Просторный гостиничный номер сменил долгоиграющее спокойствие на лёгкую, невидимую нервозность, перенимая её у прежне покойного обитателя.
Молодой граф Алексей Иванович Ростовцев вот уже долгие часы расхаживал по номеру взад и вперёд, не находя себе никакого занятия. На улицах Петербурга он чувствовал себя цирковым артистом, на которого глядит любой прохожий. Не мудрено, ведь Алексей награждён был не только старшим офицерским званием, но и красотой, на которую внимание обращала всякая девушка: широкие плечи и статность всей фигуры вместе с высоким ростом возвышали его над любым человеком, а золотые волосы, резкие черты лица и серо-голубые глаза над насмешливой улыбкой – над женщинами.
Было в нём нечто опасное, но притягательное для всякого знакомого с ним человека. Тем не менее, многочисленные признания в любви не волновали его сердца ни минуты… до недавних пор. Лоск высшего света, кокетливые красавицы, звенящие бокалы шампанского ему не надоедали, как иным "героям нашего времени" – офицер упивался этим вниманием каждый день.
Однотипные московские дни, наконец, надоели Алексею, и он решил потешить свои душу и нервы переменой места жительства, сменив заполненную людьми и каретами Москву на холодный Санкт-Петербург, где его ещё никто не знает. Созданием новой репутации в новом месте он занялся в первый же день: со всем своим обаянием поблагодарил хозяйку гостиницы и, сбежав по лестнице, прыгнул в экипаж, привезший его к Исаакиевскому собору. Подав по монете каждому нищему и кивнув с приподнятой шляпой выходящим женщине с молоденькой девушкой, видимо, дочкой, он перекрестился и вошёл в храм, прекрасно зная, что особо внимательные и набожные аристократы непременно заметят нового, прилично одетого молодого мужчину в офицерском мундире, холодно внимающего утренней службе.
– Je m'excuse…
Алексей недовольно вздрогнул, когда его плечо задел крепкий мужчина среднего роста с густыми бакенбардами.
– Ничего страшного, – отрезал граф.
– Я видел ваш экипаж, точнее, как вы из него выходили. Вы не местный.
"Что же прицепился?" – он попытался скрыть свою неприязнь.
– Да что вы? – Алексей усмехнулся. – И как вы это поняли?
– А вы огляделись, как спустились на дорожку. Мы вслепую шагаем по лужам по привычке, – мужчина довольно рассмеялся. – Меня зовут Константин Андреевич Щербинин.
– Ростовцев. Алексей Иванович, – руки граф не подал, разворачиваясь к выходу.
– Сегодня в имении моего родственника устраивается бал по случаю скорого наступления Рождества. Половина города съедется уж точно, и мы будем рады принять и вас, Алексей Иванович.
– Незнакомого человека? – на выходе из храма офицер вновь надел шляпу и обернулся к новому знакомому, имени которого даже не потрудился запомнить.
– Новые люди, а уж тем более обеспеченные и обладающие офицерским чином, никогда не бывают лишними на светских вечерах. Если вы не успели устать от балов и приёмов, хотя, – он хмыкнул, – вы ещё слишком молоды, чтобы уставать от света, любой будет рад принять вас в своём доме, Алексей Иванович. Приходите, я пришлю за вами к гостинице.
Не попрощавшись, Алексей исчез из виду Щербинина и иных набожных господ. Ввечеру за ним действительно приехал экипаж, домчавший его к внушительных размеров дому на набережной Мойки. В его окнах уже горел свет, мелькали тени танцующих (похоже, кадриль) гостей, и новогодние украшения покрывали лежащий на дворе снег разноцветными огнями.
– Алексей Иванович, голубчик, вы так скоро?!
Алексей раздражённо закрыл глаза и глубоко вздохнул, чуть услышав голос пригласившего его мужчины. Тот спешил к нему откуда-то справа, переваливаясь с ноги на ногу, чтобы не увязнуть новенькими туфлями в белом густом снегу.
– Константин Андреевич! – офицер фальшиво улыбнулся. – Боялся, меня и не пустят без приглашения да без сопровождения, вы меня подловили, чуть я прибыл в город.
– Не стоит и волноваться, – тот уже вёл прибывшего к парадным дверям. – Всё вас пустят, всё вас примут.
Перед Алексеем открылись новые красоты нового города: оказалось, сверкал Петербург не только снаружи, но и внутри. Перед новоприбывшими гостями расступились те, кто соизволил посетить хозяев раньше, и вот Щербинин уже вёл Алексея по лестнице на второй этаж, где и собирались остальные.
– Жорж! Жорж, миленький! – он чуть не расталкивал в стороны людей, расчищая себе и Алексею путь.
"Уймёшься ты или нет, наконец?! Вот же старый болтун".
– Вот тот молодой капитан, о котором я тебе рассказывал, Ростовцев. Представь себе, только приехали в новое место, заселиться едва успели, тут же в церковь приехали на службу! Не в ресторан, не на паромы, а в храм Божий, представь себе…
Щербинин всё не унимался, раздражая спутника громкими бесполезными речами, и Алексей, уже успев заскучать, вертел по сторонам головой, пытаясь отыскать себе хоть какое-то занятие. Бальная зала была украшена богато, как редкая московская галерея, официанты то и дело разносили подносы то ли с шампанским, то ли с белым вином, на столах толпились пирожные, тарелки, креманки…
Кадриль давно сменилась мазуркой, вот и она уже подходила к концу. В этот момент скучающе-томный взгляд Алексея остановился на входящих в залу гостях: среднего роста мужчину в дорогом костюме и при часах, утончённую строгую даму с ним и совсем юную красавицу, смущённо опустившую глаза. Заметив на себе чей-то интерес, она подняла голову и мягко проскользнула мимо, слегка повернув тонкую белую шею.
"Какая молодая прелесть… И тут же отвернулась, как обидно. Наверняка, у папеньки денег куры не клюют, как на торги разоделись. Но дочка ничего…"
Знакомый вальс донёсся до ушей Алексея, и он решил не терять более времени понапрасну, раз шанс плывёт ему точно в руки, медленно форсируя между кавалерами, разлетевшимся в поиске дам для танца. Кого-то он задел, кого-то бесстыдно толкнул, но…
– Добрый вечер, miss, – он подал девушке, зацепившей его внимание, руку. – Не будете ли вы так любезны подарить мне этот вальс?
Девушка покрылась румянцем под его улыбкой и ответила на приглашение согласием. Алексей довольно усмехнулся и вывел партнёршу в центр зала, аккуратно кладя ладонь в белоснежной новой перчатке на её талию. Пары закружились под лиричную музыку.
