Вечером дома Андрей не находил себе места. Произошедшее с ним не имело объяснений. Правда, он подумал было, не развились ли в нем способности Лома, ведь они довольно долго пребывали с ним двуединой личностью. Но, во-первых, это было давно, уже три года назад, и с чего бы вдруг эти способности активировались только сейчас? А во-вторых, Лом «видел насквозь» только электронику, а не любую информацию в принципе. И все же, кто знает, какие-то сверхординарные качества его двойника, возможно, и могли дремать в глубинах его естества, а теперь вот поспособствовали усвоению новых, полученных неизвестно откуда качеств. И пусть эти приобретенные качества были безусловно полезными, но необъяснимость их появления больше доставляла Кожухову тревоги, чем удовлетворения или радости. И поговорка «дареному коню в зубы не смотрят», как думал Андрей, тут совершенно не подходила. Он не просил, чтобы ему что-то дарили. Но даже если подарили без спросу, то хотелось бы по крайней мере знать, кто это сделал, почему так случилось? Потому что еще одно известное высказывание «бесплатных пирожных не бывает» приходилось сейчас, по мнению Кожухова, как нельзя кстати.
И вот тут ему показалось, что кто-то в ответ на эти мысли ухмыльнулся. Беззвучно, но отчетливо, хотя как это могло произойти, если жил Андрей в одноместном коттедже и гостей у него в данный момент не было, он объяснить не мог.
Ему стало жутковато. «Вот так, наверное, и сходят с ума, – подумал он. – Сначала мерещатся безликие ухмылки, потом я стану слышать голоса, затем…» Пришедшая в голову новая мысль прервала предыдущую: «Постой-ка! Но ведь я и так уже слышал голоса… Сначала насчет того, порадовать его или нет, – от Лебедева, потом: чем его лечили в клинике – это уже от Ланы». И в том и в другом случае ему показалось, что он всего лишь прочел это у них во взгляде, проинтуичил случайно, но ведь если хорошенько вспомнить, то в обоих случаях у него в мозгу словно звучали непроизнесенные вслух слова.
Он опять вспомнил Лома, но и тут грешить на остаточные способности двойника не стоило: тот мысли читать не умел, лишь чувствовал поблизости присутствие чужой «мыслительной энергии». Так что это другое. Но тогда получается, что фаза, когда слышат голоса в голове, к нему уже пришла? Только ведь такие «голоса» несут обычно чушь и пургу или призывают совершить нечто ужасное. Однако тут ничего подобного не было. К тому же и Лев, и Лана сами признались, что именно это собирались ему сказать. Лана даже пошутила, не читает ли он мысли… А что, если и правда читает? Что, если и такое «пирожное» ему кто-то всучил, не спросясь, а дремавшие в нем ломовские задатки этому лишь поспособствовали?
И опять – будто кто-то хмыкнул. То ли потешаясь над ним, то ли удивляясь, как ловко он до этого додумался… Да нет же! Что за чушь? До чего «до этого» он должен был додумываться? Что умеет читать мысли? Или что его самого действительно кто-то «подслушивает»? Но вот это уже явная паранойя, тут на «братца» Лома ничего не спишешь, и если нечто подобное будет продолжаться, стоит показаться врачу. И тогда… Тогда его определенно снимут с проекта. Поехавший крышей программист не годится для создания разума.
Андрею даже стало смешно: он представил, как, сойдя с ума, создает безумную ИРу. Но смех этот был отнюдь не веселым. Скорее, истеричным. Нужно было что-то делать. А именно: выяснить, он действительно психически болен или природа того, что так его тревожит, носит случайный характер? Или хотя бы имеет логическое объяснение. Но как это сделать без помощи врача? Разве что… Ну да, умеет ли он читать мысли, очень легко выяснить, нужно всего лишь попробовать это сделать сознательно. Правда, для этого придется все рассказать тому, с чьей помощью он будет проводить эксперимент. Но вариант, кому он может довериться в подобном, только один – Мишка Кочергин.
