Зона отчуждения - читать онлайн

ГЛАВА 1.

Земля. Четыреста лет спустя после старта первого колониального транспорта.

2607 год по унифицированному летосчислению

Прошло четыре столетия.

Земля неуловимо изменилась. Внешне, при беглом взгляде на поверхность многострадальной прародины Человечества, перемены оставались незамеченными. Все так же вздымались пронзающие облачность исполинские города, кипели транспортные и пешеходные потоки, но более внимательный взгляд мог уловить сотни отличий от описанных выше картин века двадцать третьего.

Плотность населения, несмотря на законы, ограничивающие рождаемость, все еще оставалась высокой, но новые поколения, сменявшие друг друга в еще более разросшихся городах-мегаполисах, не знали иной жизни и воспринимали узость отведенного им жизненного пространства как нечто само собой разумеющееся.

Земной Альянс за эти годы окреп, в него вошли не только колония Луны и плотно заселенный Марс, но и бунтовавшие, а ныне усмиренные луны Юпитера, поселения которых обогревались искусственными мини-солнцами.

Военно-космический флот Земли царил в Солнечной системе.

Всемирное правительство Джона Хаммера проводило в эти годы жесткую политику борьбы с нелегальным бизнесом в поясе астероидов, подминая под свой контроль всю добычу полезных ископаемых.

На Земле вновь зрел кризис, но теперь проблемы перенаселения усугублялись катастрофической нехваткой естественных ресурсов как на самой Земле, так и в колониях, расположенных в границах родной Солнечной системы. Только пояс астероидов, протянувшийся между орбитами Марса и Юпитера, все еще содержал известное количество полезных ископаемых, но даже их полная разработка уже не могла спасти человечество от грядущего сырьевого кризиса.

Давно закончился колониальный бум, и несколько десятков недостроенных колониальных транспортов занимали отведенное им место на задворках Солнечной системы. Казалось, что полвека безвозвратных стартов вразумили человечество на многие столетия вперед. Более не находилось безумцев, которые согласились бы бросить все ради риска и призрачной неизвестности.

Однако отсутствие у людей желания покидать Землю и близлежащие колонии вовсе не означало, что теория гиперсферы скончалась вместе со стартом последнего колониального корабля, не получив никакого развития за прошедшие четыреста лет…

Аномалию космоса изучали, но данный вопрос был передан в иные руки и стал прерогативой военно-исследовательских институтов, которые добились за отведенный им историей отрезок времени значительных успехов. Спустя четыреста лет после исторического полета «Ванкора» у военного ведомства имелась не только общая теория аномалии, но и ее развитие, воплощенное в практическом опыте внепространственной навигации.

Понятие «гиперсфера» прочно вошло в лексикон и разум посвященных людей из среды космофлота. «Изнанка космоса» – как в просторечье называли аномалию пространства-времени – после скрупулезных исследований оказалась вовсе не так страшна, как то казалось при первых стартах, и, по логике, именно сейчас, после четырех веков исследований, мог бы начаться тот самый исход человечества к звездам, уже произошедший без малого четыреста лет назад.

Спираль истории завершила свой очередной виток.

Земля вновь стояла на пороге кризиса, который по своей глобальности неизбежно вел к взаимоистребляющей войне между отдельными мирами Земного Альянса, и только мощный космический флот Всемирного Правительства удерживал ситуацию на грани…

Солнечная система. Несколько месяцев спустя.

База космофлота. Луна

Лунные пейзажи тянулись за псевдоокном, тревожа взгляд частыми изломами линий терминатора. На поверхности древней спутницы Земли по-прежнему свет резко граничил с тенью, но ее лик разительно изменился. Теперь основу ландшафтов составляли не естественные кратеры, а вездесущие карьерные выработки, в большинстве своем – истощенные, заброшенные, безобразные углубления, окруженные отвалами бесполезного грунта, на которых высились отслужившее свое механизмы…

Луна стремительно превращалась в огромную свалку морально устаревшей и брошенной за ненадобностью техники, которую было проще оставить тут, чем транспортировать через космос.

Джон Хаммер прилетел сюда отнюдь не для того, чтобы поближе взглянуть на обезображенную поверхность спутницы Земли.

Военная машина уже начала раскручивать свой маховик, и космический флот Альянса, который после покорения последних бунтующих колоний лун Юпитера целое десятилетие прозябал не у дел, накапливая потенциал для недовольства, теперь наконец обрел новую цель.

Огромные внутрисистемные крейсеры в обстановке строгой секретности реконструировались для прыжков к звездам, а пока шло техническое переоснащение и частичная смена экипажей боевых кораблей, на войну работало в основном разведуправление.

Узкий круг посвященных собрался на лунной базе, чтобы обсудить готовность флота и план первоначальных действий. Мнения о том, как следует начинать вторжение в колонии, разнились, и Хаммер решил лично поставить все точки на «i».

Отвернувшись от окна, он посмотрел на собравшихся.

Их было пятеро, включая самого главу Всемирного Правительства.

Кроме него, в подлунном бункере со стороны военного ведомства присутствовали генерал Дягилев и два адмирала военно-космических сил Альянса – Тиберий Надыров и Александр Нагумо. Единственным гражданским чиновником, кого Джон Хаммер вызвал на данное совещание, был Генрих Денисович Вронин, только что назначенный глава «колониальной администрации» – исполнительного органа власти, полномочия которого в ближайшем будущем должны были выйти за рамки управления поселениями Солнечной системы.

– Докладывайте, генерал. – Взгляд Джона Хаммера остановился на Дягилеве.

Глава внешней разведки Альянса сухо откашлялся.

– Реально, господин президент, нам удалось отследить точное местонахождение четырех планет и одного безвоздушного спутника, где существуют на данный момент высокоразвитые технократические цивилизации, – начал он, включив демонстрационный экран, куда проецировалось изображение уже известного участка дальнего космоса.

– Они имеют армии? – спросил Нагумо, ничуть не смущаясь тем, что прервал своим вопросом докладчика. Он и Надыров поровну делили власть в космическом флоте, оба были людьми известными, втайне считающими себя едва ли не ровней самому Джону Хаммеру, и глава Всемирного Правительства, всегда терпеливо выслушивавший толковых докладчиков, к числу которых он относил и генерала Дягилева, подумал в этот момент: Ничего, господа герои Юпитерианских войн… Война в колониях живо собьет вашу спесь, накопленную за десять лет кулуарных интрижек…

– …В нашем понимании данного термина нет, – спокойно и взвешенно ответил глава разведывательного управления. – Два мира: Элио и Кьюиг содержат некие силы военного характера, но эти формирования правильнее будет назвать силами внутреннего правопорядка и самообороны, – пояснил он.

– Как возникли эти формирования? – вскинул голову Надыров. Он был моложе любого из собравшихся на добрых десять лет, и его глаза еще блестели живым, пронзительным умом, в отличие от водянистого, циничного взгляда Нагумо. – Что послужило причиной создания военизированных подразделений и какова их потенциальная мощь? – спросил Тиберий, по-видимому, воспринимавший предстоящие операции с той же серьезностью, что и сам Джон Хаммер.

– Данные разведки показывают, что на Элио причины создания воинских формирований связаны непосредственно с враждебными формами жизни, которые населяли планету в момент посадки колониального транспорта «Кривич». Сейчас эти подразделения утратили свою роль, все опасные для человека жизненные формы либо уничтожены, либо изолированы в специальных заповедных зонах. Что касается Кьюига, то там имело место столкновение между поселенцами, прилетевшими в один и тот же мир на разных колониальных транспортах. Нам неизвестны подробности, но достоверно установлено, что конфликт был исчерпан три века назад. Сейчас воинские формирования обеих планет можно считать скорее номинальными, чем действительно опасными и боеспособными.

Нагумо поморщился. Он не любил недооценки вероятного противника, но от комментариев воздержался.

– Хорошо, – вступил в перекрестный диалог Джон Хаммер. – Меня интересует эта странная связка: Рори – Стеллар. Почему люди основали поселение на безвоздушном спутнике, а не на самой планете, которая, судя по представленным мне данным, имеет нормальную кислородосодержащую атмосферу?

– Проблема, господин президент, в растительной форме. Ее называют «зеркальным деревом Рори», – ответил генерал Дягилев. – На поверхности планеты происходит непонятное нам перераспределение солнечной энергии, и жить там небезопасно. Поселение на безвоздушной луне основано для добычи этой «зеркальной древесины». Это все, что удалось узнать на сегодняшний день.

– Уточните, – приказал Хаммер, не удовлетворенный таким скупым объяснением.

Дождавшись почтительного кивка, он продолжил, сверившись со списком планет, предоставленным ему накануне:

– Последний пункт – Дабог. Что вы можете доложить по этому миру?

– Планета колонизирована в числе первых, – ответил глава внешней разведки. – Ее заселили люди, прилетевшие на колониальном транспорте «Беглец». Местная биосфера изначально напоминала Землю в ту эпоху, когда у нас царили динозавры. Влажный климат, гигантские жизненные формы и так далее… но все, перечисленное мной, уже в прошлом, господин президент.

– Почему?

– Колонистам удалось справиться с чуждой жизнью, хотя две сотни лет они, поколение за поколением, были вынуждены жить в подземных городах-убежищах, пока созданные ими машины боролись с внешней средой.

– То есть Дабог терраформирован? – уточнил Хаммер.

– Нет, – отрицательно покачал головой Дягилев. – На планете установился синтез между исконными и пришлыми формами жизни. Чудовищ, подобных динозаврам, более не существует, но сама биосфера, в которой свободно дышит и чувствует себя сегодняшнее население Дабога, вряд ли однозначно подойдет для свободного поселения людей с Земли. Между жителями наших урбанизированных центров и современными поколениями колонистов существует экзобиологическая пропасть. Дабог в нынешнем виде – это мирная аграрная планета, но она не соответствует земному эталону. Ближе всего к нашему метаболизму подходят Кьюиг и Элио, где есть участки настоящих терраформированных под земной эталон пространств.

Джон Хаммер сделал несколько шагов по кабинету, потом резко обернулся, не доходя до электронного окна, и спросил:

– Но разведка проводилась не только в перечисленных мирах, верно?

– Да, господин президент, но иные поселения, которые не создали развитых цивилизаций, представляют следующую картину: после посадки колониальных транспортов колонисты на таких планетах либо погибли, не выдержав прессинга особо чуждых биосфер, либо деградировали, позволив местным условиям взять верх, и теперь представляют собой неопасные в военном плане, немногочисленные, явно вырождающиеся анклавы. Для нас важен тот факт, что, сойдя на путь регресса, они тем самым не внесли никаких положительных изменений в биосферы планет, которые заселили.

Нагумо пожевал губами и неожиданно спросил:

– То есть вы хотите сказать, что в космосе не нашлось ни одного мира, изначально подходившего для свободного поселения людей под открытым небом?

– Да, – ответил ему генерал Дягилев. – Вы правы, господин адмирал, космос не подготовил нам таких приятных сюрпризов. На любой планете с кислородосодержащей средой, до прилета поселенцев, миллионы лет шла своя эволюция, в той или иной степени отличающаяся от земного аналога, поэтому колонистам первой волны неизбежно пришлось выбирать из двух возможностей: либо погибнуть самим, либо погубить исконную жизнь на определенных территориях и вновь заселить стерилизованные пространства земной флорой, фауной и микроорганизмами. Затем, на известной стадии, две биосферы начинали диффузировать – взаимопроникать на территории друг друга и смешиваться, образуя некий синтез, к которому с неизбежными мутациями присоединялись и люди – далекие потомки тех, кто начинал борьбу за выживание.

– Великолепно… – пробурчал Нагумо. – Значит, нам предстоит война на территориях, где ни один из моих солдат не сможет спокойно дышать без специальных устройств?

– Да, на первых порах нам придется повсеместно применять метаболические импланты, помогающие бойцам десантных подразделений и первым поселенцам нейтрализовать вредное влияние факторов внешней среды, таких, например, как экзотические вирусы…

– Позвольте, господа… – вмешался в диалог военных вновь назначенный глава колониальной администрации. – Если уж речь идет о насильственном захвате территорий, заведомо непригодных для свободного поселения под открытым небом, то почему мы собираемся атаковать развитые миры? Не проще ли оккупировать планеты с кислородосодержащей средой, на которых люди не сумели пройти по пути прогресса? Там, по крайней мере, не будет реального сопротивления вторжению.

Нагумо, а затем Надыров посмотрели на Вронина с нескрываемым презрением во взглядах.

– Нам нужна материально-техническая база, – наконец веско высказался Тиберий. – Вы представляете, что такое война в космосе, господин Вронин?

Тот почел за благо промолчать, съежившись под дерзким, вызывающим взглядом адмирала космофлота.

– Война в космосе, кроме самого процесса боевых действий, имеет оборотную сторону. Кораблям нужно пополнять запасы энергии, воды, воздуха, производить мелкий ремонт, менять боекомплекты, получать активное вещество и компоненты жидкого топлива для маневровых двигателей и космических истребителей, сменным экипажам необходим элементарный отдых после боев, и все это вы предлагаете организовать на дикой, девственной планете, с враждебной человеку биосферой? По-вашему, мои солдаты должны стать экзобиологами и строителями, управлять планетопреобразующей техникой, а не боевыми планетарными машинами, копаться в земле, а не воевать? Тогда уж проще завозить все расходные материалы из Солнечной системы!..

Вронин и не думал возражать Надырову. Он лишь глубже втянул голову в плечи, чувствуя себя среди адмиралов как мышь, заброшенная в клетку с дикими, голодными котами.

– Надыров прав, – произнес Хаммер. – Ресурсы Земли давно исчерпаны, и нечего уповать на подпитку боевых соединений отсюда. Нельзя забывать, что мы планируем акцию не в границах Солнечной системы, а за сотни световых лет от нее. – Он строго посмотрел на Вронина, как бы указывая этим взглядом главе колониальной администрации на его первую грубую ошибку. – Нам, прежде всего, нужно зацепиться за планету, где есть все условия для создания промышленной базы, которая станет работать на поддержку нужд космофлота, – продолжил он. – По моему мнению, таким условиям полностью отвечает Дабог. Нам не нужна биосфера указанного мира, нам не нужны люди, его населяющие, но расположенные под землей в герметичных убежищах промышленные производства имеют исключительную ценность. Следовательно, мы должны начать вторжение в колонии с атаки Дабога, превратив акцию по захвату планеты в назидательное и устрашающее зрелище. Обратите внимание, господа, – он указал на услужливо развернутую за его спиной карту Дабога, где были обозначены все более или менее крупные населенные пункты, а также упомянутая подземная инфраструктура, которая походила на углубленные под землю города, связанные между собой сетью транспортных артерий. – Подземное расположение необходимых нам производств дает исключительную возможность для демонстрации силы, – развернул свою мысль Джон Хаммер. – Мы сотрем в порошок поверхность планеты, покажем всем остальным мирам серьезность наших намерений и подкрепляющую их мощь, сохранив при этом самое ценное – подземные убежища с роботизированными производствами!..

После его слов в зале совещаний наступило молчание. Каждый из присутствующих по-своему оценивал высказанные идеи.

Наконец общее мнение высказал Нагумо:

– Я считаю, что вы правы, господин президент. Акция устрашения, осуществленная на Дабоге, не только предоставит в наше распоряжение необходимую базу для мелкого ремонта кораблей, их дозаправки и дальнейшего продвижения к иным колониям, но и заставит население других миров задуматься о своей судьбе. Мы разбомбим Дабог и предоставим правительствам остальных развитых планет видеозапись нашего вторжения, сопроводив ее ультимативными требованиями. Думаю, они не смогут после этого оказать значительное сопротивление нашим наземным силам, не говоря уже о космическом флоте. Таким образом, покорив промышленно развитые миры, мы сломим хребет всем колониям в целом и обретем как минимум еще две планеты – Элио и Кьюиг, которые сможем использовать в качестве удобного плацдарма для формирования второй волны Экспансии.

Хаммер, внимательно слушавший Нагумо, кивнул.

– Вы верно ухватили мою мысль, адмирал. Действовать нужно быстро, решительно и бескомпромиссно, только тогда мы сможем открыть дорогу в космос миллиардам людей с Земли. Предлагаю штабу флота разработать детали операции на Дабоге, а также перспективные удары по системам Элио, Кьюига и Стеллара. Для этих целей приказываю произвести реорганизацию флота, сформировав три ударных соединения. Общее командование всеми силами будет возложено на вас, адмирал, – Хаммер кивнул в сторону Александра Нагумо.

