Офис, где Алексей принимал клиентов, оказался с претензией на пафос. Диван и кресла, обтянутые кожей под крокодила, массивный стол из темного дуба, на стенах грамоты и дипломы о повышении квалификации в одинаковых блестящих рамочках.
Девушкам предложили сесть и подали чай. Аня безучастно воспринимала все происходящее, а Леся с интересом разглядывала дипломы и грамоты, на которых значилась фамилия женщины-юриста, с любопытством трогала диван, прихлебывала чай и откусывала шоколад.
Зашла немолодая, полная и явно уставшая женщина. Дорогая, хорошо подобранная одежда, аккуратная укладка и неброский маникюр не могли скрыть факта, что эта женщина давно забила на свою внешность и, похоже, на здоровье.
Однако, когда дама начала задавать вопросы, Леся забыла о ее внешности: настолько четко та выстраивала столь сложную ситуацию. Биологическая мать Миши, приемного сына Анны, родила ребенка в тюрьме, где отбывала срок за убийство, уже подходивший к концу. Освободившись, женщина сможет претендовать на то, чтобы забрать мальчика. Необходимо было юридически сохранить мальчика в семье Анны.
После трех часов диалога даже сельская здоровая женщина Леся чувствовала себя так, будто отгрузила пару вагонов кирпичей, а Анна и вовсе медленно сползала по дивану от переутомления. Светлана Александровна, та самая женщина-юрист чьи дипломы и грамоты развешаны в офисе, с жалостью смотрела на них, но беседы не прерывала. Куда делось первое впечатление о ее усталости. Теперь казалось, что она похожа на крокодила, сомкнувшего челюсти и не выпускающего их, пока не переварит.
Наконец, поняв, что выжать из посетительниц более ничего не возможно, дама отложила записи, а им протянула листок с перечисленными документами, которые приемная мать должна собрать и передать ей. Ссылаясь на занятость, она предложила девушкам отдать документы своему помощнику Лешеньке. Прямо так и сказала – Лешеньке, с материнской нежностью, что резко контрастировало с тоном, которым она разговаривала с девушками до этого.
Девушкам, несмотря на усталость, стало интересно, что же там за Лешенька такой. Казалось, сейчас зайдет мальчик-студент. Однако вошел взрослый мужчина с фигурой античного бога: дамы уставились на него во все глаза.
Тот суетливо присел на кресло напротив, потом подпрыгнул, резво вскипятил чай, достал конфеты и угостил клиенток. Все его движения были какими-то резкими, незрелыми, напоминали подростковые. Леся заметила, что Светлана Александровна, весь последний час напоминавшая крокодила, как-то расслабилась, стекла в кресле и снова стала похожа на ужасно уставшую женщину.
Лешенька был участлив и необыкновенно предупредителен. Он не требовал от Анны вспоминать точные даты, не упрекал за то, что не было сделано вовремя, не описывал сложности, которые теперь приходится из-за этого преодолевать.
С его приходом в пафосном офисе стало намного теплее и уютнее.
Светлана прервала идиллию, объявив, что сейчас придет следующий клиент. Лешенька выдал Ане визитку с номером его телефона и адресом электронной почты и проводил девушек до двери.
Список документов для суда, который Светлана попросила собрать, занял почти страницу. Вскоре покоренная предупредительностью и обаянием Алексея, Анна стала видеть в нем «того самого»: умный, образованный, красивый московский мальчик интеллигентной профессии с очаровательной детской улыбкой. Испуг от мысли, что Миша станет таким же неприспособленным и инфантильным, почти прошел.
Анна собрала большую часть документов и должна была встретиться с Алексеем для передачи бумаг. Она накрасила ресницы перед выходом с работы, и пожилая сотрудница, понимающе улыбаясь, пожелала ей удачи. Бульварное кольцо встретило вечной пробкой и толпами народа. Как человек ответственный, Анна точно рассчитала время и без десяти была на месте. Алексей еще не появился, и она от нечего делать рассматривала людей. Вот толстый мужчина со смешным шарфом, к нему подбегает паренек, и они уходят куда-то по бульвару: наверное, отец и сын. Две нарядные дамы чуть ли не бегут навстречу друг другу и начинают сразу, оживленно жестикулируя, взахлеб общаться. Сразу видно, подруги. А чуть поодаль солидный мужчина в драповом пальто и с зонтом-тростью нервно теребит пуговицу: наверное, ему предстоит не очень приятная встреча.
