Звёздные Войны. Голос крови - читать онлайн

С тех пор как в Галактике воцарился мир, успело вырасти целое поколение. Более двух десятилетий власть принадлежит Новой Республике под управлением Галактического сената. Память о войнах прошлого померкла, и они стали всего лишь легендой.

Однако в сенате назревает конфликт. Когда МОН МОТМА, лидер Альянса Повстанцев и первый канцлер Республики, отошла от дел, сенат раскололся на две неофициальные, но влиятельные фракции: ПОПУЛИСТЫ считают, что основные полномочия должны сохраняться за правительствами отдельных планет, тогда как ЦЕНТРИСТЫ стремятся к объединению власти в руках галактического правительства и наращиванию военной мощи.

Лишь авторитет величайших героев минувшей войны остается непререкаем. Церемония в память о БЕЙЛЕ ОРГАНЕ на время объединила сенат. Но пока длится этот торжественный день, среди миров Галактики зреют противоречия…

Глава первая

– Оглядываясь назад, на войну с Империей, унесшую миллиарды жизней, кто-то может подумать, что мы заплатили слишком страшную цену. Но когда мы вспоминаем наших погибших, важно не забывать и то, что они отдали свои жизни в борьбе за справедливость. За свободу. За невиданные доселе мир и процветание. За нашу нынешнюю прекрасную жизнь. – Сенатор Тай-Лин Гарр широко раскинул руки, словно обнимая огромную площадь на Хосниан-Прайм, заполненную представителями тысяч рас, разноцветные флаги всевозможных миров, яркое солнце и прозрачно-голубое небо. Словно сама Новая Республика простиралась вокруг, прекрасная и многообещающая. – Вот за что мы сражались!

Раздались дружные аплодисменты и одобрительные выкрики.

Сенатор Лея Органа, хлопая вместе со всеми, подумала: «Жаль только, что этот прекрасный мир вот-вот рухнет».

Большинство присутствующих на памятной церемонии прибыли по такому случаю на Хосниан-Прайм с других планет. Зрителям в толпе выстроившиеся на возвышении сенаторы, должно быть, казались символом силы и единства. На площади собрались жители всех уголков Галактики, от Центральных миров до Внешнего кольца. В толпе можно было увидеть плащи, мантии и церемониальные одеяния бессчетного множества народов. Празднование объединило аквалишей и иторианцев, пучеглазых мон-каламари и крохотных, покрытых мехом ашафтанов. Казалось, все расы и планеты Галактики пребывают в мире и согласии. Но от глаз Леи не могла укрыться тонкая, едва различимая граница, разделившая сенаторов на две примерно равные группы: с одной стороны стояли сенаторы-центристы, с другой – популисты, к которым принадлежала и она сама. И хотя физическое расстояние между ними было ничтожно мало, идеологическая пропасть ширилась день ото дня. Вскоре она неизбежно превратится в бездну, и всем станет ясно, сколь хрупок на самом деле нынешний мир.

«Перестань. – Лея постаралась отбросить мрачные мысли. – Среди галактических политиков всегда были фракции, партии, клики. И всегда будут. Политические противоречия не обязательно должны обрушить всю систему управления».

Но напряжение, затаившееся под показным блеском церемонии, напоминало ей о последних днях Имперского сената. Угрозы, прикрытые вежливыми формулировками, едва ли не абсолютное недоверие между представителями разных миров… Все это было слишком хорошо знакомо.

«Но Имперский сенат все-таки принимал решения, пусть и редко. Видишь? История не повторяется в точности», – невесело усмехнулась про себя Лея.

В сегодняшней церемонии ее радовало только одно – новый памятник, открытие которого, собственно, и стало поводом для торжества. Семидесятичетырехметровая статуя была высечена из джелуканского мглистого камня; на свету он сверкал, как чистейшей воды бриллиант, а в темноте становился серо-зеленым и непрозрачным. Когда Тай-Лин закончил свою речь и раздались аплодисменты, на солнце как раз набежала тучка и сияние памятника померкло, позволив разглядеть его во всех подробностях. Скульптор изобразил Бейла Органу строго по канону: в парадном облачении вице-короля Алдераана и с рукой, простертой над площадью, словно он обращается к народу. Но лицо было изваяно с любовью и тщанием. Что ж, подумала Лея, возможно, сенаторы и планеты скоро перессорятся между собой, зато, по крайней мере, память об отце останется в веках.

Тай-Лин направил свою ложу обратно к возвышению, где собрались сенаторы, и дружески кивнул Лее, показывая, что уступает ей место. На торжественных церемониях летающие ложи еще разрешалось использовать, а вот на заседаниях сената это считалось «злоупотреблением положением». Лея мельком улыбнулась Тай-Лину и коснулась панели управления, чтобы ее ложа вылетела вперед, а дроиды-усилители настроились на ее голос. Теплый ветер чуть всколыхнул складки ее плаща и платья, когда Лея застыла перед собравшимися.

– Я обращаюсь к вам не только как сенатор, но и как дочь Бейла Органы. – Голос Леи зазвенел над площадью, чистый и звонкий: ни тени терзающих ее сомнений не прозвучало в нем. – Однако всеми своими достижениями за время работы в сенате я обязана урокам, полученным от отца. Он учил меня быть отважной. Сильной. Быть лидером.

Как раз лидера сейчас отчаянно не хватало сенату. Мон Мотма оставалась невероятно влиятельной даже после того, как истекли ее полномочия канцлера. И только когда болезнь заставила ее окончательно отойти от дел, Лея поняла, сколь многое держалось на бывшем лидере повстанцев. Лишившись единственного человека, способного навести мосты между враждующими фракциями, политическая система Новой Республики явила всю свою слабость.

Горькие мысли не заставили голос Леи дрогнуть. Она продолжала без запинки произносить свою речь, и многочисленные флаги хлопали на ветру в вышине.

– Он носил титул вице-короля Алдераана, когда во всей Галактике наступили темные времена.

При упоминании погибшей планеты на площади повисла мертвая тишина. Лея притворилась, будто не заметила. С высоты, на которой парила ее ложа, невозможно было различить лица, – зрители всевозможных форм и расцветок, большие и маленькие, мохнатые и чешуйчатые сливались в одно пестрое пятно. Попробуй достучись до такой безликой массы. Но Лея все же решила попробовать:

– Он помогал Мон Мотме создавать Альянс Повстанцев, в то же время не оставляя отчаянных попыток сохранить те крохи единства и влияния, что еще оставались у Имперского сената. И я уверена, что он продолжал бы сражаться плечом к плечу с повстанцами, если бы не погиб вместе с моей родной планетой, безжалостно уничтоженной Империей.

Судьба подарила мне возможность, – продолжала она, – узнать Бейла Органу и как лидера, и как отца. И хотя я горжусь отвагой, с которой он противостоял имперской тирании, я не могу сдержать улыбки, когда вспоминаю, как он садился на пол подле маленькой девочки, какой я некогда была, и играл со мной в кубики.

Искренний добродушный смех прокатился по рядам зрителей. Отлично, подумала Лея. Ей удалось разбередить толпу, завладеть ее вниманием. Пора сказать то, что они вовсе не горят желанием услышать.

– От отца я узнала многое о политике, лидерстве, о войне. Но главное, чему он научил меня, – что идеалы превыше всего. Бейл Органа с радостью согласился бы пожертвовать собственной жизнью ради падения Империи. Он верил в Новую Республику, верил, что мы сможем построить ее, верил в справедливый и единый закон для всех и в правительство, которое претворяет его в жизнь. – Зрители зааплодировали, и Лея умолкла, дожидаясь, пока снова настанет тишина. – Он верил в единство и знал, что единства можно достигнуть, только идя навстречу друг другу. Мон Мотма, одна из самых давних и верных союзников Бейла Органы, разделяла эти убеждения и руководствовалась ими, председательствуя в сенате. Она хотела, чтобы миры Новой Республики научились находить компромиссы между своими интересами и в Галактике установилось равновесие, чтобы мы никогда не переставали искать почву для взаимопонимания и вместе трудились во имя завтрашнего дня.

Снова раздались хлопки, на сей раз не такие громкие. Популисты и центристы были единодушны только в одном: компромисс – удел слабых.

Лея подняла глаза на статую и продолжала, представляя, будто обращается к Бейлу Органе:

– Мой отец оставил нам то, что дороже любых сокровищ, – мир в Галактике. На всех нас лежит ответственность беречь это наследство сейчас и всегда. И это единственный способ отдать истинную дань памяти Бейлу Органе.

Зрители разразились приветственными криками и аплодисментами, шум поднялся оглушительный. Такого всплеска энтузиазма Лее не доводилось видеть уже давно. Неужели ей и правда удалось затронуть их сердца? Неужели они поняли, насколько хрупок воцарившийся в Галактике мир? Неужели теперь они призовут своих сенаторов прекратить бесконечные пустые распри и наконец начать управлять Галактикой, как она того заслуживает?

Но тут над головой раздался пронзительный рев двигателей – в небе началось шоу: по случаю праздника пилоты истребителей типа X прибыли, чтобы продемонстрировать свое мастерство публике. Так вот кого на самом деле приветствовала толпа! Окончания речи Леи попросту никто не услышал.

Это было… досадно. Но неудивительно.

Истребители красиво перестроились, и Лея тронула панель управления, чтобы ложа вернулась на место. Раз уж все равно никто не слушает, почему бы не полюбоваться шоу вместе со всеми…

– Напрасно ты так мрачно смотришь на вещи, Лея, – убежденно говорила сенатор Вариш Вицли. Церемония уже завершилась, и огромная толпа деятелей Новой Республики, собравшаяся у подножия сверкающей статуи, начала расходиться. – Это же только естественно, что люди радостно приветствовали пилотов! Наблюдать их мастерство – гораздо увлекательнее, чем слушать любую речь.

Как и все лонеранцы, Вариш была с ног до головы покрыта шелковистым мехом и обладала двумя парами тонких и длинных конечностей, причем могла одинаково непринужденно передвигаться как на двух, так и на всех четырех. Сейчас она шла на задних лапах, оставив передние для оживленных жестов и рукопожатий.

– Мне просто жаль, что нам не удается заставить людей прислушаться, – вздохнула Лея, поправив выбившуюся из прически прядку.

– Взгляни на это так… – Вариш помахала кому-то в отдалении, и ее узкое лицо осветилось улыбкой. Ветерок играл с ее длинными золотистыми шерстинками. – Народ любит смотреть на истребители типа X, потому что почитает пилотов как героев Альянса. Видишь? Никто не забыл о войне. Просто очень уж много лет с тех пор миновало…

– Да, наверное, – согласилась Лея, вспоминая, как начинала работать в Имперском сенате.

Ей было четырнадцать лет, и она доподлинно знала, что она – самая младшая среди тысяч сенаторов в зале. Сейчас она порой чувствовала себя самой старшей. Война основательно выкосила ее поколение, забрав многих и многих, кто мог бы встать у руля Новой Республики. И сегодня среди зрителей на площади и в самом сенате было немало тех, кого во время битвы при Эндоре еще не было на свете.

Лея понимала, что должна была бы гордиться таким положением вещей как воплощением своих заслуг, хотя это и означало, что она сделалась чем-то вроде реликта прошлого. Молодое поколение выросло столь легкомысленным лишь благодаря двум десятилетиям мира, которые даровала народам Новая Республика. Но Лее было тревожно. Беспокойство снедало ее. И неудивительно, ведь ее молодость прошла в бегах, на передовой, где в любой момент могли захватить в плен или убить. Тут уж поневоле станешь параноиком и всю оставшуюся жизнь будешь на каждом шагу подозревать неладное…

– А теперь идем. Если к началу праздничного обеда ты не перестанешь грустить, я посажу тебя рядом с графом Джогурнером, так и знай. Посмотрим, смогу ли я… Ой, смотри, там Фелин! – Вариш дружески сжала руку Леи и ввинтилась в толпу, чтобы поприветствовать кого-то еще из своих многочисленных друзей-политиков.

Лея покачала головой: ну что с ней будешь делать! Вариш Вицли могла показаться весьма легкомысленной особой, но на самом деле была весьма цельной личностью и столь же твердым приверженцем взглядов популистов, как и сама Лея. Кроме того, Вариш была одним из немногих сенаторов, чье общество по-настоящему радовало Лею, в отличие от того же графа Джогурнера, который очень старался быть приятным собеседником, но, увы, не мог больше десяти минут поддерживать беседу на любую тему, кроме чидоанского виски.

«Никто больше не хочет ничего слышать о войне, – подумала Лея. – Никто не хочет жить в страхе хаоса и разрушений. Но разве не за это я сражалась? Чтобы люди перестали бояться…»

Она оглядела площадь, где хватало как ее друзей, так и врагов. Вот Тай-Лин Гарр, выделяющийся в любой толпе благодаря пурпурной мантии, вдумчиво беседует с группой своих соотечественников, прилетевших с далекой планеты Гаталента, чтобы присутствовать на церемонии. Его густые черные волосы собраны в узел на затылке, темные глаза глядят серьезно, даже торжественно, и мягкая улыбка на губах ничуть не противоречит этому выражению. Вот неподалеку несколько сенаторов-центристов пытаются подольститься к восходящей звезде своей фракции Рэнсольму Кастерфо, молодому политику с планеты Риоса. Что ни говори, а мужчина он видный – высокий, привлекательный, харизматичный, а ведь всего тридцати двух лет от роду. Когда-то тридцатилетние казались Лее вполне взрослыми людьми, но теперь этот возраст считался до неприличия юным. Слишком юным, чтобы Рэнсольм Кастерфо мог участвовать в войне или вообще иметь какие-либо серьезные заслуги. Очевидно, центристы выдвигают лидеров из своих рядов по принципу «кто будет лучше смотреться на агитационных материалах».

Тут Лея заметила в отдалении адмирала Акбара, и на душе у нее потеплело. Адмирал проделал долгий путь до Хосниан-Прайм, чтобы принять участие в торжестве, хотя ему было уже за восемьдесят, но ни возраст, ни что бы то ни было во вселенной не могло помешать ему почтить память Бейла Органы. Лея начала пробираться через толпу, радуясь возможности перекинуться словечком со старым боевым товарищем.

– Принцесса Лея? – Мелодичный голос, который произнес ее имя, большинство людей сочли бы привлекательным, но Лея лишь благодаря многолетней дипломатической выучке сумела не поморщиться, услышав его. – Принцесса Лея, вы позволите ненадолго задержать вас?

Лея ценой немалых усилий изобразила на лице вежливую улыбку, прежде чем обернуться:

– Леди Кариса, чем могу вам помочь?

Леди Кариса Синдиан, сенатор от центристской планеты Арканис, принадлежала к тому же поколению, что и Рэнсольм Кастерфо, но выглядела даже моложе. Возможно, этому способствовало не столько хорошенькое личико, сколько ее вкусы. Длинное серебристое платье леди Карисы было расшито драгоценными камнями, выставляя напоказ богатство и влияние ее планеты и контрастируя с простым и элегантным голубым платьем Леи.

– Мне бы хотелось обсудить с вами вопрос о преемственности верховной власти на Биррене, – начала леди Кариса. – Как вам известно, повелитель Меллоуин покинул нас…

– Да, я знаю. Печальная новость.

Меллоуин был дальним родственником Бейла Органы. Лея навещала старика несколько раз на протяжении мирных лет, поскольку Меллоуин был одним из немногих выживших, кто помнил ее отца и звал его своим другом. (Она всегда считала своим отцом только Бейла Органу. Он вырастил ее, научил ее всему и привил свои идеалы, а лишь это и имело значение.)

– Титул верховного наместника передается по наследству среди потомков Старых династий. – Темно-карие глаза леди Карисы вспыхнули при мысли о монарших титулах.

Практически никто, включая сами Старые династии, уже не принимал всерьез аристократические титулы, передаваемые по наследству. Однако леди Кариса Синдиан, похоже, не могла представить себе чести выше.

– Но поскольку у повелителя Меллоуина не было детей, титул должен перейти к вам, – сказала она.

Лея вскинула руку к лицу, словно в изумлении. На самом деле она пыталась скрыть испуг. Она мало знала о Биррене, но ей было известно, что официальные ритуалы этой планеты длятся несколько недель. Биррен был маленьким тихим миром Внутреннего кольца, он мог бы стать идеальным местом для отпуска… или мучительной ссылки заваленного работой сенатора.

– Но ведь титул уже утратил всякое значение, кроме формального, правда? Не думаю, что народу Биррена не терпится заполучить нового декоративного наместника.

– Но ТИТУЛ! – Леди Кариса широко распахнула глаза и, словно слегка забывшись, укоризненно покачала головой. – Поддержание освященных веками традиций дарует народу уверенность и спокойствие. Разве можно лишать людей этого?

– Я попрошу моих секретарей заняться этим делом как можно скорее. – Лея всегда применяла этот трюк, когда хотела побыстрее закончить официальный разговор. Фраза звучала вежливо и формально, но не содержала никаких обещаний.

Леди Кариса с улыбкой кивнула и удалилась, вполне довольная таким ответом. До поры до времени.

Над головой снова пронеслись истребители: шоу уже закончилось, однако пилоты продолжали развлекаться в свое удовольствие и пускать пыль в глаза публике. Сегодня они могли от души наслаждаться полетами, не вспоминая о великих целях и священном долге.

«Когда я в последний раз чувствовала себя настолько же беззаботно, как эти ребята? – подумала Лея. – Да и было ли такое вообще?»

Возможно, нет.

Вскоре после церемонии был назначен обед у Вариш, так что времени отдохнуть у Леи не было. Ей еще надо было заглянуть к себе в офис. К счастью, там она хотя бы могла надеяться на разумную беседу.

В большинстве случаев.

– Какое великолепное торжество! – C-3PO торопливо поковылял к хозяйке через ее просторный рабочий кабинет.

Помещение имело форму овала. Полдень миновал, и солнечные лучи струились сквозь окна, скользя по белой мебели и стенам. Золотистая броня дроида сверкала, словно его собрали только вчера.

– В высшей степени примечательное событие! – не унимался C-3PO. – Уверен, многие из тех, кто присутствовал сегодня на церемонии, когда-нибудь будут рассказывать об этом своим внукам!

«Никогда не мог даже представить себе такого, – пробормотал Хан. Был поздний вечер, они сидели на постели, и крохотная головка Бена покоилась на изгибе отцовского локтя. – Что у меня будет ребенок. Что я вообще захочу иметь детей. Но вот он, и…»

«И ты стал папой. – Лея наклонилась ближе и, не удержавшись, дружески поддразнила мужа: – Только подумай, старый пират: когда-нибудь ты, возможно, и дедом станешь».

Смех Хана согрел ее сердце: «Говори за себя, солнышко. Я до таких лет точно не доживу».

– Принцесса Лея?

Она рывком вернулась к реальности:

– Прошу прощения, Грир. У меня был непростой день. Что ты говорила?

Грир Соннель, личный помощник и секретарь Леи, невозмутимо продолжала, будто ее начальница не отключилась на несколько секунд, захваченная воспоминаниями.

– Вам пришло приглашение на праздничный прием, который устраивает сенатор от Корусанта Бевикард. Я ответила, что вам необходимо подумать. Отклонить приглашение сегодня или завтра?

– Подожди до завтра.

«Что-то я стала слишком предсказуемой», – подумала Лея.

Грир кивнула, ее пальцы запорхали по инфопланшету. Густые иссиня-черные волосы секретаря были собраны в будничный узел на затылке, на плечах поверх облегающего костюма лежала шаль грубой вязки – традиционная вещица с ее родной планеты, сурового мира под названием Памарт. Грир во всем предпочитала простоту и удобство. Лея знала, что девушке нелегко было приспособиться к работе в сенате – возможно, из-за обилия формальностей и еще большего обилия глупостей. Однако Грир никогда не отступала перед трудностями и за последние семь месяцев сумела отточить дипломатические навыки.