– Могу я внести предложение? – спросил Тиберий Надыров, которому трудно было скрыть разочарование от того, что старика Нагумо опять поставили над ним, как это было в период Юпитерианских войн.

– Да, естественно, – повернулся к нему Хаммер.

– Я предлагаю одновременно с вторжением на Дабог скрытно высадить на Элио и Кьюиг десантные подразделения, которые захватят плацдармы вдали от густонаселенных районов, в точках местности, удобной для приема малых космических кораблей. Таким образом, пока идет основная операция, мы создадим скрытые опорные пункты на территории противника, откуда можно будет развивать наземное вторжение на обозначенные вами планеты.

– Разумно, – кивнул Хаммер, оценив мысль Тиберия. – Но почему только Элио и Кьюиг? – тут же переспросил он.

– Луна Стеллар – это безвоздушный планетоид, – напомнил ему Надыров. – Организация там скрытой базы представляет определенную трудность. Для начала, по моему мнению, достаточно плацдармов на планетах, где личный состав сможет хотя бы дышать, используя минимум специальных средств.

– Отлично, адмирал. – Глава Всемирного Правительства не скрывал удовлетворения результатом совещания. – Разработайте план скрытого вторжения и представьте его мне, – обратился он к Тиберию. – Пусть этим займется конкретно штаб вашего флота. – Хаммер еще раз взглянул на карту Дабога, затем обернулся ко всем собравшимся и подытожил:

– Итак, общий план ясен. Через неделю я жду подробных разработок всех операций, а также доклад по готовности флота к гиперпространственному переходу. – Он слегка склонил голову. – Все свободны.

ГЛАВА 2.

Колония планеты Кьюиг… Два месяца спустя…

Рассвет в горах был холоден и скуп.

Солнце, встающее над близкой линией иззубренного горизонта, почти не грело, на склонах и вершинах гор лежал снег, от которого исходил холод. Голубоватые языки ледников сползали в ущелья; над ровными каменистыми плато, многочисленными в этой части горного массива, гулял ветер, поднимая мелкую пыль и перекатывая с места на место небольшие камушки.

Пилот головного десантно-штурмового модуля смотрел вниз, выбирая место для посадки. Его напарник делал то же самое, изредка сравнивая изображение, снятое видеокамерами, с компьютерной моделью рельефа, где отражались прочностные характеристики скальных площадок.

– Думаю, вот это плато подойдет для высадки. – Пилот полуобернулся в кресле, посмотрев на только что появившегося в рубке майора, облаченного в боевую экипировку космического десанта сил Земного Альянса.

– Сделайте контрольный заход с глубинным сканированием, – скупо распорядился тот. – Мне нужны данные для тактических компьютеров.

– О'кей… – Пилот произвел несколько переключений на пульте управления модулем, и автоматика плавно начала разворачивать корабль, выводя его на траекторию облета указанной площади.

Следом маневр ведущего повторили два ведомых десантно-штурмовых модуля.

– Биологическое сканирование дает отрицательный результат, сэр, – через некоторое время сообщил второй пилот, обращаясь к руководящему операцией майору.

Тот молча кивнул, пристально глядя на экраны обзора.

Спускаемые аппараты описывали плавный круг над обширным плоскогорьем. Все сканирующие системы были направлены вниз, стволы бортовых орудий опущены, но в паутине прицельных сеток на боевых мониторах проплывала одна и та же панорама унылой каменистой пустоши.

– Металл, сэр, – внезапно доложил первый пилот, который следил за глубинной структурой проплывающего внизу рельефа.

– Полезные ископаемые? Руда? – взглянув на показания сканера, предположил майор Шерман.

– Нет. – Пилот сделал еще несколько переключений, на этот раз на пульте управления системами обнаружения. – Какой-то сплав, похоже на металлокерамику. – Он чуть подвинулся в кресле, давая возможность старшему офицеру самому взглянуть на компьютерную модель рельефа, которая отражала результат глубинного сканирования скального массива, окружавшего предполагаемое место высадки.

Посмотрев на монитор, майор невнятно выругался.

– Хренотень какая-то… – Он некоторое время пристально смотрел на компьютерное изображение, где четко просматривалась сеть естественных тоннелей, пронзающих толщу скал. Кое-где проходы показались ему подозрительными, словно миллионолетнюю работу талых ледниковых вод, промывших эти тоннели и залы, целенаправленно подправила чья-то твердая рука, придав внутрискальным коммуникациям некоторую симметрию и прямолинейность. На фоне черно-белой схемы пустот алыми метками горели те самые металлокерамические вкрапления, о которых только что сообщил пилот. Некоторые из них медленно перемещались внутри проходов со скоростью неторопливого пешехода.

Рудники? Позабытая, но все еще функционирующая техника?

Внешне, с первого, беглого взгляда, общая картина была похожа на это, но майор желал полной ясности.

– На второй круг, – приказал он пилоту, усаживаясь в зарезервированное для старшего офицера кресло, расположенное за отдельным компьютерным комплексом.

Отреагировав на вес человеческого тела, датчики кресла услужливо включили терминал.

Пока модули, выстроившись треугольником, повторяли заход, майор лично просмотрел все данные, поступающие от многочисленных систем дальнего и ближнего обнаружения.

Никаких следов органики, – мысленно отметил он, – внизу нет даже травы, не говоря уже о людях. Каменистые плато абсолютно пусты, выходящие наружу устья пещер ничем не обработаны… – Взгляд майора машинально выискивал внешние признаки, характерные для искусственно созданных подземных сооружений, но тщетно: сканирующие системы не обнаружили ничего, что походило бы на выходы вентиляционных шахт… Над россыпями щебня не выступали горловины технических люков, никаких следов горнопроходческой или планетопреобразующей техники, только эти непонятные метки, либо статичные, либо медленно перемещающиеся по компьютерной модели разветвленных тоннелей.

Мысль командира скользнула дальше, перебирая, словно бусинки незримых четок, все известные ему признаки, по которым можно определить замаскированный объект.

Средства связи отсутствуют, – мысленно констатировал он, внимательно просмотрев отчет систем обнаружения. Ни на поверхности окружающих плато скал, ни на самом плоскогорье нет даже намека на антенны или тарелки спутниковой связи…

Взгляд майора переместился к монитору, отражающему данные дальнего обнаружения.

Внизу, в предгорьях, на удалении в добрую сотню километров от предполагаемого места высадки, начиналось буйное море растительности, образующее непроходимые заросли, схожие по своей структуре с давно исчезнувшими на Земле джунглями. Растительный покров тянулся на семьсот-восемьсот километров к югу, затем необъяснимо обрывался, будто стену зарослей кто-то ровно обрезал гигантским ножом. Дальше, до самого побережья узкого пролива, разделяющего два материка, простиралась ровная, как стол, степь, лишь кое-где испятнанная отметками холмов и оврагов.

Могла ли цивилизация, очаг которой расположен за тысячу километров отсюда, содержать рудники в этих горах? – Майор посмотрел на данные двух мониторов и мысленно отверг такой вариант – он не видел никакой инфраструктуры дорог, средств связи… Полный абсурд.

Однако внутри тоннелей что-то шевелилось, – датчики, обнаружившие металлокерамику, не могли лгать, а сложный сплав прямо свидетельствовал, что метки внутри тоннелей – это как минимум старые машины колонистов, брошенные тут по непонятной майору причине.

Он еще и еще раз взвешивал все «за» и «против», потому что главной задачей его группы являлось скрытое внедрение на планету и захват плацдарма, расположенного вдалеке от основного очага цивилизации.

Простирающееся внизу безжизненное плато идеально подходило для этих целей, ну а загадочные метки в тоннелях…

– Ладно… – Он, отметая сомнения, повернулся вместе с креслом. – Заходим на посадку подле устья вот этой пещеры, – он указал пилоту на широкую, четко просматривающуюся расселину в скалах, за которой начиналась сеть непонятных коммуникаций. – Сейчас посмотрим, что это там шевелится…

Головной модуль, отработав тормозными двигателями, резко пошел на снижение.

Два ведомых также притормозили полет и зависли в воздухе на высоте двухсот метров, прикрывая ведущую машину, которая, вздымая тучи пыли и мелкой каменной крошки, уже опускалась на твердую поверхность подле указанной расселины.

Как только опоры модуля коснулись скал, в кормовой части откинулась десантная аппарель, по которой парами начали сбегать человеческие фигурки в серой, сливающейся с фоном окружающего камня фототропной броне.

Они двигались четко и слаженно: прикрывая друг друга, бойцы передового взвода заняли позиции вокруг расселины. Одно башенное орудие модуля смотрело прямо в черноту провала, второе медленно вращалось, сканируя все триста шестьдесят градусов кругового сектора обстрела.

Майор Шерман, покинувший рубку управления, теперь руководил операцией из тактического отсека, расположенного в кормовой части спускаемого аппарата.

Не было лишних слов, все происходило в кажущейся тишине, лишь тонко выл ветер, заглушая почти бесшумную работу турбин двух модулей поддержки, шуршал гравий под рифлеными подошвами герметичной обуви, да монотонно выл сервомотор, вращающий орудийную башню модуля…

– Первый, на исходной. Вход блокирован.

– Второй взвод, в пещеру. Занять позиции! – распорядился Шерман.

Снова парами из открытой десантной рампы начали выскакивать человеческие фигурки, закованные в боевую броню. Они, не останавливаясь, рывком преодолевали расстояния до темного зева расселины и исчезали во мраке, не включая плечевых фонарей…

– Второй, на исходной, – спустя минуту пришел доклад.

Майор Шерман сверился с компьютерной моделью и произнес в укрепленный у рта коммуникатор:

– Анри, ближайшая к тебе метка аномального вкрапления расположена в ста метрах у задней стены пещеры. Видишь ее?

– Да, сэр. Мой сканер показывает металлокерамику, контур объекта размазан…

– Я хочу, чтобы ты посмотрел, что это такое. Шума пока не поднимать. Если вдруг наткнешься на сопротивление, действуй по обстановке, но помни – отсюда не должна выскользнуть ни одна крыса, если таковые обнаружатся…

– Да, сэр.

Командир второго десантного взвода лейтенант Анри Дюпон был опытным офицером. За его плечами лежали успешные десантные операции в колониях лун Юпитера, он подавлял восстание на Марсе, и вот судьба забросила его взвод много дальше Солнечной системы. Откровенно говоря, Анри не совсем четко представлял себе, в каком именно месте они находятся, но не в его привычках было ломать голову над подобными вопросами. Он знал, что рывок через аномалию космоса привел их базовый корабль высадки в систему звезды, в которой находилась колонизированная четыреста лет назад планета. Что это за мир, кто населяет его, им не разъясняли, – была поставлена лишь одна конкретная боевая задача: скрытно закрепиться на поверхности планеты, захватив плацдарм с площадкой для приема грузовых космических кораблей.

Сейчас его реальностью являлась эта пещера. На опущенном забрале боевого гермошлема термальная оптика рисовала сложный танец сюрреалистических теней, импульсная винтовка успокаивала нервы своим весом, что-то тихо похрустывало под подошвами, алая метка на салатовом фоне стен приближалась, становилась крупнее, обретала контур неясной фигуры…

– Сэр… Вы видите это? – Анри остановился.

– Да, – пришел ответ майора Шермана. – Похоже на силуэт человека.

– Точно. – Анри никогда не пасовал перед опасностью, но сейчас перед ним открывалась перспектива иного толка: никто не стрелял в него, в пещере царило вековое запустение, и на фоне этого алый, чуть размазанный по краям контур, похожий на склонившего голову человека, завораживал, подспудно начиная давить на психику…

Он машинально сглотнул, делая шаг вперед.

– Включи подсветку, – приказал Шерман.

Лейтенант коснулся кончиком языка одного из сенсоров, расположенных на внутреннем ободе забрала гермошлема, и мрак вокруг отступил, словно его растолкал в стороны рассеянный, неяркий свет поставленного в режим широкой апертуры прожектора.

Тускло блеснул металл, наполовину скрытый под потеками минеральных отложений.

У стены, в нескольких шагах от Анри, склонив голову, стоял человекоподобный робот неимоверно древней модели; его колени были чуть согнуты, правая рука бессильно опущена вдоль туловища, левая приподнята… Присмотревшись внимательнее, Дюпон понял, что затылок, плечи и всю верхнюю часть грудного кожуха машины покрывают причудливые потеки окаменевших минеральных солей, словно на андроида долгое время капал воск от горящей над головой свечи…

Лейтенант подошел ближе, разглядывая это причудливое образование. Человекоподобный робот когда-то остановился у стены, возможно у него иссякло питание, и остался стоять на века, постепенно врастая в скальный монолит, благодаря сочащимся по стенам потекам воды, которая несла в себе минеральные соли…

Пока лейтенант разглядывал находку, сканирующие системы его боевого скафандра произвели анализ обнаруженного объекта и выдали результат.

– Сэр, это андроид серии «Хьюго-БД12», массово выпускался на Земле четыреста лет назад, все машины шли в комплектацию колониальных транспортов.

Шерман и сам видел это. Данные на его мониторе полностью соответствовали выводам сканирующей системы лейтенанта, и теперь майору оставалось ответить на один вопрос: за какой надобностью три десятка человекоподобных машин оккупировали систему естественных пещер, соединенных между собой тоннелями?

Вид вросшего в стену человекоподобного робота не успокоил майора Шермана, а, наоборот, насторожил его. Дополнительный монитор уже высветил тактико-технические характеристики подобных машин, и, бегло просмотрев новые данные, майор ощутил уже не беспокойство, а тревогу, подспудное ощущение неправильности открывающихся фактов, – ТТХ андроида свидетельствовали о высокой степени надежности его узлов и агрегатов, а программная независимость, присущая моделям серии «Хьюго», вряд ли позволила бы человекоподобной машине безропотно врастать в стену, склонив голову и опустив механические конечности…

Как и лейтенант Дюпон, майор Шерман до сих пор не сталкивался с машинами человекоподобного образца, – эта серия кибернетических механизмов, оснащенных мощным фотонным вычислительным устройством, выпускалась на Земле в период массового исхода колониальных транспортов Первого Рывка, – то есть последний андроид данной серии был собран на конвейере земного завода более трехсот пятидесяти лет назад…

Сканер боевого скафандра, закрепленный на запястье лейтенанта, медленно скользил вдоль неподвижного корпуса машины, считывая полустершиеся от времени маркировки, которые были нанесены на некоторые элементы системы кожухов.

Внимание майора привлек к себе знак, расположенный среди прочих надписей и клейм. Он представлял собой перечеркнутый треугольник, внутрь которого была вписана стилизованная фигурка человекоподобной машины.

Сверившись с архивными данными бортового компьютера, Шерман понял, что данный символ расшифровывается буквально:

«Разрешено к использованию только вне пределов Земли».

«Почему машины серии „Хьюго“ считались непригодными для эксплуатации на планете, где было налажено их серийное производство?» – мысленно спросил он себя, вызывая на дисплей более подробное техническое описание модели.

Прочитав полученную аннотацию, майор понял, что причин для такого запрета было несколько, и каждая в его понятии являлась достаточно веской.

Во-первых, Земля в ту пору остро страдала от перенаселения, и человекоподобные машины в таких условиях не пользовались успехом на прародине человечества, – механические подобия людей чаще вызывали неосознанный гнев, чем симпатию, особенно в городах, где и так яблоку было негде упасть… но, скользя взглядом по строкам технических справок, Шерман понял, что главной причиной запрета на внутриземельную эксплуатацию данных машин все же стали не фобии населяющих города-мегаполисы людей, а небывалая степень программной свободы андроидов серии «Хьюго».

Данный тип человекоподобных роботов проектировался специально для колоний. Именно исходя из предвидения экстремальных условий, в которые попадут поселенцы, большинство фирм-отправителей старались снабдить колониальные транспорты универсальными, похожими на людей машинами, в пропорции один к трем – то есть на троих покидающих землю колонистов приходился как минимум один робот серии «Хьюго».

Каждый андроид снабжался пакетом программ, которые позволяли ему действовать на трех разных уровнях свободы.

Первый являлся стандартной программной оболочкой для бытовой машины. При активации робот годился для выполнения любых хозяйственных работ, с полным запретом самостоятельных действий и жестким регламентированием ситуаций, когда деятельность робота могла вызывать угрозу для окружающих.

В первом состоянии такие машины были идеальными слугами и разнорабочими, послушными, эффективными и туповатыми.

Второй уровень программных оболочек включался автоматически, в случае, если от людей не поступало никаких команд на протяжении стандартного земного месяца. Для совершившего посадку колониального транспорта это был критический отрезок времени, в течение которого исчерпывались все бортовые энергоресурсы.

