Инна оказалась права. Как только Лиза услышала, по какому поводу к ней пришли девушки, она прямо-таки раздулась от негодования. Зрелище было страшноватое. Лиза была девушкой крупной. И это касалось не только ее роста. Природа наградила ее не только фигурой с выдающимися бедрами и огромной грудью, но еще и подарила ей большой нос, толстые губы и пухлые, как у младенца, щеки. Так что, когда Лиза разозлилась, подруги потихоньку сделали пару шагов назад, опасаясь, как бы девушка не лопнула.
«Сколько же эта корова должна стоить, чтобы мужик согласился жениться на такой страхолюдине! – мелькнула у обеих одинаковая мысль. – Ею же только ворон на колхозном поле пугать!»
– Я эту негодяйку от всей души ненавидела! – раздувшись до предела, наконец прошипела Лиза, и воздух начал выходить из нее, как из надутого шара. – И скрывать мне нечего. Все знают, что Ленка у меня мужа увести пыталась. Только… Ха-ха!
Это «ха-ха» прозвучало так угрожающе и вместе с тем злорадно, что девушки испугались еще больше.
– И что значит этот ваш смех? – осторожно поинтересовалась у нее слегка оробевшая Мариша.
– А то, что моего Леонида этой дуре не видать как своих ушей! – победоносно заявила Лиза. – Он от меня, а точней от денег моего папочки, никогда в жизни бы не отказался. Вот так-то! Так что все ее ухищрения были – коту под хвост. Я отлично знаю, что Леня никогда в жизни не попался бы на удочку большой, чистой и бескорыстной любви. А она об этом и не догадывалась, бедняжка.
– Но тем не менее нервы она вам потрепала, – кольнула Лизу Инна.
Лиза снова начала раздуваться и шипеть.
– Менты мне тоже намекали, что я могла Ленку пришить! – наконец заявила она подругам. – Даже арестовать пытались. Только ничего у них не вышло. Алиби у меня. И у Леонида, между прочим, тоже. Мы с ним в гостях были. У моей приятельницы новый проект строительства жилого комплекса утвердили. Вот мы и праздновали. И так хорошо напраздновались, что домой сил не было добраться. Да и желания тоже. Компания-то подобралась хорошая. Песни пели, потом плясали, потом кальян покурили, приятельница его из Турции привезла. И что-то нас всех сморило после него. У приятельницы ночевать и остались. Так что наше с Леонидом алиби домработница и еще три человека подтвердить могут. Все скажут, что этой ночью мы с Леонидом мирно спали на одном диване. И никуда ни ночью, ни поздно вечером не уходили. Квартира закрыта была, а ключи у хозяйки.
– Ясно, – кивнула Мариша. – Но ведь кто-то же Лену убил? Кто, по-вашему, мог бы это сделать?
– А мне плевать! – злобно выкрикнула Лизка. – Кто бы эту шалаву ни убрал, моя вечная ему благодарность будет. И уж конечно, не ждите, что я стану вам помогать искать убийцу. Я и милиции так же сказала. И вам скажу. Даже если бы знала, кто Ленку пришил, ни за что бы убийцу не выдала. Да он мне будет первый друг и товарищ после того, что сделал. А вообще-то у Ленки странные знакомые были. Может быть, кто-то из них и постарался.
– Какие странные знакомые? – насторожилась Мариша. – К ней кто-то на работу из них приходил?
– Вот еще, их бы сюда и на порог не пустили, – буркнула Лиза и замолчала.
– ???
– Что вы на меня так уставились? – снова разозлилась Лизка, глядя на подруг своими маленькими поросячьими глазками. – Ну следила я за Ленкой! Знаю, с кем она общалась! И что с того? Между прочим, это законом не воспрещается. А что бы вы сделали на моем месте, если бы ваши мужья с Ленкой шуры-муры водили?
– Проследили бы за подлецами! – хором ответили Инна с Маришей.
