Честно говоря, я не могу вспомнить, какие критерии я для себя сформулировал и потому применил на практике для первой попытки найти место работы. Я тогда остановился на «Юридическом заведении Обри X. Лонга и К°», но думаю, это отчасти зависело от их приятного и даже достойного на вид любезного объявления на желтых страницах телефонного справочника. Там же была помещена довольно невнятная черно-белая фотография мистера Лонга. Юристы, к сожалению, так же склонны помещать всюду свои фотографии, как предсказательницы судьбы по руке. Он производил впечатление человека искреннего, примерно лет сорока, с приятной улыбкой в противоположность неухоженным физиономиям, снимки которых обычно помещаются в юридических журналах. В его фирме работали четыре адвоката, специализировавшиеся на автокатастрофах. Они во что бы то ни стало стремились к восстановлению справедливости и предпочитали иметь дело со случаями увечья и с делами по страховке. Они изо всех сил сражались за интересы своих клиентов и гонорар брали, только добившись для них возмещения ущерба.
Но, черт возьми, должен же я был с чего-то начать. Я нашел адрес, по которому в городе находилась фирма, – в небольшом квадратном, решительно безобразном на вид кирпичном здании рядом с бесплатной парковкой. Она тоже была упомянута в телефонном справочнике. Когда я толкнул дверь, зазвенел колокольчик. Полноватая невысокая женщина, сидевшая за столом, заваленным бумагами, приветствовала меня чем-то вроде насупленной ухмылки. Я помешал ей печатать.
– Могу быть вам полезна? – спросила она, и ее жирные пальцы повисли в непосредственной близости от клавиатуры.
Черт, тяжелый случай. Я выдавил из себя улыбку.
– Да, возможно. Я хотел бы знать, нельзя ли увидеться с мистером Лонгом?
– Он в федеральном суде, – сообщила она и ударила двумя пальцами по клавишам. Что значит одно маленькое слово!.. Не просто «в суде», а в «федеральном». Слово «федеральный» подразумевает отношения с большими корпорациями, так что, когда юрист Обри Лонг имеет дело с федеральным судом, он, черт возьми, считает себя обязанным сообщить это всему свету. И его секретарша должна озвучивать эту информацию. – Так чем могу быть вам полезна? – повторяет она.
Я решился на самую жесткую правду. Уловки и мошенничество могут и подождать, хотя и недолго.
– Меня зовут Руди Бейлор. Я студент-третьекурсник юридического колледжа Мемфисского университета, вот-вот окончу его и хотел бы… ну… я как бы подыскиваю работу.
Теперь секретарша ухмыляется открыто. Она убирает руки с клавиатуры, поворачивается на вертящемся стуле и смотрит мне прямо в лицо, затем покачивает головой.
– Мы никого не берем на работу, – говорит она с явным удовлетворением, словно она глава отборочной комиссии по найму.
– Понимаю. А можно мне оставить анкету и письмо на имя мистера Лонга?
Она брезгливо берет документы, словно они вымокли в моче, и роняет их на стол.
– Я подложу их к таким же, как ваши.
А я, оказывается, еще в состоянии усмехаться:
– Много же нас здесь оказывается, а?
– Наверное, каждый день кто-нибудь приходит с предложением.
– Ах так? Извините, что побеспокоил.
– Нет проблем, – ворчит она под нос и опять поворачивается к машинке. Когда я ухожу, она уже яростно стучит по клавишам.
У меня много заявлений и много экземпляров анкеты. И я провожу уик-энд, сортируя бумаги и тщательно продумывая план наступления. Сейчас я очень много думаю о стратегии натиска, почти не испытывая оптимизма. Я планирую, что в ближайший месяц я каждый день буду посещать две-три небольшие фирмы, и так пять дней в неделю, пока не окончу колледжа. А там кто знает… Букер убедил Марвина Шэнкла прочесать все юридические коридоры в поисках работы для меня, а Маделейн Скиннер тоже, наверное, висит на телефоне, требуя, чтобы кто-нибудь меня нанял.
Может быть, кому-то и нужен работник?
В плане поисков под номером вторым значится фирма с тремя служащими в двух кварталах от той, где только что я побывал. Я уже наметил поход в нее заранее, так что легко смогу переместиться от одного отказа к получению второго. Нечего зря время терять.
