Усилием воли, прогнав попытки постичь душу миллиардеров, останавливаюсь у дизайнерской полочки из наверняка реликтового дерева, на которой выставлены изящные статуэтки. Тут собраны только девушки: скрипачка, балерина, арфистка, дева с кувшином, дама с собачкой… Красивые, а главное, все одетые. Никакой обнажёнки. Впрочем, как и у других произведений искусства, собранных в этой квартире. На картинах вообще одни пейзажи да натюрморты – это плохо сочетается с палаткой, которую я видела на носилках.
– Осуждаешь меня, да? – раздаётся за спиной наполненный вселенской болью голос.
Я подпрыгиваю от неожиданности и оборачиваюсь.
Это хозяин. И почему-то возвращается с пятнадцатиминутной прогулки он в совершенно другом настроении. Теперь при взгляде на него мне не кажется, что Богдан Алексеевич суровый и хмурый. Теперь мне хочется его сравнить с побитой собакой. Лохматой и несчастной.
– Я? Конечно, нет. С чего бы мне вас осуждать? – искренне удивляюсь вопросу.
– Осуждаешь, осуждаешь. Думаешь про себя, что я бездарь и убийца, но я никак не могу поймать его за яйца!
Обличает меня, надо признать, справедливо – именно так я про него и думаю. Но явно поехавший крышей резидент мигом перестаёт напоминать жалкого пса. Теперь я подмечаю безуминку в его глазах, и мне становится жутковато. Где там рабочие с носилками? Как бы им вторую ходку, но уже с настоящим – моим – трупом делать не пришлось.
– Кого поймать? – спрашиваю шёпотом.
С маньяками надо разговаривать, чтобы отвлечь. Это все знают!
– Идеального Аполлона, разумеется. Вот скажи, где, по-твоему, я должен его взять, Маргарита?
А мне-то откуда знать? Еле сдерживаюсь, чтобы не выпалить это безумцу. Но тут меня озаряет догадкой: кажется, он страдает по скульптуре, которую мужики унесли из квартиры в неизвестном направлении. Как только понимаю, что Богдан Алексеевич изнывает в творческих муках, костлявая рука ужаса, сжимавшая сердце, отпускает.
– В модельных агентствах искали? – деловито протягиваю страдальцу руку помощи в виде здравой мысли. – Хотите, я оформлю заявку?
Заявка – это хорошо, особенно личная! У нас по ним даже план есть. Если у ассистента много личных заявок, с которыми клиент обращается только к нему, дают премию.
– Девчонка! Что бы ты понимала?! – патетически восклицает Богдан Алексеевич и запускает руки в волосы, дёргает чёрные с проседью пряди, ни капельки не жалея. – Я всех перебрал, всех! Не подходят! Понимаешь? Не подходят! Нет в них искры, – страдает так натурально, что я прям верю. Опускает обречённо руки, а потом вдруг заглядывает мне в глаза с какой-то детской надеждой. – Мне нужен Гесс, Рита. Скажи, ты можешь обеспечить мне голого Гесса в мастерской? А всё твоё агентство сможет? Любые деньги заплачу, только предоставьте мне Гришино тело. – Я непроизвольно шарахаюсь, и настроение творца опять меняется. – Ага, молчишь. Не можешь! Я так и знал!
М-да, губа у скульптора не дура, а вот мечты из ряда неосуществимых. Ну, во всяком случае, если и осуществимых, то точно не консьерж-сервисом.
– Богдан Алексеевич, а вы у него спрашивали? – осторожно уточняю. – Может, он бы согласился? Почему нет? По-соседски. Мне Григорий Эрнестович показался достаточно открытым, не страдающим комплексами мужчиной. Может, он захочет запечатлеть себя в веках в образе Аполлона?
Безумный скульптор хохочет, прям как натуральный Мефистофель, и я опять мечтаю о возвращении работяг с носилками.
– Он презрительно рассмеется мне в лицо! – бросает горько и, резко оборвав смех, опять смотрит мне в глаза жёстким взглядом бизнесмена. – Но если ты сможешь его уговорить мне попозировать, Маргарита, я тебя так щедро отблагодарю, что ты никогда в жизни об этом не пожалеешь!
– Я? Да он и слушать меня не станет, – пытаюсь вернуть в реальность фантазёра.
– Станет-станет, ты красивая, а Гриша падкий, – Вязьмин говорит быстро, лихорадочно, словно и вправду верит в то, что я способна уломать для него Гесса.
Мне хочется бежать от безумца, теряя рабочие туфли, но я креплюсь и сохраняю на лице нейтральное выражение. И даже лёгкую улыбку умудряюсь удерживать. Но тут являются, наконец, мои спасители с носилками, и я выдыхаю:
– Я обязательно подумаю над тем, что можно сделать, Богдан Алексеевич, – заверяю клиента со всей искренностью, – а сейчас, к сожалению, вынуждена вас оставить. Работа!
Спешу убраться с его глаз подальше. Создаю видимость бурной деятельности: иду за мужиками, типа проверяю, как они носилки на пол поставят. Правильно или нет. А потом с невероятным облегчением желаю хорошего дня хозяину и покидаю квартиру.
«Дурдом» надо было назвать этот комплекс, а не «Созвездие».
В холл спускаюсь в лифте для сотрудников и спешу к нашей стойке, где собрались все четыре ассистента во главе с Михаилом. Зоя смотрит на меня обеспокоенно, а старший менеджер грозно. Ох, мамочки! Ругать будут? Я что-то сделала не так?