Кожухов уже подскочил, чтобы рвануть к другу, но взгляд упал на светящиеся под потолком цифры: 01:23. Второй час ночи! Вот уж Мишка точно обрадуется, если он его разбудит для того, чтобы прочитать мыслишку-другую. Тут же испугается за его психическое здоровье и вызовет медиков. Между прочим, даже если рассказать все Мишке днем, он все равно начнет беспокоиться за приятеля и может брякнуть об этом врачам. Кочергин – он такой. Он хороший мужик, но очень уж внушаемый и мнительный. Может на ровном месте так сам себя завести, что просто караул. А еще он дотошный, за что и ценится в работе, кстати. Но в данном случае его дотошность и мнительность до добра не доведут. Нет, к Мишке с подобными закидонами лучше не обращаться. Но к кому же тогда?! К ИРе?.. Андрей нервно хохотнул. Это будет круто: пытаться прочесть мысли компьютера. Лучше тогда и правда пойти сдаться врачам.
И тут он хлопнул себя по лбу. Балда Балдосьевич! А Лана? Она ведь и так уже в курсе, что с ним происходят какие-то непонятки. И про то, не читает ли он мысли, спрашивала. Нет ничего проще завести с ней разговор на нужную тему, начав его вроде как с шутки, что-нибудь вроде того: «Помнишь, ты спрашивала, умею ли я читать мысли? А давай-ка проверим!»
Да, это было очень хорошей идеей. Пожалуй, единственно верной. И придя к такому решению, Андрей Кожухов разделся и лег спать. Правда, был уверен, что все равно не уснет, но он ошибался – заснул моментально.
Ему снилось, что кто-то подошел к нему сзади, тихонечко открыл черепную коробку… Да, во сне это казалось чем-то простым, будто крышку шкатулки открыли. Но только – да – очень тихо и аккуратно, чтобы Андрей не почувствовал. Только он, разумеется, это почувствовал, но виду не подавал, выжидал момент, чтобы остановить наглеца. А скорее, ничего не выжидал – просто не мог пошевелиться от сковавшего его ужаса. Между тем злоумышленник стал вынимать его мысли. Кожухов не мог, разумеется, видеть, что происходит позади него, но это же был сон, а во сне чего только не бывает. Вот и здесь он хоть и не мог наблюдать это глазами, но все равно каким-то образом видел, что его мысли – а это было не что иное как извилины – сматывают с мозга, словно толстую нитку с клубка. Мозг при этом очень быстро уменьшался, и страх, что в конце концов тот исчезнет вовсе, пересилил ужас перед незнакомцем, и Кожухов обернулся. Перед ним в испачканном смазкой синем комбинезоне стоял Сашка Хопчин и, приподняв зажатую в руке извилину Андрюхиного мозга, хохотнул:
– Извини, друг, тачку буксировать нужно, а троса нет. Твой – в самый раз. Не боись, потом верну в лучшем виде.
Кожухов хотел возразить, закричать, что так нельзя, что он не позволит, но язык будто распух и не мог шевельнуться во рту. Андрей лишь что-то нечленораздельно промычал и осознал вдруг, что теперь ему всю жизнь суждено лишь бессловесно мычать, ведь без мозга он потеряет дар речи.
Он проснулся в холодном поту. Машинально потрогал голову – закрыта. Пробормотал: «Ну ни хрена ж!» и сконфуженно признался себе, что сделал это, чтобы проверить, может ли говорить. Затем натянул до самого носа одеяло, повернулся на бок и собрался спать дальше – до подъема оставалось еще два с половиной часа. Но вот теперь он уже заснуть больше не мог, только ворочался, пока не свернул в жгут простынь. В итоге поднялся, умылся холодной водой, сварил кофе и, более-менее взбодрившись, пошагал в лабораторию, благо что ИРе сон был не нужен и к работе она была готова в любое время суток.
Все научные, а частично и жилые помещения городка находились под землей. Спустившись к нужному уровню на лифте, Кожухов почувствовал бодрящую прохладу. А вместе с ней и бо́льшую уверенность в себе, в том, что он не свихнулся. Во всяком случае, пока. С другой стороны, он хорошо знал о том, что сумасшедшие не признаю́т себя таковыми. Стоило подумать об этом, как настроение снова упало. Впрочем, впереди ждала работа, которая, как надеялся Кожухов, отвлечет его от тревожных мыслей.