– Не сочтите за грубость, что я, не будучи представленным, имел наглость пригласить вас. Мы с вами, чуть вы вошли, пересеклись взглядом, и, – он улыбнулся, – я никогда не простил бы себе, если бы кто-то из господ украл вас на этот вальс у меня.
– Я ничего и не подумала… – девушка стеснительно отводила взгляд. – Ко мне никто и не успел подойти, вы были первым.
– Будьте уверены, выбор кавалера у вас был бы велик. К такой красавице сошлась бы добрая треть залы.
Кремовые складки пышного платья кружились вокруг ног Алексея, музыка разливалась по его душе вместо шампанского, а взгляды гостей тешили самолюбие.
– Как ваше имя? – он мягко смотрел партнёрше прямо в глаза.
– Анна… – девушка застыла под его взглядом и остановилась, завершая танец.
Граф медленно поцеловал девушке руку и повёл её к родителям. Те разговаривали с иными гостями, окружавшими их со всех сторон вместе с ещё совсем юными сыновьями в ефрейторских погонах.
– Мама, папа! – Анна улыбнулась родителям.
Те обернулись на голос дочери и упёрлись глазами в молодого мужчину, подвёдшего её к ним. Гости последовали их совету и поняли, что пора расходиться и уводить сыновей.
– Капитан Ростовцев, – Алексей протянул руку отцу девушки, – Алексей Иванович. Стоило представиться ранее, но я боялся упустить возможность пригласить вашу дочь на вальс, – он окинул оценивающе-презрительным взглядом всё ещё стоящих вокруг гостей.
– Граф Ростовцев, значит… – мужчина пожал ему руку. – Михаил Степанович Милютин. Моя жена, Ольга Петровна. Моя дочь…
– Мне уже было представлено, – Алексей обворожительно улыбнулся. – Рад познакомиться.
Недовольные и поражённые юноши разошлись, шепча родителям: "Я не знал", "Конечно, он выше", "Ну почему?". Алексей победно улыбнулся и вновь посмотрел на Анну: на блестящие глаза ей упала волнистая русая прядь, которую девушка поспешила убрать.
27 декабря 1895 года
Как я уже писал, тот бал, на который меня утянул болтливый остолоп, встреченный совершенно непреднамеренно в Исаакиевском, окончился для меня скорее не концом, а неким началом. Ваш покорный слуга уже приглашён на ужин в дом Милютиных, стоит лишь отыскать цветы в этой холодрыге.
Их дочь так нежна и прелестна. Она напоминает мне цветок миндаля: вся белоснежно-розовая, невероятно хрупкая и манящая. Она не заговорила со мной более на балу, только представилась и растворилась в пустых беседах. Но не со мной. Признаюсь честно, это задело моё самолюбие; я отпугнул этих несчастных мальчишек, но и тогда ей не захотелось вести разговора со мной.
Меня привлекает её незаинтересованность во мне, в этом есть нечто особенное и непривычное для меня. Считая такие происшествия, я свободно смогу уместить их дважды на пальцах одной руки, и один из них останется вольным.
Думаю, я смогу изменить её мнение обо мне, и тогда раздумывать о необходимости бесед будет эта юная прелестница.
Зимние неубранные улицы отчего-то нагоняли тоску. Днём Петербург не был так ярок и привлекателен: цветные краски сменились за ночь серыми. Зимний холодный воздух старательно запирал не только двери и окна, но и лёгкие и ноздри.
Алексей недовольно ожидал экипаж, морща нос и пытаясь спрятать его за меховым воротом пальто. Шуб он принципиально не носил, чем немало удивил на балу Анну, увидевшую его скромное верхнее одеяние.
– Вы не замёрзнете? – девушка мило улыбнулась.
– Не беспокойтесь, не замёрзну, – Алексей красивым движением поправил пальто, дёрнув плечами. – Вас что-то привело в смятение?
Девушка кивнула головой на остальных гостей мужского пола, облачающихся в тяжёлые шубы, в которых, кажется, можно было закопать себя в снег на сажень.
– Я не переношу шуб, – офицер холодно, но приветливо улыбнулся. – Прозвучит глупо, но я жалею пушнину.
– В вашем пальто тоже есть мех, Алексей Иванович, – девушка усмехнулась.
– Однако его гораздо меньше, чем в полушубке вашего папеньки, Анна Михайловна, – он подмигнул девушке и вышел на улицу.
Сейчас карета трясла его меховое пальто и пышные розовые гортензии, перевязанные бархатной белой лентой на другой конец Петербурга. Отец всегда учил Алексея, что при выборе цветов необычайно важны две вещи: цвет и возраст.
– Взрослой madame решительно всё равно, какие цветы ей преподнесёт молодой кавалер. Ей не так важен их цвет, сколько цвет твоего мундира. Но если твоей даме сердца едва за шестнадцать, никаких иных цветов, кроме нежнейших розовых и белых, её дом и родители не потерпят.
– Ты дарил маме цветы? – маленький Лёша грустно посмотрел на отца.
– Сейчас я дарю ей их гораздо чаще, чем раньше, сынок. Не повторяй отцовских ошибок, чтобы жалеть не пришлось, как мне…
Уже в настоящем Алексей помрачнел, хотя и раньше не был особо весел. Не то привычная для всего города серая тоска, не то собственная неожиданно напавшая хандра вызвали в нём сомнения: стоило ли вообще выбираться из гостиницы?
Имение, к которому привёз его кучер, было немногим больше того, где офицер был удостоен чести познакомиться с Анной. Видно, богачей в Петербурге гораздо больше, чем можно было предположить. Вытянувшееся в три этажа, будто нарисованное светлой пастелью широкое имение едва было различимо за густым туманом и метелью.
– Господин Ростовцев? – низенький коренастый дворецкий бесстрашно вышел из входных дверей.
Алексей последовал за ним, щуря глаза от снега. Внутри горели свечи, радушно звенели тарелки, и хозяева, казалось, не замечали своего гостя, спускаясь по широкой лестнице.
Офицер громко кашлянул.
– Алексей Иванович, проходите! – граф поспешил к Алексею с рукопожатием. – Вы так пунктуальны, не то что эти солдатские мальчишки. Милая, где Аня?
– Наверное, опять рисует. Вы можете попробовать её отыскать, но вряд ли у вас получится. Аня если в себя уходит, до неё не докричаться.
Алексей поцеловал графине руку и позволил дворецкому снять со своих плеч пальто. Он скептически окинул взглядом лестницы и кивнул хозяевам. Второй этаж оказался гораздо темнее первого, и длинный коридор показался офицеру чуть не бесконечным. Из одной из приоткрытых дверей слышался тихий нежный щебет, малиновым сиропом разливающийся по ушам Алексея. Он не посмел заглянуть, но тихонько постучал по дереву двери.