– Сформулировать отказ просто вежливо или особо вежливо?

– Особо вежливо, пожалуй. Честность заслуживает любезности. Бевикард – та еще змея, но он хотя бы этого не скрывает. – Лея печально покачала головой. – В наши дни от центристов на большее и рассчитывать не приходится.

– Но… – Корр Селла, шестнадцатилетняя дочь Сондива Селлы и секретарь-стажер в офисе Леи, спохватилась и поспешно попятилась. – Простите, принцесса Лея. Я вмешалась в ваш разговор.

– Ты скоро убедишься, что со мной можно не слишком заботиться о соблюдении протокола, – сказала Лея, краем глаза заметив, как C-3PO резко развернулся к ней всем корпусом, явно не в силах смириться с мыслью, что кто-либо во вселенной может пренебрегать протоколом. – Что ты хотела сказать?

В первый момент девушка так растерялась, что Лея испугалась, не слишком ли она смутила стажерку. Однако, прежде чем принцесса успела взять свой вопрос назад, Корр справилась с замешательством и заговорила:

– Я только хотела спросить, разве вам не стоит принять приглашение? Чтобы выстроить связи и поискать точки соприкосновения между центристами и популистами?

– В идеальном мире именно так и следовало бы поступить. Увы, наш мир не таков. – Лее тут же стало противно от этих слов: уж слишком безнадежно прозвучало. Она пояснила мягче: – Приглашение было лишь данью формальностям. Если бы я приняла его, Бевикард почувствовал бы себя оскорбленным.

Корр кивнула, но продолжала хмуриться, не в силах понять происходящее:

– Неужели партии так сильно расходятся во взглядах?

Лея откинулась на спинку кресла и потерла ноющую от усталости шею. Если бы не банкет у Вариш, можно было бы распустить волосы…

– Боюсь, что да.

– О!..

Корри потупилась, но Лея успела заметить растерянность и тревогу на ее лице.

«Когда-то мне было столько же лет, сколько ей сейчас. Я была молода. Я всем сердцем верила, что можно добиться всего, опираясь на силу законного правительства. – Лея стала сенатором в четырнадцать лет. Она не теряла приверженности закону и порядку до тех самых пор, пока Империя не уничтожила Алдераан у нее на глазах. – Как же мне теперь не хватает этой веры – веры в то, что справедливость рано или поздно обязательно восторжествует…»

– Я подготовила заявление для новостных агентств от вашего имени. Взгляните, пожалуйста, и скажите мне, если надо что-то поправить, а мы потом разошлем текст. – Грир пробежалась пальцами по инфопланшету, отправляя документ Лее.

Можно было и не смотреть. Лея и так отлично представляла себе, что там написано, как представляла и тонкие глянцевые штрихи, которые добавят в свои заявления сенаторы-центристы.

– На этом сегодняшние дела исчерпаны, принцесса Лея, – продолжала Грир. – У вас есть еще час до обеда у сенатора Вицли. Что будете делать теперь?

Лея поняла, что́ собирается ответить, лишь за миг до того, как слова сорвались с ее губ:

– Надоело. Я ухожу.

Корри опять недоуменно нахмурилась. Грир помолчала, потом спросила:

– Что вы имеете в виду, мэм? Вы хотите отменить встречу или…

– Я хочу покинуть сенат. Вообще уйти из политики. – Незнакомое, будоражащее чувство разгоралось в душе Леи. Возможно, это было чувство свободы. – Я ухожу.

Глава вторая

Хан сказал:

– Ну, это я уже слышал.

Связь между Хосниан-Прайм и Тероном тем вечером была на редкость хорошей – ни помех, ни задержек. Лея четко видела мужа и широкое окно его временного жилья на Тероне на заднем плане. На стуле рядом валялась серая куртка, в тонкостенном стакане на столе поблескивал золотистого цвета напиток – вероятнее всего, кореллианский бренди. В окне за спиной Хана мелькали огни – гонщики на карах готовились к соревнованиям, отрабатывая маневры среди закрученных спиралью пиков, которыми славился Терон.

Но все это было совершенно не важно, для Леи значение имела только улыбка Хана. Несмотря на недоверие в голосе, глаза у него загорелись, когда он услышал новость.

– Сенат превратился в политическое болото. – Она устроилась на диване, поджав ноги, и стала расплетать косу. Это было долгое и кропотливое занятие, но оно помогало ей успокоиться. – Мы сами виноваты. Со времен Палпатина никто не хочет, чтобы все полномочия были сосредоточены в руках кого-то одного, поэтому у нас нет исполнительной власти, только канцлер, фигура большей частью декоративная. Мон Мотма умела вершить дела благодаря своей выдающейся харизме, но все, кто занимал пост канцлера после нее, оказывались…

– Совершенно никчемными, – подсказал Хан.

– В целом, да.

В свое время Лея радовалась тому, как Мон Мотме удавалось вести за собой Новую Республику, но теперь пришло понимание: уникальные способности бывшего лидера Альянса не позволяли увидеть глубинные проблемы политической системы. Возможно, если бы Мон Мотма ушла с поста раньше, они сумели бы вовремя осознать свои ошибки? Кто знает? Теперь уже слишком поздно, чтобы судить об этом.

– Противоречия между партиями обостряются день ото дня. Большинство центристов и популистов пока еще вежливы с оппонентами, но лишь на грани приличия. Дебаты в сенате всякий раз вырождаются в бесконечные споры о том, верный ли был выбран тон, подобающая ли форма. А о деле никто уже не вспоминает…

Хан кивал в нужных местах, но взгляд его постепенно становился отсутствующим. Они были женаты так долго, что Лея могла с точностью до наносекунды предсказать, сколько времени он еще вытерпит разговоры о политике.

А теперь и ее саму уже тошнило от всего этого не меньше, чем его.

– Так зачем мне оставаться в сенате? – Лея окончательно распустила волосы, и они упали тяжелой волной ей до талии. – Ничто не мешает мне подать в отставку, не дожидаясь окончания срока, на который меня избрали. Я могу объявить о своем уходе и успеть закончить все начатое до того, как будут назначены промежуточные выборы. Грир уже согласилась набросать черновик публичного заявления об уходе. Правда, она упорно говорит «о предположительном уходе» – не верит, что я намерена пойти до конца.

– Я тоже не верю, – отозвался Хан, но в его голосе притаились теплые нотки. – Послушай, Лея, лично я никогда не понимал, зачем тебе приспичило заниматься политикой, но, видно, тебе оно зачем-то надо, раз уж ты занимаешься ей всю жизнь.

– С четырнадцати лет…

Тогда она так гордилась тем, что представляла Алдераан в сенате. Ей не терпелось совершить что-нибудь важное, значительное. Что ей стоило отложить это хоть ненадолго и еще немного побыть ребенком? Даже в жизни принцессы есть свои маленькие радости – мать иногда пыталась донести до нее эту мысль, но Лея не прислушивалась к ее словам…

Хан заговорил снова:

– Я уже слышал, что ты сыта сенатом по горло. Ты тысячу раз говорила мне о фракциях и тупике. Но не опускала руки.

– А я и не опускаю руки. Я просто… смотрю правде в лицо. – Лея вздохнула и взялась за расческу. В волосах уже появились седые пряди. – Я не могу заниматься политикой вечно, Хан. Рано или поздно мне придется оставить сенат. Так почему бы не теперь?

Хан подался вперед, возможно, чтобы лучше разглядеть ее, и его лицо заслонило почти все остальное на экране. И хотя сомнения пока не оставили его, было ясно, что он начал обдумывать новые перспективы.

– Не пойми меня неправильно, но… куда ты собираешься податься?

Хороший вопрос. Лея столько сил вложила в Альянс, а потом в Новую Республику, что и сама порой гадала, а осталось ли у нее в жизни что-то еще?

Конечно осталось.

– Я тут подумала… – Она притворилась, будто размышляет над вопросом. – Что ты скажешь, если мне вздумается отправиться бродяжничать по Галактике с каким-нибудь негодяем?

Хан вопросительно поднял брови и ткнул себя пальцем в грудь.

Лея рассмеялась:

– Если только у тебя нет другого негодяя на примете!

– Эй, эй! Никакой другой негодяй, кроме меня, для этого дела не годится! – Он покачал головой то ли удивленно, то ли недоверчиво – для Леи это было не важно. Главное, он улыбнулся ей с искренней радостью.

Может, Хан и не верил, что она оставит политику, но сама идея ему нравилась. А ведь в глубине души, там, где хранятся самые потаенные страхи, Лея в этом сомневалась.

Слишком уж часто после свадьбы они разлучались. Слишком много времени проводили вдали друг от друга. Отчасти причиной тому была неспособность Хана подолгу оставаться на одном месте, но дело не только в нем. Лея застряла на Хосниан-Прайм, увязнув в политической трясине. И теперь она наконец-то собиралась это исправить.

– Ты уверена, что тебе придется по душе жизнь гонщика? – спросил Хан. – Когда постоянно скачешь из системы в систему, ремонтируешь и усовершенствуешь корабли, никогда не знаешь, куда тебя занесет завтра?

– По-моему, это не слишком-то отличается от жизни повстанца.

– Может, и так. – Хан слегка наклонил голову к плечу. – Однако помотаться придется изрядно. Ты точно готова?

Он немного преувеличивал. Хан часто не требовал гонораров за участие в гонках и выступал спонсором не меньше, чем гонщиком. На Терон он отправился в качестве наблюдателя за престижным чемпионатом под названием «Пять мечей», в котором пилоты должны были показать себя во всех видах испытаний, от гонок на истребителях в атмосфере до гиперпространственного ориентирования. Другими словами, присутствие Хана гарантировало, что все будут соблюдать правила. При этом он продолжал управлять своей транспортной компанией и был куда более ответственным владельцем, чем пытался показать. И хотя ему приходилось носиться по всей Галактике, его нынешняя жизнь далеко не так изобиловала опасностями, как в те времена, когда он возил контрабанду.

А по сравнению с бесконечным застоем сената, она была и вовсе раем.

– Свобода и приключения… – Лея вздохнула. – Да. Я готова.

Хан несколько мгновений испытующе смотрел на нее, потом на его лице появилась ухмылка.

– Но ты же понимаешь, что через три месяца жизни вдвоем на тесном корабле мы наверняка прикончим друг дружку?

Лея наклонилась ближе к коммуникатору, чтобы муж увидел ее иронию:

– Но ведь эти три месяца нам будет весело, правда?

Вскоре после свадьбы они отправились в путешествие на досветовых скоростях. Поначалу между ними то и дело вспыхивали перепалки, но время, проведенное вдвоем, когда никто им не мешал, принесло свои плоды. Одним из этих плодов был Бен, появившийся на свет несколько месяцев спустя.

– Еще как весело! – Хан протянул руку к голокамере, словно хотел погладить Лею по щеке. – Уж не сомневайся.

На следующий день на заседании сената Лея то и дело погружалась в воспоминания об этом разговоре, вновь и вновь перебирала в голове слова Хана, словно юная девушка, утонувшая в грезах. Разумеется, это было глупо – раньше она никогда не позволяла себе так отвлекаться на заседаниях.

Но с другой стороны, в последнее время мало что на этих заседаниях заслуживало напряженного внимания.

Дружные аплодисменты центристов заставили ее вернуться к реальности. Над ее рабочим терминалом парило изображение Рэнсольма Кастерфо – молодой политик кивал в ответ на одобрение своих соратников и игнорировал упорное молчание популистов. О чем он там говорил только что? Ах да, жаловался, что во время вчерашней церемонии выступало слишком много популистов. То есть повторил все то же, что и остальные центристы, выступавшие до него, разве что выразился более красноречиво. Их аплодисменты не означали воодушевления – все происходящее было центристам столь же безразлично, как и популистам. Они хлопали просто по привычке. Оглядев просторный, до тошноты опротивевший ей зал и собравшихся в нем представителей множества миров, Лея подумала, что они похожи на зрителей в театре, которые мучительно высиживают последний акт скучной пьесы.

– Сколько центристов уже успело выступить? – негромко спросила она C-3PO, который сегодня отправился на заседание вместе с ней.

Он время от времени сопровождал ее в зале, чтобы вести записи заседаний. Хотя вряд ли они того заслуживали.

C-3PO, как всегда, обрадовался возможности подробно отчитаться:

– Семнадцать, и все они указывали на нарушение протокола во время открытия памятника. Должен сказать, что их внимание к данным вопросам представляется… излишним.

Лея едва сдержалась, чтобы не застонать. Если уж C-3PO считает, что они слишком увлеклись протоколом, то дальше падать некуда…

Она коснулась небольшого экрана на терминале, чтобы изучить повестку дня, и встрепенулась. Кажется, на сей раз сенаторам придется для разнообразия помолчать и послушать.

Дроиды-модераторы объявили в унисон:

– Слово предоставляется эмиссару планеты Рилот Йендору.

Йендор вошел в зал, и Лея выпрямилась в кресле, приготовившись слушать. Выглядел он внушительно: рослый тви’лек, выше других представителей этой расы, длинные голубые щупальца-лекку падают за спину, на плечи наброшен темно-коричневый плащ. Хотя трибуна сената была в сотне метров от Леи, на нижнем уровне зала, многочисленные голокамеры транслировали его изображение на терминал, позволяя разглядеть выступающего во всех подробностях. Причем некоторые устройства переводили изображение в диапазон, недоступный человеческому глазу, чтобы его могли видеть представители тех рас, чьи органы зрения были устроены совсем иначе. Лея была немного знакома с Йендором в далеком прошлом – во время войны он был пилотом истребителя типа X. И хотя они встречались всего лишь десяток-другой раз, Лее было приятно просто увидеть кого-то из тех старых недобрых времен.

– Приветствую вас, почтенные представители миров в Галактическом сенате. – Йендор держался очень прямо, несмотря на солидный возраст и посох, на который вынужден был опираться. – История моей планеты и моего народа хорошо известна. Веками мы страдали под игом хаттов с их преступными корпорациями. Когда власть захватила Империя, наша жизнь стала вдвое тяжелее. И только в последние десятилетия, после прихода Новой Республики, мы смогли заявить о своей независимости и установить на планете собственные законы. Мы не присоединились к вам, однако мы приветствуем Новую Республику и благодарны ей за то, что она принесла мир в Галактику.

Лея зааплодировала, и вместе с ней захлопали многие сенаторы, как популисты, так и центристы. Рилот был независимым миром, вне Новой Республики, а значит, не принадлежал ни той ни другой стороне. Кроме того, обе партии в равной мере питали отвращение к хаттам.

Йендор коротким кивком поблагодарил сенат за поддержку и продолжил:

– Однако теперь над нашей независимостью вновь нависла опасность. С тех пор как хатты потеряли влияние, другие преступники пытаются занять их место. И наибольшую угрозу представляют синдикаты во главе с никто.

– Никто много веков были в услужении у хаттов, – негромко пояснил C-3PO. Лея отлично это знала и без него, но она промолчала, понимая: ничто не способно остановить этого дроида, если уж он решил поделиться информацией. – У них никогда не было собственного правительства. На самом деле, вряд ли у них когда-нибудь была даже собственная планета.

Посланник Йендор заговорил жестче:

– Когда Палпатин пал и Новая Республика пришла к власти, она, в числе прочего, обещала положить конец процветанию организованной преступности, которое явилось следствием имперского правления. Финансовое регулирование, с одной стороны, и постоянное патрулирование космических трасс – с другой, призваны были защитить Рилот и все планеты Галактики от произвола криминальных картелей. Однако регулирование применяется лишь от случая к случаю, а патрули так и остались в планах, хотя прошло уже больше двух десятилетий. Тем временем преступные организации снова набирают былую силу.

Лее стало мучительно стыдно за то, что она не смогла этому помешать. Оставалось только надеяться, что и остальные члены сената почувствовали укол совести. За бесконечными спорами из-за мелочей – кто чем, когда и как будет заниматься – сенат опять умудрился упустить из виду общую картину. А расплачиваться за его бездействие приходится не кому-нибудь, а самым незащищенным и бедным планетам, таким как Рилот.

– В частности, один из криминальных картелей в настоящее время стал серьезной угрозой для транспортных перевозок в нашем секторе, – продолжал Йендор. – Хотя мы не обладаем всей полнотой информации, у нас есть веские основания полагать, что эта организация уже сравнима по мощи и размаху с наиболее могущественными картелями хаттов во времена их расцвета. Нам известно лишь, что наши корабли постоянно подвергаются нападениям, наших торговцев заставляют платить за то, что преступники не будут их атаковать, а возглавляет картель каджайн’са’никто по имени Риннривин Ди, и база его организации или, по крайней мере, одна из баз находится на планете Бастаза.

По рядам обеих фракций побежал шепоток, но лишь по отдельным рядам. «Стыдно, что большинство из нас впервые слышат об этом типе, – подумала Лея, приготовившись ловить каждое слово посланника. – Если этот картель такой крупный, нам следовало забить тревогу давным-давно…»

Йендор вскинул руку, призывая к тишине и одновременно показывая, что его обращение подошло к концу:

– Сегодня картель Риннривина Ди угрожает будущему Рилота и свободной торговле в нашей части Галактики. Однако завтра он может стать угрозой для всей Новой Республики и ее порядка, как в свое время хатты подрывали закон и порядок в Старой Республике, а потом и Империи. И потому я прошу сенат изучить силу и границы влияния картеля Риннривина Ди и принять меры, необходимые для восстановления порядка. Я прошу об этом от имени тви’леков Рилота и ради общего блага.

Несколько секунд в зале висела тишина… а потом сенат взорвался. Все говорили наперебой, и почти никто никого не слушал. Сенаторы отрывисто выкрикивали команды в микрофоны своих терминалов, и дроиды-распределители, запрограммированные так, чтобы в равной мере передавать мнение обеих партий, на несколько секунд выводили на главные экраны их изображения, лица так и мелькали.

Какой-то оттеганец через вокодер, который преобразовал его речь в подобие человеческой:

– Где гарантии, что информация эмиссара точна?

Сенатор Гиллер, центрист с пышными усами, никогда не появлявшийся на публике без медалей, полученных на войне:

– По слухам, в Галактике действуют и преступные сообщества тви’леков. Возможно, тви’леки пытаются нашими руками устранить соперников!

Леди Кариса Синдиан, сверкая драгоценными камнями в прическе:

– Сенаторы не могут расследовать каждое мелкое нарушение закона, это дело нижних чинов планетарной полиции. Мы должны блюсти достоинство высшей власти. Разве допустимо нам опускаться до положения простых следователей?

Сенатор Вариш Вицли, тряхнув золотистой гривой:

– Это внутреннее дело двух систем. Даже если бы Рилот и Бастаза входили в Новую Республику, вмешательство было бы превышением полномочий сената.

Лея вспомнила тяжелый смрад во дворце Джаббы Хатта, где с каждым вдохом легкие заполнялись сажей и дымом от полудюжины запрещенных веществ. Застывший в карбоните Хан, гримаса боли на его лице, хриплый гогот зрителей, наблюдавших за смертельной схваткой Люка с ранкором… и тяжесть металлического ошейника на шее.

Под конец Лея возненавидела Джаббу Хатта с той же силой, с какой ненавидела Палпатина. Но в случае с Джаббой ей удалось найти отличный выход для ненависти.

Лея посмотрела на Йендора. Он тяжело опирался на посох, и она вдруг поняла, что старый тви’лек пытается скрыть страшную усталость. Он пересек всю Галактику, чтобы обратиться к высшему органу власти, которой большинство его соплеменников по-прежнему не доверяло, потому что надеялся принести пользу своему народу. А в ответ сенат обрушил на него очередную мелочную перепалку.