Алексей появился через сорок минут и даже не извинился. К тому времени Аня замерзла, расстроилась и поклялась найти завтра же другого юриста. Оживленно болтая по телефону о каких-то пустяках, он схватил папку, приветливо кивнул головой оторопевшей Анне и весело поспешил в сторону метро. Простывшая и расстроенная женщина не удивилась, когда в конце следующего дня ей позвонила Светлана с вопросом, где документы?
– Я все передала вчера вечером Алексею согласно предварительной договоренности. Он вам их не отдавал?
– Хорошо, я разберусь, – процедила Светлана сквозь зубы и повесила трубку.
Леся, с которой они познакомились на детской площадке, и дружили так плотно, что даже СВО не смогла их разлучить, хотя она была хохлушкой и по отцу, и по менталитету, предсказуемо комментировала:
– Анька, ты дура! Сразу было видно, что этот «божий одуванчик» половину потеряет, а вторую не донесет. Чего ты сразу ей не отдала? Аннушка смущенно потупилась. Олеся улыбнулась и хитро прищурилась.
– Встретиться с ним хотелось, да?
Та промолчала, ей было стыдно.
– Хотя я тебя не виню – тоже задавалась вопросом, который меня, как свободную женщину и маму мальчика, не может не волновать. Как у такой мамы, – спортсменки, комсомолки и просто красавицы, – вырос такой сын? Сопли жует, в конторе при мамке сидит, ничего не хочет и не может.
Анна не любила спорить, особенно с подругой, а с этим высказыванием тем более полностью согласилась. Однако Леша ей все равно нравился, хотелось романтики и «розовых соплей». И Аня решила узнать о нем и его матери все подробности: может, еще не все потеряно, и ему удастся помочь, а заодно и для себя понять, как именно воспитывать мальчиков, которые растут без отца.
Она поспрашивала у знакомых – Москва ведь большая деревня – и много чего о Светлане Александровне выяснила. Жизнь у нее была не легкой. Родилась в обычной неплохой семье, еще имелась старшая сестра. Когда обе девочки учились в школе, родителей не стало, что произошло – не известно, и не в этом суть.
Старшая пошла работать на завод, а Света оказалась в детском доме. С едой было плохо, питались в основном тем, что сами вырастили, зато сложились хорошие отношения, как в настоящей дружной семье. Родителей уважали и помнили. у многих детей папы были героями войны.
Старшая сестра часто навещала Свету, и ей разрешали ночевать в детском доме, поскольку после смены на заводе на дорогу домой не оставалось сил. Девочки были очень привязаны друг к другу. Однако спустя несколько лет, сестра Светланы умерла от туберкулеза, – сказались постоянное недоедание и тяжелые условия труда.
Сейчас она может себе позволить заказывать еду в любом ресторане – но любимым блюдом остается вареная картошка с подсолнечным маслом.
Эти непростые условия становления превратили Свету в железную женщину. После смерти сестры она убила в себе остатки сентиментальности. Отныне ее интересовали только учеба, работа, спорт. Девушка с отличием окончила школу и поступила в университет на юридический, параллельно усердно занималась спортом, сначала всеми доступными видами, потом сконцентрировалась на одном направлении и получила звание мастера. Личную жизнь пришлось, конечно, забросить, но это Свету не волновало. Она даже думала сменить нежное девичье имя «Светлана» на другое, – ей нравилось «Виктория», что означает «победа».
Все же женская природа к тридцати годам напомнила о себе. В материальном плане все было прекрасно. Светлана получила квартиру и обставила ее сама, карьера шла в гору так удачно, что она могла себе позволить исчезнуть на год-другой. Клиенты ее помнили, продолжали к ней обращаться и приводили знакомых, а любовь с женатым тренером принесла сыночка, Алешеньку, ненаглядного Лешечку, на которого зрелая уже женщина обрушила всю нерастраченную нежность.