Данный уровень программной свободы предполагал, что андроид может совершать определенные самостоятельные действия, направленные на обеспечение безопасности колонистов и самостоятельной реконструкции зоны посадки, – то есть андроиды сами пробуждали людей, выводя их из состояния низкотемпературного сна, если главная кибернетическая система колониального транспорта по каким-то причинам не произвела необходимых операций, а затем, без специальных команд, машины серии «Хьюго» покидали совершивший посадку космический корабль для зачистки близлежащей зоны от потенциально опасных жизненных форм, готовя, таким образом, место под первое поселение.

Третий уровень программной свободы мог быть включен только человеком, путем ручного ввода команд со встроенного пульта программатора. Его включение активировало все процессорные и программные возможности андроида, а также жестко привязывало его к определенному человеку или группе людей, которых он был обязан защищать при любых обстоятельствах. Всего блок идентификации андроида серии «Хьюго-БД12» мог хранить в себе от одного до пяти образцов ДНК и связанных с ними образчиков голосового ряда для распознавания речевых команд. Находясь в состоянии третьей степени свободы, андроид мог исполнять любые функции, начиная от посадки цветов, уборки помещений и заканчивая убийством любого существа, включая физическое уничтожение других людей, если они прямо угрожали жизни его хозяина.

Оставшиеся на Земле разработчики отдавали себе отчет, что колониальные транспорты, покидающие Солнечную систему, несут на борту отнюдь не спаянные общей идеей коллективы единомышленников. Триста тысяч человек, отобранных по принципу «заплатил и полетел», являлись разношерстной массой индивидуумов, большинство из которых вряд ли знали друг друга при жизни на Земле, и в таких условиях, после посадки космического корабля в неизвестном мире, среди чуждой и агрессивной природы, очнувшиеся от криогенного сна люди могли повести себя самым непредсказуемым образом.

Именно исходя из таких соображений создавались и программировались андроиды серии «Хьюго». Земные разработчики пытались создать идеальную для выживания связку «человек плюс робот», когда даже отдельные, малочисленные группы поселенцев, отколовшиеся от основного коллектива вместе с принадлежащими им андроидами, могли бы противостоять любым мыслимым опасностям неведомых планет, включая и гибельные ситуации, возникшие в результате противостояния отдельных человеческих групп…

– Анри, почему он тут стоит? – Вопрос майора застал лейтенанта врасплох.

– Наверное, закончилось питание?

– У него встроенный ядерный реактор, – мрачно сообщил Шерман, покосившись на данные ТТХ, которые по-прежнему высвечивал вспомогательный монитор. – Осмотри внимательнее его корпус. Я хочу знать причину остановки.

– Сейчас, сэр… – Дюпон подошел вплотную к застывшему у стены андроиду и вновь начал водить рукой вдоль его корпуса, увеличив проникающую глубину сканирования. Теперь встроенный в запястье прибор отсеивал мешающие взгляду минеральные наслоения, выдавая в оперативное окно, открывшееся на основном дисплее забрала, истинное изображение корпуса дройда.

На экране медленно ползли подробности структуры защитных кожухов, имитирующих анатомию человеческого тела. Анри начал сканирование с головы и увидел, как прорисовывается навек застывшее металлопластиковое лицо с тусклыми линзами глаз, за которыми прятались видеокамеры, дальше сканер показал переход на резинопластик, – это была подвижная часть лица, включающая в себя прорезиненные губы, в данном случае чуть приоткрытые и обнажающие крепкую фарфоровую имитацию зубов…

Зачем им зубы? – неприязненно подумал Анри, у которого невольный холодок полз вдоль позвоночника. Не останавливая движения руки, он переместил зону сканирования ниже и увидел наконец то, что интересовало майора Шермана: строчка пулевых отверстий с загнутыми внутрь краями наискось пересекала грудной кожух андроида.

– Открой его, – потребовал Шерман.

Лейтенант поднял обе руки, позволив импульсной винтовке свободно повиснуть на ремне, и не без внутренней дрожи взялся за замки грудного кожуха. С треском отскочила и осыпалась на пол хрупкая скорлупа еще не успевших окаменеть отложений, затем поддался и сам кожух, открывая простреленную навылет грудную полость дройда, в которой располагались основные вычислительные и сервомоторные узлы робота.

Посветив внутрь, Анри увидел, что пули повредили главный привод опорно-двигательного аппарата, разбили гироскоп самостабилизации и задели пару оптико-волоконных кабелей, превратив их в искрящиеся на свету лохмотья.

На главном сервомоторе были явственно видны следы вытекавшей смазки, перемешавшейся с измельченной металлокерамической крошкой, в которую превратились мелкие трущиеся детали серводвигателя – робот долгое время функционировал с поврежденным приводом…

Выходит, он пришел в эту пещеру издалека, проделав немалый путь от места, где его подстрелили… – Невольный вывод, сделанный Анри, поразил его. – Зачем он сюда пришел? – Проследив за основными кабелями магистральных интерфейсов, лейтенант понял, что, окончательно утратив возможность двигаться, андроид не потерял при этом способность обрабатывать информацию…

– Посмотри, какой уровень программных оболочек действовал на момент полной остановки. – Голос Шермана звучал в коммуникаторе громко и неприятно, словно карканье ворона в глухом лесу.

Анри покосился на ряд кнопок, расположенных на открывшейся после снятия кожуха панели ручного программатора.

– Третий уровень программной свободы, сэр… – сравнив сочетание утопленных кнопок с техническим описанием модели, ответил лейтенант и вдруг понял, что его собственный голос дрогнул, – выходит, что дройд находился в стадии полной программной свободы с активированной функцией саморазвития.

Значит, его состояние можно сравнить с положением парализованного. Сколько он простоял у стены, продолжая обрабатывать информацию, по сути – мыслить, прежде чем совершил акт самоотключения?

– Посмотри на датчики реактора, – напомнил о своем существовании Шерман.

Анри скосил глаза.

– Он погашен, сэр. Самоотключение произведено механическим способом.

Теперь Анри видел, что в первый момент мешало снять простреленный кожух, – это была левая рука человекоподобной машины, пальцы которой навек сомкнулись на выкрашенном в красное кольце. Способ отключения был самым древним и надежным – андроид просто задвинул аварийный стержень в активную зону своего мини-реактора.

– Он совершил самоубийство, сэр? – полуутвердительно произнес лейтенант, невольно выдав старшему офицеру свое волнение.

– Похоже, – пришел скупой ответ майора. – Не знаю, что здесь происходило несколько веков назад, но наша задача остается прежней. Загадками саморазвития пусть занимаются кибернетики с борта базового корабля. Наше дело – скрытый захват плацдарма. – Шерман немного помедлил, а затем добавил: – Видишь несколько подвижных меток?

– Да, сэр.

– Думаю, это такие же роботы-андроиды. Найти и уничтожить. Всех без исключения, чтобы ни одна живая или механическая тварь не ускользнула, понял?

– Да.

Лейтенант аккуратно прислонил снятый кожух к стене, стараясь не смотреть на обездвиженное тело машины, и скомандовал:

– Второй взвод, двигаемся парами, цель – зачистка системы пещер. Уничтожать любую цель. Вперед!

Странное место, – думал лейтенант Дюпон, медленно продвигаясь со своим взводом по подземным или, если быть более точным, внутрискальным коммуникациям.

Когда-то сеть пустот являлась запутанным, извилистым лабиринтом, с множеством узких, труднопроходимых мест, где могла просочиться вода, но не смог бы протиснуться человек.

Сейчас царство мертвого камня выглядело иначе: все узкие места были кем-то расширены, извилистые расселины превратились в тоннели, на их стенах ясно просматривались следы обработки лазерным инструментом. Все подъемы и спуски превратились в высеченные каменные лестницы с удобными пологими ступенями.

Кем и, главное, зачем создавалось это пустынное убежище, по стенам которого не змеились привычные для такого рода мест кабели, не было ни системы освещения, ни вентиляции, – в рассеянном свете плечевых прожекторов глазу открывалась лишь мрачноватая эстетика каменных залов и переходов, где природная красота сочеталась с непонятным архитектурным замыслом…

Анализаторы окружающей среды показывали, что во многих местах воздух непригоден для дыхания человека, без должной для таких мест вытяжки. Различные газы, просачивающиеся через трещины из вулканических глубин, конденсировались под каменными сводами, отравляя атмосферу подземелий.

Все это, вместе взятое, подспудно давило на психику, придавая какой-то непонятный мрачный и мистический ореол рутинному процессу зачистки…

– Анри, внимание, – вторгся в мысли лейтенанта голос Шермана. – Первая подвижная метка триста метров правее тебя.

– Понял. – Дюпон прекрасно видел алую отметку на тактической схеме тоннелей. – Первым я займусь сам.

– Не рискуй. Открывай огонь на поражение, как только войдешь в контакт с целью.

– Сэр, разве нам не нужна информация?

– Нужна, но мы ее получим иным способом. Для допроса хватит того дройда, что вмурован в стену в первом зале. Судя по всему, его кибернетическая система не повреждена, и наши техники смогут снять все данные с постоянных запоминающих устройств.

Пока шел этот короткий диалог на командной частоте, Анри в сопровождении двух бойцов взвода преодолел двести метров тоннеля и очутился на пороге небольшого зала.

– Погасить свет.

Три прожекторных луча погасли.

Анри шагнул во мрак, уверенный, что фототропная броня[1] не позволит сканерам машины обнаружить присутствие людей.

На фоне салатового сумрака инфракрасная оптика четко прорисовала тепловой контур робота-андроида. Повизгивая сервоприводами, он неторопливо шел вдоль стены зала. В руках робота было зажато громоздкое устройство, в котором издали трудно было признать собранный из подручных средств инфракрасный лазерный излучатель.

Его назначение стало понятно в тот момент, когда дройд остановился, посмотрел вверх и на глазах троих людей поднял руки, одновременно включив прибор.

Анри увидел, как тонкий луч, похожий на темно-красный шнур, срезал выступ скальной породы, сгладив шероховатость стены, но дройду, который действительно не видел людей, этого показалось мало, – он отступил на шаг, посмотрел на проделанную работу и вновь включил лазер. Пятно вишневого цвета стало шире, мрак вокруг поредел, а дройд продолжал водить лучом по стене, выплавляя в размягчившемся от температуры базальте какой-то геометрический узор…

Это происходило всего в десятке метров от застывших людей.

На их глазах рождался один из фрагментов мрачной эстетики данного места, но по-прежнему оставалось непонятным, откуда здесь взялись человекоподобные машины и во имя чего они трудятся в подземельях, словно мифические гномы, создавая холодные, непригодные для жизни человека, ничем не оборудованные пространства.

Разумом Анри понимал, что у каждого явления есть своя логика, его объясняющая, но иногда возникают ситуации, в которых верх берет субъективное восприятие реальности…

Луч лазера не просто размягчал стену, формируя на ее поверхности странный узор, – он натягивал нервы в хрупкую нить, заставлял ладони крепче сжимать оружие, а сердце – глухо и неровно биться в груди.

Глядя, как человекоподобный робот неторопливо выплавляет непонятный узор, Анри вдруг отчетливо понял: эти залы создавались машинами не для людей, а для самих себя, – окружающая обстановка являлась результатом некоего пути саморазвития кибернетических систем, по непонятной причине покинувших человеческие общины и обосновавшихся тут по собственной воле.

Сам факт такой самостоятельности в понимании лейтенанта выходил за все известные ему рамки, которыми люди ограничили свои механические создания…

Свет, источаемый раскаленным пятном на стене, стал слишком ярок, он полностью разогнал сумрак, и дройд внезапно обернулся, погасив лазер.

Они стояли в десятке метров друг от друга – три человека и древняя машина.

Прорезиненные губы на подвижной части металлопластикового лица андроида вдруг шевельнулись, и Дюпон услышал голос – глухой, чуть дребезжащий, идущий, как ему показалось, из глубины веков:

– Что вы тут делаете, люди? – В сумраке тускло блестели имитирующие глаза линзы, за которыми в гнездах ворочались две видеокамеры, фокусируясь на трех фигурах в боевой броне. – Уходите.

Свихнувшаяся машина… – Анри вдруг обуяла злость. – Кем он себя воображает?!..

– Ну-ка, положи лазер, отойди на десять шагов и…

– Я не пылесос, запрограммированный на голосовые команды. Уходите. Здесь нет места для людей. – Дройд говорил спокойно, без интонаций, лишь что-то по-прежнему чуть дребезжало в его аудиосистеме.

Легкие Анри рвало тяжелое, участившееся вдруг дыхание.

Один из прикрывавших его бойцов не выдержал мрачной напряженности, которую порождали эти подземелья, – мистический ореол вдруг лопнул… и мгновенно все предстало в своем истинном, намного более страшном и прозаическом свете: перед ними стояла машина, перешагнувшая через некий порог дозволенности, опасный во всех отношениях кибернетический агрегат, чьи функции уже не соответствовали изначально заложенным программам.

Сухой треск очереди из импульсного оружия раздался одновременно с жалящей вспышкой вновь заработавшего лазера – робот конвульсивно задергался, опрокидываясь набок, но луч светового резака успел полоснуть по стрелявшему, и его тело разделилось на две половины, разрезанное наискось вместе с боевой броней…

Сбоку, из тоннеля, вливающегося в этот небольшой зал, внезапно вырвался еще один луч, и второй прикрывавший лейтенанта боец инстинктивно вскинул руки, хватаясь за голову, но этот предсмертный жест не достиг цели – тяжелый гермошлем, отрезанный вместе с головой, уже упал на каменный пол пещеры, глухо стукнув об него, а руки, выронившие импульсную винтовку, беспомощно схватили воздух над обезглавленным телом.

Падая и посылая неприцельную очередь в боковой проход, лейтенант Дюпон успел подумать, что наваждение кончилось.

– Взвод, к бою! – хрипло выдохнул он в коммуникатор, продолжая вести огонь в боковой тоннель, откуда упрямо вырывался слепо шарящий по стенам лазерный луч.

Прав был Шерман, тысячу раз прав…

Бой в разветвленной системе тоннелей оказался намного ожесточеннее, чем могло предположить воображение самого продвинутого офицера.

Майор Шерман был вне себя. Он потерял полтора взвода отлично подготовленных парней, прежде чем удалось взять этот импровизированный бункер. Машин на поверку оказалось намного больше, чем показывало предварительное сканирование, часть из них скрывалась в недоступных сканерам глубинах, откуда они начали подниматься поодиночке и парами, как только в верхних тоннелях вскипела схватка.

Он ничего не понимал и оттого злился на себя, на мертвого лейтенанта Дюпона, тело которого нашли в пещере со стенами, исполосованными вишневыми рубцами лазерных ожогов, на техников, которые слишком медленно разворачивали необходимую аппаратуру.

Корпус первого андроида уже отделили от стены и сейчас транспортировали в развернутую на поверхности плато экспресс-лабораторию. Три модуля приземлились, образовав треугольник периметра. Между ними уже устанавливали генераторы для автоматических пушек, повсюду, включая верхние уровни скальных тоннелей, кипела работа, но Шерману казалось, что дела движутся слишком медленно, а потери при зачистке тоннелей с каждой минутой неоправданно росли.

Наконец пришел долгожданный доклад: внутрискальные коммуникации чисты, все машины уничтожены, ускользнуть не удалось ни одному из дройдов. Последних оттеснили в нижние, тупиковые тоннели и там добили при помощи тяжелого оружия.

По сути, после зачистки уцелел только тот человекоподобный механизм, которого отделили от стены в первом зале и сейчас поместили на специальный стенд в лаборатории, развернутой внутри треугольного периметра.

Он очнулся.

Возвращение в мир было связано с простым механическим действием: рука компьютерного техника подключила толстый кабель временного питания к обнаженным контактам полуразобранной машины.

Электрический ток, а вслед за ним и свет потекли по магистральным энерговодам и оптико-волоконным интерфейсам андроида.

Любопытно… Неужели его электроника оживет после стольких лет забвения? – Взгляд сержанта Сайкова остановился на хрупкой корке минеральных отложений, которую пришлось счищать с андроида, прежде чем удалось отделить все защитные кожухи, скрывавшие внутреннее строение грудной полости. Теперь минеральные наслоения превратились в рассыпанное по полу подле стенда хрусткое крошево…

Пока взгляд сержанта скользил по поврежденным в давних, неведомых ему схватках механизмам дройда, слух уловил тонкий шелест, быстро перешедший в механический визг, а потом утихший, – это раскрутились до нужных оборотов несколько микродвигателей…

Надо же… Работает… – В мыслях Сайкова, кроме изумления, проскользнула и неприязнь. Древняя машина внушала ему справедливые опасения, стоило подумать о парнях своего взвода – тех, кто нашел свою судьбу в мрачных внутрискальных коммуникациях…

В этот момент тонко, призывно запищал коммуникатор, отвлекая компьютерного техника второго десантного взвода от распятой на стенде человекоподобной машины. Он повернулся, взял в руки прибор мобильной связи и ответил на вызов:

– Да?