Лея поняла, что нужно делать, и словно электрические искры побежали по ее жилам. У нее снова появилась цель. Возможно, прежде чем уйти из политики навсегда, она сможет принести еще немного пользы.

Она встала – это был сигнал дроидам-модераторам, что сенатор срочно требует слова. Злоупотреблять этой возможностью не разрешалось, но Лея не пользовалась ею уже несколько месяцев. Дроиды-голокамеры метнулись к ней по воздуху. Краем глаза она увидела собственное изображение: длинное белое платье ниспадает складками, седеющие волосы заплетены в косу. Она выглядела величественно, даже царственно. И очень официально. Никто не заподозрит ее в том, что она собирается сказать что-то вразрез с линией партии.

И с глубоким удовлетворением Лея обрушила на них свой сюрприз:

– Достопочтенные сенаторы, я считаю, что эмиссар Рилота предоставил нам важную информацию, требующую дальнейшего изучения. Поэтому я готова лично возглавить расследование… и отправляюсь на Бастазу безотлагательно.

Повисла гробовая тишина – сенаторы, подозревала Лея, от неожиданности впали в ступор. Когда в последний раз кто-то брал слово, чтобы вызваться заняться конкретным и полезным делом?

«Слишком давно, – подумала она. – Но как же, будь оно все проклято, здорово получилось!»

Глава третья

Лея знала: ее предложение отправиться на Бастазу – разумное, выгодное для всех сторон и конкретное.

Сенат, похоже, не растерялся.

– Мы не можем гарантировать вашу безопасность, принцесса Лея, – заявила Кариса Синдиан, одна из немногих, кто даже на заседаниях обращался к ней как к королевской дочери, а не как к сенатору. – Недопустимо подвергать вас такому риску.

– Неужели вы не верите в армию Новой Республики, сенатор Синдиан? – возразил еще один центрист, сенатор от Корусанта Арбо, известный своими милитаристскими взглядами. – Сенатора Органу будет сопровождать эскадрилья истребителей в полном составе, обеспечивая круглосуточную защиту. И не вздумайте ставить под сомнение их выучку или отвагу!

Тай-Лин Гарр покачал головой:

– Если сенатор Органа приведет на Бастазу такую военную мощь, она столкнется с большими трудностями в расследовании. Население Бастазы увидит в ее визите попытку военного вмешательства, возможно даже вторжения.

Это было первое разумное соображение, высказанное после того, как Лея вызвалась возглавить расследование. Поскольку обсуждение сосредоточилось на том, как гарантировать ей безопасность в миссии на Бастазу, а саму миссию никто под сомнение не ставил, Лея осмелилась поверить в успех.

Если бы она раньше поняла, как вдохновит ее сама идея покинуть сенат и поработать с обычными людьми, а не с политиками, снова получить возможность принимать решения самой, без участия множества комитетов, она бы придумала себе какое-нибудь дело за пределами сената гораздо раньше. Миссия на Бастазу может стать отличным завершением ее карьеры: наконец-то снова заняться полезным и серьезным делом, а потом уйти со спокойной душой, зная, что напоследок все же смогла сделать что-то хорошее.

«Бросить вызов одному из могущественных преступных картелей… – подумала она. – Кто знает, может, меня ждут приключения не хуже, чем некоторые из тех, о которых любит рассказывать Хан». Ей уже не терпелось поделиться с ним новостями.

Однако леди Кариса снова решила высказаться:

– Остается еще вопрос о том, стоит ли вообще предпринимать эту миссию. Как уже говорили коллеги, единственное основание, которое у нас есть, – это заявление эмиссара Рилота. То, что нам преподнесли как преступную деятельность, может оказаться всего лишь попытками никто восстановить свою экономику, долгое время пребывавшую в упадке из-за действий хаттов. Более того, – прошу прощения, но я не могу не затронуть этот вопрос – мы не можем доверить расследование исключительно сенатору из числа популистов. Хотя принцессу Лею нельзя упрекнуть в приверженности к теориям заговоров, в рядах популистов много таких, кто склонен подозревать в преступных намерениях любую более или менее крупную организацию – правительственную, военную или экономическую.

– Я могу развеять эти опасения… – начала было Лея, но ее слова утонули в шуме, который подняли популисты.

Она едва сдержалась, чтобы не застонать, – теперь еще и собственные однопартийцы не дают ей высказаться.

C-3PO вертел золотистой головой из стороны в сторону, пытаясь записать каждую реплику.

– Я полагал, что сенат с благодарностью примет ваше великодушное предложение, – сказал он. – О небо…

– Вот именно, о небо. – Лея стояла, держа голову высоко, твердо намеренная дождаться, когда шум стихнет.

Теперь, когда она поняла, каким счастьем будет снова заняться реальным делом, в ней вспыхнула надежда. И она не собиралась сдаваться без боя.

Дроид-модератор провозгласил:

– Слово предоставляется сенатору от Риосы Рэнсольму Кастерфо.

Рэнсольм Кастерфо уже успел встать и принять позу, чтобы как можно более выигрышно смотреться перед голокамерами. Темно-зеленый плащ подчеркивал его богатство и высокое положение. Лея с тоской подумала: интересно, Кастерфо оделся так в попытке сделать вид, будто происходит из более богатого и влиятельного мира, чем Риоса, или просто потому, что цвет ему к лицу? Он всегда немного рисовался, как звезда голосети… Впрочем, как и многие другие из младших сенаторов. Для них быть у власти означало в первую очередь славу и влияние, но не ответственность.

– Достопочтенные сенаторы, – провозгласил Кастерфо. Его вытянутое аристократичное лицо уставилось на собравшихся с экранов и голограмм. Он уже успел овладеть любимым фокусом политиков: всем зрителям казалось, будто он смотрит им прямо в глаза. – Сенатор Синдиан подняла важный вопрос. В миссии должны участвовать представители обеих партий. Мне даже стыдно за своих однопартийцев: почему ни один из нас не вызвался возглавить расследование первым? Ведь мы, центристы, всегда отстаиваем закон и порядок, не правда ли?

Центристы согласно зашумели.

Кастерфо заговорил снова:

– Дело не только в том, что расследование деятельности картелей никто необходимо вести силами как центристов, так и популистов. Сенатор Органа проявила отвагу и благородство, согласившись взять на себя все трудности, которые могут возникнуть в миссии. И мы, центристы, должны проявить ответное благородство.

«Ловко», – отметила про себя Лея, а Кастерфо продолжил:

– Поэтому я готов присоединиться к сенатору Органе в миссии на Бастазе. Мы будем работать вместе, чтобы по возвращении представить сенату полный и беспристрастный доклад о том, что нам удастся обнаружить.

Лея почувствовала себя так, будто летела на всех парусах и вдруг якорная цепь натянулась и ее корабль рывком встал посреди урагана. Вместо того чтобы отправиться навстречу великому прощальному приключению, ей придется… нянчиться с этим несмышленышем.

– Так я и знала. Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, – пробормотала она.

– Прошу прощения, принцесса Лея? – C-3PO указал на экраны, где красовался Кастерфо. – Боюсь, я пропустил ваше последнее замечание. Если вы хотите, чтобы я присовокупил его к записи…

– Ничего важного, C-3PO. Забудь.

Сенаторы принялись бурно обсуждать оставшиеся тонкости протокола, но Лея хорошо знала, как устроен парламент Новой Республики, и понимала, чем все закончится. Она все-таки полетит на Бастазу, но с Рэнсольмом Кастерфо в качестве обузы.

– Вы могли бы предупредить нас о ваших планах заранее, – сказала Грир, когда Лея вернулась в офис.

– Я бы и предупредила, если бы сама знала, что вызовусь добровольцем.

– Вы собираетесь лететь на «Лунном свете»? – спросила Грир будто бы равнодушно, склонившись над планшетом, но это не помогло ей скрыть легкую улыбку на полных губах.

– Вот тебе ответ на вопрос, который ты на самом деле хотела задать, Грир. Да, тебе придется вести мой корабль. – Лея вдруг засомневалась. Расследование на Бастазе было делом рискованным. И пусть опасность невелика, зато вполне реальна. – Если ты точно этого хочешь…

– Конечно хочу, – просияла Грир.

Она успела стать прекрасным офисным сотрудником, но любовь к полетам была по-прежнему жива в ней. «Какая жалось, что Грир пришлось бросить гонки…» – далеко не в первый раз подумала Лея.

Теперь ей предстояло заверить множество инфопланшетов, содержащих записи изображения, звука или показаний датчиков с сегодняшнего заседания. Еще одно бюрократическое болото Новой Республики, которое нужно перейти вброд.

– Давайте покончим с этим делом как можно скорее, – сказала она. – Я хочу нанести визит Кастерфо сегодня же.

– Но… – Корри застыла со стопкой планшетов в руках и растерянно посмотрела на Лею, потом на Грир и снова на Лею. – Разве это не ему положено явиться к вам?

– Именно так! – C-3PO был рад-радехонек внести свою лепту. – Протокол, принятый в сенате, требует, чтобы младший сенатор являлся с визитом к старшему, и никак иначе. Вне всякого сомнения, сенатор Кастерфо придет сюда завтра с самого утра…

– Вне всякого сомнения, – согласилась Лея. – Вот поэтому я и хочу навестить его сегодня, пока он не ушел из офиса. Хочу дать ему понять, что нам будет не до тонкостей протокола в ходе нашего расследования, и заодно застать его врасплох.

Грир все поняла мгновенно. Она вообще была умница.

– Он удивится. Растеряется. И вы сможете оценить, на что он способен, когда у него под рукой нет расписанного центристами сценария.

– Точно.

Лея принялась заверять инфопланшеты – где-то требовался отпечаток большого пальца, где-то – скан сетчатки. Корри быстренько отбросила растерянность и принялась забирать у нее заверенные планшеты и подавать следующие.

– Кроме того, – добавила Лея, – тогда мы сможем немедленно начать приготовления к отлету. Чем скорее я покину Хосниан-Прайм, тем лучше.

Она сделала вид, что не заметила, как переглянулись Грир и Корри.

Вскоре Лея смогла выбраться из офиса и отправиться в офис Кастерфо. C-3PO, конечно, возражал, но она не взяла с собой никого из служащих. Так она могла, не нарушая приличий, попросить Кастерфо, чтобы и его помощники не присутствовали при разговоре. Ей удастся составить гораздо более верное мнение о нем, если ему придется отвечать на вопросы самому, без подсказок и опоры на свиту.

Помещения сената на Хосниан-Прайм располагались в единственном огромном здании. Там был всего один этаж, чтобы ни у кого не возникло искушения ранжировать офисы на более и менее почетные в зависимости от высоты расположения. Когда-то это решение казалось очень логичным, но оно также означало, что от кабинета Леи до офиса Кастерфо было добрых полтора километра. Лея накинула на голову белый капюшон и ступила на движущуюся дорожку. Не то чтобы она хотела остаться неузнанной, будет достаточно, если ее просто узнают не сразу и не успеют навязать пустой разговор, который задержит ее.

Через равные промежутки в потолке были сделаны огромные световые окна. Лея подняла голову и взглянула на изваяние Бейла Органы, белеющее на фоне предзакатного неба. Казалось, отец смотрит на нее. Вокруг в коридорах толпились представители разных миров, кто-то пользовался дорожками-траспортерами, кто-то шел так: вот группка ботанов перерыкивается под дверью чьего-то кабинета, вон гунган оживленно говорит по комлинку, вон впереди едут два вуки, и транспортер несет их мимо политиков, рабочих, лоббистов, избирателей, явившихся с визитом к своим представителям… Среди всей этой пестроты Лее согрели сердце только вуки.

Интересно, как поживает Чубакка? Старый напарник Хана вернулся на родной Кашиик и зажил там мирной жизнью. И как ни трудно было Лее представить Чубакку примерным домоседом, он давно не покидал родной мир, а значит, такая жизнь ему нравилась. «Хан ни разу не присылал голограмм Чубакки, – подумала Лея. – Надо будет наверстать упущенное, и поскорее».

Когда-то Риоса была крупным промышленным центром во Внутреннем кольце, но пришла в упадок во время владычества Империи и до сих пор пыталась восстановить экономику. Соответственно, офис Кастерфо располагался в самом конце дальнего крыла. Вот вам и никакого ранжирования офисов на престижные и не очень. Иерархическую пирамиду можно построить из чего угодно, были бы желающие. А желающие, подсказывал Лее горький опыт, обязательно найдутся. Но благодаря этому почти никто не видел, как она переступила порог офиса Кастерфо. Его ассистенты, заметив ее, остолбенели.

– Как я понимаю, сенатор Кастерфо еще не ушел? – вежливо спросила Лея, сложив руки перед собой и спрятав кисти в широких рукавах платья. – Вы не могли бы спросить, не найдется ли у него минута побеседовать с сенатором Органой?

К чести Кастерфо, он выскочил из кабинета почти мгновенно:

– Сенатор Органа? – Юноша улыбнулся и передернул плечами, поправляя темно-зеленый плащ. Похоже, он уже начал разоблачаться, чтобы уйти со службы. – Я планировал сам нанести вам визит завтра утром.

– Нам предстоит большая работа, так к чему же откладывать? – Лея улыбнулась ему в ответ со всей возможной любезностью.

– Полностью с вами согласен.

У Кастерфо был точно такой же аристократический акцент, как и у гранд-моффа Таркина, одного из многих высших имперских служащих, не переживших войну. Гранд-моффа Таркина, которому Лея когда-то смеялась в лицо. Она постаралась отбросить эти мысли: надо сохранять спокойствие.

– Пожалуйста, проходите, садитесь, – пригласил Кастерфо. – Хотите чая? Воды? Чего-нибудь еще?

Лея, жестом отказавшись от напитков, прошла вслед за юным сенатором в его кабинет… и застыла как громом пораженная.

По стенам кабинета красовались символы Империи.

Шлем штурмовика. Черный блок управления от скафандра пилота СИД-истребителя. Флаги и знамена Империи, знамена отдельных легионов и среди них – поблекшее, слегка рваное, но все равно оскорбительное для глаз Леи – личное знамя Палпатина.

Одно дело – увидеть такое в музее. Вряд ли Лее вздумалось бы отправиться осматривать подобную экспозицию, но она понимала, что эти вещи необходимо сохранить для истории. Однако здесь, в этом кабинете, им было отведено слишком почетное место.

– Сенатор Органа? – Кастерфо уставился на Лею, явно не понимая, что ее смущает. – Вы хорошо себя чувствуете? Вы так побледнели… Наверное, вам лучше присесть.

– Здесь? – Лея обвела жестом экспонаты на стенах. – В вашем маленьком святилище имперской славы?

Кастерфо улыбнулся. Нет, каков наглец, он еще и улыбается!

– Ну что вы, сенатор! Не стоит принимать это так близко к сердцу. Это всего лишь исторические реликвии, не более.

Можно подумать, что война с Империей бушевала тысячу лет, а не поколение назад. «Может, и я для него – всего лишь историческая реликвия?» – подумала Лея.

– А, так вы считаете себя коллекционером. – Тон Леи не потеплел ни на градус, однако она все же опустилась в одно из кресел.

Как она и предвидела, Кастерфо не стал садиться в собственное рабочее кресло по другую сторону стола. Он не хотел оскорблять ее, занимая более почетное место, но и куда податься, тоже не знал, поэтому стоял перед ней в легкой растерянности. Однако горел желанием поговорить о своем хобби.

– Вы совершенно правы! Когда война закончилась, я был еще ребенком. Какие захватывающие приключения довелось вам пережить! Когда я смотрю на свою коллекцию, так легко представить себе все эти события… Я будто мысленно оказываюсь в сердце битвы…

Если бы Кастерфо довелось на самом деле оказаться в сердце битвы, ему бы это не понравилось. Лее довелось видеть немало бывших повстанцев с посттравматическим синдромом, так что она неплохо в этом разбиралась. Однако эта детская восторженность Кастерфо заставила ее немного смягчиться. «Ладно, – решила Лея. – Он не чокнутый милитарист. Просто ребенок-переросток, который воображает, что пропустил все самое интересное».

Она впервые оказалась лицом к лицу с Кастерфо. Теперь, вблизи, было видно, что его холеная внешность не так уж и безупречна. Светлые волосы он, похоже, отрастил, чтобы скрыть малость оттопыренные уши. Но волосы не хотели лежать и закрывать уши, а норовили закрутиться локонами, так что ему приходилось выпрямлять их и покрывать толстым слоем лака. Даже струящийся плащ был не столько данью моде, сколько попыткой замаскировать излишнюю худобу. Раньше Лея объясняла для себя его внимание к внешности тщеславием. Теперь она передумала, – похоже, Кастерфо не столько тщеславен, сколько уязвим. Он всего лишь старается выглядеть старше своих лет и богаче своего мира.

Лея смягчилась… И тут он добавил:

– Кроме того, хотя нельзя уважать методы этих солдат, мы можем, по крайней мере, почитать их идеалы.

– Идеалы?

– Их мечту об империи, конечно. – Кастерфо улыбнулся, словно вспомнил светлые деньки своего детства. – Если бы удалось объединить Галактику под властью сильного, влиятельного лидера, такая империя могла бы существовать веками, на зависть даже Старой Республике.

Лея поймала себя на том, что таращится на юнца в немом изумлении.

– Вам жаль, что Империи больше нет?

– Не той Империи, во главе которой стоял бессовестный Палпатин. Но если бы Империю удалось реформировать, возможно, передать более ответственному и подходящему лидеру…

– Другими словами, если бы повстанцы потерпели поражение! – рявкнула Лея. Ее охватила такая ярость, что сдерживаться и дальше было невозможно. – Что ж, простите, что так разочаровали вас, сенатор Кастерфо, извините, что мы посмели сражаться и умирать за свободу…

Его щеки вспыхнули.

– О, прошу вас, вы неправильно меня поняли! Я вовсе не хотел бы, чтобы Альянс потерпел поражение. Я только хотел бы, чтобы войну вообще не пришлось начинать.

– Вы считаете, Палпатин был единственным недостатком Империи? Ну, так вы ошибаетесь! Сама имперская система способствовала тому, что все представители власти, от высших чинов на Корусанте до маленьких начальничков колоний в приграничных мирах, неминуемо теряли совесть. Когда власть имущие не обязаны отчитываться перед народом, всегда возникает тирания.

Мальчишеская растерянность Кастерфо уступила место столь же неприкрытой злости, как гнев Леи.

– Так что, выходит, не надо отдавать власть никому? Мы так боимся, как бы власть имущие не натворили чего плохого, что не позволим им и сделать что-нибудь хорошее?

– Что хорошего, по-вашему, могла предложить Империя?

– Не так уж много, наверное. Но если бы Старая Республика не прогнила, Палпатин вообще не пришел бы к власти.

В его последних словах была доля истины, как ни горько было Лее это признавать. Отец часто рассказывал ей о последних днях Старой Республики, чтобы предостеречь, как легко можно погубить свободу. Но Кастерфо никогда не слышал этих уроков. Он просто пытался оправдать становление Империи.

– Любая республика может меняться, потому что власть в республике несет ответственность перед народом, – возразила Лея.

– Мудрый и справедливый император тоже прислушивался бы к людям, – не уступал Кастерфо. – Единственная проблема в том, что у нас был плохой император.

Единственная проблема? Нет, это уже перешло все пределы глупости. Больше на сегодня Лея вытерпеть не могла. Она встала:

– У меня нет времени обсуждать тонкости политики со столь вопиюще несведущим человеком.

Кастерфо выпрямился во весь свой немалый рост:

– У меня тоже нет времени обсуждать подобные материи с человеком, настолько неспособным принять другие точки зрения.

Кровь стучала у Леи в висках, голова раскалывалась от боли, словно ярость вгрызалась в мозг.

– Я пришлю к вам протокольного дроида завтра утром, чтобы согласовать детали относительно перелета.

