Описание источников исследования

При исследовании истории Золотой Орды мне, как автору, пришлось столкнуться с рядом трудностей, причина которых заключается в том, что это государственное образование, добившееся заметного подъема в материальном плане, не стремилось к развитию в духовном отношении.

Среди кыпчаков[7] нет ни одного духовного лица, оставившего хоть какой-то серьезный след и результаты деятельности которого могли бы быть сопоставимы с трудами представителей ведущих религиозных слоев тогдашних стран Востока и Запада. Отсюда и проистекает неспособность монгольских завоевателей к самостоятельному развитию научной мысли. Монголы могли заниматься лишь меценатством, порой весьма существенным, но только там, где они соприкасались с народами, стоящими по уровню своего культурного развития гораздо выше их, как, например, в Китае и Персии.

Намерение возвеличить дела своих предков и их рода привело к тому, что в Персии монголы распорядились даже начать описание их истории. При этом они хотели, чтобы это было сделано на самом высоком уровне, для чего привлекли трех историков – Джувайни, Рашида ад-Дина и Вассафа. Из них первые два уже тогда возвышались над остальными летописцами истории Востока. Не исключено, что и кыпчаки, исполняя волю своих господ, планировали сделать нечто подобное. Духовная незрелость монголов и проживавших вместе с ними тюрков[8] при отсутствии собственного культурно-образованного слоя населения привела к тому, что за все время существования Золотой Орды на свет не появился ни один труд, в котором описывались бы дела и политическая воля монголов, их культурное развитие или организационные мероприятия ханов. И речь идет не о недоработке библиотек и пропаже в них тех или иных документов. Их просто не существовало. Об этом свидетельствуют высказывания арабского ученого, географа, историка и энциклопедиста аль-Умари, жаловавшегося на отсутствие письменных свидетельств того времени. А ведь это был период, относящийся к XIII – началу XIV века, когда в империи монголов в первый и в последний раз наблюдалось относительное спокойствие, и ему позволялось написать труд об истории Золотой Орды.

Вполне понятно, что такое отсутствие необходимых письменных свидетельств весьма затруднило изучение данной темы. В решении этого вопроса в значительной мере помогли бы непосредственные свидетели общественной жизни того времени, облаченные в форму документов и писем руководящих государственных деятелей. Но и здесь найти что-либо не представилось возможным. Удалось отыскать всего несколько документов XIV века в виде посланий русскому духовенству и образцов официальных обращений, найденных в египетской государственной библиотеке среди рукописных книг.

Только в XV веке материала становится несколько больше. Число письменных обращений Москвы в Орду значительно увеличилось. Сохранилась, в частности, в достаточно полном виде переписка между московским великим князем и крымскими ханами, которая по большей части была опубликована. По крайней мере, в вопросах начала отношений между Москвой и Крымом. Правда, на русском языке того времени, а не на языке оригинала. Это позволило более подробно осветить период распада Золотой Орды.

Следует отметить, что в найденных документах отображается только одна сторона жизни татар – внешняя политика и в известной степени связи с русским духовенством. О письменных свидетельствах, хотя бы косвенных, касающихся внутренней политики и государственного управления, ничего не известно, и вряд ли такие документы будут обнаружены в будущем. Поэтому можно считать, что данная сторона жизни татар так и останется нераскрытой.

В противоположность письменным документам на первое место выдвигаются другие свидетельства жизнедеятельности людей, которые ранее не считались важными источниками, дающими понимание в вопросах исторического развития на ранних периодах человеческой цивилизации. Это непосредственные материальные остатки культуры татар, добытые во время археологических раскопок. Они раскрывают на удивление бурную область человеческой жизни и позволяют взглянуть на мир вещей, составлявших быт татар. Поэтому данная сторона их жизни хорошо известна. Такое, скажем, в Персии было бы невозможно.

У этих свидетельств по сравнению с историческим описанием есть одно большое преимущество. Они объективны и не подвержены, если так можно выразиться, критике других исследователей истории. Материальные предметы позволяют отбросить любые подозрения в подделке документов в переписке между ханами и московскими великими князьями, поскольку не являются правовыми отношениями, действующими в более позднее время. На сегодняшний день известно только о переработке семи документов, обращенных к русскому духовенству. Однако содержащиеся в них сведения, являющиеся своеобразными списками служащих, искажены ненамеренно, так как они не затрагивают отношения ханов к ортодоксальной религии.

Объективными свидетельствами жизнедеятельности людей являются монеты. Ту информацию, которую можно с их помощью получить, несомненно, следует считать правдивой. И хотя нельзя исключить возможность того, что во времена смуты какой-либо хан, пользуясь бесконтрольностью и стремясь показать свои владения большими, чем они были на самом деле, отдал команду отчеканить на монетах то, что не соответствует действительности, таких фактов не зафиксировано. Если собрать весь этот материал воедино, то получается не такая уж и маленькая историческая картина.