– Да? – Анна отозвалась. – Мама?
– Нет, Анна Михайловна. Это я, – Алексей поправил лацканы мундира и поднял подбородок.
Девушка выглянула из комнаты и открыла дверь, остановившись в дверном проёме. Крупные волны русых волос рассыпались по её округлым плечам, теперь закрытым лёгкой тканью изысканного голубого платья, не затянутого так туго корсетом на талии. Её карие глаза живо блестели, больше напоминая янтарь, нежели, например, шоколад, на щеках видны были следы некрупных веснушек, затаившихся под пудрой до весны.
– Вы так рано… – она прислонилась спиной к дверному торцу. – Обед скорее всего ещё не успели приготовить.
– Ничего, я не голоден, – Алексей опустил глаза и снова поднял их на девушку. – Это вам.
Анна смущённо улыбнулась и приняла цветы из рук офицера, задержав собственные пальцы на них.
– Ой, я… Спасибо. Только в моих покоях нет вазы…
– Тогда нам нужно её найти, так? – Алексей мягко улыбнулся и подал девушке руку.
Анна нежно покраснела и аккуратно положила руку на крупную ладонь офицера. Алексей повёл ей вниз и остановился у гостиной.
– Мама, дайте, пожалуйста, вазу!
Алексей вновь осмотрелся: просторная светлая комната отличалась по голубой цветовой гамме от тёмно-коричневых коридоров, большие окна пропускали столько света, что летом никакое освещение не пригодилось бы, высокие шкафы у стен едва не доставали до потолка. У иной же стены стоял рояль.
– Вы музицируете? – Алексей обратился к Анне, мимо которой прошмыгнула служанка, неся в руках вазу с гортензиями.
– Долго пыталась, но… ничего не получается, – девушка сконфуженно усмехнулась. – Обед не готов, простите. Если хотите, я покажу вам галерею…
– Буду чрезмерно рад, – офицер провёл рукой по крышке рояля, – провести время в вашем обществе. Я больше предпочёл бы прогулку, но погода совершенно не располагает.
– Да, к сожалению. Но я люблю зиму, – Анна позвала графа за собой. – Весна, конечно, прекрасней, но зимой природа отдыхает от человека и его требований.
– А я, с вашего позволения, – Алексей пригнулся, чтобы не удариться головой о потолочную балку, – не терплю холода. Будь я птицей, никогда не улетел бы из южных стран.
– Значит, вы из тех господ, что каждый год прибывает в Пятигорск раньше всех и покидает город в самую последнюю минуту? – девушка обернулась к нему через плечо.
Алексей улыбнулся сообразительности девушки и продолжил следовать за ней, попутно рассматривая прямую её спину.
– Галерея на втором этаже, на третьем располагаются слуги, не стоит туда подниматься. Вот и она!
Девушка тихо повернула дверную ручку, и перед Алексеем открылась такая же светлая комната, как и гостиная на первом этаже. На светлых стенах в красивых рамах располагались полотна разных размеров и цветов. Анна с гордостью пробежалась по ним взглядом и повернулась к офицеру, ожидая от него какой-либо реакции.
– Вновь попрошу прощения за мою грубость, но не могу не заметить, что вы сейчас кажетесь мне ещё прекрасней, чем тогда, на балу.
– Вы не скупитесь на комплименты, Алексей Иванович? Особенно, я полагаю, для незнакомых девушек.
– Посудите сами, к чему мне скромность? Во-первых, я уже давно не мальчишка. Во-вторых, ни один мужчина не устоит перед обаянием красивой девушки, особенно, такой как вы. А в-третьих…
– Много цифр, – прошептала Анна. – Но мне очень приятно. К сожалению, не могу сказать вам того же, возможно, пока.
– Всё впереди, Анна Михайловна, – Алексей подошёл к девушке и положил руки ей на талию. – Я уверен, что… времени у нас будет предостаточно.
– У нас?.. – Анна застыла в его руках, не в силах оторвать взгляда от его глаз.
Алексей едва заметно улыбнулся. Анна казалась ему одной из тех молодых красавиц, которые мечтают о чистой и искренней любви, но по итогу идут к алтарю с мужчиной, которого выберет папенька, и навсегда хоронят свою нежность в его комнатах. И вся сложность заключалась в том, что он не мог определить для самого себя, чего хочет: спасти её от этой участи, проявив благородство, или стать на место того богача, оставшись верным своим жизненным устоям.
– Алексей Иванович…
– У вас… – он снял с руки перчатку и убрал с глаз девушки прядь волос.
Неведомым для неё, но слишком понятным для него порывом офицера потянуло ближе. Когда кроткие губы Анны медленно отодвинулись назад, за дверью раздались шаги. Офицер недовольно и глубоко вздохнул, надел белую перчатку обратно и отошёл от девушки.
– Анна Михайловна, вас приглашают к столу.
– Да-да, мы уже идём.
30 декабря 1895 года
Готов поклясться, в этой девушке собралось всё то, что всегда вызывало у меня вопросы. Признаюсь, я никогда не понимал мужчин, считающих, что женщина по существу своему должна быть глупой, ибо зачем мужчине глупая жена, особенно, если сам её муж не обезображен интеллектом? Но Анна…
Одному Богу известно, почему она кажется мне такой необычной? В ней есть это привычное женщинам кокетство, но совсем нет наивности. Что бы я ни сделал, она с лёгкостью найдёт достойный ответ. Откуда это умение в девушке восемнадцати лет?
С другой же стороны, Анна остаётся тихой загадкой, не позволяя себя разгадать первому, кто обратит на неё внимание. Либо те господа, твердившие мне о неком обольстительном обаянии, которым меня наградили, солгали, либо именно на этой девушке оно не работает.
Я больше склонен к первому, так как выживать из ума мне несколько рано. Но если я хочу поселить в этой красавице нежные чувства к себе, мне стоит постараться несколько больше, чем обычно.
Алексей Иванович, во что вы ввязались…
– Алексей Иванович, расскажите нам о себе.
Алексей поднял глаза на графиню, продолжая медленно жевать запечённый картофель. Анна слева от него аккуратно наколола кусочек курицы на вилку и тоже повернулась к офицеру.
– Вы несколько застали меня врасплох, madame. Что вы хотите знать?
– Например, – графиня сделала глоток красного вина, – есть ли у вас благоверная жена.
– Мама!
Анна с мольбой посмотрела на мать, и Алексей усмехнулся: видимо, не ему первому задают этот вопрос, и девушка от этого жутко устала. Осуждать графиню за такие расспросы он не смел, всё же дочь у неё совсем скоро должна выйти замуж.