Подхожу, не подавая вида, что внутри всё дрожит от ожидания взбучки, улыбаюсь. Мне кажется, я вечером перед сном буду принудительно стягивать губы в обычное положение, потому что за двенадцать часов рабочей смены мышцы лица заклинит напрочь.
– Всё хорошо? – спрашивает Зоя. – Ребята сказали, что ты уехала в лифте с Григорием Гессом.
Нормальные? А мне даже слова не сказали против, когда я уходила!
– Да, всё в порядке, – сообщаю беззаботно. До сих пор не верится, что коллеги выглядят такими странными из-за моей поездки в лифте с резидентом. Это ведь не запрещено. Я точно знаю. – Вязьмин дал поручение сделать «как обычно», ребята были заняты, а Гесс подсказал, что делать.
Отчиталась твёрдо, не теряясь и не мямля, давая всем понять, что вполне себе сообразительный и компетентный сотрудник.
– Надо было меня позвать, – ворчит Зоя, но уже с явным облегчением.
– Маргарита, тем не менее хочу ещё раз предупредить вас об инструкциях, репутации и Григории Гессе, – берет слово Михаил. – Вы у нас новенькая и не знаете, что с этим клиентом нужно быть особенно осторожной. Как бы так выразиться… он может легко скомпрометировать молодую симпатичную девушку.
– И не только молодую, – перебив, дополняет слова менеджера ассистент по имени Виталий.
– Верно, – не обижается за это на него Михаил. – В общем, сотрудницы женского пола стараются контактировать именно с этим клиентом только в общественных местах.
Такое впечатление, что Григорий Гесс монстр. Что же надо было сделать, чтобы заработать подобную репутацию? Поиметь половину обслуги?
– Я вас поняла и впредь воспользуюсь вашими рекомендациями, – киваю серьёзно и занимаю рабочее место за стойкой.
Пока с заказами спокойно, погружаюсь в изучение файлов: надо запомнить всех обитателей сорока квартир по именам и даже их питомцев по кличкам. Но через пару минут понимаю, что мозг не работает, а всё потому, что на душе как-то неспокойно.
Известие что Гесс смотрит абсолютно на всех так же, как на меня в лифте, неприятно. Оно будто окунает мою самооценку в лужу. Но с чего? Хочется отвесить себе затрещину. Неужели я думала, что поразила этого красавчика в самое сердце? Надо быть круглой дурой, чтобы к такой мысли прийти. И головой я так точно не думаю, а вот сердцем… С сердцем, похоже, проблемы. Кошмар! Надо с этим срочно завязывать!
Строгая беседа с самой собой на тему жизненных целей и их приоритетов приносит результат, и я выбрасываю из мыслей всякие глупости о красавцах. А вот про заскоки резидентов лучше узнать подробнее.
– Зой, а вот этот Вязьмин, он болен, да? Мне кажется, у него обострение, может, доктора стоит вызвать?
– Нет, это его обычное состояние, – отмахивается опытная коллега. – Человек такой просто. Но он не опасный, не волнуйся. Миша даст тебе на днях красную секретную папку на изучение, там на каждого нашего клиента собрано подробное досье и психологический портрет.
О! Вот это очень интересно!
– А почему не сегодня?
– Несколько дней тебе даётся на знакомство с резидентами. Так ты потом быстрее запомнишь важные детали из папки о каждом из них. Ведь доступ к секретным документам ты получишь всего на несколько часов. Выносить бумаги нельзя, фотографировать или конспектировать тоже. Охраняют папочку похлеще золотого запаса страны, – многозначительно подмигивает мне Зоя.
– О, понятно.
Зудит от любопытства и, естественно, я расстраиваюсь из-за того, что прямо сейчас не могу окунуться в тайны… Гесса. Тьфу ты! Опять я о нём.
– Но кое-что обязательное и не слишком секретное я тебе рассказать имею право прямо сейчас. Так вот, Богдан Алексеевич, когда творит не на заказ, а для души, всегда такой – творческая личность, что с него взять? Представляешь, у него за городом есть участок, который он называет «Кладбище погибших шедевров». И именно туда наши сотрудники вывозят неудачные, по его мнению, работы и выстраивают их рядами.
– Жуть какая, – впечатляюсь я.
– Да не, нормально. Парни говорят, что там забор метра три высотой и никого это место не пугает.
– М-да, ну да бог с ним, с Богданом Алексеевичем. Про кого я ещё должна знать что-то важное? – задерживаю дыхание в дурацкой надежде, что сейчас Зоя начнёт рассказывать про Григория.
– Ну вот хотя бы резиденты из двадцатой… – Сдерживаю разочарованный вздох. – Там живёт шведская семья…
– Дипломаты, что ли? – поддерживаю разговор, даже себе не признаваясь, что про других жильцов мне особо и не интересно что-то знать.
– Да ну какие дипломаты, Рит? Два мужа и одна жена. И детей у них на троих трое.
Округляю глаза. Никогда не думала, что у нас в столице могут вот прям так открыто жить подобные семьи. Надо же какой разврат творится прямо под носом добропорядочных граждан. Хотя мне всё равно. Я их вообще не осуждаю.
В общем, до окончания смены я убеждаюсь, что удивительное рядом, ещё не раз, а вот Гесса и Вязьмина больше не вижу.
Рабочее время подходит к концу, когда вечеринка Григория ещё даже не начинается. Мы передаём его вместе с мероприятием по смене и разъезжаемся по домам до завтрашнего ночного дежурства. Я устала, но ловлю себя на том, что мне хочется вернуться в «Созвездие» как можно скорее. Всё же интересная у меня работа.