластиковый контейнер с гиалуроновыми имплантами. Приложила две продолговатые пластины к скулам, надавила и чуть поморщилась, когда почувствовала множество крошечных иголок, синхронно впившихся в тонкую кожу. Ничего, перетерплю. Как любит говорить моя мама, красота требует жертв. Она сама уже не первый десяток лет подтягивает шею и овал лица такими вот имплантами, которые можно купить в любом уважающем себя салоне красоты. Были бы кредиты.
– Красота, а не уродование себя, – прокомментировал вредный киберробот, подглядывая за моими действиями.
Кажется, последние мысли я произнесла вслух.
– А тебя никто не спрашивал, – парировала я.
Гиалуронка действует приблизительно от четырёх до восьми месяцев, насыщая клетки полезными веществами, а затем рассасывается. В некоторых отдельных случаях – при интенсивной терапии антибиотиками или занятиях спортом – и того меньше. Пока я колдовала над своим лицом, Анчоус закончил работать над волосами. Через полчаса или час из зеркала на меня взирал миловидный юноша с чёрными как смоль волосами, такими же чёрными бровями и выразительными синими глазами. Высокие скулы, широкий нос, крупный подбородок – всё то, что визуально отличает женское лицо от мужского.
– И последний штрих, – гордо сообщила я своему собственному отражению в зеркале, – это голосовые связки. – И проглотила крупную серебристую капсулу уже из другого пластикового контейнера.
А вот для того чтобы раздобыть эту капсулу, мне пришлось немало попотеть, выдумывая историю о безответно влюблённой подруге, чей молодой человек решил променять любовь девушки на карьеру, переехав в южное полушарие Захрана. После их разрыва она впала в глубочайшую депрессию, целыми днями сидит дома и твердит, что хочет услышать его голос. Слезливая история любви, огромные влажные глаза для придания достоверности тому, что я хочу помочь подруге – и всё-таки у меня приняли заказ на изготовление модулятора мужского голоса без печати медучреждения. По каким-то неведомым причинам изменение голоса на моей родной планете считается более серьёзной вещью, чем корректирование внешности, и вот такие капсулы изготовляются только на заказ. Мне пришлось целых два месяца дожидаться голосового модулятора и выложить за него несколько сотен кредитов, но результат превзошёл все ожидания.
– Кхе-кхе-кхе, – закашлялась я, пытаясь проглотить капсулу, но она как назло застряла в гортани.
На глаза навернулись слёзы.
– Воды или стукнуть посильнее? – не без ехидства спросил киберробот.
Нет, он не Анчоус, он самая настоящая Язва!
– Не… кхе-кхе… льзя… кхе…
Я прокашлялась, и капсула всё-таки встала в горле нужной стороной, а моё последнее «льзя» прозвучало иначе, не так, как обычно.
– Раз, два, три, четыре, пять… – Уже спустя пять минут я всё никак не могла привыкнуть к новому голосу – восхитительно низкому баритону, который больше подошёл бы зрелому мужчине лет тридцати, чем щуплому и немного смазливому Стасу Радонежскому.
Специалисты хорошо постарались и сделали мне модулятор с действительно очень приятным для женского слуха голосом.
– Не понимаю, почему вам нравится говорить через модулятор, – не оценил моих стараний киберробот.
Для него я как была, так и оставалась Анестэйшей Радосской, дочерью мультимиллионера, несмотря на приказ называть меня Стасом. Создателям HAUS-8, разрабатывавшим робота-наставника для трудных подростков, и в голову не могло прийти, что один из подопечных киберняня будет иметь настолько сложный характер, что захочет сменить пол. В Анчоуса были вложены стандартные параметры красоты по меркам Захрана, и, разумеется, сейчас он всё ещё оценивал меня как девушку, а не как парня.
– Когда вы вернётесь домой, ваш отец заставит вас выплюнуть капсулу, а кроме того, он возбудит дело против той аптеки, которая продала вам модулятор без соответствующего рецепта.
