Я не сразу понял, что со мной происходит. Я находился в маленькой хижине, на голом земляном полу лежал большой и очень мягкий ковер белого цвета, а на этом ковре лежал на спине мохнатый гуманоид с длинной конусообразной головой и попугайским клювом вместо носа. На верхней половине которого имелся маленький розовый хоботок, который сейчас возбужденно подрагивал. Я восседал на этом гуманоиде и… черт меня подери! Я женщина!
Надо быть осмотрительнее, когда даешь Сети команду на физическое перемещение. Но кто мог подумать, что она воспримет мой речевой оборот так буквально?! Черт!
От возмущения я перестал двигаться. Гуманоид сфокусировал на моем лице взгляд заплывших от удовольствия глазок и удивленно спросил:
– Что с тобой, куколка? Уже устала?
Вопрос прозвучал не по-русски. Звуки языка, на котором говорил гуманоид, складывались в бессмысленную абракадабру, но я ее понимал. Это естественно, язык общения путешественник получает вместе с телом.
Я решительно встал (или встала?), переступил через тело гуманоида и сказал:
– Сегодня я не в настроении.
Гуманоид негодующе фыркнул, его мужское достоинство сморщилось и увяло на глазах. Запах его тела изменился и я понял, что новый запах означает, что его носитель медленно, но неотвратимо впадает в ярость и ярость его направлена на меня.
– Отвали от меня, козел, – сказал я.
На языке этой планеты, мои слова прозвучали немного по-другому, примерно так:
– Познай небытие, пожиратель падали.
Или, в обратном переводе в систему понятий русского языка:
– Сдохни, говноед.
Получилось немного более грубо и угрожающе, чем я рассчитывал. Гуманоид стремительно вскочил на ноги и попытался вцепиться мне в глотку. Я легко уклонился и в ответ ударил его ногой по гениталиям. Оказывается, у этой расы мужские гениталии так же чувствительны к боли, как у людей.
Гуманоид скорчился, на его глазах выступили слезы. Черт возьми! У него сзади хвост! Гм… у меня тоже.
Я окинул комнату быстрым взглядом и увидел у левой стены еще одного гуманоида. Я шагнул к нему, а он шагнул ко мне, в точности копируя мои движения. Зеркало, догадался я.
Следующую минуту, пока мой бывший сексуальный партнер корчился в конвульсиях и постанывал, я потратил на изучение своего тела в зеркале. Больше всего я походил на некрупную обезьяну, вроде шимпанзе, но чуть побольше и с длинным хвостом. Только удлиненный конусообразный череп не производил впечатления обезьяньего, он вызывал ассоциации с зелеными человечками из желтых газет. Все тело покрыто короткой и густой рыжевато—зеленой шерстью, руки вполне человеческие, только вместо ногтей когти, короткие и тупые. Черты лица тоже в основном человеческие, если абстрагироваться от попугайского клюва на месте носа и рта. Глаза вокруг зрачков янтарно—желтые, без разделения на белок и радужную оболочку. Ноги похожи на человеческие, но более короткие и ступни совсем другой формы. Сзади длинный хвост… довольно сильный и ловкий. Половые органы… гм… женские. Блин!
Мой половой партнер тем временем очухался и стал выпрямляться. Я оторвался от созерцания отражения в зеркале и подошел к нему.
– Ты кто? – спросил я.
Гуманоид взревел и попытался ударить меня кулаком в глаз. Я уклонился, поймал его руку на захват и совершил бросок. Судя по тому, что противник не ускользнул от броска, хотя легко мог, стиль рукопашного боя у этой расы разительно отличается от человеческого. Или они вообще не умеют драться как следует. Либо, что наиболее вероятно, он просто не ожидал подобной прыти от женщины.
– Ты кто? – повторил я свой вопрос.
Запах моего мохнатого товарища снова изменился, теперь это был запах страха. Мне стало стыдно. Мой друг, возлюбленный, хозяин и повелитель страдает, а я… Отставить! На этот раз мне с телом не повезло, оно слишком эмоционально.
Я почувствовал, что гуманоид готов позвать на помощь.
– Молчать! – рявкнул я. – Изуродую на хрен!
Только произнеся эти слова, я сообразил, каково их дословное значение, и смутился. Будь я человеком, я бы покраснел, а так мое тело издало соответствующий запах. Гуманоид приободрился.
– Я Дилх Аарн Сартори, – заявил он. – Я хозяин семей и отец хижин. А кто ты, какая червоточина породила тебя, о русалка фиолетовых чащ?
– Меня зовут Андрей Сигов, – представился я. – Можно просто Андрей. Вообще-то я мужчина.
Дилх Аарн Сартори скептически хмыкнул.
– Да, я мужчина! – воскликнул я. – По крайней мере, раньше был. Это тело принадлежало твоей жене?
Дилх Аарн Сартори издал запах понимания.
– Ты не русалка, – заявил он. – Ты элрой, лишенный плоти и крови. Ты из элроев Баррабуса, ты даришь воинам счастливое безумие на поле боя, забираешь боль и даешь силу. Зачем ты вошел в мой дом?
– У меня не было выбора, – сказал я. – Меня смертельно ранили, я воззвал к Сети и моя душа перенеслась в твой мир, в тело твоей жены.
– Я никогда не слышал о богине по имени Сети, – заявил Дилх Аарн Сартори. – Странно, что женщина имеет власть над демонами—воинами.
– Сеть – не женщина, – сказал я. – Сеть – это… ты все равно не поймешь. Неважно.
– Ты называешь Сетью Создателя? – предположил Дилх Аарн Сартори.
– Нет! Хотя… кто его поймет… Неужели у вас в мире никто ничего не знает о Сети? О том, что можно собрать терминал и твоя душа улетит… как бы это сказать…
– В иной мир?
– Да. Ты знаешь о других мирах?
– О них знает любой подросток. Каждый знает, что такое вейерштрасс, но никто не называет его терминалом. В годину больших испытаний духи земли взращивают цветок рвасса и тому, кто сумеет найти его и сорвать, сохранив в целости свою душу…
Кажется, я попал. Почему-то вспомнился анекдот. Стреляет охотник в кабана и думает: «Попал я или не попал?» А потом из кустов выходит кабан и говорит: «Мужик, ты попал».