– А что, я не похож на примерного семьянина? – офицер наклонился к Анне.
– Я могу оставить ваш вопрос без ответа? – девушка улыбнулась, смело глядя мужчине в глаза.
– Можете, Анна Михайловна, – Алексей язвительно улыбнулся, прищурив глаза. – Нет, Ольга Петровна, я не женат и, слава Богу, пока не был.
– Слава Богу? – граф вопросительно посмотрел на гостя и растерянно улыбнулся. – Вы негативно относитесь к браку? В ваши годы уже стоило бы задуматься о женитьбе.
– Mon cher… – графиня недовольно ущипнула мужа за плечо.
– Для того, чтобы жениться, нужно…
"Любить", – подумал офицер.
– Найти хорошую девушку и удостовериться в собственной уверенности. Я испытываю отвращение к тем мужчинам, что женятся, чтобы заполучить в своё пользование молоденькую хрупкую маргаритку, а потом осознают, что ни брак, ни женщина, тихо закрывшаяся в будуаре, боясь лишний раз показаться капризному муженьку на глаза, не были ему нужны, – холодные слова Алексей отчеканивал, как солдаты шаги на плацу. – И вот он на пороге зрелости, как кажется окружающим, а в голове его так мало места, что и ветру нельзя проскочить. Молодая красавица превращается в отягощённую жизнью и, если повезёт, детьми, женщину, устало укладывающуюся спать и такою же просыпающейся. Поверьте, я видел множество и таких господ, и таких дам: одни мечтают развестись…
– А другие? – Анна распахнутыми от интереса глазами посмотрела на офицера.
Тот выдержал небольшую раззадоривающую паузу и обворожительно улыбнулся, поворачиваясь к ней.
– А другие – утопиться.
Анна задумалась и быстро отвернулась.
– Так что, Михаил Степанович, пока я не удостоверюсь, что не вытравлю именно этой фантомной miss душу, руки её я не попрошу.
"Лжец, прекрасный лжец", – шептала его совесть.
– И что же, вы никогда не расстраивали чужих помолвок? – Анна заинтересованно поставила подбородок на ладонь.
– Мы с вами ещё не знакомы, дорогая Анна Михайловна, а вы уже пытаетесь показать свою неприязнь ко мне? – взгляд офицера даже не соизволил смягчиться и выстрелил в девушку строго-холодными стрелами, несмотря даже на улыбку их хозяина.
– Простите… – девушка сконфуженно покраснела. – Я не хотела вас обидеть…
– Тебе стоит побольше следить за словами, Аня, – мать Анны строго опустила глаза, аристократично принимаясь резать запечённый томат.
Анна расстроенно опустила руки на колени и беззвучно вздохнула. Алексей незаметно взглянул на девушку, поникшую на стуле слева и, казалось, собирающуюся вот-вот уйти. Её родители безмолвно продолжали обедать, не замечая ни дочь, ни гостя. Офицер мягко накрыл руку девушки своей и легонько сжал её пальцы, пытаясь успокоить и показать, что зла он совсем не держит.
– Нет, не расстраивал, – прошептал он так, чтобы услышала только Анна. – Я хорошо знал людей, с которыми проходил службу, так что даже не рискнул бы.
– И никогда за чужими невестами не ухаживали?
– А вы хотите стать первой? – офицер незаметно и быстро поцеловал руку девушки.
Как и любая молодая красавица, Анна смущённо, но всё же принимала внимание статного красивого мужчины. Ей не удавалось понять, откуда он вообще взялся и каким образом смог пробраться в их имение спустя пару дней после знакомства. Кажется, всего пару минут назад он, оставив любые приличия, пригласил её на вальс, а сейчас этот неизвестный офицер сидит справа от неё за семейным столом и рассуждает о браке так ясно, будто состоит в нём уже тридцать лет при всего двадцати пяти годах жизни.
Только обед был окончен, родители отправили Анну показать гостю дом, не зная, что маленькая экскурсия уже состоялась. Алексей покорно шёл рядом, пока девушка разглядывала пустые красивые стены.
– Вы не из столицы, так? – голос Анны вывел графа из задумчивости.
– А это имеет значение? – он ухмыльнулся, поднимая твёрдый подбородок. – Неужели я не только на хорошего мужа, но и на вашего земляка не похож?
– Вы так резко воспринимаете любое моё слово, что я боюсь их говорить… Тогда рассказывайте вы, может, я больше понравлюсь вам в роли слушателя, – девушка опустила взгляд на ступени, аккуратно поднимая подол юбки.
– Поверьте, Анна Михайловна, в определённых ролях нравятся лишь театральные господа и дамы, а вы нравитесь мне в любое время.
– И что же, вы решаете на мне жениться через две встречи только потому, что вас что-то во мне привлекает? Только не мучьте меня долгими красивыми речами, будьте проще, – Анна остановилась и повернулась к Алексею с улыбкой.
– Вы привыкли к восемнадцатилетним мальчишкам, чьи маменьки не пропускают мимо своих цепких глаз ни одной потенциальной невесты, только она застучит каблуками по бальному залу. Не хочу превозносить самого себя, но я за неимением заботливой матери и обладанием разумом, предпочту хоть немного подумать… и вы просили коротко и не так художественно, я помню.
– Вот именно, – девушка улыбнулась, останавливаясь на лестнице и опираясь спиной и руками на перила. – Значит, вы облегчили мою душу, и мне не грозит обвенчаться после нескольких встреч.
– Этого я обещать не могу, дорогая Анна Михайловна, – офицер так же опёрся руками на перила, нависая над девушкой.
– Если я и выйду замуж, то только по любви. Если за вас – значит, за вас. Если за другого – вы обижаться на меня не станете. Я вижу вас лишь во второй раз в жизни, а знаю – и то меньше.
– Иной раз и одного бывает достаточно…
Алексей красиво улыбнулся и оглянулся по сторонам: первый этаж продолжал радостно звенеть, а второй всё оставался молчаливым и пустым. Граф наклонился к девушке и осторожно поцеловал её, накрывая её руки своими, но не смея прикоснуться к ней иначе. Анна тихо вздрогнула и упёрлась ладонями в его крепкую грудь, приоткрывая глаза.
– Аня! Аня, милая!
Девушка обернулась к первому этажу, услышав голос маменьки, и тут же вернулась взглядом к офицеру. "Вас тут нет", – читалось в его хитро-серых глазах. Анна на минуту задумалась, и…
– Маменька, я хотела показать Алексею Ивановичу галерею! – она пыталась убежать от мужского взгляда.
Ответа не последовало, и Алексей потянул девушку за собой на второй этаж. Она тихо, но звонко смеялась, не отнимая руки из рук офицера.