Уже после распада примерно в XVI–XVII столетиях Орды на свет появился еще один письменный источник, принадлежащий перу придворного историка Утемиш-Хаджи, написавшего трактат «Тарих-и Дост-султан». Но его нельзя принимать всерьез, так как описываемый им временной период является лишь передачей в стихотворной форме народно-эпических преданий о Чингисхане, Едигее[9] и Тимуре[10], а также описанием исторических событий в угоду Шибану[11] и его наследников, сыгравших в XIII–XV веках малозаметную политическую роль. Сведения, содержащиеся в этих письменах, изложены весьма своеобразно, и, судя по авторским пометкам на полях, данное произведение не может считаться подлинно историческим документом. Творение Утемиш-Хаджи, изданное фрагментами в Турции Абд аль-Гаффаром, стало довольно популярным. Однако сравнение фрагментов с рукописным оригиналом, который мне любезно предоставил господин профессор Ахмед Зеки Велидф Тугаи в Константинополе, еще раз показало их историческую несостоятельность.

Сегодняшний исследователь жизни кочевников не должен основываться только на том, что осталось непосредственно от самой Золотой Орды, поскольку это составляет лишь незначительную часть всего материала, на основании которого можно составить точную картину этого странного государственного образования. Однако здесь возникает сложность, с которой сталкиваются историки, стремящиеся изучить обычаи и нравы, царившие в империи, на основании сведений о делах кочевников, с которыми соприкасались ханы. А таких сведений не мало. Но они весьма переменчивы, особенно в том, что касается стиля их написания. Дело в том, что иностранные донесения по существу вопроса несколько приукрашены, особенно в той части, которая касается непосредственно их страны и ее отношения к Орде.

В XIII веке для внешней политики Золотой Орды определяющим являлся союз с Египтом, и относящиеся сюда исторические описания и хроники представляют собой весьма разнообразный и очень разрозненный материал. И в том, что он стал легко доступным, просматривается заслуга немецко-балтийского обрусевшего исследователя барона Вольдемара фон Тизенгаузена. Эти сведения, раскрывающие единственные непосредственные точки соприкосновения обоих государств, касаются прежде всего дипломатических отношений и дают возможность посмотреть на заметки тогдашних египетских дипломатов.

Отсюда в основном проистекают наши знания о политической обстановке в XIII столетии. Но не только. В материалах содержатся также многочисленные описания культурной стороны жизни монголов, которые египетские посланники делали по возвращении домой.

Системный обзор этого вопроса удалось сделать только аль-Умари, о жалобе которого на недостаток в письменных свидетельствах по сравнению с другими странами уже упоминалось выше. Поэтому сказать он смог не так уж и много.

Попытку провести обзор деятельности монгольских руководителей сделал аль-Калкашанди[12]. Интересны его пометки, написанные на сирийском и армянском языках. Но и в них сведения, касающиеся Золотой Орды, являются весьма разбросанными и эпизодическими.

Особое место среди источников, как, впрочем, и всегда, принадлежит заметкам путешественников, то есть непосредственным свидетелям тех или иных событий. Они смотрят на страну с большим интересом, наметанным взглядом и поэтому могут, сравнив увиденное с другими государствами или хотя бы со своей собственной родиной, вычленить особенности культуры страны пребывания и написать об этом. И здесь следует прежде всего назвать описания марокканца ибн Баттута[13], который в 1333 году совершил путешествие по землям кочевников в Сарай[14] и обратно. Его заметки содержат богатые подробности и точные наблюдения, касающиеся культурной жизни монголов. Их следует поставить на первое место среди других письменных источников. Не менее важны путевые заметки путешественника из Нижней Германии[15]Вильгельма фон Рубрука[16], который совершил поездку к великому хану и изложил свои наблюдения в очень подробном, содержательном и достоверном докладе.

Без этих двух путешественников любые знания об общественной жизни монголов, их религиозных взглядах и правовых представлениях были бы закрыты. И даже если они случайно совершили ошибки вследствие недостатка сведений о предмете своих наблюдений, все равно их трудно подозревать в намеренной подтасовке фактов, раскрывающих повседневную жизнь кочевников. Придерживаясь балкано-славянских традиций, они практически не освещали подробности татарских военных походов в эти страны. Но эту сторону жизни кочевников дополняют византийские источники, которые являются весьма ценными. Византия, как связующее звено в отношениях между Сараем и Каиром, на протяжении столетий находилась в тесных отношениях с Золотой Ордой. Правда, греческие источники ограничивались в описании того, что касалось восточноримского государства. Поэтому искать в них обобщенные сведения относительно политической, культурно-исторической и этнографической жизни Золотой Орды бесполезно.