– Вот то-то и оно, – удовлетворенно кивнула Лиза. – Только я решила проследить не за Ленькой, а за этой шваброй. Где она живет, я знала. Детектива наняла, заплатила ему, сколько сказал. Денег у меня куры не клюют благодаря папе. Так что хоть эту свою прихоть я исполнить могла без проблем.
И, тяжело вздохнув, Лиза приступила к своему рассказу. Папа у Лизы человек очень богатый. Ему принадлежат два небольших казино и целая сеть игровых автоматов, которые регулярно приносят ему такой доход, что папочка может содержать целый зоопарк, приди его доченьке охота завести его себе. Но Лиза влюблена в дельфинов. Во всяком случае, до недавнего времени они были ее единственной страстью. Но после того как в ее жизни появился Леонид, Лиза поняла, что такое настоящая страсть. Благодаря деньгам папочки заполучить Леонида в законные мужья не составило для Лизочки никакого труда. Сметливый юноша быстро сообразил, какие выгоды ему сулит родство с влиятельным и богатым человеком. Но в одном деньги Лизиного папочки не могли ей помочь. А именно: отучить ее мужа гулять на стороне.
– Что ты от меня хочешь? – возмущался Леонид упреками жены. – Я женился на тебе, ночую всегда дома. Но ты хочешь, чтобы я вообще не смотрел на людей? В повязке мне ходить?
– Не на людей, а только на шалав! – орала Лизка. – Не передергивай, стервец! Живешь на деньги моего отца, все имеешь от него, так умей быть благодарным!
– Я и благодарен! – повышал голос Леонид. – Но в таком тоне со мной ты не смей разговаривать. Я тебе не цепная собака.
И чтобы доказать, что он и в самом деле не намерен сидеть на цепи, Леонид удалялся из дома. А верней, из уютной трехкомнатной квартирки в новом доме, которую подарил молодым к свадьбе Лизочкин папа. Когда Леонид ушел в очередной раз, часы показывали девять вечера. До десяти Лиза безропотно ждала мужа. В начале одиннадцатого она не выдержала и позвонила ему на трубку. Увы, она оказалась отключенной.
Разозлившись, Лиза начала думать, куда бы мог податься Леонид. Она обзвонила всех общих знакомых и выяснила, что никто из них Леонида сегодня не видел и вообще даже с ним не разговаривал. Лиза встревожилась по-настоящему. Своих собственных друзей в Питере у Леонида не было. Он приехал сюда из Лодейного Поля – маленького городка под Питером. В девять часов вечера Леонид ни за что туда не поехал бы. Во-первых, потому, что завтра ему нужно быть на работе, а во-вторых, ключи от машины Леня оставил дома, а до Лодейного Поля ни один таксист его бы на ночь глядя не повез. Да и свой бумажник Леня тоже оставил дома. В карманах у него могли остаться какие-то деньги, но максимум рублей триста—пятьсот. С такими копейками даже нечего было думать, чтобы с комфортом доехать до Лодейного Поля.
Выходит, Леонид мог поехать только в дельфинарий. И Лиза помчалась туда, чтобы помириться с мужем. Каково же было ее изумление, когда она застала там же Ленку. Все было предельно ясно. И Лиза закатила мужу грандиозный скандал, пригрозив разводом. Леонид струхнул. Терять Лизу он был вовсе не намерен. Он клялся жене, что между ним и Леной ничего не произошло. Лиза с внезапно проснувшейся в ней хитростью сделала вид, что поверила мужу. А сама втайне наняла детектива, чтобы проследить за вероятной соперницей.
– И что же сказал вам детектив?
– Ну, с моим мужем Ленка и в самом деле больше наедине не встречалась, – неохотно ответила Лиза. – Во всяком случае, в последнее время точно не встречалась. Но зато детектив мне такое про нее рассказал, что я ему даже не поверила сначала.
– А что? – затаив дыхание спросили подруги.
– Представьте себе, Ленка в свободное от работы время шаталась в метро и болтала там с нищими побирушками! Даже дружески ходила с ними кофе пить!