– Что вы делаете? – Анна не переставала по-детски улыбаться. – В вас нет никаких приличий…
– И дышится полной грудью, Анна Михайловна.
Анна наблюдала за офицером, с излишним вниманием рассматривающим одну из картин, и настойчивый голос шёпотом советовал ей быть осторожней. В новом знакомом было немало яркого благородства, золотого блеска эполет и волос; граф Ростовцев был очень красив и прекрасно это понимал, хотя знал, что "не всякой девице ты будешь нравиться, сын". В каждом его движении можно было с лёгкостью прочесть уверенность, а в густой толпе – безразличный холод.
– Могу я спросить?
– Для вас – всё что угодно, – офицер даже не оторвался от картин.
– Почему вы так холодны с людьми, но с нами становитесь таким любезным?
– Ох… – Алексей с ухмылкой повернулся к девушке. – Знаете ли, моя милая Анна, не со всеми стоит быть мягким, даже если вы – девушка. С вами я могу быть спокойным, потому что знаю, что мне нечего бояться.
– А чего вы боитесь?
Алексей медленно подошёл к девушке и как-то по-новому посмотрел ей в глаза: рядом с мягкостью пробежала мрачная искра.
– Тьмы.
– Вы как-то упомянули о "неимении заботливой матери".
Анна шла рядом с Алексеем по заснеженной аллее Летнего сада, держа офицера под руку. Она наконец-то начала присматриваться к нему, сменяя недоверчивую разборчивость на искреннюю заинтересованность. Вопросов в Алексее было гораздо больше, чем ответов, причём, для любого человека, не только лишь для Анны.
Со знакомства их на балу не прошло и месяца, но Алексей и Анна уже успели стать добрыми друзьями. В хозяйском же доме офицер принимался каждый раз самым почётным и любимым гостем. И хозяева, и слуги поговаривали, что граф Ростовцев уже практически жених, но эти слова старательно скрывали от юной госпожи. Ей это ни к чему, да и мнение её особо ничего не решит. Сама Анна чувствовала себя с Алексеем спокойно и комфортно, словно он был добрым старым другом, который всего лишь надолго уезжал куда-то за границу. О поцелуе на лестнице после рождественского ужина они договорились забыть.
– Не делайте так больше, Алексей Иванович…
Тогда офицер согласился с девушкой, хотя и этот лёгкий и медленный кивок головой дался ему тогда с большой неохотой.
– Да, Анна Михайловна, вы исключительно злопамятны, – граф улыбнулся. – Моя мать погибла при моём появлении на свет, даруя мне жизнь.
Анна задумалась на минутку. В привычно-уверенной ухмылке она отметила горечь, слабо скрываемую для девичьих глаз.
– Алексей Иванович…
– Вы спросите, как можно тосковать по тому, кого никогда не видел и не встречал?
– Не спрошу, Алексей Иванович, потому что причиню вам боль. Это по вашим глазам светло и ясно.
– А ежели я поклянусь вам не поддаться страданию? – граф остановился и повернулся к Анне.
– Не обманете? – девушка кокетливо вскинула бровь. – Тогда я выслушаю.
Алексей тяжело вздохнул, ёжась глубже в тяжёлый шарф.
– Знаете, дорогая Анна Михайловна, совершенно даже не видя человека ни минуты во всей жизни, можно понимать, насколько его сущность важна вам. Не ощутив ни разу присутствия, можно с горечью чувствовать его отсутствие. Душа человеческая – странное явление; она умеет любить и тосковать, дарить счастье и резать хуже остро-ржавого кортика. Вы, должно быть, станете надо мной смеяться, но я искренне верю, что каждый душе предназначена иная, и стоит лишь её однажды повстречать, пересечься одним лишь незримым касанием, и никогда больше эта связь не сможет оборваться.
– И для вас этой душой была мама? – в глазах Анны сверкнула ни то воодушевлённость, ни то слеза.
– Она не успела ей побывать, – Алексей опустошённо сжал челюсти.
Анна печально выдохнула холод белого пара. Слова Алексея затронули в ней самые хрупкие фарфоровые струны, звонко разбившиеся теперь. Девушка беззвучно всхлипнула и часто заморгала, стараясь поскорее сбросить слёзы с ресниц и не потревожить графа. Но тот почти сразу заметил нежное смятение.
– Анна Михайловна, голубка моя, – он аккуратно провёл пальцами в перчатках по холодной девичьей щеке. – Не нужно плакать, у вас застынут ресницы, и я никогда не прощу себе вызванное неудобство.
Алексей растерянно улыбнулся чувствительности девушки. Теперь она казалась ему ещё более нежной и беззащитной.
– Я отвезу вас домой, Анна Михайловна… Отогреетесь, распоряжусь, чтобы вам подали чаю.
– Папенька и маменька отбыли в гости, я не могу… – девушка старалась унять дрожащие губы.
– Вы боитесь? – офицер сочувственно и обиженно посмотрел ей в глаза. – Я не отойду от вас ни на шаг. Или же, если пожелаете, уеду, только вам принесут чашку.
Своё слово Алексей сдержал и поспешил найти подходящий экипаж, что сможет вернуть Анну в приливе чувств домой. Всю дорогу она не выпускала его руки, хотя и смотрела в заснеженное окно. Анна вдруг осознала, что даже в этом странно-холодном мужчине есть чувства, которые он не торопится показать.
Двери Милютинской усадьбы громко распахнулись, и Алексей поспешил успокоить набежавших слуг, что юная госпожа испытала лишь неожиданный прилив эмоций. Велено было принести её любимый облепиховый чай.
– Но граф, помилуйте, где же нам найти ягоды в такую заморозь? – молоденькая темноволосая служанка растерянно всплеснула руками.
– А вы постарайтесь получше, – процедил он сквозь зубы.
Анна уже не плакала и тихо сидела в гостиной на мягком диване, погружаясь в новые неизвестные мысли. Она всё ещё шмыгала носом, вызывая у Алексея чрезвычайное умиление. Суетливые слуги пролетали за стеной быстро и громко, хлопоча о внезапном заказе гостя: один был послан за облепихой, другая успела прибежать от пекаря с эклерами, третий старательно вычищал господскую шубку.
– Анна Михайловна, вам подать в спальню? – полноватая девушка выглянула из тяжёлых кухонных дверей.
– Нет, Настасья, подайте в столовую. Я хочу, чтобы Алексей Иванович выпил чаю со мной.
Офицер удивлённо посмотрел на девушку, подняв брови, но не увидел в ней сомнений. В её ровном взгляде читалось: "Это ведь просто чай". Действительно, редкая девушка решится остаться в доме с малознакомым мужчиной, так ещё и в отсутствии родителей, а Анна вдруг решила отступить от обыденных приличий, оставляя гостя.