Эти сведения отсутствуют также и в другой главной группе южных источников – персидских исторических описаниях. Золотоордынско-египетский альянс на протяжении десятилетий был направлен против монголов в Иране. Военные столкновения, которые постоянно происходили между двумя монгольскими государствами, не могли не отразиться на направленности персидских документов того времени. То же самое следует учитывать и в отношении византийских источников. И те и другие приукрашивали действительный ход событий в угоду той или иной стороны. В частности, это хорошо просматривается при изучении донесений о битве между монголами в 1262 году[17]. Египетские доклады основывались на данных Золотой Орды, а персидские – на сведениях, полученных от иранских монголов. Из-за отсутствия соответствующих сведений в более поздних египетских источниках в дальнейшем такое сравнение проводить стало невозможно. Поэтому вполне вероятно, что исторические события, касающиеся битв на Кавказе, при появлении возможности провести сравнительный анализ первоисточников могут предстать в совсем ином свете.

И если, исходя из этого, не брать подробности, изложенные в персидских источниках, на полную веру, то можно прийти к подлинному пониманию конечных результатов: персидским историкам не требовалось утаивать безрезультативность борьбы монголов Золотой Орды за господство на Кавказе.

Отдельные стороны жизни монголов хорошо описываются в грузинских источниках. Но ни в них, ни в персидских документах не содержится целостной картины политики Золотой Орды. Попытку дать характеристику тогдашнего развития Орды делает только Кашани, и то в связи с описанием политического положения соседних с Персией государств во времена конца правления хана Олджайту, возглавлявшего монгольский режим в Персии с 1304 по 1316 год, когда дипломатические отношения Золотой Орды с ближневосточными странами разрываются. Поэтому в труде Кашани сведений о Кыпчаке[18] практически не содержится.

Можно было ожидать, что русские, находившиеся непосредственно под владычеством татар, создали закрытые труды с отчетами о государственном образовании, от воли которого зависело их собственное государственное развитие. Но при детальном рассмотрении чрезвычайно разнообразных исторических преданий подтвердить этого не удается.

Русские летописи во многом основываются друг на друге и в вопросах, касающихся их собственных взаимоотношений, являются предвзятыми. Это не более чем приукрашенные хроники. В них содержится только хронология отдельных событий и фактов, и нет даже намека на попытку сделать какие-либо обобщения, не говоря уже о прагматических выводах. Летописцы не отражали также культурную сторону жизни монголов. Их отношение к татарам носит ярко выраженный отрицательный характер, что находит еще более яркое отражение в других письменных свидетельствах. Поэтому в данном труде их свидетельства оставлены без внимания.

Что касается литовских, польских и венгерских хроник, то в них содержатся только сведения о грабительских набегах татар на соответствующие территории. По своему содержанию они напоминают русские летописи. Эти источники также не нашли отражения в данном исследовании.

В XV веке летописцы вышеназванных стран стали все больше и больше отходить от традиционного изложения документов. За исключением переписки московских и литовских великих князей с ханами Золотой Орды, в них содержатся письменные свидетельства посланий, которыми обменивались друг с другом соседи Золотой Орды, и поэтому мало касаются кочевников. Когда великий литовский князь, польский король или гроссмейстер германского рыцарского ордена сообщали друг другу об обстановке на границах своих владений, они, естественно, стремились изложить ее с выгодой для себя. Что касается собственных побед, то они слегка преувеличивались, а поражения охотно преуменьшались. Конечно, в силу наличия большого числа различных источников сообщения об описываемых в них событиях можно легко скорректировать. Однако и в этом случае они не могут служить для ответственного историка документами, которым следует доверять.

Таким образом, данное историческое исследование не является состыкованными друг с другом описаниями, а представляет собой попытку сложить в единое целое отдельные фрагменты наподобие того, как это делают художники, создавая целостную картину из отдельных кусочков мозаики. И чем большее число источников находится в распоряжении исследователя, тем четче будет изображение или образ.

В будущем историкам остается сложить отдельные подробности в единое органичное целое, в последовательность связанных между собой и взаимообусловленных, но пока еще разрозненных исторических событий. Истинную подоплеку татарской политики позволит вскрыть только точная интерпретация исторических сообщений и охват на большом промежутке времени общего положения в Восточной Европе, Ближнем Востоке и Восточном Средиземноморье. В этом отношении европейская историческая наука сделала уже значительный шаг.

Здесь прежде всего следует сказать о польской историографии, которая при освещении прошлого своего государства не оставила без внимания вопросы развития Золотой Орды, правда, только в XIV и XV столетиях, но не раньше. Разумеется, при этом она исходила из национального видения польского прошлого, что иногда приводило к рассмотрению фактов с сугубо польской точки зрения. А это не всегда соответствовало подлинному историческому развитию. Поэтому при всем уважении к польской исторической науке ее новаторский подход требует критической перепроверки.

Попытка создать из простых фактов с учетом причин и следствий целостную историческую картину, конечно, сопряжена с большими трудностями. В дальнейшем во время отображения исторических событий в ходе их развития отдельные сведения могут быть рассмотрены под другим углом. Но несмотря на такую возможность в будущем, данный материал с его фактурой и обобщениями не может не учитываться историками. Только при таком подходе история действительно станет учителем настоящего, и только исходя из этих предпосылок изучение прошлого вообще имеет смысл.

Загрузка...