Согласно проспекту, «Нанли, Росс и Перри» – фирма с широким спектром судебных дел, которыми занимаются три парня, каждому из них немного за сорок. В фирме нет больше никаких служащих и подсобных юристов. И как будто большая часть дел связана с недвижимым имуществом – как раз тем, что я не выношу, но сейчас нельзя быть разборчивым. Фирма размещается на третьем этаже нового железобетонного здания. В лифте душно, и поднимается он медленно.
На удивление, приемная оказывается очень приятной на вид. Линолеум с узором под дубовый паркет покрыт ковром с восточными мотивами. Стеклянный кофейный столик завален экземплярами газеты «Народ и мы». Секретарша опускает телефонную трубку и улыбается:
– Доброе утро. Чем могу служить?
– Пожалуйста, я хотел бы увидеться с мистером Нанли.
Все еще улыбаясь, она смотрит в толстую записную книжку посреди аккуратного стола.
– У вас назначена встреча? – спрашивает она, чертовски хорошо понимая, что ничего у меня не назначено.
– Нет.
– Понимаю. Но мистер Нанли в данный момент очень занят.
Так как прошлым летом я временно работал в юридической конторе, я понимаю, что мистер Нанли будет занят всегда, а не только в данный момент. Это обычная процедура. Ни один юрист в мире ни за что не сознается, что в данный момент он не утопает в делах, и не позволит своей секретарше говорить, что он свободен.
Могло быть и хуже. Например, он тоже мог сегодня утром отправиться в федеральный суд.
Родрик Нанли в этом заведении – старший партнер, он тоже выпускник Мемфисского университета, как следует из юридического справочника. Я составлял план наступления, стараясь включить в него как можно больше выпускников из нашего колледжа.
– Буду рад подождать, – замечаю я улыбаясь. Она тоже улыбается. Мы оба улыбаемся. В небольшом коридоре открывается дверь, и из нее выходит и направляется к нам человек без пиджака с закатанными рукавами рубашки. Он смотрит вверх, видит меня, и вот он уже рядом. Он подает папку улыбчивой секретарше.
– Доброе утро, – приветствует он. – Чем могу быть полезен? – голос у него громкий. И вполне дружелюбный.
Женщина открывает рот, но я ее перебиваю:
– Мне нужно переговорить с мистером Нанли.
– Это я, – отвечает он и сует мне правую руку. – Род Нанли.
– Меня зовут Руди Бейлор, – я крепко пожимаю его руку. – Я студент-третьекурсник Мемфисского университета, вот-вот окончу и хотел бы поговорить с вами насчет работы.
Рукопожатие еще продолжается и не становится менее крепким при упоминании о работе.
– Ага, – отвечает он, – насчет работы, да? – он бросает взгляд на секретаршу, словно желая сказать: «Как это вы дали промашку и не выставили его?»
– Да, сэр. Если бы вы только уделили мне десять минут. Я знаю, что вы очень заняты.
– Но, знаете, буквально через несколько минут у меня слушание свидетельских показаний, и затем я сразу же отправляюсь в суд, – он уже повернулся на каблуках, глядя на меня, потом переводит взгляд на секретаршу, затем смотрит на часы. Но в глубине души он добрый, мягкосердечный человек. Может быть, однажды, и не очень давно, он тоже стоял по эту сторону пропасти. Я смотрю на него умоляюще и протягиваю ему тоненькую папку с моей анкетой-заявлением на его имя. – Ну ладно, хорошо, давайте входите. Но только на минуту.
– Я вам позвоню через десять минут, – быстро говорит секретарша, стараясь искупить свою вину.
Как все очень занятые юристы, Нанли смотрит на часы, с секунду о чем-то размышляет и затем очень серьезно заключает:
– Да, максимум через десять минут. И позвоните Бланш. Скажите, что я, может быть, слегка опоздаю.
Таким образом, они быстро договорились, эти двое. Они оказали мне любезность, но незамедлительно обусловили и мой скорый уход.
– Идите за мной, Руди, – предлагает он с улыбкой, и я буквально приклеиваюсь к его спине, когда мы проходим по коридору.
Его кабинет представляет собой квадратную комнату. За столом вся стена уставлена книжными шкафами, на стене напротив двери красуется довольно внушительная реклама его личных достижений. Я быстро оглядываю их: почетный член клуба «Ротари», доброволец-бойскаут в юности, грамота «Лучшему адвокату месяца», по крайней мере две научные степени, фотография, на которой Род запечатлен с каким-то краснолицым политиком, членом Коммерческого совета. Этот парень все готов заключить в рамку и повесить на стенку.
Слышу, как тикают часы, когда мы усаживаемся и смотрим друг на друга через огромный, выбранный по каталогу стол американского делового стиля.
