Звёздный путь - читать онлайн

О чём поведать миру я хочу,

Зачем берусь всё время за перо,

Что нового сказать мне суждено,

Какие истины явить,

Которые никто доселе не открыл?

За много лет истории земной

Всё было сказано и явлено не раз

Земными мудрецами и посланцами богов,

А их истолкованиям – и вовсе нет числа.

Зачем вплетать сюда негромкий голос мой?

Но жизнь не может просто замереть,

Её удел – движение. Всё обновляется,

А новизна желает новых песен.

И мы известным мыслям создаём одежду новую –

Кто по моде современной, а кто-то как сумеет.

Проснувшийся рассвет,

Внезапный, словно выстрел,

Как будто свой привет

В разведку ветер выслал.

Предвестница жары –

Заря в полнеба встала.

Минуты две игры –

И солнце запылало.

Всевластный господин

Июль – хозяин лета –

Приветствует один

Игру зари и света.

Он на решенья скор,

И по его сигналу

Нестройный птичий хор

Отметил дня начало.

Зелёный дым проснувшихся берёз

Зовёт весну порадовать теплом,

Чтоб ветер нам скорей его принёс

И обогрел ещё холодный дом.

Ну а пока обочины хранят

Нестаявшие снежные остатки,

Как будто там действительно лежат

Зимы погибшей бренные останки.

А мы с надеждой смотрим в вышину,

Где лишь намёки будущей листвы

Преобразили бледную страну

Сиянием небесной синевы.

Нас наполняет радость перемен

И ожиданье зримых новостей,

И мы готовы, не боясь измен,

Приветствовать непрошенных гостей.

Ещё возможны буря, и мороз,

И снежные заносы на пути,

Но мы вкусили перемен гипноз –

И от него уже нам не уйти.

Станция построена в 1871 году

Невзрачная станция Россошь –

Времён Александровых роскошь,

Когда в клубах дыма и блеска

Вторгалась в пространства «железка».

Приводят кого-то к экстазу,

Других – к неприятию сразу,

Но с громом стальные колёса

Проносятся мимо без спроса.

Прогресс не волнуют преграды –

Традиции, нравы, уклады;

Он собственным следует нормам –

Незыблемым, чётким, бесспорным.

А малая станция Россошь

Ещё не изжитая роскошь.

Каким был мой далёкий предок,

Кого любил, о чём мечтал,

Кому был беспредельно предан,

А для кого держал кинжал?

Дымится Русская равнина,

Веками не стихает стон

Славян, бредущих на чужбину,

Врагами угнанных в полон.

С тех пор слышны в краях старинных

Стенанья северных рабов –

В гаремах девушек невинных

И на галерах мужиков.

Прошли века, затихли стоны,

И нет вины потомков в них,

Но отчего к моей ладони

Кинжал безжалостный приник?

Вокзальное здание Вязьмы

Застыло с советских времён,

И герб сохранённый повязан

Роскошеством красных знамён.

Вокруг же Россия, Россия,

Нет признаков новых чудес –

В деревнях избушки косые

И рядом темнеющий лес.

Какое им дело до славы

Немногих российских земель,

Где новой историей правят

Москва, Петербург и Тюмень.

Проносятся мимо составы,

Играет оркестр у Кремля,

Но праздные эти забавы

Не празднует наша земля.

В начале было Слово,

У Бога было Слово,

И Слово было Бог.

И это всё основа

Бытия земного

И творчества итог.

Давно я, брат, в Париже не был,

Но не соскучился пока,

Везде одно и то же небо

И те же, в общем, облака.

Париж увидев – умереть:

Гласит народная молва.

Но я не склонен выбрать смерть,

Когда на свете есть – Москва.

Восток не приемлет Запад,

А Запад – Восток,

Не тот, говорят, запах,

Не оттуда исток.

Ни к чему вести переговоры

И бестолковые разговоры,

Разве можно к нашему устью

Вашему захолустью?

Повернём Восток на Север,

А Запад – на Юг,

И когда всё станет серым –

Переведём дух.

Наберёмся сил для новых дерзаний

И вместо пустых терзаний

Придумаем новые повороты –

Нельзя же сидеть без работы.