– Да ну? – ахнули подруги.
– Вот и я не поверила, только мой сыщик мне и фотки показал, – заявила Лиза. – Хотите посмотреть?
Подруги хотели. На фотографиях и в самом деле была Лена, запечатленная в тот момент, когда она целовала в щеку какую-то убогую побирушку в черном платке и с жуткими пятнами по всей морщинистой физиономии.
– Вы видите? – спросила у девушек Лизка. – Да до этой нищей дотронуться и то страшно. Она же вся заразная, чесоточная. И со вшами, наверное, если чего не хуже. А Ленка с ней целуется. Так и неудивительно, что ее дельфин все время болел. Притаскивала небось от этих нищих всякую заразу. Вот бедное животное и болело. Говорю же, Ленка была просто дурой.
– Мы можем взять себе эту фотографию? – спросила у Лизы Мариша.
– Берите, – равнодушно кивнула та. – Мне она теперь ни к чему. Леониду я ее уже показала.
Да, коварства этой толстой жабе было определенно не занимать. Впрочем, она ведь боролась за своего законного мужа. А тот факт, что муж был довольно бесхребетной личностью, Лизкиной любви к нему, видимо, ничуть не умалял.
– И последний вопрос, – сказала Мариша. – Возле какой станции метро была сделана эта фотография?
– На «Чернышевской», – ответила Лиза. – Там на обороте написано.
Через полчаса обе подруги уже прохаживались перед «Чернышевской», пытаясь высмотреть ту самую запечатленную на фотографии нищую побирушку. Но тщетно. То есть нищих и бомжей возле метро было хоть завались. Некоторые спали на картонках, положив возле себя засаленную кепку или коробку для подаяний. Другие шатались возле ларьков, выпрашивая у покупателей мелочь со сдачи. А самые счастливые уже сидели на скамеечках и тихо попивали какую-то резко пахнущую жидкость из маленьких бутылочек, заедая ее скудной закуской, состоящей зачастую из покрошенного крупными кусками хлеба.
– Это все не то, – бормотала Мариша. – Это просто бомжи, а нам нужны профессиональные нищие.
– А чем они отличаются? – вздохнула Инна. – И те и другие одинаково грязные, одинаково дурно пахнут и болеют всем, что только можно подцепить.
– Ты видишь только то, что лежит на поверхности, – не согласилась с ней Мариша. – А на самом деле между ними такая же глубокая пропасть, как между добропорядочным гражданином и преступным элементом. Если не глубже.
– Так в чем разница?
– Во внутреннем мире, – ответила Мариша. – Бомжи – это совсем опустившиеся личности, действительно без крыши над головой и завтрашнего дня. Что их привело к этому, собственный пофигизм по отношению к своей судьбе или происки врагов и родственников, – это уже другой вопрос, и мы его сейчас рассматривать не будем. Но это духовно сломленные люди. Если хочешь, романтики. А нищие – это реалисты. Зачастую они являются уже хорошо обеспеченными гражданами, отправляющимися нищенствовать из уютных квартирок, проглотив предварительно перед работой обильный горячий завтрак.
– Только не наша бабулька, – сказала Инна, еще разок посмотрев на фотографию, полученную девушками от Лизки. – Такими струпьями в уютной квартирке не обзаведешься. Это нужно несколько лет питаться одними отбросами, чтобы получился такой результат.
Мариша тоже глянула на фотографию, и ее передернуло.
– Уф! Смотреть и то страшно. А как же она, бедняга, живет с таким уродством. Ладно, в любом случае тут этой бабки нет. Придется войти в контакт с аборигенами.
Она подошла к ларьку, купила пару бутылок крепкого и самого дешевого пива и подошла к одинокому бомжу, мирно перебирающему в своей торбочке какие-то серые тряпки.
– Пива хочешь? – спросила у него Мариша.
Бомж оторвался от своего занятия, недоуменно уставился на Маришу, а потом перевел взгляд на темные бутылки. В его глазах загорелся живой интерес.
