Вериярви
Одурманенная снотворным Дина шагала тяжело, как зомби. Раскосые глаза, затянутые туманной дымкой, вяло ощупывали мир. Взгляд безразлично скользил по бредущей рядом Софье, обнаженной, покрытой грязью и кровью.
– Идем, Диночка, хорошая, идем! Ребята там, у озера! – нетерпеливо увещевала Софья. – Они нас ждут, и мы сразу же уедем! Пойдем, там Оля, Ероха, Веня…
– Веня? – слабо встрепенулась Дина.
– Да, Веня! Веня тоже там!
Софья забежала вперед, отводя с пути толстую еловую ветвь. Пьяно шатаясь, Дина прошла мимо. Осторожно вернув ветку на место, Софья скользнула следом. Древний лес сомкнул ненасытные челюсти.
Софью замутило, стоило машине съехать с М-18 на грунтовку. Не было дороги в Вериярви. Направление – было, а дороги – не было. Матерясь вполголоса, вцепился в руль Шурик Ероха. Права он обмыл чуть больше трех месяцев назад, и восклицательный знак на стекле еще даже не успел выцвести. На заднем сиденье Веня Рублев обстоятельно рассказывал бородатый анекдот про автобус с буратинами. Смеялась, как всегда, только Дина. Каким чудом сошлись признанная красавица и невыразительный очкарик, не понимали, похоже, даже они сами. За Диной Хайдуллиной увивался весь пятый курс, а она почему-то выбрала не спортсмена, не мажора, не отличника, а этого доходягу, все достижения которого укладывались в одно, звучащее как диагноз, слово – кавээнщик.
То ли дело Шурик! Софья украдкой принялась разглядывать сосредоточенное лицо Ерохи. Широкоплечий, высокий, голубоглазый, светлые волосы на затылке собраны в пучок – вылитый викинг! Спортсмен, но не тупой. Ухоженный, но не инфантильный. Хорош Сашка, что и говорить. До такого лакомого куска охотниц – тьма-тьмущая! Чуть зазевалась, и вот уже не ты сидишь на переднем сиденье, и не твоей коленки касается Сашкина рука, переключая передачу. Софья испепелила взглядом рыжий стриженный под мальчика затылок Ольги Деминой.
Уступая Софье в красоте и уме, Демина куда лучше понимала мужчин. Сильный пол, по мнению Ольги, управлялся простыми вещами – юбкой покороче и декольте поглубже. Она умела невзначай, по-дружески, погладить, прижаться, почесать за ушком, и Софье было обидно сознавать, что уловки эти прекрасно действуют даже на неглупого Шурика. От тоскливых мыслей ее отвлек отвратительно жизнерадостный Венькин голос.
– А знаете, как проверяют герметичность автомобилей в Японии?
– Знаем, котами…
Софья робко попыталась пресечь неизбежное, но юморящего Рублева мог остановить только выстрел в голову.
– Котами! – сенсационно выдал он. – Берут кота, запирают в машине…
Тяжело вздохнув, Софья отвернулась к окну. До Вериярви оставалось еще около часа езды.
Деревня сильно изменилась с тех пор, как Софья приезжала сюда в последний раз. Место, где прошло ее детство, напоминало одряхлевшего пса, стоически ждущего пропавшего хозяина. В памяти всплывали имена и фамилии людей, давно уехавших отсюда, знакомые ориентиры, приметные знаки. А глаза отмечали перемены, точно накладывая друг на друга два снимка, сделанных в разные годы.
На въезде в деревню домик пожилой четы Тухкиных, деда Ийво и бабы Марьи. Краска облезла, опасно накренилась труба, ставни закрыты, но трава во дворике выстрижена. Видать, заезжали недавно. Двухэтажная бревенчатая избушка Лембоевых превратилась в обгоревший скелет, сквозь почерневшие кости которого уже пробивались небольшие деревья. А вон там, в зарослях молодых стройных березок, прячется старый каменный колодец. Пять лет назад его можно было разглядеть с дороги…
Прилипнув к окну, Софья с нетерпением ждала появления своего дома, втайне надеясь, что неуклонно подступающий вечер не позволит разглядеть его во всех подробностях. С каждым приездом сюда она словно наблюдала за мучительной агонией живого существа, которому год от года становилось только хуже. К этой встрече после долгой разлуки невозможно было подготовиться, потому что реальность неизменно оказывалась ужаснее, чем все домыслы. Вот и сейчас сердце протестующе сжалось, и Софья впилась ногтями в ладони, стараясь не разреветься.
Закатное солнце невыгодно подчеркнуло все болячки старого дома. Заросший травой по самые ставни, он выглядел не просто нежилым, а по-настоящему покинутым. Зияющий выбитыми штакетинами забор в некоторых местах завалился до самой земли. Искать упавшие ворота не имело смысла, и компания вошла в ближайший пролом. Впереди, раздвигая сочные зеленые стебли, шагал Шурик. Трава укладывалась неохотно, будто решив непременно подняться вновь, как только уберутся восвояси неуклюжие чужаки. У крыльца Софья обогнала Сашку, первой коснулась покосившейся балки, удерживающей навес над ступенями. Сердце защемило с утроенной силой: дом не откликнулся, как раньше. Похоже, он уже не верил, что в нем когда-нибудь вновь зазвучит человеческая речь, а от кирпичной печки потянет теплом, согревающим трухлявые перегородки.