Что касается подруги Светланы – Олеси, еще до рождения сына, считай, в прошлой жизни, была парочка подобных Алексею поклонников. После ее взлета – покупки квартиры, поступления в институт и карьеры известного блогера, – приключения с этими мальчиками казались смешными и совершенно детскими. Однако женщины ведь что-то в них находят, верно? Вот и Анна попалась, а она умница, коренная москвичка, окончившая хорошо школу, знаменитый МГИМО и всю жизнь вращающаяся в кругах столичной интеллигенции. Не ровня Лесе, дочери дальнобойщика, страдающего алкоголизмом и погибшего от него в расцвете мужских сил, и сельской учительницы, не сумевшей самостоятельно выбраться в большой город и вынужденной создавать семью с кем пришлось, так как и выбора особого не было.
Сейчас дело у Леси обстояло следующим образом: поклонник с юности Алексей, именовавший себя Алексисом, очень хотел опубликовать книгу за счет издательства. При этом подобной возможностью начинающий писатель не располагал: не было ни известного имени, ни средств, ни спонсора. Да и книга оказалась сложной для восприятия, социально нагруженной и не относящейся к популярным жанрам, продать такое произведение непросто.
Большая любовь из прошлого – Глеб – к тому времени уже был писателем и сотрудничал с хорошим издательством. Его книга уже лежала на полках книжных магазинов, поклонники требовали автографов и приглашали автора на презентации в библиотеки и даже другие города. Глеб мог помочь Алексею издать книгу.
Олеся решила разобраться в делах и чувствах, и поэтому пригласила Алексея и Глеба в ресторан для переговоров. После того как она добилась существенных успехов, и тот, и другой стали ей названивать и предлагать разные соблазнительные вещи. Глеб сообщал, что его книга для специалистов по продажам очень востребована, так что появилась возможность издать сборник из ее лекционных материалов по инвестированию, которые Олеся разместила в своем блоге. Алексей же, или Алексис, как он подписывал произведения, пытался привлечь внимание к литературным трудам и получить спонсорскую помощь от мужчины Олеси, обещая отдать всю прибыль и поделиться славой.
С Глебом Олесю связывал короткий отрезок жизни, который они провели вместе. Когда Олеся только приехала в столицу и торговала на рынке, Глеб пытался приобщить ее к сетевому бизнесу, которым в то время занимался сам. Но получить прибыль с наивной провинциальной девушки не удалось, и Глеб ее бросил.
Отец его в свое время оставил беременную жену, потому что тесть ушел на пенсию. Мужчина решил, что теперь ловить нечего и нужно выгодно жениться снова. Потом еще два брака, и тоже по расчету. Во второй половине жизни он разбогател и обзавелся выгодными связями, о первой семье не вспоминал. Глеб следил за становлением финансовых успехов биологического папы – отец был публичной фигурой в их маленьком городе – и хотел жить примерно так же. Богатые дома с дорогими интерьерами, престижные машины прямо с конвейера, молоденькие любовницы модельной внешности, – все это манило юного Глебушку со страшной силой.
Мамочка, которую он любил, после развода пережила выкидыш и сломалась окончательно: больше не встречалась с мужчинами, жила в цикле «работа-дом», напоминая внешне зомби. Она сохранила социальный статус воспитательницы детского сада, но работу свою не любила, а детей и вовсе ненавидела. Глебом, который сильно переживал отрешённость некогда любящей матушки и уход отца, занималась в основном бабушка, ничего не понимавшая в современной жизни. А вот идея удачного брака отторжения у нее не вызывала, так что карьера альфонса для Глебушки была одобрена.
Поклонник Олесиной красоты Алексис давно писал, в принципе, неплохие повести, рассказы, эссе, стихи и даже поэмы, но исключительно «в стол». Своеобразный снобизм и патологическая неуверенность в себе не давали ему возможности реализации во внешнем мире, и мама, с которой он все еще жил, – после смерти отца поддерживала это убеждение. По правде говоря, она была пожилой вдовой со сложным характером, работала библиотекарем и никаких шансов на устройство личной жизни не имела. Сын оказался ее спасением от одиночества и скуки, и его статус «непризнанного гения» гарантировал их идиллию на двоих на долгие годы.
Алексис действительно соскучился, поэтому искренне обрадовался и, встретив Лесю у входа, сразу тепло обнял. Глеб же, как обычно, звонил два раза и изображал занятость, чтобы набить себе цену. На самом деле особых дел у него не было: книгу действительно написал, собрав несколько методик из американских пособий по продажам, так как неплохо знал английский, но некоторые особенности мышления, заложенные заботливой мамой, мешали ему реализовываться.