– А что делать нужно? – хрипло спросил он, не сводя глаз с бутылок.
– Помоги найти вот эту старуху, – сказала Мариша, показывая ему фотографию.
– А, видел ее, – кивнул бомж. – Но она не из наших. Думаю, что в метро работает. Попробуйте спросить там.
Мариша кивнула и протянула ему пиво.
– Ты чего? – удивился бомж, тем не менее хватая пиво. – Я же тебе ничего не сказал толком.
– Все равно бери, – сказала Мариша и повернулась, чтобы уйти.
Но ее остановил голос бомжа.
– Эй, постой ты! – сказал он. – Ты внизу, как войдешь, сразу увидишь Ермолку. Так ты скажи ему, что Генка просил вам помочь. Ермолке повезло в метро пристроиться, но мы с ним раньше в другой жизни почти корешами были. Думаю, он вам поможет, если сумеет. Только ты ему чего покрепче купи. Ему пиво пить несподручно будет. До туалета далеко.
– А как я узнаю этого Ермолку? – спросила Мариша.
– Его мудрено не узнать, – хмыкнул бомж. – Ног у него нет. На каталке сидит.
Ермолку девушки и в самом деле увидели сразу же. Он сидел на инвалидной коляске и казался вполне трезвым. На вид ему было лет сорок пять – пятьдесят. Но возможно, что он был и моложе. Торс у него был мощный, а лицо украшала густая борода.
– Чего встали? – рыкнул он на подруг, когда девушки остановились возле него, и не думая подавать. – Инвалида не видели?
– Тебе привет от Генки, – сказала Мариша, доставая из пакета бутылку водки, купленную в ближайшем винном магазине.
– Какого еще Генки? – настороженно спросил у нее мужик, не сводя загоревшегося взгляда с бутылки, но тем не менее не торопясь ее брать.
– Бомж, наверху на лавочке сидит, – сказала Мариша. – Кореш твой. Левый глаз подбит.
– Тьфу ты! – сплюнул мужик. – Так бы сразу и говорили, что от того Генки. А водка зачем? Чего нужно-то?
– Знаешь вот эту бабку? – спросила у него Мариша, сунув уже захватанную грязными Генкиными пальцами фотографию.
– Ну, ясное дело, знаю, Арнольдовна это, – сказал мужик.
– Покажешь, где нам ее найти? – спросила у него Инна, пока Мариша недоуменно хмурилась.
– Зачем вам? – насторожился нищий.
– Поговорить нужно, – сказала Мариша.
– О чем поговорить-то? – настойчиво поинтересовался калека.
– Вот ведь какой любопытный! – проворчала себе под нос Мариша, а вслух произнесла: – Не беспокойся, вреда ей не будет. Мы журналисты. Статью мы о вас напишем.
– А откуда фотка? – деловито поинтересовался нищий.
– Фотокорреспондент для себя кадр щелкнул, – принялась придумывать дальше Мариша. – А редактор наш как фотографию с этой старухой у него на столе случайно увидел, так сразу идеей про статью и загорелся. Желаю, мол, знать про эту бабку. А в особенности как до жизни такой она докатилась и как себя дальше в ней мыслит. В общем, все в таком духе.
– Ладно, – кивнул мужик. – Дурью мается ваш редактор. Лучше бы о чем-то важном писал.
– Это не нам решать, – вздохнула Мариша. – Мы с подругой люди подневольные. Так что, поможешь?
– Хорошо, – кивнул нищий. – Только одного пузыря будет маловато. Я с вами покачу, рабочее место оставлю. Заработка лишусь.
– И много лишишься? – поинтересовалась Мариша.
– Да уж пару сотен точно потеряю, – невозмутимо сказал нищий.
– Врешь! – не поверила ему Инна. – Сколько же ты с нами раскатывать собираешься? Часа два?
– Зачем так долго? И двадцати минут хватит, – пожал плечами тот.
– Ты за двадцать минут насобираешь сотню или даже две? – поразилась Инна. – А сколько ты всего сидишь?