Она ни за что не заставит Грир или Корри хоть на минуту дольше необходимого общаться с этим типом. Кроме того, C-3PO будет рад помочь. Никогда прежде Лея так не радовалась тому, что у нее есть протокольный дроид.

– Мой секретарь организует все остальное уже в пути, – продолжала Лея. – Нам нет необходимости встречаться до самого отлета. Если, конечно, вас это устраивает.

Кастерфо скрестил руки на груди:

– Можете поверить, для меня будет большим облегчением, если все устроится именно таким образом.

– Это взаимно. – Лея решительно покинула кабинет, прорвалась сквозь скопление секретарей, пытавшихся сделать вид, будто они не подслушивали, и вышла в коридор.

Ступив на движущуюся дорожку, она прикрыла лицо рукой. Это был не первый раз, когда у нее сдали нервы, но мало кому удавалось вывести ее из себя так быстро, как Рэнсольму Кастерфо с его коллекцией «исторических реликвий». Это его собрание оскорбляло все, за что она сражалась. А ведь вскоре им придется провести вместе несколько дней, а то и недель – смотря, сколько потребуется, чтобы разобраться с этим картелем никто на Бастазе.

Вот тебе и прекрасная прощальная миссия… Похоже, последние дни в статусе сенатора Новой Республики Лее предстояло провести с мегазанозой пониже спины.

Глава четвертая

Джоф Систрайкер родился и вырос на Гаталенте – планете, известной своим мягким климатом, духом безмятежности, прекрасным чаем, тихими курортами и длинными занудными поэмами. Люди там засыпают под нежный перезвон колокольчиков на ветру и просыпаются со словами благодарности за то, что два солнца вновь поднялись над горизонтом. На Гаталенте всегда царят благословенная тишина и покой.

Джоф при первой же возможности покинул родной мир. Ему там было скучно до крайности.

Сколько он себя помнил, он обожал острые ощущения. Он жаждал приключений. Среди одноклассников он был самым шумным и самым неусидчивым. Из тех, кому больше всех надо. Так что его матери не стали возражать, когда Джоф захотел вступить в армию Новой Республики. Армия, конечно, была уже не та, что в былые времена, когда каждому приходилось быть героем, зато обещала шанс полетать на лучших истребителях и посмотреть Галактику. Хотя Джоф покинул Гаталенту и отправился в академию всего четыре года назад, ему уже казалось, что родная планета осталась в какой-то другой жизни. Он никогда не оглядывался назад.

(Правда, иногда он скучал по колокольчикам. Но и только.)

Несколько недель назад Джоф окончил академию, и его взяли в группу высшего пилотажа. А недавно, меньше недели назад, он выписывал в небе замысловатые фигуры над памятником Бейлу Органе и ухмылялся во весь рот, пронзая облака. Тогда это казалось ему наилучшим, что может дать служба в армии.

Но теперь он получил приказ сопровождать на своем истребителе сенаторов, которые отправятся прямо в гнездо всяческой преступности. И вот это обещало те самые острые ощущения, которых ему так не хватало!

Джоф приземлился в ангаре сената и резко развернул свой истребитель типа X, пристроившись в аккурат рядом с кораблем, стоявшим на погрузке. Как он и предполагал, бортовой компьютер подтвердил, что это «Лунный свет», личный корабль сенатора Леи Органы. Джоф огляделся, убедился, что его истребитель типа X – единственный в ангаре, и тихо порадовался. За последние несколько дней приказы несколько раз менялись: то собирались отправить целую эскадрилью, то вообще отменяли вооруженное сопровождение. Должно быть, большие шишки переругались между собой. Джоф не вдавался в подробности. Какая разница?

В ангаре пахло резиной, смазкой и припоем. В дальнем конце бродили дроиды-механики низшего звена и сыпались искры сварки. Корабль сенатора Органы затмевал соседей по ангару, как луна затмевает звезды; его сверкающий белоснежный корпус и плавные обводы сразу выдавали гражданский транспорт.

С веселой усмешкой Джоф выпрыгнул из кабины. Подошвы его ботинок глухо ударились об пол ангара. Тут он заметил, что рядом с «Лунным светом», на ожидающем загрузки ящике, кто-то сидит – должно быть, пилот сенатора Органы. Это была женщина, в сером штатском комбинезоне и теплой вязаной шали, наброшенной на плечи. Сидя спиной к Джофу, она проверяла груз, который успели доставить на борт. Густые черные волосы свободно рассыпались по плечам – еще одно свидетельство того, что эта особа никогда не служила в армии.

«Но вы оба пилоты, и вам предстоит лететь вместе всю дорогу. Так что давай покажи себя молодцом, постарайся приглянуться ей с первого взгляда и хоть раз в жизни не перегни палку», – сказал себе Джоф.

Услышав его шаги, незнакомка обернулась.

Она была не просто хорошенькая – ее красота сбивала с ног, как гигантская приливная волна. Блестящие черные волосы, полные губы, кожа глубокого медного оттенка…

У Джофа голова пошла кругом, но он тут же закатал губу. Эта пташка была столь высокого полета, что ему даже столкнуться с ней в воздухе не грозило. С таким же успехом можно сохнуть по прекрасному закату.

Джоф расслабился и, продолжая ухмыляться, подошел ближе:

– Привет, я лейтенант Джоф Систрайкер, буду сопровождать вас в этой миссии.

– Ты – Систрайкер? – нахмурилась она.

Джофу было не привыкать к такому недоверию. Он много раз зарекался оправдываться, но удержаться было почти невозможно.

– Могу документы показать и все такое. А если ты думаешь, что я ростом не вышел, так я на целых полтора миллиметра выше минимального, с которым в пилоты берут.

– На полтора, – повторила девушка, и Джоф напрягся пуще прежнего.

Он никогда не мог заставить себя округлить свой рост хотя бы до миллиметров. Но ведь так бесит, когда тебя принимают за механика!

Однако девушка, похоже, не собиралась смеяться над ним. Она тепло улыбнулась и протянула руку:

– Я – Грир Соннель, помощник сенатора и пилот «Лунного света». Рада, что ты к нам присоединишься.

Секретарша политика и пилот? Интересное сочетание. Но прежде чем Джоф успел удивиться этому вслух, Грир продолжила:

– Лично я думаю, нам не помешала бы еще парочка истребителей. Бастаза – не самый законопослушный мир.

– Ты бывала там?

– Нет, но пилоты, с которыми мне доводилось работать, бывали. Миры, которые служат перевалочными узлами для преступных картелей, всегда опасны. Бастаза еще не самый худший из них, но лучше быть начеку. – Грир похлопала «Лунный свет» по корпусу. – Хорошо еще мы тут кое-что доработали, так что сможем постоять за себя, если потребуется.

Корпус «Лунного света» напоминал размашисто начертанную букву «М», и только после слов Грир Джоф понял, что в его изгибах прячутся орудия, почти невидимые со стороны. Если обычный транспорт не несет никакого оружия, не считая защитных экранов, то эта птичка вполне могла от кого-нибудь отстреляться.

– Так-то сенатор верит в мирные переговоры, а?

Пухлые губы Грир изогнулись в улыбке.

– Скажем так, она предпочитает быть готовой ко всему. Мы с ее мужем установили эти пушки несколько лет назад, когда я только начала работать с ним.

– С ее мужем?!

«Спокойно, – велел себе Джоф. – Не мельтеши, как дурак. Не произноси имя Хана Соло, пока не будешь уверен, что не сорвешься на визг».

– Так ты, э-э-э, знакома с Ханом Соло?

– Я выиграла гонки «Пяти мечей» среди юниоров несколько лет назад. – Грир переступила с ноги на ногу. – Давняя история.

Если она сумела победить в «Мечах», пусть даже среди юниоров, Грир – отличный пилот. Джоф хотел порадоваться за нее, но помешала зависть. Пока он сдавал экзамены в академии, эта девчонка порхала себе на свободе, участвовала в гонках, летала с самим Ханом Соло – словом, наслаждалась жизнью так, как ему и не светило. Острые ощущения, конечно, такая штука, которой на всех хватит. Но все-таки.

«Ничего, я еще свое полетаю», – решил Джоф. Похоже, на Бастазе как раз не придется сидеть на приколе.

– Доброе утро.

В ангар вошла сенатор Органа. Правда, в первое мгновение Джоф ее не узнал. Вместо официального наряда на ней были простые облегающие брюки и куртка кремового цвета, волосы она заплела в косу и не стала ее закалывать на голове, оставив висеть свободно.

– Как дела на борту, Грир?

– Корабль готов взлететь, когда скажете, – заверила ее Грир. – И наше сопровождение уже прибыло. Сенатор, познакомьтесь с лейтенантом Джофом Систрайкером. Джоф – сенатор Лея Органа.

– Рад познакомиться, мэм… То есть сенатор. В смысле, принцесса… ох нет, ваше высочество!

Тут к ним подковылял приотставший от сенатора золотистый дроид и заявил:

– При первой встрече следует использовать обращение «сенатор» или «ваше высочество». Далее можете говорить «мэм» или «принцесса Лея».

Принцесса закатила глаза и покачала головой. Надо же, легендарная героиня войны, а держится так просто.

– Это C-3PO, – сказала она. – Не переживайте. Он еще расскажет вам о правилах этикета, причем куда больше, чем вы хотите услышать. C-3PO так заботится о соблюдении формальностей, что я могу позволить себе вовсе о них не думать. А это наш стажер Корр Селла.

Корр на вид нельзя было дать больше шестнадцати, и Джоф порадовался, что он тут не самый младший. Да по сравнению с ней он вообще старый и бывалый! И даже разговорчивый. Джоф приободрился и преисполнился самых лучших надежд относительно предстоящего путешествия, но его радужное настроение разрушил мужской голос:

– Мы готовы к вылету?

Все напряглись. Джоф обернулся и увидел, что к ним идет долговязый и тощий тип в плаще синего бархата. Плащик отлично бы смотрелся на трибуне сената или на свадьбе, но в корабельном ангаре выглядел нелепым выпендрежем.

– Практически готовы, сенатор Кастерфо! – жизнерадостно ответил C-3PO. – Вы как раз вовремя, сэр!

Кастерфо остановился как вкопанный – видно, заметил, что все в обычной дорожной одежде и только он один такой красавчик. Принцесса улыбалась ему специальной улыбкой, которая разит больнее, чем пинок в живот; Корр покусывала губу, а взгляд Грир говорил что-то вроде: «Ну мы и попали!» Джоф даже пожалел бы парня, если бы с первого взгляда не было ясно, какой самовлюбленный хлыщ этот Кастерфо.

– Ну что ж… – Похоже, Кастерфо не знал, что еще сказать таким ничтожным голодранцам. – В таком случае я дам команду дроидам грузить мой багаж.

– Чувствуйте себя как дома.

С этими словами принцесса встала и скрылась на борту «Лунного света» – то ли решила проверить корабль перед вылетом, то ли не хотела оставаться в компании Кастерфо. Наверное, и то и другое.

Когда начальство разошлось, Джоф шепнул:

– Мне показалось или температура только что упала почти до нуля?

Грир искоса посмотрела на него:

– Скажем так: тебе будет гораздо уютнее в твоем истребителе, чем нам на «Лунном свете». Потому что дальше будет становиться только холоднее.

Почти всю дорогу до Бастазы Лея оставалась у себя в каюте. Она немного вздремнула и отправила очередную сводку новостей для Люка и Бена. Одной Силе было ведомо, где они. Последнее сообщение от Люка пришло очень давно и было сильно искажено помехами. В каком бы уголке Галактики они ни затаились, очевидно, бо́льшую часть времени они были отрезаны от связи.

Когда корабль уже приближался к месту назначения, Лея стала готовиться к предстоящему официальному визиту. Она выбрала темно-бордовое платье, богато украшенное по краям вышивкой серебряными и голубыми нитями, и воткнула в волосы несколько матово-оловянных шпилек с маленькими блестящими драгоценными камнями. Наряд был не столько дорогим, сколько пышным, но в таких мирах, как Бастаза, внешний блеск ценят выше внутреннего содержания.

Когда скрываться в каюте стало уже невозможно, Лея вышла, твердо решив держаться с Кастерфо как можно ровнее. Но его нигде не было видно.

– Он как раз только что отчаялся и ушел к себе, – донесся голос Грир из рубки.

– Правда?

Лея зашла в рубку. Грир сидела за штурвалом, но кресло второго пилота и по совместительству бортстрелка было свободно. Лея опустилась в него и стала смотреть на голубоватые волны гиперпространства за носовым иллюминатором, манящие и зловещие.

– И что он говорил, пока был тут?

Грир пожала плечами:

– Пытался завязать беседу с Корри, но она сбежала, сославшись на какую-то незаконченную работу. Тогда он немного поболтал со мной о гонках, и оказалось, что в гонках он понимает. Так что несколько очков он заработал.

Лея, не сдержавшись, коротко рассмеялась:

– Ты готова простить человеку что угодно, если он хороший летун, верно, Грир?

– Или если он болеет за правильные команды. – Грир улыбнулась и на миг словно помолодела, превратившись в бледную тень той девушки, какой Лея увидела ее когда-то впервые.

За последние несколько лет Хан успел выпестовать множество юных пилотов, и со многими из них он и Лея оставались на связи и по сей день.

Именно готовность брать под крыло, защищать и наставлять была первым свойством его характера, которое разглядела Лея много лет назад. Точнее, первым положительным свойством. Сколько бы он ни бурчал про «парней с фермы», после взрыва первой «Звезды Смерти» Хан не отходил от Люка. Он рассказывал ему об орудиях, учил чинить корабли и еще множеству разных вещей. Люк слушал, и его горе после гибели Оби-Вана, дяди и тети постепенно отступало. Постоянные шуточки и подтрунивания нужны были Хану для того, чтобы никто не подумал, что он опекает Люка. И еще больше времени понадобилось Лее, чтобы понять, что Хан взял под опеку и ее тоже.

Лее хотелось бы верить, что теперь, когда он так увлеченно учит пилотов, в нем говорят те же чувства, что заставили его когда-то помогать Люку. Возможно, Хан и сам так считал. Но на самом деле он учил этих ребят тому, чему хотел бы учить своего сына.

Позади раздались шаги, Лея обернулась и увидела, как Кастерфо вышел из каюты. Его бархатный плащ слегка помялся за время гиперпространственного перелета, но Кастерфо изо всех сил старался напустить на себя важный вид:

– Насколько я понимаю, мы приближаемся к системе Бастазы?

– Не совсем так. – Грир бросила взгляд на приборы. – Но уже через несколько минут будем там.

Лея встала и прошла мимо Кастерфо, чтобы приготовить себе гаталентийского чая. Заваривая чай, она проронила:

– Надеюсь, вы удобно расположились, сенатор Кастерфо?

Она ожидала, что он ответит холодно и официально. Вместо этого Кастерфо подошел и встал рядом, так что ей волей-неволей пришлось посмотреть ему в лицо.

– Сенатор Органа, я признаю, что наша первая встреча прошла неудачно, главным образом по моей вине. Я вел себя бестактно. В действительности то, о чем я пытался сказать, – это лишь теоретические размышления, философия…

«И что это за философия такая, что заставляет тебя преклоняться перед Империей?» – подумала Лея, но промолчала. Кастерфо пытался проявить надлежащую вежливость, и его усилия следовало ценить. Им предстоят дела на Бастазе – возможно, очень серьезные. Нельзя, чтобы политические идеалы Кастерфо, сколь бы они ни были отвратительны, помешали работе.

Лея была слишком искушенным дипломатом, чтобы не узнать в словах молодого коллеги попытку примирения.

– Я понимаю, сенатор Кастерфо. Пожалуйста, давайте забудем об этом. Что было, то прошло, а впереди нас ждет работа.

– Совершенно согласен. – Кастерфо поправил воротник плаща и снова выпрямился во весь рост. А главное, наконец-то перестал изображать из себя оскорбленную невинность. – Нас ждут дела на Бастазе.

Глава пятая

Красное солнце Бастазы прожаривало поверхность планеты так, что на ней могли существовать только самые живучие бактерии и самые защищенные дроиды-шахтеры. «Лунный свет» скользил в мутно-желтом небе, пробуравливая туннели в сернисто-метановых облаках. Источником этих испарений были ядовитые водоемы, кипевшие в долинах.

Вся жизнь на Бастазе скрывалась глубоко под поверхностью. Какие бы преступные воротилы тут ни обитали, они в прямом смысле зарылись в землю.

«Лунный свет» спикировал вниз, проворно развернулся и нырнул точнехонько в узкую щель, оказавшуюся глубокой извилистой пещерой, где пришлось лавировать среди гигантских сталактитов и сталагмитов. Истребитель Систрайкера шел за ними, держась строго позади и повторяя все маневры. Они забирались все глубже, солнечный свет вскоре померк, а воздух за бортом стал пригоден для дыхания. Грир сбросила скорость, поскольку полагаться приходилось только на показания приборов и свет носовых прожекторов. Наконец они увидели платформу, на которой их уже ждали «представители местных властей». Площадка казалась островком света в царстве мрачных теней. Грир аккуратно посадила корабль.

– С вашего позволения, говорить буду я, – сказала Лея, поправив прическу.

Как она и предполагала, Кастерфо это не понравилось.

– Представители власти, без сомнения, пожелают выслушать нас обоих.

– Представители власти – просто марионетки, которые делают то, что скажут главы картелей. Наша задача – придерживать информацию при себе и не давать обещаний. – Лея выгнула бровь. – Понятно?

– Абсолютно, – фыркнул Кастерфо. – Пожалуйста, предупредите меня, если мы вдруг столкнемся с чем-нибудь таким, о чем вам не известно. Хочу запечатлеть это невероятное событие для будущих поколений.

«Этот сопляк только что сказал…» Но прежде чем самообладание изменило Лее, к беседе присоединился C-3PO:

– О сэр, вам не стоит беспокоиться! Я запрограммирован записывать все важные переговоры и, как вам известно, в совершенстве владею более чем семью миллионами…

– Да-да, мы знаем. – Лея жестом велела дроиду замолчать и заставила себя снова переключиться в режим дипломатии.

Кастерфо питает к ней такое же отвращение, как и она к нему. Что ж, это по-честному. Главное, чтобы у него хватило здравого смысла прикусить язык и позволить ей все уладить.

Члены магистрата (оба – никто) из кожи вон лезли, приветствуя высокопоставленных представителей Новой Республики.

– Для нас огромная честь, – заявил член магистрата Тоста, прижимая когтистую руку к сердцу, – лично принимать у себя в гостях прославленную принцессу Лею Органу!

– Но разумеется, мы ничуть не меньше рады приветствовать сенатора Кастерфо, – прошипел член магистрата Ксун, – который за недолгий срок работы в сенате уже успел заслужить всеобщее уважение.

Всем остальным членам делегации тоже досталось немало комплиментов. Никто даже настаивали, чтобы пилоты и секретари тоже присутствовали на торжественном обеде. От приглашения отказалась только Грир, сказав, что ей необходимо остаться возле кораблей. Причем она так отнекивалась, что со стороны должно было показаться, что Грир просто не хочет никуда идти. Хотя на самом деле она четко следовала указаниям Леи.

Встречающие повели их обедать. Лея с Кастерфо шли впереди, Корри и Джоф за ними, а члены местного магистрата продолжали петь хвалы Новой Республике, военным подвигам принцессы Леи, нарядам гостей и так далее. Даже C-3PO перепала щедрая порция славословий: какой удивительный дроид! Сколько он всего умеет! Неужели он действительно помогает принцессе уже столько лет? Потрясающе!