И такие увидим дали,

Такие просторы вдруг!

Но это уже детали

Для стариков и старух.

Иду на вы! И меч из ножен!

Врагу не скрыться в тьме ночной,

Возникший спор решить поможет

Лишь только бой, жестокий бой.

Издревле мир уйти не может

От войн, предписанных судьбой.

Иду на вы! И меч из ножен!

И снова бой, смертельный бой.

С времён далёких острым словом

Разит обидчика поэт,

Врага испепелить готовый,

Но безрассудной крови нет.

Вот так бы все, кто любит войны,

Решали споры на земле.

Иду на вы! И беспокойны

Слегка морщины на челе.

Говорят, что всё, что с нами было,

Остаётся в нашем подсознании,

Словно протоколом застолбило –

И ушло из нашего внимания.

Протокол подробный и пространный

Затерялся в ворохе событий,

Растворился в сумраке туманном

И исчез в пучине дней забытых.

Недоступен трезвому уму,

А нетрезвому –

я вряд ли сам пойму.

Как мы легко неблагодарны!

Как просто обвинить других

В делах неправых, мыслях странных,

В поступках тайных и дурных.

Молва людская безрассудна,

Кумир вчера – сегодня враг.

Потом бывает вспомнить трудно,

Откуда зависть, злость и страх.

И вот уже почти полмира

В свой смертный круг берёт война,

И низвергаются кумиры,

И рассыпается страна.

Когда ж проходит наважденье,

Все снова чуть ли не друзья,

И наступает отрезвленье,

Но прежнего вернуть нельзя.

Нельзя восстановить полмира,

Нельзя ушедших воскресить…

И даже бывшего кумира

В одежде новой не явить.

Как любим мы строить воздушные замки,

Как долго и тщательно их украшаем,

Рисуем узоры, вставляем их в рамки,

На видное место легко водружаем.

Ликуя, из пешек проводим их в дамки

И даже живём в них, когда засыпаем.

Но время проходит. Воздушные грёзы

Всё реже и медленней нас посещают,

А в жизни лютуют сплошные морозы:

Узорами окна они украшают

И вместо весенней и тёплой мимозы

Дрожаньем от холода нас согревают.

И всё-таки замки всё выше и краше,

Всё дальше фантазия наша нас тянет,

И с ними уже и мороз нам не страшен.

Останутся в мире строенья из башен

Сиять в поднебесье, когда нас не станет.

Жил-был генеральный конструктор

И Родине верно служил,

В свои огневые продукты

Всю душу и сердце вложил.

Всю душу, умение, страсти,

С которыми жил и творил.

Не слишком в почёте у власти,

Но он не за этим торил

Свою непростую дорогу

В стремнине технических волн,

Когда неожиданно строго,

Идей нерастраченных полн,

Решал непростые проблемы

И новый прокладывал путь,

Которым и движемся все мы,

Боясь хоть немного свернуть.

Но годы его пролетели,

Нестойкая память слаба,

Надгробье покрыли метели,

Напрасна с забвеньем борьба.

Всё дальше уходит эпоха,

У времени нравы строги,

У Родины с памятью плохо,

А помнят друзья и враги.

Доктор Ли, задумчив и деловит,

Меня иголками исколол,

Его руками судьба творит

На мне таинственный протокол.

Лежу распластанный, как доска,

Утыкан иглами, словно ёж,

И разбирает меня тоска,

А может, оторопь… не разберёшь.

Тибетский огненный ритуал

На мне свой танец изобразил,

Я почему-то не застонал,

Терпел беззвучно, что было сил.

Приём безжалостный завершив,

Мне доктор бодрости пожелал,

А я, страдания оплатив,

К метро тихонечко похромал.

Бреду и думаю: «Чёрт возьми!

Неужто я не сошёл с ума?

Видать, такими, как я, людьми

Распоряжается судьба сама».

Найдите нужные слова,

Расставьте правильно акценты,

И вездесущая молва

На них накрутит вам проценты

Ненужных дел, нелепых истин,

И тайный смысл их большинства

Не то чтоб вовсе бескорыстен.