– Почему не докладываете по форме? – раздался в коммуникаторе раздраженный голос майора Шермана. – Кто на связи?

– Сержант Сайков, сэр, второй десантный взвод, отделение компьютерной поддержки!

– Андроида доставили?

– Так точно.

– Хорошо. – Голос в коммуникаторе стал более спокойным. – Мне нужна информация. Я хочу знать, кто, когда и зачем послал эти машины в пещеры. Все доступные данные должны быть сохранены и дешифрованы. За целостность баз данных спрошу лично с тебя, сержант, понятно? В какой стадии сейчас работа? – не дожидаясь ответа на предыдущее замечание, осведомился майор.

Сайков покосился на стенд. Неподвижный робот, распятый на нем, казался мертвым, нефункциональным, но на самом деле это было не так. Он оживал, против своей воли, как стала бы оживать любая машина, на схемы которой подано отсутствовавшее до этого питание. Тихо шелестели, повизгивали, раскручиваясь до нужных оборотов, оптические носители информации, в местах повреждений магистральных энерговодов и оптико-волоконных кабелей обмена данными сочился свет, и искрили немногочисленные контакты, окислившиеся за века забвения. Судорожно подергивался перерубленный тросик сервопривода…

– Он получил питание, – доложил Сайков. – Я не стал трогать реактор, а просто подал необходимую мощность с наших аккумуляторных источников на его внутренний контур. Сейчас идет процесс активации систем, но непонятно, чем он завершится. Отслежена работа нескольких носителей информации, но заработал ли весь комплекс в целом, пока неясно.

– Хорошо, не торопись, действуй осторожно. – Теперь голос майора Шермана звучал устало, без интонаций. – Он на данный момент наш единственный источник информации об интересующем меня месте.

– Да, сэр, я все понял, – заверил майора Сайков, которому не нужны были особые распоряжения, – он и так обращался с древней машиной достаточно вдумчиво и осторожно, стараясь прежде всего не повредить информационные носители.

– Хорошо, сержант, действуй. Когда появятся конкретные результаты, доложишь немедленно.

Канал связи отключился.

Компьютерный техник мрачно вздохнул, прикуривая сигарету.

Поводов для скверного настроения у него было достаточно: мало того что погибли почти все парни из его взвода, так теперь еще и майор лезет со своими указаниями, будто ему каждый день приходится реанимировать и допрашивать произведенных четыре века назад андроидов.

Докурив, он подошел к стенду.

В другое время Сайков не стал бы долго думать, как поступить с древним механизмом. На мониторах стенда уже четко просматривалась отслеженная специальными программами внутренняя структура андроида, но после разговора с Шерманом он не стал, как собирался до этого, трогать оптико-электронные схемы основного вычислительного устройства.

Дождавшись, когда накопители постоянных запоминающих устройств выдадут стабильный тестовый сигнал, сержант сел в кресло за терминалом управления.

Некоторое время сержант работал со специальными программами, пока не получил доступ к хранящимся на носителях дройда базам данных. Он не мог прочесть и расшифровать их немедленно, – объем информации показался Сайкову просто огромным, к тому же формат их хранения давно устарел.

На первый случай следовало просто скопировать информационные массивы, чтобы после обработать их на другом, более мощном и современном компьютере.

Проблема заключалась в том, что количество информации, которую содержал в себе дройд, намного превышало все мыслимые допущения, – оперативные накопители тестового стенда могли вместить в себя от силы половину требуемого объема…

В этот момент герметичная надувная дверь экспресс-лаборатории открылась, и на пороге появились двое бойцов из третьего взвода. В руках они несли массу обломков от точно таких же машин, как распятый на стенде андроид.

Сайков молча указал на два стола, установленные подле стенда.

– Валите все туда, потом разберусь, – произнес он, без лишних комментариев догадавшись, что эти обломки – все, что осталось от оказавших неожиданное и ожесточенное сопротивление человекоподобных роботов. Гора металла и электроники, на его взгляд, была бесполезна, – перемешанные в кучу детали сервомоторов, куски кожухов, обрывки интерфейсов, расколотые кристаллические схемы и смятые оптические носители превратились в уже технический мусор, не более того…

Бойцы с шумом освободились от своей ноши.

– Пошли ужинать, Сайков, – пробасил один из них. – Шерман объявил получасовой тайм-аут, чтобы почистить перышки.

– Мы отделали этих механических ублюдков по полной программе, – добавил второй, – зачистка пещер окончена. Жаль парней твоего взвода, – вздохнул он, – но кто же знал, что бытовые машины тут такие самостоятельные, мать их…

Сайков с сомнением посмотрел на андроида, потом покосился на мониторы стенда.

Процесс копирования уже начался. Индикатор указывал, что доступный объем свободного места будет заполнен в течение полутора часов, после чего потребуется подключение дополнительных мощностей.

– Ладно, пошли… – вставая, согласился он. Сержант предвидел бессонную ночь, а работать на пустой желудок ему не улыбалось. К тому же о проделанном надо доложить Шерману и как минимум добиться у него распоряжения на установку двух дополнительных компьютерных комплексов.

Уже на пороге он обернулся, вновь бросив взгляд на андроида. Машина с погашенным реактором и поврежденными сервомеханизмами не показалась ему опасной. Робот был надежно закреплен захватами стенда и внешне выглядел абсолютно статичным.

Да и черт с ним… – с неожиданной злостью подумал Сайков. – Никуда он не денется, за полчаса-то…

Сайков ошибался в своей оценке.

Дройд очнулся от информационного небытия сразу, как только на его цепи управления вновь начало поступать питание.

Он не мог ощущать присущих человеку боли или дискомфорта, но машина обладала иными понятиями обратной связи и по-своему реагировала на внешние события.

Повреждения. Они были повсюду – центральное вычислительное устройство обсчитывало сплошной поток данных, сообщающих об ошибках и сбоях, провалах тестовых проверок, нефункциональности тех или иных узлов…

На фоне этого процессор получал видео– и аудиоряд, которые, совмещаясь, несли новую информацию об окружающем пространстве.

Рядом с ним находился человек. В эфире шел интенсивный обмен данными. Голос не опознавался как командный образец – в этом смысле носители андроида были чисты, он автоматически удалил все образцы голоса и ДНК, когда утратил своих хозяев.

Автоматная очередь, повредившая главный сервопривод, не задела ни одного из накопителей информации, и память человекоподобной машины функционировала в полном объеме.

Он помнил все вплоть до той секунды, когда его рука утопила графитовый стержень, совершая акт самостоятельной деактивации.

Андроид неподвижно висел в захватах стенда, слушая голос компьютерного техника, анализируя новый образец звука, улавливая серьезные изменения в лексике интеранглийского языка, в то время как его видеокамеры, чей фокус охватывал половину помещения, передавали образцы изображений окружающего его технического оснащения.

Ничто не находило аналогов.

Техника вокруг казалась чуждой, речь человека – видоизмененной, из чего робот сделал первый, безошибочный вывод: прошло очень много времени с того момента, как дальнейшее существование утратило для него смысл.

Не меняя положения видеокамер, он мог наблюдать лишь один из мониторов, на котором, помимо динамично меняющихся схем, в нижнем правом углу притаились значения даты и времени.

Предварительная посылка оказалась абсолютно верной.

Прочитанные цифры указывали, что прошло более трех столетий, по летосчислению Земли…

…Бесшумно открылась толстая надувная дверь временного убежища. В помещение вошли двое людей, чья экипировка носила все признаки военной, однако их руки в данный момент были заняты фрагментами разбитых механизмов, а короткоствольное оружие незнакомой конструкции висело на ремнях.

«Мы отделали этих механических ублюдков по полной программе… Зачистка пещер окончена… Кто же знал, что бытовые роботы тут такие самостоятельные…»

Ключевые фразы для анализа.

Гора обломков на столах подле стенда.

Оружие. Боевая экипировка.

Еще. Нужна завершающая информация.

Он нашел ее. Маркировка на пластиковом кожухе терминала.

«Земля. Военно-космические силы. Десантный крейсер „Титан“».

Человеку, очнувшемуся в подобной ситуации, потребовалось бы изрядное количество времени и личного мужества, чтобы сделать два безошибочных, взаимосвязанных вывода:

Прошла бездна времени с момента последних запечатленных в памяти событий.

На планету осуществлено вторжение.

Последнее утверждение отодвигало на второй план все, что имело вес и значение три с половиной века назад, когда андроид, прошитый автоматной очередью, добрался до пещер и долгое время находился без движения в одном из залов, пока не пришел к выводу о полной бессмысленности своего дальнейшего существования.

Теперь все изменилось.

Потребность в дополнительной информации толкала его к действиям, обломки, сваленные в груду, ясно давали понять – люди, захватившие его, расценивают человекоподобные машины как врагов и уничтожают их.

Действие: Побег.

Статус: Невозможно. Критические повреждения сервоприводного механизма.

…Тем временем люди покинули временное убежище, и видеокамеры андроида с визгом повернулись в своих гнездах, сфокусировавшись на горе обломков, что высилась подле него.

Левая конечность, приводы которой оставались целы, судорожно дернулась, и гнездо захвата со звонким, металлическим щелчком вырвалось из стенда. Робот разжал механические пальцы, отпуская кольцеобразное навершие аварийного стержня. На пол подле стенда посыпалась минеральная крошка.

Пошевелив пальцами, он обратил внимание на толстый кабель, подключенный к его клеммам.

Внешнее питание. Собственный мини-реактор оставался заглушенным. Человек, который исследовал его состояние, справедливо побоялся включать внутренний источник энергии андроида.

Механические пальцы робота вновь сомкнулись на толстом кольце, потянув его вверх. Оно поддалось, и на свет выползла верхняя часть тускло поблескивающего стержня, на котором были нанесены деления.

Рука андроида остановилась, как только появилась вторая риска.

Внутри мини-реактора, заключенного в продолговатый цилиндрический кожух, в эти секунды возобновился процесс цепной реакции деления урановых ядер. Атомная реакция сопровождалась выделением тепла, но контур теплообменника не заработал сразу, – в нем, вместо традиционной воды, циркулировал легкоплавкий металл, и требовалось время, чтобы застывшая масса охладителя перешла в жидкое агрегатное состояние и потекла по замкнутому контуру.

Задержка не смутила андроида. В данный момент на его приводах присутствовало стационарное питание, поданное сержантом Сайковым, и он мог заняться самореконструкцией, пока не заработал основной контур встроенного энергоносителя.

Освободившаяся левая рука отпустила кольцо, с тонким визгом повернулись видеокамеры, исследуя груду сваленных подле стенда обломков, и андроид вполне осмысленно потянулся к первому заинтересовавшему его фрагменту. Это был гироскоп самостабилизации с помятым кожухом.

Тихо клацнули универсальные разъемы креплений, и его собственный гироскоп, безнадежно испорченный роковой автоматной очередью, с глухим стуком упал на пол подле стенда, подняв облачко минеральной пыли…

Новая деталь, несмотря на небольшую деформацию защитной оболочки, свободно встала на место старой. Все узлы роботов серийной модели были унифицированы и могли взаимозаменять друг друга.

Тихо взвыл раскручивающийся привод.

Тест гироскопа только начался, а освободившаяся конечность человекоподобного робота уже тянулась к следующей детали главного сервомоторного механизма.

По его подсчетам, удовлетворительное состояние опорно-двигательной системы будет достигнуто через пятнадцать минут.

В этот момент на внутреннем мониторе робота запульсировала алая схема, означающая включение основного контура системы охлаждения собственного ректора: выделенное в активной зоне тепло расплавило металл, и он потек по каналам теплообменника, раскручивая микротурбины вихревых проточных генераторов.

Первый, наиболее значительный шаг к автономии был сделан. Оставалось отыскать несколько деталей главного сервопривода и заменить их, прежде чем он сможет констатировать восстановление всех функций опорно-двигательной системы…

…

Вернувшийся спустя полчаса сержант Сайков нашел лабораторно-испытательный стенд пустым… лишь на полу валялись поврежденные детали сервоприводов, блестели свежими изломами металла вырванные с корнем крепежные гнезда, да терминал сигналил о сбое в процессе копирования файлов.

Андроид будто испарился, а вместе с ним пропала часть обломков от других машин и еще исчез кожух с боковой части компьютерного терминала, на котором стояло инвентарное клеймо десантного крейсера «Титан».

ГЛАВА 3.

Его сбили над Кьюигом спустя две недели после того, как начавшаяся в глубинах космоса война докатилась до родной планеты Вадима Нечаева.

За четырнадцать дней им была прожита целая жизнь, и вот, похоже, она заканчивалась. Простреленный во многих местах триплекс кабины, выбитые осколками приборы, оплавленные жгуты проводки, вывороченные из-за разбитых панелей, глухая, ватная тишина в коммуникаторе гермошлема и несколько злобных красных огней на уцелевших секциях пульта управления ясно указывали: тебе не выжить, не посадить наспех переоборудованный под боевую машину орбитальный челнок.

Корабль уже вошел в фиолетово-черное пространство стратосферы и снижался по пологой дуге, неуправляемый, изрешеченный снарядами, с выведенным из строя бортовым компьютером…

Если верно, что перед смертью человек вспоминает всю свою жизнь, то у Вадима на поверку их оказалось две: одна длинная, а другая короткая, и вспоминал он как раз последнюю, спрессованную в две недели бессонных дней и ночей, когда время суток, день, месяц, год перестали играть надлежащую датам роль и все смешалось в нечеловеческом напряжении ожидания грядущего с небес апокалипсиса…

Планета Кьюиг. Район космопорта. Две недели спустя после событий в пещерах

…Все началось ранним солнечным утром.

Вадим Нечаев, полгода назад вернувшийся с планеты Элио, где работала единственная школа астронавтики, организованная совместными усилиями четырех развитых колоний, вот уже третий месяц изо дня в день проходил через огромные ворота Кьюиганского космопорта, чтобы заглянуть в недавно отстроенное административное здание диспетчерской службы, получить полетное задание и идти готовить свой челнок к очередному старту в район низких орбит, куда прибывали для разгрузки грузопассажирские космические корабли с иных миров.

Колонии, чьи цивилизации, после четырех веков борьбы за выживание, смогли не только побороть чуждые биосферы, но и вновь выйти в космос, вторично «открыв» друг друга, теперь налаживали тесное сотрудничество. Между четырьмя мирами на протяжении последнего десятилетия шел интенсивный обмен товарами, технологиями, специалистами, и Вадим, несмотря на молодость, принимал самое непосредственное, деятельное участие в этом процессе.

Жизнь казалась ему простой, ясной и привлекательной, но этим утром все вдруг пошло наперекосяк…

Поднявшись по ступеням крыльца диспетчерского комплекса, увенчанного недавно отстроенной башней управления, он вошел в просторный, прохладный холл, но вместо привычной процедуры электронной проверки у турникета его ожидал человек в форме лейтенанта сил самообороны планеты.

– Вадим Нечаев? – задал он риторический в данной ситуации вопрос, предварительно посмотрев на дисплей пропускной системы.

– Да. – Вадим не чувствовал никакой угрозы, начинался обычный, рабочий день, и он не предполагал, что могут произойти какие-то серьезные неприятности…

– На сегодня все старты отменяются, – лаконично сообщил офицер. – Вы должны пройти в конференц-зал.

Нечаев не стал возражать. Вытащив пропуск из щели считывающего устройства, он прошел турникет и направился в указанное помещение.

Его расстроила отмена полетов, это казалось странным, но жизнь давно научила Вадима не бежать впереди паровоза, опережая события, и не задавать упреждающих вопросов, на которые, скорее всего, и так получишь ответ в ближайшее время. Если говорить о характере Вадима, то к нему лучше всего подходило определение «дисциплинированный». Впрочем, он и не мог вырасти иным. Офицер, встретивший его у турникета, обращаясь к Вадиму, не назвал отчества, а только имя и фамилию. На то были свои причины: Нечаев действительно не имел ни отца, ни матери в привычном смысле этих терминов – его генетические родители состарились и умерли на планете Земля четыреста с лишним лет назад.

Вадим Нечаев был зачат в специальном аппарате на основе замороженного генетического материала, прибывшего с Земли на борту колониального транспорта «Скиталец».