Девушка встала с дивана и подошла к офицеру, приглашая его к столу. Алексей аккуратно обхватил ладонями её щёки и нежно поцеловал девушку в лоб. В столовой уже дымили две красивые, явно дорогие чашки, рядом с которыми на таких же тарелочках лежали свежеиспечённые эклеры.
– Простите мне мои слёзы, пожалуйста… – Анна грустно смотрела в желтоватое содержимое чашки. – Ваши слова так тронули меня, и мне стало вас так жаль.
– Не стоит извиняться, Анна Михайловна. Это ваши чувства, а за них не просят прощения. Но жалеть меня тоже не стоит, я этого ужасно не люблю.
– Никогда бы не подумала, что в вас может быть такая философия, – она водила тонким пальцем по ободку чашки. – И вы были такой грустный…
Алексей поднял на Анну глаза: она держала в руках надкусанное пирожное и внимательно рассматривала офицера. Морозный румянец не спешил сходить с её носа и щёк, хотя девушка уже давно сидела в тепле и дышала горячим паром от кисловатого чая. Казалось, она хочет сказать что-то важное, но очень долго решается: стоит ли.
– Знаете, я… чувствую какое-то покойствие рядом с вами. Я совершенно ничего о вас не знаю, ну, почти ничего. Но с вами так хорошо, – она смущённо улыбнулась. – Я не должна так говорить, это неприлично, но я так чувствую, и…
– Всё хорошо, Анна Михайловна. Мне очень приятно, что моя компания доставляет вам удовольствие.
– Я бы не назвала это именно так, но вы правы. У меня не так много друзей, но вас я могу спокойно считать одним из них, – Анна улыбнулась ему. – Когда-нибудь я познакомлю вас с моей старой подругой, она вам точно понравится!
На словах о друзьях Алексея недовольно передёрнуло. На Анну у него уже появились планы, и они выходили гораздо дальше простой дружбы. Обилием друзей Алексей и сам не мог похвастаться: ни с кем, кроме сослуживцев, он не водился и не хотел. Близкий товарищ у него был, но всего один, с другими времяпрепровождение ограничивалось приглашением на ужин или карточный вечер. Последние офицер особенно любил, так как после них он всегда возвращался домой расслабленный, захмелевший и получивший несколько тысяч рублей. Играть в карты он умел и любил, а потому мог вытерпеть любое общество, занятое тем же.
– Я сам никогда не стремился к обрастанию дружескими связями. Признаться, не видел в этом смысла и никогда не нуждался в других людях. До какой-то поры так и было, пока я не понял, что не хочу умереть в одиночестве.
– Обычно для этого ищут жену, а не друзей, – Анна с улыбкой поднесла чашку к губам.
– Этим я и занимаюсь, Анна Михайловна.
Девушка вновь заметила на себе тот самый взгляд, что всегда вгонял её в краску. Глупой Анна не была и прекрасно понимала, почему граф так часто навещает её, и почему родители всё явнее намекают ей присмотреться к Алексею.
Но торопиться Анне совершенно не хотелось.
В мартовском Петербурге неожиданно подросла температура, и мерзляки осторожно вышли на улицы. Алексей недовольно называл таких людей подснежниками, поднимая себя на смех перед Анной, прекрасно помнящей о его собственной нелюбви к холодам. Анна всё больше и больше привыкала к неожиданному поклоннику, чувствуя к нему совершенно неромантическую привязанность. Алексей же изо всех сил старался пробудить в ней любовь, ну или хотя бы симпатию, влюблённость.
Глядя на начинающие медленно цвести деревья, граф не мог оставаться в скучном гостиничном номере. Погода непременно располагала к прогулке, причём, не по улицам, а в каком-то парке, о которых Алексей знал неприятно мало.
– Подскажи-ка, – обратился он к горничной, промелькнувшей на этаже, – в каких парках у вас весна наступает быстрее?
– В дамских сердцах с вашим приездом уже настала, капитан, – девушка вздохнула. – А если честно, то Александровский хорош. Он схож с Летним, но менее популярен в такое время. Если не любите многолюдные места – прогуляйтесь там.
– А деревья там цветут? У моей спутницы зарябит в глазах от одних трав.
– Цветут, конечно, – девушка расстроенно вздохнула. – Если ваша спутница тоже путешествует, можете немного удивить её.
"Путешествует из моего сердца в мои мысли и обратно", – подумал Алексей. Он надеялся на красивые пейзажи, что смогут вдохновить Анну на новые картины, которые офицер так любил рассматривать.
– Анна Михайловна, посмотрите, как прекрасны улицы! Не хотите ли завтра осчастливить меня прогулкой?
Анна задумчиво ухмыльнулась и после согласилась, уже предвкушая, что именно завтра она сможет впервые надеть новенькое дорогое розовое платье. Она долго сомневалась в выбранном фасоне, уж слишком плотно сидящем на талии и несколько укороченном, но ведь его подол не испачкается травой, если вдруг пойдёт дождь!
Когда Алексей чуть не по-хозяйски вошёл в залу дома Милютиных, он услышал недовольные возгласы. Состроив недоумевающее лицо, он опустился в кресло, ожидая если не войны, то драки точно. Анна спустилась со второго этажа совершенно расстроенная, но такая красивая, что офицер даже поднялся на ноги: её волосы были заплетены в крупные светлые косы и убраны в высокую сложную причёску.
Анна неуверенно и недовольно кружилась у зеркала. От обиды она побагровела и надула губы.
– Я так не люблю убирать волосы, – она тяжело вздохнула. – Когда моё лицо открыто, оно кажется мне таким… круглым и непривлекательным.
Алексей ухмыльнулся. Она ещё такая маленькая и нежная, совершенно прелестная с розовеющими щеками и нахмуренными бровями. Поймав на себе его взгляд, Анна обернулась.
– И почему вы так смотрите?
– У вас нос покраснел, – Алексей щёлкнул самого себя по носу. – И если вам интересно моё мнение, вы всегда выглядите прекрасно. Вы мне любой нравитесь.
– Алексей Иванович, но я же себе должна нравиться тоже. А сегодня, видимо, без этого…
– Поедемте, Анна Михайловна. Кучер уже наверняка утомился нас ожидать, – капитан подал девушке согнутую в локте руку.
Девушка грустно посмотрела на свою причёску и прошла мимо Алексея, не подавая ему руки. Карета запрыгала по неожиданно нагретым мартовским солнцем дорогам, увозя красивых аристократов к таким же красивым аристократам в Александровский парк. Алексей сонно зевал, отворачиваясь к окну, чтобы не задевать Анну своей невоспитанной привычкой.