Замечание Анчоуса резко испортило настроение. До сих пор я следовала тщательно разработанному плану побега и старалась не думать о том, что будет «потом», но вот это «когда вы вернётесь домой» заставило меня погрустнеть, ведь я не планировала возвращение на Захран. Не то чтобы я не любила родителей, но они душили меня своей чрезмерной заботой. Отец по жизни имел очень властный и авторитарный характер. Именно эти его качества позволили ему добиться столь высокого положения в обществе и встать во главе индустрии по переработке мусора, но именно из-за этих же качеств я в какой-то момент отдалилась от него и замкнулась в себе. Игнар Радосский выбрал за меня школу, затем перевёл на домашнее образование, лишив возможности общаться с ровесниками, подарил мне HAUS-8, таким образом дав понять, что моими друзьями отныне могут быть только роботы. Он же выбрал за меня высшее учебное заведение и уже мысленно расписал мою жизнь лет до тридцати, ни разу не спросив, а чего, собственно, хочу я сама. Точнее, он знал, чего я хочу, а потому при всяком удобном случае высмеивал и показывал, насколько невыполнима и глупа моя мечта об открытом космосе. Уже в свои четырнадцать я поняла, что если ничего не предприму, то отец рано или поздно прогнёт меня под свои планы и проживёт мою жизнь за меня.
– Стася, выкинь из головы уже эту дурацкую идею о том, чтобы выбраться с Захрана! Ты только посмотри, как много зелёных юнцов разбилось насмерть, мечтая о лучшей жизни! А ты, между прочим, в отличие от них, живёшь в самом элитном районе планеты, ни в чём не нуждаешься и являешься единственной наследницей моей фамилии! Тебе даже не на что роптать! Твоя мама от переживаний скоро поседеет, а у неё, между прочим, больное сердце. И это всё из-за тебя! Вела бы ты себя лучше, и тогда твоя мать так не волновалась бы! – поучал меня отец, когда я время от времени что-то говорила о далёком космосе.
И эти слова всегда на меня безотказно действовали. После них я чувствовала себя виноватой, особенно перед больной матерью, которая часто не могла встать с постели. После таких разговоров я на некоторое время заставляла себя забыть о мечте, садилась за учёбу и с двойным рвением делала домашнее задание, чтобы только мама и папа гордились мною. Я всегда и во всём безоговорочно верила отцу. Если он говорил, что мама болеет из-за меня, значит, так оно и было. Будучи ребёнком, я не понимала таких вещей, как манипулирование и внушение чувства вины. Я просто верила.
Верила до тех пор, пока однажды отец случайно не забыл свой компьютер дома. Мне уже исполнилось двенадцать лет, и Игнар Радосский только-только перевёл меня на домашнее обучение. Я ещё тогда не знала, что, по сути, меня изолировали от «пагубно воздействующих на меня сверстников» на несколько лет, а потому радовалась изменениям, так как теперь мне не надо было так рано вставать, чтобы успеть в школу.
Ноутбук отца лежал в открытом виде на диване нашей гостиной, и поле ввода пароля призывно мигало на экране входа в систему. Не знаю, какой шварх меня дёрнул, но почему-то захотелось похулиганить и попробовать подобрать пароль. Первым делом я ввела собственное имя. Пароль, разумеется, не подошёл. Я подумала ещё и ввела мамино имя. Пароль вновь не подошёл. Я нахмурила лоб, посмотрела в окно, и взгляд непроизвольно задержался на гараже с флаерами. А что, если?.. Мои пальцы набрали название нового флаера в коллекции отца быстрее, чем я задумалась об этом. «Астро-2000». Экран ноутбука мигнул, и я увидела открытое письмо, где шла речь о договоре на утилизацию радиоактивного мусора с какого-то Зоннена. Энная сумма кредитов меня не интересовала, а вот неизвестное название заинтриговало. Такого материка, острова или другого географического места на Захране не было, а потому я открыла присоединённые файлы и пропала… На голоснимках был запечатлён бескрайний изумрудный океан и прекрасный песчаный пляж. Конечно, там ещё были какие-то невзрачные космические шлюпки, люди с несколькими руками и странным цветом кожи… От изучения содержимого письма с папиного ноутбука меня оторвал звук паркующегося флаера. Игнар Радосский обнаружил пропажу и возвращался домой за оставленным ноутбуком.
Было очень горько, обидно и до жгучих слёз больно. Когда оказывается, что любимый и дорогой человек всю жизнь тебе осознанно врал, – это как удар под дых. Когда тебе всего двенадцать лет, а любимый и дорогой человек – твой отец, больно вдвойне.
Именно после того случая я впервые заподозрила, что отец со мной не так честен, а Захран при желании можно покинуть. С того самого дня я по крупицам стала собирать всю возможную информацию о других планетах, формах жизни, флоре и фауне, особенно сильно старалась узнать что-то о Зоннене. Эта потрясающая вода изумрудного оттенка стала сниться мне, а мысль покинуть Захран окончательно укоренилась в голове.
Ничего не отвечая киберроботу, я вбила в бортовую панель «Тигра» конечную точку пути – «Зоннен» – и отправилась спать на заднее сиденье, предварительно трансформировав его в кровать.