– Сколько нужно, столько и сижу! – рявкнул нищий и ехидно поинтересовался: – Или ты на мое место претендуешь?
Нет, на его место Инна не претендовала. От одной мысли об этом у нее по спине пробежала дрожь, а саму ее кинуло в холод. Видимо, нищий понял ее состояние, потому что его лицо смягчилось.
– Эх, девки, вам и невдомек, до какой низости человек докатиться может, что ему мое место раем покажется. Хотите послушать, как тут оказался?
Подруги не то чтобы очень уж хотели, но опасались своим отказом обидеть Ермолку и к тому же не хотели выйти из амплуа журналисток, которым поручено писать статью про нищих, поэтому молча кивнули в знак согласия. Нищий, уже успевший к этому времени сделать пару солидных глотков из бутылки, даже не поморщившись от крепкой влаги, устроился поудобней и начал говорить.
Если взглянуть со стороны, то жизнь у Ермолая Николаевича не задалась с самого начала. Начать с того, что родился он в семье потомственных алкоголиков. Отец погиб, когда ему было три года. И вечно пьяная мать стала притаскивать в дом таких же пьяных хахалей. Но не это было самое скверное. Хуже всего было то, что Ермолай Николаевич родился инвалидом. Ноги совершенно не слушались его. Но если до двух лет родители не обращали никакого внимания на то, что их отпрыск не только не ходит, но даже и сидит с трудом, то, когда дело пошло к трем годам, отец неожиданно прозрел.
– А Ермолка-то у нас инвалид, – недоуменно сказал он, почесывая макушку и пьяно покачиваясь над малышом. – И в кого же это он такой уродился?
И в самом деле – в кого? Пока оба родителя выясняли этот вопрос, они успели несколько раз подраться. Но ни одному из них просто не пришло в голову, что в болезни сына виноваты гены, изуродованные несколькими поколениями неумеренно пьющих предков. Но в остальном Ермолка оказался вполне здоровым мальчишкой. Обычные детские болячки к нему не липли. И развивался он хорошо. Словно бы природа, отняв у него ноги, дала в остальном ему просто железное здоровье. Так что там, где другой более чахлый ребенок давно бы погиб, Ермолка рос и развивался, как сорняк на навозной куче. И к четырнадцати годам превратился в богатыря. В интернат мать Ермолку не сдала по той простой причине, что уже с четырех лет сын приносил в дом тугую копеечку. Один из сожителей матери пристроил инвалида нищенствовать. Дело оказалось нехитрым. И Ермолка быстро научился жалобным голоском клянчить у прохожих копеечки, а иногда и пятаки.
Потом грянула перестройка, когда многие граждане сами превратились в нищих. Стало трудно. Конкуренция выросла до немыслимых масштабов. Конечно, Ермолке, как старожилу, было легче. Но его заработки сильно уменьшились. К счастью, не дойдя ночью до дома и замерзнув в снегу, померла его вечно пьяная мамаша, так что теперь Ермолке кормить и поить нужно было только самого себя. Потом он женился. Но жена Ермолке попалась работящая. Сама приносила в дом копеечку, так что жили неплохо. Днем работали, вечером вместе выпивали, дрались и валились спать. Ермолка такую жизнь пустой не считал. Все вокруг тоже пили. Кто больше, кто меньше, но ни одного человека, ведущего трезвый образ жизни, Ермолка попросту не знал. Так что пьянство не казалось ему чем-то ужасным. И однажды зимой с ним случилось то же самое, что и с его матерью. В лютый мороз он заснул в снегу. Анька, отправившаяся среди ночи на поиски мужа, наткнулась на него и притащила домой. Там они отметили его возвращение, потом еще и еще.