Дверь закрывалась на простой крючок, и Ольга не удержалась от шпильки:
– А что, на замок посерьезнее денег не хватило?
– От кого тут запираться? – Софья пожала плечами. – Места глухие, от трассы далеко, если захотят выломать – выломают.
– Попросили бы кого-нибудь присмотреть… – Веня недоверчиво тронул носком кеда доски порога, черные от сырости.
– В Вериярви уже лет двадцать никто не живет. Так, наездами – грибы-ягоды, охота-рыбалка или, как мы, на озеро. Здесь шикарное озеро, ребята. Пляж песчаный, чистый-чистый! Рядом лес сосновый, ни клещей, ни комаров. Завтра вас оттуда буду за уши вытягивать. А из местных тут, наверное, только бабка Параська и осталась. Ей лет уже столько, сколько не живут. Она и ходит-то еле-еле. Некому присматривать. Пусть уж лучше так – зайдут, увидят, что брать нечего, да и уйдут по-хорошему…
Софья пинками очистила крыльцо от колонии бледных поганок. Ступени проседали под ногами, но держались. Ржавый крючок сидел плотно, не желая поддаваться нажиму пальцев.
– Кто зайдет-то? – Шурик оттеснил хозяйку в сторону, навалился на дверь плечом и легко откинул крючок. – Прошу! Дамы вперед!
Он отступил, галантно освобождая вход. Софья ответила игривым книксеном и привычно шагнула через порог, окунаясь в знакомые с детства запахи.
– Осторожнее, в сенях темно и потолок низкий! – бросила она за спину и продолжила прерванный разговор: – Бродяги, например. Коммерсы какие-нибудь ушлые, кто старьем или цветметом торгует. Эти хуже всех. Все вверх дном перевернут, загадят, поломают. Скоты, а не люди… Еще ягодники могут. Тут в селах многие по лету ягодой промышляют. А как выйдут к деревне, так обязательно по домам пошарят, вдруг что ценное хозяева оставили…
– А далеко… ай, мля!.. – не вняв предупреждению, Шурик больно треснулся головой о притолоку. Потирая лоб, прошел за Софьей. – Где ближайшие деревни? Ну, живые, в смысле?
– Ближайшая километрах в сорока. Ты удивишься, сколько можно заработать, собирая бруснику и морошку. Они ведь всю зиму потом на эти деньги живут. Так что сорок кэмэ для местных ягодников не предел, поверь мне…
Под ногой негромко хрустнуло. Вдоль позвоночника, от копчика до затылка, потянуло холодом. Рука еще только нащупала вечно коротящий выключатель, а Софья уже знала, что увидит при свете. Моргнув, вспыхнула холодными синеватыми лучами лампа. Софья бессильно опустила руки. В груди, чуть выше солнечного сплетения, образовалась бездонная пустота.
– Подождите-ка! – В комнату просунулась Дина. – Здесь что, могли ночевать какие-нибудь бомжи?!
И замолчала.
– Могли – не значит ночевали, рыбка…
Следом, поправляя очки, вошел Веня. Огляделся, присвистнул и, желая разрядить ситуацию, неловко пошутил:
– Ну хоть на стол не насрали, и на том спасибо…
Внутри царил разгром. На полу валялась старая одежда, перевернутые стулья, бессильно распластались потрепанные книги советских классиков. Хрустя битыми тарелками, компания осторожно разбрелась по комнатам, зажигая лампы. При свете все оказалось не так уж и страшно. Предстояло убрать на место уцелевшие вещи, вернуть в исходное положение перевернутую мебель и хорошенько подмести. Ничего непоправимого не было, кроме разве что расплющенного самовара.
– Дверь закрывайте, не в лифте! Комары налетят.
Только сейчас, убедившись, что внутри нет беглых зэков и ядовитых пауков, в дом вошла Ольга. Она невозмутимо пересекла комнату, подняла ближайший табурет и уселась, закинув ногу на ногу. Критичный взгляд остановился на понурой хозяйке, перебирающей разорванный фотоальбом.
– Блин, фотки жалко, – дрожащие руки пытались совместить обрывки цветных фотографий – дурацкий пазл из воспоминаний и эмоций.
Софья ощущала себя тюбиком с краской, из которого кто-то старательно выдавливал содержимое. Слезы, до того сдерживаемые, начали просачиваться наружу. Впервые все оказалось настолько плохо. Не радовала даже теплая рука Шурика, присевшего рядом. Тяжелые слезы глухо бились о дощатый пол.
– Софа-Софочка… – Ольга прикрыла густо накрашенные веки. – Лучше бы твоему озеру быть по-настоящему шикарным!