Вот и я попал. Попал в средневековый (если не первобытный) мир, где никто никогда не слышал о Сети и не услышит о ней еще много столетий. Хотя нет, раз координаты этого мира есть в базе данных Сети, должен был произойти хотя бы один контакт, пусть даже тысячу лет назад. Но от этого не легче.
Конечно, я могу в любой момент дать команду на возвращение и вернуться в родную Москву умирать с пулей в грудной клетке. Ну уж нет, пусть лучше мое родное тело пока отдохнет в стасисе, а потом я Что-нибудь придумаю. «Интересно, что?», поинтересовался внутренний голос. «Что-нибудь придумаю», повторил я, голос сказал: «Ну—ну» и заткнулся.
– Ну что, Дилх Аарн Сартори, – начал я и запнулся. – Слушай, можно тебя называть как—нибудь покороче?
Дилх Аарн Сартори издал запах гнева, смешанного с недоумением.
– Из какого ты рода? – вопросил он. – Если ты эрастер, то ты имеешь право называть меня просто Дилх. Но только если ты эрастер.
Я попробовал найти в памяти тела значение слова «эрастер», но это не вполне удалось, потому что носительница моего нынешнего тела раньше была весьма тупой и невежественной особой. Ее память смогла подсказать только то, что все эрастеры – привлекательные мужчины
– Что такое эрастер? – спросил я.
– Раз тебе неведомо это слово, то ты не можешь произносить мое короткое имя, – заявил Дилх. – И не забывай, нарушение порядка карается смертью.
И здесь тоже все пекутся о порядке и наказывают смертью за его нарушение. Я вспомнил, как погиб Павел, и мое тело издало запах гнева.
– Но—но! – воскликнул Дилх. – Не смей меня трогать! Ты всего лишь элрой, а я эрастер в семнадцатом поколении. Не тебе нарушать установленный порядок.
– Расскажи мне про эрастеров, – потребовал я. – И вообще, про этот мир.
Обитатели планеты Ол пользуются звуковой речью и это позволило мне слышать имена собственные так, как они произносятся, а не так, как их преобразует мое подсознание. Планета называется Ол, что означает «мир», а также Ива, что означает «земля». Страна, в которой я сейчас нахожусь, называется Трагкок, что не означает ничего определенного, это просто имя. Деревня, в которой я появился, называется Врокса, это тоже просто имя.
Уровень технического развития здесь примерно соответствует тому, что на Земле называлось ранним средневековьем. Млогса, аборигены планеты Ол имеют денежное обращение, в качестве денег используется металл, именуемый «ихтис», похожий по виду на алюминий. В качестве транспорта млогса используют травоядных животных, называемых «майста», эти звери внешне напоминают земных тапиров. Верховая езда у млогса неразвита, но это связано не с их отсталостью, а с анатомическими особенностями майста. Млогса имеют сложную мифологию, которая одновременно играет роль и религии, и философии.
Анатомически млогса весьма близки к людям. Они теплокровные, двуногие, всеядные и живородящие, но детей они выкармливают не молоком, а кашей из крупных нелетающих насекомых, похожих на земных тараканов и именуемых «неревей».
Неревей – уникальный элемент местной биосферы. Они обитают в мелководных заболоченных водоемах и почти не имеют естественных врагов, потому что все высокоразвитые животные планеты используют неревей для выкармливания своих детенышей. Возле каждого пруда, в котором водятся неревей, постоянно несет службу сводный отряд из сотен животных, принадлежащих к десяткам разных видов. У детского пруда действует строгий нейтралитет, здесь запрещено охотиться и выяснять отношения, изнывающий от голода хищник будет лежать рядом с тучным травоядным, хищник истечет слюнями, но не позволит себе напасть. Инстинкт перемирия очень силен, а еще сильнее другой инстинкт – немедленно уничтожить того, кто нарушил перемирие. Если какой—нибудь мусс свихнется от голода и загрызет, скажем, балабаса, все окрестные звери набросятся на мусса и растерзают его на части.
Неревей очень питательны и совершенно беззащитны, но это не мешает им процветать. Несколько видов крупных насекомых пытаются охотиться на неревей, но это не так просто, потому что неревей защищают звери, окружающие пруд. Что интересно, звери не только безжалостно истребляют вредных насекомых, но и следят за тем, чтобы неревей хватало пищи. Если прудовые водоросли по каким-то причинам начинают чахнуть, звери приносят сочные побеги наземных растений и бросают их в пруд.
Удивительная планета. Раньше я и не предполагал, что неразумные животные способны к столь осмысленной рассудочной деятельности. Я понимаю, что эта деятельность только внешне кажется рассудочной, на самом деле это просто отточенный за миллионы лет инстинкт, но когда видишь детский пруд своими глазами, поверить в это трудно.
Обычно млогса питаются сочными растениями, в изобилии произрастающими повсюду, их любимая пища – вкусные и питательные орехи дерева лулсу, которые так удобно разгрызать их мощными клювами. Два раза в год, когда начинается сезонная миграция, млогса устраивают загонную охоту, добытое мясо консервируется с помощью трав, обладающих антисептическими свойствами, и хранится до следующей охоты. Млогса не любят есть мясо, они считают его невкусным и едят только в сезон засухи, между урожаями. Интересно, что на этой планете все растения скоропортящиеся, а мясо, напротив, считается продуктом длительного хранения. Должно быть, местные гнилостные бактерии какие-то ненормальные, земным ученым было бы интересно их изучить. Впрочем, земным ученым интересно все, и не только на этой планете.
Млогса не занимаются земледелием, земля планеты Ол достаточно плодородна, чтобы ограничиться собирательством. Иногда случаются неурожайные годы, тогда численность млогса резко сокращается, но не из-за голодных смертей, а из-за каннибализма. Поедание себе подобных млогса не считают неприличным, у них это совершенно нормальное поведение.
Млогса двуполы, девочек рождается примерно втрое больше, чем мальчиков. Гражданскими правами пользуются только мужчины и к этому есть основания. Считается, что женщины глупы, у них плохая память и они неспособны даже освоить грамоту. Но я полагаю, последний факт объясняется прежде всего тем, что девочек никто не учит грамоте.