Его рождение было напрямую связано с программой обновления генофонда, которую уже целое столетие проводило правительство объединенного Кьюига. Развивающейся цивилизации требовался приток свежих генов, чтобы избежать вырождения, и треть новорожденных появлялась на свет не из материнских утроб, а из чрева агрегатов искусственного зачатия и выращивания эмбрионов.

Такая политика приводила к двойной выгоде – государство, контролировавшее программу, получало не только приток людей со свежим генотипом, но и воспитывало треть населения под своей опекой, формируя из мальчиков и девочек, рожденных в рамках программы «Генезис», именно тех специалистов, которые были необходимы для успешного развития экономики планеты.

Если у кого-то закралась мысль о насилии над личностью, то она не соответствовала истине. Дети «Генезиса» получали прекрасное образование за счет государства и не имели никаких поражений в гражданских правах и свободах. Единственным стесняющим их свободу обстоятельством являлось обязательство отработать по избранной специальности не менее десяти лет с момента завершения учебного процесса.

По сути, сеть учреждений «Генезиса» была аналогична существовавшим на Земле детским домам, с той разницей, что Кьюиганское правительство не на словах, а на деле заботилось о своих питомцах.

Закончив общеобразовательную школу, Вадим сам избрал себе карьеру пилота. Космический флот Кьюига только нарождался, и для дальнейшей учебы юношу отправили на Элио – планету, расположенную в десятке световых лет отсюда. Там развилась наиболее успешная с точки зрения технического прогресса цивилизация и действовала школа астронавтики, в которой он продолжил свое образование, ознакомившись с теорией гиперсферы, космической навигацией и пилотированием малых челночных кораблей. Через два года, получив диплом пилота, он вернулся на Кьюиг, где государство выделило ему квартиру.

Теперь Вадим Нечаев, бывший воспитанник школы «Генезиса», смог начать строить самостоятельную, взрослую жизнь, одновременно приступив к профессиональным обязанностям.

Поначалу он был на год зачислен в отряд пилотов челночных кораблей, которые совершали регулярные рейсы между космопортом Кьюига и планетными орбитами, куда прибывали транспортные корабли с иных миров. Это был обязательный для всех выпускников испытательный срок, после чего наиболее хорошо проявивших себя молодых пилотов переводили в состав постоянных экипажей межзвездных кораблей, курсировавших между Кьюигом и еще тремя планетами сектора, с которыми была налажена устойчивая гиперсферная связь.

Таким образом, если не вдаваться в подробности мелких житейских трудностей, жизнь Вадима Нечаева до сегодняшнего дня протекала абсолютно ровно, – он был собранным, дружелюбным, исполнительным, любил свою работу и не загадывал далеко вперед…

…Войдя в конференц-зал, он увидел там около сотни пилотов и навигаторов. Многие сидели в креслах, ожидая начала собрания, несколько мелких групп стояли в проходах и у стен, оживленно беседуя.

Обменявшись приветствиями с коллегами, Вадим понял, что никто из присутствующих понятия не имеет, зачем их тут собрали и почему на сегодня отменена плановая работа космического порта.

Наконец, после томительного ожидания, в зале появилась группа офицеров в форме сил самообороны планеты.

Это воинское формирование на сегодняшний день являлось единственным на Кьюиге. Когда-то, столетия тому назад, на планете существовали три государства, каждое из которых содержало свою армию. Вадим плохо знал запутанную историю противостояния между поселениями, происходившего задолго до его рождения.

По его мнению, преподаваемый в школе материал попахивал однобокостью. Учащихся просто информировали о том, что на границе двух материков планеты лежит огромное пространство, которому было присвоено странное название: Зона Отчуждения. За ее границами начиналась иная жизнь – там преобладала исконная природа дикого Кьюига и жили люди, в учебниках их осторожно называли «деградирующей цивилизацией, попавшей в зависимость от местных условий обитания».

Вадиму казалось странным, что, установив контакт с иными планетами, правительство Кьюига старательно избегает контактов с поселениями на втором материке. Впрочем, молодости свойственна беспечность, и он, как большинство сверстников, не вдавался в истоки давнего конфликта, – он лишь сделал для себя очевидный вывод, что разногласия были вызваны совершенно противоположными взглядами на адаптацию человека к местной биосфере…

…Ход мыслей Вадима был нарушен одним из прибывших офицеров. Сухощавый, подтянутый майор привлек внимание собравшихся громкой, отрывистой фразой:

– Господа, прошу тишины.

Гул голосов в зале моментально смолк, все обернулись в сторону небольшого подиума, за которым возвышался огромный проекционный экран, занимавший собой всю площадь задней стены помещения.

С этой тишины и зазвучавшего в ней глуховатого голоса седого генерала сил самообороны планеты и начался для Вадима Нечаева отсчет новой жизни.

Поначалу, ошеломленный услышанным, он не ощутил этой внутренней перемены, – понимание того, что именно случилось с ним в тот миг, придет позже, ну а пока…

– Господа, сегодня ночью по каналу гиперсферной связи между нашей планетой и соседними мирами пришел информационный пакет данных, отправленный третьим лицом, получившим доступ на гиперсферные частоты нашей частной сети.

Генерал откашлялся, отпил глоток воды из стакана и продолжил:

– Информационный пакет доступен для обработки на наших компьютерах и содержит в себе ультимативную информацию, отправленную неким Джоном Уинстоном Хаммером, именующим себя президентом Земного Альянса. Вот его запись.

Генерал сделал знак одному из своих подчиненных, и тот включил огромный настенный экран.

На нем появились голова и плечи ничем особо не примечательного человека лет шестидесяти, сидевшего у огромного окна, за которым простиралась какая-то немыслимая панорама похожего на муравейник города, наполовину затянутого тяжелыми свинцово-серыми облаками испарений.

Он заговорил уверенным, хорошо поставленным голосом:

– Я, Джон Уинстон Хаммер, глава Всемирного Правительства и действующий президент Земного Альянса, обращаюсь к руководству и рядовым жителям планет-колоний.

Четыре столетия назад ваши предки покинули Землю на борту колониальных транспортов. Вы прошли через аномалию космоса и высадились на далеких планетах. Я информирован о тех усилиях, которые пришлось приложить первым поселенцам, чтобы выжить в мирах с чуждыми человеку биосферами. В том, что вы на протяжении длительного исторического отрезка развивались в отрыве от своей планеты-метрополии, повинна не злонамеренная политика Всемирного Правительства, а несовершенство гиперсферной техники. Все эти годы мы посвятили исследованиям, с тем, чтобы иметь удовольствие приветствовать вас, потомков граждан Земного Альянса…

Видимо, этот человек не привык к долгим речам и предпочитал сразу расставлять все нужные акценты и точки над «i», поэтому следующие его слова прозвучали сухо и ультимативно:

– По существующим на Земле юридическим нормам, вы должны признать свой статус колоний, полностью подчиниться законам Земного Альянса и действовать в соответствии с параграфами колониального законодательства, полный объем которого будет передан по гиперсферной частоте вместе с моим обращением.

Вкратце я сообщу, что на каждый мир, добровольно признавший Землю своей планетой-метрополией, будет прислан полномочный планетный управляющий. Все миры должны открыть свободный доступ для притока эмигрантов с Земли. И еще один немаловажный пункт: кроме свободного поселения граждан Альянса на территории планет-колоний, все сырьевые ресурсы любого из колонизированных миров с данного момента могут разрабатываться и использоваться только в соответствии с лимитами, которые будет устанавливать Всемирное Правительство.

Все население планет, признавших пункты колониального законодательства, автоматически возобновляется в правах граждан Земного Альянса. В противном случае любой из планет будет присвоен статус не подчинившейся колонии, и тогда, к моему сожалению, в дело должны будут вступить военно-космические силы Земли.

Данное послание уже отвергла планета Дабог, и к моему выступлению прилагается видеозапись действий космического флота, направленных на усмирение взбунтовавшейся колонии.

Голос, изливающийся из скрытых динамиков, смолк, и вместо изображения головы и плеч Джона Хаммера проекционный экран затопила черная бездна космического пространства.

Все, начиная от появления группы военных до выступления этого Джона Хаммера, произошло так быстро и неожиданно, что по залу успел прокатиться лишь легкий ропот, связанный с ультимативными требованиями, предъявленными Кьюигу. Но гул голосов сменился гробовой тишиной, как только из черноты космического пространства на передний план видеосъемки выступили зловещие контуры пяти клиновидных боевых крейсеров, каждый из которых, судя по масштабам надстроек и локационных антенн, имел как минимум несколько километров в длину…

Это были настоящие титаны, в сравнении с которыми любой самый мощный грузопассажирский корабль колонистов выглядел как букашка рядом со слоном…

Зрелище было жутким, впечатляющим и завораживающим одновременно. Контуры пяти клиновидных крейсеров все четче проступали из мрака, их корпуса покрывала мощная броня, по бортам кораблей располагались направленные под углом к основной линии симметрии выступы, похожие на трубы с заглушенными полусферическими торцами, над ними тянулись подобные же образования, но только меньших размеров, и ни у кого из пилотов не возникло сомнений, что нижний ряд является стартовыми стволами для пуска малых космических кораблей, а расположенные выше аналоги – установки запуска боевых ракет.

Первым ощущением был подавляющий разум шок.

Глаз отказывался верно сосчитать количество стартовых приспособлений, а разум пасовал перед попыткой вычислить суммарную уничтожительную мощь, спрятанную за броней каждого из пяти клиновидных исполинов.

Впрочем, демонстрационная запись была смонтирована опытным режиссером, рассчитывавшим на определенную реакцию зрителя, и спустя несколько секунд собравшиеся в зале смогли увидеть, что именно таит за собой обшивка пяти крейсеров.

Полусферические заглушки бортовых шахт запуска вдруг раскололись на остроугольные сегменты, в космос взметнуло облачка остаточной атмосферы, тут же истаявшие, словно призрачный туман, клиновидные сегменты втянулись в предназначенные им щели, и почти сразу за этим из пусковых стволов головного крейсера, на борту которого четко просматривалось название – «Тень Земли», вырвались ослепительные факелы шести ракет класса «космос – земля».

Всего шесть стартовых шахт из сотен расположенных по бортам клиновидных крейсеров выплюнули свою начинку…

Прошло десять или пятнадцать секунд, и кадр сменился, – теперь съемка велась непосредственно с боеголовки одной из стартовавших ракет.

Прямо по курсу, укутанная ватным покрывалом облаков, лежала планета.

Для всех присутствующих в зале сразу же стало ясно – это Дабог. Ракета, не встречая никакого сопротивления, прошла зону низких орбит, изображение с ее камер на миг подернулось помехами, когда начался нагрев корпуса при вхождении в плотные слои атмосферы, и вдруг…

Облачность кончилась, расступившись перистыми полосами; над этой частью Дабога было раннее утро, а в электронном перекрестье прицела, которое проецировалось на экран с видеокамер боеголовки части, рос, стремительно укрупняясь в размерах, один из пяти городов планеты…

Вадим, завороженно глядевший в экран, не смея даже дышать, успел заметить блестящие в утренних лучах окна зданий, фигурки людей внизу, несколько автомобилей и…

Ослепительная вспышка, новая смена кадра, и все увидели, как, разрывая облака, в верхние слои атмосферы Дабога стремительно восходят три пепельно-серых ядерных гриба…

Никто не смог произнести ни звука – все онемели от варварской демонстрации, а кадр уже сменился, вновь показав головной крейсер армады, приближающийся к планете. Из его стартовых шахт неведомая сила выплевывала в космос десятки космических истребителей и десантных модулей. Образовав построение, они устремились к границе атмосферы Дабога. Облака кипели и клубились, сминаемые порывами ураганного ветра, что, обезумев, гнал перегретые, насышенные радиоактивным пеплом воздушные массы из зон высокого давления в иные области… Внизу бушевал настоящий многоочаговый ураган, и в это буйство воздушных масс вонзались крохотные точки спускаемых модулей…

Экран внезапно моргнул ослепительным светом и погас.

Тягостную тишину, наступившую по окончании демонстрационной записи, нарушил хриплый голос генерала сил самообороны Кьюига:

– Связи с Дабогом нет вот уже восемь часов. Правительства Элио, Рори и Стеллара получили аналогичные послания.

В зале постепенно поднялся ропот, который спустя несколько секунд перерос в гул возмущенных голосов.

Один из сопровождавших генерала офицеров постучал по столу, требуя тишины, и, когда ему удалось добиться относительного затишья, выкрикнул:

– Тихо!

Гул голосов окончательно смолк.

Генерал обвел взглядом собравшихся и вновь заговорил глухим, хрипловато-надтреснутым голосом. Только теперь Вадим обратил внимание на красноту его глаз и эту надломленность, которая ощущалась в позе, жестах, интонациях.

– Тихо, господа, – повторил он фразу офицера. – Вас собрали тут не для обсуждения ситуации в целом. Наше правительство не приняло ультиматум, и теперь планета объявлена на военном положении. Вы все мобилизованы. Здесь, насколько я понимаю, пилоты и навигаторы челночных кораблей?

– Да, – раздался одинокий голос из зала.

– В таком случае, – генерал обернулся к сопровождавшим его офицерам, – полковник Шахоев, приступайте к своим обязанностям.

Вперед выступил человек лет сорока. Его лицо было узким, вытянутым, волосы коротко стрижены, серые водянистые глаза создавали ощущение человека рассеянного и недальновидного, но все впечатления от внешности полковника моментально стер его голос – твердый, спокойный, с проскальзывающими в нем металлическими нотками.

– Мы не знаем, что на самом деле случилось на Дабоге, – начал он свою короткую речь. – Запись, полученная по каналу ГЧ, может оказаться фальсификацией, но боюсь, что эта слабая надежда на чью-то злую шутку умрет в ближайшие часы.

Он сделал несколько шагов по подиуму, бросил короткий, злой взгляд на опустевший экран и продолжил:

– Мы не собираемся поддаваться на угрозы и тем более допустить орбитальную бомбежку Кьюига. На ночном совещании правительства было принято решение отвести все крупные гиперсферные суда в засекреченную точку пространства до выяснения истинных обстоятельств происходящего. Челночные корабли, способные совершать вылеты в пределах орбитального пространства планеты, остаются тут и будут в экстренном порядке реконструированы в орбитальные перехватчики. Все вы с данной секунды являетесь младшими офицерами военно-космических сил нашей планеты, сформированных на этом же совещании.

– Что значит «реконструированы»? – сквозь возобновившийся гул голосов донесся выкрик из зала.

– Это значит, – повышая голос, ответил полковник, – что каждый из шести десятков челноков, имеющихся у нас, будет переоборудован в боевой корабль. Аналогичные меры уже предпринимают на планете Элио и луне Стеллар, спутнике Рори.

– А торговые транспорты? – Шум в зале понемногу улегся благодаря повышенному тону Шахоева, который почти кричал, отвечая на предыдущий вопрос, и Вадиму показалось, что вместо разноголосого ропота его вдруг окружила ватная тишина.

– Судьба транспортных кораблей не ваша компетенция, пилот, – ответил Шахоев, отыскав глазами задавшего вопрос человека. – С этой минуты вы все переведены с гражданской службы, поэтому вам придется вспомнить либо узнать заново, что такое воинская дисциплина и субординация!

Все обрушилось так внезапно, так ошеломляюще, что истинный смысл случившегося начал доходить до Вадима Нечаева, только когда он, покинув конференц-зал, шел по простору старто-посадочных полей к ангарам, где стояли челночные корабли, внешне похожие на короткокрылых птиц.

Взлетно-посадочные полосы тянулись вдаль, теряясь в легком мареве утреннего тумана. Мысли в голове Вадима путались, никак не желая складываться в разумные рассуждения. Он был подавлен и растерян – не лучшее состояние для новоиспеченного пилота боевой орбитальной машины, но все случившееся обрушилось столь внезапно, что не находило места ни в душе, ни в мыслях.

В ангарах для челноков уже шли какие-то работы, вокруг шаттлов суетились команды технического обслуживания, в нескольких местах, брызгая искрами, работали сварочные аппараты, по опустевшим старто-посадочным полям космического порта с низким гулом ползли груженые армейские тягачи, которые стояли на консервационных складах еще с периода войн столетней давности.

Казалось, что весь мир в одночасье перевернулся с ног на голову, сошел с ума и по всем признакам не собирался возвращаться в нормальное состояние.