После развода мать Глеба в результате стресса потеряла ребенка, которого носила, и озлобилась. Это вылилось в приступы ненависти к сыну, который как назло внешне был очень похож на отца. Мальчик не понимал причины внезапного охлаждения, унижал и ругал себя за это, что всерьез портило ему взрослую жизнь.
Глеб не умел себя прощать, сталкиваясь с неудачами, из-за чего боялся и избегал сложных задач, постоянно стремился проявить себя, доказать окружающим свое превосходство, создавая враждебную, стрессовую и конкурирующую среду везде, где бы ни появлялся. Вот и сейчас парень мучился сомнениями, удастся ли доказать, что он представляет собой большую ценность. В первую очередь выскочке Олесе, ведь они познакомились, когда она только приехала. Колхозница в дешевых тряпках, что стояла на рынке и продавала мясо. А сейчас вон какой стала!
На самом деле Глеб пришел раньше них обоих, и, как мальчишка, прятался в кустах возле входа, чтобы оценить соперника и подготовиться. Тот был возмутительно хорош: тонкий, в стильных очках и интеллигентного вида. Классический костюм хоть и устаревшей модели, но очень хорошего качества и явно сшит на заказ. И кольцо в форме мужского галстука с каким-то камнем.
Оба очень хотели быть культурными и интеллигентными людьми, поскольку этого требовали мамы. Матушка Алексиса, поздний и единственный, очень болезненный ребёнок пожилых родителей, долго созревала для взрослой жизни и вышла замуж после тридцати лет. К этому времени женихов ее круга разобрали, пришлось соглашаться на парня на десять лет младше, который происходил из рабочей семьи, где и отец и оба деда сильно пили. Сначала все было хорошо, родился мальчик, тесть помог зятю с карьерой. А потом не стало СССР, молодой муж вдруг начал напиваться до чертей. Вскоре он потерял работу и стал водить домой кого угодно, лишь бы налили. Мать очень стеснялась обстановки в доме и тщательно скрывала все происходящее. Когда еще не старый мужчина допился до смерти, мать с сыном вздохнули с облегчением. «Наследственность, ничего не поделать», – вздыхала мать библиотекарь. Алексис больше всего боялся проявлений в себе этой самой наследственности. Поэтому вел себя подчеркнуто интеллигентно и всегда страдал, если его подозревали в обратном.
Отец Глеба считал, что выгодно жениться и нажиться за счет этого мероприятия имеет право каждый уважающий себя мужчина. Поднявшись на деньгах тестя, он развелся и снова женился на богатой невесте с хорошим приданым. «Быдло оно и в Африке быдло», – целила сквозь зубы мама Глеба при упоминании о муже. Парень очень боялся стать таким вот «быдлом» и старательно заботился об имидже интеллигентного человека.
По провинциальной привычке Олеся выбрала роскошный ресторан для избранных в самом центре города и приготовилась веселиться. Она не стала особо наряжаться, только собрала в высокий хвост свои белокурые волосы и слегка подкрасила без того огромные синие глаза.
Алексис пришел, как обычно, в очень качественном и хорошо подогнанном по фигуре серо-синем костюме заметно устаревшего фасона, светлой рубашке с подходящим по цвету галстуком и туфлях. На переносице блестели очки с толстыми стеклами, на мизинце старинное кольцо с полудрагоценным камнем, – очень худой светловолосый мужчина средних лет с по-детски удивленными глазами.
– Здравствуй, дорогая, рад тебя видеть, – он предупредительно открыл перед дамой дверь, отодвинул стул и заботливо усадил ее.
К ним кинулся официант наперегонки с менеджером: Олеся была выгодной посетительницей. Она родила сына от Самого Жоржа по кличке «Серенький», крутого дяди, сделавшего состояние в 90-х. Сейчас он проживал в Америке с супругой, тремя детьми и внуком. Приезжая в Москву, он всегда останавливался у Олеси, которая жила в том же доме в центре столицы, как положено, с консьержкой и подземной парковкой, на четвертом этаже в хорошо обставленной, купленной в свое время счастливым папой для нее и сына, огромной квартире с позолоченными люстрами и потолками с лепниной. Они с Георгием часто обедали или ужинали в этом ресторане и общались на дружеской ноге с владельцем.