Мужчины млогса охотятся, собирают плоды, воюют, а в часы досуга занимаются науками и искусством. Женщины рожают и воспитывают детей, ведут домашнее хозяйство, а также делают грязную и тяжелую работу. У млогса нет постоянных семей, женщины племени считаются общественной собственностью, каждый взрослый мужчина может распоряжаться каждой женщиной по своему усмотрению. Есть, конечно, некоторые ограничения, например, запрещается жестоко обращаться с женщиной без нужды, а также вступать в половые отношения с близкими родственницами.
Среди мужчин млогса выделяются эрастеры, это что-то вроде дворянства на средневековой Земле. Эрастеры имеют преимущественное право оставлять потомство, обычный мужчина может оплодотворить только ту женщину, на которую не претендует ни один эрастер. Если мужчина заметил, что женщина готова к оплодотворению, он обязан доложить об этом ближайшему эрастеру, нарушение этого правила считается тяжелым преступлением и карается смертной казнью.
Эрастерами не рождаются, эрастерами становятся. Мальчик, физически сильный и ловкий, обладающий недюжинным умом и удовлетворительными моральными качествами, имеет право приступить к обучению, в результате которого он обучается чтению, письму, а также разным искусствам и ремеслам. Если юноша успешно сдает все экзамены, он становится эрастером, при этом не играет большой роли то, кем были его родители. Дети эрастеров становятся эрастерами чаще, чем дети простолюдинов, но не из-за того, что получают какие-то поблажки на экзаменах, а только из-за лучшей наследственности. Однако те эрастеры, чьи отцы тоже были эрастерами, очень гордятся этим фактом. Принято считать, что чем больше поколений предков были эрастерами, тем данный эрастер круче.
Когда юноша становится эрастером, он получает тройное имя, оружие, старшего эрастера и долг по отношении к нему. Фактически эрастер является рабом своего старшего, он обязан беспрекословно выполнять все его распоряжения, какими бы они ни были. Но это не ущемляет свободу юного эрастера, потому что мужчина, не являющийся эрастером, обязан выполнять распоряжения любого эрастера., а не только какого-то одного.
Долг – одно из главнейших понятий в общественной жизни млогса. Каждый мужчина имеет долг в отношении мужчин, стоящих выше него на общественной лестнице, личная свобода млогса существует лишь в пределах, предоставленных старшими. Общество млогса очень жестко структурировано.
У млогса нет единого государства. Отдельные племена живут разрозненно и управляются сами по себе, внутренние законы в соседних племенах могут разительно различаться. Племена ведут торговлю между собой, а иногда и воюют. В войнах участвуют не только мужчины, но и женщины, последних используют главным образом как живой щит.
У млогса нет купцов, перегоняющих торговые караваны за тысячи километров. Торговля ведется по цепочке – одно племя продает другому какой-то товар, то племя перепродает его третьему племени, и так далее. Некоторые цепочки могут быть очень длинными, так, в моем племени старшие эрастеры на ночь надевают теплые меховые плащи, выделанные из толстых шкур полярных зверей. Очевидно, что такая многоступенчатая схема торговли не может быть эффективной, но здесь она почему-то работает.
Обычно, когда нет ни голода, ни войны, мужчины млогса ведут праздную жизнь. Охота и собирательство не отнимают много времени, все остальные текущие заботы возлагаются на плечи женщин, а мужчины играют в разнообразные игры, обучают молодежь, рассказывают друг другу сказки и легенды, сочиняют и поют песни, размышляют и беседуют об отвлеченных материях. Мужчины млогса, особенно эрастеры, хорошо образованны, почти все умеют читать и писать, знакомы с арифметикой, разбираются в литературе. Средневековые утописты—мечтатели порадовались бы, глядя на эту картину. Правда, женщины… а что женщины? Должен же кто-то делать грязную работу, почему бы и не женщины?
Тот факт, что я попал в женское тело, сослужил мне дурную службу. На второй день пребывания в этом мире до меня дошло, насколько близок я был к смерти. Если бы не сложная система запаховой сигнализации, принятая у млогса, меня бы растерзали и съели через пару минут после того, как я отказался заниматься сексом с Дилх Аарном Сартори. Меня спасло лишь то, что когда в тело этой женщины вселилась новая душа, тело стало пахнуть совсем по-другому, не как забитая самка, а как сильный и уверенный в себе эрастер. Именно поэтому Дилх Аарн Сартори стал со мной разговаривать, а не схватился за меч.
Сейчас мое положение в племени весьма своеобразно, если не сказать большего. Дрон, главный сказитель племени, после трехчасового размышления объявил, что много лет назад один элрой вселился в тело юного мужа по имени Йоз, который жил то ли в стране Румаи, то ли в стране Йарне, Дрон точно не помнит. Йоз был слабым и сопливым юношей, но после того, как в него вселился элрой, Йоз заявил, что хочет стать эрастером. Ему отказали, но тогда он побил старших и заявил, что будет эрастером не по закону, а по понятию. Он говорил, что знает много мудрости, лежащей за пределами познания, и поделится ею с мужчинами и мальчиками, и тогда в племени наступит всеобщее счастье и процветание, никогда не будет засухи и голода, и никто не уйдет обиженным. Йоз долго говорил, а потом устал и лег спать, и эрастер по имени Йода Орм Хорни подкрался к нему и размозжил голову дубиной. Элрой покинул голову Йоза и когда тело Йоза съели, оно не отличалось по вкусу от любого другого тела. Некоторые мужчины боялись есть Йоза, потому что считали, что элрой вселится в них, но их опасения были беспочвенны.
Выслушав эту историю, Грин Грин Ромаро, старший эрастер племени (по сути, вождь), спросил меня, не собираюсь ли я открыть мужчинам и мальчикам мудрость, лежащую за пределами познания.
– Я хочу только одного, – заявил я. – Уйти из этого тела в свой родной мир.
– Давай я разобью тебе голову и ты уйдешь, – любезно предложил Грин Грин Ромаро.
– Скажи это еще раз и я разобью голову тебе! – возмутился я. – Я хочу вернуться на Родину живым и здоровым, а если мне разобьют голову, я умру и никуда не вернусь. А что касается мудрости, я много чего могу вам открыть, но мне, честно говоря, на вас наплевать. Я буду рад, если вы познаете мудрость иных миров, но если вы откажетесь от познания, я не обижусь. Делайте, что хотите, только не трогайте меня без нужды. Я покину вас, как только смогу.