Отдайте должное уму

Тех, кто легко и ненароком

Находит верный взгляд всему –

И добрым нравам, и порокам.

Их строгий ум неколебим

Ни жаждой славы, ни богатством,

И лишь небесный херувим

Их упрекает в святотатстве.

А ваши нужные слова

И даже верные акценты –

Лишь отраженье баловства

Из диссертации доцента.

Французский город Лилль в вечерних сумерках затих,

Рассыпался народ по барам и кафе,

Спокойствие и мир над городом царят,

Забыты войны и аутодафе.

За сотни лет сожжённый и воскресший много раз,

Он наконец достиг, чего хотел.

Отбросив спесь баронов и князей,

Он заслужил свой праведный удел.

Им Франции подарен Шарль де Голль,

И гордо память Лилль о нём хранит,

Всё, связанное с ним,

Заковано в гранит.

Мы медленно идём по тротуарам,

Задумчиво у ратуши стоим.

И неожиданно на мраморе читаем,

Что Лиллю Харьков – город – побратим.

Какое здесь спокойствие кругом!

А рядом с Харьковом – война и боль,

Горит земля, и льётся кровь,

И человек не властвует собой.

Но эта боль здесь никого не тронет,

Народ блаженствует по барам и кафе…

И даже думкой побывать не хочет

Там, где украинское аутодафе.

Война добралась до порога

Той хаты, в которой я жил.

Молись, Украино небога,

Чтоб выжить достало бы сил.

Кого ненароком обидел

Мой добрый и щедрый народ,

Что в этом поруганном виде

Сегодня на свете живёт?

Брат идёт войной на брата.

Опомнитесь, люди!

Неужели жить богато

Мы войною будем?

Разрядите автоматы,

Танки и гарматы,

Протяните руку брату –

И домой, до хаты.

Осушите слёзы жёнам,

Матерям и сёстрам.

И воюйте по законам

Только словом острым.

В теснине каменных строений,

С укутанной в бетон землёй

Живём в кругу своих творений

С уже наброшенной петлёй.

Ни зла не чувствуя, ни страха,

Не сознавая, что творим,

Самих себя ведём на плаху,

И этот путь необорим.

Не устоять перед соблазном

Жить безрассудно и легко,

В раю вещей разнообразном

Вкушая водку и пивко.

Не понимая мать-природу,

Мы по единственной Земле

Бредём, не выбирая броду,

Под ярким солнцем, но во мгле.

Как мы щедры на злое дело,

Заправленное в этикет,

И по земле рисуем смело

Следы снарядов и ракет.

И вот уже выросли дети,

И внукам жениться пора,

А мы на вопрос всё никак не ответим,

Всё длится и длится игра.

Игра не всерьёз, понарошку,

Как будто не с нашей судьбой.

О чём-то колдует ворожка,

Но вроде б уже не с тобой.

Разложены карты по кругу,

Играет серьёзный народ,

Пиковую даму-подругу

Из прикупа кто-то берёт.

Другой смотрит прямо со старта

В соседские карты, лукав,

А кто-то козырную карту

Заранее прячет в рукав.

Рисковые сделаны ставки,

Играй до конца, не страшись.

И знай, что не сделаешь правки

В игре под названием «Жизнь».

Когда сажусь у чистого листа

И на него начнут ложиться строки –

Я не тужу, что мысль моя проста

И я к толпе бродячих муз пристал,

А не пою пророком одиноким.

Провидца роль немногим отдана,

И участь их обычно незавидна,

Глубинных новых чувств ещё не видно,

Событий неслучившихся страна

Дождётся вряд ли скоро и сполна.

Их после возведут на пьедестал,

Тома их биографии напишут,

Каким умом при жизни он блистал,

Как прозревал волшебный свой кристалл,

Дарованный ему, конечно, свыше.

Мне не даны ни дар, ни прозорливость,

Я лишь один из многих, чей удел

Будить других, чей ум не оскудел

И сохранил природную пытливость,

Отбросив прочь сонливость и болтливость.

А жизнь ясна, жестока и мудра,

Она всему определяет меру

И каждому свою диктует веру.