Печка ни в какую не желала разгораться. Проглотив мятую газету, огонь вгрызался в сухие щепки, но тут же погибал, обломав оранжевые зубы. Чугунный зев харкал белесым дымом, от которого наворачивались слезы и першило в горле. Припавший на колени Шурик, выпучив глаза, вдувал в раскрытую дверцу воздух. По комнатам лениво ползли дымные щупальца. Дверь открыли нараспашку, справедливо решив, что в этом чаду не выживет ни один кровосос. Необходимости в печке не было, уходящий август не позволял забыть, что он летний месяц. Последние недели стояла сухая и ясная погода, по карельским меркам даже жаркая. Но хотелось разогнать въедливую сырость, вдохнуть в старый дом капельку жизни. Сперва дым сладко пах костром, баней и березовыми поленьями, но через несколько минут стал таким едким, что девушки, не выдержав, выскочили на улицу.
– Фу, кошмар какой! – Ольга ожесточенно терла покрасневшие глаза. – В гробу я видала вашу деревенскую романтику!
Софья пропустила замечания мимо ушей. Придерживая расслоившийся корешок, она задумчиво перелистывала страницы старого фотоальбома.
– Ностальгируешь?
Дина с интересом перегнулась через ее плечо. Снимки располагались как попало, без всякой хронологии. Черно-белые кадры соседствовали с цветными, маленькая Софья на одной странице с Софьей взрослой или даже с какими-то людьми, судя по одежде, жившими в начале прошлого века. Изредка, добавляя эклектики, попадались куски пленки и полароидные снимки.
– Прелесть какая! – Дина ткнула пальчиком в черно-белый портрет в овальной рамке. – Кто это?
С фотографии задумчиво глядела молодая женщина с длинной толстой косой. Высокий лоб, красивые скулы, остренький подбородок – очень изящное и геометрически правильное лицо. Широкие брови нахмурены, пухлые губы приоткрыты, точно она собиралась что-то сказать.
– Это? Это бабушка… Софья Матвеевна Койву…
– Слушай, вообще сказка! Вы же с ней одно лицо!
Восхищенная Дина переводила взгляд с фотографии на Софью, точно пытаясь найти семь отличий. Ольга подошла к подругам и тоже заглянула в альбом.
– Правда, Софка, сходство потрясное. – Она покивала со знанием дела. – Это по чьей линии?
– По маминой. Софья Матвеевна – мама моей мамы.
– Н-да… – разглядывая портрет, недоверчиво ухмыльнулась Ольга. – Судя по сходству, папочка в тебе вообще никак не отметился. Где он, кстати?
– Тут его снимков нет.
Разговор начал раздражать Софью. Она попыталась захлопнуть альбом, но любопытная Дина полезла перелистывать страницы.
– А кто есть? Мама есть? Они с твоей бабушкой тоже как две капли воды?
– Мамины вот тут были. – Софья постучала пальцем по пустым страницам. – А теперь нету. Многих фоток нет…
– Может, родители забрали? – предположила Дина. – Кому они еще нужны?
– Как кому? – усмехнулась Ольга. – Какой-нибудь сельский мальчишечка на них теперь подрачивает вечерами…
– Фууу, Олька! Ну мерзко же! – Дина по-заячьи наморщила носик.
– …Я думаю, их тупо на растопку пустили, – безжалостно закончила Демина. – Фотки хорошо горят… Я столько фоток своих бывших пожгла – на три таких альбома хватит!
От обсуждения насыщенной личной жизни Ольги их спас Веня, с хрипом и руганью вылетевший на улицу. За ним неспешно тянулись дымные тентакли, ставшие заметно толще. Упершись ладонями в колени, Веня сгибался в приступах кашля. Наконец отдышавшись, он уставился на девочек красными слезящимися глазами.
– Вроде запалили, – сипло выдавил он. – Сейчас проветрим, и можно располагаться.
– А Шурик где? – невзначай поинтересовалась Ольга.
– Ероха бдит! – Веня широко улыбнулся: похоже, слово «бдит» рассмешило его самого. – Вообще легких у мужика нет! Там уже дышать нечем, а ему хоть бы хны!
– Сладенький, ты там углекислым газом не обдышался? – обеспокоенная Дина спустилась с крыльца. – Головка болеть не будет?
– Угарным, а не углекислым, – поправила Ольга. – А вообще, вон, возьмите Софку, пусть она вас по местам былой славы прогуляет. Веня проветрится, а то мало ли, в самом деле…
– Ой, Софа, правда, пойдем, а? – Дина умоляюще заглянула ей в глаза.
Несмотря на вспыхнувшую злость, Софья по достоинству оценила мастерство, с которым Демина избавилась от конкурентки.
– Куда пойдем? Через час-полтора стемнеет! – понимая, что раунд безнадежно проигран, она пыталась сопротивляться.
– А мы совсем ненадолго! Походим тут рядышком, деревню посмотрим, а Венечка воздухом подышит. Нам полчасика хватит!
– Ладно, – сдалась Софья. И предприняла последнюю попытку помешать Ольге остаться наедине с Шуриком. – Оля, ты идешь?
– Шутишь? – Демина недоверчиво выгнула брови. – По вашим оврагам на каблуках? Я лучше за Шуриком присмотрю, чтобы он тоже каким-нибудь газом не надышался…