– Что тебе нужно, чтобы ты смог уйти? – спросил Грин Грин Ромаро.
И в самом деле, что мне нужно? Я могу в любой момент сказать Сети, что хочу вернуться, и я вернусь, но тогда я вернусь в умирающее тело и проведу несколько неприятных секунд перед тем, как оно окончательно помрет. Очевидно, этот вариант не проходит.
Я должен как следует подготовить свое возвращение. В момент возвращения меня должна ждать реанимация… а если пуля пробила оба легких около верхушек? Нет, обычная земная реанимация – слишком рискованно. Надо поискать в Сети какую—нибудь информацию на эту тему. Вселенная велика, где-то должна быть раса, умеющая оживлять своих мертвых, и, кто знает, может, их технологии подойдут и для людей, пусть даже с какими-то изменениями. Надо связаться с Женькой… но как? Без терминала межзвездный телефон не работает, значит, надо сделать терминал.
Легко сказать – сделать терминал. Как сделать терминал в мире, в котором не знают электричества? Я помню схему терминала, но я понятия не имею, как добыть электричество, если в пределах досягаемости нет ни одной розетки. Из школьной программы я помню, что можно построить какую-то лейденскую банку, которая способна накопить электрический заряд внушительной мощности. Но как ее построить, я не знаю. Я примерно представляю, как устроен электрический генератор, но как его построить, не имея медной проволоки и железных магнитов? Млогса умеют обрабатывать железо, наверное, можно добыть и медь… А что, может, что-то и получится… Но сколько времени это займет? И как сделать в кустарных условиях резисторы и конденсаторы с требуемыми характеристиками?
– Мне нужно железо, – сказал я. – Мне нужно много тонкой веревки из железа.
– Из железа нельзя вить веревки, – удивленно заметил Грин Грин Ромаро.
– Можно, – возразил я. – Я вас научу.
Вот я и начал учить млогса мудрости, лежащей за пределами познания. Как и следовало ожидать, первая же мудрость носила военное применение. Я объяснил млогса, как делать кольчуги.
Джа, главный кузнец племени, быстро уразумел, что я от него хочу, но никак не мог понять, для чего может понадобиться железная проволока. Я объяснил ему, что это нужно, чтобы сделать волшебную машину, которая вернет меня в мой мир, он кивнул (мимика у млогса очень похожа на человеческую), а потом черт дернул меня за язык и я добавил:
– А еще из проволоки можно делать плащи для защиты от мечей.
Млогса не используют другой верхней одежды, кроме плащей, поэтому мои слова прозвучали немного странно.
– От меча не укрыться под плащом, – возразил Джа.
Я взял в руку тонкую палочку и стал рисовать на земле, как устроена кольчуга. Джа быстро понял все детали, но к самой концепции отнесся с большим скепсисом. Млогса не знают доспехов, в бою они полагаются только на быстроту и ловкость.
– Как знаешь, – сказал я. – В моем мире такие плащи делали испокон веков и никто не жаловался, что они плохие. Потом их перестали делать, но не потому что они были плохие, а потому что мудрецы придумали такое оружие, которое настолько сильнее меча, насколько меч сильнее дубины.
– Нет ничего сильнее меча, – заявил Джа, но не очень уверенно.
– Не веришь – не надо, – сказал я. – Мне от тебя нужна только железная веревка, которая дотянется отсюда вон дотуда, – я показал рукой, – а насчет остального решай сам.
С этими словами я удалился, оставив Джа в задумчивости.
Общение с аборигенами не задалось. Млогса меня откровенно избегают, но не потому, что боятся, они просто не знают, как вести себя в моем обществе. С одной стороны, я женщина, забитое и бесправное существо, которое при встрече следует принудить к половой близости, а затем придумать ей какую—нибудь работу, потому что нехорошо женщине слоняться без дела. С другой стороны, мое тело пахнет так, как никогда не посмеет пахнуть ни одна женщина. Я пахну эрастером, причем не юным эрастером, незрелым, ничего не умеющим и совсем не опасным, а старым матерым эрастером, таким же сильным и мудрым, как сам Грин Грин Ромаро. Чем больше я привыкаю к новому телу, тем сильнее становится этот запах. Когда млогса улавливают мой запах, они пугаются, потому что это совершенно противоестественный коктейль – молодая привлекательная женщина и старый мудрый эрастер, и все это в одном и том же теле. С ума можно сойти.
К вечеру второго дня выяснилось, что эта проблема не самая главная. Самая главная проблема состоит в том, что до сих пор я не понимал, насколько большую роль в жизни женщины млогса играют инстинкты. Когда разум, мягко говоря, оставляет желать лучшего, инстинкты выходят на передний план, а если подсознание никогда не пыталось их обуздывать, делать это приходится разуму, а это утомляет, особенно когда приходится заниматься этим постоянно и непрерывно.
Проблема заключалась в том, что я жутко хотел заниматься сексом и чем больше времени проходило, тем сильнее становилось влечение. Обычно женщины млогса спариваются четыре—пять раз в неделю, эта процедура необходима для поддержания нормальной жизнедеятельности организма. Если бы в нашей земной культуре не считалось неприличным детально описывать устройство и принципы функционирования половых органов, я бы выразился яснее, а так лучше я умолчу. Все равно этот абзац редактор потом вырежет.
Так вот, я очень хотел заниматься сексом. Это было совсем непохоже на тот спермотоксикоз, который время от времени испытывает любой нормальный земной юноша, это больше напоминало состояние курильщика, вынужденного пару дней воздерживаться от курения. Черт! Стоило мне подумать о сигаретах, как к основной беде прибавилась второстепенная… Ну да ладно, проблема не в этом. Проблема в том, что если я сегодня никого не трахну, завтра у меня начнется самая настоящая ломка.
В принципе, нетрудно подойти к какому—нибудь мужчине и предложить ему овладеть мной. Но ведь на самом деле я гетеросексуальный мужик! Мало ли как выглядит мое тело, моя душа – это душа гетеросексуального мужчины. Играть пассивную роль… тьфу!