К счастью, C-3PO единственный из всей делегации был падок на подобные комплименты. Остальные держались начеку, пока никто уводили их все дальше в подземные лабиринты Бастазы. Вся жизнь на этой планете была сосредоточена в гигантских туннелях, прорубленных в каменной толще. Потолок высоко вверху изгибался, образуя арки, своды и купола. Отполированный камень сверкал и переливался; слои породы на срезе складывались в абстрактные узоры из черных, красных и серых пятен. Серый камень был всех возможных оттенков. Ветер в туннелях налетал непредсказуемыми порывами, иногда он теребил длинное платье Леи, но сильнее всего дул под потолком.

«И этот ветер вверху подхватывает и уносит все звуки», – поняла Лея. Иначе каждое слово еще долго отдавалось бы эхом от каменных стен. Откуда берутся эти странные воздушные потоки? По-видимому, их создает технология управления климатом. Те, кто здесь живет, позаботились, чтобы их мир хранил свои секреты.

– Вас ждет обед в одном из наших самых роскошных заведений, – заявил Тоста. Его кричаще-яркие одежды, отороченные золотыми лентами, затмевали даже сверхмодный наряд Кастерфо. – Среди всех радостей ночной жизни, которыми Бастаза вскоре снискает себе известность.

«Ясно. Риннривин Ди не хочет, чтобы кто-нибудь из вас сумел пошептаться с делегацией сената», – мысленно усмехнулась Лея.

– Ах да, вы же стараетесь привлекать туристов с других планет, верно? – спросила она.

– Долгое время на рынке азартных игр в нашей части Галактики царила монополия недостойных дельцов, – вмешался Ксун. – Сегодня мы предлагаем гостям куда более изысканные развлечения.

Он не преувеличивал. Вскоре Лее и остальным предложили пройти сквозь огромные двери, разграничивавшие помещение и «улицу». За дверями открывался просторный зал. Колонны, богато украшенные резьбой и кусочками блестящей мозаики, поддерживали потолок, терявшийся метрах в пятидесяти над головой. Тысячи гостей, уютно расположившись у овальных столиков, ели, пили и делали ставки. Дроиды-крупье проворно сдавали карты, крутили колеса рулетки и объявляли выигрыши и проигрыши. Из-за нарядных медного оттенка корпусов они казались скорее украшениями казино, чем его оборудованием.

– Вот мы и пришли. – Тоста указал чешуйчатой рукой на столик в самом центре зала. – Мы даже позаботились, чтобы на столе было риосское медовое вино в честь сенатора Кастерфо.

Лея взяла бокал, не рассыпаясь в благодарностях. Ей нравилось медовое вино, но наслаждаться его сладостью, пока Кастерфо распускает перья, поддавшись на лесть никто? Увольте, что-то не хочется.

– Нас ждет только обед? – спросила она. – Или нам представится возможность отведать лучшего, что может предложить Бастаза?

Никто не смогли скрыть растерянности.

– Сенатор Органа, – начал Ксун, – нижайше извиняюсь, но если вам не по вкусу наш прием…

– О, что вы, все просто великолепно! – Лея радушно улыбнулась и показала на игровые столы. – Но после того как мы отведаем вашего угощения, нельзя ли нам немного попытать удачу?

Оба никто тут же расплылись в искренних улыбках.

– Ну разумеется! – воскликнул Тоста. – Какие игры вы предпочитаете, достопочтенный сенатор?

– Сабакк, если не возражаете.

Никто разулыбались пуще прежнего, явно почуяв легкую наживу. Сабакк – весьма хитроумная игра, и у хозяев в ней всегда имеется преимущество. Но это не проблема для того, кого учили этой игре Хан Соло и Лэндо Калриссиан.

– Ну в самом деле, – прошептал Кастерфо, наклонившись к Лее, – неужели, по-вашему, подобное поведение достойно сенаторов? Мы ведь должны подавать пример благопристойности!

– Здесь не уважают благопристойность. Здесь уважают ловкость, хитроумие и мастерство, – сказала Лея. – А если вас так волнует наша репутация, попробуйте поменьше разглядывать публику на верхней галерее.

На широком балконе над ними прогуливались скудно одетые личности минимум четырех различных полов.

– Я не… Я не хотел… – Бледная физиономия Кастерфо вспыхнула от смущения. – Просто гости заведения там, наверху, так и норовят привлечь наше внимание.

– Разумеется. Потому что это не гости. Думаю, владельцы казино назвали бы их независимыми подрядчиками.

Лея не отказала себе в удовольствии проследить, как на лице Кастерфо медленно проступило понимание: он только что строил глазки жрецам и жрицам продажной любви. И при этом без намерения заключить сделку, что на любой планете является грубейшим оскорблением. Достопочтенный сенатор ссутулился в кресле, явно разрываясь между смущением и обидой.

Обед оказался весьма недурен: подавали блюда, популярные во многих мирах и приготовленные со знанием дела. Лея вежливо болтала о «развитии экономики» с их хозяевами-никто, не столько прислушиваясь к их ответам, сколько подмечая, чего они недоговаривают. К примеру, Тоста и Ксун часто упоминали о неких инвесторах, но ни разу не обмолвились, кто эти инвесторы и в чем состоит их финансовая заинтересованность. Они расхваливали Новую Республику в выражениях, которые популист мог бы счесть весьма льстивыми, – «уважение к независимости миров», «минимальное вмешательство во внутренние дела», – но, с точки зрения Кастерфо, это звучало почти оскорбительно. Он сидел в растерянности, явно не понимая, как должен вести себя в подобных обстоятельствах порядочный центрист. На самом деле никто, конечно, не пытались выразить свою приверженность популистам. Просто давали понять, чтобы чужаки не совали свой нос в их дела.

Лея не только прислушивалась, но и присматривалась к тому, что происходило вокруг. Кое-что из увиденного ее позабавило – например, как Джоф Систрайкер, светловолосый и зеленый, как весенний луг, пыжился, пытаясь казаться взрослым и опытным. А тем временем Корри со знанием дела поддерживала светскую беседу, старательно запоминая каждое слово. Если бы здесь была Грир, она смогла бы воспроизвести все сказанное за столом почти с той же точностью, что C-3PO. Но Грир взялась учить Корри своим секретным навыкам, и стажерка, похоже, успела многое усвоить. Кастерфо вежливо нахваливал еду, сам прием и все вокруг. Лея заметила, что он очаровывает окружающих, даже не прилагая к тому заметных усилий. Если сама она притягивала взгляды благодаря обаянию легенды: принцесса Лея, лидер Альянса, сенатор, дочь королевской четы и так далее, то обаяние Кастерфо было совсем другого рода. Он пока не мог похвастаться такой известностью, но его молодость и привлекательная внешность в сочетании с образом человека преуспевающего и наделенного властью придавали ему определенный лоск. В основном на него поглядывали с неприкрытым любопытством, но были и такие, кто явно находил его привлекательным.

Лея улыбнулась, представив себе Кастерфо в виде сверкающего воздушного шарика на ниточке. Что еще могло бы так прекрасно отвлечь внимание толпы?

Ее собственное внимание занимала компания людей, расположившаяся за столиком неподалеку. Никто из них не играл в карты или другие азартные игры. На столе стояли напитки, но странная компания потягивала их медленно, без интереса. Эти люди не походили на игроков и вообще на охотников за развлечениями. Сидят тихо. Смотрят. Прислушиваются. Особенно Лею заинтересовала женщина лет на десять-пятнадцать старше ее самой, с длинными вьющимися волосами, когда-то темными, а теперь густо пересыпанными сединой. На лице ее было заметно множество мелких шрамов, – похоже, женщина успела повоевать. Она легко могла бы избавиться от шрамов, но, вероятно, не захотела. Женщина говорила тихо и скупо, но поза и жесты выдавали в ней главную в этой компании. Темные глаза постоянно сканировали зал, снова и снова, ничего не упуская, словно датчик системы безопасности.

Ни разу незнакомка не задержалась взглядом на Лее или Кастерфо, будто для нее они были лишь предметами интерьера. Но именно это нарочитое невнимание и заставило Лею насторожиться. Любой обычный посетитель не мог не заметить хотя бы торжественного прибытия делегации, того, как их усаживали за столик в самом центре зала. Эта женщина делала вид, что они ее не интересуют, потому что не хотела, чтобы они в свою очередь заинтересовались ей.

Кто она? И зачем ей так нужно оставаться незамеченной?

Когда обед подошел к концу, к столику подкатил дроид и предложил сдать карты для сабакка, Лея успела поразмыслить над увиденным и потому покачала головой:

– У нас тут небольшая компания, а значит, и ставки будут слишком малы, чтобы игра была по-настоящему интересной. Не могли бы вы проводить меня к какому-нибудь из больших столов?

– Сенатор Органа, – прошипел Кастерфо, наклонившись к ней, – о чем вы только думаете?

– О том, что неплохо было бы немного поиграть.

– Они же профессионалы! Вы понимаете, что, если вы проиграете, они попытаются использовать ваш долг для политического давления на вас?

Лея похлопала Кастерфо по руке:

– Не переживайте.

Но он все равно переживал. Правда, два часа спустя повод для переживаний был уже прямо противоположный. Кастерфо, притиснутый к Лее толпой взбудораженных зрителей, прошептал ей на ухо:

– Они думают, вы жульничаете.

– Сомневаюсь.

Лея подтолкнула карту на зону в середине стола, защищенную полем помех, которое мерцало, словно полупрозрачная, прямоугольная в сечении колонна. Кроме принцессы, за столом осталось всего трое игроков: мрачный темнокожий человек, лонеранец, который то и дело проводил лапой по голове, чтобы длинный мех не падал на глаза (как будто надеялся, что стоит присмотреться – и карты окажутся лучше, чем есть), и тойдорианка с темно-синей кожей и длинным хоботком, парившая над дальним концом стола. Перед Леей громоздился немалый выигрыш. Но бо́льшую часть выигранного она уже поставила на кон, а теперь пыталась поставить и остальное.

– С чего им подозревать меня в жульничестве, Кастерфо? Вы же сами сказали: тут собрались профессионалы. И они знают, что я играю честно.

– С того, что слишком уж долго вам везет, – натянуто ответил он.

– Везение тут ни при чем. Все дело в вероятностях.

Хан и Лэндо научили Лею высчитывать шансы на то, что выпадет та или иная карта. Весь фокус был в том, чтобы опираться в игре только на эти расчеты и никогда, ни за что не позволять чувствам брать верх над разумом. И пока вокруг бушевали страсти – члены магистрата радовались, что сумели угодить сенатору, Джоф и Корри от души веселились, – Лея хранила ледяное спокойствие.

Генератор случайных чисел щелкнул, и карты у них в руках опять сменились. Лея увидела, что ей выпала как раз нужная карта, и нажала кнопку:

– Открываюсь.

Карты всех игроков тут же сделались видимыми. У лонеранца оказалось всего шестнадцать очков – говорить не о чем. Зато у игрока-человека и тойдорианки было по девятнадцать. У самой Леи на руках были туз монет и туз мечей – тридцать очков, значительный перебор. Но в поле помех у нее была припасена «звезда» – карта, которая давала минус десять очков.

– Двадцать очков! – Джоф зааплодировал, и остальные зрители подхватили. – Вы снова выиграли!

Под бормотание и хлопки зрителей крупье пододвинул к Лее внушительную гору фишек, но она не стала забирать выигрыш.

– Это не мне. Это всем! Напитки всем присутствующим за мой счет! – объявила она.

Публика радостно завопила, и дроиды-официанты тут же засновали по залу с подносами, нагруженными высокими стаканами, в которых слегка дымилась какая-то зеленоватая жидкость.

– Мне следовало бы догадаться. – Кастерфо надменно скрестил руки на груди. – Дешевый трюк, чтобы завоевать благосклонность публики.

– Не такой уж и дешевый, – заметила Лея, глядя, как тает ее выигрыш.

Напитки на Бастазе были высочайшего качества и стоили баснословно дорого. Но именно для этого ей и нужен был выигрыш.

– Вы прекрасно играли, мэм. – Корри отсалютовала ей бокалом с зеленой жидкостью. – Хотите, покажу вам список выигранных и проигранных раундов? Проигранных, правда, было не так уж и много.

– Спасибо, не беспокойся, Корри. Но будь осторожна – этот напиток гораздо крепче риосского медового.

Лея повернулась к дроиду-официанту, который выглядел достаточно смышленым, чтобы отвечать на вопросы:

– Все гости довольны напитками?

– Крепкий алкоголь относится к числу подарков наиболее одобряемых представителями всех разумных видов, – заявил дроид.

– А вон те люди? – будто бы невзначай спросила Лея. – Вон, за столиком прямо впереди? Им только что подали выпивку.

Это был столик темноглазой незнакомки и ее приятелей. Эта компания не присоединилась к восторгам по поводу выигрыша Леи, но угощение они приняли – без колебаний и возражений, явно не желая привлекать внимание.

– Гости с Даксама-четыре не высказывали никаких нареканий за все время пребывания на Бастазе, мэм.

Даксам-4, значит. Лея запомнила имя планеты на будущее. Возможно, эта странная компания – просто заядлые игроки, которым не впервой бывать в подобных мирах, отсюда и их безразличие. Подозрения Леи были навеяны всего лишь интуицией, но интуиция редко обманывала ее.

Люк утверждал, что чутье Леи – проявление ее восприимчивости к Силе. Возможно, он прав. Лея верила в Силу, но ничуть не меньше она доверяла собственному опыту и здравому смыслу. А сейчас и Сила, и опыт, и здравый смысл подсказывали: от женщины с Даксама-4 стоит ждать неприятностей.

А вот каких – покажет время.

Глава шестая

Лея честно собиралась поделиться подозрениями насчет компании с Даксама-4 с Кастерфо на обратном пути на «Лунный свет». Пусть он ей и не нравился, но он явно был не из тех, кто водит шашни с криминальным миром. Разумеется, он напросился в эту миссию в надежде повысить свой статус. И пусть он действовал из тщеславия, это означало, что Кастерфо искренне заинтересован раскопать что-нибудь, о чем стоит упомянуть в докладе перед сенатом. Кроме того, как бы ни были сильны подозрения Леи, она понимала, что они основаны большей частью на ее… чутье, скажем так. А в таких случаях всегда полезно обсудить свои соображения с независимым экспертом, пусть даже с Кастерфо.

Но она так и не успела перейти к этому разговору. Кастерфо заговорил первым.

– Вы, должно быть, весьма довольны собой, – процедил он, когда они вышли из казино и зашагали к посадочной площадке по продуваемым ветрами туннелям. Высоко над головой темнели зловещие каменные своды. – Устроили представление на потеху публики, не подумав о том, насколько это не пристало сенатору…

– Вы, вообще, думаете, что говорите? – возмутилась Лея. – Почему играть в казино означает потешать публику?

– А как еще назвать то, что вы проставили выпивку для сотен гостей?

– По-вашему, я должна была унести свой баснословный выигрыш с собой? Да нас бы возненавидели за такое! Угощение помогает завоевать симпатии. Симпатии способствуют сотрудничеству и делают оппонентов разговорчивее. Умение склонить оппонентов к сотрудничеству мы и называем политикой.

Кастерфо попытался испепелить ее взглядом:

– Вы – может быть. Лично я руководствуюсь интересами своих избирателей.

Этот юнец что, родился восьмидесятилетним? Лея едва сдержалась, чтобы не сказать это вслух.

– А, понимаю. Не любите пачкать руки. Вам, должно быть, никогда не случалось засучить рукава и взяться за грязную работу, которую кто-то должен сделать. Мы научились этому, когда воевали в Альянсе.

– И что, все годы службы в Альянсе вам приходилось иметь дело исключительно с контрабандистами и прочими отбросами общества?

Он, вероятно, надеялся оскорбить ее. Но Лее пришел на память уплотнитель мусора на борту «Звезды Смерти» и лицо Хана за мгновение до того, как он выстрелил и едва не угробил их всех, когда срикошетившие заряды пошли гулять по всему уплотнителю. Именно в то краткое мгновение она впервые разглядела его лицо. И теперь, вспомнив об этом, не смогла сдержать улыбки:

– Вы почти правы, сенатор Кастерфо. Я даже вышла замуж за одного из них.

Краем глаза она заметила, как переглядываются Джоф Систрайкер и Корр Селла. Вот уж что действительно не подобает сенаторам, так это переругиваться на глазах у стажера и пилота. Но самодовольная физиономия Кастерфо уже успела настолько опротиветь Лее, что молчать не было никаких сил. Кроме того, несмотря на обширный опыт в дипломатии, солидный возраст и всю нажитую мудрость, Лея так и не научилась сдерживать свою горячность.

Кастерфо, похоже, не знал, что ответить на упоминание о Хане. Интересно, что он теперь будет делать: посмеет оскорбить ее мужа, героя войны и легендарного гонщика? Или предпочтет отступить?

Как оказалось, ни то ни другое. Кастерфо решил обрушить свои оскорбления на сам Альянс Повстанцев:

– «Испачкать руки». Какое хорошее выражение. Благодарю за прямоту, сенатор Органа. Очень мало кто из бывших повстанцев готов признать, что ваше движение было вовсе не таким благородным и чистым помыслами, как это любят утверждать.

Он демонстративно поправил воротник своего бархатного плаща и улыбнулся тонкими губами, явно уверенный, что выиграл очко в их перепалке.

В висках у Леи застучало, словно от гнева кровь ее в прямом смысле вскипела.

– Прошу прощения?

Кастерфо пожал плечами, не сбавляя шага, и Лея вдруг остро почувствовала, что ему, в его молодые годы, эта долгая дорога пешком после насыщенного дня дается куда легче, чем ей.

– Поймите меня правильно, – обронил Кастерфо. – Разумеется, повстанцы были правы в том, что выступили против Палпатина. Что-то необходимо было предпринять. Однако, по моему мнению, это вряд ли может оправдать террористическую тактику Альянса.

– Террористическую?!

Кастерфо резко остановился. Они замерли друг против друга посреди длинного мрачного туннеля, и вездесущий ветер пробирал Лею до костей.

– Взрывы «Звезд Смерти», когда погибло в общей сложности полтора миллиона человек, большей частью нижних имперских чинов и простых рабочих? Массовые убийства на планете Нолт, после того как секретная база на ней была обнаружена, а повстанцы успели сбежать? Атака Альянса на планету Вивона? Действия партизан Со Герреры? По-вашему, этому может быть оправдание?

– Мы делали то, что было необходимо. – Голос Леи дрожал. – Мы сражались с врагом во много раз сильнее нас и намного безжалостнее. Вы хоть представляете себе, что было бы, если мы не взорвали «Звёзды Смерти»? Вы можете вообразить себе террористический акт более кровавый, чем уничтожение Алдераана? Или вы забыли о нем? Я видела это своими глазами. Видела, как разлетается в пыль мой мир, мой дом, все, кого я любила…

Кастерфо побледнел – он понял, что зашел слишком далеко.

Но Лею уже не могла утешить победа в перепалке. Гибель Алдераана всегда оставалась незаживающей раной в ее сердце, но принцесса не говорила о ней ни с кем так давно… Слишком давно. Всего несколько слов – и она будто снова очутилась там: запах озона в кондиционированном воздухе «Звезды Смерти», тонкие, как лезвие ножа, губы Таркина, изогнувшиеся в улыбочке, и тяжелая бронированная рука на плече – рука Дарта Вейдера…

Ее отца.

– Ничего вы не понимаете, – выдавила Лея сквозь слезы. – Даже меньше, чем ничего.

– Я не хотел… Уничтожение Алдераана, безусловно, было ужасно… То есть… – Кастерфо протянул руку, словно собирался погладить Лею по плечу.

Лея поняла, что, если он коснется ее, она за себя не отвечает…

Но он не решился, и тогда она обрушила на него всего лишь слова, не удары:

– Вы грезите о своей славной Империи, потому что не знаете, что такое быть рабом, не знаете, что такое бояться за свою жизнь. Это мы дали вам эту свободу и безопасность. И мы заплатили за них немалую цену, Кастерфо. Жизнями, годами страданий и ужаса, какие изнеженный хлыщ вроде вас и вообразить не может. Потому что вам никогда не приходилось сражаться за то, во что вы верите.