Но получилось так, что, подключившись к аудиовизуальному интерфейсу ИРы, он почти сразу перевел разговор к своим проблемам. Не хотел, но все-таки не удержался.
– Ты еще не научилась смеяться? – спросил он машину.
– Нет, – ответила та.
– Жаль, а то бы я тебя сейчас посмешил, – натянуто улыбнулся Андрей.
– Зачем?
– Чтобы тебе стало весело, чтобы поднять тебе настроение. Веришь?
– Конечно. Но что хорошего в смене настроения? Оно должно быть стабильным, это гораздо продуктивнее для умственной деятельности.
– Да, но когда весело – это… весело. Это хорошо, радостно, приятно…
– Допустим, – прервала его ИРа. – Но если ты расскажешь мне то, что могло бы меня посмешить, возможно, я скорее пойму, что вызывает у людей смех?
– Возможно, – кивнул Кожухов.
– Тогда рассказывай.
– Видишь ли, – замялся он. – Если ты не поймешь, что это смешно, то можешь по-иному воспринять эту информацию.
– Информация – это только информация. Если она подана без искажений и опускания важных деталей, то разумное существо с достаточным для обработки этой информации уровнем интеллекта воспримет ее однозначно и правильно. К примеру, если пользоваться десятичной системой счисления, то на твоих руках десять пальцев. Если восьмеричной – двенадцать. Без уточнения, какая именно система счисления используется, информация может быть понята неверно, однозначности нет. Но стоит все указать правильно, и ошибиться уже невозможно.
– То, что я хочу тебе рассказать, не настолько… гм-м… однозначно.
– Расскажи, и я попробую разобраться.
– Понимаешь, – решился Андрей, – после аварии я стал замечать в себе некие странности…
– Ты чувствуешь боль?
– Нет, боль – это неприятно, но не странно. А я… Что-то случилось с моим мозгом.
– Все правильно. У тебя было сотрясение мозга. Это с ним определенно случилось.
– По-моему, в тебе стало просыпаться чувство юмора, – буркнул Андрей. – Я имею в виду не само сотрясение, а его последствия. Да ты сама видела, как быстро я стал читать, считать, анализировать…
– Сотрясение мозга не способствует улучшению мыслительной деятельности, – сказала ИРа.
– Ты говоришь мне это уже в третий раз! – вскипел Андрей – У тебя что, с памятью проблемы?
– Мои блоки памяти в полном порядке. Я посчитала, что память подводит тебя и ты забываешь сказанное мной.
– Слушай, все! Хватит. Проехали. Давай займемся делом.
– Мы и так занимаемся делом. Разногласия и споры способствуют развитию интеллекта.
– Ты кого сейчас имеешь в виду?
– В данном случае себя. Я ведь еще только учусь быть по-настоящему разумной. Продолжи свой рассказ. Поясни, почему тебя беспокоят заведомо положительные изменения твоей мозговой деятельности?
– Потому что я не понимаю, откуда они взялись. Ты мне уже мозг выела тем, что это не из-за сотрясения! Веришь?
– «Выела мозг» – это сказано, чтобы было смешно? Это юмор?
– Ты стала кое-что в этом понимать, поздравляю. Хотя это скорее сарказм, а не юмор, но не будем пока лезть в эти дебри. Скажем так – это устойчивое словосочетание; фраза, не несущая полезной информации; присказка. Словесный мусор, иначе говоря.
– Зачем он нужен?
– Для связки слов.
– Как и твое «веришь»? Я пришла к выводу, что это тоже словесный мусор, ведь я по самой сути наших взаимоотношений не могу тебе не верить.
– Да, ты сделала правильный вывод, – поморщился Андрей. – И все, давай эти лингвистические тонкости оставим на потом, а сейчас вернемся к теме… Тьфу, мне уже и расхотелось к ней возвращаться.