Когда взошла вторая луна, я понял, что не могу больше терпеть. Я произнес про себя поговорку про один раз и отправился на поиск приключений.
Первого мужчину, которого я встретил, звали совсем по земному – Гоги. Он был невысок и кривоног, а его клюв заставил бы умереть от зависти любого грузина. Но мне было уже наплевать, кто будет моим партнером.
– Мир тебе, Гоги, – сказал я.
Гоги учуял исходящий от меня запах и испуганно шарахнулся в сторону. Я попытался его поймать и это было ошибкой.
Испокон века мужчины млогса приставали к женщинам, но женщины никогда не приставали к мужчинам. Учуяв женщину, изнывающую от вожделения, Гоги удивился – млогса никогда не доводят своих женщин до такого состояния. Но потом он узнал меня, понял причину моей неудовлетворенности и испугался. А когда я попыталась (тьфу! нельзя думать о себе в женском роде!), попытался его поймать, он впал в самую настоящую панику. Он издал вопль смертельного ужаса, испустил соответствующий запах и ударился в бегство. Это ему не помогло, я без труда догнала… мать… догнал его. А потом я совершил первое в жизни изнасилование.
Когда я слез с него, я увидел, что на крик Гоги сбежались все эрастеры племени. Они стояли вокруг, они смотрели на меня и в глазах тех, кто помоложе, стоял ужас, а в глазах тех, кто постарше, ужаса не было, а было только любопытство. Это понятно – я вник в свои чувства и понял, что молодые мужчины привлекают меня гораздо сильнее, потому старики и не боятся. Интересно только, откуда они знают о сексуальных предпочтениях женщин? Насколько я разобрался в межполовых отношениях млогса, у них не принято спрашивать женщину, какого мужчину она предпочитает. Они просто берут женщину и нагибают.
Я встал, отряхнулся, сделал шаг и эрастеры расступились передо мной. Я ушел, а они остались, и когда я отошел достаточно далеко, чтобы было невозможно различать отдельные слова, они начали разговаривать. Я не стал останавливаться или, тем более, возвращаться. Мне было интересно, о чем они говорят, но я слишком устал. Я хотел спать.
Кажется, я еще не рассказал, где меня поселили. Для меня выделили отдельную хижину, но не из большого уважения, а потому, что эрастеры не решились поселить меня ни в доме мужчин (потому что тело женское), ни в доме женщин (потому что душа мужская). Старый Йет Йети Дзенг заявил на совете племени, что этот вариант тоже нехорош, потому что тогда получается, что я как бы эрастер, ведь отдельное жилище полагается только эрастерам. Но когда Грин Грин Ромаро предложил ему придумать более подходящий вариант, Йет Йети Дзенг заткнулся в смущении.
Так получилось, что я удостоился великой чести – глинобитной сакли, сложенной из сушеного навоза зверя торга и устланного снаружи сухими листьями растения уксика. Внутренняя обстановка отсутствовала как класс – эрастеры решили, что элрою и так оказано достаточно чести.
В этой хижине я провел первую ночь на планете Ол. Меня ждал неприятный сюрприз – ночью здесь очень холодно. Я досидел в хижине до рассвета, стуча клювом от холода, а потом взошло солнце, я быстро согрелся и забыл о том, как холодно здесь по ночам. А потом пришел Грин Грин Ромаро, стал расспрашивать меня о разных вещах и я окончательно забыл о ночном холоде.
Я снова вспомнил о нем только сейчас, когда вернулся в хижину после успешного изнасилования Гоги. Идти к эрастерам за теплым одеялом не хотелось – когда они смотрели, как я слезаю с Гоги, они были какие-то раздраженные. Ну их…
И тут меня посетила неожиданная мысль. Мужчины млогса относятся к своим женщинам, как к скоту, но кто сказал, что я должен относиться к ним так же? Я ведь тоже в некотором смысле женщина. С этими мыслями я и отправился в женский дом.
Женских домов в деревне Врокса около пятнадцати, они не собраны в единый квартал, а разбросаны по всей территории поселения. Это логично – уважающему себя мужчине не подобает утруждать себя долгим путешествиям, если ему вдруг потребовалось вынести помои или удовлетворить зов плоти. Снаружи женские дома выглядят как длинные грязные бараки, каковыми на самом деле и являются. Сам я никогда в женские дома не входил, всю необходимую информацию я извлек из памяти тела, которое жило в одном из них. Заодно я узнал, как женщины млогса греются ночью – у них нет одеял, они просто сбиваются в тесную кучу и греют друг друга теплом своих тел. И еще я узнал, что среди них распространено лесбиянство. Их физиология такова, что сексуальное удовлетворение для них – жизненно важная потребность, самоудовлетворение не годится по физиологическим причинам, так куда деваться бедной женщине, которая почему-то не привлекает мужчин? Либо медленно чахнуть, либо воспользоваться помощью подруги.
Когда все вышеперечисленное окончательно дошло до меня, я почувствовал сильнейшее омерзение. Я понимаю, что нельзя оценивать нравы чужой цивилизации своими местечковыми мерками, но должны же быть какие-то пределы человеческой гнусности! Да пусть даже не человеческой, от этого не легче.
Правильнее всего сейчас развернуться, вернуться в свою хижину и предаться невеселым раздумьям. Но я уже вплотную подошел к женскому дому, возвращаться не то чтобы поздно, но как-то глупо. Что подумают женщины? Великий элрой шел к ним, а потом вдруг чего-то испугался, передумал и пошел обратно. Вообще-то мне наплевать, что они подумают, но, с другой стороны, как-то это неправильно будет.
Я решительно перешагнул через порог и в нос мне ударил едкий, но приятный запах сотни женских тел. Они источали запах покоя, смешанный с едва уловимыми нотками тревоги, не по какому-то конкретному поводу, а, так сказать, абстрактной тревоги, давно вошедшей в привычку у этих несчастных созданий. Вечно жить в ожидании того, что в дверь войдет мужчина и в лучшем случае принудит к сексу, а в худшем… оказывается, у млогса тоже есть извращенцы и садисты. Какая мерзость!
Когда я вошел в барак, разговоры прекратились и наступила мертвая тишина. Десятки янтарных глаз уставились на меня, запах тревоги усилился и к нему добавился запах страха. Я улыбнулся и громко сказал:
– Мир вам!