Действительно, Александровский парк был полон гуляющих. Семей и пар помоложе, скромных девушек с маменьками и компаний юнкеров, престарелых дам с собачками и тучных генералов, дымящих сигарами.
– Анна! Аня!
И девушка, и офицер синхронно обернулись. Им махала рукой высокая девушка в белой блузке и пышной юбке цвета дорогого красного вина. Анна улыбнулась и направилась к знакомой, совершенно, кажется, забыв о спутнике. Тот несколько постоял в замешательстве на месте и двинулся за ней следом. Чем ближе он подходил, тем явней становилась внешность незнакомки: под прогулочной шляпкой были убраны тёмные волосы с холодно-серым отливом, её кожа была привычно для дворянки светла, хотя и отдавала оливковым сиянием, её карие глаза спокойно и медленно закрывались и открывались, предвосхищая слова из пухлых красных губ.
– Здравствуй, Лизавета. Я не узнала тебя издалека, – Анна протянула девушке руки. – Какая ты красавица.
– Спасибо, Аня, – подруга ответила ей тем же жестом и приветливой улыбкой. – Папа прислали из Франции такой чудесный шёлк, вот велели пошить юбку. Ты тоже вся цветёшь! А вы…
Она впервые обратила внимание на подошедшего Алексея, смерив его оценивающе-женским взглядом. Офицер свернул глазами.
– А я, с вашего позволения, не роза, чтобы цвести, – он поправил перчатки на длинных пальцах. – Но тоже чувствую себя неплохо.
– Лиза, это граф Алексей Иванович Ростовцев, – Анна указала на сопутника, стараясь сгладить его слова. – Алексей Иванович, моя старая подруга Елизавета Николаевна.
– Приятно познакомиться, капитан Ростовцев, – Лизавета кивнула ему.
– А вы не так просты, да? Обычно дамам проблематично так скоро определить, кто я.
– Отец Лизаветы – не последний человек на императорском флоте, постоянно в командировках далеко от дома.
– Понимаю и сочувствую, Лизавета Николаевна, – Алексей пристально посмотрел на девушку, притворяясь, что искренне сочувствует.
– Для вас – Елизавета Николаевна.
Алексей узнал в её взгляде самого себя, желающего заинтересовать даму, но не показывающего собственного неравнодушия. Его просто никогда и не было. "Эта лиса желает мне понравиться. Ну что же, пусть рискнёт, а я понаблюдаю", – Алексей усмехнулся.
– Как скажете, Елизавета Николаевна.
Обменявшись саркастическими взглядами, они вернулись к Анне. Алексей совершенно не слушал, что рассказывала новая знакомая, он был занят своей спутницей в красивом пыльно-розовом платье, держа тёплую ладонь в перчатке на её талии.
– А что же, Алексей Иванович, как вам в Петербурге?
Обращение Елизаветы вынудило его обернуться. Всё это время девушка не сводила с него глаз, рассматривая с головы чуть не до пят.
– Прекрасно, я в восторге. Признаюсь, ожидал меньшего, гораздо меньшего, но северный воздух положительно влияет на умы.
– А откуда вы, если это не тайна? – Елизавета подошла ближе, хитро улыбаясь. – Анна, расскажешь мне?
– Вы думаете, если даже Анна Михайловна не знает, то вам я решу открыться. Наивная молодость.
Елизавета оставила обаятельного офицера и вернулась к подруге: "Где ты его такого нашла?". Анна улыбнулась и пожала плечами. Подруги попрощались, и Алексей поспешил увести Анну.
– Вы так нравитесь девушкам, – улыбнулась она. – Я знаю Лизавету всю жизнь, но она никогда так себя не вела. Вы определённо привлекли её.
– Вынужден буду отказать вашей приятельнице, – Алексей самодовольно усмехнулся, разминая шею. – Несмотря на её старания привлечь моё внимание, интерес во мне не взыграл.
– Но вы ведь совсем её не знаете. Поверьте, Лиза – прекрасный человек, она умна, чудесно выражается по-французски, музицирует и…
– И совершенно ваши слова не меняют моего мнения. Не нужно знать человека, чтобы сделать о нём вывод.
– И каков ваш вывод о ней? – Анна обернулась, пытаясь разглядеть силуэт уходящей Елизаветы.
– Мы слишком похожи, чтобы нам было интересно друг с другом. Зачем я стану проводить жизнь с женщиной, что ответит на мои колкости своими?
Анна улыбнулась его теории, вполне правдоподобной, стоит признать. Она отлично понимала, почему Алексей абсолютно равнодушен к другим девушкам, но всё же тешила себя надеждой, что он грани не перейдёт и не станет требовать от неё ответных чувств, пока они не зародятся в ней сами.
– Я думала, Лизавета вам приглянётся.
– Вы от меня не избавитесь, Анна Михайловна, – Алексей улыбнулся девушке.
– Алексей Иванович, дорогой, приезжайте завтра на обед, – графиня улыбнулась офицеру, опуская на стол чашку чая. – Будут наши хорошие знакомые, соседи. Анечка наверняка будет вам рада.
Анечка смущённо уткнулась носом в плечо, улыбаясь. Она, разумеется, была бы рада визиту Алексея, но завтрашний приём омрачал один аспект – на нём соберутся её потенциальные женихи. Причём, абсолютно все. Что же, оставалось надеяться исключительно на спокойствие капитана и его явное умение держаться на людях с честью и достоинством, не обращая внимания на других кавалеров. К сожалению, он такого не умел.
Мартовское скупое солнце аккуратно проникало через оконные стёкла в гостиную дома Милютиных, полную гостей, преимущественно – представителей мужского пола. Юнкеры, князья, молодые (и не очень) графы – все они уже несколько лет собирались в пастельном доме, пытаясь добиться руки Анны Михайловны. Алексей надменно рассматривал гостей, думая, что их присутствие здесь самонадеянно и глупо. Зачем они просиживают дорогие брюки на диванах за чаем, если хозяйская дочь уже практически стала его невестой? На этот вопрос он ответа не знал, а потому продолжал наблюдать за беседой Анны с юношами, очевидно, знакомыми ей уже какое-то время.
Один из них, как показалось Алексею, излишне нежно смотрел на девушку, и режущая ревность в душе офицера стала постепенно просыпаться и силиться. Анна, также к удивлению Алексея, совершенно не была против приятных сладких улыбок и слов, не доносившихся далее их пары. Наконец, капитану это вконец надоело, и он поспешил прервать их ненавистный разговор.
– Милая Анна Михайловна, – Алексей улыбнулся её собеседнику, – могу я украсть вас на минутку?
– Я сейчас вернусь, – она кивнула.