Очнулся он уже на больничной койке, где хмурый врач сообщил, что у него обморожены ноги и уже начался процесс распада тканей. Так Ермолка лишился ног. Впрочем, сия потеря его никак не расстроила. А когда он обнаружил, что безногому стали подавать даже больше, так и вовсе стал считать свое обморожение чем-то вроде счастливого случая. Время шло, и Ермолка занял среди нищих прочное положение, даже немного поднялся по иерархической лестнице и теперь сам отбирал тех, кому дозволялось работать на его территории.
К тому времени, когда закончилась история Ермолки, водочная бутылка уже опустела. Но сам нищий, похоже, совсем не опьянел. Видно, действительно обладал лошадиным здоровьем.
– А ваша Арнольдовна тут уже лет пятьдесят работает, – сказал девушкам Ермолка. – Старшая она среди нас. Места распределяет. И ведь точно всегда знает, кому и где стоять и что говорить, чтобы подавали больше. Сейчас позвоню ей.
И к удивлению подруг, он извлек из кармана куртки мобильный телефон и потыкал в кнопочки.
– Арнольдовна, – произнес он. – Тут две какие-то девки тебя видеть хотят. Фотография у них твоя. Да? Ладно, спрошу сейчас.
И, прикрыв рукой трубку, он произнес:
– Она спрашивает, кто вы такие. Фамилии ваши. И из какого журнала.
– А мы из нового журнала «Свет и тьма», – бойко соврала Мариша. – В продаже его пока нет. Только в следующем месяце должен выйти первый номер. Название у журнала, сам видишь, специфическое, вот редактор и заказал репортаж о людях, оказавшихся на дне. Скажи, видел вашу Арнольдовну на фотке, и очень уж она его поразила. Даже фотографию ее обещает поместить в цвете и комментарии жалостливые под ней тиснуть.
– А денег он Арнольдовне за это даст?
– Даст, – кивнула Мариша. – Как же иначе? Сам посуди, кто же будет с нами дело иметь, если не платить?
Кажется, этот довод нищему показался убедительным. Поговорив с Арнольдовной, Ермолка потребовал от подруг обещанные двести рублей и велел:
– Идите теперь на станцию. Там возле первого вагона, если ехать в центр, лавочка стоит. На ней вас Арнольдовна и будет ждать.
Подруги заторопились. Во всяком случае, Инна торопилась, а вот Мариша против обыкновения плелась где-то позади.
– Что с тобой? – нетерпеливо оглянулась на нее Инна. – Чего ты еле тащишься? Болит что-то?
– Ногу стерла, – поморщившись, пожаловалась Мариша. – Прямо не наступить. Не знаю, как и быть. Если не поторопиться, то эта Арнольдовна может нас и не дождаться. Видела, какие они тут все деловые? Двадцать минут своей автобиографии – уже бутылка водки и двести рублей!
– Я пойду вперед, – предложила Инна. – А ты ковыляй себе потихоньку.
– Ага, – кивнула Мариша. – Поторопись.
Но как только Инна устремилась вперед, хромота у Мариши внезапно прошла. И она довольно бодро затрусила следом за подругой, настороженно оглядываясь по сторонам. Инна странного поведения своей подруги не заметила. Она вся была устремлена вперед. И очень скоро, обогнув угол, увидела нужную лавочку, а на ней сухонькую фигурку. Впрочем, эта старушка мало походила на изображенную на фотографии страдалицу. У этой была совершенно чистая кожа лица и рук. Приличное пальто из светлой шерсти сидело на ней как влитое. И мягкая кожа щегольских ботиночек ловко обтягивала ее ноги. Волосы старушки были уложены в аккуратную прическу, а на шее висел аметистовый кулон в золотой оправе. Инна недовольно посмотрела на старушку и села ждать чесоточную Арнольдовну. Время шло, а та не шла. Инна снова покосилась на свою соседку, пропустившую уже второй поезд с самым невозмутимым выражением лица.
– Простите, – обратилась к ней Инна. – Я, конечно, понимаю, что обращаюсь к вам с очень неделикатной просьбой, но не могли бы вы пересесть на другую лавочку?
– С какой это стати? – возмутилась старушка.