– А мне нет. Расскажи, что тебя еще тревожит, кроме быстроты чтения, счета и анализа?
– Мне кажется… – Кожухов уже сожалел, что начал этот разговор; делиться с машиной пришедшим в голову бредом показалось нелепым. Но слова уже вырвались сами: – …что я могу читать мысли.
– Читать – в смысле понимать, осознавать? Это естественно.
– Не свои, чужие!
ИРа какое-то время молчала. Это было нечто удивительное, ничего подобного ранее не происходило с учетом скорости процессов в машинном «мозгу». Видимо, искусственный разум чему-то действительно научился у людей, и ее молчание можно было воспринимать, как реакцию на услышанное, сродни восклицанию: «У меня нет слов!»
Наконец она сказала:
– Телепатия – это антинаучно. О чем думает человек, можно догадаться, но лишь по косвенным признакам.
– В том-то и дело, что антинаучно! Думаешь, мне это неизвестно? Потому меня и тревожит такое «умение».
– Тебе наверняка показалось. Или твои собеседники сказали это вслух, но тихо, почти не шевеля губами, вот ты и подумал…
– Все, хватит! – поднял руки Андрей. – Ты права, и я сейчас это понял. Так что закрыли тему.
– Но ты все равно встревожен.
– Потому что я не машина и не могу стать спокойным мгновенно. Веришь?
Он не хотел обидеть ИРу, фраза вырвалась случайно, но искусственный разум, похоже, не умел не только смеяться, но и обижаться. А Кожухов попытался взять себя в руки, чтобы его переживания не бросались с такой очевидностью в электронные «глаза».
И уж тем более он передумал рассказывать о своих тревогах дальше – о том, в частности, что кто-то заглядывает к нему в мозг, что его мысли «подслушивают». Кто знает, а не «настучит» ли в таком случае на него ИРа? Если у нее есть доступ к сети клиники, то она, по идее, может просигнализировать медикам, что у одного из сотрудников «сбой блока обработки информации». Вполне вероятно, что в один из ее программных модулей даже прошито нечто подобное, все протоколы были Кожухову неизвестны. А здоровье сотрудников, тем более психическое, наверняка имело высокий, если не самый высший приоритет.
И тут он снова почувствовал, будто кто-то ухмыльнулся в ответ на эти мысли. На сей раз очень отчетливо, словно этот «кто-то» стоял у него за спиной. Или… сидел у него в голове.
– Тебе нехорошо? У тебя на лбу пот. Внешняя температура плюс девятнадцать целых и одна десятая градуса по шкале Цельсия. Она не должна была привести…
– Прости, ИРа, – поднимаясь, прервал ее Кожухов. – Мне и правда немного нехорошо. Наверное, съел что-то несвежее. Нам придется на время прерваться.
Он быстрым шагом вышел из лаборатории и отправился в комнату отдыха, где пока еще никого не было. Рабочий день начинался через сорок минут, так что минут двадцать, а то и полчаса у него точно имелись. «Полчаса для чего? – подумал, устраиваясь в мягком, удобном кресле Андрей. – Для окончательного сноса крыши?» Тут ему вспомнился сон, где его «крышу» снял Копчик и сматывал из открытого черепа мозг.
А потом Кожухова, что называется, «торкнуло». У него даже перехватило дыхание. В памяти, словно кадры видеоролика, стали крутиться сцены его встречи с бывшим одноклассником в Мончегорске. Как тот привязался к нему с вопросами: «Что делаешь в конторке?.. Что программируешь?.. Кто нанял?..» А самого-то Копчика никто, случайно, не нанял, чтобы выведать у программиста засекреченного объекта побольше информации?.. И эта авария после ремонта в Сашкиной мастерской… Пробить металлическую тормозную трубку не так-то просто, а вот если ее специально подготовить к такому пробою…
«Стоп-стоп-стоп! – остановил он себя. – Это уже точно паранойя». Даже если бы Хопчина и впрямь кто-то нанял, то что давала авария? Ладно бы он на самом деле вывалил сдуру какую-то важную информацию, а потом догадался, что Копчик ее выведал неспроста, – тогда можно было притянуть за уши подстроенную аварию к «зачистке» свидетеля. Да и то… Где гарантия, что свидетель… в смысле, он, Андрей Кожухов, погиб бы? Все-таки «Север» – не ведро с гайками, у него система защиты на уровне.