Алексей смотрел ровно перед собой, сжимая челюсти. Анна спокойно плыла за ним к лестнице, совершенно не обращая внимания на накалённый раздражением офицера воздух. Встречные мужчины здоровались с ней, засыпая комплиментами по поводу прекрасного голубого платья, порозовевших щёк, блестящих волос и всего прочего, за что только цеплялся их взгляд.
– Как я люблю такие дни, когда дом полон гостей! – она чуть не светилась от радости. – Вы знаете, многих офицеров я знаю ещё с малолетства, а другие…
– Мне неприятно ваше внимание к этим мальчишкам, – не стал церемониться Алексей. – Вы совершенно на грани кокетства, я расцениваю это…
– Вы расцениваете? – Анна удивлённо подняла брови и распахнула губы. – Алексей Иванович, а вам не кажется, что это вы позволяете себе лишнего? Вы мне не брат, не муж, и даже не жених, чтобы устанавливать рамки поведения и хорошего тона. Ваше собственничество абсолютно не уместно. Перестаньте злобно раздувать ноздри и сверлить взглядом каждого, с кем я говорю. Свою ревность оставьте на улице на привязи или уезжайте, если вам так неприятны приличия хозяйской дочери.
– Если бы я хотел, чтобы меня поучали, я пошёл бы в университет, Анна Михайловна.
– Не думала, что предел вашей бестактности так далёк…
Девушка раздражённо отвернулась и оставила офицера одного, неторопливо уплывая к гостям. Алексей наблюдал, как Анна подошла к Лизавете и шепнула подруге на ухо что-то, заставившее ту обернуться к Алексею и ухмыльнуться.
– Она очень мила, не так ли?
Алексей вздрогнул. К нему практически беззвучно подошёл один из гостей – вытянутый гладколицый юноша возраста Анны. Он держал в руке бокал шампанского и смотрел на болтающих подруг.
– Если вы о Елизавете Николаевне, то я разговор не продолжу, – Алексей отвернулся, надеясь, что этот молодой человек скоро оставит его в покое.
– Да что вы, нет, конечно. Елизавета слишком своенравна и строптива, а Анна… Знаете, мы с ней не так давно знакомы, но я уже понял, что за такую девушку стоит побороться.
– И что же, нет страха проиграть? – заинтересованно поднял бровь Алексей.
– Куда там, – его собеседник рассмеялся. – Как и с любой красивой невестой, здесь стоит лишний раз мелькнуть в доме, проявить благородство в беседе с папенькой, и всё – богатая милая жена при мне на зависть всей столице.
Алексей усмехнулся и впервые повернулся к излишне самоуверенному юноше. Тот с приветливой улыбкой болтал бокал в руке.
– Как твоё имя?
– Александр, – он протянул Алексею свободную руку, смущаясь обращения на "ты".
– Так вот, Александр, – капитан посмотрел на него сверху вниз, – таким способом, какой описал ты, выбирают лошадей, а не жену. Пусть я и "не брат, не муж, и даже не жених", но я не позволю всякому смелому мальчишке так оскорблять дам. Анны Михайловны тебе не видать, уверяю. Как и своих ушей, если я ещё хоть однажды услышу подобные речи.
Алексей щёлкнул по бокалу юноши, насмешливо улыбнулся и направился к окнам гостиной.
– А вам, небось, уже и место здесь пригрето? Иначе не могу принять вашего многословия, – юноша не собирался униматься.
Слова Александра остановили капитана и беседу некоторых иных гостей. Анна и Лизавета также обратили внимание на словесную перепалку, надеясь, что разгорячённые спорщики успокоятся и не станут затевать напрасной ребяческой драки.
– Ты посмотри, как петушатся, – Елизавета ухмыльнулась, глядя на подругу. – Ради тебя, милая. Завидую белой завистью.
– Нечему тут завидовать, Лизавета, – девушка опечаленно опустила голову.
– А как же твой золотой капитан? Не лучше Астафьевского сынка, но по чести поступил, хотя… Пускай ругаются, посмеёмся.
Алексей не спешил баловать соперника ни словом, ни ударом, прекрасно зная, что перепалку прервёт хозяин дома. Хитро подслушивавшие офицеры стояли вокруг, покручивая усы и допивая вина; наглый юнец раздражал их не меньше, чем загадочного гостя, имени и рода которого никто и не ведал, ко всеобщему сожалению.
– Алексей Иванович, дорогой, что вас отвлекло? – граф Милютин обеспокоенно обходил гостей, пробираясь к офицеру.
– Ничего, Михаил Степанович, не беспокойтесь. Прекрасный у вас сегодня приём, давно на таких не бывал. И обед, и развлечения, – он кивнул на Александра.
– Он прав, Михаил Степанович, – один из гостей, темнобородый крепкий мужчина, с улыбкой поддержал Алексея, – веселый приём вы нам оказали, чуть не в театре очутился.
Хозяин обернулся к Александру, постепенно теряя своё хорошее расположение духа и добрую улыбку. Юноша виновато потупил взгляд и опустил голову.
– Опять? Поезжай-ка, Астафьев, домой, пока палками не выгнали. Надоел ты мне уже, всю кровь выпил: то дочери проходу не даёшь, то отвлекаешь моего важного гостя от заслуженного отдыха. Давай, поторапливайся, – Михаил Степанович одёрнул лацкан красивого бархатного пиджака.
Юноша покорно кивнул головой и, взглянув исподлобья на Алексея, поплёлся к выходу, пытаясь по пути попрощаться с Анной, но та и не обернулась к нему. Капитан торжествующе расправил плечи и вскинул голову, свободно проходя между заинтересованными мужчинами, терпеливо ожидавшими подобного исхода. Он размеренным шагом подошёл к Анне. Та явно была недовольна и спонтанным бесполезным конфликтом, и уверенностью офицера, но что-то в грубости Алексея стало ей приятным.
– Зачем вы напали на юношу? – спросила она, смущённо поднимая взгляд.
– Я не мог позволить какому-то юнцу обсуждать вас в разговоре со мной, незнакомым человеком, как живой товар. Простите, если я задел вас своей обеспокоенностью, но вам и Елизавете Николаевне, – он кивнул девушке, – тяжело понять, что большая часть этого общества – набитые кошельки, видящие в вас исключительно золотые медали. Ну, либо же серебряные – это уже на ваш вкус.
Анна замешкалась и грустно отвернулась от графа.
– Как будто вам не нужно то же самое, – шепнула ему на ухо Елизавета.
– Милая Лизавета Николаевна, желай я исключительно выгодной женитьбы, я бы вернулся домой ещё в начале января. А теперь я вас оставлю, я вымотан вашими столичными щенками.