Не доходя метров пятидесяти до ангара, Вадим остановился, прикурил сигарету и еще раз огляделся вокруг, стараясь запомнить эту картину внезапной, незнакомой глазам и разуму суеты… и вдруг ему припомнилось, как несколько пилотов попытались спорить с полковником Шахоевым и как тот зло обозвал их трусами и вырожденцами, сопливыми маменькиными сынками…

Да, пожалуй, они имели моральное право высказывать какое-то мнение. Вадим же, как и большинство остальных пилотов, мрачно промолчал, пытаясь осмыслить и принять внезапно изменившуюся реальность. Ему действительно могли приказать – ведь он являлся воспитанником государства, был вскормлен и обучен им, – разве мог он оспаривать принятые правительством решения?

В принципе – мог, но у него не возникло подобного желания. Наверное, чувство привязанности, ощущение родины были у него несколько глубже, чем у иных людей, чье воспитание происходило в узком кругу семьи. Его родиной являлось не какое-то конкретное место, а вся планета, хотя в душе Вадим был настоящим космополитом – он одинаково хорошо чувствовал себя и на Кьюиге, и на Элио, и на Стелларе, где довелось побывать в процессе обучения гиперсферной навигации…

Нет, это не со мной, а с моим миром, с моим образом жизни приключилась беда… – подумал он, глядя на человекоподобного робота, приближающегося к нему от полуоткрытых створов ангара, где техники уже что-то делали с его челноком, носившим бортовой номер семнадцать.

Выкинув окурок, по-прежнему не обращая внимания на дройда, Вадим еще раз огляделся, пытаясь понять, увидеть, почувствовать, что изменилось в мире?..

Нет… это было обычное утро. Солнце уже поднялось высоко над горизонтом, и призрачные клочья тумана таяли на глазах, уступая место знойному мареву, которое начал испускать нагревшийся стеклобетон.

Война… Это слово перекатывалось на языке, никак не выдавая свой истинный смысл. Оно было чуждым и непонятным. Вадим попросту не знал, что ждет его впереди, как не подозревал и того, какую роль сыграет в его судьбе робот-андроид, вне сомнений, направляющийся именно к нему. Судя по внешнему виду машины, давно утратившей заводской глянец, этот механизм служил людям уже не один век и, наверное, принадлежал к числу тех андроидов, что высадились на планету с борта легендарного «Скитальца».

– Господин Нечаев? – спросил дройд, остановившись в нескольких шагах от Вадима.

– Да? – вопросительно ответил он.

– Я бы хотел поговорить с вами.

Эти слова заставили Нечаева подсознательно насторожиться и внимательнее присмотреться к человекоподобному.

Все в нем было странным, начиная от внешнего облика и заканчивая непонятным куском пластика, который андроид держал в руках.

Взгляд Вадима скользнул по фигуре дройда, отмечая сотни мелких и крупных свидетельств его долгого, полного опасностей существования, – чего стоила хотя бы строчка аккуратно запаянных дыр, наискось перечеркивающих грудной кожух машины… Усомниться в том, что это тщательно заделанные пробоины от пуль, мог разве слепец.

Сама конструкция андроида не была диковиной для Вадима, – он встречал такие машины и тут на Кьюиге, и на иных мирах. Обычно они принадлежали каким-либо определенным семьям, ведущим свое генеалогическое древо от первых поселенцев той или иной планеты. Особенно много машин подобного класса он видел на Дабоге…

Мысль-ассоциация, связанная с названием планеты, мгновенно вернула его в реальность, заставив вспомнить страшные картины, которые были показаны им четверть часа назад.

– Что тебе нужно от меня? – не замечая грубости в собственном голосе, спросил Вадим.

– Меня зовут Хьюго, – представился в ответ андроид. – Мой первый хозяин не стал утруждать себя подбором персонального имени, а окрестил по названию всей серии роботов…

– Ну? – Вадим ждал пояснений. – Откуда тебе известна моя фамилия?

– Я зашел в ангар, – признался дройд, – и спросил у техников: кто пилот шаттла? Они назвали мне вас.

– И что ты хочешь от меня?

– Мне нужно встретиться с полковником Шахоевым. У меня для него важная информация. – Хьюго указал на фрагмент глянцевитого пластикового кожуха, который держал в руках.

– А при чем тут я? – не понял Вадим.

– Космопорт объявлен на военном положении. Мне трудно попасть к полковнику, не имея карточки доступа в офисные здания. Вы не могли бы провести меня к нему, ну… скажем, в качестве слуги, андроида, принадлежащего лично вам?

Наверное, у Вадима был серьезный и настороженный вид, – он на самом деле мало что понимал в возникшей ситуации и не видел смысла в странной просьбе человекоподобной машины.

– А ты не мог бы обратиться к своему настоящему хозяину? – спросил он.

– У меня нет хозяина, – неожиданно ответил андроид. – Мои блоки идентификации чисты.

Ну, это уже вообще был абсурд. Бесхозная человекоподобная машина, шатающаяся по космопорту… Да это вызвало бы переполох и в обычное время, ну а сейчас, учитывая складывающуюся ситуацию…

– Зачем тебе Шахоев?

– Я хочу показать ему вот это, – андроид протянул Вадиму кожух.

Он взял его, повернул одним боком, другим, пока не заметил инвентарное клеймо: «Земля. Военно-Космические Силы. Крейсер „Титан“».

Прочитав надпись, Нечаев невольно вздрогнул.

– Где ты это взял?

– Об этом я могу рассказать только полковнику, который, как мне сказали, командует сейчас обороной планеты.

Вадим все еще сомневался, а потом, сложив вместе все «за» и «против», махнул рукой.

– Ладно, я проведу тебя в офис. Пошли.

– Постойте, Вадим…

– Ну что еще?

– Вы должны… стать моим хозяином, иначе автоматика не пустит меня внутрь.

– Это обязательно?

– Думаю, да.

Здесь любой из солдат, хорошо отдающих себе отчет, что такое война и какие неожиданные ходы может использовать противник, например, для проникновения на охраняемые объекты, заподозрил бы неладное, но откуда у двадцатидвухлетнего парня, вчерашнего мальчишки, было взяться подобному опыту? Разве что из книг, но Вадим последние два года читал в основном учебники по астронавтике.

Свой собственный робот, да еще и старого андроидного типа – это на Кьюиге являлось роскошью, показателем материального благосостояния и принадлежности к древним корням. Андроиды модели «Хьюго» на Кьюиге встречались исключительно редко, и на то были свои веские исторические причины, о которых Вадим даже не слышал, поскольку учебники истории были частично купированы людьми, знавшими истину…

– Ладно… – с неожиданной легкостью согласился он, на миг превратившись в того самого беспечного парня, который пересек границу космопорта этим утром. – Давай показывай, как тебя программировать…

Хьюго коснулся металлопластикового кожуха на своей груди, и тот соскочил с фиксаторов, обнажая сенсорную панель управления.

Она была разделена на три секции с недвусмысленными поясняющими надписями:

«Бытовой режим».

«Режим пассивной охраны».

«Все функции».

В данный момент индикатор горел в секции третьего режима.

– Я готов, сэр. Приложите палец к пластине сканера, чтобы я мог снять запись вашего генетического кода, а затем произнесите любую фразу, не короче трех слов, чтобы мои сканеры зафиксировали образец голосового ряда.

Вадим молча положил указательный палец правой руки в открывшееся углубление, а потом произнес первое, что пришло на ум:

– Попробуй причинить хоть малейший вред Шахоеву, и тебя разберут на запчасти, понял?

Если бы Вадим мог проникнуть в смысл информационных потоков, которые неслись по каналам обмена данными внутри машины, то мысли Хьюго ввергли бы его в шок.

Выслушав беспечную, мальчишескую фразу своего нового хозяина, андроид подумал совсем как человек:

Знал бы ты, мальчик, как скоро война научит тебя говорить и думать совсем по-другому…

– Идентификация окончена, сэр, – вслух произнес он.

– Теперь ты мой?

– Да.

– Тогда зови меня просто – Вадим. Пошли, пока Шахоев еще в офисе…

Нет, он ничего не знал о надвигающейся беде, он не смог прочувствовать степень угрозы даже после просмотра жуткого видео, ведь Вадим Нечаев принадлежал к категории молодых людей, которых ожидала долгая счастливая жизнь на родных мирах, – по сути, он являлся ярким представителем того заветного поколения, ради рождения которого первые поселенцы боролись с чуждыми биосферами, мирясь с лишениями, невзгодами и смертельными опасностями…

Беззаботные ростки жизни, которые должны были дать обильные, цветущие всходы… они еще не знали, что выросли на ниве начинающейся войны и вскоре встретятся с ней лицом к лицу, – юные, наивные, неподготовленные ни морально, ни физически…

В кабинет Шахоева Хьюго вошел один.

Неизвестно, о чем беседовали андроид и полковник в течение десяти минут, но Хьюго вернулся в коридор уже без пластикового кожуха в руках.

– Ну, что? – спросил у него Вадим.

– Он мне не поверил, – скупо ответил дройд, не объясняя ничего по существу.

– Чему не поверил?

– Я не могу об этом говорить. Полковник запретил мне распространять информацию, которую он назвал лживой и панической.

– Ладно. – Вадима уже перестала и забавлять, и злить вся эта история. – И что будет теперь?

– Если позволишь, я стану твоим напарником. – Голос машины звучал ровно, без интонаций.

– То есть? – не понял Вадим.

– То есть вторым пилотом орбитального перехватчика, бортовой номер семнадцать, я правильно запомнил? – произнес андроид, отвечая на его вопрос.

– Да? – Вадим был обескуражен таким заявлением, хотя, в принципе, ничего не имел против – в рубке шаттла были установлены два кресла. – А ты у него спросил? – Он кивнул на плотно затворившуюся за андроидом дверь.

– Да. Полковник Шахоев проверил мой блок идентификации и махнул рукой, сказав, что ему все равно. Думаю, он озабочен сейчас тем, что не в силах создать толковый план обороны планеты, – внезапно выдал свою оценку Хьюго.

Да, судя по всему, это был необычный робот…

Вадим, неискушенный во многих жизненных аспектах, только вздохнул.

Характеристика, которую дал андроид полковнику, вполне могла подойти и к нему самому. Он тоже не знал, что ему следует делать, как себя вести, что чувствовать…

– Хорошо, – наконец произнес он. – Раз ты теперь мой второй пилот, то пошли в ангар, нужно посмотреть, что там делают с нашей машиной.

Внутри ангара кипела работа.

Группа техников, состоявшая из двух человек и трех кибермеханизмов, занималась тем, что полковник Шахоев назвал «реконструкцией».

Все грузовые люки были распахнуты настежь; занимая половину площади ангара, стоял въехавший в ворота армейский тягач, с которого при помощи кран-балки выгружали снабженные двумя спаренными стволами механизмы.

Внутри грузовых отсеков размещались дополнительные устройства: там устанавливались эскалаторы автоматической подачи боекомплекта и связанные с ними хранилища бортового боезапаса.

– Привет, Сергей. – Вадим обменялся рукопожатием со своим штатным техником, который только что вылез из бокового люка. – Как это будет работать? – спросил Нечаев, указав на громоздкую турель.

– Мы устанавливаем дополнительные переборки. Они изолируют кабину пилота от грузовых отсеков, – ответил Сергей. – В грузовых шлюзах монтируем направляющие, на них подвижные суппорты, которые смогут выдвигать орудия наружу. В момент ведения огня все отсеки, кроме кабины пилота, будут разгерметизированы.

– А как стрелять без воздуха? – спросил Вадим, который знал, что снаряды для таких орудий используют пороховой заряд.

– Того воздуха, что заключен в самом заряде, достаточно для эффективного сгорания, – успокоил его Сергей. – Уже проверено на стенде в вакуумной камере. Стрелять они будут исправно, сейчас ломаем голову над тем, как компенсировать реактивные импульсы от выстрелов.

– Не устанавливайте орудий в люках, которые расположены вдоль бортов, – машинально ответил Вадим, понимая, что каждый выстрел, произведенный в космосе, будет передавать кораблю импульс, противоположный направлению полета выпущенного снаряда.

– Поясни, – нахмурился Сергей.

– Ставьте орудия по оси симметрии в носовой или кормовой части корабля. Стрельба из носовых орудий будет тормозить полет, а из кормовых, наоборот, увеличивать скорость. С этими помехами я справлюсь, регулируя тягу двигателя. А если вы поставите орудия по бокам, перпендикулярно оси симметрии, меня просто начнет крутить и швырять из стороны в сторону.

– Да, ты прав. Нужно сходить к полковнику.

– А он тут при чем?

– Он командир. Без его санкции ничего не сделаешь. Ладно, сейчас схожу…

– Если убрать боковые орудия, то корабль станет уязвим при атаке сбоку, – произнес молчавший до сих пор Хьюго. – Может, стоит установить компенсаторы импульса в точках, диаметрально противоположных боковым орудиям, и синхронизировать их? Обыкновенная реактивная струя, например, выпущенная из баллона с газом, может погасить нежелательный импульс, полученный при стрельбе.

– Прекрасная идея… – поддержал андроида Сергей. – Соорудить и отладить такое устройство несложно, а челнок получит дополнительную защиту с бортов. Можно еще придать струйным компенсаторам возможность поворота на небольшой угол, – тут же начал развивать он подхваченную мысль, – и тогда начнется медленное вращение корпуса.

– Что это даст? – спросил Вадим, который пока что рассматривал все нововведения с точки зрения пилотирования.

– Снаряды пойдут не в одну точку, а будут расходиться по окружности. Заградительный огонь.

Вадим сел на пустой перевернутый ящик.

Развороченное нутро шаттла, военный тягач, наполовину въехавший в ангар, старые, востребованные с консервационных складов орудия, технические споры – все это плохо укладывалось в голове, создавало какую-то отчужденность от событий, словно все происходило не с ним…

Ведь еще вчера был обычный нормальный день, да и утро начиналось по-человечески…

Посмотрев на Хьюго, который, взяв обычный белый маркер, уже чертил на обшивке грузопассажирского орбитального челнока примерные места для установки струйных компенсаторов, он понял, что вчерашний день навек канул в прошлое, – все изменилось внезапно, но надолго.

Сидя на перевернутом ящике и глядя, как андроид водит маркером по броне сугубо гражданского космического корабля, Вадим Нечаев не понимал, что именно сейчас, здесь происходят события, которые потом будут названы историческими, о которых напишут сотни книг…

Нет. Он не понимал этого, как не мог предвидеть своей судьбы, лишь подспудно ощущал надвигающуюся на него неизбежность, словно в душе росла, ширилась пропасть между этим мигом и всем, что было раньше, как будто расползалась в душе полоса отчуждения…

Были на Кьюиге такие зоны, где раньше происходили столкновения между воюющими сторонами. Земля там до сих пор носила шрамы сражений, была изрыта воронками и ходами сообщения, никто не жил на этих территориях, хотя там, причудливо смешавшись, прижилась и завезенная с Земли, и местная флора…

Он подумал об этом вскользь, ощущая полную растерянность. Растерянность и отчужденность – эти два чувства, однажды поселившись в душе Вадима, остались в ней надолго, до первого настоящего боевого вылета.

Кьюиг. Декабрь 2607 по летосчислению Земли…

Почти полгода контингент пилотов, переведенных на казарменное положение, жил неофициальными слухами, которые волей-неволей просачивались за бетонное ограждение космического порта планеты.

Вадим вместе с другими пилотами шаттлов все это время посвятил изнурительным тренировкам. Свой собственный, хорошо знакомый челночный корабль приходилось в буквальном смысле осваивать заново.

Конечно, он знал больше, чем рядовые граждане Кьюига, – ежедневно до их сведения доводились последние новости, которые, как правило, заключались в одной и той же набившей оскомину формулировке: Дабог бомбят, он заключен в кольцо орбитальной блокады, но люди, уцелевшие после первого ядерного удара и укрывшиеся в подземных бункерах, по-прежнему держатся, сковывая на орбитах основные силы противника.

Затем как гром среди ясного неба одна за другой пришли две новости. Исчез флагман космического флота, блокировавшего Дабог. Тяжелый крейсер «Тень Земли» был вовлечен в воронку спонтанного гиперперехода. Одному из малых кораблей, защищавших планету, удалось подобраться вплотную к исполину и включить секции гипердрайва своего корабля. Образовавшаяся аномалия пространства-времени вовлекла в свой гибельный водоворот и маленький инициировавший ее корабль, и огромный крейсер.

Это была первая значительная победа и первая ощутимая потеря: пилотом, совершившим столь отчаянный маневр, был Игорь Рокотов, тот самый человек, который, управляя семейным аграрным роботом, сумел остановить первую волну вторжения на Дабог.