– Извините за настырность, – начинаю я, – но мне действительно нужна работа.
– Когда вы оканчиваете учебу? – спрашивает он, наклонившись и облокачиваясь на стол.
– В следующем месяце. Я знаю, по правилам игры я пришел с опозданием, но этому есть веская причина, – и затем рассказываю историю моих отношений с «Броднэкс и Спир». Когда я подхожу к «Тинли Бритт», стараюсь изо всех сил нажать на предполагаемую его неприязнь к большим фирмам. Неприязнь проистекает из естественного чувства соперничества, которую обычно испытывают такие мелкие людишки, как мой приятель Род, простецкий адвокат, по отношению к напыщенным, утонченным мальчикам, что служат в городских небоскребах. Я немного привираю, говоря, что «Тинли Бритт» хотела обсудить вопрос моей занятости, а затем ловко вворачиваю нужный мне пунктик насчет того, что я просто никогда бы не смог работать на большую компанию. Это совсем не в моей натуре. Я слишком независим и хочу представлять людей, а не большие корпорации.
Весь рассказ занимает меньше пяти минут.
Он умеет слушать, хотя и немного нервничает, так как за спиной звонят телефоны. Он заранее знает, что не возьмет меня, и, таким образом, тянет время, ждет, когда истекут мои десять минут.
– Они продешевили, – говорит он любезно, когда я заканчиваю.
– Но, возможно, это и к лучшему, – я кроток, как агнец, ведомый на заклание. – Однако я готов работать. Я окончу среди первой трети курса по оценкам. Я обожаю проблемы недвижимости и занимался на двух соответствующих спецкурсах. И хорошо прошел оба.
– Да, мы много занимаемся недвижимостью, – заключает он с большим удовлетворением, как будто это самое прибыльное дело на свете. – И судебными процессами, – добавляет он с еще большим удовлетворением. Немногим больше, чем обычный кабинетный практик и делопроизводитель, возможно, очень поднаторевший в том, чем занимается, и способный на этом неплохо зарабатывать для беспечального образа жизни, он хочет еще и казаться одаренным судебным борцом, а с моей точки зрения – дураком-законником. Он говорит об этом, потому что так принято у юристов, это обычные хитрости. Я мало с кем знаком из них, но еще не встречал такого, который не уверял бы, что может дать в суде пинка в любую задницу.
Мое время истекает.
– Я работал, когда учился. Все последние семь лет. Ни одного пенни помощи от семьи.
– Что это была за работа?
– Да за любое дело брался. Сейчас вот работаю в «Йогисе», обслуживаю столики и бар.
– Вы бармен?
– Да, сэр. В том числе и бармен.
Он держит мою анкету.
– Вы холостяк, – произносит Нанли медленно. Но это написано там черным по белому.
– Да, сэр.
– Есть серьезный роман?
А это уже совсем не его дело, но я не в том положении, чтобы возражать.
– Нет, сэр.
– Но вы не голубой, а?
– Нет, конечно, нет, – и мы, гетеросексуалы, дружно улыбаемся. Мы с ним белые парни, очень правильные во всех отношениях.
Род откидывается назад, и лицо его становится внезапно серьезным, словно предстоит очень важное и неотложное дело.
– Мы уже несколько лет не нанимаем новых служащих. Но интересно, сколько сейчас большие фирмы в городе платят своим новобранцам?
Для такого вопроса есть причина. Что бы я ни ответил, он разыграет ужасное недоверие при упоминании о невероятных заработках в небоскребах. Но худо-бедно, это заложит фундамент нашего разговора о деньгах.
Врать бесполезно. Он, наверное, имеет достаточное представление о разнице в заработках. Юристы обожают посплетничать.
– «Тинли Бритт» – сторонники самого высокого жалованья. Я слышал, что зарплата иногда доходит до пятидесяти тысяч долларов.
Я еще не закончил, а он уже трясет головой.
– Не шутите, – говорит он в замешательстве. – Не надо шутить.
– Но я не настолько дорог, – быстро заявляю я. Я уже решил продать себя задешево любому, кто сделает предложение. У меня низкая планка, мне бы только зацепиться здесь, и тогда я буду усердно работать пару лет, а потом, может быть, подвернется что-нибудь еще.
– Что у вас на уме? – спрашивает он, словно его могущественная маленькая фирма может действовать наравне с большими ребятами, а другое положение было бы просто унизительно для него.