– День добрый, рад Вас видеть… – мужчины заговорили одновременно, но осеклись. В зал вошел великолепный Глеб и сразу направился к столику, где восседал Алексис в компании Олеси. Мгновенно оценив обстановку, он брезгливо поморщился; в его представлении интеллигентный молодой человек, обладающий тонким вкусом, каковым он считал себя, должен посещать только современные рестораны, с соответствующим интерьером в стиле модерн. «Ну все, подозревал же, как в воду глядел: да уж, заведеньице! И, конечно, оформленное в стиле “дикий барин”, хотя… Да ладно, что с этой Леськи взять? И мужик такой же. Может, хоть денег даст…» – наконец решил блестящий покоритель столицы.
– Уважаемый, не знаю, как вас там по имени, – Глеб галантно и одновременно небрежно поцеловал руку Олеси и уселся на ближайший стул, продолжая вещать изумленному Алексису. Это был высокий и стройный молодой человек, темноволосый, загорелый, в модном светлом костюме и с неестественно белыми зубами. Однако Олесю неприятно поразил его внешний вид: со времени их романа от былой красоты не осталось и следа. Шаркающая, как у старика, походка, ранняя лысина, которую хозяин отчаянно пытался замаскировать, нездоровая бледность, уставший взгляд – все вместе производило впечатление попытки казаться тем, кем Глеб не являлся. – Я, знаете ли, провинциал, из Нижнего, там у нас ни дорог, ничего, но… – он эффектно прервался и грациозно положил на колени салфетку. – Вы не поймете.
– Я Алексис… – глаза претендента округлились от возмущения.
– Да, допустим. Так вот – ничего бесплатно я не делаю, даже не думайте. У меня в этой дыре мать пожилая, я должен о ней подумать, а в городишке этом и скорую не вызвать – через сутки приедут. – Глеб манерно взял салфетку и небрежно положил на колени.
– Нижний Новгород? Я там была, хороший город, дороги есть, – пожала плечами Леся.
– И… И… где ты там была? – Переключился на Олесю Глеб, стараясь придать своему тону максимальную ироничность. – В местном кабаке с бильярдом и сауной? Или пятизвездочном отеле для скучающих москвичей-путешественников? В Михайло-Архангельском соборе и на набережной Федоровского, что показывают туристам? А у меня мама живет в рабочем районе! Представь ее окружение! Сплошная гопота! Если бы я не уехал, то пошел бы на завод работать! Больше негде! И спился бы! Уже! – у него хорошо получалось драматизировать бытовые события и щедро пользоваться этим даром.
– А у меня мамочка, – начал Алексис и заметил, что за соседний столик усаживались две старушки интеллигентного вида, такие зрительницы прибавили энтузиазма, – болеет сильно! – громко заявил он, привлекая внимание зала. – Я для нее собираю грибочки, чтобы поела горячего, хоть супчик ей сварить. А они растут вдоль дороги! – интеллигентного вида старушки внимали, Алексис расцветал на глазах. – По дороге ездят автомобили, и все грибы впитывают свинец! Понимаете вы или нет, до чего нас довели? Пожилая женщина, более сорока лет трудового стажа, четырнадцать диагнозов. Умирает у меня на руках, здоровье подорвано!
– Хрибочками со свинцом? – Иронично встряла в диалог Олеся. – Так это просто. Сходите к вокзалу, вы же живете в пешей доступности, пройдите вдоль забора до конца платформы, увидите дырку. – Теперь внимание переключилось на нее, на Олесю взирали восемь пар заинтересованных глаз. – Пролезайте в дыру и садитесь на любую электричку, ехать час.
– А потом? – Вопросил сбитый с толку Алексис.
– Выходите и собираете в лесу грибочки, бесплатно и без свинца.
Алексис раздулся еще сильнее, теперь уже от возмущения его прямо-таки распирало. Почувствовав поддержку, Глеб взял реванш:
– Вы, любезнейший, видимо решили, что я ничего не делаю, только связями торгую, да? У меня от чтения ваших рукописей уже зрение минус десять и внутричерепное давление зашкаливает, я молчу про позвоночник и все остальное, сердечная недостаточность уже. И это при том, что я родился стремительно и встал раньше, чем пополз, мне вообще напрягать голову нельзя!
– Мама стоя родила? Это заметно, башкой-то приложился! – Откровенно веселилась Олеся. Тут оба гостя заговорили одновременно.