– Ну, просто я жду тут одну свою знакомую. То есть не знакомую, но очень нужную мне женщину. А она не подходит. Вот я и подумала, может быть, она вас стесняется.
– А зачем тебе Арнольдовна? – вдруг поинтересовалась у нее старушка.
У Инны отвисла челюсть.
– Вы… вы откуда знаете? – выдохнула она.
– Говори, что ты от нее хочешь, – велела ей бабушка, доброжелательно рассматривая Инну. – Только постарайся излагать внятно.
– Понимаете, я и моя подруга – мы журналисты, – начала врать Инна.
– Подруга? – заинтересовалась старушка, оглядываясь по сторонам. – И где же твоя подруга?
– А действительно? – задумалась Инна.
Как бы там ни болела нога у Мариши, за то время, что они расстались, даже ползком Мариша уже давно добралась бы до Инны. Но ее не было.
– Она подойдет поздней, – сказала Мариша. – Через несколько минут.
– Ладно, – вздохнула старушка. – Арнольдовна тебе сейчас будет.
С этими словами она поднялась и зашагала прочь. Инна осталась ждать, думая, какого же дурака они сваляли с Маришей, доверившись пьянице Ермолке. Наверное, обманул их, гад. А водку всю выпил. И деньги взял. С такими мыслями Инна не заметила, как возле нее появился кто-то. Подняв глаза, она ахнула. Закутанная в лохмотья, перед ней стояла старуха с фотографии. Не узнать ее было просто невозможно. Жуткие уродливые красные пятна покрывали ее лицо и руки почти целиком. На голове был намотан страшный грязный платок, а ноги обуты в чудовищные бахилы не меньше чем сорок пятого размера.
– Ну, что тебе? – хриплым голосом поинтересовалась у нее старуха. – Я – Арнольдовна.
Инна открыла рот, чтобы снова начать врать про журналистов, но тут позади Арнольдовны раздался знакомый голос Мариши:
– Здравствуйте, Светлана Арнольдовна. Вот уж не думала, что когда-нибудь встречу вас в таком виде. Что с вами случилось-то?
Бабка обернулась и тоже увидела Маришу, смотрящую на нее с насмешкой. На изуродованном лице Арнольдовны мелькнул испуг, и она сделала попытку удрать. Но Мариша была начеку и успела перехватить бабку за полу ее непонятной одежды. Арнольдовна не сдавалась и пыталась вырваться.
– Помоги мне! – прошипела Мариша, обращаясь к Инне. – Нельзя ее упускать!
Инна, преодолев брезгливость, поспешно кинулась к подруге. Остальные пассажиры шарахнулись в сторону. Никто не сделал попытку помочь старухе, отбивавшейся от двух насевших на нее молодых нахалок. Впрочем, на помощь Арнольдовна никого не звала. Битва происходила почти в полной тишине. В ходе потасовки пуговицы от рваного плаща у старухи отлетели, пола распахнулась, и Инна с удивлением заметила блеск знакомого аметистового кулона.
– Украла! – ахнула она. – Но… Но как же это? Когда успела?
От изумления Инна даже выпустила из рук одежду старухи. Та не преминула воспользоваться этим обстоятельством. Но Мариша была сильней, и прорыв бабке не удался. Арнольдовна дернулась в последний раз и затихла. Похоже, бабка смекнула, что ей с Маришей никак не справиться. К тому же она не могла не понимать, что ее личность уже рассекречена. К чести Арнольдовны, надо сказать, она умела проигрывать. В полном оцепенении Инна следила, как Арнольдовна сняла с себя платок, под которым была малость растрепавшаяся, но все же хранившая следы рук умелого парикмахера прическа, потом рваный плащ, под которым оказалось то самое светлое пальто, и напоследок стянула с ног жуткие бахилы, под которыми оказались щеголеватые ботиночки, которые так понравились Инне. Портили впечатление только уродливые пятна на коже. Но их Арнольдовна отлепила вообще без труда. И окончательно превратилась в чистенькую, модно одетую пожилую женщину.