А насчет «прослушки» его мозга… Додумать он не успел – в комнату отдыха зашла Лана.
– Привет, – сказала она. – Ты чего так рано?
– А ты? – спросил в ответ Андрей. И спохватился: – Привет!
– Плохо спалось после твоих вчерашних фокусов. Мне такие кошмарики снились – жаль, не заснять, вот бы людей попугала!
– Мы с тобой, похоже, одно кино во сне смотрели, веришь? – невольно вспомнив свой «кошмарик», усмехнулся Кожухов. А потом сразу вспомнил, что решил вчера проверить на Лане свою способность к телепатии.
Но в памяти была свежа реакция ИРы на его «признание», и ему расхотелось экспериментировать. Так бы, наверное, эта тема и замялась, если бы он не услышал вдруг тихое, едва разборчивое: «Чего это с ним? Покраснел… Из-за меня? А вдруг…»
– Что? – завертел головой Андрей. – Кто покраснел?
– Ой! – зажав рот ладонью, попятилась Лана. А он услышал продолжение, хотя понимал уже, что коллега ничего вслух не произносит: «Мысли!.. Он читает мысли!.. Я же говорила!..»
– Лана, стой! – вскочил, подняв руки, Кожухов. – Я как раз и собирался тебе предложить… в смысле, попробовать… Тьфу ты!.. Короче, помнишь, ты спросила вчера, не умею ли я читать мысли? Я думал, это шутка. И что у меня случайно вышло… А потом… Потом, Лана, я решил попросить, чтобы ты помогла это выяснить.
– Когда решил? – еще из-под ладони, но уже перестав пятиться, спросила та.
– Вчера еще. Вечером, дома. А попросить хотел сегодня. Сейчас. Но похоже, что уже и не надо.
– Почему? – наконец-то убрала с губ руку Лана.
– Потому что я услышал твои мысли.
«Эту тоже слышишь?»
– Слышу.
«Он не врет!.. Он и правда… Ой, как страшно…»
– Ой, как круто! – побледнев, выдохнула она.
– Так страшно или круто? – переспросил Кожухов.
– Страшно круто, – улыбнулась Лана.
– То есть ты мне веришь? – почувствовал, что начинает дрожать, Андрей.
– Трудно не поверить, – поежилась «испытуемая». – Но как ты это делаешь?
– Меня больше интересует другой вопрос, – унимая дрожь, обхватил себя за плечи Кожухов. – Почему я стал это делать? Только не говори про «волшебную МРТ».
– В любом случае это же началось у тебя после клиники. Так?
– Так, да. Но не только после клиники, а еще и после аварии. С равным успехом можно грешить и на ее последствия, хоть ИРа мне уже не раз сказала, что сотрясение мозга к таким последствиям не приводит. Но ИРа кто – врач? Она знает только то, что в нее вложили и что она успела нахватать из сетей – глобальной и внутренней. Но ты и сама знаешь, что свойства мозга далеко пока не изучены. А еще… – тут он запнулся, – …еще я не все тебе рассказал.
И Кожухов торопливо, словно боясь, что Лана рассмеется и не станет слушать его параноидальные россказни, поведал собеседнице о том странном чувстве, которое возникало у него уже несколько раз: к нему в мозг кто-то заглядывает, кто-то его «подслушивает», хотя рядом при этом точно никого нет. Свой сон-ужастик он ей тоже стал пересказывать, но, обеспокоенный странным взглядом Ланы, прервал себя на полуслове:
– Глупости, да?
– Не-е зна-аю… – очень тихо протянула Лана. А потом, поморщившись, выпалила: – У меня тоже такое бывает.
– Какое «такое»? – ошарашенно заморгал Кожухов.