– А мне вот некогда диагнозы коллекционировать и по больницам бегать, – заныл Алексис. – Я пишу все время и мамой занимаюсь, а не как некоторые, бросили старуху и свалили в столицу по ресторанам прохаживаться, только вот совесть у меня есть! Потому издаться не могу! Вы вроде образованный человек, а менталитет как у ваших этих гопников, честное слово!
– Конечно, мы ж в кольцах с бриллиантами не ходим и милостыню не выпрашиваем! – возмущенно вторил ему Глеб. – А здоровье я для мамы берегу: я у нее один, случись со мной что, с кем она останется?
– Могли бы хоть гранд для меня выбить. – Возмущенный тенор Алексиса перекрывал по громкости красивый баритон Глеба. – Кольцо мне от прадеда досталось, он герой, о нем в Википедии написали, и это не бриллиант вовсе. Если я его продам, мама не переживет! Есть то, что не продается, представьте!
Увлекательную беседу прервал сам менеджер.
– Извините, что вы будете заказывать? – аккуратно спросил мужчина.
– Пока мне фреш как обычно и Бордо, три бокала. Мы определимся – позовем, – сказала Леся с милой улыбкой.
– Будет исполнено! – мужчина застыл в полупоклоне. Затем официант, парень восточной наружности, помчался в направлении бара. Через несколько секунд бутылка была доставлена к столу, изящно открыта фигурным штопором, который сам по себе напоминал произведение искусства, ловко завернута в белоснежное полотенце и разлита по бокалам. – Бордо, 1903 года! Прошу! – Объявил солидный мужчина, как со сцены. Застыв в полупоклоне, перед Олесей стояли уже двое официантов. Олеся и Алексис взяли бокалы и, оценив аромат, пригубили.
– Тот самый вкус. – Утвердительно и самодовольно заявил Алексис. – Божественно! – Торжественно добавил он и откинулся на спинку стула. Глеб предпринимал серьезные усилия, чтобы не сорваться, и покрылся пятнами гнева: ему очень хотелось убить обоих. Алексис этот, конечно, выпендривается и пытается впарить свои стишки на халяву, но видно, что из приличной семьи, пишет наверняка неплохо, сказывается хорошее образование и правильное окружение. Вот почему не досталась Глебу мать дворянка и отец москвич? Эта «курица из деревни», что недавно торговала мясом на рынке, сидит теперь перед ним в дорогущем кабаке и в компании москвича как минимум в третьем поколении, вот как она так смогла, а он нет?
– Что будете кушать? – спросили хором в надежде на щедрые чаевые солидный мужчина-менеджер и оба официанта.
– Давайте-ко мне сегодня, – продолжил Алексис так, будто обедал здесь каждый день, – ягненка, выращенного на альпийских склонах, южная сторона. – Он закатил глаза, – с трюфелями и с соусом из шафрана.
– Сделаем! – Щелкнул каблуком мужчина. – Вам? – Обратился он к Глебу. Олеся увидела замешательство гостя, но истолковала его неправильно и пояснила:
– Это мясо с грибами.
– Знаю! – уже не скрывая раздражения, пробурчал Глеб.
– Бог ты мой! Зачем я вообще сюда пришел? Чтобы вести эти вульгарные разговоры? Настоящий русский интеллигент никогда бы… – закатывая глаза, продолжал Алексис, и на его высоком «сократовском» лбу выступил пот.
– Ха! Русский интеллигент! – перебил Глеб, он поднял брови для убедительности и стал похож на злобного чертенка. – Да в вас русского как во мне негра! Русский интеллигент еврейского разлива!
– Ничего подобного, – отбивался «интеллигент», – это вы тут торгуетесь, как самый настоящий жид из анекдота… – спор грозил стать бесконечным.
– Так, дорогие мои, предлагаю поступить следующим образом: ты, Глеб, собери информацию, что и как в данной ситуации можно сделать и какие есть компромиссные варианты. – Олеся решила взять ситуацию в свои руки. – Ты, Алексис, подготовь пока рукопись для печати: как будет готов материал и информация, собираемся снова, чтобы выработать дальнейший план действий. Все ясно?
– Да, – хором сказали парни с заметным облегчением. От радости, что за штурвал наконец встал настоящий капитан, Алексис даже забыл про бабушек, перед которыми позировал, а Глеб о своей ядовито разъедающей зависти к «данным персонажам» и незавидном финансовом положении.