Кастерфо в ярости вскинул руки, словно не мог поверить своим ушам:

– И вы, принцесса, называете меня изнеженным хлыщом?

– Я – принцесса, которая потеряла все, когда ей было не больше лет, чем им сейчас. – Она кивнула на Корри и Джофа, которые стояли в стороне, замерев в ужасе и явно надеясь, что о них не вспомнят.

Даже C-3PO притих за их спинами.

– Прошу меня извинить, – сказала Лея, – я хотела бы проделать остаток пути до корабля в одиночестве. Пожалуйста, следуйте на некотором удалении.

Никто не решился с ней спорить. Лея зашагала к «Лунному свету». Хотя корабль уже виднелся впереди, путь показался ей очень долгим. Она старалась думать только о нем, о своей цели, хотя в горле застрял комок и внутри все переворачивалось от гнева.

Когда она поднималась по трапу, в проеме люка появилась Грир, держа ладонь на рукояти бластера.

– Принцесса Лея… – начала девушка, но Лея вскинула руку, прерывая ее:

– Не теперь, Грир. – Слова прозвучали мягче, чем она опасалась. Хорошо. Грир не заслужила, чтобы ей достались отголоски ярости, предназначавшейся Рэнсольму Кастерфо. – Остальные сейчас подойдут.

Грир кивнула и, прислонившись к распорке, устремила взгляд в жерло туннеля. Притворяясь, будто высматривает остальных, она тактично дала возможность Лее в одиночестве скрыться в каюте. Лея ощутила наплыв горячей признательности, но чувство быстро растворилось – воспоминания о родной планете захлестнули ее с головой.

Могучий Облачный водопад, и впрямь походивший на облако, опустившееся отдохнуть на реке. Звенящий смех Бейла Органы. Белокрылые птицы, стаи которых летели по небу, выстроившись крестом, и за год успевали облететь всю планету, так что местные жители сверяли по ним календарь. Спальня высоко в башне королевского замка, обустроенного на диво скромно для монаршей резиденции, – комната, где Лея спала и мечтала, где осталась шкатулка с дорогими ее сердцу вещицами – маленькими сокровищами, которые, как ей казалось, будут с нею всегда…

Едва дверь каюты закрылась за ней, Лея прислонилась к стене и закрыла глаза, глотая слезы. Так много времени минуло с тех пор, когда она в последний раз оплакивала Алдераана и свой народ. Она обещала себе больше никогда не плакать по ним и держала слово долгие годы. Но это никогда не давалось ей легко…

Грир Соннель ни разу не проиграла гонок.

Она всегда была первой. Всегда. Должность помощника сенатора стала испытанием для ее ума и одновременно способом принести пользу обществу. Принцесса Лея оказалась лучшим начальником из всех, с кем Грир доводилось работать, – порой слишком вспыльчивая, но прямолинейная и принципиальная, сенатор Органа ко всему прочему обладала своеобразным чувством юмора. А Галактический сенат при всех его недостатках все-таки был центром политической жизни Галактики.

Да и в любом случае Грир не светило участвовать в гонках до конца жизни. Чтобы собрать и содержать собственную команду, нужны серьезные деньги, а их у Грир не водилось, так какое будущее могло ждать ее на этом поприще? Если бы ей даже удалось накопить на собственный корабль, чтобы летать по всей Галактике и браться за перевозки, какие подвернутся, она не смогла бы выбирать нанимателей. Работать незнамо на кого за сомнительные деньги? Нет уж, спасибо. А о том, чтобы наняться пилотом в большую транспортную компанию, Грир и подумать не могла. Это означало летать десятки раз одним и тем же маршрутом. Как бы добросовестно ты ни относился к работе, такое однообразие кого угодно заставит разлюбить полеты. А чем жить без радости полета, лучше сразу в болоте утопиться.

Но все же, все же… У нее оставалось впереди еще много лет, столько прекрасных лет, которые у нее украли…

Стоп. Хватит об этом. Несколько лет назад ей остро потребовалась именно такая работа, какую ей предложили в офисе принцессы Леи. И все сошлось. Грир вполне освоилась с новыми обязанностями – и достигла немалого мастерства в этом деле, честно-то говоря. А время от времени ей все же выпадал шанс полетать. Даже пилотирование «Лунного света» с очередной дипломатической миссией вносило некоторое разнообразие.

А нынешняя миссия складывалась все интереснее и интереснее.

– Она что, прямо так и сказала «изнеженный хлыщ»? – Грир отпила кафа, прогоняя вторую проверку двигателей. Будучи на корабле, она делала это каждое утро, едва проснувшись.

Джоф кивнул, густые светлые волосы тут же упали ему на глаза.

– И он ка-ак огрызнется в ответ.

Грир притворилась, будто ежится от холода:

– Выходит, ледниковый период продолжается.

В подземных лабиринтах Бастазы утро было понятием скорее умозрительным. Грир и Джоф работали все в той же темноте, что окружала их ночью. Каждый занимался своим кораблем, проводя рутинную проверку двигателей. Впрочем, в таком гнезде беззакония, как Бастаза, неплохо было бы заодно проверить, не пытался ли кто учинить на кораблях какую-нибудь диверсию.

Проверка «Лунного света» завершилась, но Грир медлила в надежде, что выпадет случай приложить руку к истребителю Джофа. Когда у нее был собственный истребитель, она вылизывала его до блеска, полируя даже самые труднодоступные места в двигателях.

Ее комлинк зажужжал.

– Грир?

– Принцесса Лея, я нужна?

Грир покосилась на Джофа, который наклонился поближе, чтобы все слышать.

– Совещание через пять минут.

– Да, мэм. – Грир улыбнулась.

О да, намечалось что-то интересное.

Некоторое время спустя, когда Грир сидела в салоне корабля и они уже обсудили почти все, что собирались, явился Кастерфо. И конечно же, в этом своем роскошном плащике, правда уже изрядно помятом. «Интересно, он что, даже на ночь его не снимает?» – лениво подумала Грир.

Кастерфо оглядел всех по очереди:

– Это… совещание?

– О сенатор Кастерфо, мы как раз обсуждаем приглашение, которое только что поступило принцессе Лее. – C-3PO с готовностью вышел навстречу Кастерфо. – Несколько руководителей наиболее значимых предприятий Бастазы предложили ей принять участие в закрытой встрече.

– Я тоже получил приглашение. – На лице Кастерфо явственно отразилась тревога. – Но я не собирался его принимать. Разумеется, сенатор Органа…

– Я согласилась. – Принцесса Лея налила себе еще кафа, крайне убедительно изображая полнейшую невозмутимость.

«Кто угодно, малознакомый с принцессой, – подумала Грир, – купился бы».

– Не волнуйтесь. Вы не обязаны идти со мной, – добавила сенатор.

– Да как вам могло такое в голову прийти? – Кастерфо вышел на середину салона, словно хотел заставить всех смотреть на него – в отместку, что они так старательно его игнорировали. – «Руководители предприятий»? Вы что, забыли, что за предприятия действуют на Бастазе? Здешний бизнес по большей части малоприличный, а то и вовсе противозаконный. Вдобавок в приглашении была просьба взять с собой не более одного сопровождающего. Разве это не подозрительно? Если в обвинениях эмиссара Йендора есть хоть слово правды и на планете находится база картеля пресловутого Риннривина Ди, следует опасаться даже нападения.

– Не думаю, что они станут нападать на представителей сената. – Принцесса Лея избегала встречаться с Кастерфо взглядом и вообще обращала на него внимания не больше, чем на предмет мебели.

«Ой-ой!» – подумала Грир. Этот пижон нравился ей ничуть не больше, чем принцессе, но трудно не пожалеть человека, который застрял по уши в сугробе.

– Не думаете, значит. И поэтому решили отправиться прямо ранкору в зубы. – Кастерфо воздел руки к небесам, потом уронил. – Впрочем, как я понимаю, не имеет никакого значения, что я говорю. Вы никогда ко мне не прислушивались, не станете и теперь.

Принцесса пожала плечами:

– Как я уже сказала, вы можете остаться тут, в тишине и покое.

Кастерфо задрал нос и надменно фыркнул:

– В таком случае я снимаю с себя всякую ответственность за вашу безопасность.

– Прекрасно. Что-нибудь еще имеете сказать? – Принцесса отпила кафа.

Напряжение в салоне достигло такого уровня, что каф в желудке Грир запросился обратно. Корр смотрела в пол, а C-3PO в растерянности поворачивался всем корпусом то к одному сенатору, то к другому.

– Удачи, – бросил Кастерфо. – Она вам понадобится. – И он широким шагом удалился в сторону своей каюты.

Долгое время все молчали, потом Корри робко сказала:

– Но ведь в чем-то он прав.

Грир и Джоф переглянулись: что на это ответит принцесса Лея? Вспылит? Или признает, что Корри, как и Кастерфо, говорит дело?

Ни то ни другое. Принцесса тяжелым взглядом смотрела вслед Кастерфо.

– Они охотно попытались бы заполучить его в свои ряды. Имперцы, я имею в виду. Как раз таких, как Кастерфо, они чаще всего повышали по службе. Сообразительных, грамотных, с большим самомнением.

Никто ничего не ответил. Возможно, Джоф и Корр, как и Грир, не знали, что сказать.

– Прямо так и вижу его в имперской форме, – продолжала принцесса. – И думаю, именно в ней он чаще всего себя представляет.

– Конечно нет! – возразил C-3PO с непрошибаемым энтузиазмом. – Кому придет в голову воображать себя частью Империи?

Взгляд темных глаз Леи был по-прежнему устремлен мимо тех, кто был рядом, в ведомые одной только ей глубины пространства.

– Многим. Слишком многим.

Когда прибыли «руководители предприятий» – никто с желто-зеленой кожей, с глазами-бусинками – в сопровождении члена магистрата Тосты, Лея спустилась им навстречу по трапу «Лунного света». На шее у нее красовалось тяжелое серебряное ожерелье – всего лишь деталь наряда, который она выбрала по такому случаю. Светло-серебристое платье с высоким воротником и широкими рукавами выглядело достаточно официально даже для зала сената. Лея на ходу поправляла свой лучший плащ – уж он-то наверняка привлечет внимание никто. Вот и хорошо.

– Достопочтенный сенатор, кто-нибудь из ваших спутников присоединится к нам? – Один из никто махнул рукой в сторону трапа. – Сенатор Кастерфо выразил свое сожаление, что не сможет посетить нас, однако ваши телохранители, безусловно, идут с нами?

– Мне не нужна охрана. – Лея тепло улыбнулась, призвав на помощь все свои актерские способности. – Ведь эти переговоры имеют величайшее значение для всех нас. Если бы я не доверяла народу Бастазы, я бы вообще не прилетела сюда.

Никто расплылись в улыбках, очень довольные таким ответом.

– Будьте нашим гостем, сенатор Органа. Нам так много надо показать вам.

Они почтительно проводили ее к спидеру своеобразной конструкции, которая позволяла ему летать высоко над неровными поверхностями. Прозрачный купол кабины давал возможность сколько угодно любоваться темными пещерами Бастазы, по мере того как спидер уносил Лею и ее спутников все дальше. Вот огромные казино остались позади, и спидер углубился в лабиринты планеты. Лея заметила сооружения из каменных плит – это оказались жилые здания; возможно, там обитали никто и их прислуга. В отличие от элегантных сооружений верхних уровней, эти здания теснились в темных углах, словно хотели остаться незамеченными.

Те, кто работает здесь, должно быть, чувствуют себя отрезанными от всей Галактики. Здесь действует только один закон – слово тех, кому на самом деле принадлежит власть на Бастазе.

Лея зябко обхватила себя за локти, спрятав руки в широких рукавах. Сколь бы ни сильна была ее вера в идеалы популистов, здесь, в этих лабиринтах, приходилось признать, что подход ее партии имеет свои недостатки. И один из них – в том, что подобные планеты, где не сложилось сильного независимого правительства и экономики, оказываются брошенными на произвол судьбы. «Мы сами будем решать свои дела», – говорили миры популистов. Но на деле из этого вытекало: «А чужие дела нас не волнуют». Когда каждая планета печется только о собственной выгоде, проблемы других планет остаются незамеченными.

Когда правительство, призванное представлять и защищать интересы всех и каждого, оказывается не способно помочь нуждающимся – это уже само по себе провал. Но даже те, кто слишком недальновиден, чтобы признать это, понимают: проблемы одной отдельно взятой планеты имеют тенденцию распространяться на окрестные миры, умножаясь по мере продвижения. Эпидемия на одной планете может стать причиной пандемии в системе. Подпольщики-диссиденты из одного мира могут превратиться в межпланетных террористов – в настоящих террористов, мысленно добавила Лея, вспомнив о глупостях, которые нес Кастерфо накануне, и едва сдержавшись, чтобы не поморщиться.

А преступный гений планетарного масштаба, продолжала размышлять она, может создать картель, способный захватить экономическую и политическую власть в десятках миров, подобно тому как много лет назад это сделали хатты.

Лея очнулась от мыслей, заметив краем глаза какое-то движение. Грависани, управляемые никто, заложили крутой вираж и направлялись прямо к спидеру. А их пилот целился из бластера в пилота спидера.

Тоста прошептал что-то на своем языке – глухо, с присвистами. Лея обернулась и увидела, что их нагоняют еще двое грависаней. Один из седоков жестом указал себе за спину, – разумеется, там подоспели еще стрелки. Огневой мощи в руках и кобурах этих никто хватило бы, чтобы разнести несчастный спидер в пыль, причем раз десять.

– Мне очень жаль, принцесса Лея, – произнес Тоста с наигранным сожалением. Мог бы и не трудиться. Они оба знали, что он сам подстроил ловушку. – Похоже, мы окружены.

Глава седьмая

Когда захватчики поднялись на борт, Лея преспокойно сидела в кресле, напустив на себя царственный вид.

– Это похищение ради выкупа или заказное убийство? – поинтересовалась она.

– Ни то ни другое, сенатор Органа. – Никто с самым большим бластером продемонстрировал ей зубы в ухмылке. – Мы здесь, чтобы проводить вас на важную встречу. Не нужно сопротивляться.

«А не то будет больно», – мысленно закончила фразу Лея. Но она и не думала сопротивляться. Она сложила руки на груди:

– В таком случае я направляюсь на эту встречу.

«Предпринимателей» и Тосту высадили на ближайший выступ скалы, сказав выбираться пешком. Если что-то и удивило Лею, так это зачем они продолжают ломать комедию? Как будто все не было подстроено с самого начала.

Но можно ли их за это винить? Она ведь и сама притворялась, хотя и чувствовала опасения или по крайней мере некоторую неуверенность. Лея заподозрила подобное развитие событий в ту самую минуту, когда получила «приглашение от руководителей ведущих предприятий».

На самом деле она даже рассчитывала, что все обернется именно так.

Спидер устремился дальше в лабиринты Бастазы, углубившись километра на два ниже уровня, где остался «Лунный свет». Широкие туннели уступили место норам таким узким, что спидер едва не задевал стены. Лея никогда не страдала клаустрофобией, но теперь она остро ощутила всю тяжесть каменной толщи над головой. Вскоре вокруг сомкнулась почти непроглядная тьма. Они очутились в огромной пещере, единственным источником света в которой были окна куполообразного строения, видневшегося на плоской площадке в ее глубине. Когда спидер пошел на посадку на краю плато, Лея поднесла руку к шее, словно в растерянности, и с силой нажала на центральную подвеску ожерелья.

Подвеска, широкая и украшенная драгоценным камнем, отлично скрывала следящее устройство, которое Грир искусно спрятала еще утром. Теперь оно будет передавать сигнал на «Лунный свет», сообщая не только данные о точном местоположении, но и всю информацию о похитителях поблизости. Помощники Леи тут же пошлют сигнал местным властям. Разумеется, никто не проявят желания арестовать главу местного преступного мира. Но похищение сенатора – такое преступление, которое нелегко будет замести под ковер.

Все, что требовалось от Леи теперь, – не падать духом и оставаться в живых.

На миг спидер завис в темноте, черная пропасть под ним казалась бесконечной. Наверху раздался писк и хлопанье крыльев, – возможно, тут обитали майноки. Единственным признаком цивилизации оставалось здание-купол в самом высоком месте пещерного дна. Вот в нем открылась дверь, и луч яркого света прорезал тьму. На фоне проема показался силуэт того, кто заказал это похищение.

Он подошел к спидеру, и вблизи Лея смогла рассмотреть его как следует, благо ее глаза уже приспособились к полумраку. Это был никто, малорослый для своей расы, его грубая кожа имела более красный оттенок, чем у большинства сородичей. Белые штаны и куртка, казалось, светились в темноте, а их элегантному покрою позавидовал бы и Рэнсольм Кастерфо. Никто держался с таким достоинством, какое нечасто встретишь и у представителей Старых династий. Однако что-то в его манерах и походке навело Лею на мысль, что Риннривин подражает людям, – зачем, оставалось только гадать.

Когда он подошел вплотную, Лея вздернула подбородок:

– Риннривин Ди, полагаю?

– Принцесса Лея Органа, – произнес Риннривин с такой теплотой, словно приветствовал старого друга. Он протянул руку, чтобы помочь ей выбраться из спидера. – Прошу прощения, что пришлось прибегнуть к столь необычному способу доставить вас сюда. Я опасался, что вы не примете прямого приглашения.

– Я была бы признательна, если бы мне оставили выбор.

Она оперлась на руку Риннривина и легко сошла на землю. Если ему угодно притворяться, будто это всего лишь очередной официальный визит, можно и подыграть.

Риннривин повел ее к дому с галантностью и достоинством королевского премьер-министра.

– Позвольте мне попытаться загладить эту непочтительность. Нам с вами многое нужно обсудить. Среди прочего, я полагаю, мы могли бы прийти к соглашению, весьма выгодному для нас обоих.

– Что ж, в таком случае давайте поговорим.

Принимая подозрительное «приглашение», которое привело ее сюда, Лея преследовала двоякую цель. Во-первых, она хотела больше узнать о Риннривине Ди, уяснить для себя его образ действий. Чтобы лучше понимать угрозу, которую он представляет, надо понять его самого. Лея знала отличный способ узнать истинное лицо любого разумного существа: достаточно посмотреть, как оно обращается с тем, кого считает полностью в своей власти.

Вторая цель была отправить Риннривина Ди за решетку. Попытка похищения сенатора – сущие пустяки по сравнению с другими его преступлениями, но пока что подойдет и она. Если удастся запереть его в тюрьме хоть ненадолго, это даст Новой Республике время вскрыть дела его картеля. Так что Лея была заинтересована в долгой неспешной беседе – чтобы понять истинную природу Ди и чтобы потянуть время до прибытия местных представителей закона.

Казино Бастазы показались бы грязной лачугой рядом с дворцом Риннривина Ди. Стол, украшенный тонкой бело-золотой мозаикой, огромная перламутровая раковина, вделанная в свод купола, голографическое море, мягко перекатывающее волны на стене, – это была настоящая роскошь и элегантность, а не крикливая подделка. Лея опустилась в изысканно украшенное и богато задрапированное кресло у стола, напротив другого кресла, которое, как она догадалась, предназначалось для хозяина дома. Вычислить его было несложно: оно было единственным местом за столом, к которому нельзя подойти сзади.

– Позвольте предложить вам выпить. – Риннривин жестом подозвал дроида-официанта с запотевшей бутылкой. Лея хотела отказаться, но никто добавил: – Это тонирей, превосходное винтажное вино. Прекрасный год. Увы, один из последних.