Куда забросила гиперсфера два корабля и появятся ли они вновь на исторической сцене событий в ближайшем отрезке времени, оставалось только гадать. Гиперсфера могла вывести их как к соседней звезде, так и на окраину Галактики. «Слепой рывок», совершенный без скрупулезных расчетов, всегда оканчивался неподдающейся вычислению точкой обратного выхода.

Вторая новость была еще более ошеломительной. Воспользовавшись моментом, бывшие транспортные суда объединенного флота трех колоний: Элио, Кьюига и Рори, все это время скрытно проходившие переоснащение на безвоздушной луне Стеллар, прорвали орбитальную блокаду Дабога.

Часть кораблей завязала бой с четырьмя оставшимися на орбите крейсерами, а большинство транспортов совершило посадку на Дабог для эвакуации остатков населения многострадальной планеты, все это время сдерживавшей наступление космического флота Земли на иные миры.

Прорыв блокады был успешен, с Дабога удалось вывезти не только беженцев, но и часть исполинских шагающих роботов, которые наводили ужас на силы вторжения Земного Альянса.

Затем корабли, принимавшие участие в операции, образовали два конвоя, которые взяли курс в направлении Элио и Кьюига соответственно.

Не все прошло так гладко, как казалось из первого сообщения: конвой, отступавший к Элио, был атакован силами третьего ударного флота Земли, появившегося в районе Дабога уже после того, как последний транспортный корабль покинул поверхность сожженной ядерными бомбардировками планеты.

Следуя за отступающими кораблями, третий флот вышел к Элио, где был встречен силами самообороны планеты. На Элио упала одна-единственная орбитальная бомба, но и она нанесла непоправимый ущерб. Был разрушен Раворград – столица планеты, отстроенная на месте исторической посадки колониального транспорта «Кривич» на берегу залива Эйкон.

Встретив жесткое сопротивление на орбитах Элио, флот Земного Альянса отступил и исчез в гиперсфере. Теперь его внезапного появления могла ожидать любая планета, тем более что на орбиты Дабога к тому времени вышло еще несколько крейсеров далекой прародины.

Блокада многострадальной планеты возобновилась, не все население согласилось улететь на прорвавшихся транспортах – в подземных бункерах остались наиболее отчаявшиеся, потерявшие семью, душу и разум в непрекращающемся котле планетарных бомбардировок.

Дабог по-прежнему сопротивлялся, хотя на его поверхности уже наступила ядерная зима…

Первый транспорт с беженцами совершил посадку в космическом порту Кьюига поздним вечером, когда солнце в безоблачном небе уже склонилось к горизонту, окрашивая землю, дома и деревья в закатный багрянец.

Вадим вместе с Хьюго вышел на старто-посадочное поле.

Зрелище, представшее их взглядам, было зловещим и удручающим.

Нечаев хорошо помнил один из наиболее вместительных грузопассажирских кораблей космофлота Кьюига – транспорт «Игла», который теперь, после реконструкции, именовался крейсером.

Корабль возвышался посреди старто-посадочного поля мрачной, потрескивающей при остывании обтекаемой глыбой. Включившиеся по периметру посадочной площадки прожектора разогнали сгущающиеся сумерки, рассеяли багрянец последних солнечных лучей, и в их режущем глаз свете стали видны тысячи выщерблин, покрывающих броню «Иглы», в глаза бросались сбитые и покореженные надстройки, несколько уродливых дыр, насквозь пробивших обшивку корабля и вызвавших полную декомпрессию в части отсеков…

Глядя на «Иглу», Вадим не мог понять, как корабль сумел дотянуть до Кьюига и совершить посадку…

Наконец, когда корпус крейсера немного остыл, гулко взвыв моторами, открылись все четыре грузопассажирские аппарели.

По трапу начали спускаться люди. Они шли поодиночке и парами, без багажа, в потрепанной, изношенной одежде… Их лица были бледными и осунувшимися. Худоба беженцев, серая одежда, их одинаковые короткие стрижки делали неотличимыми мужчин от женщин, все сливалось в единый людской поток, из которого выделялись разве что дети…

Такие же бледные и осунувшиеся, с огромными глазами на исхудалых лицах, они смотрели на открывшийся их взглядам нетронутый войной мир с равнодушием стариков…

Вадиму стало жутко от этих сцен.

Хьюго, с которым он успел не только свыкнуться, но и сдружиться в период изматывающих тренировок, стоял рядом, будто изваяние, ни разу не взвизгнув своими сервомоторами, словно и он понимал трагизм момента, страшась нарушить гробовую тишину, окутавшую космопорт.

Ее внезапно разорвал другой звук.

По правой аппарели, которая предназначалась для груза, внезапно пробежала конвульсия, будто металл пандуса испытал несвойственную, запредельную для него нагрузку.

Вадим невольно вздрогнул, переведя взгляд в сторону нового источника звука.

В недрах космического корабля что-то глухо взвыло. Нечаев еще не знал, что с таким характерным воем раскручиваются гироскопы самостабилизирующих систем шагающих аграрных исполинов Дабога.

Прошло не менее минуты, прежде чем раздался звук мощных сервомоторов, и пандус содрогнулся, когда на его наклонную плоскость, покрытую рифленым железом, ступил четырехпалый ступоход, с одним коленным шарнирным соединением и четырьмя свободно сочлененными, цепкими, как когти птицы, механическими пальцами, каждый из которых был размером в половину человеческого роста.

Шагающий механизм, появившийся из чрева корабля, выглядел жутко и необычно. Огромная, покрытая броней камуфлированная птица – вот первое впечатление, возникшее у Вадима при взгляде на вытянутый контур пятнадцатиметровой высоты, в лобовой части которого зеленовато светились два узких, чуть раскосых разреза брони, исполняющих роль оптических триплексов.

Если проводить аналогии с доступными разуму биологическими прототипами, то у машины были ноги кузнечика, вытянутое туловище хищной птицы, а все остальное не поддавалось никаким сравнениям. Над загривком машины, чудь сдвинутые к ее задней части, выступали два горба горнопроходческих лазерных установок, каждая из которых имела мощность в двести пятьдесят мегаватт и могла резать скалы, как режет горячий нож кусок затвердевшего масла.

Неудивительно, что боевые планетарные машины Земного Альянса, высадившиеся на Дабог, потерпели сокрушительное поражение при встрече с этими аграрными кибермеханизмами.

Техника колонистов за четыреста лет изоляции развивалась, сообразуясь с нуждами освоения той или иной планеты, и в мирах, которых не коснулись деградация и упадок, некоторые образчики робототехники намного превосходили разработки далекой Земли, а ступоходы Дабога вообще не имели аналогов ни на одной из планет…

Они были созданы из-за топкой болотистой почвы материков, где вязли и тонули вездеходы, а также из-за царивших на Дабоге огромных чудовищ, которых первые колонисты по привычке называли «динозаврами».

Силы вторжения Земного Альянса потерпели поражение и не смогли овладеть планетой по той причине, что вся первичная инфраструктура колонии, из-за упомянутых факторов местной биосферы, располагалась под землей, в глубоко эшелонированных бункерах. Две сотни лет люди жили и работали в убежищах, пока механические исполины, подобные этому, только что сошедшему с аппарели «Иглы» шагающему роботу, расчищали и мелиорировали топи, боролись с гигантскими жизненными формами планеты, вытесняя их с расчищенных территорий, где насаждались гибридные растения, позже получившие название «Дерево Бао». Только в течение двух последних столетий жители Дабога смогли постепенно переселиться на поверхность освоенного машинами участка материка, где и заложили пять городов, соединенных инфраструктурой дорог, между которыми располагались плантации упомянутого дерева, чьи плоды, богатые растительным протеином, стали основой сельского хозяйства и главной статьей импорта в зарождающейся межзвездной торговле.

Кроме плодов дерева Бао, Дабог производил много робототехники.

Все автоматические производства по-прежнему оставались под землей, – не было смысла переносить их на поверхность, а шагающие исполины остались не у дел, – казалось, их время прошло, кануло в лету, пока не грянул тот роковой день орбитальной бомбежки…

Глядя на изможденных людей, поврежденный в космическом бою корабль и огромного робота невиданной конструкции, броню которого также покрывали выщерблины и ожоги, Вадим впервые увидел войну…

Он еще не знал, что буквально на следующий день она докатится до родного Кьюига.

ГЛАВА 4.

Космопорт Кьюига.

Вадим проводил взглядом удалявшегося в сторону ангаров для техники огромного шагающего робота и подумал, что разгрузка окончена, но он ошибся… Если вид космического корабля, покинувших его беженцев и шагающей машины дали ему возможность визуально соприкоснуться с некоторыми внешними признаками идущих далеко отсюда боевых действий, то секунду спустя состоялось первое моральное соприкосновение души Вадима Нечаева с войной…

…Человека, который последним появился в открытом проеме пассажирского люка «Иглы», он знал очень хорошо, – с Димой Дороховым они учились на одном курсе в школе астронавтики на Элио… Но когда пилот севшего корабля остановился на верхней ступени трапа и усталым движением стянул с головы мягкий полушлем, подставляя разгоряченное лицо прохладному ночному ветру, то Вадима будто ударило током. Трудно было не заметить, что короткий ежик волос на голове Дорохова был абсолютно седым, словно у столетнего старика…

Узнав Диму, Нечаев дернулся навстречу, но замер, внезапно осознав, что на верхней ступени трапа, глядя вслед нестройной толпе беженцев, стоит совершенно иной, незнакомый ему человек.

Сколько же они не виделись?!..

Каких-то полгода, услужливо подсказало сознание, – с того рокового дня, как по каналам гиперсферной частоты прошло злополучное выступление Джона Хаммера…

Нечаев снова посмотрел на Диму и опять вместо улыбчивого, добродушного ровесника увидел иного человека – молчаливого, собранного, смертельно усталого, со взглядом, устремленным в глубь самого себя…

Это было… страшно. Оставаясь вне освещенного прожекторами круга, Вадим видел, как Дорохов медленно спустился по трапу и вдруг присел на его нижней ступени, глядя в кромешную тьму кьюиганской ночи. Он выглядел так, словно только что выкарабкался со дна собственной могилы…

Вадим еще не знал, что Дима был единственным, кто остался в живых из всего личного состава «Иглы», а седина его коротко стриженных волос не могла отразить и сотой доли того, что сломалось, состарилось и умерло в душе молодого пилота…

Нет, его не покинули силы на нижней ступени трапа, – просто, проводив взглядом последнюю истощенную фигуру, скрывшуюся внутри машины «Скорой помощи», Дорохов вдруг понял, что, вопреки всем обстоятельствам, все же довел «Иглу» до порта назначения… и спешить теперь абсолютно некуда. Можно было сесть и на минуту оцепенеть, закрыть глаза, чтобы прочувствовать внутри себя это ошеломляющее чувство личной победы, но…

Он действительно закрыл глаза и увидел… снег.

Дабог… За несколько дней до посадки «Иглы» в космопорту Кьюига…

…Снег ядерной зимы медленно кружился в сумраке, заполняя своей пеленой все пространство между обугленной землей и свинцовыми небесами.

В рубку управления «Иглы» врывались картины и звуки, воссоздающие зыбкую реальность окружающего мира, который уже сотни раз был обречен на гибель, но жил вопреки всему…

Дорохов сидел за пультом управления, готовый в любую минуту поднять корабль с поверхности планеты, и невольно впитывал разумом сумеречный пейзаж.

Где-то далеко и глухо лаяла зенитная установка, тщетно пытаясь вспороть свинцово-серое подбрюшье облаков тонкой, прерывистой строчкой трассирующих снарядов… Спустя секунду в той стороне в небеса с шипением разрядился лазер, озарив окрестности рубиновой вспышкой, затем из-за опаленных бугров, которые оплыли, обретя квадратную форму спрятанных под спекшейся почвой железобетонных укрытий, с тонким воем в небо ушли два ослепительных факела ракет…

Рядом с местом посадки был виден лес. Черные стволы без листьев, с ободранными сучьями, поваленные в одном направлении, – так положила их взрывная волна атомной бомбардировки.

Это был Дабог… и снег, падающий с небес, казался похожим на пепел – такой же серый, как роняющие его облака, такой же мертвый, как корявые скелеты почерневших деревьев, такой же, как…

Мысли Дмитрия, на миг погрузившие разум в зловещую панораму Дабога, были нарушены появлением первых беженцев, которые группами начали выходить из-под земли через раскрывшиеся створы убежища.

Их лица неотличимы от снега и неба… – подумал Дорохов, содрогаясь от этих первых впечатлений, так глубоко и больно ранивших душу.

Он попросту не подозревал, что будет дальше.

Вокруг на сожженной дотла, а затем промерзшей насквозь земле стояли пять подобных «Игле» кораблей. Они составляли конвой под кодовым названием «Кью-5». Все «малые крейсера» являлись грузопассажирскими судами, переоборудованными для ведения боевых действий на космоверфи безвоздушной луны Стеллар, обращавшейся вокруг планеты Рори.

Дорохов не любил вспоминать месяцы подготовки, что предшествовали его появлению тут. В отличие от Вадима, Дмитрию было что терять: на Кьюиге у него остались родители и сестра, поэтому он тяжело воспринял свою неожиданную командировку на Стеллар.

На безвоздушной луне он чувствовал себя неуютно. Невидимый пузырь электромагнитного поля, удерживающий воздух над участком мертвой поверхности, в глубине которой располагались сборочные цеха знаменитой и единственной пока космоверфи колоний, не казался ему надежной защитой от вакуума, но выбирать не приходилось – сразу после посадки закипела работа по реконструкции гражданских судов, и именно тогда Дорохов начал понимать, что война пришла всерьез и надолго.

Теперь он увидел ее воочию.

…Снег ядерной зимы, медленно кружа, укрывал проталины человеческих следов.

Корабль наполнялся удручающе медленно, в какой-то момент Дмитрию стало казаться, что людей, уцелевших после ядерных бомбардировок Дабога, насильно приходится отлавливать в запутанных лабиринтах бункеров, чтобы для их же блага увезти с этой мертвой, ужасной планеты, обращенной в прах и напрочь лишившейся самого понятия «жизнь»…

Серые истощенные беженцы, прошедшие сквозь ад ядерных бомбардировок, казались ему выходцами с того света, он боялся встречаться с ними взглядом, потому что в этих людях, без скидок на возраст и пол, жила уже не ненависть к обрушившимся с неба захватчикам, а пустота…

Наверное, поэтому Дорохов не испытал облегчения, когда получил долгожданную команду на старт, – ему всерьез казалось, что вместе с людьми на борту их корабля улетает частица этой зловещей планеты, чье название на долгие годы станет синонимом слова «апокалипсис»…

Пять космических кораблей, вытянувшись в цепочку, медленно удалялись от серо-коричневого шара планеты, мимо красной, окруженной пылевым облаком луны, в сторону открытого космоса, в котором царили яркие, немигающие россыпи звезд.

…Шел шестой месяц Первой Галактической войны, – страшный для всего Человечества год медленно подходил к своему календарному финалу, но война, презирая даты, только разгоралась.

Первые атаки на Дабог не принесли желаемого успеха, и теперь противостояние Земного Альянса и Колоний приобрело особую остроту, оно обозначилось вступлением в активную борьбу других развитых планет сектора, постепенно поднимаясь к той наивысшей точке напряжения, когда совокупная мощь действующих в космосе разрушительных сил могла поставить под сомнение дальнейшее существование людей как биологического вида.

Ударный флот Земного Альянса, который должен был одним усилием раздавить сопротивление нескольких развитых колоний и тем самым открыть десятки кислородных планет для повторной колонизации людьми, желавшими эмигрировать из перенаселенной Солнечной системы, «завяз» в системе Дабога…

Полгода продолжалась орбитальная блокада планеты, и вот она была прорвана, всего на несколько дней, но этого хватило, чтобы транспортные корабли, ждавшие удобного момента на орбитах Стеллара, успели совершить прыжок к планете для эвакуации оставшихся в подземных убежищах людей.

Теперь дело оставалось за малым – благополучно развить крейсерскую скорость и достичь точки гиперпространственного перехода.

…Командир ракетного крейсера «Люцифер» смотрел, как медленно ползут по чернильному полотнищу пространства яркие точки транспортных кораблей конвоя, и в душе офицера гнездилось столько недобрых предчувствий, что впору было просто закрыть глаза…

Три дня назад они прорвали блокаду, заставив корабли Земного Альянса уступить неистовому напору, – четыре тяжелых крейсера, в отсутствие загадочно исчезнувшего накануне флагмана, не выдержали атаки и ушли в гиперсферу.

Орбиты Дабога были чисты, но надолго ли.