– Отлично, теперь переходим к неофициальной части и больше к этому вопросу не возвращаемся. – завершила Олеся.
Глеб после встречи с Олесей и Алексеем долго пребывал в раздражении и лелеял обиду. На этот момент жизни он был уже дважды женат и оба раза неудачно: женился выгодно и по расчету, но очередной брак заканчивался через пару месяцев, никакой выгоды ему из этого мероприятия извлечь не удалось. Глеб знал: всему виной необоснованное желание доминировать – как единственно возможный способ существования в социуме. Он понимал, что, если хочешь успеха, нужно периодически пересматривать основные установки, однако это было очень сложно, не каждому нарциссу это нравится. А Глеб был нарциссом. Его нарциссическая ярость, направленная на партнершу, и, конечно, на предполагаемых детей, плохо контролировалась сознанием. Мысль об отцовстве бесила: почему младенец станет центром мира его женщины, а не он сам? Желание женщин сделать из него добытчика и защитника возмущало еще больше: Глеб не мог отделаться от ощущения, что его используют, хотя понимал: так происходит со всеми женатыми мужчинами, и это нормально. Он уже ходил к психотерапевту, где ему объяснили: нарциссическая ярость поддается коррекции только при осознанном желании избавиться от избыточной и немотивированной агрессии и наладить полноценную коммуникацию с социумом. Сказали также, что причины эмоциональных срывов скрываются не во враждебном окружении, а в ложных представлениях о мире и самом себе.
Но меняться было очень сложно, Глеб уже подумывал, что зарабатывать честно, пожалуй, не сложнее. И все же не давала покоя мысль, «как-то это получилось у отца»? Где водятся образцовые жертвы, готовые содержать и обслуживать такое украшение, как он? Почему женщины любят только своих детей и собак? Несправедливость мира искренне возмущала, он знал, что теперь надолго застрянет на переживании этого значимого для себя прошлого события. И любое из них – конфликт с родителями, стычка в транспорте или ссора с сослуживцами – каждое действие, которое нанесет травму самооценке и вызовет невыносимый «стыд неудачи». Он был способен годами переживать травмирующую ситуацию и планировать изощренную месть. Если планы невозможно реализовать, случалась вспышка нарциссической ярости в ответ на малозначительный случай, чем-то напоминающий проблемное событие.
Глеб приехал в съемную комнату в большой коммунальной квартире, – жильем он так и не обзавелся, – и какое-то время отчаянно боролся с собой. Затем все же решился: последний раз, и все. Нужно же утешиться. Он перевел необходимую сумму и в радостном ожидании сел в прихожей на стул, не разуваясь. Тело предательски взбодрилось в предвкушении, глаза заблестели, сутулость исчезла. Скоро пришлют координаты, и можно будет сходить за закладкой…
Алексис отправился домой легкой подпрыгивающей походкой, весело посвистывая: сытый желудок, солнечная погода, общение с красивой женщиной, что еще нужно для счастья? Он с удовольствием провел время в компании приятной девушки, оценил кухню: конечно, и до настоящего бордо, и ягненка, и трюфелей далековато, но приготовлено действительно хорошо. А он разбирался в еде и любил хорошую кухню: детство прошло с прислугой и профессиональным поваром. Когда была жива бабушка, мамина мама, их повар работал как раз в подобном ресторане и готовил мясо. Женщины научили его к совершеннолетию разбираться в винах. По правде, предмет разговора его лично не волновал; он давно писал в стол, не был особо тщеславен и презирал современную публику за ее примитивизм. Отсутствие перспектив секса с Олесей тоже не очень огорчало, – слишком сложно, зачем? Чтобы набраться впечатлений для онанизма, достаточно посмотреть на нее и прикоснуться к ее телу.
Леся же поднялась к себе в сложном настроении, встреча оставила множество впечатлений. Ее теперь одолевали воспоминания прошлого: вредная воспитательница в детском саду, радостное окончание школы, первая любовь в ее родном поселке, переезд в столицу, роман с Глебом, работа на рынке, знакомство с Георгием, отцом ее сына, рождение Ильи, смерть папы, покупка квартиры в Москве, поступление в университет и переезд мамы к ней.
От любви к великолепному Глебу не осталось и следа: сейчас он ей показался заурядным и каким-то жалким. Алексис – тоже ни о чем.