И сразу понял, что сказал не то. Эти слова говорят мужчины, так они приветствуют друг друга. Женщин они не приветствуют вовсе, они считают излишним приветствовать говорящий скот. Женщины млогса приветствуют друг друга словами "я люблю тебя ", это, конечно, просто слова, но какая-то доля смысла в них есть.
Я издал запах смущения и поправился.
– Я люблю вас! – сказал я.
Это тоже оказалось не в тему. Женщины млогса никогда не разговаривают громко и никогда не обращаются к большой аудитории. Они всегда говорят вполголоса, чтобы не рассердить мужчину, который может неожиданно появиться рядом, и никогда не собираются группами больше шести—восьми особей. Перемывать друг другу косточки удобнее в тесной компании, а глобальные вопросы женщины не обсуждают, все решения у млогса принимают только мужчины.
Но какое мне дело до того, что я нарушаю местный этикет? Я не женщина, а элрой, демон из иных измерений, в которые можно попасть, сорвав цветок рвасса и приготовив из него какой-то загадочный вейерштрасс. Кто сказал, что женщина, в которую вселился элрой, должна вести себя как женщина? Даже сам Грин Грин Ромаро признал, что это не так. Он ведь не отправил меня в женский дом, а отнесся с уважением, почти как к эрастеру.
Я подошел к ближайшей компании, в которую входили пять юных девушек, они сидели прямо на полу, сложив ноги по-турецки и обернув хвосты вокруг бедер.
– Я люблю вас, – сказал я, присев рядом.
Девушки смотрели на меня расширенными глазами и ждали продолжения.
– Честно говоря, я и сам не знаю, зачем пришел сюда, – сказал я.
Я употребил форму мужского рода, и к запаху девушек добавилась нотка испуганного непонимания.
– Зачем пришла, – поправился я. – Вы вряд ли поверите, но я теперь и сам не знаю, какого я пола. Как элрой, я мужчина, а как млогса, я женщина. Я хотел вести себя как мужчина, но прошлой ночью мне помешал зов плоти. Когда я пошел к вам, я хотел попросить у вас одеяло, потому что ночью одному холодно. А теперь я вижу, что одеял у вас нет, но не возвращаться же обратно… Если я вам мешаю, я уйду, но я не хочу уходить, я хочу поговорить с вами… даже сам не знаю, о чем.
– Тебе холодно? – спросила одна из девушек, от других она отличалась тем, что на левой руке у нее не хватало трех пальцев из пяти.
– Сейчас нет, – сказал я. – Но ночью будет холодно.
– Я согрею тебя, – сказала двупалая девушка. – В любое время, когда будет надо.
Память тела подсказала мне, что она имеет в виду, и мое тело издало запах смущения. Девушка улыбнулась и произнесла нараспев:
– Если тебе холодно, взгляни на мой хоботок, я буду везде, я дам тебе радость и отниму печаль, я люблю тебя, просто приди. Если льет дождь, я зажгу солнце, я сделаю все, я дам тебе клюв и уши, только приди.
После этих слов отказать ей было решительно невозможно.
Когда я был молодым и бестолковым юношей, я часто фантазировал о будущем. В разные моменты времени я мечтал стать генералом, президентом, крутым бизнесменом на шестисотом «Мерседесе», я представлял себе, каким крутым мужиком я буду, у меня будет красивая жена, любящая и верная, двое—трое детей, умных и всячески продвинутых… Я мечтал о многом. Среди моих мечтаний были и такие, о которых не рассказывают даже самым близким, одно время я даже обдумывал теорию, что в жизни надо попробовать все. У меня бывали самые безумные сексуальные мечты, но я никогда не думал, что стану лесбиянкой, и не в мечтах, а в реальности, если можно назвать реальностью бытие в виде души, отделенной от тела и засунутой в волосатого гуманоида женского пола. А что, чем не теория: все, что меня окружает – иллюзия, вся Сеть – великая иллюзия, а на самом деле я сейчас тихо умираю на промерзшем московском асфальте. Но лучше так не думать, а то можно поверить, что это правда, и тогда незачем жить.
Как бы то ни было, факт свершился, я попробовал секс с женщиной и мне понравилось. Это понравилось мне гораздо больше, чем секс с Дилх Аарном Сартори или, тем более, с Гоги. С философской точки зрения это означает приоритет души над телом, ведь душа у меня мужская, а тело женское, но раз женщины мне нравятся больше, чем мужчины, получается, что душа главнее, чем тело. Я вкусил пищу из общего корыта женского дома, я вкусил любовь женщины и тем самым я стал женщиной, по крайней мере, с точки зрения млогса.
Но если отвлечься от абстрактных рассуждений, все проще. Двупалая девушка, которая поделилась со мной своим телом, не просто так говорила «я люблю тебя». Все время, пока длился процесс, она действительно любила меня и я тоже любил ее. Я не строю иллюзий, это была скоротечная одноразовая любовь, но от этого она не перестает быть любовью. Мне жалко мужчин млогса, они не понимают, что такое любовь, они настолько привыкли относиться к сексу как к одной из естественных потребностей организма, что мне их жалко. Неважно, что они доминируют в этом мире, неважно, что им принадлежит вся власть и почти вся свобода, важно только одно – они не знают, что такое любовь, и потому достойны только жалости.
Что-то странное со мной происходит. Раньше я не замечал за собой склонности к отвлеченным рассуждениям, особенно такого гуманистического характера. Я привык воспринимать себя как хищника, двуногого волка, привычного к жизни в городских условиях, но от этого не менее хищного. Обычно я соблюдаю установленный порядок, но не потому, что неспособен переступить черту, а потому, что не считаю это нужным. Я сам придумываю себе понятия, и то, что они почти во всем совпадают с общепринятыми, не означает, что я слепо подчиняюсь воле большинства.
Раньше я никогда не просиживал часами на месте, думая об отвлеченных материях. Должно быть, все дело в том, что в деревне Врокса больше нечего делать. Телевизора нет, интернета тоже нет, поговорить не с кем, вот и тянет на пустые размышления. Интересно, насколько они пустые?