Он понимал: нет, не надолго, и лимит отпущенного на эвакуацию времени уже практически истек. Если бы ретировавшиеся крейсера Земли знали, что предпринятая три дня назад атака была сплошным блефом – акцией отчаяния в попытке спасти последних защитников Дабога…

Действительно, среди атакующих было только два реальных боевых корабля, остальные являлись либо оптическими фантомами, либо старыми транспортами без экипажей, начиненными взрывчаткой «брандерами», идея которых была заимствована из древних книг.

Но, тем не менее, безумству храбрых на этот раз покровительствовала фортуна, и гигантский обман удался, – четыре крейсера, способные сокрушить целую звездную систему, предпочли уйти в гиперсферу, когда их корабли поддержки начали подрываться при столкновениях с транспортами-камикадзе.

Это дало возможность десяти эвакуационным судам выйти на низкие орбиты Дабога, совершить посадку и забрать не только беженцев, но и произведенные на подземных заводах непокорной колонии космические истребители.

Теперь пришла пора платить настоящую цену и за проявленную дерзость, и за удачу, и за пять тысяч вызволенных из блокады защитников планеты. Капитан «Люцифера» был прагматиком, он смотрел правде в глаза и прекрасно понимал, кому именно будет предъявлен смертельный счет в случае, если корабли противника появятся в точке гиперпространственного перехода в течение ближайших часов…

Первый конвой, отступавший в сторону планеты Элио, уносил не только беженцев, но и произведенную на подземных заводах Дабога новейшую космическую технику. Он уже покинул зону низких орбит и двигался к точке погружения в аномалию космоса.

Второй конвой, который по плану уходил к Кьюигу, задерживался. С планеты передавали, что никак не могут собрать всех людей, – связь между отдельными подземными убежищами была нарушена бомбардировками, и эвакуация затягивалась.

Первый конвой благополучно миновал опасный участок, и его головной корабль начал переход в аномалию космоса.

…Через пятнадцать минут резкий, неприятный зуммер заработавшего радара и последовавшее тут же завывание ревунов общекорабельной тревоги возвестили о том, что дурные предчувствия не обманули командира ракетного крейсера «Люцифер».

В этот страшный миг, когда на салатовом фоне радарного окна начали вспыхивать красно-коричневые точки, он мысленно молил лишь об одном – чтобы их жертва не оказалась напрасной и корабли второго конвоя успели развить необходимую для погружения в гиперсферу скорость…

…

– …Осмотреться в отсеках! Боевая тревога! Пеленг пятнадцати объектов. Гиперсферное всплытие в сорока тысячах километров от точки рандеву!

В данном случае координаты и дистанция отсчитывались от условной точки встречи, где должны были пересечься курсы кораблей прикрытия и конвоя «Q-5», который, по данным двусторонней радиосвязи, уже стартовал с планеты и находился в зоне низких орбит Дабога.

Пять транспортных кораблей с беженцами на борту выкарабкивались сейчас со дна гравитационного колодца, образованного тяготением планеты. Для безопасного перехода в гиперпространство им предстояло преодолеть не менее десяти миллионов километров, двигаясь в трехмерном космосе.

Стоило ли говорить, что транспортные суда, пройдя реконструкцию на луне Стеллар, все же не годились для полноценного противостояния с боевыми крейсерами прародины.

Два более или менее боеспособных крейсера – «Люцифер» и «Параллакс» – осуществляли их прикрытие, иных кораблей в секторе не было. В составе «эскадры», после увенчавшегося успехом прорыва блокады, уже не осталось ни оптических фантом-генераторов, ни автоматических кораблей-самоубийц. Неподалеку от «Люцифера» в космосе завис единственный оставшийся в резерве беспилотный корабль, начиненный взрывчаткой…

Командир корабля продолжал наблюдать, как множатся сигналы в точке гиперсферного всплытия, и постепенно Эрика Эмолайнена начала охватывать непроизвольная дрожь. Приборы показывали, что из пучин аномалии космоса осуществляют «обратный переход» как минимум пятнадцать тяжелых крейсеров и около полутора сотен малых судов поддержки.

Это были объединенные силы трех ударных флотов Земного Альянса, – они возвращались в систему Дабога, но не затем, чтобы специально перехватить конвои, – у командования Альянса имелись свои цели: начиналось новое генеральное наступление, никак не связанное с дерзким набегом колонистов на систему непокоренной планеты.

Роковое совпадение во времени и пространстве – вот чем это было на самом деле. По генеральному плану Земного командования, система Дабога являлась точкой промежуточного всплытия, и после выхода в трехмерный космос флоты должны были разделиться. Первый оставался в точке гиперпространственного перехода, чтобы наконец сломить сопротивление ненавистной планеты, второй ударный флот развивал атаку на Кьюиг, третий, соответственно, на систему планеты Элио…

Командир «Люцифера» ничего не знал о планах Земного генерального штаба. Он видел лишь сонмище алых меток, которые группировались в энергетически выгодной точке гиперсферного всплытия системы, и понимал, что двум имевшимся в его распоряжении кораблям никак не совладать с формирующейся на глазах армадой.

Однако он должен был что-то предпринять, ведь пять транспортов: «Европа», «Ио», «Игла», «Гермес» и «Вольф» уже миновали зону низких орбит планеты и, развивая крейсерскую скорость, легли на курс, ведущий к точке, где корабли конвоя могли беспрепятственно осуществить переход в аномалию космоса.

Это был миг отчаяния, осознания собственного бессилия и в то же время момент предрешенности, потому что командир «Люцифера» понимал: его долг – так или иначе отвлечь на себя движение формирующихся на глазах армад, чтобы позволить конвою ускользнуть из-под удара…

Несколько секунд он смотрел на экран радара, оценивая диспозицию алых и зеленых меток, а затем обернулся к старшему офицеру ракетного крейсера.

– Анри, передай на «Параллакс», мы атакуем земные силы немедленно, пока они еще не сформировали боевое построение.

Ответом ему послужил молчаливый кивок.

Приказ едва успели передать, как неподалеку от двух ракетных крейсеров и зависшего подле них беспилотного брандера радары зафиксировали новое возмущение аномалии космоса.

– Гиперпереход! Дистанция – две тысячи километров! – Голос вахтенного звучал так напряженно, что, казалось, его слова натягиваются звенящей нитью…

Спустя две минуты стало ясно – это не враги, а негаданная, но пришедшая в самый напряженный момент помощь. Всплывающие корабли тут же были опознаны системами взаимного обмена кодами.

Завершающие переход корабли являлись беспилотными конструкциями. Они стартовали из системы Стеллара, чтобы поддержать отступающие от Дабога силы, и подоспели как раз вовремя. Командир «Люцифера» испытал облегчение, хотя поводов для этого было мало – шесть космических кораблей поддержки не могли вести длительный и эффективный бой, – они несли на своем борту отделяемые модули фантом-генераторов, а сами являлись автоматическими самоубийцами – единственным действенным средством борьбы против исполинских земных крейсеров и сонмищ прикрывающих их космических истребителей.

Командиру «Люцифера» потребовалось всего несколько минут, чтобы вновь оценить ситуацию и принять правильное решение.

– Действуем следующим образом, – он уже не обращал внимания на тягостную обстановку в рубке управления, – разум командира погрузился в мир данных, поступающих с десятков расположенных вокруг его кресла мониторов. – Кораблям поддержки выпустить «призраков». Включить режим имитации полноценных боевых кораблей. Общее атакующее построение – ромб. «Люцифер» и «Параллакс» занимают позицию в центре построения. Включение маршевых двигателей по последнему сигналу готовности! Мы атакуем их!

Борт грузопассажирского лайнера «Европа». То же время…

– Сэр, пеленг правого борта, дистанция – триста тысяч километров! Множественные сигналы. Построение в виде атакующего конуса. Это корабли Альянса!

Командир «Европы» капитан Огюст Дюбуа мрачно посмотрел на данные радарного отсека.

– Это три ударных флота Земли в сопровождении кораблей поддержки… – спустя несколько секунд, прищурясь, заключил он.

– Сэр, еще один пеленг! – доложил оператор радарного отсека. – Шестьдесят сигналов, построение – ромб. Малотоннажные суда.

– Это наши. – Дюбуа остановился напротив тактической компьютерной карты, что проецировалась на прозрачную стену, делившую надвое ходовую рубку «Европы». – Господа… – Он повернулся к офицерам, которые молчаливой группой собрались подле операторских кресел в ожидании его команд. – Господа… – немного тише повторил он, и его голос хрипло прозвучал в наступившей тишине. – После эвакуации основных сил можно считать, что Дабог пал, и теперь между тремя ударными флотами Земли и системами Рори, Элио и Стеллара стоим только мы да вот эта горстка наспех переоборудованных грузовых кораблей.

Он помолчал, поочередно переводя взгляд с одного лица на другое.

– У нас на борту беженцы. «Европа» не боевой крейсер, а грузопассажирский корабль, но, тем не менее, – Огюст остановился, и его голова слегка качнулась на фоне бледной россыпи звезд в скоплении Плеяд, – тем не менее, наш корабль наиболее боеспособная единица в составе конвоя, и, исходя из этого, я отдаю приказ: атаковать неприятельский флот!

По рядам офицеров пробежал легкий вздох. Дюбуа ждал, но никаких возражений не последовало. Лишь смертельная бледность покрыла многие лица.

– На карту брошены не только наши жизни… – продолжил он. – Жизнь многих миллионов людей на десятках планет висит сейчас на волоске. Если ударные силы противника прорвутся к Элио, Рори и Кьюигу, то остальные колонии падут… это предрешено. Мы не знаем, сколько заселенных планет разведано силами Земного Альянса, но ясно, что все неизвестные нам цивилизации технически менее развиты, чем наши миры, – у них нет даже такой горстки кораблей, чтобы противостоять захватчикам, иначе мы бы уже давно знали об их существовании…

Он на минуту замолчал, а потом продолжил все в той же гробовой тишине, которую нарушали лишь попискивающие сигналы с пультов управления «Европы»:

– План Земного командования очевиден. Они атакуют наши миры, чтобы получить в свои руки либо уничтожить всю прогрессивную техническую базу колоний. Тогда остальные, известные нам или все еще пребывающие в информационной изоляции планеты неизбежно падут перед мощью крейсеров-уничтожителей. Пепел Дабога – свидетельство их намерений, их образа действий, их жестокости…

Слова, тяжелые, емкие, словно свинцовые плевки, срывались с губ капитана.

Он предлагал им выбрать между неминуемой смертью и позором.

Никто не захотел выбирать.

– Хорошо… – Дюбуа вновь остановился. – В нашем распоряжении меньше часа. Приказываю всем офицерам спуститься на пассажирские палубы. Беженцы должны покинуть «Европу» на спасательных кораблях. Их примут четыре крейсера конвоя, который продолжит движение. Здесь останутся лишь те, кто решит сражаться вместе с нами. У меня все…

Капитан внезапно отвернулся, словно не мог больше смотреть в лица тех, кого своим решением обрек на смерть.

Грузопассажирский лайнер «Европа» являлся самым большим космическим кораблем в составе конвоя, только что покинувшего зону низких орбит планеты Дабог.

В пространстве, где всего полчаса назад царили лишь яркие, немигающие россыпи звезд да плыла по своей орбите пыльная, красноватая луна – естественный спутник многострадального Дабога, вдруг началось настоящее светопреставление.

В трехстах тысячах километров от планеты открывшаяся воронка аномалии космоса вдруг начала выбрасывать в трехмерный континуум десятки боевых кораблей противника. Они всплывали группами. Крейсер плюс окружающие его вспомогательные суда, которых насчитывалось по десять-пятнадцать на каждую ведущую боевую единицу сил Альянса. Алые метки сигналов покрывали экраны тактических мониторов плотными симметричными скоплениями, словно электронные приборы решили нарисовать новую карту звездного неба, где далекие светила заменили бы собой искусственные небесные тела.

Так получилось, что прикрывающие конвой «Люцифер» и «Параллакс» оказались далеко в стороне от точки гиперсферного всплытия земных армад.

Разобравшись в хаосе сигналов, Дмитрий с предательским холодком, пробежавшим по спине, осознал – между ними и земным флотом в данный момент нет ни единого корабля прикрытия, и тут же он получил приказ: «Снизить тягу маршевых двигателей!»

Спустя мгновение, выслушав передачу с борта «Европы», он понял смысл отданной ему команды. Капитан Дюбуа собирался вступить в бой, прикрывая их отступление, и в данный момент его корабль, замыкающий движение конвоя, отстреливал спасательные капсулы с беженцами.

Их следовало принять на борт и отступать, уже не оглядываясь, спасая жизни тех, кого удалось забрать из подземных бункеров Дабога.

В ближнем космосе хаотично замелькали вспышки стартующих капсул. В их свете на экранах умножителей был виден корпус «Европы». Дорохов сумел различить плавные обводы самого крупного корабля транспортного флота родной планеты, заметить, как матово поблескивает наиболее уязвимое место корабля, сконструированного для сугубо мирных перелетов, – в свете двигателей стартующих капсул была видна оранжерея «Европы», чей купол, исполненный из герметичного пластика, наверняка будет разрушен первым же попаданием ракеты или снаряда.

Впрочем, Дюбуа опытный капитан, и декомпрессия оранжереи вряд ли затронет иные отсеки его корабля, – подумал Дмитрий, поворачивая «Иглу» при помощи маневровых двигателей таким образом, чтобы расположенные в ряд аварийные стыковочные узлы были сориентированы в ту сторону, где приборы фиксировали наибольшее количество спасательных капсул.

Стыковкой полностью управлял бортовой компьютер «Иглы», и в распоряжении Дмитрия внезапно оказалось еще несколько свободных минут.

Лучше бы их не было, – когда работаешь, некогда думать о чем-то, кроме управления кораблем, но сейчас, вольно или невольно, он смотрел на окружающие его тактические мониторы и видел всю картину назревающих событий.

Красновато-серый Дабог, укрытый плотной пеленой радиоактивной облачности, уже сполз на экраны заднего обзора. Мониторы оптических умножителей показывали, как заканчивает гиперпространственный переход очередной крейсер Земной армады. Вот остроносый клиновидный корпус начал проявляться там, где минуту назад была лишь чернота. Сначала это казалось призраком корабля… его оптическим фантомом, но с каждой секундой контуры крейсера становились все четче, словно изображение наполнялось изнутри неким веществом…

Рядом, повторяя маневр флагмана, набирали физический объем корабли поддержки – не менее десяти судов различной конфигурации и назначения.

Неизвестно, была эта акция земного флота специально синхронизирована с моментом эвакуации беженцев, или произошло фатальное совпадение, но факт оставался фактом – в трехстах тысячах километров от конвоя выстраивались в боевые порядки крейсера трех ударных флотов Альянса, а если присовокупить к ним корабли поддержки, каждый из которых ничуть не уступал в своем вооружении и ходовых качествах переоборудованным транспортам колонистов, то получалось, что в ближнем космосе в данный момент находилось уже около ста пятидесяти кораблей противника.

Дорохов понимал – их конвой обречен. Они не успеют набрать нужную скорость и выбраться из цепких объятий тяготения Дабога, а триста тысяч километров – это не дистанция в условиях космоса, и истребителям противника понадобится менее получаса, чтобы настичь их…

Взглянув на мониторы, отражающие позицию «Люцифера» и «Параллакса», Дмитрий внезапно увидел, что вместо двух кораблей в пространстве движется ромб, построенный из шести десятков судов различного тоннажа.

Это было приятной, даже ошеломляюще-приятной новостью для человека, который уже мысленно готовил себя к неизбежной и безнадежной схватке… Дорохов подумал, что пропустил момент, когда в трехмерном космосе появился флот, сформированный на Стелларе. Наверное, он слишком увлекся подавляющим психику зрелищем гиперсферного всплытия земных крейсеров.

Быстро просчитав курс, которым двигались вновь прибывшие корабли, Дмитрий сразу же понял – ромб нацелен в самый центр Земной армады и собирается атаковать плотное скопление кораблей, пока те не закончили маневр построения боевых порядков.

Выходило, что для обеих противоборствующих сторон встреча в районе Дабога оказалась неприятной неожиданностью, – земные корабли маневрировали на опасных скоростях, стремясь поскорее занять свои места, но они явно опаздывали: скорость движения атакующих кораблей колонистов неуклонно возрастала, что наводило на мысль об автоматических беспилотных судах…

Откуда Дмитрию было знать, что в подавляющем большинстве атакующий ромб составлен из оптических фантомов – устройств, проецирующих вокруг себя визуальный контур корабля. Нехитрое приспособление обладало сильным искусственным источником гравитации, работа которого имитировала массу настоящего корабля, что до последнего рокового мига обманывало любой электронный детектор.