– Я буду работать за половину суммы. За двадцать пять тысяч долларов. Я согласен на восемьдесят часов в неделю, я займусь всеми «протухшими» делами, буду делать всю черную работу. Вы, и мистер Росс, и мистер Перри можете отдать мне все дела, за которые теперь ни за что бы не взялись, и я закончу их в полгода. Обещаю. Я отработаю свое жалованье в первые же двенадцать месяцев, а если нет, тогда сам уйду.
Род открыл рот, блеснули зубы. В глазах запрыгали огоньки при мысли, что все дерьмо будет вычищено из его конюшни и это сделает кто-то другой, а не он. В этот момент раздался громкий дребезжащий звонок по внутреннему телефону, и я услышал голос секретарши:
– Мистер Нанли, вас ждут.
Я бросаю взгляд на часы. Прошло всего восемь минут.
Он смотрит на свои. Хмурится, а потом говорит:
– Интересное предложение. Дайте подумать. Я должен поговорить с партнерами. Каждый четверг утром мы встречаемся для обмена мнениями, – он встает. – Я обсужу с ними ваше предложение. Мне, по правде говоря, не приходила в голову такая перспектива, – он обходит стол и уже готов меня выпроводить.
– Я буду работать, мистер Нанли. Двадцать пять тысяч в год устроят и меня, и вас, – и пячусь к двери.
На минуту он останавливается, словно остолбенев.
– О, дело не в деньгах, – возражает он, как будто он и его партнеры даже помыслить не способны, чтобы платить меньше «Тинли Бритт». – Просто у нас сейчас и так дела идут гладко. Делаем большие деньги, понимаете ли. Все довольны. И мы совсем не думаем о расширении, – он открывает дверь и ждет, когда я выйду. – Мы с вами свяжемся.
Он провожает меня до двери и велит секретарше обязательно записать мой телефон. Он крепко пожимает мне руку, желает всего хорошего, обещает вскоре позвонить, и через несколько секунд я уже на улице.
Чтобы собраться с мыслями, мне нужна минута-другая. Я только что предложил продать мое образование и накопленный юридический багаж за бесценок и вот теперь стою опять на тротуаре. Судя по тому, как развиваются дела, моя краткая беседа с Родриком Нанли будет, очевидно, одной из самых продуктивных моих попыток.
Сейчас почти десять. Через тридцать минут у меня спецкурс «Избранные статьи Кодекса Наполеона», на него надо пойти, потому что я прогуливал его целую неделю. Конечно, я могу прогуливать его еще три недели, и никто не обратит внимания. Экзаменов по этому спецкурсу нет.
Я теперь свободно расхаживаю по колледжу, не стыдясь показываться на людях. Через несколько дней большинство студентов-третьекурсников покинут это здание. Пребывание в юридическом колледже начинается с интенсивной, как артиллерийский огонь, работы и с усиленной подготовки к экзаменам, а заканчивается несколькими поверхностными опросами и никому не нужными письменными работами. И все мы гораздо серьезнее относимся к экзамену на звание адвоката, чем беспокоимся о наших последних занятиях. А многие уже готовятся приступить к работе.
Маделейн Скиннер приняла мой случай близко к сердцу и страдает почти так же, как я, потому что обоим нам не везет. Есть сенатор от Мемфиса, его офису в Нашвилле может понадобиться штатный поверенный для составления памятки законов и подзаконных актов – тридцать тысяч плюс регулярные выплаты премиальных от страховых компаний и разных агентств, но для этого надо уже иметь лицензию юриста-консультанта и двухлетний стаж работы. Какая-то маленькая компания ищет адвоката, пусть и с незаконченным образованием, но знающего бухгалтерское дело. Однако все эти годы я изучал историю.
– Департаменту помощи неимущим округа Шелби в августе понадобится штатный адвокат, – она листает бумаги на столе, отчаянно пытаясь что-нибудь отыскать.
– Адвокат по делам помощи неимущим?
– Звучит великолепно, правда?
– А сколько они платят?
– Восемнадцать тысяч долларов.
– В чем состоит работа?
– Преследование папаш, находящихся в бегах, чтобы заставить их платить алименты.
– Опасное дело.
– Но это работа.
– А что я буду делать до августа?
– Готовиться к экзаменам на адвоката.
– Правильно, и если я буду усердно заниматься и выдержу экзамен, то удостоюсь работы в Департаменте помощи неимущим за минимальное жалованье.
– Послушай, Руди…
– Извините, сегодня у меня был тяжелый день.
Я обещаю наведаться завтра, чтобы завтра, не сомневаюсь, повторился сегодняшний разговор.