Но насчет «не с кем поговорить» я погорячился, теперь у меня есть с кем поговорить. Когда мы с Двупалой сделали все, что хотели, и прошло положенное время, требуемое для восстановления сил, как-то незаметно я оказался в центре живого круга, рядом со мной сидела Двупалая, чуть подальше – другие женщины, я говорил, а они слушали.
Я забыл сказать, что женщины млогса не имеют собственных имен. И в самом деле, зачем давать имя говорящей скотине? С нее хватит и прозвища. Вот и ходят по деревне Двупалая, Голохвостая, Ушастая и легион тех, кто не удостоился даже такого наименования, потому что в их внешности нет ничего примечательного, что позволило бы их легко запомнить. Когда мужчина приходит в женский дом и хочет найти какую-то определенную женщину, он говорит примерно так: «Эй, ты! Приведи сюда ту, которая вчера носила воду для Джа». Но мужчин редко интересует какая-то конкретная женщина, чаще они выхватывают из толпы первую попавшуюся и делают с ней то, ради чего она потребовалась. Все равно все женщины одинаковые.
Но достаточно об именах. Я говорил, а женщины слушали меня, затаив дыхание. Это был странный разговор, я говорил не с ними, я говорил сам с собой, с той частью моей души, что досталась от тела, в котором я сейчас обитаю. Чем дольше я говорил, тем больше разных вещей я узнавал о бытии разумных существ на планете, именуемой Ол. Я понимал и познавал эти вещи, и мое познание преобразовывалось в поток слов и запахов. И я изливал этот поток на своих слушательниц, и почему-то мне казалось, что в этом нет ничего странного или неестественного, что все должно быть именно так.
Я извлекал очередные сведения из памяти той, что была мной и тут же рассказывал, как происходят аналогичные вещи в моем родном мире. Я рассказывал женщинам млогса, что на Земле матери кормят детей не тараканами, а выделениями своего тела, и это вызвало шок, млогса просто не поняли, что тело способно выделять Что-либо отличное от нечистот. Я рассказывал, что на Земле детей воспитывают матери и отцы, а не старухи, не годные ни на что иное, кроме как следить за младенцами. Я рассказывал, что на Земле женщины тоже имеют имена и что мужчины не всегда стесняются делать грязную работу.
Они смотрели на меня, как на сказочницу. Они хотели верить в то, что я говорю, но не могли. Так слушатели Гомера не могли поверить, что боги пришли со звезд, и с течением веков его поэмы исказились до неузнаваемости…
Стоп! Откуда я взял эту ерунду про Гомера? Интересно… Если как следует подумать и отбросить все заведомо неподходящие варианты, остается только один – Вудсток. Нет, все равно не получается. Этот древесный разум всего лишь обещал наделить меня великой силой, которая позволит отбиться от агентов комитета защиты порядка. Какое отношение к этой силе имеет тот факт, что Гомер в «Одиссее» описывал первый контакт с чужим разумом?
Хотя… В одной из галактических энциклопедий черным по белому было написано, что первый контакт состоялся в 1989 году. Возможно, там использовалось другое летоисчисление… Нет, невозможно, текст приведен к человеческой системе понятий, а значит, и летоисчисление тоже должно быть человеческим. Может, авторы той статьи просто не знали о древнем контакте? Или Вудсток ошибся? Или Вудсток здесь вообще ни при чем и это мой собственный глюк? Ладно, бог с ними со всеми.
Обдумывая все это, я сделал долгую паузу. Слушательницы молчали, глядя мне в рот, а потом женщина средних лет с глазами необычно светлого оттенка спросила:
– Что нам делать?
И в самом деле, что им теперь делать? Пришел элрой, наплел гору сказочных историй, вселил в их сердца веру в то, что все может быть совсем не так, что они могут быть не только рабынями, что женщина может гулять сама по себе, как кошка. Пришел элрой, но пройдет должное время и он уйдет, а женщины останутся.
– Вам решать, – сказал я. – Только вы сами можете решить, что вам делать. Никто не сделает это за вас.
Произнеся эти слова, я встал и ушел. Лучше провести еще одну ночь в холоде, чем брать тепло у этих несчастных, которым я только что внушил несбыточную надежду.
Первым, кого я увидел на следующее утро, выйдя под лучи утреннего солнца из холодной хижины, был молодой эрастер по имени Эйл Думигар Визи. Его старшим был сам Грин Грин Ромаро, большинство мужчин племени считали Эйл Думигара Визи самым вероятным преемником пожилого вождя. Уважение, которое другие эрастеры выказывали на совете племени к Эйл Думигару Визи, никак не соответствовало его юному возрасту.
– Мир тебе, элрой Андрей Сигов, – почтительно произнес Эйл Думигар Визи.
– И тебе мир, эрастер Эйл Думигар Визи, – сказал я в ответ. – Ты меня ждал?
– Да, я тебя ждал, – кивнул эрастер. – Племя обеспокоено.
– Вас расстроило то, что произошло с Гоги? – предположил я. – Если так, я готов принести извинения. Я еще не освоился с новым телом, до вчерашнего вечера я не знал, что зов плоти может стать нестерпимым. Но теперь вам нечего бояться, я уже знаю, как можно справиться с плотью, не прибегая к крайним мерам.
Я со значением пошевелил хоботком на верхней части клюва. Эйл Думигар Визи издал запах смущения.
– Ты должен был рассказать племени о том, что с тобой происходит, – сказал он. – Тогда Гоги остался бы жив.
Я вздрогнул так, что меня аж подбросило.
– Что с ним случилось? – воскликнул я. – Почему он умер? Я что-то сделал не так?
– Ты все сделал не так, – вздохнул Эйл Думигар Визи. – Мужчина, поддавшийся женщине, перестает быть мужчиной и его судьба завершается. Ты не знал этого?
– Не знал. Я сожалею о том, что случилось…
– Тогда ты должен участвовать в поминках. Ты примешь свою долю причастия и произнесешь слова сожаления. Мы будем просить дух Гоги услышать твои слова, принять их, и воздержаться от мести живым.
– Какой еще мести?
– Ты не знаешь даже этого? Так знай, элрой, дух несправедливо убиенного всегда мстит тому, кто стал виновником его смерти. А если дух считает, что в его смерти повинно все племя, дух мстит всему племени. Чтобы этого не случилось, устраиваются поминки, на которых живые делят тело мертвого и разговаривают с его духом. Они просят прощения за все плохое, что сделали ему при жизни, и если дух удовлетворился извинениями, он воздерживается от мести и удаляется в вечные чертоги Пейл Ури Цергерн Хаймон Хулия.