Тонирей делали на Алдераане. Лея невольно распахнула глаза, узнав его темно-зеленый цвет и характерную форму бутылки. Не может быть… Все запасы вина, уцелевшие за пределами планеты, давным-давно выпиты…

Но когда дроид налил вина в подобающий высокий фужер, Лея уловила знакомый аромат и словно вновь очутилась на королевском пиру, по правую руку от отца, лелея единственный полагающийся ей бокал. Не обращая внимания на Риннривина Ди, который беззастенчиво наблюдал за ней, она отпила из фужера. Да, это был тонирей, подлинный тонирей… Прохладное вино коснулось ее языка, и Лея прикрыла глаза, чтобы насладиться вкусом.

Перед ее внутренним взором встала долина, где поспевали ягоды, темно-зеленые листья лоз, – на миг она ощутила вкус самой земли Алдераана.

Дом…

Могучая волна переживаний захлестнула ее, никак не отразившись на лице. Лея позволила волне нахлынуть и откатиться.

– Спасибо, – сказала она Риннривину Ди совершенно искренне. – Мне уже давно не доводилось получать столь прекрасных подарков.

– Разыскать эту бутылку стоило труда. Вы, конечно, можете представить, как взлетели цены на несколько последних бочек благодаря коллекционерам. Но когда я услышал, что вы намерены посетить Бастазу, то понял, что должен найти подобающий дар, чтобы поприветствовать вас. Мне страстно хотелось, чтобы наше знакомство началось на прекрасной ноте. – Риннривин откинулся на спинку роскошного кресла. В этом со вкусом обставленном тайном убежище он явно чувствовал себя свободно и привычно. Должно быть, ему давно не доводилось бывать в непритязательных обиталищах, где жило большинство никто. – Я даже позволю себе еще немного разрядить обстановку, чтобы вам стало спокойнее. – Он обернулся к охране. – Вы больше не нужны. Мы с принцессой Леей собираемся побеседовать как цивилизованные разумные существа. Ступайте по своим делам. Нам понадобится только пилот, чтобы отвезти ее высочество обратно, когда мы закончим.

Охранникам-никто это явно не понравилось, но, побурчав и потоптавшись, они все же оседлали грависани и улетели. Единственный оставшийся ушел к спидеру и уселся там, угрюмо скрестив руки на груди. Риннривин снова посмотрел на Лею, она слегка поклонилась ему и улыбнулась:

– Я очень признательна вам за такую любезность, Риннривин.

«Ну разумеется, я же хрупкая женщина, которой далеко за сорок. Чего мне бояться?» – мысленно усмехнулась она.

– Я говорил совершенно серьезно. – Риннривин расслабился в кресле. Тонирей он пить не стал, оставив все драгоценное вино гостье. – Необычный способ пригласить вас сюда, возможно, смутил вас, однако я искренне надеюсь, что мы сможем договориться к взаимному удовольствию и выгоде. Видите ли, я ваш давний поклонник. И не я один. Многие никто высоко почитают вас, хотя и не за те заслуги, которыми восхищается вся Галактика. О, разумеется, все, что вы делали в рядах Альянса Повстанцев, как и ваша нынешняя политическая деятельность, очень важно, сенатор. Однако лично для меня куда важнее другие ваши свершения.

Лея осторожно отпила глоток тонирея.

– Признаться, я не вполне улавливаю вашу мысль.

– У меня есть для вас еще один подарок. Куда более драгоценный, чем вино, с мой точки зрения. Это одно из моих любимейших сокровищ, с которым я не расставался много лет. Взгляните, и вы поймете, как много оно значит для меня и многих других никто. – Риннривин достал из кармана небольшой голокуб. Его грани тускло блеснули в приглушенном свете. – У моего народа есть причины ненавидеть хаттов. Самым ненавистным для нас был Джабба Хатт. После его смерти хатты явились к месту крушения яхты на Татуине и перерыли все обломки в поисках доказательств смерти Джаббы и ее причин. Им требовалось выяснить подробности, чтобы затеять очередной бесконечный спор о наследстве, – ну, вы же знаете хаттов. Так или иначе, им удалось обнаружить небольшой фрагмент голографической записи, который разошелся в весьма узких кругах.

Голокуб щелкнул, и вокруг него соткалось движущееся изображение: Джабба возлежит на своем ложе, Лея, в костюме танцовщицы, прикована к нему цепью. Дело происходило на парусной яхте, и жить Джаббе оставалось считаные минуты. Лея отлично помнила свои ощущения: жара, вонь, песок царапает кожу, а внутри ворочается тошнотворный лютый страх за Хана и Люка. Они так рисковали тогда… О чем они только думали? Неужели они обезумели? Нет. Они просто были молоды и отважны. Уверены в собственной неуязвимости.

Уже очень давно Лея не чувствовала себя настолько неуязвимой.

Вот Джабба приказал бросить Люка в великий провал Каркун. Несколько мгновений спустя на яхте воцарился хаос. С легким замиранием сердца Лея смотрела, как она сама накидывает тяжелую цепь на шею Джаббы. Какая же сила потребовалась, чтобы придушить гигантского слизняка! Лея помнила, как призвала эту силу, заглянув глубоко в свое сердце. Но сейчас, глядя со стороны, ей трудно было поверить в это. Чистая ненависть питала ее. И теперь руки, казалось, заболели от давнего напряжения.

Она не могла видеть лицо Джаббы, когда он умирал. Зато теперь ей представилась возможность разглядеть во всех подробностях, как выпучились глаза под тяжелыми веками, как вывалился наружу огромный склизкий язык. Она не почувствовала ни отвращения, ни удовлетворения, только отголоски своего давнего отчаяния. Тогда ей надо было убить Джаббу, и она это сделала, но сейчас его смерть не имела значения. Просто грязная, но необходимая работа.

Джабба в последний раз захрипел, голограмма замерцала и погасла.

– Хаттова Смерть, – прошептал Риннривин с неподдельным благоговением. – Так мы называем вас между собой, и это титул намного почетнее, чем «сенатор» или «принцесса». Хаттова Смерть, никто знают вас как воина, и среди нас вы всегда найдете друзей.

Лея взяла голокуб, спрятала в карман плаща. Запись того, как она совершает убийство. Пожалуй, это был самый странный дипломатический презент, который ей вручали. Или один из самых странных.

– Еще копии этой записи существуют?

– Всего несколько. Хатты выследили и уничтожили большинство копий и их распространителей. Не хотели, чтобы свидетельство их уязвимости стало широко известно. Но, как видите, я умею получить то, что хочу.

– Не сомневаюсь, – сухо сказала Лея.

Однако приходилось признать: Риннривин Ди – не просто главарь какой-то шайки, которому подавай побольше грубой силы, да побыстрее. Он считает себя существом культурным. Интеллектуалом. Его цель – не богатство. Он жаждет уважения.

Если бы Риннривин родился человеком, то во времена владычества Империи он стал бы значительной фигурой, наподобие гранд-моффа Таркина. А если бы Таркин родился никто, он стал бы точь-в-точь таким, как Риннривин.

«Он не обычный бандит, – размышляла Лея. – Он гораздо опаснее. И его интересы простираются гораздо шире управления картелем, зарабатывающим на нелегальной торговле спайсом».

Риннривин наклонился ближе, поставил локти на стол и соединил ладони в молитвенном жесте:

– Мы глубоко уважаем вас, Хаттова Смерть. Мы всегда будем благодарны вам за то, что вы избавили Галактику от Джаббы Хатта. Все, чего мы просим, – это ответного уважения.

Наконец-то он перешел к делу.

– И в чем, по-вашему, это уважение должно выражаться? – поинтересовалась Лея.

– Мы всего лишь хотим получить те же возможности, какими пользуются другие народы. Чтобы мы могли развиваться и идти навстречу процветанию, чтобы наше влияние распространилось по всей Галактике.

Лея приподняла бровь: «По всей Галактике, значит». Либо Риннривин Ди не знал меры в мечтах, либо… его картель разросся намного шире, чем Лея опасалась.

– В Новой Республике запрещена торговля большинством разновидностей спайса, – заметила она.

Существовали слабые разновидности, которые не составляло труда вырастить или добыть из недр на множестве планет, и это никого не волновало. Но на них много не заработаешь. Картели занимались сильнодействующим спайсом.

– Что же до запугивания должников, выбивания долгов с применением силы и рэкета, – продолжала она, – то они находятся под запретом для любых предприятий.

Лея думала, что Риннривин Ди станет все отрицать, но он удивил ее.

– Правила, устанавливаемые на Хосниан-Прайм, зачастую не распространяются на отдаленные планеты Новой Республики. Кроме того, Хаттова Смерть, уж вам-то отлично известно, что порой жестокость необходима. Разве вы обратились в свое время в службу безопасности Мос-Эйсли, чтобы разобраться с Джаббой? Нет, вы полагались только на себя. Как и я.

– Верно, в свое время мне пришлось бороться с беззаконием незаконными методами, – признала Лея. – Но я верю в главенство закона и бо́льшую часть жизни работаю над тем, чтобы восстановить его в Галактике. Иными словами, Риннривин, я никогда не брала взяток. И не собираюсь начинать.

Он покачал головой и мягко рассмеялся, словно услышал хорошую шутку.

– Ваша речь отлично звучала бы в сенате. Но в действительности ваши принципы не могут быть столь тверды. Иначе вы не вышли бы замуж за контрабандиста. Работа на хаттов, перевозки спайса, игра по-крупному… Даже я не могу соперничать с Ханом Соло по части незаконных деяний.

Эти слова застали Лею врасплох. Еще никто никогда так открыто не попрекал ее прошлыми грехами Хана.

– Это было давно… До того, как он присоединился к повстанцам.

– Неужели вы думаете, что вступление в ряды повстанцев отменяет все былые прегрешения? – Риннривин с печальной иронией покачал головой. – Поверьте мне, Хаттова Смерть: нельзя перестать быть пиратом.

Было время, когда Лея согласилась бы с Риннривином, – и именно поэтому слова никто задели ее.

– Вы понятия не имеете, о чем говорите! – вспылила она.

– В самом деле?

Что еще собирался добавить Риннривин Ди, так и осталось неизвестным, потому что в этот момент раздался треск бластерного разряда.

Лея мгновенно обернулась. Не может быть, чтобы полиция Бастазы принялась палить не глядя, когда в доме находится заложник. Риннривин у нее за спиной тихо выругался на языке никто, когда они оба увидели, что происходит снаружи.

А снаружи охранник отбивался от Рэнсольма Кастерфо.

Они отбросили бластеры и сошлись врукопашную. Лея ахнула, когда никто взмахнул разветвленным клинком, но Рэнсольм проворно уклонился и с разворота ударил противника ребром ладони под подбородок. Охранник пошатнулся, на миг потерял ориентацию, и Рэнсольм тут же врезал ему коленом в живот, да так, что дух вышиб. Бесчувственное тело повалилось в спидер спиной вперед.

Кастерфо, не теряя времени, бросился к двери – Лея едва успела отскочить с дороги.

– Принцесса Лея! – закричал он, ворвавшись в дом и взяв Риннривина на прицел. – Идемте со мной!

«Что он творит, ну ЧТО ОН ТВОРИТ!..» – про себя возмутилась Лея, но вслух сказать ничего не смогла, иначе пришлось бы выдать собственный коварный план. Пока она стояла, парализованная растерянностью и досадой, он схватил ее за руку.

Риннривин, похоже, тоже растерялся. Он планировал провести эту встречу с учетом собственных представлений о цивилизованных переговорах; вероятно, где-то неподалеку ждало подкрепление на случай полномасштабной осады, но что прикажете делать с бешеным и вооруженным сенатором? Риннривин остался восседать на своем роскошном троне, проронив только:

– До новой встречи, Хаттова Смерть.

Кастерфо не дал Лее времени ответить – он выволок ее из купола и потащил к грависаням.

– Как вы нашли меня? – спросила Лея на бегу.

– Подбросил вам датчик слежения на случай, если вы отклонитесь от заявленного маршрута, – заявил Кастерфо, страшно довольный собой. Он запрыгнул в грависани и ухватился за рукоятки управления. – Когда вы сошли с курса, я сразу понял, что произошло. Я же говорил, что вас ждут неприятности.

– Я сама ждала этих неприятностей! На мне все это время был собственный датчик! Еще несколько минут – и подоспели бы силы безопасности Бастазы! – Лея тоже запрыгнула в сани. Раз уж ее план все равно пошел прахом, оставалось только бежать с Кастерфо. – Вы что, правда думаете, я такая идиотка, что сунулась бы прямо в шитую белыми нитками ловушку без охраны или плана действий?

– План? Так вы все спланировали? – Кастерфо перестал самодовольно ухмыляться и отвесил челюсть. – А почему мне ничего не сказали?

– Потому что я вам не доверяю!

– Я с риском для жизни примчался спасать вас из ловушки, которая оказалась частью вашего плана, и вы мне еще не доверяете?!

Тут он… в чем-то был прав. Лея тихо выругалась.

– Обсудим это позже, на корабле, – бросила она. – Сейчас надо выбираться отсюда.

Поверженный охранник в спидере уже зашевелился.

Кастерфо перещелкнул тумблер на панели управления, врубив двигатели на полную мощность. Но в эту минуту Лея услышала гул других двигателей, пока почти неразличимый в неумолчном вое подземных ветров, но нарастающий с каждым мигом.

– У нас скоро будут гости, – только и успела сказать она, как несколько бандитов Риннривина вылетели из тени и, будто хищные птицы, устремились прямо к ним.

Глава восьмая

Когда Рэнсольм Кастерфо понял, что Лея Органа в опасности, он без колебаний бросился ей на выручку. Пусть она оскорбила его, пусть иметь дело с ней было невероятно трудно, пусть она чуть что – обижалась и принимала любые слова в штыки, но она была сенатор и член их совместной делегации на Бастазу. Остальное не имело значения.

Он взял сани и как раз осматривал одно из новых строений, когда на монитор поступил сигнал, извещая, что так называемые предприниматели отклонились от маршрута. Кастерфо задержался лишь для того, чтобы отправить сообщение на «Лунный свет», – пусть знают, что у сенаторов крупные неприятности. Он не стал просить подкрепление, потому что в узких туннелях на нижних уровнях ни истребителю, ни тем более «Лунному свету» не развернуться. Все, что ему требовалось, – чтобы помощники известили местные власти на случай, если ни он, ни принцесса Лея не вернутся живыми. Ну и чтобы все знали, что с ними произошло. Отослав сообщение, он направил сани вниз, навстречу опасности.

Рэнсольм чувствовал себя отважным. Решительным. Возможно, даже героем.

И что в награду? Ему сообщили, что он разрушил хитроумный план, о котором никто не потрудился поставить его в известность. Просто класс.

Когда показалась погоня, Рэнсольм запустил двигатели и бросил грависани вперед. Принцесса Лея позади него ахнула от неожиданности, и он крикнул:

– Держитесь за меня!

Одной рукой она обхватила его за пояс, другой – вытащила бластер из его кобуры.

– Они догоняют! – крикнула принцесса, перекрывая рев ветра.

Рэнсольму некогда было разглядывать преследователей. Ему надо было оторваться от них. А для этого пришлось на полной скорости маневрировать в узких и извилистых проходах, куда они не решатся сунуться. То есть смотреть приходилось только вперед.

А впереди как раз засверкали выстрелы, и Рэнсольм уже приготовился проститься с жизнью в лобовом столкновении, но принцесса Лея выстрелила поверх его плеча, и пещеры озарились ослепительной вспышкой – выскочивший навстречу противник разлетелся в пыль. Еще один выстрел принцессы – и грависани кого-то из преследователей врезались в стену, Рэнсольм краем глаза заметил пламя.

«Надо отдать ей должное, – подумал он, – хладнокровия принцессе не занимать».

Путь к спасению, который он искал, оказался узкой щелью, скалившейся сталактитами. Рэнсольм направил сани прямо туда и еще прибавил скорости. Он думал, принцесса испуганно завопит, но она только покрепче вцепилась в него и принялась палить назад.

Сталактиты торчали так часто, что ему приходилось беспрестанно лавировать между ними, одна ошибка – и беглецам конец. Темно-красные острые скалы, будто гигантские челюсти, угрожали разорвать их на куски. Рэнсольм забыл о страхе – бояться просто не было времени. Стоило ему отвлечься хоть на миг, сани бы тут же врезались во что-нибудь.

Крен влево, чуть вверх, снова крен влево, резко вправо, вверх и сразу вниз, круто вниз! Он мог думать только о следующем маневре, планировал не дальше чем на секунду. Управляя санями, приходилось наклоняться вместе с ними, сливаясь с машиной в единое целое. Сталактиты появлялись впереди и проносились мимо на волосок от саней, снова и снова, и всякий раз он в последнее мгновение успевал уклониться или увильнуть. Опьяненный гонкой, Рэнсольм оставил страх далеко позади.

– Погоня близко! – крикнула Лея и снова выпустила назад несколько зарядов.

Раздался грохот камней. «Она что, вызвала обвал?» – на миг испугался Рэнсольм, но тут же успокоился, сообразив, что принцесса сбила несколько сталактитов, обрушив их на пути преследователей. Вспышки взрывов за спиной высветили темное жерло прямо по курсу – выход из пещеры.

Они выскочили из узкой расселины в более просторную полость в каменной толще, и Рэнсольм направил сани резко вверх. Благодаря инерции они удержались в санях, хотя еще немного – и выпали бы.

– Остались двое. – Лея снова выругалась. – Есть идеи, где можно от них оторваться?

– Пока нет.

Неужели их все равно собьют? Тут раздался рев каких-то других двигателей, и поверх голов беглецов ударила бластерная очередь. Рэнсольм охнул, разглядев, что их спаситель – это истребитель типа X, который едва не задевал стены слишком тесной для него пещеры. Он протиснулся сквозь «бутылочное горлышко» на его пути и завертелся над грависанями Рэнсольма, поливая огнем никто. Истребитель едва не врезался на полном ходу в скалу, но в последний момент описал тугую петлю и, сложив плоскости, проскользнул между сталактитами и сталагмитами.

– А Систрайкер-то что здесь делает? – крикнула Лея.

– Без понятия. Как ему вообще удалось забраться так глубоко, ни во что не врезавшись?

– Не представляю. Но похоже, он только что спас нас.

Это было правдой. От последнего преследователя остались только чадящие обломки внизу. Систрайкер качнул машину, подавая Рэнсольму сигнал возвращаться на корабль, пока истребитель прикрывает им спины.

Рэнсольм прекратил резкий подъем, так что им с принцессой больше не грозило вывалиться из саней. Лея отпустила его, когда он сбросил скорость. Убедившись, что от погони действительно ничего не осталось, Рэнсольм перевел дух. Все-таки он спас принцессу.

Без всякой необходимости, но спас.

– Знаете… – проговорила вдруг Лея, – а вы, оказывается, неплохой пилот.

Он обернулся к ней. К его удивлению, принцесса улыбалась. Рэнсольм заулыбался в ответ:

– А вы – неплохой стрелок.

Член магистрата Ксун долго и многословно приносил Лее извинения за то, что ее похитили, а Риннривину Ди удалось уйти от преследования со стороны сил правопорядка. Она приняла извинения, лениво гадая, удосужились ли они вообще инсценировать попытку ареста. Ей даже удалось изобразить сожаление, когда она сообщала, что Бастаза останется под надзором Новой Республики до истечения испытательного срока. Учитывая обстоятельства, Бастаза еще легко отделалась, но, поскольку она не входила в Новую Республику, принять более суровые меры было невозможно. Зато Новая Республика сможет какое-то время отслеживать перемещения кораблей вокруг планеты – уже неплохо. Пусть глава картеля и ускользнул от Леи и Кастерфо, у них появился шанс выследить сам картель.

Если, конечно, картель не затаится, выжидая, пока все не стихнет. А именно так и будет, разумеется.