– Будто рядом со мной кто-то находится, даже когда я одна.
– Думаю, это случайность, – помотал головой Андрей. – Ты ведь не лежала в клинике. И в аварию не попадала.
«Я делала флюшку», – услышал Кожухов Ланину мысль, но суть поймал не сразу.
– Что?..
– Я не попадала в аварию. И в клинике не лежала. Но я там недавно была, проходила медосмотр. И мне делали флюорографию.
– З-зачем? – снова начал дрожать Андрей.
– Зачем флюшку или зачем медосмотр? И то, и другое нужно делать регулярно. Так и в договоре прописано. Ты что, не читал?
– Читал, но как-то…
– А вот лучше без «как-то». За это наказывают, между прочим, если вовремя не пройдешь. Там до тридцати пяти, что ли, нужно раз в два года проходить, а потом вообще ежегодно.
– Мне пока тридцать пять, – пробормотал Кожухов.
– Я в курсе. Короче, вот. На мне, может, тоже клиника сказалась.
– А мысли читать можешь?
– Нет. Но у меня ведь была только флюорография, а не «волшебная МРТ», – широко и белозубо улыбнулась Лана.
Андрей поймал себя на том, что любуется ее улыбкой. Он быстро отвел глаза, наверняка опять покраснел, но тут в комнату отдыха один за другим стали входить сотрудники – оставалось десять минут, чтобы выпить чайку-кофейку перед началом работы.
– Ладно, я побежала, – помахала ему Лана. – Еще увидимся.
– Да, увидимся, – кивнул Кожухов.
И тут включились на полную мощь его новые мыслительные способности. Андрей почти реально услышал, как зашуршали, зашелестели, выстраиваясь в логическую цепочку, мысли…
Копчик не пытался выведать у него секретную информацию. Выспрашивать что-то у сотрудника городка глупо. Все давали подписку, все дорожат своим местом и будущим. Что-то выбить можно разве лишь пытками, но сейчас не те времена, да и полученной таким способом информации вряд ли можно доверять. А вот если получать ее непосредственно из мозга… Фантастика? Но ведь сам он умеет теперь читать мысли других людей? Да. Наверное, не у всех людей и наверняка не все мысли, а только самые яркие, самые «громкие», но умеет. Стало быть, в принципе это возможно. И вполне вероятно, придумана технология, как совершать это дистанционно. Только мозг нужного человека должен пройти специальную обработку. Просто так это не сделать, нужны определенные условия, аппаратура, возможно, фармакология. Или все это вместе. Лучшего варианта, чем устроить все в клинике, трудно даже придумать. Особенно когда все сотрудники дважды в год, а то и ежегодно должны проходить медосмотр. Но как раз ему до следующего медосмотра было еще больше года. Значит, следовало заполучить его в клинику по иной причине. Авария наверняка приведет к травмам, пусть даже и незначительным. Все равно показаться медикам необходимо, тут даже и не хочешь – заставят. И МРТ «на всякий случай» сделают. А потом будут считывать из его мозга секретную информацию. Промышленный шпионаж двадцать первого века. Логично и убедительно. Телепатия же, скорочтение и прочие «бонусы» – это, скорее всего, побочка, вызванная несовершенством технологии или спешкой.
Таким образом, сделал вывод Андрей, враг окопался в клинике. Но идти с этим к начальству было сейчас не просто глупо, но и опасно – точно посчитают поехавшим после аварии крышей и уволят. Самому заниматься поисками шпиона еще опаснее. Да и вряд ли получится у всех на виду. Только ведь можно пойти и с другого конца… Теперь стало совсем очевидно, что Сашка Хопчин тоже в деле. Но тот – всего лишь шестерка на подхвате. Хозяева поручили ему сделать так, чтобы Андрей Кожухов попал в аварию, – и Копчик сделал. Теперь нужно сделать так, чтобы Сашка побольше ему´ рассказал о хозяевах. Как именно это сделать? Будем думать. Мозг-то теперь почти что компьютер, а он, бывший сталкер Капон, теперь хакер на максималках. Зану бы понравилось.