Кому отмерит до краёв добра,

А кто-то должен всё зло в себя вобрать,

Чтобы пределы низости проверить.

Мне молиться о судьбе не пришлось,

Всё само собой по жизни сошлось,

Будто кто-то меня за руку вёл,

Охраняя от несчастий и зол,

Охраняя от напастей и бед.

Будто кто-то за меня дал обет

Соблюдать по жизни новый завет

И при этом мне судьбу начертал

На весь век – не на день, не на квартал.

Вот подруга для тебя на всю жизнь,

Не гляди по сторонам, а влюбись и женись.

Будет верною тебе путеводной звездой,

За которой будешь жить, как за каменной стеной.

Будут радовать тебя сыновья,

И невестки, и родные, и друзья,

Ну а внуками натешишься сполна,

Будет чувствам новизна и глубина.

Только знай, что грешить тебе нельзя,

Для тебя уже выбрана стезя.

Ну, стезя так стезя – я не прочь.

Будет утро, и вечер, и ночь.

За весной придут и лето, и зима.

Жизнь сложна и мудра, разберётся сама.

Вряд ли я тот завет соблюдал,

Я его ведь, если честно, и не знал.

Не молился о судьбе, просто жил,

Может, праведно, а может – грешил.

И не знал, что кто-то за руку вёл,

Охраняя от несчастий и зол.

Охранял меня незримо, а зря:

Уходили в мир иной и родные, и друзья.

Добавляли седины на висках,

Разъедая душу, боль и тоска,

Чёрный холод прямо в сердце заползал,

Лучше б сразу – пистолет или кинжал.

Но для каждого есть свой приговор,

Кто придумал и зачем-то другой разговор.

Нам дарована одна только жизнь:

Сколько сможешь – за неё и держись.

Дорожка из дому за рощу вывела,

За деревенские поля,

В лугах некошеных тропинку вымело,

По разнотравью бреду, пыля.

Волнует воздух цветочной зрелостью,

Медовым запахом звеня.

Окутанный природной древностью,

Простор бескрайний влечёт меня.

Здесь не моё резвилось детство,

Я здесь не рос,

Но пращуров моих наследство

Отозвалось.

Передо мной необозримая

Моя страна, моя земля,

Народным промыслом хранимая,

А не заботами Кремля.

Я связан с ней нерасторжимо

И этим горд.

Уйдут и власти, и режимы

За горизонт.

А мы останемся, мы будем

Здесь вечно жить,

В раскатах праздников, в заботах буден

Стране служить.

Всеблагий! Спасибо за жизнь и за хлеб –

Бесценный подарок на грешной земле;

За то, что родителей выбрал достойных

И в мире моём останавливал войны;

За то, что молитвой и страстью любимой

Мы были от бед и напастей хранимы,

Что дети здоровы… и внуки растут,

И нас понимают, и, кажется, чтут.

За то, что друзьями меня одарил

И недругов тоже меня не лишил.

Склоняется солнце к закату,

А жизнь неизменно богата,

Сокровищ её не измерить,

Хватило бы сил в неё верить.

Всеблагий! Прости мне мои прегрешенья,

Нестойкость в борьбе с искушеньем,

Несмелость в сраженьях со злом

И робость идти напролом.

Всеблагий! Спаси и помилуй родных и друзей,

Моих самых близких и добрых людей,

Которые просто любили,

Работали честно и жили.

Всеблагий! Спасибо за жизнь и за хлеб –

Бесценный подарок на грешной земле;

За муки, за счастье, за долю –

Испробовать этого вволю.

Отпылал мой весенний огонь,

Но пока костерок догорает.

Уголёк почерневший, а тронь –

Он ещё обжигает.

Обжигает до боли, до слёз

Горькой памятью, сладкой истомой,

Расставаньем у белых берёз,

Новой встречей и дорогою незнакомой,

По которой и катится жизнь –

По ухабам, разломам, извивам,

Окликая кого-то: «Держись!» –

А кому-то твердя: «Ты счастливый».

Кто-то верит призывам, другой

Обречённо клянёт всё на свете.