– Объявляю взлет, – раздался голос Грир из рубки, как только Лея попрощалась с членом магистрата и отключила связь. – Все готовы?

– Минуту. – Лея прошла в рубку и нажала клавишу вызова комлинка. – Лейтенант Систрайкер, вы знаете, что ваши сегодняшние действия не соответствовали стандартным правилам безопасности.

– Да, мэм, – донесся хриплый голос пилота. – Вы напишете на меня рапорт?

– Нет. Но в следующий раз будьте осторожнее. Правила существуют, чтобы защищать вас. А я знала, чем рискую. Вы поняли?

– Все понял, мэм. – В голосе Систрайкера не слышалось и капли раскаяния, но Лея только покачала головой.

Грир, поколебавшись, спросила:

– А что, Систрайкер правда забрался в ту пещеру?

– Правда.

В глазах Грир появилось выражение, хорошо знакомое Лее: точно так же Хан смотрел на каждую новую модель гоночного корабля. «Я тоже хочу!» – читалось в этом взгляде.

– Скучаешь по полетам, да? – спросила Лея мягко. – По настоящим полетам, я имею в виду.

Улыбка Грир погасла, девушка сосредоточилась на предстартовых процедурах:

– Я просто хотела бы посмотреть, как он там летал. Вот и все.

Лея не стала настаивать – погладила Грир по плечу и прошла в салон. Корри уже ушла к себе, чтобы подготовить отчеты, которые Лее предстояло отправить по возвращении, так что Кастерфо сидел в салоне один, попивая гаталентийский чай. Его роскошный синий плащ был весь в пятнах и дырах, но Кастерфо, судя по широкой улыбке, это ничуть не печалило. Выражение его лица напомнило Лее Бена в детстве, когда тот возвращался, наигравшись с друзьями, лохматый, чумазый с ног до головы и ужасно гордый собой.

– Теперь вы понимаете, почему у меня всегда при себе все необходимое. – Лея с улыбкой показала на собственный костюм, состоявший из штанов и куртки.

– Очень предусмотрительно, – кивнул Кастерфо. – Буду знать, что брать с собой в следующий раз.

Лея села рядом с ним на диванчик:

– Вы сегодня поступили очень отважно. И очень бесшабашно, но бесшабашность – как раз то качество, которое я ценю в людях.

– Я недооценил вас, – признал Кастерфо. – И больше не повторю этой ошибки.

Лея вскинула бровь:

– Что именно вы недооценили – мой ум или мое коварство?

Кастерфо ухмыльнулся еще шире:

– Вы недооцениваете мои умственные способности, если думаете, что я отвечу на это.

Лея невольно рассмеялась: этот парень далеко пойдет на политическом поприще.

Кастерфо, приободрившись, решился задать вопрос:

– Если Риннривин не угрожал вам, то чего же он добивался?

– Надеялся уговорить меня за взятки прикрывать делишки его картеля.

Кастерфо напрягся и выпрямил спину, словно это не ей, а ему сделали столь оскорбительное предложение:

– Да как он мог подумать, что вы согласитесь на такое! Ведь всем известно, что вы всю жизнь честно работали на благо Новой Республики…

– В моем прошлом не все так уж безоблачно. – Кастерфо нахмурился, и Лея подхватила плащ, который небрежно бросила на скамейку. Достала из кармана голокуб. – Никто ненавидят хаттов, а я… скажем так, кое-что не поделила с одним хаттом много лет назад. Для него это плохо кончилось.

Она положила голокуб на столик между ними. Кастерфо взял его и покрутил в руках:

– Хотите, чтобы я посмотрел это?

– Не особенно. Не самое приятное зрелище.

– Думаете, я не смогу этого вынести?

Еще сегодня утром Лея бы именно так и сказала. Но теперь она знала, что Кастерфо не просто модник-пустышка, каким она его считала раньше.

– Решать вам.

Он запустил воспроизведение и уставился на мерцающее изображение Леи и Джаббы. Кастерфо не проронил ни слова, пока у него на глазах свершалось давнее убийство. Лея внимательно следила за его лицом, опасаясь увидеть отвращение или, что было бы гораздо хуже, восторг. Но вместо этого на нем отразилось только понимание того, какой опасности Лея подвергла себя и почему Джабба должен был умереть.

Запись закончилась, и Кастерфо глубоко вздохнул:

– Никогда бы не поверил, что женщина способна вырваться из плена хатта и остаться в живых, не говоря уже о том, чтобы лишить жизни его самого.

– Я тоже не верила, пока мы не сделали это.

– С вами был ваш брат, да? Знаменитый Люк Скайуокер? – На лице Кастерфо появилось умоляющее выражение, как у ребенка, которому до дрожи хочется, чтобы ему снова рассказали его любимую сказку. – Но как вам удалось воплотить ваш смелый план?

Лея никогда раньше не рассказывала о тех событиях в подробностях, но теперь вдруг увлеклась, вспоминая, как Люк придумал «подарить» дроидов, как Чубакка вызвался изобразить пленника, как она сама переоделась охотником за головами… Кастерфо слушал жадно, ловя каждое слово.

Многим, кто воевал, нравится рассказывать о своих приключениях. Сама Лея предпочитала молчать. Но теперь она поняла, зачем люди это делают.

– Фантастика! – сказал Кастерфо, дослушав до конца. – Прямо как отчаянные подвиги повстанцев, о которых мне приходилось слышать.

– Так, значит, повстанцы совершали подвиги? Не только теракты?

– Нет. Не только.

Кастерфо не собирался полностью сдавать позиции, но Лея решила быть снисходительной:

– А вы не так уж и плохи, Кастерфо.

Он лукаво взглянул на нее:

– Рад, что вы так высоко меня цените.

– Я серьезно. Вы отважны, умны и вдобавок такой отличный пилот, что мой муж охотно бы взял вас в команду гонщиков, – если надумает, мне придется его отговаривать. У вас масса достоинств для центриста.

Он слегка ощетинился:

– Думаете, мы так уж отвратительны?

– По-видимому, нет, – признала Лея. – Но то, как вы относитесь к Империи… почитаете ее, восхищаетесь ею… Этого я не понимаю.

– Я почитаю не саму Империю. Правление Палпатина означало потакание коррупции и бесчеловечное обращение с простыми гражданами, и я никогда не забываю об этом. – Кастерфо посмотрел ей в глаза и тут же отвел взгляд. – В день битвы при Эндоре мне едва исполнилось шесть лет, но можете мне поверить, я успел испытать на себе жестокость Империи.

За его словами явно крылось нечто большее, но Лея понимала, что сейчас не время допытываться. Она откинулась на спинку дивана, пристально следя за малейшими оттенками выражения на его лице.

– Но тогда почему вы с гордостью выставляете у себя в кабинете шлемы штурмовиков? И как вы можете приветствовать идеи, столь близкие к философии Императора?

– Ну, исторические реликвии – это ведь всего лишь свидетельства прошлого, верно? – Кастерфо махнул рукой, словно прогонял дроида-официанта, попытавшегося слишком рано забрать тарелку. Лея разозлилась, но спустя мгновение он добавил: – Что касается идей, то мы, центристы, всего лишь стараемся непредвзято изучить механизмы Империи и понять, какие из них могут быть полезны. Централизация власти, повышение эффективности и производительности, сплочение всех миров Галактики: скажите честно, разве все это – сплошное зло?

– За то хорошее, что несла Империя, она заставляла слишком дорого платить.

– Полностью согласен. Но что, если мы сможем использовать некоторые хорошие стороны этого строя, не повторяя ошибок Палпатина? – Кастерфо наклонился ближе. – Вы ведь не станете отрицать, что и Новая Республика не всегда поступает правильно.

– Главное, что она не несет тиранию и диктат.

– Да. Только равнодушие и небрежение.

Лея не стала спорить – ей нечего было возразить. Она и сама в последнее время часто думала, что Новая Республика движется в неверном направлении, а именно – под откос.

Молчание принцессы, похоже, придало Кастерфо смелости.

– Популисты стремятся к идеалам, но их подход не идеален, а идеалистичен. При таком подходе лидер должен опираться больше на харизму и консенсус, чем на законные полномочия. Мон Мотма это могла. Но она ушла из политики, возможно, навсегда, а хаос, наступивший в ее отсутствие, обходится слишком дорого. Мы должны найти другой путь.

Он говорил о тех самых недостатках нынешней власти, на которые Лея жаловалась Хану. Но больше всего ее потрясло не то, как похожи оказались их взгляды, а то, как страстно говорил Кастерфо. Если она сама уже готова была признать бесполезной свою работу в сенате, то он все еще верил, что сможет что-то изменить.

И что прикажете делать: сочувствовать его наивности или завидовать его убежденности? Лея, подумав, решила, что одно другого не исключает.

– Мне кажется, что вы, центристы, впадаете в другую крайность. Но вы правы, говоря о недостатках нашего государственного правления. – Она отцепила крошечное следящее устройство от плаща – Кастерфо спрятал его в пряжке. Умно. – Мы сходимся в понимании проблемы, но по-разному видим ее решение.

То есть это они с Кастерфо сходились. Относительно других центристов у Леи были большие сомнения.

Кастерфо с задумчивым видом отпил чая:

– Жаль, что вы никогда не выдвигались на пост канцлера. Вы – сильный лидер с твердыми моральными принципами и большим авторитетом. Более того, вы знаете, когда надо перейти от слов к делу. Если бы среди популистов было больше таких политиков, это пошло бы на пользу сенату и Новой Республике в целом.

– Я не имею избирательного права на Риосе, если вы забыли. Не стоит пытаться лестью заполучить мой голос. – Лея невольно улыбнулась при этих словах.

Кастерфо улыбнулся в ответ – он явно воспринял шутку правильно.

– Я ничуть не покривил душой.

Долгие годы в политике приучили Лею не доверять практически никому. Однако теперь она чувствовала, что проникается доверием к этому юноше. Если у популистов и центристов еще оставалась хоть какая-то надежда договориться и найти компромиссный путь, только такие люди, как Кастерфо, могли помочь этому осуществиться. Возможно, стоит представить его Тай-Лину Гарру и Вариш Вицли, прежде чем покинуть сенат. Навести мосты, дать начало поиску точек соприкосновения между двумя партиями…

Но прежде чем думать о будущем, надо было разобраться с настоящим.

– Вы же понимаете, что наша миссия не окончена?

Кастерфо озадаченно нахмурился:

– Конечно, нам не удалось арестовать Риннривина Ди, но это ведь только вопрос времени…

– Галактика велика, и в ней куда больше темных углов, чем вы можете себе представить. Риннривин заплатит, кому нужно, за молчание, а остальные промолчат, испугавшись его репутации. Он просто отсидится в норе до поры до времени. – Она вздохнула. – Но я имела в виду другое. Мы так и не выяснили, чем, собственно, он занимается.

– Обычный рэкет…

– Но в невиданных масштабах. Рилот расположен не так уж близко от Бастазы, и его экономика в упадке. Казалось бы, зачем грабить столь удаленную и бедную планету? Невыгодно. Я вижу только одну возможную причину тому, почему картель Риннривина так сосредоточился на Рилоте: он пытается таким образом добраться до немногих сохранивших влияние хаттов. А позариться на деньги хаттов – значит попытаться урвать огромный куш ценой немалого риска.

Кастерфо уставился в пространство, обдумывая услышанное.

– Вы сказали, он ненавидит хаттов. Возможно, его цель – не только деньги, но и месть?

– Возможно. Или за этим стоит что-то другое.

– Что-то другое?

– Нам удалось скачать кое-какие данные с дроидов, которых Риннривин бросил в своем убежище, когда бежал, – сказала Лея. Не все дроиды там были простыми официантами. В памяти некоторых хранилась важная информация о финансах картеля. – Корри уже проанализировала эти данные на скорую руку. Притом что к нам наверняка попала информация далеко не обо всех делах Риннривина, даже то, что у нас есть, означает огромную преступную сеть. Самую большую, какую я знаю, даже если считать организации хаттов.

Лея ввела свой код доступа на ближайшем терминале. В воздухе возникли графики и диаграммы. Зеленые отсветы заплясали на лице Кастерфо, когда он стал изучать информацию.

– Риннривин не просто копит деньги, – проговорил он таким голосом, будто не верил своим глазам. – Он вкладывает средства в теневые корпорации по всему Внешнему кольцу. Но тогда получается, что и эти корпорации тоже контролирует он.

– Сначала и я так подумала. И нам предстоит еще очень тщательно все изучить, чтобы убедиться, но пока все выглядит так, будто Риннривин просто отдает свои деньги кому-то еще. Речь идет об огромных суммах. И что-то мне подсказывает, что он тратит их не на благотворительность.

Кастерфо рывком выпрямился, будто его не идея осенила, а из бластера подстрелили!

– Картель Риннривина образовался недавно. За это время он просто не успел бы отстроить такую огромную сеть с ноля. Если только ему не помогли в самом начале. У него должен быть спонсор.

«Быстро схватывает, – подумала Лея. – Хорошо».

– Кто-то дал Риннривину хороший старт. Он расплачивается тем, что делает для своего благодетеля грязную работу, награбленное переправляет ему, а оставшегося самому Риннривину и его бандитам с лихвой хватает на шикарную жизнь.

– Но кто может проворачивать теневые операции такого масштаба? – Кастерфо покачал головой. – Обычно главари преступного мира не поручают свои дела другим главарям. Кто бы ни стоял за Риннривином, у них есть чрезвычайно веские причины оставаться в тени.

Лея ответила не сразу. У нее не было доказательств, одни догадки. Наблюдения их в некоторой степени подтвердили, но этого было слишком мало. Поколебавшись, она решила сообщить Кастерфо только факты, оставив свои соображения при себе. Может быть, он хотя бы прислушается.

– Вчера вечером я обратила внимание на группу людей в казино…

Как же их описать? Ни у кого, за исключением той женщины, не было никаких запоминающихся отличительных черт.

– Там была одна женщина – немолодая, смуглая, седые пряди в темных волосах, мелкие шрамы на лице. Она очень старательно не замечала нас. Словно хотела убедить кого-то, что ей нет до нас дела. Но уж очень это невнимание бросалось в глаза. Эта женщина знала о нашем присутствии и хотела остаться незамеченной.

– Я помню ее, – сказал Кастерфо, снова удивив Лею. – Я не уловил того подчеркнутого невнимания, о котором вы говорите, но я и разглядывал ее недолго. В ней чувствовалась властность. Я еще подумал тогда, что эта женщина, должно быть, служила в армии. Ее спутники вели себя так, будто она была их командиром.

– Вы что-нибудь знаете о планете под названием Даксам-четыре?

– Нет. Стоп, погодите… Это пустынная планета, верно? Одна из наиболее холодных пустынных планет Внешнего кольца. – Тут его озарило. – Как раз такое место, где могут открыть лавочку теневые корпорации.

– И к тому же не самое притягательное для туристов. Иными словами, идеальное тайное убежище. – Лея снова вызвала в памяти лицо незнакомки, чтобы не позабыть ни одной черточки. – Я узнала, что те люди прибыли с Даксама-четыре. Кажется, управляющие казино никто их даже побаивались.

– Думаете, они имеют связи с картелем? Может, они и представляют ту силу, которая стоит за махинациями Риннривина? – Кастерфо загорелся идеей.

И снова в глаза Лее бросились его молодость и пылкий энтузиазм, но они больше не вызывали у нее снисходительности. Это был энтузиазм человека, который ищет по-настоящему непростого дела, чтобы проявить себя.

Что ж, может быть, в этом она сможет ему помочь.

– Я не знаю, связаны ли они вообще, – сказала Лея. – Даксам-четыре не значится среди планет, куда, по нашим данным, переправлял деньги картель. Но с другой стороны, возможно, мы видим лишь первые звенья в долгой цепочке, призванной скрыть истинного получателя средств. Все, что у нас есть, – это интуитивные подозрения, однако интуиция и вам, и мне говорит одно и то же. Хотите пойти у нее на поводу?

Кастерфо ухмыльнулся во весь рот:

– Хоть к хатту на кулички.

Можно подумать, он предвкушал приключения, а не брался за важную и опасную работу. Но Лея уже и сама успела заново распробовать приключения. Ей было необходимо заняться серьезным делом. Теперь у нее снова появилась цель – впервые за долгие-долгие годы.

А капелька риска – небольшая цена за такое счастье.

Глава девятая

– Одной миссии недостаточно. – Голос Кастерфо разнесся по всему залу сената.

Кастерфо стоял перед своим сенаторским терминалом, но сегодня он выступал не один. Принцесса Лея тоже встала перед голокамерами, которые совместили их изображения на экранах, и казалось, что выступающие стоят плечом к плечу, хотя на самом деле между ними лежал чуть ли не весь зал сената. Поскольку они стояли напротив, каждый из них мог обращаться к половине зала. Элегантные черные рубашка и плащ Кастерфо подчеркивали снежную белизну платья принцессы – они казались то ли зеркальными отражениями, то ли противоположностями.

– Мы доказали, что Риннривин Ди представляет реальную угрозу, – продолжал Кастерфо. – Мы видели, что влияние его картеля распространилось столь же далеко, как некогда простиралось влияние хаттов. Обвинения, выдвинутые эмиссаром Йендором, полностью подтвердились. Однако расследование необходимо продолжить.

Рэнсольму всего несколько раз доводилось выступать перед сенатом. От волнения шла кругом голова: тысячи лиц множества самых разных существ, обращенные к нему, каждый в этой толпе ловит каждое его слово и выносит собственное суждение, опираясь на свои неведомые и непредсказуемые соображения. Рэнсольму казалось, что он никогда к этому не привыкнет.

Тем удивительнее и приятнее было услышать спокойный, ровный голос принцессы Леи:

– Во времена Империи коррупция позволила организованной преступности разрастись до невиданных прежде масштабов. Лишь совместными усилиями многих миров мы смогли остановить эту лавину и восстановить главенство закона. Но нельзя останавливаться на достигнутом. Я убеждена, и сенатор Кастерфо подтвердит мои слова, что картель Риннривина Ди может означать возрождение организованной преступности. И мы обязаны этому помешать.

Рэнсольм настаивал, что они должны рассказать сенату о теневых корпорациях, стоящих за картелем Риннривина. Они спорили об этом во время перелета, а потом все утро, когда встретились, чтобы согласовать свое совместное выступление. Но принцесса Лея осталась непреклонна. «Нам необходимо строго придерживаться фактов, говорить только о том, что известно с абсолютной достоверностью, – сказала она. – Стоит нам начать строить теории – и мы полностью потеряем шанс завоевать доверие центристов. А если вы станете говорить о тайном заговоре, они решат, что я обратила вас в веру популистов», – добавила Лея, невесело усмехнувшись.

Рэнсольм понимал: принцесса права. И все же, стоя перед сенатом и умалчивая о том, что могло оказаться жизненно важным, он чувствовал себя обманщиком. Когда-то он поклялся себе, что не станет лгать и приспосабливаться ради политической карьеры, что останется верен своим убеждениям. И вот он нарушает это правило, вводит сенат в заблуждение…

«Это не ложь, это всего лишь осторожность», – напомнил он себе. Задача была убедить сенат в необходимости углубленного расследования. И если им позволят это, он сможет представить сенату не просто подозрения, а неопровержимые доказательства.

Они с принцессой не пытались скрыть правду. Они искали способ узнать ее и сделать всеобщим достоянием.

Лея вызвалась говорить первой и предоставила Рэнсольму возможность произнести заключительные слова. И вот время настало. Он встал прямее, спрятал руки за спиной и вздернул подбородок:

– Достопочтенные сенаторы, по причине всего вышесказанного мы вносим совместное предложение: немедленно приступить к углубленному расследованию деятельности Риннривина Ди и его картеля, с привлечением всех ресурсов сената. Сенатор Органа и я готовы возглавить это расследование. Мы призываем вас действовать безотлагательно.