– Какие—какие чертоги?
– Вечные. Ты не знаешь даже того, что происходит в посмертии? Тогда какой ты элрой?
– А я и не элрой, – отрезал я. – Это вы называете меня элроем, а я сам себя элроем не считаю. Я не раз повторял Грин Грину, кто я такой. Я такой же мужчина, как и вы, только я рожден в другом мире и однажды мне в руки попала вещь, которая позволяет переходить из одного мира в другой. Я сражался, меня тяжело ранили, почти убили, но перед смертью я успел перейти в ваш мир и вселиться в это тело. Я не могу вернуться обратно, потому что тогда умру окончательно, но я не хочу задерживаться у вас дольше необходимого, потому что мне у вас не нравится. Как только я построю машину, которая позволит мне уйти, не расставаясь с жизнью, я покину вас навсегда.
– Никогда больше не говори этих слов, – сказал Эйл Думигар Визи. – Я понимаю, что ты имеешь в виду, но не все млогса поймут тебя правильно. Большинство услышит в твоих словах только одно – ты не элрой. А когда млогса поймут, что ты не элрой, они тебя уничтожат.
– Меня не так просто уничтожить, – усмехнулся я.
– Да, я слышал. Говорят, ты победил в рукопашном бою самого Дилх Аарна Сартори. Признайся честно, ты застал его врасплох?
– В какой-то степени, – признался я. – Но мне помогло не только это. Мне помогла великая сила, которую я обрел в странствиях. Не думаю, что среди млогса найдется тот, кто сумеет меня победить.
– Тогда ты элрой, – заявил Эйл Думигар Визи. – Только элрой способен победить сильного воина, будучи скованным немощным женским телом.
– Не такое уж оно и немощное, – заметил я. – Сухожилия не разработаны, рефлексы не развиты, но если это тело пройдет должное обучение, из его носителя получится не самый плохой воин.
– Вот это меня и беспокоит, – заметил Эйл Думигар Визи. – И не только меня. Многие эрастеры опасаются, что ты хочешь сделать женщин равными мужчинам.
– В моем мире женщины и мужчины равны, – сказал я. – И я не вижу причин, почему у вас дела должны обстоять иначе. Но я не хочу переворачивать вашу жизнь, ваши внутренние дела меня не интересуют. Я построю машину и уйду, а вы живите, как хотите. Кстати, мне надо сходить к Джа, узнать, сделал ли он железную веревку.
– Он сделал железную веревку, – сказал Эйл Думигар Визи. – Только она очень плохая. Если ее согнуть, она ломается. Из нее нельзя свить железный плащ.
Худшие мои опасения оправдались. Млогса не делают проволоку не потому, что не умеют, а потому, что их железо недостаточно высокого качества. А раз они не в состоянии изготовить даже проволоку, то нечего и думать о том, чтобы соорудить терминал Сети с помощью подручных средств. А это значит… черт!
В принципе, терминал не обязан быть электрическим, терминал – это просто маяк, который показывает Сети, что где-то поблизости есть пользователь, который хочет к ней подключиться. Сигнал, передаваемый терминалом, имеет совсем иную природу, его наверняка можно сгенерировать и без электричества, но я не знаю, как это сделать. Я уверен, что вся необходимая информация есть в Сети, но чтобы войти в Сеть, нужно иметь терминал. Замкнутый круг.
– Ты расстроен, – констатировал Эйл Думигар Визи. – Теперь ты не сможешь уйти?
– Не знаю, – сказал я. – Есть и другие способы путешествовать между мирами, без железной веревки, но они мне неведомы. Есть одна надежда…
– Какая?
– Когда я пришел к вам, ваш мир уже был подключен к Сети. Значит, его уже посещали существа из иных миров.
– Да, к нам и раньше приходили элрои, ты это знаешь.
– Да, знаю. Но кто-то из них сумел вернуться обратно.
– С чего ты взял?
– Потому что иначе непонятно, почему Сеть знает о вашем мире.
– Чего тут непонятного? Разве Сеть не видит сейчас твоими глазами?
Я растерялся, эта мысль еще не приходила мне в голову. Если так, моя надежда и вправду несбыточна.
– Не знаю, – сказал я. – Может, ты и прав. Но если ты прав, я не смогу уйти.
– Кто знает, – задумчиво произнес Эйл Думигар Визи. – Я не утверждаю, что ни один элрой никогда не возвращался обратно. В наших легендах ничего не говорится о таких случаях, но это не значит, что их не было. Возможно, кто-то из элроев сумел построить ту машину, которая тебе нужна. И еще у нас есть легенда про цветок рвасса.
– Да, я знаю, – сказал я. – В моем мире тоже есть похожая легенда про цветок папоротника, но только папоротник никогда не цветет. Ты сам когда—нибудь видел цветок рвасса?
Эйл Думигар Визи отрицательно покачал головой.
– А из твоих знакомых кто—нибудь его видел?
– Если бы его не видел никто, легенды бы не было.
– Легенда может быть выдумана от начала до конца.
– Невозможно! – возмутился Эйл Думигар Визи. – Предки не лгут.
Я не стал его разубеждать, я понял по запаху, что разубедить его невозможно, как невозможно объяснить упертому христианину, что в небе нет ничего, кроме воздуха. Я просто промолчал.
– Ты пойдешь на поминки Гоги? – спросил Эйл Думигар Визи и добавил: – Надо спешить, а то не успеем выразить уважение покойному. Все съедят без нас.
При одной мысли о том, что придется есть мясо разумного существа, почти что человечину, меня замутило.
– А что будет, если я откажусь? – спросил я.
Эйл Думигар Визи издал запах гнева.
– Лучше не пробуй, – сказал он. – Если не явишься на поминки, ты признаешь, что убил Гоги сознательно.
– Но я не убивал Гоги! – возмутился я.
– Не отрицай очевидное, – Эйл Думигар Визи издал запах презрения. – После того, что ты сделал с ним, он не мог жить. Мужчина, которого женщина принудила к бесчестию, не должен жить. Это закон.